Идем на Каменец-Подольский
В январе 1944 года 4-я танковая армия вошла в состав 1-го Украинского фронта.
С 23 февраля по 4 марта корпус, совершив 330-километровый марш из района Киева в район города Острог, получил приказ: в полосе 60-й армии войти в прорыв, стремительным броском оседлать железную и шоссейную дороги Проскуров — Тернополь в районе Волочиска и отрезать пути отхода проскуровской группировке врага на запад. В этом случае крупнейшая вражеская группировка «Юг» окажется восточнее удара советских войск.
4 марта корпус вошел в прорыв в районе Ямполя. В передовом отряде корпуса двигалась Свердловская танковая бригада. Наступление проходило в тяжелых условиях весенней распутицы, что вызвало большие трудности в маневре артиллерией, привело к отставанию тылов. [41]
Первыми на Волочиский сахарный завод ворвались танки головной походной заставы старшего лейтенанта Одаренно. С ними на броне танков вошла рота автоматчиков старшего лейтенанта Добровидова. К утру 6 марта поселок Фридриховка и станция Волочиск были взяты, а город Волочиск был освобожден при активном участии мотострелков-унечцев уже к исходу дня.
7 марта немцы превосходящими силами танков и пехоты начали непрерывные контратаки на Волочиск и поселок Фридриховку. Им удалось прорваться к сахарному заводу и отрезать наших гвардейцев от основных сил корпуса. Добровольцы Свердловской танковой бригады, мотострелковой Унечской бригады, двух батарей самоходного полка в течение шести суток отражали натиск танков, самоходок и пехоты 7-й танковой дивизии врага.
Огнем «тридцатьчетверок», противотанковых ружей, гранатами и бутылками с горючей смесью было уничтожено и подбито сорок «тигров», восемь «фердинандов» и много другой техники.
12 марта объединенными усилиями подошедших частей корпуса и гарнизона уральцев в Волочиске противник был отброшен на юг на 15–17 километров.
Челябинская танковая бригада после упорных боев за Старомещизну и Подволочиск к 14 марта вышла в район Романовки и во взаимодействии со 118-й стрелковой дивизией 60-й армии отражала яростные атаки гитлеровцев со стороны Тернополя. Так закончился первый этап этой операции.
21 марта уральцы получили приказ продолжать наступление и овладеть областным городом Каменец-Подольским.
Унечская мотострелковая и Пермская танковая бригады с минометным полком атаковали противника в районе Скалат и к исходу дня овладели им. 23 марта части корпуса совместно с 16-й гвардейской мехбригадой 6-го гвардейского мехкорпуса штурмом овладели городом Гусятин.
На следующий день Свердловская танковая бригада, наступая на левом фланге корпуса, ворвалась в Почепинцы и разгромили штаб 7-й танковой дивизии. Наступая на Каменец-Подольский, бригада подверглась массированным атакам фашистской авиации.
Совершив обходный маневр, Челябинская танковая бригада совместно с 17-й гвардейской мехбригадой 6-го гвардейского мехкорпуса 24 марта овладела городом Скала, успешно форсировала реку Збруч, освободила село Оринин и вечером ворвалась в Должок на западной окраине Каменец-Подольского, перерезав шоссейную дорогу на Жванец.
Унечская мотострелковая бригада, 299-й минометный полк утром 25 марта вышли к северо-западной окраине Каменец-Подольского.
Свердловская танковая бригада к исходу 24 марта овладела местечком Зиньковцы на подступах к Каменец-Подольскому.
С севера и юга к городу подошли 16-я и 49-я мехбригады 6-го гвардейского мехкорпуса 4-й танковой армии.
25 марта в 17.00 залпом гвардейских минометов начался одновременный штурм города с севера, юга и запада. Атака была настолько [42] стремительной, что фашисты не успели взорвать заминированный Турецкий мост, электростанцию и ряд предприятий. Взорван был только мост, соединяющий Старый и Новый город. На подступах к Турецкому мосту погиб любимец свердловских добровольцев командир танковой роты старший лейтенант Владимир Зинченко.
Автоматчики батальона капитана Ф. И. Приходько из Челябинской танковой бригады по узкому ущелью обошли крепость и переправились на Русские фольварки. Рота унечцев старшего лейтенанта Козлова при поддержке артиллеристов лейтенанта Я. Хардикова захватила исправный Турецкий мост. По нему и обнаруженному броду в город ворвались танки Свердловской и Челябинской бригад и остальные части корпуса.
К утру 26 марта гвардейцы Уральского и 6-го мехкорпусов полностью очистили от врага Каменец-Подольский, но бои за него продолжались еще шесть суток — вырывавшаяся на запад часть войск проскуровской группировки немцев пыталась выбить наши войска из Каменец-Подольского.
В опаснейший момент, когда «тигры» прорвались на позиции минометчиков Унечской бригады, бывший кузнец Дегтярского рудника гвардии рядовой Иван Николаевич Долгов закрепил поясом на груди противотанковую мину, взял в каждую руку по связке гранат и, поднявшись во весь рост, крикнул: «За Родину!» Ценою жизни отважного гвардейца «тигр» был уничтожен. Воодушевленные подвигом Долгова минометчики остановили, а затем отбросили врага.
Более пяти тысяч воинов корпуса были награждены орденами и медалями за героизм, проявленный при освобождении Каменец-Подольского. Свердловская танковая бригада была удостоена ордена Красного Знамени.
Звезды Героев. Первые
Скромна чеканная краса, неизмерима народная ценность Золотой Звезды. Каждый из тридцати восьми Героев Уральского добровольческого танкового корпуса шел к своей Звезде единственным неповторимым путем.
Танкист Григорий Сергеевич Чесак, бронебойщик Николай Александрович Худяков первыми получили в Уральском добровольческом корпусе звание Героя Советского Союза. [43]
Они показали себя на правобережье Украины в марте 1944 года бесстрашными гвардейцами, умелыми укротителями немецких «тигров» и «пантер».
Ко времени, о котором идет речь, уральские танкостроители, ни на день не останавливая производство, сумели модернизировать танк Т-34, поставив на него 85-миллиметровую пушку. Эта пушка и на дальних дистанциях пробивала толстую броню «тигров», «пантер» и «фердинандов». Но Уральский танковый корпус стал получать модернизированный танк только в апреле 1944 года, и бои с «тиграми» на станции Волочиск и под Каменец-Подольским уральским танкистам приходилось вести в танках с 76-миллиметровой пушкой.
Задача была невероятно трудная. В «тиграх» воевали опытные фашистские офицеры и солдаты. Им приказали во что бы то ни стало взять станцию Волочиск и поселок Фридриховку, восстановить движение немецких составов по железной дороге от Тернополя на Проскуров и Винницу. Немцы, по-видимому, разведали, что в Волочиск и Фридриховку, занятые 6 марта, вошло мало нашей пехоты, танков и самоходных пушек... Они рассчитывали, что в весеннюю распутицу советскому командованию не удастся быстро подбросить новые части. Поэтому гитлеровцы шли самоуверенно и нагло, предполагая если не к вечеру, то на следующий день уничтожить здесь последнего нашего солдата. Они надеялись на то, что пушка «тигра» может пробить броню «тридцатьчетверки» на дистанции до тысячи метров.
Но уральцы, прошедшие суровую школу на Брянском фронте в 1943 году, узнали уязвимые места «тигров» и силу своей «тридцатьчетверки». «Тигр» грузен, неповоротлив, в полевых условиях резко падает у него скорость. А «тридцатьчетверка» — «быстрая ласточка», как ее назвали еще в начале войны, — легка, стремительна, прекрасна для молниеносного маневра на любой местности. Да, «тигр» выигрывает в толщине брони, выигрывает пока что пушкой, а ты ему противопоставь свое тактическое мастерство и смелость. Хочешь подбить «тигра», устрой засаду, подпусти его на триста, двести, еще лучше — на сто метров или, используя свое превосходство в скорости и маневре, подлетай к нему на близкую дистанцию и, если неудобно бить в борт, бей в гусеницу — тут уж без промашки твой снаряд перебьет «тигровые лапы».
Так и действовал в начале марта 1944 года танковый экипаж добровольцев из Свердловска — механик-водитель Виталий Овчинников, командир башни Дмитрий Курбатов, радист-пулеметчик Александр Бухалов и отважный командир «тридцатьчетверки» лейтенант Григорий Чесак.
Произошло это на исходе первой ночи в той самой Фридриховке, где уральские добровольцы в течение недели отбивали контратаки превосходящих сил противника.
Перед рассветом, когда сон, казалось, вот-вот одолеет танкистов, ребята из экипажа Чесака услышали нарастающий гул моторов и звон гусениц, увидели надвигающуюся на них колонна из девяти «тигров». «Тридцатьчетверка» стояла одна в засаде у перекрестка. Начать бой?.. Не бессмысленно ли это, если поблизости [44] имеется лишь боевое охранение автоматчиков и ни одной противотанковой пушки? Отсидеться в засаде?.. Колонна пройдет к станции Волочиск, а там мало сил, там могут не выдержать прорыва «тигров».
Может быть, и мыслей подобных не было, а был лишь яростный сгусток воли не уступить врагу, воспользоваться единственным в этих условиях тактическим преимуществом перед экипажами девяти «тигров»: те не заметили «тридцатьчетверку», притаившуюся в укрытии за домом.
Какую надо было проявить выдержку, в какие тиски зажать нервы, чтобы подпустить к себе голову колонны менее чем на сто метров, и лишь тогда скомандовать механику-водителю вывести танк на огневую. Несколько секунд понадобилось Виталию Овчинникову, чтобы включить мотор и рвануть машину навстречу и в бок головному «тигру». Дмитрий Курбатов быстро зарядил пушку, и Григорий Чесак первым же выстрелом подбил «тигра». Колонна немедленно пустила восемь снарядов в сторону «тридцатьчетверки», но последней уже не было на огневой — Овчинников успел ее завернуть в другое укрытие и оттуда выйти на вторую позицию.
Фашисты озлобились. Их снаряды рвались кругом — один отбил кусок днища. Но выстрел «тридцатьчетверки» оказался точнее — второй «тигр» остановился с разорванной гусеницей, а Т-34 — опять в укрытие.
Экипаж, искусно маневрируя и ведя прицельный огонь, бросал свою стремительную боевую машину то за дом, то на новую огневую, пока не подбил третьего «тигра», а остальные тяжелые немецкие танки не повернули вспять.
Через несколько дней, когда гитлеровцам все же удалось вывести из строя танк Чесака, его экипаж отремонтировал гусеницу одного из трех трофейных «тигров», воевал на нем, пока уральцы не прислали в корпус новые «тридцатьчетверки» с могучей 85-миллиметровой пушкой.
— Гриша приручил «тигра»... — смеялись друзья.
Двух бойцов из расчета противотанкового ружья не сравнишь с экипажем танка Т-34. Вся защита бронебойщика — окоп или угол дома, вся надежда — на свое мастерство.
Известно, человек не рождается бесстрашным. Жаром и холодом обдавало бойцов расчета противотанкового ружья, когда они впервые оказывались лицом к лицу с «тигром».
Добровольцу из Челябинского инструментального завода младшему сержанту Унечской мотострелковой бригады Николаю Худякову приходилось вести огонь — и успешный — против броневика, нескольких автомашин, против пехоты. Но с «тиграми» он столкнулся лишь в Фридриховке в марте 1944 года.
Можно описать подробности этих схваток. Но вернее, чем рассказал сам Худяков в газете «Доброволец» в те весенние дни, никто, пожалуй, не расскажет.
Вот что писал Николай Александрович Худяков в статье «Как я подбил три тяжелых танка»:
«Наше подразделение противотанковых ружей совместно со стрелковым подразделением находилось в обороне на правом [45] фланге местечка Фридриховка. Танки типа «тигр» и немецкие автоматчики беспрерывно атаковали нас.
Вот и на наш участок обороны пошли «тигры». Я хорошо замаскировался и подпустил один немецкий тяжелый танк до ста метров к себе. Машина шла прямо на меня, я выстрелил, но пуля попала в лоб и не пробила броню. Второй раз угодил в башню и заклинил ее. Все же «тигр» продолжал приближаться к окопу. После третьего выстрела танк остановился. Из него начали выскакивать танкисты. С ними наши автоматчики справились.
Это была моя первая встреча с «тигром», и я еще боялся, что ружье не возьмет его. В другой раз «тигр» стоял на улице. Решил подняться на чердак дома, откуда мне прекрасно видна была крышка моторной части. Я хорошо прицелился и выстрелил. «Тигр» загорелся, выскочивших фрицев я убил из автомата.
На этот раз я уже уверенно стрелял из своего ружья, бил наверняка, выбирая слабые места немецкой машины.
С третьим танком встретился на улице, ведущей к нашему штабу. Командир взвода приказал мне выдвинуться вперед и открыть огонь. Я притаился за углом дома и, когда «тигр» приблизился ко мне метров на 70, прицелился в башню. Танк продолжал идти. Он заметил меня и выстрелил из орудия. Меня легко ранило. Сменил позицию. Залег в другом конце дома, замаскировался. Теперь танк был на расстоянии 30–40 метров, я тщательно прицелился в гусеницу и перебил ее. «Тигр» застыл поперек улицы и преградил путь другим. Так была предотвращена опасность, которая угрожала штабу».
Вскоре добровольцу Николаю Александровичу Худякову присвоили звание Героя Советского Союза. Он продолжал воевать умело и бесстрашно, пока вражеская пуля не остановила сердце отважного комсомольца.
Комсомольцы-добровольцы
Слесарь Нижнетагильского завода имени Куйбышева комсомолец Саша Перминов воевал в Свердловской танковой бригаде с первого боя и до Праги — снайпером, автоматчиком, заменил в бою командира взвода. Был трижды ранен, контужен.За форсирование Одера удостоен ордена Красного Знамени, в последующих боях был награжден еще двумя орденами.
За мобилизацию комсомольцев батальона, в котором он был комсоргом, за успешный штурм Берлина Александр Перминов получил Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ.
После войны Александр Николаевич вернулся в Нижний Тагил. Работает мастером на металлургическом комбинате.
Первые бои на орловской земле были для нас, добровольцев, и старших и юных, невероятно трудными. Сказалось не столько яростное сопротивление немцев (оно было и в последующих схватках), сколько наша солдатская неопытность. [46]
Я, к примеру, провоевал всего полсуток — в ночь на 28 июля меня ранило в руку. В госпитале ругал себя последними словами, называл никудышным мальчишкой за то, что позволил себя одурачить какому-то фрицу. Я забыл, что до того, как меня ранили, мне удалось из своей снайперской винтовки уложить шесть фашистов.
Рана быстро зажила, и я возвратился в родной батальон. Был удивлен, когда мне присвоили звание сержанта, дали отделение совсем молоденьких ребят из пополнения и сказали: «Обучай...»
В мартовском наступлении сорок четвертого года, когда мы захватили станцию Волочиск, мне пришлось заменить командира взвода.
Мы занимали оборону у дороги. Кончились гранаты и бутылки с горючей жидкостью, а к нашим окопам приближались шесть немецких танков с десантом. Вижу: у некоторых новичков дрожат руки, в лицах — ни кровинки. И я волнуюсь: повлияет ли мое слово комсорга роты и молодого взводного на этих ребят?
— Занять огневые позиции в доме! Стены кирпичные, толстые — «тигры» сюда не полезут. Бить по десантникам, а с «тиграми» наши танки справятся.
Мы нашли на ближнем складе ящики, заполненные железом, заложили ими окна, оставили щели для наблюдения и стрельбы. На стене написали: «Здесь стоят уральцы, комсомольцы-добровольцы».
Столько фашистских снарядов угодило в стену, что от надписи осталось два неполных слова, а бойцы не отходили.
Ребята из молодого пополнения доблестно выполняли свой воинский долг.
Гайфутдин Шахиев, перед боем принятый в комсомол, прикрывал ручным пулеметом переправу автоматчиков. Уже несколько солдат перешли реку, когда осколки вражеской мины врезались в голову Шахиева. Он продолжал стрелять и после второго ранения.
Костя Верховых. Самый маленький из автоматчиков роты лейтенанта Добровидова. Цепь фашистов приближалась к его окопу — Костя стрелял из автомата, отбивался гранатами, пока фашисты не отказались от атаки в лоб. Когда двум отделениям врага удалось его обойти, он попросил товарища из соседнего окопа прикрыть его с фланга и, забравшись в амбар, где хранился уголь, через окна увидел: гитлеровцы пробираются по тракторному парку меж машин. Понял — окружают. Выполз из амбара и открыл такой меткий огонь, что лишь одному офицеру посчастливилось удрать. Кинулся было за ним, а тут из-за угла амбара — лейтенант Добровидов. Увидел измазанного углем бойца, раскричался:
— Почему не в окопе?!
Костя слова не мог произнести.
— В уголь от противника зарываешься?..
От обиды Костя разревелся.
— Еще и слезы, — возмутился офицер, — чего ревешь?
— Один убежал...
— Вижу, что ты один убежал. Марш на место! [47]
— Да не я!.. — Костя показал на трупы и кинулся в свой окоп.
Лейтенант насчитал 14 убитых солдат противника.
Батальону автоматчиков гвардии майора Бендрикова везло на настоящих вожаков.
Комсоргом батальона был у нас бывший прокатчик Верх-Исетского завода, доброволец, молодой коммунист Вадим Очеретин — ныне писатель. Среди молодых воинов Вадим пользовался большим авторитетом.
На ходу в боях мы выпускали листовки — «молнии». Любое проявление храбрости солдатского мастерства находило отражение в листовках. Только остановятся танки, как с одного на другой уже передаются десантникам и танкистам написанные Очеретиным и его активом «молнии».
Смелым, находчивым, никогда не унывающим был комсорг нашего батальона. Когда мы по понтонному мосту проскочили реку Нейсе и промчались на танках проселочной дорогой, головная машина провалилась в подготовленную немцами волчью яму. Остановились машины, чтобы выручить свой танк. Этого немцы и ждали: из леса повели такой автоматный и пулеметный огонь — голову не поднимешь. Вадим не растерялся: спрыгнул с танка и к лесу, мы за ним. А в лесу у противника окопы, землянки, должно быть, немцы надеялись здесь продержаться долго. Мы их гранатами выбили, да не всех. Уцелевшие открыли огонь, и пуля попала Вадиму в ногу. Комсомольцы на руках вынесли своего вожака к танкам, а когда его отправили в медсанбат, замполит Татарченко тут же вызвал меня: «Принимай батальонный комсомол».
Вскоре Вадим возвратился из госпиталя, и я опять — на роту.
С отцовской любовью относился к солдатам наш комиссар, начальник политотдела бригады гвардии подполковник Скоп. Принял нас в Свердловске и вместе с командирами довел до самой Праги. В боях он был с нами на танках. Однажды горючее воспламенилось, и его очень сильно обожгло. «В госпиталь», — сказали врачи.
— Нет, идет наступление — потом, может быть... — ответил им Илья Исаевич и, перебинтованный так, что одни глаза виднелись, оставался в строю. Кажется, раны его так и зажили в боях, а не в госпитале.
Добровольцы подходили к нему запросто, делились и радостью и горем. Придет солдату письмо, что-то дома нехорошо. Скоп сразу же пишет на Урал, чтобы помогли семье воина. И вскоре смотришь: солдат заулыбался, благодарит начальника политотдела.
Часто приходил он на батальонные комсомольские собрания. Побалагурит до начала собрания, поговорит с ребятами, а на нем выступит серьезно, дельно, и многое непонятное становилось ясным.
И гвардии капитан Татарченко, и секретарь парторганизации Прохоров были схожи со Скопом, заботились, чтобы комсомольцы росли и вели за собой молодежь. [48]
Помни их, молодой друг!
Двести добровольцев ушло с Уралмаша в Уральский добровольческий танковый корпус. Один из них — технолог по сварке Павел Петрович Логинов. За доблесть и мужество, проявленные в боях, Павел Петрович награжден орденами Славы III степени, Отечественной войны I степени. Красной Звезды, медалями.После победы — опять Уралмашзавод. Под руководством инженера Логинова разработаны технологические процессы изготовления сварных узлов гусеничных и шагающих экскаваторов, обжиговых, буровых и других современных машин. Павел Петрович Логинов — почетный гражданин Волочиска, ветеран труда завода, почетный уралмашевец.
Заводская молодежь нередко просит ветеранов рассказать о добровольцах с Уралмаша, о боевых подвигах гвардейцев Уральского танкового корпуса. С кого начинать? Что отобрать из множества эпизодов, чтобы остался след в душе заводских ребят?..
Когда речь заходит о массовом стремлении уралмашевцев в корпус, я вспоминаю прежде всего героев, погибших за свободу и независимость Родины: кузнеца Илью Толстоногова, фрезеровщика Федора Юрьева, токаря Владимира Филимонихина, многостаночника Михаила Нюхалова, который заявил комиссии по отбору добровольцев: «Мы делали самоходные установки, на них и воевать будем».
Коммунист Илья Прокопьевич Толстоногов. Ветераны завода прекрасно помнят его, веселого гармониста, зачинателя славных стахановских дел в кузнечно-прессовом цехе. Здесь он вступал в партию. Здесь первым подал заявление с просьбой зачислить его в Уральский добровольческий танковый корпус.
Совсем не просто было ему покинуть старенькую мать, потерявшую тринадцать своих детей, — он последний, четырнадцатый, оставался единственной ее отрадой. Нелегко ему было расстаться с двумя дочками-малютками, с любимой женой, работницей того же кузнечно-прессового цеха. Но он считал долгом молодого человека, долгом коммуниста драться за их свободу и счастье с оружием в руках.
Руководство цеха не хотело, возможно, и не могло отпустить с производства мастера Толстоногова, а он пришел в партком завода и сказал непреклонно: «Я не могу не отправиться на фронт — совесть замучает...» И не уходил из парткома целый день, пока на его заявлении не написали: «Принять».
Много было схваток с врагами, но чаще вспоминается самый, пожалуй, для нас тяжелый бой во Фридриховке. Самоходные орудия нашей батареи пришли туда, после того как танкисты-свердловчане и мотострелки с боем ворвались в поселок и уже отбивали ожесточенные контратаки противника.
Командир нашего экипажа лейтенант Денискин ушел в штаб, а мы с наводчиком Макаром Бурмистровым и заряжающим Сергеем Кобзевым быстро сгрузили ящики со снарядами, прихваченными про запас, сверх боевого комплекта. Машину загнали в кусты возле пустующего дома. Замаскировали ее ветками и [49] комьями грязного, таявшего снега. Вернувшись, командир рассказал, что две батареи нашего полка понесли значительные потери. Погибли командир самоходки Казаковцев, наводчик Бочаров, заряжающий Филиппов. Из экипажа уцелел только механик-водитель Василий Спиваков, да и он сильно обгорел.
Вскочив в самоходку, смотрю в полуоткрытый люк. Горит машина старшего лейтенанта Романенко. С другой стороны дома раздался взрыв, и оттуда выбежали в дымящейся одежде лейтенант Юхтенко и двое бойцов его экипажа. А наш Бурмистров увидел метрах в шестистах ползущего по кустам «тигра».
Вражеские танкисты, видимо, тоже заметили нас и стали разворачивать башню в нашу сторону. Бурмистров опередил их: метко послал снаряд — «тигр» загорелся. Тогда открыл огонь другой танк противника. Задним ходом увожу машину в огород, за дом. А там еще «тигр», который не заметил нас: Бурмистров всадил в него два снаряда подряд.
...Вторая ночь. Наша самоходка притаилась на тротуаре у большого дома на перекрестке. На другом углу — самоходка командира полка, наводчиком в ней — снайпер орудийного огня Виктор Мелегов. Ждем. В полночь к нам пробрался автоматчик, предупредил:
— «Тигры»!
Сказал — и исчез. До боли в глазах всматриваемся в ночную мглу, вслушиваемся в звуки на дальних улицах. И все-таки вражеские танки появились внезапно: используя значительный уклон дороги, они прошли на приглушенных моторах. Из-за угла выполз один танк, за ним — второй, третий, четвертый...
— Стреляй! — кричу я Бурмистрову, а он уже торопливо крутит рукоятку прицела. С выстрелом Бурмистрова слился выстрел Мелегова с другого угла. Два снаряда одновременно ударили во вражеский танк. Остальные «тигры» поспешили скрыться.
Перед рассветом нашу машину в числе других спешно перебросили на другую окраину. Вражеские танки, пропустив нас в темноте, внезапно, как только посветлело, атаковали нас. Отвечая огнем, мы стали отходить к большому зданию. Они погнались было за нами, но один из них запылал, два других остановились с разбитыми гусеницами. Вспыхнула и одна из наших самоходок, в ней погиб токарь с Уралмаша механик-водитель Федор Гержов.
Четыре дня и четыре ночи отражали мы танковые атаки противника. Связь с полком держали по радио и через посыльных. Один из них рассказал о делах Виктора Мелегова. Он подбил три фашистских «тигра». Вражеский снаряд ударил в его самоходку, разбил прицел у орудия. Механик-водитель Мордыкин быстро увел машину за ближайший дом. Виктор Мелегов. и с разбитым прицелом продолжал вести бой. Маневрируя меж зданиями, его самоходка подкралась к вражескому танку, и Мелегов, целясь прямо через ствол орудия, метким выстрелом сжег его.
Так воевали гвардейцы Уральского добровольческого. Помни их, молодой друг! [50]
Бессмертный подвиг коммунистки Гордиевич
Никифор Васильевич Семиколенных, окончив в Свердловске медицинский рабфак и три курса мединститута, добровольно вступил в Красную Армию и в 1944 году закончил Военно-медицинскую академию. Участник Великой Отечественной войны с первых ее дней, он был назначен корпусным врачом Уральского добровольческого в декабре 1943 года.За успешное выполнение задач по медицинскому обеспечению частей, за личное мужество награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды дважды, многими медалями.
Галина Гордиевич родилась в Виннице 14 марта 1920 года. Она погибла под пытками гитлеровцев невдалеке от родного города, в деревне Петровка, 14 марта 1944 года.
Яркая, как вспышка на солнце, жизнь!
Комсомолка, студентка философского факультета МИФЛИ, Галина Гордиевич мечтала о преподавательской и научной работе в родной Виннице, отлично училась, успевала заниматься музыкой, художественной литературой, спортом.
Ее тревожило положение в мире. «Над страной собираются тучи», — говорила она и поступила на двухгодичные курсы медицинских сестер, которые окончила в июне 1941 года.
В первый же день войны Галина идет в военкомат и просит послать ее в действующую армию — просит непреклонно и добивается своего. Вместе с солдатами фельдшер Гордиевич испытала всю горечь отступления. В 1942 году под Сталинградом ее приняли в партию.
В одном бою Галина была тяжело ранена в ногу.
После госпиталя Галину Витальевну Гордиевич направляют в Уральский добровольческий танковый корпус фельдшером медсанвзвода мотострелковой бригады. Под Брянском она была вторично ранена, но от эвакуации отказалась, лечилась тут же, не прерывая работы. Галину наградили орденом Красной Звезды.
Когда бригада находилась в Брянских лесах, лейтенант медицинской службы Гордиевич попросила перевести ее фельдшером батальона.
Она была назначена в 1-й батальон мотострелковой бригады. Врач батальона старший лейтенант медслужбы Щербаков категорически возражал против назначения Гордиевич. Он считал, что такой хрупкой девушке в батальоне работать невозможно. Впоследствии Борис Андреевич понял, как он ошибался.
Март сорок четвертого. Двое суток пешего перехода без сна и отдыха — никто не слышал от Галины ни вздоха, ни жалоб.
Фридриховка. Медицинский пункт развернули в деревянном бараке. В связи с тем что пехоте и танкам противника удалось просочиться в поселок и отрезать гарнизон Фридриховки от остальных частей корпуса, стало невозможным эвакуировать раненых в тыл.
На четвертые сутки боя на батальонном медицинском пункте, возглавляемом Щербаковым, оказалось около двухсот пятидесяти [51] раненых. Самоотверженное отношение к делу показала в те дни Галина — трудилась по 20 часов в сутки.
Когда противник был отброшен от Фридриховки и наши мотострелки освободили деревню Петровка, часть личного состава медицинского пункта, возглавляемая фельдшером Гордиевич, осталась с 50 ранеными в этой деревне. Оказав необходимую медицинскую помощь, Галина ждала прибытия транспорта для эвакуации раненых в медсанвзвод бригады. На случай поступления новых раненых из села Тарноруды Галина вместе с санитарным инструктором Е. А. Никифоровой, санитаром В. А. Шевелевым и легкоранеными подготовила места в подвале дома.
14 марта в Петровку ворвались фашистские танки и пехота. Горсточка гвардейцев встретила их гранатами, автоматным и пулеметным огнем. Галина воодушевляла раненых бойцов, взяла на себя руководство боем. Немецкие автоматчики под прикрытием танков приближались к дому.
— Мы стояли насмерть, — вспоминает бывший старший сержант Николай Васильевич Эргард, ныне колхозник артели имени Ленина Волочиского района, чудом оставшийся в живых. — Добровольцы схватились с эсэсовцами. Несколько десятков забинтованных, окровавленных бойцов из окон, с крыльца и из ближайших укрытий вели огонь по противнику. С автоматом в руках Галина появлялась там, где было тяжелее всего. Меткими выстрелами она заставляла фашистов откатываться. Так длилось несколько часов. Пуля сразила санитара Шевелева. Смертельно раненная, упала санинструктор Никифорова. Меня полоснула автоматная очередь, и я потерял сознание.
Позже выяснилось, что фашисты ворвались в дом, в упор расстреливали раненых. Они схватили Галину. Истекающую кровью девушку истязали, выламывали руки, кололи штыками.
Когда противник был выбит из Петровки, в село вернулись жители. 15-летний Павел Павенский, ныне заведующий фермой в колхозе, вошел в свой дом, где размещался медицинский пункт.
— Меня охватил ужас, — вспоминает Павенский. — Среди обломков мебели, посуды, штукатурки лежали убитые бойцы. А на моей кровати — исколотая штыками девушка. Фашисты вырезали на ее теле кресты.
Сама смерть Галины Гордиевич рассказала о ее бессмертии.
...Тихо на братской могиле в селе Тарноруды, где похоронены гвардейцы-уральцы. Среди них покоится коммунистка Галина Гордиевич. Тает ли снег в раннюю весеннюю пору, идет ли дождь — с обелиска падают на могилу тяжелые капли, словно слезы матерей.
Чтут память Галины Гордиевич и в столице нашей Родины, откуда она добровольцем ушла на фронт. В Московском университете имени Ломоносова имя Галины Витальевны Гордиевич золотыми буквами высечено на мемориальной доске. [52]
Наш комбат
Доброволец из депо Дружинино, машинист паровоза Николай Александрович Яненков стал в Свердловской бригаде превосходным механиком-водителем танка Т-34. Его боевые дела отмечены высокими правительственными наградами: орденом Красного Знамени, четырьмя орденами Отечественной войны и орденом Красной Звезды. Герой Советского Союза Владимир Марков подарил Яненкову свою фотографию, на обороте которой написал: «Лучшему из лучших механику-водителю танка Яненкову Николаю от командира батальона Владимира Маркова. Твои боевые дела, Коля, навечно войдут в историю части». За самоотверженный труд Николай Александрович Яненков награжден медалью «За трудовое отличие».
Еще недавно наш фронтовой командир Василий Николаевич Никонов приезжал из Челябинска в Свердловск, и мы радовались, глядя на веселого друга. Он мало изменился, наш дорогой комбат. Такой же, как прежде, оставалась его приземистая фигура, так же смотрел он на нас влюбленно, так же подковыристо-шутливо рассказывал о делах глуховатым голосом. Но сказались фронтовые раны, а возможно, и послевоенная перегрузка — Василий Николаевич был заместителем директора Свердловского подшипникового завода, а затем — одним из руководителей крупного строительного управления в Челябинской области и, как на фронте, весь отдавался своим обязанностям. Так или иначе, но его нет уже среди нас — безжалостная смерть оборвала жизнь нашего старшего товарища и боевого друга.
Я водил танк комбата Никонова и хорошо знаю, каким он бывал в тяжелейших передрягах.
21 марта 1944 года батальон двигался как передовой отряд в направлении на Новосюлки, Городницу и Остапе. Головным шел наш танк, и вдруг — сильный орудийный огонь из леса.
— Включай четвертую, Коля! — скомандовал мне Никонов и радировал остальным: «Продолжаем выполнять задачу. На полном газу проскочить зону огня!»
Лавируя между хатами, «тридцатьчетверки» на высокой скорости миновали опасную зону и через несколько минут ворвались в Новосюлки. Вражеские солдаты разбежались. Батальон двинулся дальше, на Городницу. Уже близко от нее, на возвышенности, появилось четырнадцать вражеских танков. Никонов на ходу развернул машины, и мы, не снижая скорости, пошли на сближение. Не успел противник изготовиться к контратаке, как был атакован нами. Его «пантеры» расползлись по полю и открыли огонь. Тут скорость «тридцатьчетверок» сыграла свою роль — снаряды ложились позади наших танков. Мы открыли огонь и зажгли четыре гитлеровских машины.
Вражеские танки поспешно отступили в Городницу. Но задержаться в населенном пункте им не удалось: слишком сильным был натиск батальона. Машины Маркова, Побединского, Иванова, Торопчина ворвались на улицы. Загорелись еще два танка противника. Остальные, отстреливаясь, стали улепетывать. Но скорость и маневренность наших танков гораздо выше. [53]
Вот-вот «тридцатьчетверка» настигнет ближнюю к нам «пантеру» — и протаранит ее. Гитлеровцы на «пантере» не выдерживают. Она останавливается на перекрестке, и из люка машины машут белым платком. Четыре танкиста сдались в плен.
Дальше двигаться нельзя — противник открыл сильный заградительный огонь и по окраинам Городницы, и в центре ее. Майор Никонов решил подождать вечера, чтобы артиллерия выдохлась и нашим танкам стало легче действовать. И впрямь с наступлением темноты огонь уменьшился, и мы на максимальной скорости выскочили из Городницы и достигли местечка Остапе.
Той ночью комбат не давал отдыха ни себе, ни нам. Чувствовал: немцы будут контратаковать, надо успеть заправиться горючим, произвести осмотр, ремонт танков. И успели к утру. Когда разведчики донесли, что немцы готовятся к удару на Остапе, Никонов опередил их — батальон атаковал узел сопротивления южнее местечка. Бой шел с нашим преимуществом. Противник бросил в обход две самоходки и полторы сотни кавалеристов. Самоходки сожгли мы, а кавалеристам не дали уйти танкисты другой бригады корпуса.
...В этом, как и в других боях, майор Никонов действовал решительно и дерзко, воевал с уральским огоньком и напористостью. Таким он останется в памяти друзей-фронтовиков навсегда.
Второй мощный удар
Полковник Александр Борисович Лозовский был назначен начальником штаба Уральского добровольческого танкового корпуса в феврале 1944 года. Всесторонне образованный кадровый офицер Советской Армии, человек высокой культуры и личного обаяния, он внес в штабную работу предельную организованность и четкость. Под его руководством были разработаны планы важных операций корпуса, в том числе и Каменец-Подольской, о которой автор пишет в своих воспоминаниях.После войны генерал-майор танковых войск А. Б. Лозовский работал много лет В Министерстве обороны Союза ССР. Сейчас — в отставке. Живет в Москве.
Второй мощный удар уральских добровольцев по врагу после удара под Орлом был на Каменец-Подольском направлении.
С рубежа Гримайлова командующий 4-й танковой армии генерал Дмитрий Данилович Лелюшенко нацелил Уральский танковый корпус непосредственно на штурм Каменец-Подольского.
Город еще находился в глубоком тылу противника. Чтобы его достичь, нам предстояло пройти с боями в так называемой оперативной глубине многие десятки километров и освободить ряд крупных, основательно укрепленных врагом населенных пунктов. [54]
Командир корпуса генерал Евтихий Емельянович Белов принял решение: наступление на Каменец-Подольский вести тремя бригадами — Челябинской и Свердловской танковыми и Унечской мотострелковой, усиленными другими частями корпуса. Ранняя весна затрудняла движение машин, действия гвардейцев. Началось половодье. Балки и овраги заполнились водой. К тому же корпус, проведя с 5 до 20 марта напряженнейшие бои, понес значительные потери в людях и технике. Сопротивление противника нарастало. Его пехотные и танковые соединения все чаще, при поддержке авиации, переходили в контратаки. Нашим бригадам поэтому пришлось задерживаться при отражении контратак и ликвидации опорных узлов сопротивления. И все же наступление шло стремительно, в соответствии с планом операции.
Утром 25 марта бригады уже были на подступах к Каменец-Подольскому. Однако ворваться в город с ходу не удалось, противник оказал сильное сопротивление, в особенности на рубеже реки Смотрич.
В этот момент мы с командиром корпуса и оперативная группа штаба находились в Оринине.
Генерал Белов поручил мне срочно направиться в бригады, чтобы на месте уточнить задачи комбригам по организации планомерного штурма Каменец-Подольского.
Около десяти часов утра в район хутора Козак по моему вызову прибыли командиры бригад или их заместители. Поднявшись на высоту, с которой просматривался Каменец-Подольский, мы наметили план атаки и уточнили задачи бригад на местности.
План состоял в следующем.
Унечская бригада с минометным полком овладевает Каменец-Подольским с запада. Форсирует реку Смотрич правее и левее Турецкого моста. Одновременно захватывает этот мост и удерживает его.
Свердловская бригада врывается в город через Турецкий мост, а также использует брод и совместно с Унечской бригадой овладевает Каменец-Подольским с запада и севера.
Челябинская бригада своим мотострелковым батальоном форсирует реку Смотрич, ищет брод для танков и наносит удар по городу с юго-запада, остальными силами прикрывает со стороны Должка части корпуса, штурмующие город.
Частью сил 16-й механизированной бригады 6-го мехкорпуса намечалось атаковать город с севера, а 49-й механизированной бригадой этого же корпуса — с юга.
Пермская танковая бригада имела в это время задачу оборонять Гусятин до подхода общевойсковых соединений и являлась резервом командующего 4-й танковой армии.
Чтобы командиры бригад имели немного светлого времени на организацию взаимодействия и подготовку атаки, она намечалась на 17 часов.
Намеченный план атаки был утвержден командиром корпуса.
Точно по плану, после десятиминутной артподготовки, начался штурм Каменец-Подольского. [55]
Мотострелковая бригада успешно форсировала реку Смотрич у Турецкого моста и к 20 часам захватила плацдарм в Старом городе. Сразу же после захвата и разминирования моста по нему и обнаруженному броду устремились танки Свердловской и Челябинской бригад.
До утра 26 марта кипели уличные бои по очищению Нового города. И сейчас, через тридцать шесть лет, перед моими глазами усталые, измотанные боями, но радостные, мужественные лица моих дорогих однополчан, уральских добровольцев, и ликующие толпы горожан, встречающих освободителей.
Вскоре в город прибыл командарм Лелюшенко. Стало известно, что большие силы проскуровской группировки немцев движутся на Каменец-Подольский, видимо, не столько с целью оказать помощь своему разгромленному здесь гарнизону, сколько для прорыва через город на запад и на юг, за Днестр. Командарм потребовал от нас, чтобы оборона города была круговой и жесткой.
Командарм намерен был перевести в Каменец-Подольский штаб 4-й танковой армии, но к вечеру 26 марта обстановка резко изменилась, дороги на город с запада и севера оказались перехваченными танками противника. Командарм все же успел, правда, не без осложнений, проскочить в Оринин.
В течение недели в тылу у противника, в далеком отрыве от общевойсковых соединений фронта, уральские танкисты во взаимодействии с частями 6-го мехкорпуса и 121-й стрелковой дивизии мужественно отражали атаки крупных вражеских сил.
Лишившись путей подвоза, осажденный гарнизон испытывал недостаток в боеприпасах и горючем для танков. Мало было у нас и противотанковых средств.
По призыву начальника политотдела полковника Ильи Федоровича Захаренко и заместителя командира корпуса полковника Петра Дмитриевича Белова — опытнейшего воина, прошедшего с уральскими добровольцами весь их боевой путь, трудящиеся Каменец-Подольского на заводах и в мастерских изготовляли средства противотанковой борьбы, а многие каменчане с оружием, захваченным у врага, становились в ряды защитников города.
Основную тяжесть обороны города несли, конечно, наши прекрасные солдаты и закаленные боями командиры. Много потрудились и офицеры штабов всех ступеней.
Связисты штаба корпуса и бригад под руководством начальника связи полковника Василия Даниловича Фокина обеспечивали нам постоянную телефонную связь с бригадами и частями корпуса, а с командармом Лелюшенко — связь по радио.
Четко работали штабы бригад, операторы штаба корпуса, бригадные и корпусные разведчики. Штаб корпуса всегда имел полные данные о противнике, обеспечивал управление командиру корпуса.
В самоотверженной борьбе уральские добровольцы во взаимодействии с другими частями отстояли город.
3 апреля с востока в Каменец-Подольский вошли общевойсковые соединения фронта и наш корпус выступил из города для выполнения боевой задачи на новом направлении. [56]
Штурм Каменец-Подольского
С февраля 1942 года восемнадцатилетний Иван Заикин — курсант Орловского танкового училища. С момента организации корпуса — командир танка, а вскоре — взвода Свердловской танковой бригады.Отличился в боях на Орловщине и Брянщине, за Каменец-Подольский и в Львовской операции. Здесь он был тяжело ранен.
Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды, многими медалями.
Иван Лукич Заикин после войны работал председателем сельсовета. Окончил торговый техникум и четверть века работает в системе курорторга в Железноводске. Член Железноводского горкома КПСС. Председатель совета ветеранов нашего корпуса на Ставропольщине.
Движение танков Свердловской бригады по тылам врага к городу Каменец-Подольский было быстрым и неожиданным для противника. Помнится, как мы 23 марта влетели в городок Гусятин. На вешалке в кабинете начальника железнодорожной станции остались немецкие генеральские шинели, на столах стояла закуска и еще горячий суп. Присели уральские танкисты, отведали генеральскую пищу и — дальше на юг.
24 марта ворвались в населенный пункт Почапинцы, с ходу разгромили штаб 7-й танковой дивизии противника. Еще несколько часов прошло, и мы овладели населенным пунктом Жердье, километров в шестнадцати от Каменец-Подольского.
Мы подвергались непрерывным атакам фашистской авиации. В Жердье вражеские самолеты житья нам не давали. Немецкие летчики гонялись за каждым танком. Много наших танков сгорело во время бомбежек.
Вечером комбриг Жуков собрал нас, поставил боевую задачу:
— С зажженными фарами двигаться на Каменец-Подольский! Головным — танк Заикина. Начальник передового отряда — комбат Айвазов!
Из Жердье вышли, насколько мне помнится, пять наших танков и одна самоходка. Транспортных машин было много больше. Они тоже шли с включенными фарами — посмотреть издалека, будто сотня танков движется.
Ночью бригада заняла предместье Каменец-Подольского — Зиньковцы.
Нам придали пять пушек, и в течение дня 25 марта мы и артиллеристы, часто сменяя позиции, стреляли по Турецкой крепости и по городу.
В 17.00 поступил приказ штурмовать Каменец-Подольский.
Три наших танка и одна самоходка двигались, прикрываясь стенами Турецкой крепости. Из подвалов выходили жители, с радостью встречали нас. Одного мы взяли в машину, чтобы показывал ближайший путь к Турецкому мосту.
Танк Владимира Зинченко шел левее нас. Он уже был на перекрестке дорог, возле поворота на спуске к Турецкой крепости, когда немецкая самоходка выстрелила в упор из засады. Танк разорвало. Мы открыли по самоходке огонь, отплатили за нашего боевого товарища. Немецкая самоходка была уничтожена. [57]
А в это время саперы корпуса, с ними был и взвод Демиденкова из нашей танковой бригады, вступили на Турецкий мост. Они его разминировали под жестоким пулеметным огнем врага и проложили нам дорогу в город-крепость.
Первыми проскочили мост мой танк, танки Юдина и Москаленко, дальше шли самоходка, еще один танк и машины с минометами. Дистанцию между нашими машинами держали около трехсот метров, а дальше, на узких улицах старого города, стали действовать ближе друг к другу — так легче было пробиться через сотни транспортных немецких машин, подавить сопротивление врага.
Звезды Героев. Нас и смерть не берет...
Яков Давыдович Хардиков был годами и опытом старше, чем первые Герои Советского Союза, получившие это звание в нашем корпусе.
С первых дней войны находился на фронте и приобрел немалый боевой опыт. Весной 1944 года командовал в Унечской мотострелковой бригаде огневым взводом.
Артиллеристы Хардикова шли на штурм Каменец-Подольского в составе передового отряда корпуса. В километре от переправы через реку Смотрич гвардейцы наткнулись на оборону противника. Автоматчики роты старшего лейтенанта Козлова своим огнем отвлекли внимание немцев, а расчеты огневого взвода Хардикова, увязая в грязи, на руках потащили орудия на прямую наводку. За шесть часов боя на окраине города артиллеристы Хардикова уничтожили «тигр», три пушки, бронетранспортер, несколько пулеметов и минометов.
Ворвавшись вместе с танкистами и десантниками Свердловской бригады в город через Турецкий мост, артиллеристы стали пробиваться к центру и сожгли еще четыре танка, два захватили, уничтожили семь орудий, шесть бронетранспортеров.
Величайшую храбрость, стойкость, презрение к смерти проявили артиллеристы у железнодорожного вокзала, куда подошел немецкий эшелон с пехотой, а вскоре и танки противника. На этом участке остались три орудия расчетов Демидова, Шлыкова и Струихина да один пулемет с бойцами Гусаковым и Проненко. Договорились: два орудия бьют по танкам, третье орудие и пулемет — по пехоте. Едва успели приготовиться, как увидели противника. [58] Хардиков позвонил по телефону командиру дивизиона:
— На нас идут семь «пантер» и до ста пятидесяти пехотинцев. На участке, кроме нашей батареи, никого.
Командир дивизиона велел действовать по обстановке. А минуту погодя Хардикова вызвал к телефону командир бригады полковник Смирнов:
— Ни шагу назад!.. Стоять насмерть! Передай это всем батарейцам.
А танки приблизились уже на двести метров. Одновременно началась орудийная дуэль. Три «пантеры» пошли в обход справа (батарейцы этого не заметили), а четыре — в лоб. Головную «пантеру» подбил сержант Демидов и упал тяжелораненый. Сержант Шлыков подбил второй танк и метким выстрелом поджег третий. Хардиков встал за орудие Демидова, когда четвертый танк был от него в полсотне метров. Снаряд Хардикова поджег и эту «пантеру».
На минуту пришло облегчение. Много вражеских пехотинцев было убито, другие залегли. Но тут внезапно появились с фланга три «пантеры». Одна раздавила орудие Михаила Струихина.
Хардиков с бойцами расчета Демидова повернул орудие и поджег танк, со вторым расправился расчет Шлыкова, но и его пушку разбили.
У единственного орудия остались четыре гвардейца. Хардиков — за наводчика. Щит орудия разбил снаряд, осколками убило заряжающего, Хардикова ранило в голову и руку. Но когда гусеницы последнего из семи фашистских танков наползали на орудие, Хардиков успел выстрелить в него в упор.
Придя в себя в походном медсанбате, Хардиков увидел Демидова, Шлыкова, Русакова и других своих батарейцев, которых, как и его, спасли танкисты Свердловской бригады.
Прощальный салют комбригу Смирнову
Подполковник в отставке Николай Иванович Абрамов — бывший прокатчик Надеждинского (Серовского) металлургического завода. Затем он — курсант школы имени ВЦИК, а после службы в армии — на руководящей партийной и советской работе.В Уральском танковом корпусе был помощником начальника штаба мотострелковой бригады. Награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I степени, дважды орденом Красной Звезды и медалями. После Великой Отечественной войны работал в Свердловском облвоенкомате. С 1959 года — пенсионер.
29 марта в Каменец-Подольском было особенно напряженно. Но служба есть служба, и командир нашей Унечской мотострелковой бригады полковник Смирнов потребовал к себе на командный пункт документы для того чтобы, не задерживая, подписать приказы о награждении особо отличившихся. [59]
— И поторопите майора Худякова — пусть немедленно представит наградную на батарейцев Хардикова.
Не успел я выйти из здания, как услышал гул самолетов и взрывы бомб. Меня нагнал сержант:
— Комбриг убит!
Я бросился назад. Михаил Семенович лежал на полу против окна в крови. Осколки бомбы оборвали жизнь нашего командира — прекрасного человека, коммуниста, товарища.
Когда хоронили Смирнова, у могилы было всего несколько воинов. Остальные командиры и солдаты бригады находились на передовой. Они салютовали комбригу грозными ударами по атакующим фашистам.
Тринадцать вражеских атак отразили у вокзала мотострелки батальона майора М. А. Савчука. Минометчики батальона капитана Т. С. Акишева стреляли до последней мины, а потом уничтожали ворвавшихся на огневые позиции гитлеровцев из автоматов и карабинов. Впереди бойцов были замполит батальона В. Д. Тараканов и парторг И. Л. Шутов.
Два связиста-добровольца, Петр Стахов из Первоуральска и Теленков из Серова, исправляли повреждения телефонных проводов. Группа фашистских автоматчиков окружила их, пыталась взять в плен. Гвардейцы, заскочив в дом, дрались до последнего дыхания. Возле них насчитали 23 убитых фашиста.
После войны жители города поставили на могиле Михаила Семеновича Смирнова памятник в одном из лучших скверов Каменец-Подольского. [61]