От Вислы до Одера

12 января 1945 года 1-й Украинский фронт пошел в новое наступление.

Фашистское командование создало за Вислой глубоко эшелонированную оборону, стянуло резервы из глубины Германии.

К середине дня 12 января вслед за стрелковыми дивизиями передовой отряд корпуса — Челябинская танковая бригада с двумя ротами 72-го тяжелого танкового полка, двумя батареями 1689-го легкого артиллерийского полка и саперной ротой 131-го отдельного саперного батальона, обгоняя боевые порядки пехоты, вошел в соприкосновение с противником. При содействии Свердловской бригады, следовавшей за передовым отрядом, противник был сломлен и отброшен.

Продолжая наступать, Свердловская бригада своим передовым отрядом, 2-м танковым батальоном, достигла местечка Лисув.

Двенадцать танковых атак отбили в течение 13 января свердловские танкисты. В этом бою погиб командир бригады гвардии полковник Николай Григорьевич Жуков. [81]

Командование Свердловской бригадой принял начальник штаба бригады гвардии подполковник Василий Иванович Зайцев.

Несмотря на многочисленные контратаки противника, подбрасывавшего резервы из оперативной глубины, части корпуса продолжали продвигаться вперед. Днем 14 января танковый взвод младшего лейтенанта П. Цыганова, действовавший в головном дозоре челябинцев, форсировал реку Чарна Нида и ворвался в город Хенцины.

Пермская танковая бригада форсировала реку Чарна Нида в районе Моравицы и содействовала освобождению крупного польского города Кельце.

В приказе Верховного Главнокомандующего корпусу была объявлена благодарность. Пермская бригада получила наименование Келецкой.

Челябинская бригада к 18 января вышла в район города Белхатув, юго-западнее Пиотркува. В этот же день город был освобожден. Челябинской бригаде было присвоено наименование Петроковской.

Главные силы корпуса достигли рубежа Парадиз-Скотники и соединились с частями 1-го Белорусского фронта. Кольцо окружения кельце-радомской группировки противника замкнулось.

Свердловская бригада стремительным броском вышла к реке Варта в районе города Бурзенин и овладела им. Дерзкий захват шинированного моста через реку Варту и овладение городом Бурзенином рассматривается ныне военными теоретиками как образец высокого тактического искусства и боевого мастерства советских танкистов при форсировании водных преград. В тот же день, 20 января, главные силы корпуса овладели городом Злочев.

Танковые бригады, сменяя друг друга, поочередно выдвигались в передовой отряд и обеспечивали высокий темп продвижения корпуса.

24 января передовой батальон Пермской бригады во главе с комбатом гвардии майором Шохиным вышел к реке Одер в районе города Штейнау (Сьцинава). В этот же день все части корпуса вышли к Одеру.

За 13 дней корпус прошел свыше 500 километров, освободив на территории Польши около 300 городов и деревень, форсировал с боями реки Нида, Чарна Нида, Пилица, Варта. [82]

Разве забудешь Лисув?

Миша Победа. Так звали уральцы-добровольцы командира взвода Свердловской танковой бригады Михаила Валентиновича Побединского. В дни Сталинградской битвы он отстаивал свой родной город на Волге. Был тяжело ранен, лечился в госпитале. Затем окончил танковое училище и стал командиром танка, а вскоре — командиром взвода разведки. На фронте молодой офицер был принят в ряды партии. Награжден тремя орденами и многими медалями. После тяжелого ранения в голову Михаил Валентинович перенес три сложнейшие операции. Но ничто не могло сломить мужества коммуниста Побединского. Он и сегодня в трудовом строю.

Тридцать пять лет минуло со дня великой Победы, а жестокий бой за польское местечко Лисув властно встает в моей памяти.

После того как 12 января 1945 года Свердловская бригада была введена в прорыв, мой взвод разведки шел в головной походной заставе. Ночью мы обнаружили двигавшуюся с запада к месту прорыва наших войск колонну фашистских танков. Свернув с шоссе в хуторок и насчитав более семидесяти «тигров» и «пантер», мы зажгли в оптических прицелах лампочки освещения шкалы для ночной стрельбы, установили прицелы на прямой выстрел. Но открывать огня не пришлось. Предупрежденный по радио, командир Свердловской танковой бригады гвардии полковник Николай Григорьевич Жуков (он находился в боевых порядках передового батальона) приказал пропустить немецкие танки

На рассвете взвод на повышенных скоростях влетел в Лисув.

Головной танк миновал лощину, оставил позади себя белокаменный костел на холме и дома в центре города, когда я и заместитель командира батальона, гвардии старший лейтенант Владимир Марков (мы с ним сидели на лобовой броне), увидели колонну немецких автомашин с пушками на прицепах. На обочине дороги сидели и грелись у костров немецкие солдаты. Шум машин не вывел немцев из дремотного состояния. Они, наверно, подумали, что это отступают их танки.

Длинная очередь из автомата расшевелила немцев. Двое упали, остальные рассыпались по домам. По приказу Маркова я кинулся с группой автоматчиков выбивать вражеских солдат из укрытий. Тем временем головной танк, а также танки лейтенанта Федора Онищенко и младшего лейтенанта Маринина врезались в немецкую автоколонну на шоссе. Следом помчались машины взводов Владимира Торопчина и Александра Кузнецова. Автоколонна была полностью разгромлена. Уцелевшие немцы бежали.

Лисув оказался в наших руках.

Минут тридцать было тихо, а потом немцы открыли ураганный минометно-артиллерийский обстрел. Белым холодным пламенем, напоминающим электросварку, взметнулись взрывы. Начались пожары. Мы услышали пронзительный плач детей, испуганные [83] крики женщин. Вдруг раздался предостерегающий возглас:

— Внимание, немецкие танки!

«Тигры» и «пантеры», прошедшие ночью мимо нас на восток, спешно оттягивались к Лисуву, возможно, немцы вызвали свои танки после разгрома их тылов и штаба в Лисуве. Сперва появились на гребне холма «тигры» и, направив в нашу сторону длинные суставчатые стволы 88-миллиметровых пушек с «набалдашниками», как мы называли их дульные тормоза-пламягасители, неуклюже поползли на нас, переваливаясь с боку на бок, как огромнейшие черепахи. Некоторые стреляли с коротких остановок.

Семнадцать «тигров» атаковали фланг, где находились машины моего взвода и танки Кузнецова, Абузгалиева и Лабуза.

Марков побежал доложить обстановку полковнику Жукову.

— От Лисува — ни шага! — приказал комбриг.

Возвращаясь к нам, Марков думал, как расставить шесть танков, чтобы нанести наибольший урон немцам, сохранить своих людей и машины. На кладбище, за каменной стеной костела, он поставил мои танки и танк Абузгалиева, а танки Кузнецова и Лабуза — на возвышенность.

Вслед за «тиграми» двигались бронетранспортеры с автоматчиками. Они прыгали с машин, рассыпаясь в цепи.

Марков приказал до последней возможности не обнаруживать себя. Если прорвутся автоматчики, командиры, механики, стрелки-радисты снимут танковые пулеметы и вместе с десантниками автоматным, пулеметным огнем и гранатами будут отбивать атаки пехоты. Стреляющие и заряжающие останутся в машинах.

— Бить в уязвимые места — по бортам, по кормам!

Два «тигра», спустившись с высоты, направились к противоположному от них холму, на вершине которого за горящим домом притаился танк младшего лейтенанта Лабуза. Сто метров осталось до переднего «тигра», когда Марков вскочил на броню «тридцатьчетверки» и крикнул в раскрытый люк стреляющему Анатолию Борзенкову:

— Самый раз! Подставил борт. Огонь!

Радист-стрелок Саша Вострецов вовремя сменил раненого заряжающего. Снаряд уже был подан. Коротко лязгнул клин затвора пушки.

Борзенков прицелился, нажал на спуск и сам не поверил глазам своим: он попал в ствол орудия, в дульный тормоз «тигра».

Спустя минуту я услышал в наушниках шлемофона ликующий голос лейтенанта Абузгалиева:

— Я — «бронза», я — «бронза». Я «тигра» сжег!

Между тем восемь «тигров» охватывали подковой машины моего взвода. Стреляющий Тихон Агафонов, известный танковый снайпер, прильнув к окуляру прицела, кричал, будто враг мог его услышать: «Ух, гад! Пальнул из своей дурилы... Ага! Не видишь меня, подставляешь бок — сейчас врежу!»

Снаряд Тихона попал в цель. «Тигр» дернулся, бессильно уронил ствол книзу, уткнув свой «набалдашник» в запорошенную снежком землю. Из-под башни взвилось сине-белое пламя.

Бронированные звери с черно-белыми крестами на лбах и [84] башнях не переставали ползти к нам. Как ни закален был в сражениях Тихон Агафонов, и тот нервничал в эти минуты. Я вижу потную шею, напряженную спину. Что же говорить о Володе Анфалове — безусом юнце, который в этот день впервые участвовал в танковом бою и только что еле спасся из танка своего командира Трофимова, подожженного вражеским снарядом. После того как Володя выскочил как шалый из огня с опаленным лицом и осмоленными волосами, с руками в волдырях, я попросил его заменить моего контуженного стреляющего, и он поступил согласно неписаному закону танкистов: мог пойти к санитарам, имел все основания, а пошел в мой экипаж и продолжал воевать...

Со звоном бьет наша пушка. Высовываюсь из люка башни. Стальная громада «тигра» вертится на одном месте — с правой его стороны, гремя, сползает на землю широкая гусеничная лента.

Оставив после первой атаки более десятка искалеченных и сожженных танков, гитлеровцы попятились, отплевываясь орудийным огнем. Немецкая пехота откатывалась на запад. На посеревшем снегу темнело множество убитых врагов.

Потери были и у нас. Болванка пробила башню танка младшего лейтенанта Маринина, убила его и тяжело ранила заряжающего. Прямым попаданием снаряда были убиты перебегавшие пустырь начальник связи батальона старший лейтенант Георгий Нерославский и исполняющий обязанности старшего адъютанта штаба батальона лейтенант Василий Чекиров.

Гибель двух моих близких друзей и тяжелое ранение боевого товарища, лейтенанта Володи Торопчина потрясли меня... Володя умер у меня на руках и мною похоронен.

Короткая, как вздох, передышка, и немцы возобновляют артиллерийский и минометный обстрел. На сей раз он гуще, пожары множатся по всему городку, и каленый воздух растапливает остатки снега.

Стою в своей башне, вижу восточную окраину, большой с выбитыми окнами дом, куда снесли наших раненых танкистов и автоматчиков. Над домом трепещет флаг с ярко-красным крестом посередине. И тут на моих глазах немецкая мина крупного калибра пробивает крышу, рвет все внутри. Белый флаг как будто взлетел, чтобы тут же рухнуть в огонь. И казался он мне в этот миг белым голубем, взметнувшимся в последний раз к небу, а красный крест на полотнище — кровавой раной на белом оперении.

— Внимание, танки! — опять кричат наблюдатели.

«Тигры» и «пантеры» движутся осторожно, медленно поводя длинными стволами по сторонам, делая частые остановки и изрыгая из жерл пламя. За ними ползут бронетранспортеры, ведя огонь из крупнокалиберных пулеметов и малокалиберных пушек. Над нами — зеленые и желтые струи трассирующих пуль. Разрывные пули ударяются о заборы и стены домов с трескучим хлопком, и тогда мерещится, что кто-то, зайдя с тыла, обстреливает тебя с коротких дистанций.

Расстояние от немцев до нас — метров шестьсот, и оно неумолимо быстро сокращается. Стреляющие будто оцепенели у [85] прицелов. Заряжающие с распаленными лицами едва успевают открывать затворы пушек, посылать в казенную часть стволов длинные и тяжелые латунные цилиндры снарядов. Лязгают клинья затворов. Стонут орудия. И опять — звон пустой гильзы в брезентовом гильзоуловителе. Едкий дым от собственных выстрелов, от пожаров, охвативших весь Лисув, заполняет танк, лезет нам в рот, в ноздри, вызывая кашель и удушье. Башенные вентиляторы надрывно жужжат, они не в состоянии очистить машины от газов и дыма. Закрыть бы люки... Нельзя! Если прервать наблюдение хотя бы на минуту, немецкие танки зайдут нам в тыл, и тогда...

Часто приходится менять позиции, отходить от горящих построек. Выхожу, показываю механику Жоре Уханову, куда лучше податься со двора, и вижу мчащуюся на меня «пантеру». Впрыгиваю в люк. Агафонов сидит на своем стульчике за прицелом, свесив руки и голову, — он угорел, его душит рвота.

Сталкиваю его со стульчика на днище башни, сажусь к прицелу, но едва устанавливаю перекрестие из двух смещающихся линий, как «пантера» проносится мимо. Поворачиваю башню влево. В прицеле вижу ныряющий, круто обрубленный зад «пантеры». Она мчится по могильным холмикам кладбища, сокрушая кресты, надгробия, ограды могил. Еще немного, и она скроется из поля зрения. В перекрестие попадает ее подпрыгивающий черно-белый крест. Нажимаю педаль ножного спуска, и «пантера», клюнув стволом в могильный холмик, окутывается дымом.

Тут же, как бы на смену «пантере», появляется «тигр». Он идет напролом, оторвавшись от следующих за ним машин.

Последним подкалиберным снарядом Саша Кузнецов метко поразил нахала.

Атаки... атаки... Мы потеряли им счет!

Во время одной из них фашистская болванка угодила в «тридцатьчетверку» комбрига, прямо в боекомплект. До нас донесся как будто сдвоенный взрыв. На глазах у гвардейцев погиб наш любимый командир полковник Жуков.

На правом фланге произошло замешательство среди танкистов другого батальона нашей бригады, у некоторых сдали нервы, и немцы получили возможность еще с одной стороны, на этот раз с тыла, наступать на группу Владимира Маркова. Все машины, которые у него остались, он собрал к кладбищу и сказал нам просто и честно:

— Возможно, живыми мы отсюда не выйдем — попрощаемся.

Он расцеловался со мной, с Кузнецовым, Абузгалиевым, с каждым из танкистов. Мы решили погибнуть, но не отдавать Лисув гитлеровцам.

И не отдали! Отбили двенадцать страшных танковых атак, поджигая «тигры» и «пантеры».

Вечерние сумерки наползали на полуразрушенный городок, окутывая его, словно траурным крепом. В хмуром небе затеплились первые робкие звездочки. Неужто ночь? Неужто выстояли с предрассветного часа в этом аду?..

Пошатываясь, сходились в круг. На рубчатый автомобильный скат присел Володя Марков. Бледный, с запекшейся на лице [86] кровью, в порванном, прожженном в нескольких местах комбинезоне, он выглядел измотанным до предела, а глаза меж тем светились лаской к нам, гордостью за своих танкистов. А мы?.. Чешуйчатым налетом спеклись наши губы. Некоторые припадали к земле, сгребали грязь со снега, судорожно глотали его.

Огонь пожарищ сник. Слабый сырой ветерок пытался его оживить, и время от времени в грудах золы обнажались мерцающие глаза — угли.

Сидели тесной кучкой и молчали, оглушенные, отравленные пороховыми газами, измотанные. Одни жадно затягивались табачным дымом, другие, свесив головы, дремали.

Из ограды костела вышел сереброголовый ксендз Ян Банах. Он, оказалось, наблюдал из костела, как мы бились с рассвета дотемна с танками немцев. Он вошел в наш молчаливый круг, бережно обнял перевязанную окровавленную голову Толи Борзенкова и прошептал, как молитву:

— Вшистко видзев... вшистко...

Много видел на своем веку старый ксендз, но и предполагать не мог, что есть на свете такие люди, как советские танкисты.

А когда совсем стемнело, мы услышали гул дизелей, звонкий говор гусениц, увидели бесконечную вереницу фар, приближающихся к нам с востока. Это подошла танковая громада Уральского корпуса.

Ликующие, воспрянувшие духом, встречали мы друзей.

Звезды Героев. Освобождая Польшу

Главной задачей 1-го Украинского фронта в январском наступлении 1945 года было уничтожение кельце-радомской группировки фашистских войск. В выполнение этой задачи блестящий вклад внесли гвардейцы Пермской танковой бригады под командованием гвардии полковника Денисова. В боях у переправы через Чарна Нида и при взятии города Моравица пермские танкисты сражались бесстрашно и сломили упорное сопротивление гитлеровцев.

Богатырскую храбрость проявили здесь первые Герои Советского Союза в Пермской бригаде механик-водитель «тридцатьчетверки» гвардии старшина Николай Алексеевич Бредихин, бывший шахтер, доброволец; командир отделения бронетранспортеров взвода разведки гвардии старшина Иван Яковлевич [87] Никонов, командир танкового взвода гвардии младший лейтенант Николай Александрович Козлов.

13 января отделение Ивана Никонова прорвалось к переправе через Чарна Нида и вело разведку боем до следующего дня. Противнику удалось окружить смельчаков. Никонов, забравшись с бойцами отделения в немецкий «тигр», отбивал яростные атаки до подхода бригады. Разведчики уничтожили в неравной схватке больше ста гитлеровцев.

Как только появились головные танки, «тридцатьчетверка», ведомая Николаем Бредихиным, первой влетела на переправу. По ней вели огонь «тигры», «пантеры», «фердинанды», но их снаряды не коснулись «тридцатьчетверки», которая маневрировала с невероятной быстротой. Она была неуязвима. У Чарна Нида ее экипаж вывел из строя пять «тигров» и «пантер», одну самоходку «фердинанд», два бронетранспортера и двадцать одну автомашину.

А взвод Николая Козлова! Против трех «тридцатьчетверок» пошли в контратаку около пятидесяти немецких танков и много пехоты. Казалось, не остановить такую силищу! А наши уральские танки, наши добровольцы вышли победителями. Контратака была отражена. Взвод Козлова уничтожил семь танков, две самоходки, четыре бронетранспортера и до трехсот гитлеровцев.

На другом участке реку Чарна Нида форсировала Челябинская танковая бригада. Первым ворвался в город Хенцины 14 января взвод комсомольца гвардии младшего лейтенанта Петра Ивановича Цыганова, удостоенного звания Героя Советского Союза. Головной танк Цыганова бесстрашно пошел навстречу двум «королевским тиграм» и одного поджег. Но снаряд второго попал в танк Цыганова. Потушить начавшийся пожар не удалось, и экипаж, покинув машину, вступил в бой с вражеской пехотой по другую сторону баррикады. Отрезанные от своих танков, бойцы во главе с раненым Цыгановым выдержали невероятно тяжелую схватку, пока на выручку не поспел протаранивший дом танк гвардии младшего лейтенанта Бирюкова.

Коммунисты впереди

Приняв Пермскую добровольческую танковую бригаду в Орловской операции, член КПСС с 1929 года гвардии полковник Сергей Александрович Денисов командовал ею до конца февраля 1945 года. Был награжден орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденами Суворова II степени, Кутузова II степени, двумя орденами Красной Звезды.

Под Каменец-Подольским, в районе местечка Езержаны, танкисты столкнулись с крупными силами противника. Имея численное превосходство, гитлеровцы перешли в контратаку и [88] оттеснили наши части к лесу. Мы заняли круговую оборону. Вечером собрали общебригадный митинг. Решили драться до последнего патрона.

Преклонив колени перед гвардейским знаменем и знаменем трудящихся Пермской области, танкисты повторили слова клятвы добровольцев.

Атаки гитлеровцев начались утром. Мы отразили одну, другую, третью, нанеся врагу большие потери. Но вот кончились у нас снаряды, и немцы бросились к лесу. Еще несколько минут, и они зацепятся за опушку, опрокинут нашу оборону. И тут бойцы увидели поднявшегося во весь рост с автоматом в руке помощника начальника политотдела бригады по комсомолу, любимца бойцов Льва Шатрова.

— Коммунисты, комсомольцы, за мной! — зазвенел его голос, и он побежал, не оглядываясь, уверенный, что за ним поднимутся автоматчики. И они поднялись, заставили врага отступить.

Двадцать атак предприняли гитлеровцы, стремясь пройти позиции бригады, закрывавшие спасительный для них коридор. И опять в опаснейший момент боя бесстрашие и находчивость проявил доброволец, бывший секретарь Пермского обкома комсомола, гвардии старший лейтенант Шатров. Он и гвардии капитан Агабеков захватили вражескую пушку и открыли из нее губительный огонь по атакующим. Танкисты воспользовались замешательством противника, смяли его на флангах и прорвали кольцо.

А последний бой Льва Васильевича Шатрова был на реке Чарна Нида.

Гитлеровцы отчаянно контратаковали, чтобы спасти от разгрома свою кельце-радомскую группировку. На глазах у Шатрова вражеским снарядом были убиты и ранены все бойцы одного артиллерийского расчета. Шатров встал у пушки. Когда у него кончились снаряды, он принялся корректировать стрельбу наших танкистов. И тут его поразил враг.

Мужественно, гордо умирали коммунисты, когда наступал их смертный час.

Будучи смертельно ранен в боях за Львов, не в силах произнести ни слова, заместитель командира нашей бригады старый коммунист и бывалый воин гвардии подполковник С. М. Куранов написал на клочке бумаги: «Перед лицом долга... Перед живой жизнью я презирал и презираю смерть... Прощай, Родина».

Там же, во Львовской операции, пал смертью храбрых командир батальона В. К. Колупаев. Ветераны корпуса никогда не забудут этих истинных героев.

И в последние месяцы войны правофланговыми были коммунисты и комсомольцы.

Нашей танковой бригаде было приказано захватить мост через Одер на шоссе Винциг — Штейнау. Мы не знали, заминирован ли мост, а овладеть им нужно было немедленно.

Эту задачу мы возложили на батальон гвардии майора Шотина. Он развернул свои танки, и головные машины вступили в бой за мост. Через смотровые приборы комбат плохо видел [89] ход боя. Он высунулся из люка башенки и словно переломился от пулеметной очереди противника. Бойцы экипажа подхватили легкое, худое тело раненого комбата, хотели вынести в безопасное место, а он, собрав остаток сил, скомандовал:

— На тот берег!

В последний раз приказал танкистам идти в атаку отважный комбат, коммунист, и в его угасающем взоре загорелась радость, когда пять танков батальона проскочили мост. На штурм города-крепости Штейнау их вел парторг роты гвардии лейтенант Волошин. Ему с танкистами и автоматчиками удалось достичь противоположного берега, но в это время раздался взрыв.

Гвардейцы оказались отрезанными от бригады. За первые четыре часа на них налетели и сбросили бомбы десятки самолетов. Клочок земли был перепахан вражескими снарядами и минами, а горсточка гвардейцев, в большинстве коммунисты и комсомольцы, дралась так, будто их было не пять экипажей, а пятьдесят.

Группа пермских танкистов своими действиями на плацдарме помогла другим частям уральцев незаметно сосредоточиться у Одера южнее взорванного моста и форсировать реку.

Они штурмовали мост на Варте

Василий Иванович Зайцев прибыл в Уральский добровольческий корпус в первые дни его формирования. С весны 1944 года был начальником штаба Свердловской танковой бригады, а после гибели гвардии полковника Жукова в январе 1945 года В. И. Зайцев стал командиром бригады. Под умелым руководством В. И. Зайцева свердловские танкисты добились новых успехов на земле Польши, в боях за взятие Потсдама, Берлина и освобождение Праги. Василию Ивановичу после форсирования Одера было присвоено звание Героя Советского Союза. Живет в Харькове.

Стремительный захват минированного, охраняемого немцами моста через Варту — это яркая страница в летописи Свердловской танковой бригады и всего нашего корпуса.

В ночь на 20 января 1945 года, находясь в местечке Шерцув, наша бригада получила задачу: к исходу 20 января захватить мост через Варту и город Бурзенин. В баках танков почти не было горючего. Мы решили последним запасом заправить танки 1-го батальона, усилить его батальоном автоматчиков майора Бендрикова. Эти два батальона и стали нашим передовым отрядом, а главные силы бригады выступили через полтора-два часа, после того как все машины были заправлены подвезенным наконец горючим.

Во главе передового отряда двигался взвод младшего лейтенанта Н. Л. Юдина с приданными автоматчиками и саперами.

Перед рассветом Юдин отклонился на 2–3 километра от заданного маршрута — вместо северо-запада он пошел на запад [90] и противника перед собой не обнаружил. Получив такое донесение о противнике, капитан Скринько продолжал спокойно вести батальон, находясь в голове колонны. На рассвете у деревни Видава батальон был обстрелян артиллерийским огнем из района Бурзенина. Это озадачило комбата, и он вновь запросил Юдина об обстановке и о том, где находится разведка. Тут Юдин уточнил свое положение, понял, что отклонился от маршрута, и повернул взвод строго на север — танки пошли по правому берегу Варты на Бурзенин.

Узнав об этом, Скринько приказал закрыть люки танков и двигаться на повышенной скорости в направлении на Бурзенин. Видимо, противник все свое внимание сосредоточил на ядре батальона, которое оказалось в двух километрах восточнее Бурзенина, и не заметил подхода взвода разведки с юга. Естественно, что внезапное появление танков Юдина перед мостом вызвало растерянность, панику среди тех, кто охранял мост. Минута, может быть, несколько мгновений растерянности врага, но для решительного, смелого командира этих мгновений хватило, чтобы устремиться по мосту на западный берег, открыть огонь по группе немцев, которая спешила к мосту. Саперы во главе с рядовым Лабужским соскочили с первого танка, бросились на фермы моста, подготовленного, как оказалось, к взрыву и. перерезав провода и шнуры, идущие к зарядам, предотвратили взрыв.

С западного берега Варты Юдин радировал комбату, что захватил исправный мост и обороняет его. Скринько немедленно послал об этом донесение по радио и, пренебрегая артиллерийским огнем противника, устремился на помощь Юдину. Одну роту (в батальоне в тот период были две танковые роты) он оставил оборонять мост с востока, а с другой вихрем пролетел на западный берег, начал крошить там пушки и расчеты противотанкового дивизиона противника и личный состав 8-го охранного батальона.

В том бою в Бурзенине совершил свой бессмертный подвиг парторг роты командир танка Николай Свирчевский. Его машина была подожжена гитлеровцами. Свирчевский и его экипаж понимали, что противник, если его не уничтожить, погубит и второй прорвавшийся через мост танк, что вражеские пехотинцы в таком случае выйдут опять на мост и взорвут его до появления ядра батальона. Видимо, это заставило Свирчевского передать по радио: «Прощайте, товарищи, иду на таран...» Танк уничтожил вражеский расчет, но погиб и героический экипаж Николая Свирчевского.

Подоспевшие 2-й и 3-й танковые батальоны Свердловской бригады развили успех батальона Скринько, и город был полностью очищен от противника. Наши танкисты захватили много боевой техники и оружия. Сотни солдат и офицеров противника были уничтожены. Потери бригады составили 3 танка и 25 человек убитыми и ранеными.

К концу дня по захваченному нашей бригадой мосту прошли на запад главные силы Уральского корпуса и другие соединения 4-й гвардейской танковой армии.

За проявленное мужество и героизм при захвате моста через [91] Варту было присвоено звание Героя Советского Союза гвардии капитану Скринько Василию Григорьевичу, гвардии младшему лейтенанту Юдину Николаю Лукьяновичу и саперу Лабужскому Степану Петровичу. Другие гвардейцы, отличившиеся в боях за переправу и освобождение города Бурзенин, были награждены орденами и медалями.

В Бурзенине находится братская могила воинов нашей 61-й гвардейской танковой бригады. Могила эта является святым местом для бойцов и командиров Уральского корпуса, для трудящихся Польши.

В своей книге «Москва — Сталинград — Берлин — Прага» генерал армии Д. Д. Лелюшенко так описал бой на Варте: «Действия развертывались с исключительной быстротой... В течение 10–15 минут вся охрана моста была перебита... 60-тонный мост разминирован и захвачен в исправном состоянии... Через полтора часа после захвата моста уже все силы 10-го танкового корпуса были на западном берегу Варты и продолжали наступление, имея в качестве передового отряда 63-ю гвардейскую танковую бригаду М. Г. Фомичева. Бригада В. И. Зайцева к тому времени уже завершила разгром противника в г. Бурзенин. В первые два часа она уничтожила до полка вражеской пехоты, захватила 28 орудий, до 100 пулеметов, а к вечеру было захвачено 1,5 тысячи пленных 8-й пехотной дивизии противника и до 100 орудий и минометов».

Внезапность, отвага и мастерство

Молодого бойца Павла Михайловича Морозова после окончания радиокурсов направили в формирующуюся Свердловскую добровольческую танковую бригаду. Был Павел Михайлович и начальником радиостанции батальона, и радистом на машине комбата, а войну закончил радистом на танке комбрига. Награжден орденами Красной Звезды, Славы III степени, пятью медалями. Ныне работает учителем школы в Оренбурге.

Мост через Варту был подготовлен к взрыву. На каждом его опорном столбе подвешены огромные ящики со взрывчаткой. Приказ захватить мост получил командир второй роты гвардии капитан Дьяченко, он и выделил от себя взвод разведки. Двигались с небольшим разрывом: впереди взвод разведки, за ним — остальные машины второй роты, а дальше — танк комбата и основные силы первой роты.

На марше (дело было ночью) взвод разведки и остальные танки второй роты сбились с маршрута и вышли на 2–3 километра южнее моста через Варту. В то же время машина комбата Скринько и 10 танков первой роты оказались на дороге, ведущей непосредственно к мосту.

На опушке леса, уже близко к мосту, произошла заминка — танкисты не ожидали, что так быстро достигнут моста. Комбат [92] велел мне по радио передать приказ: «Двигаться всем танкам на захват моста!» Первым отозвался на эту команду гвардии младший лейтенант Юдин. Он сказал, что взвод идет на штурм.

Три танка на большой скорости ринулись первыми на мост, четвертой пошла наша машина без комбата Скринько — он спрыгнул со своей машины, подошел к танкам первой роты и стал направлять их ближе к мосту.

Внезапно для немцев, перескочив минированный мост, взвод Юдина при помощи разведчиков десанта старшего сержанта А. Миляева быстро расправился с пушками противника на западном берегу, подавил их огнем своих танков и стал продвигаться в обход немцев на западную окраину Бурзенина. В городе было много фаустников. Они стреляли из окон, из-за углов зданий. Вскоре Юдин передал мне по радио, что у него перебита гусеница — танк двигаться не может. Экипаж Нестерова, увидев отступающий обоз противника, стал уничтожать его пулеметным огнем и давить гусеницами. Механик-водитель не заметил, что наезжает на повозку с минами, — у танка вырвало днище, и весь экипаж погиб. Такая же участь, на этот раз от фаустпатрона, постигла экипаж Николая Свирчевского. Я видел его горящий танк, который врезался в стену дома, где сидели фаустники.

Наша машина не пошла по маршруту Юдина. Проскочив мост, мы направились прямо в город. Там нас тоже подстерег фаустник, пробил нам борт и ранил заряжающего, добровольца с Уралмаша Ивана Томилова. К счастью, машина не загорелась, и мы продолжали стрелять по врагу из пушки и пулеметов.

Немцы пытались прорваться к мосту, но им это не удалось. Вначале появились наши автоматчики на бронетранспортере, забрали у нас раненого заместителя комбата, а потом подошли танки 63-й бригады и остальные машины нашего батальона.

Из фронтовых записок

Иван Петрович Чепурышкин пришел добровольцем в Свердловскую бригаду с завода.

До 1944 года он — мотоциклист взвода связи, затем — мотоциклист взвода разведки. В боях награжден двумя орденами Красной Звезды и орденом Славы III степени. После войны, работая конструктором на заводе в Москве, создает ряд оригинальных сложнейших приборов, которые были приняты в серийное производство.

В 1961 году награжден орденом Ленина, в 1974-м — медалью С. П. Королева, а в 1975 году ему присваивается звание лауреата Государственной премии УССР.

В настоящее время продолжает работать ведущим конструктором в ЦКБ. Является членом совета ветеранов 4-й танковой армии.

К вечеру 29 января 1945 года танки Свердловской бригады подошли к переправе через Одер и, благополучно переправившись по понтонному мосту на западный берег, без промедления двинулись на юг. [93]

К ночи танкисты разместились в деревне, километрах в пяти от города Штейнау, и на следующий день уже вели бой с вражескими танками, пытавшимися пройти с запада к городу. В этих боях погиб Николай Юдин.

Еще минул день, и группа из пяти танков и трех самоходок под командованием недавно назначенного комбатом капитана Николая Сидоровича Моськина направилась в Штейнау. Десантом на танках разместилось отделение разведчиков Федора Денискина.

В сумерках подошли к юго-западной окраине города. Остановились под прикрытием сосновой рощицы. Комбат сделал последние указания танкистам.

В город вошли, когда уже стемнело. Свернули влево и по небольшой улочке двинулись в северном направлении, к центральной части города, который словно вымер — ни света в окнах, ни души на улицах. На широкой площади с двухэтажным длинным кирпичным зданием и гаражом во дворе комбат разместил три танка и одну самоходку. Остальные машины ушли дальше по улице.

Кто-то из разведчиков, несмотря на темноту, заметил пробиравшихся между деревьями сквера немцев в белых маскировочных халатах. Дав несколько очередей из автоматов, мы их вынудили вернуться туда, откуда они пришли.

Возник вопрос: куда и зачем они пробирались? Решили проследовать в том направлении, в каком они раньше двигались. И не зря. В конце сквера, в низине, оказалась немецкая самоходка без экипажа — видимо, экипаж и шел мимо нас, чтобы занять свои боевые места в машине. Мы бросили внутрь пару гранат.

Машины нашей засады были уже расставлены, когда с соседней улицы стал доноситься лязг гусениц немецких танков.

Комбат приказал экипажу танка, стоявшего справа за домом, не высовываться и не стрелять, пока первая немецкая машина не появится из-за угла. А экипажу нашей самоходки, расположенной во дворе, приоткрыть ворота слева от здания и направить ствол между створками ворот.

— Открыть огонь только после выстрела танка, — добавил капитан.

Лязг становился все громче, нарастало напряжение. Наконец на площадь вползли два огромных «тигра», выкрашенных белой краской и облепленных людьми в белых маскхалатах. На темном фоне сквера они были хорошо видны. Когда первый танк появился в поле зрения «тридцатьчетверки», раздался выстрел. Сразу же выстрелила и самоходка. Объятые пламенем, оба вражеских танка остановились. Из окон второго этажа разведчики поливали из автоматов разбегавшихся от горящих танков вражеских солдат. Стрельба быстро прекратилась, а «тигры» горели долго, освещая площадь колеблющимся светом.

На рассвете комбат Моськин приказал группе разведчиков пройти по западной окраине города в северном направлении, а затем по улице, выходящей на шоссе, углубиться в город и разыскать там ушедших вперед наших танкистов. [94]

Двигались мы со всеми предосторожностями. На окраине никого не встретили. Свернули вправо и, прижимаясь к домам, пошли по пустынной улице. В одном месте увидели убитого. Шинель на нем была наша — корпусная, цвета хаки. «Кто же это?.. Кто здесь уже побывал?..»

Улица была прямая, и мы вскоре увидели «тридцатьчетверку» и возле нее механика-водителя Валентина Чеснокова. Он дежурил, а остальные члены экипажа отдыхали внутри танка.

— Как ночь прошла?

— Нормально. Загнали мы фрицев вон туда! — он показал на длинное трехэтажное здание с колокольней. — Теперь они по улицам боятся бегать и пробираются по дворам.

Следующим утром наша группа снова побывала возле танка Чеснокова. Колокольня, ранее возвышавшаяся над крышами, оказалась разрушенной, ее обломки валялись на улице.

Танкисты объяснили, что им пришлось несколько снарядов выпустить по ней из пушки, чтобы сбить оттуда наблюдателей-снайперов.

Перед рассветом 3 февраля комбат послал нашу разведгруппу узнать, скоро ли восстановят переправу по взорванному мосту через Одер.

Начало светать. Впереди, на мостовой, увидели мертвого солдата. Насторожившись, пошли быстрее, меняя скорость и выдерживая интервалы. За мной — Сергей Дьяченко, Геннадий Чураков и замыкающим — Николаев.

Слева за невысоким заборчиком открылся стадион. За ним башня, то ли водонапорная, то ли пожарная, и одноэтажный массивный кирпичный дом. Когда мы оказались посредине открытого участка, что-то яркое промелькнуло перед глазами. В следующее мгновение я услышал слева выстрел, за ним — второй и третий. Наклонившись, я уже бежал вперед за дом. Дьяченко — следом. Пробежав около сотни метров и скрывшись за домом, мы оглянулись: Чураков лежит, а Николаев ползет.

Вдвоем поползли к Чуракову. На голове — рана, кажется, поврежден череп.

Утащили его за дом. Отдышавшись, Чураков встал на ноги.

— Можешь идти?

— Кажется...

— Иди обратно к гаражу с Николаевым. Мы с Дьяченко пойдем к мосту.

Сделав полукруг, мы вышли к набережной. Здесь наши саперы заканчивали настил над подорванным, погрузившимся в воду пролетом моста.

Мы возвратились к гаражу. Оставшись без дела, ребята вспомнили об обеде. Кто-то пытался сварить в ведре на керосиновом костре суп. Пламя вспыхивало и гасло, а вода не закипала.

Вскоре за нами приехал начальник разведки бригады майор Рязанцев. Хотели его угостить обедом, но он приказал немедленно ехать на другой участок.

Пришлось бросить недоваренный обед. Нашим же угощением майор обещал воспользоваться в день своего рождения. О дне его рождения мы узнали лишь после войны. Счастливое совпадение. В День Победы мы поздравляем его с днем рождения! [95]

Саперы в наступлении

Семнадцатилетний москвич Соломон Баров встал в ряды народного ополчения столицы, а через год с небольшим, работая слесарем на эвакуированном в Троицк заводе, добровольно вступил в наш корпус.

Был рядовым сапером, позднее — командиром отделения разведвзвода. Первым в батальоне получил знак «Отличный минер». Принятый в боях в члены партии, избирался парторгом роты, комсоргом батальона. Награжден орденами Отечественной войны II степени, Славы III степени и боевыми медалями. После войны сдал экстерном за школу-десятилетку и окончил московский авиационный институт. Ныне работает главным специалистом одного из предприятий Москвы.

После мощной артиллерийской подготовки наш 131-й отдельный саперный батальон вместе с другими частями корпуса вошел 12 января 1945 года в прорыв в районе Ясень, северо-западнее города Сташув. В передовом отряде корпуса действовала 1-я саперная рота старшего лейтенанта И. А. Шварцмана. В течение первых суток прошли с боями около 30 километров.

На рубеже Хмельник — Пеншхница передовой отряд был отрезан от главных сил корпуса. 14 января танки встретились с серьезной водной преградой — рекой Чарна Нида, на которой противник взорвал мосты. За несколько часов 2-я саперная рота старшего лейтенанта К. В. Лагоды и 1-й взвод 1-й саперной роты лейтенанта В. М. Рябушко восстановили один из мостов и вместе с танкистами штурмом овладели городом Хенцины. При восстановлении моста особо отличились гвардии сержант И. С. Марчук, гвардейцы Г. П. Иванов и Ю. Подставин.

В ночь с 14 на 15 января 1-я саперная рота, действуя в тылу противника в районе Рыкошин, подорвала два железнодорожных моста, на станции Кельце осталось после этого много эшелонов противника, среди них несколько бронепоездов.

В районе Пискоженец эта же рота сопровождала 63-ю танковую бригаду. 16 января путь ей преградили два глубоких противотанковых рва. Невзирая на ураганный огонь противника, используя немецкие противотанковые мины, саперы быстро устроили проходы и пропустили танки. В это время был тяжело контужен командир взвода Рябушко.

А дальше лежала на нашем пути река Варта с ее крутыми берегами.

Взвод саперов лейтенанта И. М. Брюханова, находясь в передовом отряде Свердловской танковой бригады, вместе с танкистами захватил мост через Варту в районе города Бурзенин. Мост длиной 120 метров был подготовлен к взрыву. Саперы, соскочив с танка, бросились на мост. Метким выстрелом из автомата сержант Ключик снял немецкого пулеметчика. В течение нескольких мгновений наши гвардейцы, перерезав электрические провода и шнуры, идущие к зарядам, сбросили более ста из них в реку.

24 января 3-я саперная рота вместе с танкистами 62-й танковой бригады броском через Одер в районе города Штейнау [96] овладели мостом. Взвод саперов лейтенанта Н. П. Лукьянова приступил к разминированию. Но тут противник, оправившись от внезапного удара и контратаковав значительными силами, взорвал крайний пролет моста. В этой схватке был убит командир 3-й саперной роты Михаил Львович Зайд, в самой трудной обстановке увлекавший за собой солдат личной храбростью и веселой шуткой.

Задача батальона крайне осложнилась, когда разведгруппа, посланная на взорванный мост определить объем необходимых работ для его восстановления, не возвратилась на берег.

Тогда в разведку направили бесстрашных гвардейцев — Владимирова, Лисицинского и Ситникова. Попав под шквальный пулеметный огонь, саперы были ранены. Но дело свое продолжали, пока к полуночи не собрали все необходимые данные и не доставили их командиру. Учитывая эти данные, командование решило навести переправы через Одер южнее Штейнау.

Началась незабываемая битва за захват плацдарма на западном берегу реки.

Ночью с 25-го на 26-е января 1-я саперная рота старшего лейтенанта Шварцмана навела прямо по льду Одера штурмовую переправу в районе Таксдорфа для форсирования реки гвардейцами 29-й мотострелковой бригады. Вместе с бойцами бригады саперы на себе перетаскивали минометы, легкие пушки и повозки с боеприпасами. Как только пехота закрепилась на плацдарме, саперы приступили к строительству переправы через Одер для пропуска головного отряда танков. Немецкая авиация нависла над рекой. Каждое бревно заворачивали в белую простыню — ничто не выдавало местонахождения переправы. Командовал строительством этой переправы отважный, умелый командир батальона майор Федор Павлович Губин. Строительство переправы уже близилось к концу, когда немцы взорвали плотину, и неожиданно центральный пролет наведенной переправы понесло мощным течением.

Но даже это не остановило саперов. Переправа была наведена.

29 января батальон приступил к сооружению моста через Одер в районе Боршен, южнее Штейнау. Мост основательный — грузоподъемностью 60 тонн. Вместе с батальоном мост строили и армейские саперные части. Возглавлял строительство корпусной инженер майор Левинсон, работами саперного батальона руководил заместитель командира батальона капитан Д. В. Огурок.

Прошло немногим более суток, и мост был готов. На плацдарм двинулись тяжелые танки и самоходные установки корпуса и других соединений армии.

При форсировании Одера уже не было с нами корпусного инженера-полковника Александра Соломоновича Гершгорина, погибшего в боях за освобождение Польши, но в умелых, слаженных действиях саперов нашего батальона и всех частей корпуса чувствовалась боевая школа этого талантливого человека и замечательного командира. [97]

Звезды Героев. Прыжок через Одер

24 января. Позади остались пятьсот с лишним километров, пройденных от Сандомирского плацдарма за двенадцать суток. Впереди глубокая река шириной до 250 метров с тонким льдом. На том берегу — город Штейнау. Он навис серой громадой зданий над рекой, протянул руки мостов на восточный берег, бьет из пушек и минометов. Над мостами и нашим берегом — тучи самолетов. Попробуй подойди.

25 января. С боевым охранением противника у железнодорожного моста схватился танковый батальон 62-й Пермской бригады. Немцы дрогнули, стали отходить, взорвали за собой мост. Другой мост успели проскочить несколько танков Пермской бригады, группа саперов и автоматчиков. На западном берегу они оказались в ловушке — немцы успели пробиться к мосту и взорвать один пролет.

Попытка с ходу взять Штейнау не удалась. Командование прибегло к обходному маневру.

И на западном берегу Одера, куда прорвалась горсточка пермских танкистов, и выше по течению реки, где наши воины прошли по тонкому льду, уральские добровольцы проявили недюжинную смелость и самоотверженность. При преодолении этой водной преграды офицеры, сержанты и солдаты проявили смелость, находчивость и инициативу. Не случайно, что только за бои на Одере и на плацдарме западнее реки семья Героев Советского Союза в Уральском добровольческом танковом корпусе увеличилась более чем вдвое. Шестнадцать новых Героев Советского Союза! Поучительны их фронтовые дела и подвиги и в предшествующих боях корпуса.

Василий Иванович Зайцев

Его, начальника штаба бригады, свердловские танкисты часто видели рядом с собой. Непосредственно в боях они оценили его умное хладнокровие, его выдержку, умение малой кровью побеждать сильного врага.

В районе Водники, когда немцы устремились на юг, Зайцев настолько удачно расставил танки батальона, в котором находился, что противнику вырваться не удалось — дорога, идущая на юг, оказалась усыпанной вражескими трупами. [98]

Особенно проявилось искусство В. И. Зайцева на посту командира бригады. 14 января 1945 года, находясь на марше к Пекошуву, танкисты «уткнулись» в немецкую оборону Комбриг немедленно изменил маршрут, объяснив свое решение подчиненным:

— Пусть немцы тут отсиживаются. Мы их обойдем, И не они в нас будут стрелять, а мы в них, как только они станут отходить.

Добравшись к вечеру до Пекошува без потерь, рота Маркова получила ночью приказ занять следующее село — Промник. Бригада оказалась в выгодном положении: из двух населенных пунктов нанесла ощутимые потери отступающим из Кельце немцам.

Находясь все время в боевых порядках, В. И. Зайцев мастерски организовал переправу танков на западный берег Одера, руководил разгромом вражеского гарнизона в городе Штейнау, обеспечил удержание плацдарма.

Естественно, что во время действий по глубоким немецким тылам наши командиры спали крайне мало. Узнав однажды, что Василий Иванович не прилег в течение трех суток, генерал Белов отдал курьезный приказ:

«Приказываю командиру бригады подполковнику Зайцеву спать ежедневно и не менее трех часов в сутки».

Василий Константинович Зыль

Минометный полк Зыля появлялся на самых угрожающих участках, поспевал за танками, как стремительно ни прорывались они через болота, леса, широкие реки, поддерживал танкистов и мотострелков меткими залпами минометов.

Так было и на подступах к Одеру, и на самой реке.

Только в один из январских дней полк отразил шесть контратак превосходящих сил противника.

Приблизившись к реке и совершив быстрый маневр, полк с минимальными потерями форсировал ее и поддержал действия пехоты при расширении плацдарма в районе Дибана.

Значителен вклад командира полка в выполнение боевой задачи. Его спокойствие, выдержка, умелое руководство подчиненными в немалой степени содействовали успешным действиям подразделений и были по достоинству оценены командованием корпуса, представившим В. К. Зыля к высокому званию Героя Советского Союза.

Павел Иванович Лабуз

Первым со своим танковым взводом ворвался на улицы Штейнау, вышел на северо-восточную окраину города и принял неравный бой с танками и пехотой противника.

Оказавшись отрезанным от идущего вслед батальона, комсомолец гвардии младший лейтенант Лабуз организовал круговую оборону. Каждый экипаж отвечал за свое направление, но в трудную минуту помогал соседу. Маневрируя между домами, [99] взвод поставил перед врагом непреодолимую стену пушечного и пулеметного огня. Подошедшие позже к героическому взводу Лабуза танкисты и мотострелки увидели на поле боя восемь подбитых вражеских танков, двенадцать бронетранспортеров и до ста трупов фашистских солдат и офицеров. Всего же храбрецы второго батальона гвардии капитана Николая Моськина (под его командованием воевал и взвод Лабуза) за одну ночь уничтожили двадцать танков противника, потеряв всего два своих танка.

Федор Иванович Дозорцев

В ночь с 25 на 26 января мотострелковый батальон гвардии капитана Дозорцева получил приказ: прибрежными лесами скрытно продвинуться вверх по течению Одера.

Место для переправы нашли разведчики. Река здесь сужается, берега пологие, леса с обеих сторон.

Разведчики бригады во главе со старшим сержантом Гриценко прошли по льду, уточнили, что вражеские доты расположены по всему берегу в 140–160 метрах друг от друга, и взяли в плен немца.

Чтобы обмануть противника, капитан Дозорцев велел группе бойцов пройти на два километра еще выше по течению реки, завести на берегу трактор и открыть огонь. Хитрость удалась. Немцы раскрыли еще часть своих огневых средств. Этого и ждали. Артиллеристы и минометчики открыли стрельбу. Штурмовые группы бросились к реке.

Первыми на льду были автоматчики гвардии младшего лейтенанта Коротича, бронебойщики гвардии младшего лейтенанта Ромашова и пулеметчики роты гвардии старшего лейтенанта Кравченко, в которой воевал и расчет старшины Ивана Пробитого.

Саперы Нечкин, Платонов, Тихонов таскали доски, сбитые на берегу мостики, клали их через разводья, со льдины на льдину, а по мостикам к берегу шли бойцы, с ходу стреляя из автоматов, пулеметов и противотанковых ружей.

Затем на лед ступили артиллеристы расчетов гвардии старшины Демидова и гвардии сержанта Павлова из артдивизиона бригады. По восемь-десять человек тянули за собой на лямках 76-миллиметровые орудия, да еще на станинах по два-три ящика снарядов. Трещал лед, вода заливала его. Люди падали в полыньи, вытаскивали друг друга, но двигались неотступно к противоположному берегу.

По первой ниточке протянутой связи Дозорцев передал командиру бригады гвардии полковнику Ефимову: «Кусок заодерской земли — мой. Захвачены два дота. Жду поддержки. Иду на Дибан...»

После того как батальон овладел этой деревней, противник большими силами неоднократно переходил в контратаки, но Дибан остался за гвардейцами Дозорцева, который лично руководил отражением контратак немцев. [100]

Максим Яковлевич Денисов

Впереди батальона Дозорцева через разбитый лед реки шла рота гвардии старшего лейтенанта М. Я. Денисова. Штурмуя вражеские укрепления на западном берегу, рота уничтожила более ста гитлеровцев, пятьдесят восемь человек взяла в плен, захватила две исправные пушки, шесть пулеметов, 43 винтовки и две автомашины. Рота отразила пять контратак противника.

Петр Андреевич Родыгин

Пулеметный взвод под командованием гвардии лейтенанта П. А. Родыгина дерзким броском форсировал Одер, прикрывал огнем «максимов» наступающие подразделения батальона Дозорцева, смело отражал контратаки противника. При штурме его оборонительной полосы, идя первым в атаку, взвод Родыгина подавил три огневые точки, уничтожил две автомашины с боеприпасами и до шестидесяти гитлеровцев, захватил сотни автоматов и винтовок врага.

Василий Григорьевич Исаков

Отлично замаскированный дот поливал огнем реку и берег, никого не подпуская к железобетонным стенам. Нужно было иметь отважное сердце, чтобы подползти к этой громадине, вскочить и забросать гранатами его амбразуры. Таким сердцем обладал командир стрелкового отделения Унечской бригады гвардии сержант Василий Григорьевич Исаков.

За Одером второй мотострелковый батальон гвардии капитана Бориса Ивановича Жицкого, в котором воевал Исаков, захватил населенный пункт Поршвиц. Свыше полка гитлеровцев да 40 их танков и бронетранспортеров окружили и контратаковали здесь обессиленный, потерявший половину своего состава батальон уральских добровольцев. Рядом с тяжелораненым комбатом стояли насмерть коммунист Василий Григорьевич Исаков и другие наши гвардейцы. Десятки гитлеровцев были скошены автоматом Исакова. Враг бежал. Поршвиц остался нашим.

Алексей Васильевич Ерофеев

В самых трудных обстоятельствах войны коммунист, командир пулеметного взвода мотострелкового батальона Пермской танковой бригады Ерофеев являл собой пример бесстрашия и воинского мастерства.

Когда немцы контратаковали наших гвардейцев в Воля-Моравицка, гвардии лейтенант Ерофеев поставил пулеметы на опасной для себя и своих бойцов близости к врагу и отразил две бешеные контратаки гитлеровцев, истребив более ста солдат и офицеров.

По льду Одера пулеметчики Ерофеева опять шли впереди. Они ослепили точным огнем амбразуры дота, прикрыли переход через реку роты наших автоматчиков. [101]

Виталий Степанович Смирнов

С бугорка на опушке небольшого леса командир взвода доброволец из Верхней Салды младший лейтенант Виталий Смирнов видит широкий Одер. Почти вплотную к западному берегу придвинулись высокие дома. Город как каменная глыба врос в берег. От него на наш берег тянулись два больших моста. Железнодорожный немцы сумели разрушить. Мост для автотранспорта был цел только с одной стороны — предпоследний пролет у западного берега противник успел взорвать.

Наступила ночь. Саперы бесшумно поползли на мост и досками прикрыли брешь. Немцы обнаружили смельчаков, обрушили огонь по тонкому настилу. Когда рассвело, гвардейцы увидели: со стороны нашего берега остались только две доски — малонадежные узкие нити, соединяющие длинный и короткий пролеты моста.

Взводу Смирнова приказали прикрывать продвижение пехотинцев и вместе с ними перейти на тот берег.

Только группа автоматчиков поднялась на мост, как вражеский берег ощетинился стволами пулеметов и автоматов.

Два наших пулемета с бугорка открыли прицельный огонь, а затем и пулеметчики выкатили «максимы» на мост. Под прикрытием их огня взвод автоматчиков добрался до взорванного пролета.

Несмотря на точный огонь немецких снайперов, поднялись двое гвардейцев. Они стремглав перебежали по доскам и упали на пролет моста у вражеского берега. Другие автоматчики последовали примеру бесстрашных. Их поддерживали огнем гвардейцы Смирнова. Перекатывая пулеметы, они приблизились к месту схватки.

Ураган огня бушевал над головами, но около двух десятков автоматчиков все же перебежали на ту сторону. Стало темнеть. Смирнов решил перекатить пулеметы.

Но в этот миг раздался взрыв. Вражеский снаряд упал рядом, сломал доски. Пропасть снова разделила мост.

Ночью саперы притащили перекидные лестницы. Виталий и его бойцы помогали саперам. Утром немцы, увидев переброшенные лестницы и наших бойцов, подтянули свои силы для решительного боя.

Смирнов приказал командиру расчета Гумерову подкатить пулемет вплотную к лестнице, но осколками снаряда ранило двух бойцов.

— Вперед! — крикнул Смирнов. Но стена вражеского огня стала на пути воинов. В этот момент гвардейцы увидели младшего лейтенанта. Шинель он сбросил. С поднятым автоматом подскочил к лестнице, обернулся на миг к бойцам и с возгласом «За мной!» кинулся на ту сторону.

Гумеров и наводчик Кушнир поднялись за командиром. Застучали колеса пулемета по лестнице, проложенной над пропастью. Заволновались наши: «Пройдут ли?» Через несколько секунд вздохнули облегченно: «Прошли».

Вовремя появились пулеметчики. Засевшие в кустах у самой реки гитлеровцы бросились в контратаку на наших бойцов, сошедших [102] на вражеский берег. Смирнов подбежал к пулемету, поставил его за балками и с удобной позиции повел меткий огонь по контратакующим немцам.

Несколько яростных схваток выдержали трое пулеметчиков. В самый тяжелый момент, когда противник вновь бросился в контратаку, Смирнов услышал доносившиеся с юга артиллерийские раскаты. Выстрелы орудий, а затем, западнее, разрывы снарядов говорили опытному воину, что наши форсируют Одер южнее. Мелькнула мысль: «Мы оттянули силы, облегчили маневр». В этот момент что-то обожгло ногу. Виталий сказал нагнувшемуся к нему Гумерову:

— Прими взвод, я уже не смогу...

* * *

Весенний солнечный день. Празднично на душе воинов. Им вручают правительственные награды.

Перед строем стоит Виталий Степанович Смирнов. Зачитывается Указ Президиума Верховного Совета о присвоении ему звания Героя Советского Союза.

Георгий Захарович Клишия

Командир орудия танка из Пермской танковой бригады. Смелый, инициативный воин.

Продвижение к реке Чарна Нида было для танков крайне тяжелым. Противник вел сильный артиллерийский и пулеметный огонь из местечка Моравица. Клишин вызвался подавить огневые точки. Прикрываясь складками местности, его танк внезапно появился на вражеских позициях и, подавив их точным пушечным огнем, на максимальной скорости ворвался в Моравица, захватив переправу через Чарна Нида. Увидев в своем тылу советский танк, противник в панике начал отступать.

«Тридцатьчетверка» гвардии старшины Клишина первой достигла переправы через Одер. Метким огнем старшина уничтожил вражескую охрану моста, не дал противнику взорвать его. Наши танки получили возможность прорваться на западный берег.

Только за один бой Клишин с друзьями по экипажу вывел из строя шесть вражеских танков, среди них два «тигра» и «пантеру».

Иван Александрович Кондауров

Несколько танков Пермской бригады оказались в западне на западном берегу Одера после того, как фашистам удалось за их спиной взорвать крайний пролет моста. В несколько раз больше сил было у противника. И все же уральцы и тут вышли победителями.

Среди других высочайшую доблесть проявил девятнадцатилетний механик-водитель Иван Александрович Кондауров. Его [103] «тридцатьчетверка» чутко слушалась мастера вождения, наносила большой урон врагу. Экипаж уничтожил пять немецких танков, одну самоходку, четыре бронетранспортера с расчетами, минометную батарею и до 250 солдат и офицеров противника. В боях за населенный пункт Забвожье танк, ведомый Кондауровым, первым ворвался на улицы, сжег «королевского тигра» и «пантеру».

Василий Иванович Кружалов

Классный механик-водитель, коммунист, гвардии старший сержант Кружалов сидел за рычагами головной машины, когда Челябинская танковая бригада перешла Вислу, потом германскую границу. Вихрем промчался его «Беспощадный» (так экипаж называл свою «тридцатьчетверку») через Одер. Несмотря на активный артиллерийский огонь и действия авиации противника, Кружалов так маневрировал «тридцатьчетверкой», что она не получила ни единой царапины.

Сражаясь на плацдарме, Василий Иванович был тяжело ранен, но не оставил машину, отбил с экипажем еще несколько контратак. При отражении их танк Кружалова уничтожил четыре противотанковых орудия и пять минометов. На подступах к городу Зорау, оставшись один из всего экипажа, Кружалов вышел победителем из схватки с немецкими танками.

Иван Ефимович Романченко

16 января 1945 года при прорыве оборонительной линии врага в районе Войцехув был смертельно ранен командир танка Сидоров. Командир орудия «тридцатьчетверки» доброволец из Магнитогорска гвардии старший сержант Романченко заменил офицера в бою.

В районе Одера экипаж Романченко шел в головном дозоре. Ворвавшийся на большой скорости в занятый фашистами населенный пункт танк загорелся от попадания фаустпатрона в трансмиссию. Героический экипаж, окруженный автоматчиками и фаустниками, выскочил из машины. Очереди автоматов сразили членов экипажа. Романченко остался один среди фашистов. Потушив брезентом пламя, израненный, с обожженными руками, он вскочил на танк и — за орудие! Он вел бой, пока не подошли танки его батальона.

Михаил Александрович Мазурин

Коммунист Мазурин воевал с начала Великой Отечественной войны. В Уральский корпус попал в составе 72-го гвардейского тяжелого танкового полка в Карпатах, под городом Коломыя.

На личном счету командира орудия могучего танка ИС-122 гвардии старшины Мазурина — 21 подбитый тяжелый танк противника. Находясь уже в составе корпуса, он уничтожил 13 «тигров» и «пантер»! [104]

В начале февраля 1945 года танк Мазурина, поставленный в засаду южнее селения Альткирх, провел победный бой с вражескими подразделениями, вооруженными противотанковыми орудиями и фаустпатронами.

Михаил Александрович, и будучи раненым, не покинул машины. Все атаки противника были отбиты мощной пушкой его тяжелого танка.

* * *

На Одере и западнее его проявили замечательные боевые качества Ф. Я. Спехов, И. И. Прошин, К. Ф. Шувалов, удостоенные высокого звания Героя Советского Союза в других частях, до своего назначения в Уральский танковый корпус.

Всегда среди бойцов

Коммунист Виктор Семенович Вайнер прошел с мотострелковой бригадой весь ее боевой путь. Был инструктором политотдела и членом бригадной парткомиссии.

Награжден двумя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», Ленинской юбилейной.

Еще в армии сделал свой первый любительский фильм — сборник кинодокументов о корпусе. После увольнения в запас посвятил себя киноискусству. Последние 10 лет руководит народной киностудией на Уралхиммашзаводе, выпустившей на экраны 88 документальных фильмов.

Участник международного конгресса кинолюбителей в Праге. За фильм «Злата Прага» удостоен звания лауреата всесоюзного фестиваля любительских фильмов. 10 фильмов Вайнера посвящены военно-патриотической теме.

Капитан Константин Фомич Шувалов получил звание Героя Советского Союза за форсирование Днепра, где принимал непосредственное участие в успешном отражении контратак превосходящих сил противника. Прибыв в корпус в конце 1944 года замполитом командира 1-го мотострелкового батальона, Шувалов уже через неделю-две знал каждого бойца и его настроение.

В январском наступлении к Одеру Шувалов шел вместе с бойцами в атаки, всегда оказываясь там, где особенно необходимо было горячее слово и пример политработника.

В бою за польскую деревню из подвала окраинного дома неожиданно застрочил фашистский пулемет. Солдаты залегли.

— Спокойно, ребята! — передал по цепи Шувалов. — Сейчас я его накрою.

Отполз в сторону, метров на пятьдесят, и один за другим раздались два гранатных взрыва.

Деревню быстро очистили от противника.

А через день тяжело ранило комбата Аникина. Некоторые солдаты растерялись. С Аникиным они участвовали во многих схватках. [105]

— Передать по цепи, — раздался голос Шувалова, — командование беру на себя. По сигналу зеленой ракеты всем вперед!

Зимнее небо прочертила зеленая ракета. С криком «Ура!» Шувалов первым бросился на вражеское укрепление.

Предстояло форсировать Одер.

Батальоном теперь командовал Михаил Смирнов — ветеран бригады. Вместе с Шуваловым он обходил взводы и роты:

— Капитально устраиваться не надо. Главное — маскировка, чтобы нас не видели и не слышали.

А замполит посоветовал:

— Подумайте, на чем переправляться, чем грести и как действовать на том берегу. Доты там с пушками. Но робеть не надо. У пушек есть мертвое пространство, у пулеметов тоже. Так что нет ничего более надежного, чем к самому доту добраться. Фашист тебя зацепить не может, а ты его в любой момент — гранатой по амбразуре!

Кто-то из солдат ответил замполиту:

— Реку-то мы уже видели — утречком туда подползали. И плотики заготовили, и шесты, и пару весел раздобыли. Гранат бы только побольше...

Накануне наступления, обойдя окопы, Шувалов собрал парторгов и комсоргов рот, посоветовал накоротке провести партийные и комсомольские собрания, довести до каждого солдата боевую задачу.

Всю ночь готовились к бою. По траншеям и лощинам подтаскивали к реке переправочные средства, а перед рассветом 26 января сотни стволов обрушили на вражеские укрепления снаряды и мины и «катюши» прочертили огненные трассы.

Шувалов вместе с комбатом направился к Одеру впереди бойцов.

До середины переправа шла успешно. Лишь изредка шлепались мины да над головами пролетали трассирующие пули. Потом вражеские ракеты взвились над рекой и осветили атакующих. Ударили крупнокалиберные пулеметы, артиллерия. Появились полыньи, вода хлынула по льду. Тут и выручили переправочные средства. Их быстро сталкивали в воду и добирались до следующей кромки льда.

Шувалов бежал с автоматчиками взводов Смирнова и Шульги, подбадривал:

— Вперед, ребята, берег близко!

Вот и доты. Бойцы бросаются на землю.

— Пулеметчики, огонь по амбразурам! — кричит Шувалов, а сам, воспользовавшись прикрытием, с группой солдат обходит дот с фланга. Несколько гранат — и с гарнизоном вражеского укрепления покончено.

По бревенчатому настилу переправились остальные роты. Взят населенный пункт Ламперсдорф. И тут противник бросил против гвардейцев пятнадцать танков и до полка пехоты.

— Стоять насмерть! Будем отбиваться! — говорил солдатам замполит.

Восемь дней и ночей. Около пятидесяти контратак отбили гвардейцы, пока дальнейший путь на запад не был очищен. [107]

Шел парнишке в ту пору тринадцати год

Среди раненых на Одере оказался самый юный воин Уральского танкового, парнишка из Нижнего Тагила, сын корпуса Толя Гончарук. Ему в ту последнюю зиму войны шел тринадцатый год.

Можно, конечно, придраться к слову: какой это солдат в возрасте ученика пятого класса! И все же фронтовики не грешили против истины, называя Толю добровольцем. Они знали, что он подался в корпус, чтобы отомстить врагам за любимого старшего брата — бойца Красной Армии. Правда, поначалу в его поступке было меньше осознанного долга («иду за брата»), больше — реакция на обиженное детство без родной матери. Истосковавшийся по ласке, мальчик тянулся к доброте, и ему, видимо, казалось, что особенно чутких людей он сумеет найти на фронте. С этим он добрался до Брянских лесов в момент погрузки в эшелоны частей Уральского корпуса, направляющихся на 1-й Украинский фронт. С этим чувством притаился он под брезентом танка (чтобы не нашли раньше передовой), миновал Днепр и оказался в новом исходном районе для наступления корпуса.

Его заметили бойцы мотострелковой бригады — боевые парни с орденами и медалями за освобождение Орловщины и Брянщины, Унечи и Новозыбкова, с отливающими свежей эмалью значками «Гвардия». Сперва они хотели вернуть Толю в тыл страны. Он озлился, сказал, что сбежит от любого конвоя. И ясно было: Толя сбежит.

Мальчику сшили солдатскую форму, подправили на солдатских харчах и зачислили в зенитно-пулеметную роту. Дескать, в этом подразделении будет меньше опасностей, здесь возможно будет удержать его чуток подальше от гибельного огня. Но бой есть бой. И спрятать кого бы то ни было в передовых частях не просто. Так и получилось, что при штурме областного центра Украины Каменец-Подольского 26 марта 1944 года малышка Толя оказался а доме один на один с двумя здоровенными немецкими солдатами и открыл огонь по ним из автомата. Командование, оценив храбрость двенадцатилетнего гвардейца, наградило его медалью «За боевые заслуги».

После случая в Каменец-Подольском начальник политотдела корпуса полковник Илья Федорович Захаренко забеспокоился:

— Еще погибнет парнишка... Возьму.

И взял к себе Толю вроде как ординарцем.

— Илья Федорович, — говорил Толя, — относится ко мне, как добрый отец. Но... на передовую не пускает, с собой в части, когда наступаем, не берет. Я, конечно, ухитряюсь уходить...

Должно быть, понял Захаренко, что не удержать ему Толю в политотделе, и сдался настоятельным просьбам корпусных разведчиков, давших слово оберегать парнишку, придумать для него службу полегче.

Толя ликовал, гордился необыкновенно — как же, попасть в батальон отчаянных храбрецов! Но легко ему там не было, да и быть не могло.

Сохранились фотографии военной поры. На одной — рота разведки совершает по весенней распутице многокилометровый марш. На первом плане Толя с винтовкой за плечами (после неосторожного выстрела у него отобрали автомат, и он где-то подобрал старую винтовку).

Больше 50 километров без единой жалобы прошагал Толя вместе с закаленными бойцами. А какой он был ростом! Поглядишь, и временами казалось, что перед тобой ребенок восьми-девяти лет, на которого надели военную пилотку, гимнастерку и шинель за неимением другой одежды. [108]

Сыном корпуса Толю называли без натяжки. После разведбата он воевал (при взятии Берлина и освобождении Праги) в составе Свердловской танковой бригады. Когда командира разведчиков подполковника Беклемишева перевели начальником штаба к свердловским танкистам, тот взял Толю с собой: не хотел и не мог, должно быть, расстаться с отважным, самым юным солдатом корпуса.

Если поразмыслить, то дело и не в отваге Толи, и не в том, ходили в атаки, в разведки или не ходили он и его сверстники — сыны полков, батальонов (они были почти во всех частях). Пожалуй, не храбрость мальчишек так сдружила их с солдатами и командирами. Тут было более глубокое и емкое чувство. Эти ребятишки приносили фронтовикам необходимое в тех условиях тепло человеческое, нежность и, наверное, какую-то нетронутую чистоту, которая бывает у детей. Присутствие подростков облагораживало бойцов. И дрались взрослые за свет и детскую радость еще горячей.

Анатолий Владимирович Гончарук 23 года работает в медницком цехе Уралвагонзавода. Поначалу слесарем-сборщиком, потом мастером — работает самоотверженно, умело, с огоньком гвардейским.

В высоком звании передового рабочего Анатолий Владимирович Гончарук внесен в Книгу трудовой славы победителей соревнования Свердловской области.

Анатолий Владимирович Гончарук постоянен в своих привязанностях — фронтовых и трудовых. Он переписывается, встречается с ветеранами корпуса, принимает часто гостей, юных следопытов, идущих по следам формирования и боев корпуса.

Штабисты

Гвардии инженер-подполковник Алексей Аристархович Шапкин окончил военную академию в 1939 году.

В корпусе с первых дней — в должности начальника топографической службы. Помимо непосредственного топографического обеспечения выполнял в период боев ответственные оперативные задания комкора. Был награжден четырьмя орденами и многими медалями.

В последние годы жизни Алексей Аристархович был председателем совета ветеранов нашего корпуса. Большую работу проделал для выхода 1-го издания книги «Добровольцы Урала».

Успешным действиям корпуса во многом способствовала слаженная работа его штаба и штабов частей. Их оперативно-тактическое мастерство росло от операции к операции.

У меня навсегда сохранились самые теплые воспоминания о дружном коллективе офицеров управления и штаба корпуса. Их вырастили и воспитали наш боевой командир генерал-лейтенант Евтихий Емельянович Белов, старый большевик, начальник политотдела корпуса полковник Илья Федорович Захаренко, заместитель командира корпуса Петр Дмитриевич Белов и начальник [109] штаба полковник Александр Борисович Лозовский — опытнейший штабной офицер.

Офицеры штаба, осуществляя контроль за выполнением приказов комкора, часто находились в боевых порядках, помогали командирам в выполнении поставленных задач. Бывали случаи, когда противнику удавалось прорываться к штабу, и тогда его личный состав с оружием в руках отбивал атаки врага, защищая боевое знамя корпуса.

Немало офицеров и солдат штаба погибли, выполнив до конца свой долг. Среди них — заместитель командира корпуса полковник Нил Данилович Чупров, начальник оперативного отдела подполковник Л. А. Барынин, майоры М. Терентьев, Ладензон, офицеры связи старшие лейтенанты Слепухов, Бондарь, Базелев, Агафонов, лейтенант Белоус.

12 января 1945 года во второй половине дня части корпуса вошли в прорыв. Штаб во главе большой колонны корпусных частей и тылов выступил уже в темноте. Избегая больших дорог, мы двигались прямо по полям. С утра была слякоть, а к ночи подморозило. Снега почти нет. Мой «оппель блиц», нагруженный картами, которые мы получили за несколько часов до наступления, шел в колонне пятым.

Машину я вел сам. — Рядом со мной в кабине сидели шофер Михаил Халилов и гвардии капитан Владимир Ковылов, старший адъютант батальона из Свердловской бригады, который, возвращаясь из госпиталя, воспользовался моей машиной, чтобы догнать свою часть. В кузове, между пачек карт, устроился картограф Айзат Закиров.

Настороженная темнота. Мысли сосредоточены на одном — точно следовать за впереди идущими машинами. Изредка, когда впереди чудилось какое-либо препятствие, на секунду зажигали свет. В такой момент Ковылов крикнул: «Минное поле!» Я включил полный свет и увидел немецкий указатель: «Мины».

Что делать? Впереди прошли четыре машины, они метрах в 150, могут сейчас взлететь на воздух. Позади колонна, растянувшаяся на много километров. Как избежать катастрофы?

Догнать, предупредить головные машины... Не выключая света, дал полный газ и увидел перед собой глубокую борозду. Мелькнула мысль: «Тряхнусь на борозде, и сработают мины...» Едва подумал, как два взрыва чуть позади нас, справа и слева, потрясли машину. Посыпались осколки стекла, мотор заглох. Выскочили из кабины.

— Закиров? Жив? — крикнул я.

Из-под груды карт в машине послышалось:

— Жив...

Неяркий свет идущих за нами машин осветил развороченный кузов моего «оппеля». Колес как не бывало, под бортами — две воронки. Нас спасла быстрота, с которой я сделал рывок. Товарищи спешили на помощь. Осветили местность. На невспаханном поле увидели вмерзшие в землю мины. Некоторые лежали поверху. Надо было вывести ушедшие вперед машины. Рискуя жизнью, полковник Фокин, майоры Терентьев, Морозов и мы с Ковыловым, шаг за шагом освещая и осматривая землю, [110] вывели машины с поля, где местами попадались противопехотные мины. Люди и машины были спасены.

Когда колонна, шедшая сзади, благополучно повернула в другом направлении, мой злосчастный «оппель» доконала третья мина, которая сработала позднее. Пачки карт раскидало во все стороны. Осматривая поле, Ковылов, Халилов и Закиров собрали до единого листа карты, рискуя жизнью, спасли необходимое для корпуса «оружие».

В боях за Хенцины, Моравицу и Кельце наши части разгромили 17-ю и 19-ю немецко-фашистские танковые дивизии. Отступая, остатки этих дивизий часто двигались параллельно нашим маршрутам, а иногда и выходили на них.

Рано утром 18 января штаб достиг деревни Парадыз в 20 километрах юго-восточнее Пиотркува. Не успела длинная колонна машин втянуться в деревню, как по параллельной дороге, метрах в двухстах севернее, показалась в сопровождении бронетранспортера колонна гитлеровских машин — она сворачивала к Парадызу. Передний вражеский бронетранспортер ворвался на улицу. Офицеры оперативного отдела забросали его гранатами. Весь личный состав штаба атаковал колонну и пленил немало гитлеровцев. Нам удалось захватить автобус и в нем документы штаба 17-й танковой дивизии противника.

Знамя полка

Одним из первых с завода имени В. И. Ленина в Перми ушел добровольцем в Уральский танковый корпус член КПСС с 1930 года инженер Анатолий Дмитриевич Дюженков.

В 299-м минометном полку сержант Дюженков был командиром расчета и одновременно парторгом батареи, а с января 1945 года — парторгом дивизиона. Награжден орденом Красного Знамени, Отечественной войны И степени, двумя орденами Красной Звезды и медалями.

После войны Анатолий Дмитриевич работал в промышленности на административных должностях, в том числе — 15 лет директором завода. Последние 5 лет перед пенсией — в аппарате Министерства приборостроения.

Минометный полк совершал марш за Одером. В один февральский день вражеская авиация наносила бомбовые удары по нашей колонне. Ожесточенный налет гитлеровцы произвели к вечеру под городом Порхвиц.

Солдаты прыгали с машин, укрывались кто где мог. Москалев и Давыдов притаились вблизи колонны, в которой вспыхнул грузовик, стоявший рядом со штабной машиной. Ветер нес к ней длинные ленты пламени.

— Сгорит знамя! — крикнул Давыдов Москалеву и выскочил из укрытия. — Скорее!

Налетевший «мессершмитт» застрочил из пулемета по штабной машине, к которой подбегали бойцы. Кузов окутал дым, [111] когда Давыдов вцепился в поручень. Что-то прожгло плечо, горящие обломки соседнего грузовика падали на спину, обжигали руки, и все же Давыдов сумел забраться в машину, найти ключ к ящику, в котором хранилось знамя. Пулеметная очередь прошила обшивку, покорежила крышку, ключ не мог совладать с замком. Давыдов схватил металлический стержень, продел его в ушко ключа — замок наконец подался. Взяв знамя, Давыдов спрыгнул на землю. Москалев помог раненому товарищу. Спрятав знамя на груди, сам раненный, он увлек за собой Давыдова подальше от дороги к лесу.

Все это произошло за какую-то минуту до того, как другой самолет спикировал на штабную машину, и она взлетела в воздух.

Давыдова и Москалева увезли в санчасть. Знамя у них принял сержант Цыба.

Всю ночь и следующий день колонна полка двигалась в составе передового отряда корпуса. Во встречном бою отряд разгромил части полицейской бригады «Вирт» и 25-й танковой дивизии и ворвался в Зорау. На улицах — засады фольксштурмовцев. Фашисты стреляли из окон домов, с чердаков, отовсюду летели фаустпатроны.

В центре города командир полка Зыль развернул к бою все батареи.

Залпами минометов накрыли аэродром. Взвод танков захватил летное поле и 30 готовых к вылету самолетов. Радист Тарабаров посылал непрерывно в эфир позывные, пока связь с оставшейся в лесу частью полка не была установлена. Полковник Зыль вызвал начальника штаба. Радист передал ответ: «Майор Павлов следовал за вами. В его машине — знамя полка».

А майора Павлова все не было. Положение было тревожным. По лесу рассеяны немецкие части. Дорога опасна. На внешнем кольце города противник контролирует местность.

— Держать связь непрерывно! — приказал Зыль.

Вскоре поступило донесение: «Знамя не нашли, поиск продолжаем, прорваться к вам пока невозможно...»

* * *

В это время в кювете на лесной дороге очнулся сержант. Он ощупал себя, огляделся и вспомнил, что случилось.

У опрокинутой машины лежал с опаленным лицом шофер сержант Коновалов. Чуть подальше от него — огромное тело командира взвода управления старшего лейтенанта Зыля — младшего брата командира полка. В стороне — майор Павлов, начальник штаба полка.

Убедившись, что товарищи мертвы, сержант проверил автомат, собрал разбросанные обоймы и двинулся один пробиваться к полку.

В Зорау получили сообщение: «Поиски безуспешны. Знамени нет».

Молчал командир полка. Сумрачным ходил по комнате комдив Лапчук. В батареях солдаты спрашивали парторга:

— Что слышно с той стороны леса?

— Ничего нового. [112]

— Неужели погибло знамя? — растерялся комсорг Ячейкин. — Расформируют полк, пропадет наша добровольческая слава...

А в лесу меж тем шел сержант, прислушиваясь к каждому звуку.

Надвигался вечер. За опушкой леса по дороге грохотали немецкие танки. Свернул в сторону, обошел холм, увидел город — это был Зорау.

Багровые тучи поблекли. Серая пелена скрыла силуэт города, дальний перелесок, холмы. Улучив момент, когда на дороге стих шум, сержант пересек ее. Настороженно, прижимая к груди автомат, шел он, готовый в любую минуту защитить знамя. На пустыре у города услышал немецкую речь. Остановился. С окраины донеслись выстрелы. Из ближних окопов ответили фашисты. Значит, в городе наши. Обошел позицию противника и вскоре приблизился к домам.

В полночь сержант явился к командиру. Стоял измотанный, обессиленный.

— Начальник штаба и ваш брат убиты...

Лицо полковника с глубокими бороздами на лбу на несколько мгновений окаменело. С трудом разомкнул он губы:

— Знамя?..

Сержант Цыба снял гимнастерку. Туловище его было стянуто красным полотнищем.

Не прошло и получаса, как в батареях узнали:

— Знамя — в полку!

* * *

Гвардейцы-добровольцы, спасшие боевое знамя минометчиков, были высоко отмечены Родиной. Михаила Григорьевича Давыдова наградили орденом Отечественной войны I степени, гвардии сержанта Цыбу — орденом Красного Знамени. Цыба стал бессменным знаменосцем полка.

Под знаменем с орденами Суворова, Кутузова, Александра Невского, Богдана Хмельницкого и Красной Звезды минометчики прошли и родные земли, и земли Польши, Германии и Чехословакии. Наше пробитое осколками знамя — свидетельство героизма добровольцев-пермяков — хранится священной реликвией в Музее Советской Армии.

Молодые уральцы! Будете в Москве, зайдите в музей, поклонитесь знамени и в памяти своей сохраните: «Тот жив, бессмертен тот, Отечество кто спас».

Так был захвачен город Тейплитц

Не новичком, бывалым воином во главе маршевой роты, в которой почти все танкисты воевали с 1941 года, прибыл лейтенант Григорий Пигалев в отдельный мотоциклетный батальон корпуса. В январе 1944 года он был назначен командиром штабной разведывательной танковой роты.

То была рота бесстрашных, отличившаяся в боях на Украине, в Польше, Германии, [113] Чехословакии. Григорий Пигалев награжден орденами Красного Знамени, Александра Невского, Отечественной войны I и II степеней, Красной Звезды (дважды) и двенадцатью медалями.

Живет и работает в городе Балашове Саратовской области.

14 февраля 1945 года танковая рота в составе двух взводов и четырех бронетранспортеров совершала марш в направлении города Тейплитц, прикрывая с фронта оперативную группу штаба корпуса. В 7.00 дозорные танки под командованием старшего лейтенанта Коноплина подошли к окраине города и установили, что на станции происходит выгрузка эшелона с пехотой, там же стоят пять составов, в том числе два, готовые к отправке в глубь Германии. Эти данные были немедленно доложены командиру корпуса генералу Белову, который находился с оперативной группой штаба. Белов приказал разведчикам: атакой с ходу овладеть городом и закрепиться на западной окраине.

Бой протекал быстротечно. 4 танка и 3 бронетранспортера на высоких скоростях, ведя огонь из всех видов оружия, устремились вдоль главной улицы к центру города. Не давая фашистам организовать оборону, танки и бронетранспортеры пробились к вокзалу. Наводчик орудия старшина П. А. Будник метким выстрелом из танковой пушки разбил паровоз на выходных стрелках и закрыл путь отхода вражеских эшелонов.

Первым на вокзал ворвался танк старшего лейтенанта Федора Петровича Коноплина. Уничтожив охрану, Коноплин вошел в здание вокзала. В это время зазвонил телефон. Из Берлина справлялись, прибыл ли эшелон с пехотой. Федор, зная немецкий язык, ответил с юмором, что эшелон прибыл благополучно, разгружен и уничтожен русскими танками. 3 танка и 2 бронетранспортера с одним противотанковым орудием, взводом автоматчиков успешно повели атаку по двум параллельным улицам и к 9 часам вышли на западную окраину.

В результате боя город был полностью очищен от противника. Освобождено около 500 военнопленных, среди них советские люди, французы, поляки. Уничтожено около 200 солдат и офицеров, 4 танка, 28 автомобилей. Захвачено 87 пленных, 6 эшелонов, 2 паровоза и много военного имущества. Разведчики понесли незначительные потери.

Разведчики и оперативная группа штаба во главе с командиром корпуса удерживали занятый город в течение 36 часов до подхода передового батальона 62-й Пермской танковой бригады.

В завершающих сражениях Уральского корпуса танкистам нашей роты приходилось решать задачи не только разведывательного характера. Так было и 20 марта 1945 года.

Роту подняли по тревоге и приказали атаковать противника в деревне Хубертусру — на стыке нашего корпуса и 21-й армии. Прорвавшись в эту деревню, подразделения танковой дивизии СС «Герман Геринг» поставили под угрозу штаб нашего корпуса, оперативную группу штаба 1-го Украинского фронта и тылы — их могли отсечь от вырвавшихся вперед частей нашего фронта. От результата боя зависело многое, и командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев лично наблюдал за нашей атакой. [114]

В 11 часов утра, после залпа дивизиона «катюш» и налета 18 бомбардировщиков, наша рота в полном составе танков, но без средств усиления, стремительно атаковала Хубертусру. В момент бомбового удара машины преодолели открытую местность и завязали бой за элеватор. Взвод под командованием старшего лейтенанта М. Тихонова обошел деревню и огнем из укрытий поддержал атакующих. Не дав неприятелю опомниться после артиллерийского и авиационного удара, наши танкисты смяли его и соединились с танковым батальоном 6-го мехкорпуса. Путь для движения штабов и тылов был открыт.

Позднее командующий фронтом маршал Конев прибыл к нам, чтобы лично вручить награды за этот бой танкистам-разведчикам. Он благодарил их за смелую атаку.

А после того как мы 18 апреля переправились через Шпрее, разведывательная группа из шести танков и двух бронетранспортеров уже действовала в направлении на Берлин.

Уничтожая мелкие подразделения врага, обходя его узлы сопротивления, наша группа к утру 21 апреля достигла Шпутендорфа — до Берлина оставалось 16 километров. В тот же день головной дозор под командованием Коноплина разведал район Гютерготца, где обнаружил большое скопление противника, оборудующего оборонительные сооружения.

В ночь на 22 апреля в район разведывательной группы подошла 62-я танковая бригада, и вместе с ее передовым батальоном мы на следующий день вышли на канал Тельтов. Этот рубеж гитлеровцы обороняли с отчаянием смертников.

Здесь при разведке переправы был убит снайпер танкового огня старшина Петр Андреевич Будник. На счету отважного воина-коммуниста было шесть уничтоженных немецких танков, из них два «тигра» и две «пантеры».

Накануне боев за Берлин Буднику вручили орден Красного Знамени. И вот любимца роты не стало. Мы похоронили его на берегу канала Тельтов, а позже его прах был перевезен в центр Берлина в Трептов-парк, где возвышается величественный монумент советскому солдату-освободителю.

Немало друзей боевых потеряли мы на длинном пути в фашистское логово, и среди них — экипаж комсомольского вожака роты младшего лейтенанта Федора Крестьянского. Его танк настолько близко подошел к колонне отступавших немцев, что они решили захватить в плен наших разведчиков. Танк Крестьянского был подбит. Экипаж, пытаясь исправить поврежденный двигатель, продолжал вести огонь. Израсходовав весь боевой комплект и не сумев запустить двигатель, экипаж под прикрытием дымовых шашек стал выходить из танка. Плотное вражеское кольцо не удалось прорвать. И когда подошли наши танки и заставили фашистов бежать с этого места, мы увидели, как дорого героический экипаж Крестьянского заставил врага заплатить за свою жизнь: 4 сожженных бронетранспортера, 2 разбитых орудия и 18 убитых гитлеровцев остались на поле боя.

И когда мы вошли в Берлин, а на рассвете 9 мая в Прагу, погибшие разведчики Уральского добровольческого корпуса были рядом с нами. Бессмертные, они приблизили День Победы. [115]