Шахово-Брянские леса — Унеча
Братья Спеховы
Среди добровольцев, зачисленных в Уральский добровольческий танковый корпус, был член КПСС с 1930 года, редактор заводской газеты Уралмаша Яков Лазаревич Резник.С редакцией газеты корпуса «Доброволец» Яков Лазаревич прошел весь его боевой путь. Награжден орденами Отечественной войны II степени. Красной Звезды, медалями.
В 1957 году, после увольнения из армии в запас, возвратился в Свердловск. В 1954 году принят в Союз писателей СССР. Его перу принадлежит ряд художественных произведений, в том числе повести «Рассвет над Влтавой», «Доверие», «Народный комиссар», «Чекист», «Сотворение брони». Награжден медалью «Ветеран труда».
29 августа 1943 года Уральский добровольческий танковый корпус был выведен в резерв — надо было пополниться личным составом и техникой. Лишь Свердловская танковая бригада, доукомплектованная частью людей и остатком боевых машин Челябинской и Пермской бригад, получила задачу: вместе с 63-й армией прорвать оборону противника, перерезать железные дороги Брянск — Льгов и Брянск — Киев и, совершив обходный маневр по тылам противника, содействовать освобождению Брянска и Бежицы.
В ночь на 1 сентября оборона немцев была сокрушена и утром бригада, устремившись в прорыв, на высоких скоростях помчалась на запад.
Выжженная земля лежала на нашем пути. Команды фашистских карателей и факельщиков, отходящие последними из деревень и городов, сжигали дома, вешали, расстреливали тысячи мирных, ни в чем не повинных людей.
На исходной позиции перед броском первого батальона к деревне Сныткино у нового комбрига полковника Жукова не оказалось времени, чтобы поговорить со мной, работником редакции корпусной газеты, об отличившихся в предыдущем ночном бою. Он показал мне стоявшего на лужайке офицера с орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза.
— Видите? Это мой заместитель. Он вам все расскажет. Я подошел, назвал себя. Офицер — тоже.
— Майор Спехов, Федор Яковлевич.
Так вот почему скуластое лицо его с первого взгляда показалось мне знакомым!
— Павел Константинович — ваш брат?
— Вы знаете Павла? Вы с Уралмаша!..
Разговорились.
Федор Спехов рос под одной крышей с Павлом, и тот был для него не только двоюродным братом, а старшим другом, наставником в жизни.
— Мы заядлые охотники, белок стреляли с лёта... Теперь, поди, забыл об охоте...
Он, оказывается, еще не знал о разлившемся по Уралу и вышедшем за его пределы народном потоке, названном спеховским [29] движением. Лучший токарь Уралмаша Павел Константинович Спехов нашел быструю и доходчивую форму обучения подростков заводскому мастерству. Оно было необходимо, производство задыхалось без квалифицированных станочников — многие ушли на фронт. Сперва Павел Константинович взял паренька Леню Терентьева, пришедшего в цех со вторым разрядом, предложил ему станок рядом со своим, спросил: «Хочешь со мной работать в один наряд?» Парень не верил своим ушам: «Как это?.. Вы — универсал, а я — ноль без палочки...» Спехов подбодрил паренька: «Через полгода будет из тебя классный токарь, только не ленись».
Закончился пробный месяц работы в один наряд — Терентьев выиграл вдвое по сравнению с прежним заработком, Спехов потерял половину своего.
— Неладное задумал, Константиныч, — твердили иные друзья по цеху и жена, — скоро и трети не будешь получать.
— Пусть... Не это главное. Мои братья — Федор, Василий, а ныне и меньшой — Владимир на фронте. Они там о себе не пекутся...
На четвертый месяц Леониду Терентьеву уже по плечу были работы по шестому разряду — научил Спехов, пустил паренька в самостоятельный полет. Думали — все, отдохнет Павел Константинович, а он рядом с собой поставил к станкам трех учеников и тех научил мастерству. Потом — шесть в один наряд. И весь Урал, вся страна узнали о школе Спехова, методе его. Подхваченное и направленное партийными организациями движение ширилось и росло.
— Ноги как у Павла? — забеспокоился майор Спехов. — Знаю, больные. Как ему стоять по одиннадцати часов в смену?
Я умолчал, что Павел Константинович порой вовсе домой не уходит — переспит на топчане в бытовке часа три-четыре и снова — к станку, к ученикам своим. Было время в сорок первом — сорок втором годах, когда осваивали производство танков, потом — самоходок, когда по две-три недели находились рабочие на казарменном положении.
— Вы не слышали? В феврале Павла Константиновича наградили орденом Ленина. Мы тогда в заводской газете страницу ему и вам посвятили. Так и озаглавили: «Спеховы защищают Родину». Мы поместили и стихи о братьях-богатырях: один танкист — герой, второй — зенитчик, а старший «у станка достиг успехов — десятки классных токарей растит любовно Павел Спехов».
С полчаса говорили об Урале, о брате, и когда я, спохватившись, попросил майора Спехова оценить прошедший бой, назвать лучших танкистов и расстегнул планшет, в котором вместе с картой носил блокнот, было уже поздно. Зарокотали двигатели танков первого батальона, вытягивающегося из леса и строящегося в колонну на полевой дороге.
Лицо майора, до этой минуты полное добродушного внимания, энергично сжалось, стало строгим.
Минут через двадцать танки первого батальона приблизились к узкой речке с крутыми берегами — метрах в двухстах за противоположным берегом виднелась деревня Сныткино. [30]
До выхода танков с исходной позиции пехотная разведка сообщила, что мост, ведущий к Сныткино, цел, но, видно, разведчики были тут задолго до того, как дали эти сведения танкистам, — от переправы остались обломки.
Едва танки остановились, как посыпались вражеские снаряды и мины. Девять автоматчиков и саперов из десанта выбыли из строя.
Танки ответили огнем, заставили немецкие батареи приутихнуть. Спехов и автоматчики десанта перешли речку у крутого берега, выбили из деревни остатки пехоты противника. А когда саперы нашли место с пологими берегами, танкисты форсировали злополучную речонку и комбат, майор Аверин, повел батальон к высоткам за северной окраиной, откуда немцы недавно обстреляли колонну из пушек и минометов. Чтобы установить расположение вражеских огневых средств, комбат направил взвод разведки. Пройдя оврагом на север от деревни километра два, разведка возвратилась, сообщив, что ни пушек, ни минометов, ни живой силы не обнаружила. Оставалось загадкой: либо немцы покинули в последний час огневые позиции, либо так мастерски их замаскировали, что словно растворились.
Чтобы не проморгать врага, экипажи вынуждены были двигаться с открытыми люками. Этим и воспользовались гитлеровцы. Из окопов, из-за кустов полетели в открытые люки ампулы. Разбиваясь внутри танков, они заполняли их ядовитым веществом. И опять заговорили немецкие батареи.
Открыв ответную стрельбу, охваченные азартом боя, танкисты не сразу почувствовали отравление, а когда ощутили опасность, не могли защитить себя. Те, кто, выйдя на боевое задание, не захватили с собой противогазы, жестоко поплатились.
По приказу комбата танки, в которых оказались отравленные, повернули в деревню. Батальонные медики немедленно отправили пострадавших в медсанвзвод.
К счастью, отравление не было смертельным. Но все же некоторых из пострадавших пришлось отправить на лечение. Среди них был и командир роты, старший лейтенант Сухов, которого комбат заменил командиром взвода Заикиным.
Встретиться с ним мне удалось только в 1974 году. И только теперь, через тридцать с лишним лет, ветеран корпуса Иван Лукич Заикин уточнил картину того давнего боя в Сныткино.
— Взвод разведки, высланный Авериным в сторону высоток, возглавлял Иван Абрамов. Танкист что надо! Но немцы влезли в землю, замаскировались — казалось, живой души нет.
После возвращения Абрамова мы тронулись колонной в обход пологого холма: танк майора Аверина в середине колонны, я — третьим. Но и экипажи передних машин ничего подозрительного не обнаружили.
Обогнув холм и высунувшись по пояс из люка, я заметил справа и чуть позади себя, как над землей поднимается плащ-палатка и из-под нее пистолет в мою сторону. Нырнул в люк, но пуля немца опередила меня, оставила незначительную отметину. Хлопнув крышкой, я скомандовал механику, чтобы дал задний ход. Надо отойти — машина от немца метрах в пяти. Бей не бей, все равно не попадешь — мертвое пространство. Когда [31] отошли, я выстрелил из пушки и тут услышал по радио голое Аверина: «Ты же своих бьешь, Заикин!»
Я вздрогнул: может, напутал, может, действительно послал снаряд в своих... И все же для проверки высунулся из люка, кричу: «Хенде хох!». Вижу — немцы по траншее драпают. И другие наши увидели, и добрая половина танков из нашей колонны пошла утюжить окопы и траншеи. Но не все немцы бежали. Минометчики с обратного ската холма вели меткий огонь. Наши снаряды тоже достигали их, покалечили изрядно. В этот момент немецкие автоматчики и стали бросать в наши открытые люки стеклянные ампулы. В числе пострадавших оказался и старший лейтенант Сухов. Майор Аверин приказал мне возглавить роту и двигаться к станции Брасово.
Рота выехала из ложбины на бугор, освещенный последними лучами солнца. Заметив нас, немцы со второй высотки открыли сильный пушечный огонь. Плохо пришлось бы нам, если б не приказ Аверина по рации: «Отойти в Сныткино!»
По пути к деревне я остановился возле танка лейтенанта Бородулина — ему надо было оказать техническую помощь. Огляделся и узнал окоп, откуда немцы стреляли в меня и куда я послал свой снаряд. Подумал: «Может быть, найду пистолет, из которого немец едва не убил меня? Скребу пальцами мягкую, разворошенную снарядом землю и чувствую в руке волосы. Потянул их к себе и увидел длинного, с позеленевшим лицом ефрейтора. Он трясется, и я трясусь, сам не знаю отчего.
Когда взял его в плен, увидел взрыв возле танка, где только что стоял Бородулин.
Совсем стемнело. Мне и моему экипажу пришлось на ощупь искать Бородулина: нет и нет его... В это время вражеская пуля угодила мне в грудь, задела легкое и вышла в руку. Сразу боли не почувствовал, не предполагал даже, что ранен, пока не увидел кровь...
Потеряв сознание, Заикин уже не видел того, что произошло, когда танкисты возвратились в деревню, где их ожидали Спехов и Аверин.
— Где Бородулин? — строго спрашивал комбат механика-водителя танка командира роты.
— Убит...
— Захватили с собой?
— Нет... Темно...
Аверин кричал, что надо бы вывезти тело убитого, а послать за ним не послал — жалел бойцов, боялся новых потерь.
Он сел, беспомощно склонив голову на грудь и опустив ноги в кювет, а Спехов вполголоса ругал майора Аверина.
— А может быть, жив Бородулин? Не ошибся ли механик? И если даже мертв, все равно — вынести!
— Убитых сколько... — пытался Аверин смягчить Спехова.
— Постройте людей, спросите, кто желает пойти, — приказал Спехов.
...Глубокая ночь. Лишь вспышки выстрелов и редкие осветительные ракеты немцев выхватывают из черноты лица танкистов. Они кажутся застывшими. Кто отважится ползти в лощину искать тело лейтенанта? [32]
— Кто пойдет добровольно?..
Гнетущая, как перед взрывом, тишина. Они только начали воевать. Кто пересилит робость?
— Я пойду!.. — это голос механика танка Бородулина и шаги его тяжелые.
— Я!.. Я!.. Я!..
Все танкисты, стоявшие в строю, сделали шаг вперед. Послали четырех.
...Уже они принесли тело убитого комроты, уже вышли из боя танкисты Заикина, очистив высоту; уже был допрошен и отправлен в штаб ефрейтор, который кричал: «Гитлер капут!» и утверждал, что он по русским не стрелял, утверждал до той минуты, пока из его кармана не были извлечены три медали, полученные на Восточном фронте. А меня все еще преследовала навязчивая мысль: правильно ли поступил Спехов, заставив отправить четырех ребят, может быть, на смерть?
На рассвете на освобожденной от врага высоте мы хоронили лейтенанта Бородулина. Выступили механик-водитель и замполит батальона Брехов. Потом был автоматный салют танкистов над могилой командира роты. И там, на высоте, глядя на строгие, печальные и возмужавшие за эту ночь лица бойцов, я, кажется, понял причины неотступности Спехова. Молодые танкисты постигли что-то очень важное. Наверно, то постигли, что дружба боевая — не красное слово, что солдат пойдет за командиром и солдатом, вынесет его с поля боя — будь он тяжко ранен или убит, чтобы не попался врагам, чтобы они ни над раненым, ни над мертвым не измывались. И командир пойдет за солдатом, не оставит его ни в какой беде. И еще мне показалось тогда, что танкисты Аверина другими глазами смотрели на Спехова, поняли, должно быть, простую, на первый взгляд, истину: не может командир быть в бою размягченным, он обязан раскрывать в солдате невыявленные силы, которые находятся в душевном резерве до той минуты, до того часа, когда обстоятельства ставят его перед большим испытанием, таким, что если выстоишь, не сломишься, — и о тебе скажут: ты настоящий солдат, ты — герой.
Мало кто в корпусе знал, что Спехов получил свою Звезду еще в 1939 г. за Халхин-Гол — Федор Яковлевич не любил о себе рассказывать.
В последний раз я видел Спехова (уже в звании подполковника) в январе сорок пятого на Сандомирском плацдарме. Мы долго разговаривали, он дал мне прочитать написанное крупным почерком Павла Константиновича коротенькое, как телеграмма, письмо: «Работаю. По моему методу воспитывают молодых ребят, не менее сотни человек, на Уралмаше и, говорят, тысячи людей на многих заводах страны. Кажется, скоро конец войне, да, Федя?.. Довоюй, выживи, прошу тебя, и приезжай — ноги подлечу и поохотимся...» Письмо было написано на оборотной стороне замасленных нарядов, и в лесной землянке запахло металлической горячей стружкой, сладковатой эмульсией...
Погиб Федор Яковлевич на стыке трех границ — Польши, Германии и Чехословакии — 1 апреля 1945 года. Как жил и воевал, так и погиб героем коммунист уралец Спехов за свой народ, [33] за нынешних Спеховых — юную поросль рабочего класса, творцов и воинов, готовых к подвигам во имя Отчизны.
Федор Яковлевич Спехов — первый Герой Советского Союза, которого танкисты Свердловской бригады увидели в нашем корпусе в боях южнее Брянска. Он учил воинов-добровольцев своим примером, опытом, мастерством, своей беззаветной преданностью Родине.
Павел Константинович Спехов. Его имя отлито золотом в верхней строке мраморной стены почета Уралмаша.
Братья-уральцы Спеховы! Они олицетворяли единство фронта и тыла, которое было крепче любых сверхтвердых сплавов.
Завоевали имя: унечцы
Коммунист Владимир Викентьевич Пурвинский прибыл в добровольческую мотострелковую бригаду, излечившись после тяжелого ранения. Опытного офицера поставили во главе отдельной роты автоматчиков. В сражении за Унечу добровольцы под его командованием проявили чудеса храбрости. Одним из первых офицеров корпуса Владимир Викентьевич был награжден орденами Красной Звезды и Красного Знамени. После третьего ранения, контузии и временной потери зрения он выбыл из фронтового строя. Трудящиеся города Унечи присвоили Владимиру Викентьевичу Пурвинскому звание почетного гражданина города, а коллектив Свердловского завода бурового и металлургического оборудования, на котором он работал после войны почти четверть века, удостоил ветерана войны звания ветерана труда.
С 20 сентября по 1 октября 1943 года наша 30-я мотострелковая бригада вела бои в составе конно-механизированной ударной группы войск Брянского фронта, действовавшей в направлении городов Унеча, Клинцы, Новозыбков.
Совершив ночной 45-километровый марш, бригада приблизилась к деревне Писаревка.
На подступах к ней противник построил оборону в виде подковы, создав «мешок», в который по замыслу гитлеровцев должны были попасть наши наступающие части.
Комбриг полковник Смирнов вызвал меня в штаб бригады. Он взял карту, показал город Унечу, очертания обороны противника.
— Смотри внимательно, Владимир Викентьевич. Скуем противника в центре «подковы», а главными силами будем брать Писаревку. Впереди пойдут твои автоматчики на танках. А там Унеча — опорный пункт немцев на Гомельском направлении. Разведка донесла, что на станции стоят эшелоны с нашими военнопленными, с женщинами, детьми, которых собираются увезти в рабство в Германию.
Тут же я узнал, что город Унечу обороняют 4 немецких полка, батареи артиллерийских орудий и шестиствольных минометов. [34] На 200–300 метров по сторонам от дорог к Писаревке и Унече противник вырубил лес и кустарник, дороги заминировал.
На исходном рубеже я уточнил вопросы взаимодействия с командиром танковой бригады, и мои автоматчики заняли места на танках.
Едва успели мы проехать 2–3 километра, как боевое охранение врага обстреляло нас — появились убитые и раненые автоматчики. А как приблизились вплотную к Писаревке, артиллерийские и минометные батареи открыли перекрестный огонь. Наши танкисты с ходу уничтожили и подавили несколько батарей, но часть наших танков подорвалась на минном поле.
Тут и тронулась в атаку немецкая пехота. Схватка была яростной. Рядовые Николай Ситников, Иван Лосев, Газидов, ефрейторы Даукше и Федоров, сержанты комсорг роты Алексей Поздняков, Михаил Герасимов, старшина Николай Карманов, младший лейтенант Аверкин и много других отчаянно смелых ребят не дрогнули перед превосходящим нас противником. Две атаки были отбиты. Большие потери понесли немцы. У нас также были убитые и раненые. Большая тяжесть легла на хрупкие плечи нашей маленькой самоотверженной Галины Селетовой — санинструктора роты автоматчиков, добровольца из Шалинского района Свердловской области. Под артиллерийским и минометным обстрелом она делала перевязки, на плащ-палатке переносила тяжелораненых в безопасное место.
К ночи мы подошли к деревне Воробьевке. Бойцов в роте оставалось мало, боеприпасы были на исходе. А тут еще, преодолевая минное поле, мы попали под сильный артиллерийский обстрел. Один за другим, подбитые вражескими снарядами или подорванные на минах, останавливались наши танки. Но автоматчики под прикрытием орудийного и пулеметного огня танкистов продолжали атаку, ворвались на окраину деревни.
Танки пошли в обход. Противник учел, что автоматчики оказались одни, и окружил нас. Тогда мы организовали круговую оборону. Попытки установить связь со штабом и другими подразделениями бригады не дали успеха: несколько связных погибло.
Пять раз немцы бросались в атаку, но отходили, неся большие потери. Старшина Карманов организовал сбор трофейного оружия и боеприпасов, и это помогло нам продолжать бой.
Мы дрались с врагом до тех пор, пока не подошли главные силы бригады — сводный батальон Ф. И. Поцелуева, минометчики, артиллеристы, которые взяли Воробьевку неожиданным для врага обходным маневром.
Затем разгорелись бои непосредственно за Унечу. Разведчикам капитана Г. Ф. Мокрушина надо было прощупать дорогу на Унечу. На полной скорости они на бронемашинах ворвались в расположение противника, уничтожили несколько десятков гитлеровцев, захватили в плен офицера, засекли огневые точки. По их данным, артиллеристы капитана С. М. Худякова, минометчики старшего лейтенанта Т. С. Акишева нанесли противнику большой урон.
После этого капитан Мокрушин с группой своих разведчиков более чем за сутки до полного освобождения Унечи пробрался [35] в центр города и с помощью местных жителей вел разведку сил вражеского гарнизона.
Два расчета противотанковой артиллерии — добровольцы Жеребков, Павлов, Гавриенко, Дьяков, Прохоров и другие — оказались окруженными вражескими автоматчиками. Они развернули орудия и начали бой.
Вражеский офицер предложил батарейцам сдаться — они ответили выстрелами из обоих орудий прямой наводкой.
Наводчик станкового пулемета комсомолец Кулиш в бою за город отбил три контратаки. Во время четвертой его ранило, пулемет замолк, но он вступил в рукопашный бой с вражескими солдатами.
Группа бойцов старшего лейтенанта Н. Н. Медиокрицкого блокировала большой дом, в котором было около семидесяти фашистских солдат и офицеров. Наши смельчаки В. И. Лешков, Ф. К. Белых, А. В. Головин, И. С. Антонов с гранатами и автоматами штурмовали дом, уничтожили всех, кто не сдался.
К вечеру 23 сентября 1943 года Унеча была полностью освобождена частями Красной Армии.
Родина салютовала победителям. В том числе и уральцам-добровольцам.
Так воюют уралмашевцы
От шести до десяти лет проработал каждый из них на Уралмашзаводз. Федор Гержов и Ваганов стали хорошими токарями, а Михаил Митрохин — мастером приемки. Они дружили на заводе и все добровольно пошли воевать за Отчизну. Еще в вагоне, на пути в свою часть, друзья о чем-то долго советовались. И, как только приехали ка место, они подали заявление на имя командира: «Знаем друг друга давно, вместе делали самоходки на заводе и просим дать нам возможность воевать в одном экипаже».
Просьбу друзей удовлетворили. И они в учебе и в сражениях оправдали доверие командиров. В недавнем бою, когда часть стремительно наступала на врага, отличился экипаж самоходки. В этом бою был ранен Ваганов...
...На днях вручали ордена и медали самоходчикам. Вот подошел к командиру могучий, как дуб, Гержов, за ним — высокий, сильный, с раскрасневшимися щеками Михаил Митрохин. Они напоминали древнерусских богатырей. Славным воспитанникам Уралмаша вручили медали «За отвагу».
Наводчика Филимонихина заводские и фронтовые друзья-добровольцы поздравляли с орденом Красной Звезды.
Уралмашевцы, конечно, помнят токаря Владимира Прокофьевича Филимонихина. На третьем участке в цехе т. Вылегжанина стоит его станок «Вагнер» № 317. Он славно работал на нем, создавая самоходки для фронта, он прекрасно воюет на одной из уралмашевских машин.
В одном бою самоходное орудие оказалось как бы в клещах немецких противотанковых пушек. Несколько из них сконцентрировали огонь по самоходке. Прямое попадание снаряда в крыло сделало вмятину в броне.
— Вправо огонь! — скомандовал командир, и Владимир Прокофьевич первым выстрелом уничтожил противотанковую пушку. В ту же секунду он заметил [36] отходящий танк противника и стал посылать ему в спину «гостинцы». Замер танк на месте, открылись люки, и немецкие солдаты в шлемах побежали, спасая жизнь.
Стало темнеть. Бой как будто затихал. Механик Рогожкин сделал круг — в приборах для наблюдения ничего не видно, но это было обманчиво. Как только самоходка вышла из укрытия, заговорили три противотанковые немецкие пушки. Сейчас судьба экипажа, машины была в руках Владимира. Летели вражеские снаряды то справа, то слева, то над головой. Филимонихин отвечал метким огнем, и две пушки замолчали. Но третья все-таки успела пристреляться к машине. Снаряд ударил в противооткатный механизм, воспламенилась жидкость, огонь обжег лицо Владимиру. Мелкие осколки впились в руки механику-водителю. Превозмогая боль, Рогожкин стал выводить машину из-под обстрела, но отойти не успел. Третья болванка ударила в борт, однако и он» не сумела прогрызть стальную плиту. Броня от прямого попадания снаряда в одном месте разошлась как бы веером на три части, но все же не пропустила снаряда.
В глубине леса стоит испытанная в сражениях, любимая экипажем боевая машина. Владимир Прокофьевич обошел ее, показал все вмятины в броне и ласково сказал:
— Мне хочется обнять товарищей, которые делали эту самоходку, они воевали и били немца вместе со мной.
(Газета Уралмашзавода «За тяжелое машиностроение», 1943, 4 ноября.)
Незабываемое
Клаву Ширинкину — дочь знатного сталевара из Кушвы и вожака районной комсомолии в Свердловске — областная организация ВЛКСМ послала делегатом на фронт. Она, как и другие члены делегации, рассказала добровольцам о том, как трудятся уральцы в тылу, оказывая самоотверженную помощь фронту. Делегаты говорили о великом единстве тыла и фронта в борьбе с врагом. После войны Клавдия Николаевна была на руководящей партийной и советской работе.
Передо мной небольшой листок пожелтевшей от времени бумаги — выписка из протокола заседания бюро Свердловского обкома ВЛКСМ от 21 сентября 1943 года. В ней говорится о том, что меня — секретаря Чкаловского РК ВЛКСМ города Свердловска — командируют представителем от комсомольцев и молодежи Свердловской области в составе делегации на фронт навестить наших славных добровольцев.
Невольно вспомнились те волнующие дни, когда уральцы начали формировать свой добровольческий танковый корпус и в райкомы толпами стали приходить юноши и девушки с суровыми лицами и с заявлениями в руках, в которых выражали свою горячую любовь к Родине, свою готовность немедленно отправиться в действующую армию бить ненавистного врага. [37]
В первых рядах этого поистине патриотического движения были коммунисты и комсомольцы. Подавали заявления и мы — секретари горкомов и райкомов комсомола. Ушли на фронт в составе добровольческого корпуса Алексей Федоров — в то время секретарь Орджоникидзевского райкома ВЛКСМ Свердловска, Михаил Шиманов — секретарь Первоуральского горкома ВЛКСМ. В числе добровольцев были также комсорг цеха Уралмаша Андрей Смирнягин, молодой металлург Верх-Исетского завода, ныне писатель Вадим Очеретин, и многие другие.
В начале войны к нам в район вместе с эвакуированным предприятием прибыл из Подмосковья комсомолец Николай Русанов. Хотя его не отпускали с завода, ничто не могло удержать юного патриота. Николай с честью пронес в боях имя комсомольца. В битве под Орлом его машина была подожжена вражеским снарядом. Николай Русанов вел бой до последнего дыхания. Когда я приехала с делегацией на фронт, мне передали обгоревший комсомольский билет Николая Андреевича Русанова.
Был среди добровольцев и мой товарищ по комсомолу Алексей Тимофеевич Федоров. Утром 24 января 1945 года на восточном берегу Одера Алеша пал смертью храбрых при налете вражеских самолетов на колонну танков.
Никогда не забывали уральцы своих добровольцев. Между фронтом и тылом шла оживленная переписка. В честь добровольческого корпуса на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах создавались новые фронтовые бригады. Люди работали не щадя себя...
Именно в это время на предприятиях нашего района появились тысячники: Дуся Котенкова, Николай Степанов, Володя Ливренов и другие ребята, о трудовых подвигах которых сообщала тогда всей стране «Комсомольская правда».
Наша делегация выехала из Свердловска в октябре 1943 года. В нее вошли сталевар Крюков из Нижнего Тагила, работница Кизерова с фабрики «Уралобувь», председатель колхоза Семенов из Камышловского района, участник гражданской войны, колхозник Гладких из бывшего Махневского района и другие. В состав делегации входили также партийные, советские и профсоюзные работники.
Делегаты ехали не с пустыми руками.
Повсюду готовились рапорты о героической работе уральцев в тылу. Письма родным и близким писали и целыми коллективами, и комсомольскими организациями, и фронтовыми бригадами. Особенно много писем было от девчат. Делегаты повезли на фронт своим посланцам эшелон подарков.
Никогда мне не забыть 18 ноября 1943 года.
В окружении векового леса, на огромной поляне, выстроились тысячи солдат в простреленных шинелях, с автоматами через плечо — выстроились для получения гвардейского знамени.
Торжественная тишина. В центр поля вышел генерал Родин — командир прославленного корпуса и произнес твердым голосом:
— Уральцы! Гвардейцы! Добровольцы! Здравствуйте!
А когда раздался мощный громовой ответ бойцов, те нам, делегатам, стоящим около трибуны, наспех построенной из березы, [38] показалось, что зашатался Брянский лес. Все сжалось внутри, и на глазах появились слезы — слезы гордости за наших уральцев, за их ратные подвиги, слезы боли за погибших земляков.
После торжественной церемонии вручения гвардейского знамени состоялся митинг. От имени делегатов я поздравила добровольцев с высокой наградой, передала им горячий привет из родного края, доложила о трудовых подвигах земляков.
Потом мы побывали в землянках у зенитчиков, танкистов, разведчиков, в медсанчасти и в редакции газеты «Доброволец».
Повсюду встречали нас как родных. Бойцы и командиры проявляли большой интерес к работе и жизни тыла, спрашивали о детях, о тех, ради кого они шли на смерть...
С волнением пришла я на собрание комсомольского актива корпуса. С каким вниманием ребята слушали мой рассказ о жизни и работе комсомольцев и молодежи области, о том, как в ответ на их ратные подвиги комсомольцы Свердловской области провели фронтовой декадник по выпуску сверхплановой продукции, как на средства молодежи была построена и отправлена на фронт 3-я танковая колонна — «Свердловский комсомолец», как серовские комсомольцы построили новую мартеновскую печь, о том, в каких трудных условиях приходится работать сельской молодежи.
Решение актива было кратким: в ответ на награду Родины комсомольцы-гвардейцы клянутся еще сильнее громить врага.
И они сдержали слово.
Все танкисты Красной Армии гордятся вами
От имени советских танкистов Военный совет бронетанковых и механизированных войск Красной Армии поздравляет Вас и весь личный состав соединения с получением высокого гвардейского звания.
В ожесточенных боях с заклятыми врагами нашей Родины — немецкими оккупантами — вы с честью пронесли свои боевые знамена, заслуженно вошли в почетную гвардейскую семью и оправдали великое доверие трудящихся Урала, вооруживших вас грозной боевой техникой, укомплектовавших прекрасным составом бойцов.
Все танкисты Красной Армии гордятся вами, добровольцы Урала. Гвардейское звание обязывает каждого бойца и офицера свято хранить и множить славные боевые традиции советских танкистов и показать новые образцы геройства и мужества в боях за нашу Советскую Родину.
Желаем дальнейших боевых успехов, беспощадно громите и уничтожайте смертельных врагов нашей Родины — немецких захватчиков.
Федоренко, Бирюков («Доброволец», 1943, 15 ноября) [39]