Боевое крещение. Северо-западнее Орла
Начатая немецко-фашистским командованием 5 июля 1943 года операция «Цитадель», преследовавшая цель окружить и уничтожить советские войска под Курском, в течение одной недели потерпела полный крах. Советская Армия перешла в контрнаступление.
Гитлеровцы на Орловском выступе создали развитую, глубоко эшелонированную оборону, систему опорных пунктов и мощных узлов сопротивления. Открытая, сильно пересеченная местность способствовала противотанковой обороне противника, созданию рубежей обороны по рекам Орс, Нугрь, Моховица, Орлица, Лубна. Прошедшие перед началом нашего наступления дожди сделали местность труднодоступной для танков и автомашин.
Непосредственно перед фронтом корпуса противник имел не менее ста орудий, 75 танков, до 20 самоходных установок, шестиствольные минометы и до пяти тысяч солдат пехоты. Здесь оборонялись части 25-й моторизованной и 18-й танковой дивизий, гренадерский полк танковой дивизии «Великая Германия». Их действия поддерживались массированными ударами авиации. [19]
27 июля был получен боевой приказ. Уральский добровольческий танковый корпус вступил в свой первый бой в составе 4-й танковой армии, которая наступала на Болхов, а затем нанесла удар на Хотынец, Карачев.
Корпус имел задачу: наступая из района Середичи (южнее г. Козельска) на юг, перерезать коммуникацию противника Болхов — Хотынец и выйти в район с. Злынь, а в дальнейшем оседлать железную и шоссейную дороги Орел — Брянск и отрезать пути отхода орловской группировки гитлеровцев на запад.
Части корпуса к исходу дня пробились к реке Орс. Здесь противник взорвал мосты. Заболоченная в результате прошедших дождей пойма, илистое дно, крутой южный берег стали неприступными для танков.
Первым подошел к реке батальон автоматчиков Свердловской; бригады под командованием капитана В. Я. Фирсова. Он был встречен шквальным огнем противника и понес большие потери. В это время на правом фланге корпуса Пермская танковая бригада с самоходно-артиллерийским полком атаковала противника. Батальоны капитана Андреева и майора Чижова с ходу форсировали реку Орс в районе деревень Рылово и Коноплянка.
После артиллерийской и авиационной подготовки и залпа «катюш» бойцы мотострелковой и Свердловской танковой бригад, поддержанные огнем самоходных установок, начали атаку. Под непрекращающимся массированным огнем врага автоматчики лейтенанта Литвиненко со взводом противотанковых ружей переправились через реку Орс и закрепились на северо-западной окраине Дулебино. Противник заградительным огнем артиллерии и минометов отрезал их от остальных частей и прижал к реке. Несмотря на это, отдельные группы автоматчиков закрепились на противоположном берегу. После вторичной артподготовки батальон капитана Фирсова при поддержке огня своей бригады форсировал реку. Одновременно мотострелки батальона старшего лейтенанта Костырева в сопровождении танков Свердловской бригады форсировали реку и после ожесточенной схватки выбили противника из Дулебино.
Саперы навели переправы, и к исходу 28 июля Пермская, Свердловская танковые и мотострелковые бригады захватили южный берег, освободив населенные пункты Струково, Орсовский. Первым переправился на противоположный берег танковый взвод лейтенанта Дикого из Свердловской бригады.
Утром 30 июля Свердловская бригада с самоходно-артиллерийским полком форсировали реку Нугрь и овладели селом Борилово.
Южнее Борилово, у высоты «212,2», развернулись ожесточенные танковые бои. Здесь командир корпуса ввел в бой Челябинскую танковую бригаду. 2 августа корпус овладел селом Злынь и вышел к рубежу противника в районе Массальская.
Действия Уральского танкового корпуса вместе с другими соединениями фронта создавали угрозу окружения орловской группировки противника.
Первый салют Родины 5 августа 1943 года — салют доблестным войскам за освобождение Орла и Белгорода — был и в честь уральских добровольцев. [20]
Мы сделали танки и повели их в бой!
Шлем танкиста Иван Сергеевич Раменский надел задолго до войны, еще когда служил на Дальнем Востоке. Участвовал в советско-финской войне, а в Великую Отечественную он уходит на фронт добровольцем с Уральским танковым корпусом. В семье танкистов Свердловской бригады было немало мастеров вождения, и коммунист Раменский — один из лучших.Был награжден орденами Красного Знамени, Славы двух степеней, Отечественной войны двух степеней и медалями.
Я коренной уралец. Люблю свой край, его людей за их верность традициям революции, за их легендарный подвиг в годы фашистского нашествия.
Да, легендарный!
С сорок второго по апрель сорок пятого года только один наш завод изготовил и отправил на фронт много тысяч «тридцатьчетверок». Целые развитые индустриальные государства не в состоянии были сделать за всю войну ни такого количества танков, ни сконструировать такую прекрасную по боевым достоинствам машину, как Т-34, которую мне посчастливилось вести в бой. И не только мне! Все «тридцатьчетверки» Уральского добровольческого корпуса, с какими мы начали сражения под Орлом, были изготовлены рабочими сверх государственной программы.
Еще скажу: не видел я за немалую свою жизнь, чтобы люди шли так на самое тяжелое, может быть, на смерть — ведь фронт есть фронт. «Мы сделали танки — мы их поведем в бой!» — заявили мои друзья — добровольцы корпуса.
И вот мы на фронте, северо-западнее Орла.
Корпусу пришлось таранить оборону противника, преодолевать крутые и глубокие овраги, заболоченные низины. Достаточно было танку застрять, как он тут же оказывался мишенью для пушек и авиации противника, для его новейших танков, шестиствольных минометов и противотанковых танкеток — торпед, которые он бросил против нас.
Первый же день боев (было это 27 июля 1943 года) оказался несчастливым для нашего экипажа.
Подойдя к деревне, которую было приказано взять нашей роте, мы попали под массированный артиллерийский огонь немцев. Загорелась одна машина, другая. Маневрируя, я стал обходить вражеские позиции с фланга, а командир башни между тем обстреливал немецкие пушки. И вдруг, точно неведомая сила, приподняла и бросила на землю наш танк. Мотор заглох. Я остался в машине один. Подался к пушке, отстреливался до вечера, пока не оживил мотор и не вывел машину с поля боя. Руки мои были избиты осколками. Хотели отправить в госпиталь, я воспротивился: «Тащите осколки тут да быстрее». Вытащили, перебинтовали руки, и я поспешил к машине. Наши верные, друзья, танковые ремонтники, меня обрадовали — пока латали мои руки, они успели заделать боковую пробоину от прямого попадания артиллерийского снаряда. [21]
А высоту «212,2» за деревней Борилово ветераны, пожалуй, никогда забыть не смогут.
Танки Свердловской бригады с десантом на броне были встречены сильным огнем. Пушки били в лоб, минометы с правого фланга отрезали наших автоматчиков от танков.
Машина лейтенанта Дикого, вырвавшись вперед, разворотила гусеницами два дзота, уничтожила противотанковую батарею и три миномета. Но и «тридцатьчетверка» получила несколько пробоин, лейтенанта ранило, еще один снаряд ранил башнера Типунова, вывел из строя орудие.
— Стрелять из обоих пулеметов, — приказал лейтенант. — Воронин, дави!
Механик Воронин помчал машину на вражеские окопы. Начал утюжить. Ранило и радиста-пулеметчика Докучаева. Машина загорелась. Воронин вылез под пули и снаряды, сбил огнетушителем пламя с машины и вывел ее в безопасное место.
В том бою под Борилово против батальона Иванова немцы бросили много техники и пехоты. Опытный водитель Шамшин непрерывно маневрировал, а башенный стрелок парторг танковой роты Алексей Литвяк успевал с коротких остановок и с ходу подавлять врага. Но вместо уничтоженных танков немцы подбрасывали новые и в еще большем количестве. Почти шесть часов атаковали они.
Танк комбата Иванова был выведен из строя, загорелась машина лейтенанта Тумашевского, подбили и танк командира роты лейтенанта Дудниченко. Отвести его Шамшин уже не мог. На беду кончились боеприпасы. И в это время в танк угодил второй немецкий снаряд, машина загорелась, в ней начали рваться пулеметные диски. Лейтенант Дудниченко приказал покинуть танк. Экипаж захватил с собой лобовой пулемет, четыре уцелевших к нему диска, ППШ, автоматные диски и — к полю высокой ржи. Вблизи авиационной воронки услышали стоны. Поползли на них и перетащили в воронку тяжелораненых Тумашевского и его башенного стрелка Большакова. До ржи оставалось метров тридцать, когда увидели подбитый танк комбата Иванова и ползущих к нему немцев.
— Литвяк, Козуб! — приказал Дудниченко башнеру и радисту-пулеметчику. — На выручку капитана! Наверно, ранен — найти! Почти сутки не подпускали немцев к авиационной воронке Шамшин и наши раненые автоматчики. Как Литвяк и Козуб обнаружили израненного комбата, как они дрались вместе с ним с врагами в неравном, последнем своем бою, этого никто рассказать не мог: останки героев-добровольцев Литвяка и Козуба, комбата Иванова были найдены во ржи.
В деревне Борилово есть могила павших уральских добровольцев, и на ней — скромный памятник. Недавно на Орловщину, на могилу, в которой похоронен и парторг роты тагильчанин Алексей Литвяк, приехал его брат, ветеран войны Василий Александрович со своим сыном Валерием, только что отслужившим свой солдатский срок в ракетных частях.
Отец и сын поклонились праху героев. [22]
Такими были мои товарищи
Токарь-универсал Уралмаша, доброволец Кузьма Александрович Ланчиков уже в орловских боях стал известен как мастер огня из танковой пушки. Он воевал до конца Великой Отечественной войны. За доблесть и мужество удостоен ордена Отечественной войны II степени, медалей «За отвагу», «За боевые заслуги» и других. Почетный гражданин города Волочиска.Кузьма Александрович еще долго после войны продолжал трудиться на родном заводе. К. Ланчикову было присвоено почетное звание ветерана труда Уралмашзавода.
Среди добровольцев, что пошли с Уралмашзавода в Уральский танковый, были мастер коммунист Антон Огарок и два комсомольца: слесарь Геннадий Нестеров и работник ОТК Петр Трепачев. У последних имелся боевой опыт — воевали на Халхин-Голе против японских самураев, где Нестеров заслужил орден Красного Знамени.
Нам, танкистам Свердловской бригады, было приятно, что рядом с нами находятся такие боевые ребята. Они попросили дать им возможность воевать в одном экипаже.
Шел второй или третий день сражения под Орлом. Танк уралмашевцев прорвался первым через реку. За ним мчались в атаку остальные машины батальона. В это время командир танка Еременко был тяжело ранен. Командовать вызвался башнер коммунист Огарок. Продолжая наступать на врага, чтобы он не успел закрепиться на следующем рубеже, экипаж далеко оторвался от своего подразделения. Должно быть, противник воспользовался этим и сконцентрировал огонь на одном танке. Сперва сорвало гусеницу, потом загорелся бак с топливом. Уже пламя охватило танк, огонь подобрался к экипажу, а Огарок продолжал стрелять. Немцы окружили машину, предлагали сдаваться. Ребята горели, но отвечали огнем по врагу. Тогда приблизились «тигры». Снаряд за снарядом полетел в пылающую машину. Гитлеровцы настолько озверели, что продолжали стрелять даже по месту, где взорвалась вместе с героями «тридцатьчетверка».
...Мой товарищ по заводу, тоже токарь и доброволец Владимир Давыдкин, был в нашей бригаде командиром противотанкового орудия и комсоргом батареи. Смертельно раненный, он продолжал командовать расчетом, до последнего вздоха бил врага.
А любимец бригады лейтенант Владимир Зинченко? Не было боя, чтобы он не отличился.
Когда мы перерезали железную дорогу западнее станции Шахово, Володя Зинченко мчался в голове колонны как разведчик. Уничтожив противотанковую пушку и три вражеских дзота, танк все же получил ответный снаряд в борт и загорелся. Пришлось скрыться в овраге, чтобы сбить пламя и отремонтировать обгоревшую машину.
Вечером башнер Бадяев заметил приближающихся к оврагу немецких пехотинцев. Попасть, не видя цели, очень трудно, а [23] ремонт мотора не закончен — не выедешь. И все же огонь открыли. Солдаты противника скрылись в лощине, притихли. Так продолжалось всю ночь: только они зашумят — башнер Бадяев посылает снаряд. К утру механик Герцик привел машину в порядок, танкисты выехали из оврага, вернулись к основным силам бригады.
Нельзя не вспомнить замечательного парторга нашей танковой роты, добровольца из Свердловска, механика-водителя Игоря Переслегина.
Ночь в освобожденном нами Локте, тревожная, напряженная. Немцы контратакуют. К рассвету Игорь вернулся пешком — машина его сгорела. Попросился парторг в другой танк, у которого вышел из строя водитель, и опять — на врага. Возвратился совершенно измученный — экипаж свой он привез мертвым на продырявленной в нескольких местах машине.
— Дайте мне башнера и стрелка-радиста!
Из шестой атаки он не вернулся. Снаряд попал в левый ленивец — осколком убило Переслегина.
Такими были уральцы-добровольцы, коммунисты.
Через несколько дней Свердловская бригада вышла к реке Десне.
Был короткий отдых. Мы хлебали горячие щи, приготовленные поваром Перевезенцевым, пробившимся с кухней на передовую через завалы Брянских лесов.
С механиком-водителем Булановым (я с ним работал вместе на Уралмаше) разговорились о родном коллективе и решили написать на завод письмо от бойцов-добровольцев. Когда наступило временное затишье, удалось собрать вместе уралмашевцев-танкистов Бухалова, Грабилина, сапера Белобородова, шофера Ларкина. В лесной землянке со светильником из снарядной гильзы писали мы о героически погибших и о тех, кто продолжал воевать, честно выполняя свою клятву.
Мы писали: «Пройдет война. На площади Первой пятилетки у входа на завод коллектив поставит памятник своим героям. На уральском камне-самоцвете вы, наверно, напишете имена погибших добровольцев-уралмашевцев Геннадия Нестерова и Петра Трепачева, Антона Огарка и Израиля Либмана, Владимира Давыдкина и Куприяна Захарова. И поколения юных строителей коммунизма будут чтить память, петь песни об уралмашевцах-добровольцах, которые, подобно Данко, зажгли свои сердца, чтобы светло, свободно и счастливо было всегда советским людям». [25]
Шахово — Брянские леса — Унеча
Совершив семидесятикилометровый марш, корпус в течение 5–6 августа сосредоточился в районе севернее Ильинского. Был получен приказ: овладеть станцией Шахово и, перерезав железную дорогу Орел — Брянск, отсечь путь отступающему врагу.
Прорвав глубоко эшелонированную оборону противника, корпус освободил десятки населенных пунктов и 9 августа перерезал железную дорогу Орел — Брянск в районе Шахово.
В сводке Совинформбюро за 9 августа 1943 года сообщалось: «Западнее Орла наши войска, продолжая продвигаться вперед, заняли железнодорожную станцию Шахово (34 км западнее Орла) и ряд населенных пунктов. В боях на этом участке противник несет тяжелые потери в живой силе и технике, о чем свидетельствуют следующие [27] факты. В районе железнодорожной станции Шахово только в одном населенном пункте нашими частями обнаружены десятки немецких танков, подбитых в последних боях огнем советской артиллерии. Захваченные на этом участке в плен солдаты и офицеры противника сообщили, что их 253-я пехотная дивизия в боях за последние три дня потеряла до половины своего личного состава».
На следующий день, продвигаясь на юг, части корпуса перешли шоссейную дорогу Орел — Брянск и продолжали наступление на юго-запад, способствуя освобождению города Карачев.
Свердловская танковая бригада, поддерживая действия 63-й армии, в начале сентября заняла город Локоть, станцию Брасово, перерезала железные дороги Брянск — Льгов, Брянск — Киев и вышла через Брянские леса к Десне.
В приказе Верховного Главнокомандующего от 17 сентября 1943 года указывалось, что Брянск освобожден в результате умело проведенного обходного маневра по труднодоступной лесисто-болотистой местности. Это была высокая оценка действий уральских добровольцев в боях за освобождение Брянска.
30-я мотострелковая бригада корпуса, усиленная танками, в конце сентября действовала в составе конно-механизированной группы фронта, имевшей задачу: стремительным ударом перерезать коммуникации противника Брянск — Почеп, Унеча — Клинцы, Новозыбков — Гомель.
23 сентября вместе с другими частями 30-я мотострелковая бригада штурмом овладела городом Унеча. В ознаменование этой победы бригаде было присвоено почетное наименование Унечской. Она стала первым соединением корпуса и 4-й танковой армии, которое удостоилось такой чести.
При освобождении Унечи особенно отличились разведчики капитана Мокрушина, саперы старшего лейтенанта Кирсанова и автоматчики старшего лейтенанта Пурвинского.
Героев первых боев не перечесть. С беззаветной храбростью шли в атаки воины всех бригад и полков корпуса.
Менее чем через три месяца после вступления уральских добровольцев в их первый бой народный комиссар обороны СССР своим приказом № 306 от 26 октября 1943 года преобразовал 30-й Уральский добровольческий танковый корпус в 10-й гвардейский Уральский добровольческий танковый корпус. Всем частям корпуса было присвоено наименование гвардейских. 1579 солдат, сержантов и офицеров были награждены орденами и медалями Советского Союза.
18 ноября 1943 года частям и соединениям корпуса в торжественной обстановке с соблюдением военного церемониала вручались гвардейские знамена. На этом празднике присутствовали делегации от тружеников Урала. Гвардейцы отчитывались перед земляками о своих боевых делах. [28]