Красные крылья республики
«Наши! Это — наши!»
До войны с Гитлером и Муссолини Испания была страной с очень мало развитой авиацией. 18 июля 1936 года большинство летчиков осталось верно республике. В течение первых трех месяцев войны они почти все, один за другим, погибли в воздушных боях с фашистами. Наши старые «бреге» и «ньюпорты» не могли долго выдержать борьбу с быстроходными современными «юнкерсами» и «гейнкелями».
С удивительным упорством, не сдавая и в самые утомительные, истощающие дни, первые республиканские летчики пересекали небо над фронтами Испании, пока не отдали свои героические жизни в неравных боях с авиацией фашизма.
В дни, которые предшествовали началу осады Мадрида, республика не имела авиации. Наша армия едва ли располагала дюжиной старых транспортных и учебных самолетов, которые были наскоро превращены в военные. Фашистский же военно-воздушный флот становился с каждым днем все многочисленней и оснащался все лучше. Отборные германские и итальянские воздушные группы беспрерывно прибывали в Испанию.
Дух бойцов, боровшихся на фронтах, падал при массовых атаках воздушного флота Гитлера и Муссолини, которым они не могли противопоставить ни самолетов, ни зенитных батарей. Фашистские шпионы — троцкисты — сеяли среди бойцов панику. «Мы погибли! У нас нет самолетов!» кричали они. В городах население искало спасения в подвалах домов, проклиная воздушных разбойников, не щадивших ни больниц, ни школ, ни памятников, ни музеев. [90]
Из груди каждого, с губ каждого слетали те же полные тревоги слова:
— А наши? Где же наши?!
Дружинники, не хотевшие уступить землю Кастильи наемным ордам интервентов, скорбные матери, на глазах которых под зажигательными бомбами умирали их дети, полные сил рабочие, которые были вынуждены покинуть свои разрушенные самолетами фабрики, крестьяне, смотревшие на свои сожженные, недавно еще золотые, нивы, мадридские девушки, ухаживавшие в лазаретах за ранеными и вязавшие шерстяные жилеты для своих женихов — бойцов народной милиции, веселые и шумливые дети, умевшие уже ненавидеть фашизм, — все подымали сжатые кулаки к небу, крича слова надежды:
— А наши? Где же наши?!
И «наши» однажды пришли. Новые самолеты и новые летчики. Они появились над домами Мадрида в те самые дни, когда фашистские войска ломали себе зубы в предместьях города. Они налетели на «юнкерсов», на «гейнкелей», на «фиаты» в тот самый момент, когда пираты готовились сбросить на город свой разрушительный и смертоносный груз. В отважных и молниеносных полетах они перерезали им воздушную дорогу. Как пьяные, падали фашистские самолеты на землю, которую они хотели взорвать.
Бойцы народа поднялись из траншей, восторженно потрясая винтовками. Рабочие прервали на мгновение свою работу на фабриках, чтобы радостными криками и бурными аплодисментами приветствовать новых воздушных воинов республики. Крестьяне, работавшие, согнувшись, на полях, выпрямили спины, подняв кверху загоревшиеся надеждой глаза. Женщины и дети Мадрида выбежали из подземных убежищ, глядя в восторге на быстрокрылых птиц, реявших в республиканском небе.
— Наши! Это — наши,!
— Какие смельчаки!
— Гонят фашистов...
— Они, как мухи...
— Какие курносенькие!..
— Вива, вива!..
Республика имела уже самолеты и летчиков. Мощным усилием народ сумел создать их. [91]
«Если ты ранен, — держись!..»
Республиканская авиация родилась во время войны. Из летчиков, пошедших с народом 18 июля 1936 года, остались в живых немногие. Это Лакалье, Мандиола, Брагадо и несколько других героев, которые и сейчас сражаются с воздушными пиратами фашизма. Наши нынешние великолепные летчики — это ребята, которые в начале войны были добровольцами народной милиции: рабочие, крестьяне, служащие, студенты. У них не было никаких знаний по авиации, но в них жило великое желание занять в борьбе против фашизма самые трудные и опасные посты.
Героизм и техническая подготовленность молодых республиканских авиаторов ярко выявили себя на протяжении всей воздушной войны с фашизмом. Они изумляли знающих людей, летая под небесами Испании на высотах, считавшихся недоступными, и низвергая германские трехмоторные бомбардировщики ночью, в условиях, которые оставались непонятными для самых опытных специалистов. Несмотря на численное превосходство самолетов, которые Гитлер и Муссолини имеют в Испании, победа в воздушных боях оставалась всегда на стороне республиканцев, хотя большая часть боев завязывалась над вражеской территорией.
Примеров этого героизма и опытности республиканских летчиков можно привести сколько угодно.
Когда германские самолеты бомбардировали Гернику, Гаскон, парень двадцати двух лет, работавший до фашистского мятежа механиком, поднялся на «чато»{25}, чтобы попытаться помешать разрушению старого города басков. Три большие эскадрильи истребителей — «фиатов» и «гейнкелей», — летая одна над другой, прикрывали страшное дело, совершавшееся трехмоторными бомбардировщиками.
«Чато» Гаскона бросился к двум «фиатам». Молодой летчик шел на них лицом в лоб, полный решимости и ярости. Скоро один ринулся вниз, объятый пламенем.
— Теперь твоя очередь, — прошептал Гаскон, приближаясь к другому «фиату». [92]
Преследуя и обрушивая на него потоки свинца, Гаскон заметил, как семь фашистских истребителей камнем ринулись на него сверху. Он хотел поднять своего «чато» выше, но было уже поздно. Он очутился посреди пулеметного шквала. Почувствовал в плече словно короткий и болезненный удар камнем.
— Уже «коснулись», — пробормотал он сквозь зубы. — Как будто несерьезно...
Увидя просвет в свинцовом ливне, он стрелой взмыл кверху, поднявшись над вражескими истребителями. Другая пуля ударила его в то же плечо. Семь фашистских самолетов преследовали его, взбешенные уходом добычи, которая казалась такой верной, но Гаскон оставлял их все дальше позади.
Гаскон почувствовал в груди какие-то уколы, словно там сидела иголка. Из полуоткрытого рта медленно стекала тоненькой струйкой кровь. Небо вертелось вокруг него, я голову непреодолимо клонило вниз.
— Кажется, в легком пуля застряла, — подумал доблестный парень. — Надо удержаться, надо спасти аппарат.
Голова его упала на грудь: он потерял на несколько секунд сознание.
Очнувшись, он яростно бросил тучам:
— Не хочу обморока! Не хочу!
Гаскон хорошо знал лозунг летчиков республики: «Если ты ранен, — держись!» Он нажал на скорость, пулей несясь сквозь облака. 397... 401... Внизу, у моря, он увидел Сантандер. Он снова упал в обморок, но быстро пришел в себя.
— Надо выдержать... Только несколько секунд!..
Показался аэродром. Гаскон начал снижаться. В третий раз потерял он сознание. Руки, однако, вцепившись, остались на руле. Он открыл глаза, когда был в нескольких метрах от земли.
— Вот вам самолет... Он цел... — с гордостью прошептал он подбежавшим товарищам.
Когда его выносили из кабины, он был в полусознании. Изо рта текла кровь. Он улыбнулся.
— Одного я сбил...
Другой пример — коммунист капитан Ананиас. Когда начался мятеж генералов, продавшихся Гитлеру и Муссолини, Ананиас был лейтенантом авиации и служил в Марокко. Однажды фашистские начальники послали его [93] бомбардировать группы республиканских бойцов. Ананиас изменил курс и посадил своего «юнкерса» с полным грузом бомб на республиканский аэродром в Алькала де Энарес. С тех пор он сражается вместе с народом.
Был случай, когда Ананиас вел бомбардировщик того типа, который испанцы любовно называют «катюшкой». Ананиас направлялся на бомбежку военных объектов, расположенных на территории, захваченной фашистами. Вражеские истребители отрезали ему путь и начали «прочесывать» около него воздух веерами пуль. Ананиас, не теряя спокойствия, взял трубку телефона я сказал пулеметчику:
— Слушай, ты, тебя еще не убили?.. Так всыпь им...
— Если ты настаиваешь... — весело ответил пулеметчик, находившийся на волосок от смерти.
Не прошло и нескольких секунд, как один из фашистских истребителей камнем полетел вниз. Однако положение «катюшки», окруженной быстрыми германскими «гейнкелями», было чрезвычайно трудным. Это были моменты, когда, по выражению летчиков, спасения нет и не может быть. Но у Ананиаса блеснула неожиданная мысль — единственная, которая могла их спасти. Он пустил свой самолет в штопор и ринулся навстречу земле.
— Эти дураки-немцы подумают, что сбили меня, — сказал он себе.
Видя его падение, «гейнкели» поднялись вверх. Ананиас с поразительным мастерством и хладнокровием вышел из штопора, освободившись от погони фашистских истребителей.
Таких фактов в двухлетней истории республиканской авиации много.
Подвиги наших летчиков приводят в волнение и изумление народные массы Испании, гордо называющие свою авиацию «Ла Глориоса»{26}.
Рамон-»сумасшедший»
Воздушный флот требует строжайшей военной дисциплины. Она так же важна для летчика, как крепкие нервы и верный глаз. Летчик с плохими нервами или зрением — не летчик. Летчик без дисциплины — тоже не летчик. [94] Республиканские летчики дисциплинированы. Воздушный флот выделяется своей совершенной дисциплиной между всеми силами Народной армии.
Не так легко было добиться этого. Летчики очень молоды. В большинстве своем это парни от восемнадцати до двадцати двух лет, каждый час ставящие свою жизнь на карту. Они — летчики «импровизированные», не прошедшие длительной учебы. Они веселы и оптимистичны, им. нравится эта игра жизнью.
Многие из них, вероятно, не раз думали: «Ба, эти инструктора! Они загибают — со своей дисциплиной...»
Но их превосходные инструктора, со своей закалкой победоносных рабочих и крестьян, научили их дисциплине, научили их понимать, что дисциплина — это победа. Вот почему так много среди нашей летной молодежи настоящих мастеров воздушного боя. Только в сплаве с сознательной железной дисциплиной беспредельная преданность — народу, испанское презрение к смерти и чудесная отвага нашей летной молодежи могли дать нашей «Глориосе» ее несравненные боевые качества. Я приведу довольно характерный эпизод, рисующий, как выковываются в этом отношении наши славные авиационные кадры.
Однажды, в плохую погоду, когда тучи низко склонились над землей, пять «юнкерсов» под прикрытием двенадцати «фиатов» бомбардировали республиканские позиции. Несмотря на свое численное превосходство, они трусливо бежали, как только завидели летевшую на них эскадрилью наших «чато». Враг был прогнан. Командир республиканской эскадрильи дал тогда приказ о возвращении на базу. Однако Рамон — молодой мадридский сварщик, для которого это был первый боевой полет, — вместо того чтобы повернуть, взмыл стремительно вверх, поднявшись за тучи, и начал головокружительную погоню за трусливыми черными крыльями фашизма. Эта проделка Рамона-»сумасшедшего», как его с тех пор стали звать, вынудила остальные самолеты нашей эскадрильи последовать за ним, уйдя на большое расстояние от республиканских линий.
Враг, заметив свое выгодное положение, повернулся и завязал на высоте трех тысяч метров адский бой. Рамон-»сумасшедший» — более смелый или более сумасшедший, [95] чем кто-либо, — устремился в самую середину группы «юнкерсов», беспрерывно стреляя из своего пулемета. Один из «юнкерсов» стал спускаться, как нетрезвый, вниз, выпуская дым. Республиканская эскадрилья вынуждена была, однако, прервать бой и уйти, так как горючее было на исходе и появилась опасность вынужденной посадки на вражеской территории.
«Чато» Рамона летел на обратном пути низко и медленно, но все же смог благополучно приземлиться на аэродроме. Молодой пилот вышел из кабины, улыбаясь и весьма довольный. Он ждал поздравлений и похвал за неустрашимость и упорство и весь расплылся, когда увидел подходивших к нему командира эскадрильи и начальника аэродрома.
— Ты слышал сигнал об отходе? — спросил его командир эскадрильи.
— Да, но мне ужасно понравился тот «юнкерс»... — ответил Рамон, ухарски подмигивая ему.
— На три дня под арест. Двадцать дней не будешь летать, — огорошил его начальник аэродрома.
Рамон раскрыл рот от изумления, но стал во фронт и тише воды и ниже травы отправился к маленькому «клубу», где отдыхали свободные от нарядов товарищи. Те заранее знали, что Рамону влетит. Понеслись шутки:
— Чего такой кислый, Рамон?
— Ка-ка-какой храбрый!
— Орел! Сумасшедший, но орел!
— Награду получил?
— Сердечно поздравляем тебя...
У мадридского парня отбило с тех пор всякую охоту нарушать приказы. Он понял, какой опасности подверг своим лихачеством всю эскадрилью, и стал примернейшим по дисциплине бойцом.
Гитлер и Муссолини послали в Испанию своих отборных летчиков и отборные самолеты. Они были уверены, что быстро покончат с сопротивлением испанского народа. Но им пришлось горько разочароваться. Легионам фашистских самолетов испанский народ противопоставил добротные самолеты и полных решимости летчиков, вынудив агрессоров пустить в ход самолеты своих новейших моделей и лучшие летные кадры, приготовленные, [96] чтоб обрушиться на свободные и мирные народы.
Молодые пилоты — рабочие, крестьяне, служащие, студенты — думают сейчас только о войне. Они героически борются, чтобы изгнать с родной земли интервентов, захватывающих наши богатства и разрушающих нашу культуру. Но они знают, что после победы они понесут красные крылья республики по тем же путям прогресса и благоденствия, по каким идут герои Страны советов. [97]