«Пятая колонна»

Молодежь пошла в разведку

Генерал Мола заявил по бургосскому радио, что для занятия Мадрида он располагает пятью боевыми колоннами. Четыре атакуют столицу одновременно по разным направлениям, а пятая, затаившаяся внутри города, ударит в подходящий день с тыла. Под «пятой колонной» фашистский солдафон подразумевал всю контрреволюционную фашистскую нечисть, все бандитские и шпионские организации в нашем тылу, убивавшие из-за угла отдельных республиканцев, сеявшие в народе панику, ведшие подрывную и шпионскую работу в хозяйстве и армии. Разумеется, что в первых рядах этой изменнической сволочи шли гнусные троцкистские провокаторы.

Мадридские условия облегчали кровавые козни «пятой колонны». В Мадриде было больше миллиона населения. Здесь находились раньше все официальные центральные органы, как, например, министерства, где гнездилось многочисленное реакционное чиновничество. Здесь жил довольно значительный слой буржуазии. Наиболее видные элементы из привилегированных социальных слоев Испании имели в Мадриде дворцы и другие владения. Здесь же было большое количество монастырей и церквей, кишевших монахами, монахинями, попами и другими животными этой породы.

С первого же дня войны испанского народа против фашизма одним из важнейших условий победы было уничтожение по всей республиканской Испании «пятой колонны». Правительство Ларго Кабальеро не вело против нее решительной борьбы. Поэтому, когда 7 ноября 1936 года Комитет обороны Мадрида, под председательством генерала Миаха, взял на себя защиту столицы, «пятая [76] колонна» сохраняла еще всю свою силу. Комитет обороны, который можно назвать настоящим народным правительством защиты Мадрида, решил с первого же момента раздавить «пятую колонну», столь же опасную для Мадрида, как дивизии легионеров и марокканцев, готовившихся к нападению на республиканских бойцов, которые железной стеной встали на защиту любимого города.

Мадридская молодежь получила задание обеспечить тыл бойцов против козней «пятой колонны». Комитет обороны назначил Сантьяго Карильо Consejero de Orden Publico{16}. Он занимал этот пост только в течение нескольких недель, так как его обязанности первого руководителя испанской молодежи требовали от него огромной работы, связанной с мобилизацией молодежи на борьбу с фашизмом.

В этот короткий срок Сантьяго Карильо нанес «пятой колонне» первые удары, показав путь, по которому следовало итти, чтобы очистить Мадрид от врагов народа. Его заменил, по предложению Объединенного союза социалистической молодежи, Хозе Касорла. Парни и девушки из Объединенного союза, движимые духом большевистской бдительности, вошли в органы следствия и республиканской разведки.

В качестве уполномоченного по борьбе с врагами, затаившимися в тылу, с вредителями и шпионами Хозе Касорла показал себя человеком суровой неподкупности, проницательным, энергичным и беспощадным.

Касорла — рабочий, шофер. Видный активист профсоюзного движения и старого соцмола. Когда была провозглашена республика, социалистические вожди предлагали ему высокие посты в государственном аппарате. Но Касорла предпочел продолжать работать шофером, посвящая все свободное время руководящей деятельности в соцмоле. В октябре 1934 года он сражался в первых рядах, выказав впервые свой военно-организационный дар. Полиция искала его с большим рвением. Однако он превосходно обводил ее вокруг пальца, и ей так и не удалось поймать его. Всеобщий рабочий союз доверил ему руководство Комитетом помощи политзаключенным и преследуемым за социальные и политические «преступления». [77]

Многих из них ему удалось спасти. В качестве представителя соцмола Касорла подписал в 1935 году соглашение о народном фронте. Он был членом первого комитета связи между соцмолом и комсомолом. Социалистическая партия хотела выставить его кандидатуру на выборах в кортесы 16 февраля 1936 года, но он отказался. Когда вспыхнул фашистский мятеж, Касорла с оружием в руках участвовал в подавлении мятежных частей, засевших в казармах де ла Монтанья. Затем он организовал батальон «Октябрь», в котором был политическим комиссаром. Тяжело раненный на Гвадарраме, он, не выздоровев еще, вернулся на фронт и тут же на месте организовал батальон «Томас Меабе».

Я впервые узнал Касорла в октябре 1935 года, когда вышел из тюрьмы. Я должен был связаться с ним, чтобы обсудить некоторые вопросы юношеской организации. Искать его нужно было в помещении какого-то культурного центра.

Я ждал его целых шесть часов, пока окончательно не надоело. Назавтра я опять бесплодно прождал четыре часа и ушел, решив поискать какого-либо товарища, который мог бы непосредственно связать меня с ним. Когда я шел по улице, меня остановил парень, одетый в простой дождевик.

— Тебя зовут Федерико? Ты из соцмола Уэльвы, не правда ли?

— Да.

— Я — Касорла. Чего ты хотел?

Так мы познакомились. Касорла соблюдал с большой тщательностью правила конспирации. Через неделю мы начали работать вместе. Сантьяго Карильо сообщил ему из тюрьмы, кто я такой.

Мы сблизились. Иногда я его провожал домой. Каждый раз мы шли по другой дороге и в разное время. Ни разу Касорла не попрощался со мной на том же месте. Поэтому я никогда не знал в точности, где он живет, и если кто-либо вообще это знал, то это наверняка были очень немногие.

Когда Касорла был назначен советником общественного порядка, он сумел окружить себя умными и решительными людьми, которые помогли ему очистить мадридскую полицию от темных, подозрительных и неспособных элементов. [78]

«Очень жаль, но я не курю...»

Я знаю эпизод, который ярко показывает, с каким умом и энтузиазмом работали в республиканской разведке ребята из Объединенного союза социалистической молодежи, участвовавшие в разоблачении фашистских шпионов и провокаторов.

В апреле 1937 года мадридская полиция, руководимая Касорлой, работала, не зная ни отдыха, ни срока, над раскрытием банды шпионов, связанных с Гестапо и Овра. Были сообщения, что во главе этой банды стояла артистка. Она сумела втереться в доверие республиканских властей, сделав некоторые важные сообщения нашей разведке. Кроме нее, главарем был секретарь одного иностранного посольства. Они получали сведения от шпионов, проникших в Народную армию и в различные республиканские учреждения. Их агентура, обосновавшаяся во Франции, передавала Франко важные данные о военных планах, о передвижениях республиканских войск, о положении в военной промышленности и другие сведения, интересующие генеральный штаб мятежников.

Мадридская полиция никак не смогла распутать все нити работы этих «кабальеро»{17} из «пятой колонны».

Однажды вечером Касорла сидел в своем кабинете, в здании бывшего министерства торговли на улице Серрано, изучая материалы, относившиеся к этому делу. С ним работал Алькасар — один из секретарей управления общественной безопасности, член ОССМ.

— Связь этой женщины с монахами из НКТ{18} ясна, — сказал Алькасар. — Они собирают сведения с фронтов и передают ей. Мы знаем также, кто шпионы, работающие в армии. Мы знаем, что ими руководит этот кавалерийский капитан, находящийся в Алькала де Энарес. Но как передаются дальше эти сведения?

— Шифром, при помощи посольства «некоей страны», — со спокойной уверенностью ответил Касорла.

— А из посольства кто?

— Это может быть секретарь, который иногда заходит к нам. Он был связан с аристократами. [79]

— А как мы можем доказать связь между артисткой и посольством?

— Надо проверить, на что употребляет свое время «дядя Пепе» — этот монах, которому удалось провести анархистов и стать секретарем профсоюза работников просвещения, входящего в НКТ. Я думаю, что сегодня же вечером смогу это узнать.

В дверь постучали. Показалась голова штурмового гвардейца.

— Здесь этот сеньор из посольства «некоей страны». Можно пропустить?

Касорла и Алькасар переглянулись. Алькасар ушел в соседнюю комнату.

— Да, можно, — ответил Касорла.

Вошел иностранный дипломат. На губах его играла лицемерная улыбка. Касорла вежливо поднялся.

— Что вам угодно, друг? — спросил он.

— Дорогой сеньор Касорла! Я зашел в ваше управление, чтоб урегулировать вопрос о визах для нескольких подданных моей страны и хотел воспользоваться этим случаем, чтоб приветствовать вас.

— Премного благодарен. А что — есть затруднения в получении виз?

— Нет, никаких. Но я хотел бы попросить вас, чтоб не беспокоили этих господ личной явкой. Вы сами понимаете... Положение...

— Не понимаю, — ответил с изысканной учтивостью Касорла. — Здесь им ничего не сделают. Я бы с удовольствием удовлетворил вашу просьбу, но, к сожалению, не могу отменить эту маленькую формальность. Вы могли бы зайти вместе с ними. Будьте добры, пожалуйста, предупредите меня, и я сделаю все, чтобы их не задерживали...

Раньше, чем уйти, иностранный дипломат вытащил из кармана коробку настоящих гаванских сигар.

— Я осмелился принести вам эти сигары. Мне их привезли в дипломатическом чемодане. Для курящего они сейчас в Мадриде просто счастье. Табаку, ведь, так трудно достать...

— Очень жаль, но я не курю, — сказал Касорла.

— Действительно жаль. Но, я думаю, ваши сотрудники оценят их.

— И из сотрудников моих никто не курит. Для нас [80] нехватка табаку — не проблема. Мне очень жаль, сеньор...

Как только дипломат ушел, Касорла позвонил по телефону.

— Зайди, Гарсиа.

В кабинет начальника быстро вошел один из лучших работников Касорлы — Гарсиа Гомес, парень из Объединенного союза социалистической молодежи.

— Что с «дядей Пепе»? — спросил Касорла.

— Он все утро сегодня пробыл в профсоюзе, — ответил Гарсиа Гомес. — В числе других туда пришли и два сержанта. Нескольким нашим агентам поручено выяснить, кто они такие. Мы знаем уже, какой они военной части. Потом он отправился в бар на улице Женевы, где несколько минут говорил с каким-то типом. Я пошел за этим человеком. Он петлял по центральным улицам и вдруг исчез. Недурно посадил меня в галошу этот вертихвост!..

— Он был похож на иностранца?

— Трудно сказать. По виду он мог быть и испанцем.

Касорла попросил по телефону, чтоб ему принесли паспорта, оставленные для виз. В это время снова вошел Алькасар. Касорла пошутил:

— Что бы вы сказали, если бы я вам подарил по гаванской сигаре?

— Карамба! — отозвался Алькасар. — Мы поставили бы тебе памятник!

— Я бы от твоей сигары сохранил на всю жизнь колечко, как память о самом счастливом дне, — заявил Гарсиа Гомес.

Касорла засмеялся.

— Но сигар-то нет, друзья... Пососите себе пока пальцы.

Парни были разочарованы и несколько изумлены.

Вошел служащий и принес около 15 паспортов. Касорла спросил его:

— Какие принес дипломат?

— Эти, — ответил тот, выбирая два паспорта.

Касорла протянул их Гарсиа Гомесу.

— Посмотри-ка на фотографии. Кто из них этот тип, что говорил сегодня с «дядей Пепе»?

— Гляди! — изумился парень. — Вот он!

Касорла обратился к паспортисту. [81]

— Вы можете итти. Задержите эти два паспорта на пять дней.

Паспортист вышел.

Касорла ходил крупными шагами по комнате. Он остановился перед Алькасаром.

— Все ясно, правда? Теперь нам нехватает только кое-каких подтверждений. А потом немедленно...

Он постоял несколько секунд в раздумьи, затем твердо сказал Гомесу:

— Вот что, друг. Один из работающих с тобой товарищей должен подать заявление о вступлении в профсоюз работников просвещения, чтобы точно выяснить, как «работает» «дядя Пепе». Ты же должен познакомиться с артисткой. Но нужно так все устроить, чтобы сам «дядя Пепе» связал тебя с ней. Понятно?

— Она красива? — лукаво спросил Гомес.

Алькасар шутливо погрозил ему Пальцем.

— Гляди, друг, будь осторожен. Она восхитительна...

Не вздумай только влюбиться...

— Да она сама влюбится в тебя. Ты тоже парень хоть куда, — засмеялся Касорла.

Три товарища, совещаясь, шутили по поводу приключений, в которых им придется участвовать, — как уполномоченным по уничтожению «пятой колонны». Это было очень непривычно. Касорла принимает послов!.. Гарсиа Гомес ухаживает за артистками — шпионками Гестапо!.. Кто мог бы об этом подумать 19 июля, когда они простыми дружинниками ушли на Гвадарраму!

Касорла снова заговорил серьезно:

— Мне нужен человек, который говорит по-фински, по-испански и по-немецки. За два дня ты его должен найти, Гарсиа.

Нужно установить, кто этот приятель «дяди Пепе». В крайнем случае, найди трех товарищей. Может быть, есть в интернациональных бригадах. Пусть тебе дадут бумажку к Миаха.

Гарсиа Гомес чесал затылок.

— Ну и порученья ты мне даешь, дружище!..

«Дядя Пепе»

Артистка, оба «подданных», «дядя Пепе» и другие попы, кавалерийский капитан и еще 30–40 человек были арестованы. Это была одна из самых опасных и наилучше [82] организованных банд. Они подготовляли, между прочим, убийство Касорлы и генерала Миаха. «Подданные» оказались испанцами и не знали по-фински ни звука. «Дядя Пепе» был разоблачен, как начальник религиозного ордена. Связь со своей заграничной агентурой они поддерживали через посредство нескольких чиновников посольства «некоей страны». При аресте у них было обнаружено большое количество тщательно запрятанных троцкистских документов.

— Хорош, хорош, нечего сказать!.. Итак, — анархист, э?

— Да, анархист. Я — революционер! То, что вы делаете со мной, — преступление! Организация вмешается. Посмотрим еще, собаки!

— Ты — вонючий монах. Смотри, этого знаешь?

Гарсиа Гомес показал ему портрет, на котором «дядя Пепе» красовался в монашеской одежде.

— А это письмо в Барселону, в котором ты пишешь своим троцкистским дружкам, чтобы тебя информировали, — ты его знаешь? — уже злобно произнес Гомес.

Проклятый монах сильно смутился. Однако он до последней минуты продолжал отрицать свое участие в банде. Только дальнейшие вещественные доказательства и очные ставки заставили его в конце концов сознаться, что он был шпионом.

Гарсиа Гомес остался на своем посту до полного раскрытия банды. Не знаю, удалось ли ему влюбить в себя артистку, но он узнал все, что ему было нужно.

Касорла-чекист

Касорла не смог довести до конца разоблачение фашистской шпионской банды. Ларго Кабальеро распустил Комитет обороны, и руководство внутренней охраной Мадрида перешло к другому лицу. Касорла, по предложению коммунистической партии, был назначен гражданским губернатором провинции Альбасете, где он до сих пор проводит великолепную работу.

Борьба за очищение Мадрида от врагов народа, начатая этим видным руководителем нашего союза, продолжалась и после него. Он передал товарищам свой опыт и правильные методы работы. Одна за другой были выловлены шайки вредителей и шпионов — наемников Гитлера, Муссолини и Франко. [83]

Во время своей деятельности в Мадриде Касорла посадил за решетку и предал суду народного трибунала немало врагов народа, проникших в антифашистские организации, главным образом в профсоюзы НКТ. Он вел также ожесточенную борьбу с троцкистами, бандитами, организованными в ПОУМ{19} и представлявшими собою наиопаснейших шпионов. Это дало повод мадридской анархистской прессе и подпольным клеветническим листкам троцкистов с бешеным исступлением нападать на Касорлу, обвиняя его ни больше ни меньше, как в провокации, и подстрекая к расправе с ним. Но это ни на миг не поколебало Касорлу. С прежней твердостью он вел беспощадную борьбу с врагами народа, затаившимися в мадридском тылу. Те, против кого он боролся, дали ему прозвище «чекист». В своей классовой ненависти они этим хотели провести параллель между его деятельностью и деятельностью героических советских людей, очистивших социалистическое отечество трудящихся всех стран от врагов революции. Враги думали вызвать недовольство мадридцев деятельностью Касорлы. Но получилось обратное. Мадридский народ подхватил это прозвище и с любовью и гордостью говорил уж не просто Касорла, а «наш Касорла-чекист».

Когда Касорлу так называли, он отвечал:

— К моей великой чести!..

Алерта!{20}

В самый день 7 ноября 1936 года, когда враг пошел на штурм Мадрида, по всем кварталам города — от двери к двери и от улицы к улице — пронесся клич войны:

— Алерта! Алерта, ребята!

— Алерта! На защиту Мадрида!

Даже дети Мадрида, игравшие на площадях в «войну против фашистов», подхватили этот лозунг. Они поняли, что их долг — помочь своим отцам защитить родной город.

В один из первых дней фашистской осады столицы парнишка лет четырнадцати явился в помещение мадридского комитета ОССМ на улице Хорхе Хуан. [84]

— Я хочу поговорить с секретарем Арконадой, — сказал малыш.

— Он очень сейчас занят, — ответил ему Наварро, другой секретарь комитета. — Можешь сказать мне все, что тебе нужно.

Мальчик упорствовал:

— Нет, нет, — только с ним.

— Тогда тебе придется притти еще раз завтра.

— Видишь ли, товарищ, дело у меня очень, очень срочное, — продолжал настаивать маленький гражданин Мадрида.

Наварро, с большой симпатией и вниманием слушавший мальчика, шутя спросил его:

— А что — от этого зависит победа?

— Победа зависит от работы всех. И также от нас.

Ответ был хорошим уроком для Наварро. Решительность мальчика произвела на него большое впечатление.

— Ты прав. Пойду, скажу Арконаде, чтоб он скорее принял тебя.

Мальчик вошел в кабинет Арконады. С большой непринужденностью он заявил:

— Пионеры нашей улицы решили научиться владеть оружием. Мне поручили сказать тебе, чтобы союз молодежи нам помог. Мы хотим быть готовыми, потому что, если...

— Мы вам поможем, парень, — заверил Арконада. — Иди на свою улицу и скажи это пионерам. Мы устроим школы «Алерта».

И действительно, через несколько дней была создана организация «Алерта». Народный фронт молодежи Мадрида подхватил инициативу ОССМ и организовал военную подготовку молодежи от четырнадцати до восемнадцати лет.

На улицах столицы, на стенах домов, появились большие плакаты:

«Мадрид, может быть, ожидают очень тяжелые дни. Подростки от четырнадцати до восемнадцати лет — младшие братья и сестры наших бойцов, — вы должны сейчас же научиться владеть оружием. «Алерта» зовет вас в свои ряды!»

В течение первых же дней было создано несколько Школ «Алерта». Скоро их стало десять, пятнадцать, [85] двадцать{21}. К ним стекались мальчики и девочки, чтобы обучиться владению оружием, метанию гранат, военной тактике. Они проходили здесь военно-санитарный курс, занимались физкультурой. Были здесь такие курсы, на которых они получали знания по искусству и наукам. Военные упражнения проводились при помощи винтовок, пулеметов и мортир из дерева, которые в большинстве случаев они сами мастерили.

Однажды в одну из школ «Алерта» явились три мальчика. Им было по двенадцати лет.

— Мы хотим записаться в «Алерту», — сказал один из них инструктору.

— Нельзя, ребятки. Вы еще слишком малы.

— Ничего, мы вырастем. Война еще может быть долго, — произнес с великим достоинством самый маленький ростом.

— Нет, мои кабальеро. Сейчас учитесь, а если через два года еще будет война, приходите снова, — сказал инструктор.

Тут вмешался третий паренек. Он негодовал:

— Это несправедливо! Мы имеем право!

— Ведь мы из народного фронта! — напирал маленький.

Они ушли, негодуя на «злого дядю»...

Или другой случай.

К командующему одним из секторов центрального фронта явилось двенадцать парнишек от четырнадцати до семнадцати лет. Вожак «отряда» отдал командующему военное приветствие.

— Мы из школы № 9 «Алерты». Мы пришли записаться в Народную армию.

— Кто вас послал? — спросил командир.

— Вот-те и на! Кто нас пошлет?.. Мы сами, — ответил юный вожак.

Командир с удовольствием смотрел на них.

— Ладно... Пока вернитесь-ка в Мадрид. Родители вас, вероятно, уже ищут. Не доросли еще...

Ребята ни за что не хотели уйти с фронта. Их пришлось [86] почти силой отправить обратно в сопровождении солдат.

Мадридский народ привык видеть на улицах шествия ребят из «Алерты». Они ходили со своими знаменами, барабанами, рожками и почти «всамделишними» винтовками и пулеметами. Это были дети героев, и подобно отцам они учились под бомбами и снарядами в непобедимом городе быть героями. Мужчины и женщины из народа останавливались, с гордостью глядя на них.

— Это ребята из «Алерты»!..

— Наши дети.

— Бедные! Лучше было бы, если б война кончилась раньше!

— Конечно! Но пока — неплохо, если обучатся... А вдруг нужно будет...

Звучные боевые песни ребят заглушали тихие, но твердые слова матерей.

Стадо вредных животных

4 ноября 1936 года фашистские полковники Ягуэ и Кастехон, командовавшие мятежными войсками, стоявшими у ворот Мадрида, дали генералу Франко буквально следующую телеграмму: «Мы можем уже вступить в Мадрид. Нами заняты все стратегические пункты, господствующие над столицей. Просим ускорить отправку представителей власти. Задержим занятие города до вашего приезда. Арриба Эспанья!»{22}

Во всех испанских городах, захваченных мятежниками, фашисты готовились к пышному отпразднованию «взятия Мадрида». Из Вальядолида выехал официальный кортеж нового мятежного «правительства». Впереди в автобусах ехали сто пятьдесят барышень из «Испанской фаланги», которым было поручено организовать в десяти районах Мадрида пункты для раздачи кофе и булочек «несчастным голодающим» из «пятой колонны». За ними следовали двадцать грузовиков, битком набитых «героями-фалангистами», которые имели задание «провести в Мадриде энергичную социальную профилактику». [87]

За ними — одиннадцать оркестров! Кортеж замыкали новые «власти» Мадрида: Алькосер — тип, которого предатель Франко назначил «алькальдом Мадрида», — со своими: 32 «консехальсами», майор Байс — «генеральный директор безопасности» — с 10 инспекторами, 120 шпиками и 750 полицейскими, командир Дерки — «гражданский губернатор Мадрида» — и т. д. На несколько часов позже выехал из Вальядолида «сам» генерал Франко — «Flor di petiminia»{23} — в сопровождении своего генерального штаба в полном составе и господ германских и итальянских «советников».

Любопытное стадо вредных животных всех пород прибыло без особых приключений в Леганес, Мостолес и Алькоркон — городки, очень близкие к Мадриду. Здесь они одну ночь хорошо отдыхали. Следующее утро — 8 ноября — было холодным и неприятным. Над землей стоял густой и сырой туман. Но наши «экскурсанты» облачились в свои лучшие наряды. Появились фраки из тончайшего сукна, блестящие цилиндры и. лаковые ботинки, форменная одежда, усыпанная золотыми пуговицами и золотыми галунами, военные шарфы, кресты, медали, ордена и ожерелья и тому подобная рухлядь. Все это, несмотря на плохую погоду, сверкало тысячами солнц. Веселый плеск испанских, немецких и итальянских голосов радостно приветствовал холодное утро. И как не радоваться, как не ликовать? Настал час вступления в Мадрид...

«Алькальд» Алькосер, полный сознания своей «великой миссии», счел необходимым произнести несколько торжественных слов:

«Сеньоры! Настал момент выполнения нашего долга. Мадрид ждет нас! Пусть никто не колеблется! Победа за нами! Вперед — за веру, за порядок, за семью!.. Арриба Эспанья!»

Вредные животные всех пород ржали, мычали, блеяли, ревели истошные «вива». Одиннадцать оркестров грянули «патриотические» марши, пасодобле{24} и фокстроты. [88]

Вредные животные всех пород взобрались на свои машины, автомобили, автобусы и грузовики, и все достопочтенное стадо направилось к Верхнему Карабанчелю.

Караван торжественно подъезжал, когда фашист-мотоциклист на всей скорости перерезал ему дорогу.

— Назад! Сейчас же назад!

Господин «генеральный директор», ушедший было вперед, быстро мчался обратно. Кузов его автомобиля был пробит в двенадцати местах. Не скрывая своей достойной извинения бледности, он завизжал, как придавленный поросенок:

— Контратака красных! Дорога под обстрелом! Назад!

Самый безнадежный ипохондрик лопнул бы тут со смеху. Покатились цилиндры, солнца на лаковых ботинках погасли, в давке полетели в грязь кресты, ордена, медали и ожерелья святых Лоренсо. Барышни пищали от страха. Их перекрывал визг «героев-фалангистов». Одиннадцать оркестров потеряли язык...

Стадо вредных животных вернулось в Вальядолид, где они все еще ждут не дождутся момента, чтоб отпраздновать завоевание Мадрида. Они уж прождали больше тридцати месяцев!

Фашизм не смог взять Мадрид. Не взял и не возьмет! Мадрид подымает поколения героев. Мадрид — это сердце героического народа Испании. Мадрид — вершина международной солидарности. Его стены были защищены пролетарской кровью всех наций. К оружию, молодая гвардия! Мадрид всегда будет принадлежать своим рабочим! [89]