Часть 2

Ну, хватит о вехах моей биографии, выглядывающих из-под запыленной обложки Папки 18. Предпоходный инструктаж капитанов конвоя PQ-17 — это самый подходящий момент оставить эскортные дела «Кеппела» и вернуться в Палату № 8 к событиям, происходившим 28 лет спустя.

Обычно моряки и судейские ходят по своим собственным тропинкам. Иногда судейские оказываются замешанными в расследования и суды, но, если говорить честно, ни политики, ни судьи популярностью среди моряков не пользуются. Знаменитый суд и расстрел адмирала Бинга показывают, что флот сам в состоянии позаботиться об исполнении дисциплинарного устава.

Но мой случай был частным делом. Флот провел свое собственное расследование относительно PQ-17 и сделал все надлежащие выводы еще в 1942 году. В то время не накладывалось никаких ограничений на показания военных, находящихся на действительной службе или в отставке, и министерство обороны высказывало серьезные опасения насчет того, что будут обнародованы официальные документы.

Помимо собрания сигналов важным документальным свидетельством являлись боевые рапорты кораблей, участвовавших в операции. Эти рапорты составляются уже несколько веков всеми кораблями Королевского Флота согласно уставу, как в военное, так и в мирное время. [381]

Они пишутся капитанами кораблей после возвращения в гавань и направляются вышестоящему начальству. Так как в них включены личные впечатления, предложения и комментарии, такие рапорты дают гораздо более широкую и полную картину событий, чем бортовые журналы. В штабе Командования Западных Подходов эти рапорты представляли собой важное звено цепи, связывающей главнокомандующего и корабли в море. Именно они послужили основой конвойных инструкций. Как только мы приходили в гавань, то сразу ощущали, как здесь ждут последних новостей. Сначала все капитаны — и я в том числе — строчили пару листиков для отмазки и спешили либо в ванну, либо в койку. Но потом мы начали вести заметки или дневники, где фиксировалось все полезное.

Хотя заголовок, форма и содержание конвойных инструкций со временем менялись, они по-прежнему оставались чем-то средним между библией и правилами маркиза Квинсберри{4}. К этому времени они обросли несколькими дополнительными разделами, в том числе инструкциями для русских конвоев, которые периодически выпускал главнокомандующий Флотом Метрополии для конвоев, действующих в его зоне ответственности. Конвойные инструкции заслужили особого заседания в Палате № 8.

Для меня и моих современников, собранных для дачи показаний, все это было частью жизни. Ведь мы начали службу на флоте в 13 лет. После того как официальные рапорты освободились от пут секретности, они помогли нам все вспомнить. Когда в Палате № 8 сыграли боевую тревогу, все эти рапорты и сигналы стали нашими подручными инструментами. Для судей и адвокатов, поднаторевших в юридической казуистике и наведении тени на плетень, каждая новая папка была всего лишь очередной [382] папкой с бумагами. Но для жюри присяжных, состоявшего из 2 женщин и 10 мужчин, все эти книги и собрания бумаг, написанных непонятным языком, были чем-то загадочным и таинственным. К тому же, судя по возрасту, никто из них не играл активной роли в годы Второй Мировой войны, и эти события были для них далеким прошлым. Непонимающими глазами в течение 15 дней они смотрели на разыгрывающийся перед ними спектакль. Когда бархатный голосок вежливо просил: «Не будут ли присяжные столь любезны взять Папку 11... взяли?.. и перейти на страницу...» — моментально возникал хаос, хотя они честно старались вникнуть в происходящее. К пятнадцатому дню, вероятно, они все-таки сумели добраться до России вместе с нами. Но в первый день они стояли на исходной клетке, решительно ничего не понимая. Что такое вообще эта морская сигнализация?

Морская сигнализация начинается в тот момент, когда корабли расходятся на расстояние, на котором не слышно человеческого голоса. Она продолжает совершенствоваться и по сей день, и предела этому совершенствованию не видно. Но с первого дня и до последнего морские сигналы отличает одна особенность. Они отражают ситуацию именно так, как ее видит человек в данный момент, не сколько-то минут или тем более лет спустя. Например, когда историк садится писать книгу с описанием событий.

Как и в случае с письмом, самое первое, за что цепляется глаз, — это адрес. Это предназначено мне? Затем: кто его отправил? Кто еще его получил? Вас гораздо больше будет интересовать сигнал, адресованный вам лично, чем сигнал, повторенный кем-то для вас в справочных целях. Отправитель не может помешать прочитать сообщение всем, имеющим необходимые шифровальные книги, однако он точно знает, кто его прочитает. Затем следует текст сообщения и завершает все время подписания. Оно точно определяет момент рождения сигнала. Время отправления и время получения — это технические [383] детали, которые можно найти в журнале радиосвязи. Время подписания является ярлыком, который помогает опознать сигнал.

Затем следуют пометки срочности и секретности, которые ставит отправитель в зависимости от важности передаваемой информации. Шкала срочности начинается с обычных сигналов, затем следует спешно, срочно, особо срочно, чрезвычайно. Последняя пометка ставится в особых случаях, когда корабли уже встретились с противником. Увы, в Папке 11 она так и не появилась. Чтобы эти сигналы не потерялись в трескотне, царящей в эфире, существуют несколько неписаных правил. Мне говорили, что когда Адмиралтейству требовалось передать что-то особенно важное, они использовали самые мощные передатчики для окрика «Заткнитесь!». После этого радисты невольно выключали передатчики и начинали слушать.

Шкала секретности была следующей: несекретно, конфиденциально, секретно, совершенно секретно. Существует еще и категория особо секретно, но досужие остряки часто называют ее «читать только в темноте», «перед прочтением сжечь», «выучить наизусть и съесть».

В военное время отправители склонны злоупотреблять повышенными категориями срочности и секретности, Папка 11 это подтверждает. Но это злоупотребление имеет свои положительные стороны. Вы чувствуете себя гордым, потому что получили нечто, требующее особого внимания и немедленного исполнения. Хотя на самом деле оно не заслуживает ни того, ни другого. Ставит ли это под угрозу секретность? Лично я так не думаю. После двух мировых войн мне стало ясно, что обе стороны кололи шифры с той же легкость, с какой их составляли. Гриф самой высокой степени секретности не обеспечивает сохранности, это лишь вопрос времени. И сегодня пометка «для ограниченного круга лиц» вызывает только усмешку.

Но сохранение в тайне текста радиограммы — далеко не единственная забота корабля в море. Противники постоянно [384] ведут прослушивание и пеленгацию передач, и методы этих операций улучшаются постоянно. В море корабли предпочитают соблюдать радиомолчание до тех пор, пока не будет установлен физический контакт с противником. Отправитель должен решать сам, настолько ли важно сообщение, чтобы рисковать открыть противнику свои координаты. Переговоры между эскортными кораблями по радиотелефону также уязвимы в этом плане. Но однажды, находясь в Атлантике, я решил использовать это зло во благо, устроив немцам ловушку.

Это был один из тех редких моментов, когда моя эскортная группа совершала переход от одного конвоя к другому. Это была прекрасная возможность приманить подводные лодки, а не уклоняться от них. У меня на борту «Кеппела» был редкостный гость — католический священник, проживавший в Лондондерри. С мостика «Кеппела» падре прочитал по радиотелефону мессу на чистейшей латыни всем правоверным католикам моей группы. Я так и не узнал, что подумал об этом противник, однако ни одна подводная лодка не появилась.

В зависимости от размеров корабля с радиограммами обращались по-разному. На эсминцах вроде «Кеппела» к секретности с должным почтением относились только в гавани. В море те, кто нес вахту на мостике, имели свободный доступ к журналам радиосвязи, да и любой желающий мог сунуть в них свой нос. На «Кеппеле», который являлся флагманом эскортной группы, было сформировано нечто вроде группы связи. Один из офицеров носил почетный титул флагманского связиста. Но это был пустой звук, так как офицеры-связисты были роскошью, положенной только крупным кораблям и адмиралам. На «Кеппеле» всем занимался старший унтер-офицер, отвечавший на эсминце за радиосвязь. Аналогичное положение занимал старшина сигнальщиков, который сразу все докладывал лично мне. Корабельный доктор, согласно обычаям эсминцев, как мы уже упоминали, служил по совместительству и шифровальщиком. [385]

Радиооператоры имели дело с кодами, но только офицерам разрешалось работать с шифровальными книгами. Как они с ними справлялись — зависело от личных качеств человека. Высшую степень секретности радиограмм обеспечивал специальный адмиральский шифр. Все сообщения, носящиеся в эфире, представляли собой группы цифр. На берегу мы часто пользовались добрым старым телетайпом. Обеспечивал он секретность или нет, я не знаю, но он имел большое преимущество. С его помощью сообщения передавались открытым текстом. Тогда как при передаче радиограмм на шифровку и расшифровку уходило гораздо больше времени, чем требовалось радиоволнам, чтобы обогнуть весь земной шар.

Давайте еще раз повторим, как это постоянно приходилось напоминать присяжным, что радиограммы всегда отражали информацию, которую имел отправитель в момент отправки. Он мог проинструктировать, предписать, запретить, но не мог предвидеть события, которые известны любому историку задним числом.

Непрерывный поток рутинных сигналов вдруг прерывается сообщением, требующим немедленного внимания. Почему? Глаз сразу видит адрес, срочность, секретность и время еще до того, как становится известен текст, хотя он написан на том же самом бланке, а часто и той же самой рукой, что и остальные сообщения.

На маленьких кораблях вроде «Кеппела» исходящие радиограммы писались на первом попавшемся клочке бумаги первым попавшимся карандашом. У нас на борту имелась пишущая машинка, но обычно она была занята где-то в другом месте. Точно так же единственная пишущая машинка имелась на заброшенной ныне железнодорожной ветке в Хэмпшире, которая связывала мой дом с Лондоном. Поезда терпеливо ждали, пока станционные мастера не закончат печатать корреспонденцию, чтобы отправить письма и машинку на следующую станцию.

Бланки сигналов имелись на всех кораблях, но не всегда о них вспоминали. На крейсерах имелось достаточное [386] количество пишущих машинок, чтобы не писать сигналы вручную. Громогласные линкоры использовали всякие шикарные штучки. Иногда бланки радиограмм надолго застревали на береговых базах. Если на базе водилось достаточное количество широких нашивок, она обзаводилась телетайпами, и тогда секретари, ловко замаскировавшиеся под цыпочек, носились с огромными листами формата A3.

Постепенно распоряжение «Отправьте письмо, мисс Снодграсс» превратилось в «Отправьте радиограмму, цыпочка Снодграсс».

Но в Адмиралтействе, которое царило над всеми, дела обстояли иначе. Обычный бланк в Адмиралтействе считался таким же неуместным, как порножурнал в Вестминстерском аббатстве. Кое-кто утверждал, что лишь нехватка времени мешала Адмиралтейству высекать свои распоряжения на граните и вышивать шелками. Их Лордства признавали только королевский размах.

Чтобы более четко представить картину, радиограммы из Папки 11 приведены в том виде, в котором они отправлялись.

Флотские радиограммы пытаются связать между собой двух человек, разделенных очень большим расстоянием. Однако чаще всего им это удается плохо.

Адмиралтейство — эсминцу: «Следуйте полным ходом».

Эсминец — Адмиралтейству: «Куда?»

Адмиралтейство — эсминцу: «В Аден».

Эсминец — Адмиралтейству: «Я в Адене».

С другой стороны, подборка радиограмм может читаться, как захватывающий боевик, например, в эпизоде с потоплением «Бисмарка». Критики флота могут спросить: «Зачем брать кувалду (которая имеется на любом корабле), чтобы расколоть орех (по которому попасть ею очень трудно)?» Но все-таки мы не промахнулись, а орешек был исключительно важным. В этой подборке радиограмм [387] можно ощутить биение живого пульса, надежды, разочарования, отчаяние и торжество. В ней можно увидеть ясное предупреждение, что сидящие на берегу — Адмиралтейство в данном случае — могут советовать, но ни в коем случае не должны приказывать адмиралу на месте событий.

7 июня 1941 года в 13.39, когда «Бисмарк» затонул, опустился занавес над классическим спектаклем в театре марионеток, где радиоволны играли роль веревочек, заставляющих кукол двигаться. Трудно поверить, но год спустя те же руки и те же веревочки привели к катастрофе PQ-17.

Вклад «Кеппела» в Папку 11 был довольно скоромным, хотя на мостике и в радиорубке эсминца нам пришлось иметь дело с множеством сигналов. Точно так же папка 11 является лишь частью всей массы сигналов, связанных с конвоем PQ-17. Где начинается этот поток? Трудно сказать совершенно точно, когда именно начинается история очередного конвоя. В наш входили 34 судна четырех разных стран, причем более половины составляли американские. Они были до отказа набиты танками, самолетами, орудиями и другими военными грузами. Так когда все это началось? Разве все они вышли одновременно, чтобы собраться в Исландии в одно и то же время? Они добирались туда со своим драгоценным грузом в составе нескольких разных конвоев. И все эти конвои, как и PQ-17, создавались и управлялись своими сигналами.

Эта важная операция с политической подоплекой наверняка началась с телефонного звонка или какого-то другого «сигнала» лично Уинстона Черчилля. После этого, подобно волнам от упавшего в воду камня, раскатился поток сигналов, определивший форму, состав, недолгую жизнь и позорную смерть плавучего арсенала под названием «PQ-17». Здесь я осмелюсь высказать предположение, что если бы сохранились все эти телефонограммы, а министерство обороны имело достаточно людей, [388] чтобы их обработать, слушания в Верховном Суде в палате № 8 не состоялись бы вообще.

Однако сохранилось менее сотни сигналов, причем логические цепочки оказались разорванными в нескольких местах после решения министерства уничтожить все журналы радиообмена. Так как PQ-17 был совместной англо-американской операцией, часть пробелов позволили заполнить архивы американского министерства ВМФ. Другие бреши залатаны, хотя и не заполнены, сигналами, взятыми из официальных рапортов. Над этим поработала целая армия, которую следовало бы назвать «Братством Папки 11». Именно ее труды позволили восстановить картину событий.

Радиограммы, собранные в Папке 11, циркулировали между несколькими точками. Первым и самым важным пунктом было Адмиралтейство, если так можно сказать — каменный флагман Первого Морского Лорда адмирала сэра Дадли Паунда. Следующим был линкор «Дьюк оф Йорк» — флагманский корабль главнокомандующего Флотом Метрополии адмирала сэра Джека Тови. Затем тяжелый крейсер «Лондон», на котором держал флаг командир 1-й эскадры крейсеров контр-адмирал Гамильтон. Я сам в звании капитана 2 ранга командовал непосредственным сопровождением конвоя и самим конвоем, находясь на эсминце «Кеппел». И, наконец, коммодор конвоя Даудинг, вымпел которого развевался на транспорте «Ривер Афтон».

Впрочем, как мы увидим, было еще много заинтересованных лиц, причем кое-кого вообще не приглашали.

Эскорт русских конвоев в то время состоял из кораблей, которые мог наскрести главнокомандующий Западных Подходов. К ним добавлялась пара эсминцев из состава Флота Метрополии. Нехватка эскортных кораблей была крайне острой и в любой момент могла стать вообще роковой. 1-я эскортная группа на бумаге, как оно виделось из Дерби-Хаус, выглядела вполне внушительно по сравнению с конвоем PQ-17. Но наверняка присутствовал [389] только сам «Кеппел». Будут или нет присутствовать другие корабли и сколько их окажется, определялось буквально перед самым выходом в море.

Однако имелись и положительные моменты. В последнюю минуту командир эскорта мог получить несколько кораблей из состава Флота Метрополии, с верфей, откуда-то еще, словно в миску нищего вдруг падал пятачок. Это было возможно потому, что методы сопровождения конвоев, принятые Командованием Западных Подходов, получили повсеместное распространение, и с конвойными инструкциями были знакомы почти все командиры.

И, наконец, постскриптум: распределение сигналов. Радиограммы отправлялись, на всех кораблях четко велись журналы радиообмена, и все твердо знали, кого касается этот приказ. Сигналы, поступающие в такой большой улей, каким являлось Адмиралтейство, проходили гораздо более сложным путем.

Возьмем для примера такую крупную операцию, как конвой PQ-17. В этом случае границы ответственности оказываются размытыми, сферы командования перекрываются, поэтому сложно определить, кто прав, а кто виноват, кому и когда следует исполнять приказ, а когда можно его не заметить. Всегда находятся офицеры, которые требуют показать им все радиограммы, но при этом не читают ни одной. Другие лихорадочно ищут не существующую в природе радиограмму. Кого-то не заставишь их читать и под страхом расстрела. А кто-то настырно требует представить ему «общую картину», хотя существует ли она в принципе? Вообще, что знает начальник отдела траления Адмиралтейства, сидящий в бомбоубежище под Сент-Джеймс парком, уткнувшись в свежий выпуск «Таймс» с кроссвордом? Имеет ли он представление о том, атакован арктический конвой вражескими бомбардировщиками или прошел спокойно?

Список, который будет приведен ниже, можно было бы выделить в отдельное приложение, но я буду следовать процедуре суда, где он был предъявлен судьям, чтобы [390] растолковать суть дела, прежде чем они приступили к рассмотрению Папки 11. В любом случае следует привести использовавшиеся во время войны сокращения. Несчастные адвокаты чуть не сломали язык, пытаясь выговорить все это.

Ознакомившись с этим словарем, читатель сразу увидит Радиограмму 1 в полной боевой раскраске, с полным списком адресатов внутри Адмиралтейства. Хотя такой список появлялся на всех входящих и исходящих, в нашей книге он повторяться не будет. Чтобы избежать слишком длинных повторов, я буду использовать обозначение «и т.д.»{5}.

Иногда в списках появлялись имена «адмирал Герман Ходж», «адмирал Блейк», «капитан 2 ранга Пим», обозначавшие каких-то конкретных людей в Адмиралтействе. Кто они и почему включены в списки, я не имею ни малейшего представления. Но лично я был рад видеть хоть какой-то живой проблеск среди бездушных аббревиатур.

AIG	Группа адресатов. Коллективный адресат. Здесь будут приведены две группы адресатов, которые фигурируют в Папке 11.
AIG47	Флот Метрополии
	Исключая корабли, стоящие в ремонте или временно переданные другим соединениям, но включая корабли, временно приданные Флоту Метрополии.
	Адмиралтейство
	Главнокомандующий Командования Западных Подходов
	Командующий морскими силами в Исландии (ACIC)
	Командующий морскими силами Оркнейских и Шетландских островов [391]
	Главнокомандующий ВМБ Розайта
	Старший офицер Западного Патруля
AIG21	Главнокомандующий Флотом Метрополии
	Главнокомандующий ВМБ Портсмута
	Главнокомандующий ВМБ Плимута
	Главнокомандующий ВМБ Нора
	Главнокомандующий Командования Западных Подходов
	Главнокомандующий ВМБ Розайта
	Командующий ВМБ Дувра
	Командующий морскими силами Оркнейских и Шетландских островов
HQCC	Штаб Берегового Командования КВВС
HQBC	Штаб Бомбардировочного Командования КВВС
Cominc	Главнокомандующий ВМФ США
Comnaveu	Командующий американскими морскими силами в Европе
P/L	Открытый текст
T/P	Телетайп
ETA	Ожидаемое время прибытия
	В конце радиограммы корабли, находящиеся в море, могли сообщать о состоянии погоды цифровой оценкой
C-in-C HF	Главнокомандующий Флотом Метрополии (Находится в Скапа Флоу, номинальный оперативный командир русских конвоев)
CS1	Командир 1-й эскадры крейсеров
RA(D)	Адмирал, командующий эсминцами Флота Метрополии
Comdesron 8	Командир 8-й флотилии эсминцев (США)
C-in-C WA	Главнокомандующий Командования Западных Подходов (находится в Ливерпуле)
FOIC	Адмирал, отвечающий заданную операцию
NOIC	Офицер, отвечающий за данную операцию
SNBS	Начальник британской морской миссии
Cdre	Коммодор [392]
D	Капитан 1 ранга, командующий базой эскортных кораблей
ACIC	Командующий морскими силами в Исландии
ACOS	Командующий морскими силами Оркнейских и Шетландских островов
Список адресатов внутри Адмиралтейства
AIDC	Помощник начальника разведывательного центра
IstSL	Первый Морской Лорд
ACNS(H)	Помощник начальника морского штаба (Метрополия)
ACNS (F)	Помощник начальника морского штаба (Зарубежное)
ACNS (W)	Помощник начальника морского штаба (Вооружение)
NA 1st SL	Морской помощник Первого Морского Лорда
DOD (H)	Начальник оперативного отдела (Метрополия)
DC	Дежурный капитан
DTD	Начальник торгового отдела
DTD (M)	Начальник торгового отдела (Передвижения торговых судов)
DAS/M	Начальник отдела противолодочной войны
USN	Флот США или заместитель начальника отдела личного состава
DDOD	Заместитель начальника оперативного отдела
PGD	Отдел главного квартирмейстера
DDIC	Заместитель начальника отдела морской разведки
DMS	Начальник отдела траления
D of ST	Начальник отдела морского транспорта
WD	Военный дневник [393]
CCRT	Капитан 1 ранга, отвечающий за резервные буксиры
ACNS (Т)	Помощник начальника морского штаба (Торговые)
DOD (F)	Начальник оперативного отдела (Зарубежное)
DTD (C)	Начальник торгового отдела (Конвои)
Ops	Операции
OD	Оперативный отдел
OD 8	Секция оперативного отдела
DPS	Начальник службы личного состава
MB	Военный отдел
QIC	Оперативный разведывательный центр
DMS Citadel	Начальник отдела траления в Цитадели
Hydrog	Гидрограф
DNMS	Начальник метеослужбы ВМФ
D of LD	Начальник отдела местной обороны
DDOD (C)	Заместитель начальника оперативного отдела (Прибрежные силы)
DDOD (M)	Заместитель начальника оперативного отдела (Минные постановки)
D of P	Начальник планирования
DSD	Начальник отдела связи
FOS/M	Командующий подводными лодками

Итак, перейдем к Папке 11, которая, насколько может, даст факты, одни только факты и ничего кроме фактов. [394]

Радиограмма 1

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

От: C- in- C WA

Кому: C-in- C HF

Копии: Admiralty etc.

637, PQ- 17 исх. Admiralty 20.56B/12, 18.07В/13

Не всем адресатам

1. А. Корабли ПВО «Паломарес», «Позарика»

В. Корабли ПВО, «Кеппел» (командир), «Дуглас», «Лимингтон», «Лотус», «Ла Малуин», «Дианелла», «Поппи».

2. Спасательные суда будут выделены FOIC Гринока.

3. Все корабли должны выйти из Лондондерри в Сейдис-фиорд, чтобы прибыть туда к 26 июня в следующем порядке:

A. Корабли ПВО, корветы и спасательные суда вместе 23 июня.

B. Эсминцы 24 июня.

4. FOIC Белфаста и Гринока получили приказ отправить корабли ПВО и спасательные суда в Лондондерри.

5. По прибытию в Сейдис-фиорд все корабли поступают под командование главнокомандующего Флотом Метрополии.

ТОО 10.14В/14

1st SL (2)

VCNS

ACNS (Н) АС

ACNS (F)

ACNS (W)

NA 1st SL

DOD (Н) (2)

DC (2)

DTD (3)

DTD (M)

DAS/W

USN (3)

Admiral

Herman Hodge

DDOD (C)

DGD

DNI (4)

DDIC (2)

DMS

D of ST

IP (2)

WD

NID 10

CCRT [395]

Радиограмма 1

Она была отправлена из Дерби-Хаус открытым текстом по закрытой телетайпной сети, которая была такой же надежной и быстрой, как система радиосвязи. Опасений, что ее перехватит кто-нибудь, не существовало в принципе. Однако на этом приказе нет указания срочности, которое обязательно было бы добавлено при передаче по гражданскому телеграфу.

637 означает какого-то адресата в Ливерпуле. Упомянутые 2 радиограммы Адмиралтейства нигде не зафиксированы. Использовано время Зоны В, то есть GMT +2 часа.

После того как телеграмма была принята в Адмиралтействе, ее разослали всем указанным адресатам. Явная опечатка DGD придает ей более живой вид.

Если говорить о тексте, то следует напомнить, что она была отправлена за 2 недели до выхода PQ-17, уже после того, как на высшем уровне (Рузвельт-Черчилль-Сталин) было принято решение организовать доставку в Россию военных грузов. Торговые суда пока собирались на стоянках в Исландии, ожидая приказа двинуться в путь. Нехватка эскортных кораблей была очень острой. Ремонт и оборудование судов шли полным ходом. Противолодочное оружие втыкалось на любой корабль, который осмеливался выйти в Атлантику. И вот подошло время отправлять PQ-17. Планирование операции стало для Командования Западных Подходов настоящим кошмаром.

Разумеется, телеграмма была адресована главнокомандующему Флотом Метрополии, так как он отвечал за проведение операций в тех водах, через которые предстояло пройти конвою. Она также была адресована всем подчиненным главнокомандующего Западных Подходов и передана тем, кому предстояло участвовать в операции. «Кеппел», «Дуглас» и «Лимингтон» были эсминцами, остальные 5 кораблей — корветы.

Именно из этой телеграммы я узнал, что назначен командиром эскорта. Я уже выражал опасения, что «Кеппел» [396] плохо подходит для такого плавания, но, с другой стороны, штабисты вполне могли ответить: «А кто хорошо подходит?»

Радиограмма 2

ОСОБО СЕКРЕТНО

От: C-in- C HF

Кому: Admiralty etc.

Крейсерское соединение прикрытия под командованием CS 1 выходит из Сейдис-фиорда 1 июля, чтобы оказаться рядом с PQ-17 2 июля. Остается в зоне прикрытия до 4 июля или по сложившимся обстоятельствам.

13.55В/22

Радиограмма 2

Защита конвоя PQ-17 легла на плечи Флота Метрополии. Соединением прикрытия была 1-я эскадра крейсеров под командованием контр-адмирала Гамильтона. Кроме своего флагмана «Лондона» и «Норфолка», Гамильтон имел американские крейсера «Уичита» и «Тускалуза». Их сопровождали английский эсминец «Сомали» и американские «Уэйнрайт» и «Роуэн» из состава 8-й флотилии. Это соединение должно было находиться рядом с конвоем и отражать атаки вражеских надводных сил, предоставив непосредственному сопровождению отбивать атаки подводных лодок и самолетов.

Эта короткая срочная и секретная радиограмма Адмиралтейству раскрывает мелкую уловку главнокомандующего, если вы ее заметили. Крейсера могли прикрывать конвой только на протяжении двух третей пути.

Хотя я никогда не видел этих радиограмм, я знал, кто нас будет прикрывать. Я никогда не служил вместе с «Черепахой» [397] Гамильтоном, но я знал, что он известен как блестящий командир эсминцев и получил звание контрадмирала в обход многих претендентов. Я не знаю происхождение прозвища «Черепаха», но адмирала Гамильтона упоминали практически всегда с ним. Он походил на маленького и аккуратного терьера. Гамильтон был заядлым холостяком, всю жизнь посвятившим службе на флоте, вежливым, твердым и популярным. На заседании было приятно слышать такие характеристики от выдающихся офицеров, служивших под его командованием.

Радиограмма 3

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

От: RA (D) HF

Кому: Halcyon etc.

Тральщик «Хэлсион» вместе с тральщиками «Бритомарт» и «Саламандер» следует в Хваль- фиорд, пройти Свиту в 18.00В, вторник 23 июня. Пройти через точку 58° 47 N, 7? 8' W, а потом через проход Рейкьянес. Перед выходом сообщить мне расчетное время прибытия.

Корабли, которых это касается, усилят эскорт конвоя PQ- 17, выходящего из Рейкьявика в субботу 27 июня.

17.15В/22

Радиограмма 3

Это стало неожиданным подарком от командующего эсминцами Флота Метрополии. Шлюпы-тральщики «Хэлсион», «Бритомарт» и «Саламандер» были оснащены всем необходимым для эскортной работы, но я таких кораблей ни разу не видел. Посреди Атлантики минные поля отсутствуют, их можно встретить только на пути в Северную Россию. Очевидно, адмирал хотел сохранить в [398] тайне свой подарок, и сюрприз ему удался. Все 3 корабля сопровождали конвой из Исландии до точки встречи с моим соединением непосредственного сопровождения, к которому они потом присоединились.

Радиограмма 4

От: СS 1

Кому: C-in-C HF

Предполагаются следующие передвижения:

1. «Лондон» уходит в Хваль-фиорд днем 27 июня вместе с «Кеппелом», «Ледбюри», «Уилтоном». Ожидаемое время прибытия в Сейдис-фиорд — вторая половина 28 июня.

2. «Уичита», «Тускалуза» уходят в Хваль-фиорд днем 29 июня вместе с «Уэйнрайтом», «Сомали», «Роуэном». Ожидаемое время прибытия в Сейдис-фиорд — вторая половина 30 июня.

3. Эскортные корабли Флота Метрополии уходят в Сейдис-фиорд утром 29 июня согласно моему от 21.47В/26.

4. Крейсерское соединение выйдет в море согласно вашему от 13.55В/22.

21.49/26

Радиограмма 4

Спустя 4 дня командир 1-й эскадры крейсеров забрал остальные эскортные корабли и вышел с ними в Сейдис-фиорд, пункт сбора эскорта, находящийся на восточном побережье Исландии. Пункты 3 и 4 являются приказами непосредственному сопровождению конвоя (которое теперь подчинялось Флоту Метрополии) и крейсерам прикрытия.

Исключая подводные лодки Р-614 и Р-615, которые действовали самостоятельно, приказы в Папке 11 дают полную картину эскорта конвоя PQ-17. [399]

Замечания относительно времени

Время является очень важным фактором при контроле системы связи. В этом отношении в Папке 11 наблюдается определенный беспорядок. Корабли для своих собственных надобностей используют зональное время, просто указывая, в какой именно зоне они находятся, когда связываются с остальным миром. Правила сигнализации требуют ставить буквенное обозначение зоны к времени подписания исходящих. В 1942 году наши конвои и корабли эскорта по всему миру пользовались Гринвичским временем (GMT) — зона Z. Адмиралтейство и Флот Метрополии — временем зоны В, которое на 2 часа впереди Гринвичского. Постоянная необходимость пересчитывать время приводила в бешенство радистов и вахтенных начальников в течение всего похода. Бедные часы взвыли бы от боли, если бы им начали так зверски выкручивать руки (и если бы часы эти руки имели). В результате Флот Метрополии и конвой жили каждый по собственному времени с разрывом в 2 часа. Эти часы могли бы потом посмеяться, если бы видели, какое замешательство все это вызвало в Палате № 8.

Радиограмма 5

От: СS 1

Кому: C-in-C HF

Копия: C-in-C WA

На C-in-C WA от 10.14В/14. Прикажите «Кеппелу» проследовать в Рейкьявик, чтобы присутствовать на предпоходном инструктаже 27 июня.

22.30В/24 [400]

Радиограмма 6

От: C-in- C HF

Кому: C-in- С WA

CS 1 от 22.30В/24. Согласен с вашей просьбой.

11.01В/25

Радиограммы 5 и 6

Два замечания относительно этих коротких сигналов. Во-первых, отметьте вежливость, с которой две различные конюшни договариваются об использовании одной лошади, то есть меня, при передаче из одной конюшни в другую. Многие «CS 1» отправили бы свой приказ непосредственно на «Кеппел» и повторили его главнокомандующему для сведения. В конце концов, это мелкий штрих, однако он характерен для контр-адмирала Гамильтона, помешанного на вежливости и хороших манерах. Во-вторых, хотя главнокомандующий в этот день был более чем занят, он сообщил мне, что знает обо всем происходящем. Предпоходный инструктаж штаб Командования Западных Подходов проводил либо в Ливерпуле, либо в Гриноке, и присутствие командиров эскортных кораблей было обязательным. Однако наш конвой формировался в тысячах миль от Ливерпуля. Корабли сопровождения и транспорты собирались буквально со всего мира, поэтому о необходимости установить личный контакт между сопровождающими и сопровождаемыми забыть в суматохе приготовлений было проще простого. В конце концов этот инструктаж был проведен в Хваль-фиорде, нашей базе в Исландии, а не в Рейкьявике.

Это совещание часто обсуждалось во время судебного заседания. Но в Папке 11 о нем упоминается лишь один раз, поэтому имеет смысл рассказать о нем несколько подробнее. [401]

Совещание проходило в зале Христианской ассоциации молодых людей в Хваль-фиорде в конце июня. Шкиперы покинули свои транспорты, скрипящие под грузом танков и самолетов, и отправились на берег, чтобы встретиться с капитанами эскортных кораблей и обсудить проблемы конвоя. Ни старый морской волк, проплававший всю жизнь по морям в одиночку, ни свежеиспеченный капитан, получивший свое звание, только чтобы заткнуть бреши, пробитые войной, не любили плавать парадным каре. Однако они вежливо слушали наставления коммодора о дыме из труб, сохранении строя и затемнении. Хотя во время непрерывного полярного дня упоминание о необходимости не пользоваться огнями вызвало усмешку. Кое-кто поглядывал на стену зала, где красовался большой плакат. (Я его отлично знаю, потому что сам рисовал.) На нем были изображены люди, спасающиеся с обломков посреди океана. Подпись «Внеочередная встреча в Клубе отставших».

С точки зрения командира эскортного корабля есть три различных подхода моряков торгового флота к вопросам конвоев. На этом совещании можно было видеть неподдельный интерес, безразличие и откровенные зевки. Мы запомнили шкипера, который все это время вообще читал газету. Но все-таки эта шайка заинтересовалась, когда стал известен срок выхода. Мы все знали, что плавания в Россию — далеко не подарок. Наши предшественники сражались с ужасными зимними штормами, которые уже закончились. И все мы понимали, что огромный плавучий город площадью 25 кв. миль будет двигаться в условиях идеальной видимости. Им не следовало напоминать, что нас ждут вражеские самолеты, подводные лодки и корабли, которые постараются воспользоваться этим.

Кто-то спросил о «Тирпице», «Большом Сером Волке». Да, есть подозрения, что он и другие корабли переброшены на север. Но конвой будут прикрывать 4 крейсера, за которыми стоит весь Флот Метрополии. Самой [403] скверной чертой «Тирпица» была его угроза. Последний линкор Германии вряд ли рискнет сунуть шею в петлю, как это сделал «Бисмарк». Если Гитлер останется без линкоров, это будет означать крах всей его морской стратегии. Я добавил, что моя эскортная группа проведет в море пару дней, отрабатывая различные маневры на случай, если встреча все-таки произойдет. Мы верили, что умелое использование дымовых завес и торпед отобьет у немцев интерес к охоте на транспорты.

1-я эскортная группа состояла из 4 эсминцев и 4 корветов. Подкрепления состояли из 2 кораблей ПВО, 4 вооруженных траулеров, 2 подводных лодок и — приятный сюрприз — из 2 эсминцев Флота Метрополии. Нельсону повезло — он видел своих капитанов насквозь. Я многих до сих пор вообще не видел ни разу. По прибытию в Хваль-фиорд на борту «Кеппела» состоялось небольшое совещание командиров эскортных кораблей. Последнее совещание проводил контр-адмирал Гамильтон на борту крейсера «Лондон» в Сейдис-фиорде перед выходом. Сейчас можно сказать, что с учетом назначенной даты выхода конвоя у нас просто не было времени познакомиться. Это я отразил совершенно официально в своих показаниях:

«Трудности управления эскортом, собранным с бору по сосенке, очень значительны. Но я еще раз подчеркиваю, что командиры должны обязательно посетить предпоходный инструктаж и получить по крайней мере один день, что познакомиться между собой и обговорить свои действия. Нет необходимости подчеркивать преимущества стабильных эскортных групп, которые использует Командование Западных Подходов. Хотя это не применяется при организации конвоев PQ, можно добиться определенной согласованности действий, если командир эскорта сумеет провести такую встречу. В этом случае письменные приказы составлялись второпях, а в некоторых случаях рассылались уже в море». [404]

Радиограмма 7

ОСОБО СЕКРЕТНО

От: Admiralty

Кому: C-in-C HF

Особо секретно. На ваши от 13.55 и 17.27 25 июня и мою от 02.21 25 июня.

1. Рассмотрев упомянутые телеграммы и с учетом того, что Адмиралтейство может располагать более полной и более свежей информацией о передвижениях вражеских надводных сил, чем вы, а также с учетом нежелательности нарушения радиомолчания, Адмиралтейство считает необходимым контролировать перемещения конвоя, поскольку это будет делаться с учетом передвижений вражеских надводных сил.

2. Пункт 1 не мешает главнокомандующему Флотом Метрополии, командиру 1-й эскадры крейсеров, командиру эскорта или коммодору конвоя отдавать такие приказы относительно передвижений конвоя, какие будет диктовать сложившаяся ситуация.

3. Если Адмиралтейство посчитает необходимым повернуть конвой назад, время следования обратным курсом будет указано. Следует понять, что это только временная мера, если только Адмиралтейство не отдаст приказ конвою возвращаться в Исландию.

4. Адмиралтейство может не знать о состоянии погоды в районе следования конвоя. Хотя Адмиралтейство может приказать конвою следовать определенным курсом, этот приказ может быть изменен на усмотрение старшего из офицеров на месте, если приказ Адмиралтейства приведет в зону плохой погоды.

5. Так как Адмиралтейство опробует систему управления, совершенно необходимо сообщать ему не только координаты и курс наших сил, но и полученные повреждения. Однако [405] это не означает, что корабли должны нарушать радиомолчание и таким образом выдать свое положение. Вести передачу следует только в тех случаях, когда положение наших кораблей может быть известно противнику.

6. Говоря в целом, безопасность конвоя от атак вражеских надводных кораблей к западу от меридиана острова Медвежий обеспечивают силы прикрытия, а к востоку от этого меридиана — наши подводные лодки.

7. Адмиралтейство будет информировать наши силы о вражеских передвижениях как можно полнее.

8. Передвижения линейного флота соединения дальнего прикрытия производится согласно распоряжениям главнокомандующего Флотом Метрополии. Но не следует ожидать, что это соединение проследует в районы, где может подвергнуться мощной атаке вражеской авиации, если только не появится хороший шанс навязать бой «Адмиралу фон Тирпицу».

9. Передвижения крейсерского соединения ближнего прикрытия будут производиться согласно распоряжениям командира 1- й эскадры крейсеров, действующего в рамках инструкций Адмиралтейства и главнокомандующего Флотом Метрополии. Не следует ожидать, что крейсерское соединение проследует восточнее острова Медвежий, если только конвою не будет угрожать нападение вражеских надводных сил, с которыми оно сможет справиться. В любом случае не предполагается, что крейсерское соединение проследует к востоку от меридиана 25 градусов ВД.

10. Наша главная цель — провести максимально возможное количество транспортов. Лучший способ добиться этого — продолжать следовать на восток, хотя при этом конвой будет нести потери.

11. Если путь конвою преградит соединение, в состав которого будет входить «Адмирал фон Тирпиц», в условиях хорошей видимости и восточнее меридиана острова Медвежий, в этом случае не будет иной альтернативы, кроме как временный поворот на обратный курс. Этот маневр может быть совершен по приказу Адмиралтейства, но в случае необходимости [406] по приказу главнокомандующего Флотом Метрополии, командира крейсерского соединения или командира эскорта.

12. Когда конвой окажется к востоку от меридиана острова Медвежий, могут возникнуть обстоятельства, в которых лучшим способом действий будет расформирование конвоя с приказом транспортам самостоятельно следовать в русские порты. Этот приказ может быть отдан главнокомандующим Флотом Метрополии, командиром крейсерского соединения или командиром эскорта.

13. Командир 1-й эскадры крейсеров передает этот приказ «Кеппелу» и эсминцам сопровождения, а также коммодору конвоя.

01.57В/27

Радиограмма 7

Наш доктор сказал мне, что лучше всего он запомнил одну из своих операций, которую проводил еще будучи молодым хирургом. В нее вмешался босс, и все тут же пошло наперекосяк.

Из всех конвоев, в проводке которых я участвовал, я запомню именно PQ-17, но в тот момент я еще не осознал, что именно с этого распоряжения дела пошли не так, как следует.

Пока что ограничимся двумя краткими комментариями к этому сигналу. Прежде всего, становится понятным, насколько опасным оказалось изобретение радио. Перед Первой Мировой войной вожжи были слишком короткими, и, сидя на заднем сидении, никто не мог править повозкой, если прибегнуть к красивой метафоре. К Второй Мировой войне длина рук стала практически бесконечной, и уже никого не интересовало, что кучер даже не видит лошадей. Во-вторых, сигналы обеих мировых войн тщательно хранятся на страницах исторических книг. Но этот сигнал вошел во все учебники военно-морского колледжа как яркое предупреждение: не следует распоряжаться через голову командира на поле [407] боя. Не следует управлять повозкой с заднего сидения, удаленного на тысячи миль. Передайте ему всю информацию, какую вы имеете, но позвольте ему решать, что следует предпринять.

Радиограмма 8

От: NOIC Iceland

Кому: Admiralty ect.

Выслал буксир «Адхерент» вместе с траулером «Ноферн Прайд» 29 июня в 21.00 на помощь «Ричарду Бленду», севшему на мель на северо-западе Исландии.

Радиограмма 8

Тем временем 35 торговых судов, 3 спасательных судна и 2 танкера в сопровождении 4 тральщиков и 4 вооруженных траулеров, которые вышли из Хваль-фиорда после совещания 27 июня, медленно ползли вдоль изрезанного западного берега Исландии, перед тем как повернуть на восток для встречи с нами. Один из этих транспортов, «Ричард Бленд», не сумел завернуть за угол. В густом тумане он оторвался от строя и наскочил на скалу, получив большую пробоину. Это был пример того, что может случиться, когда неопытный шкипер управляет судном, идущим в строю, в тумане и бурных незнакомых водах. Ощущения просто ужасные. Соседей не видно ни спереди, ни сзади, ни слева (конвой шел двумя колоннами). Радара нет, точная навигация невозможна. Лишь человек с крепкими нервами и большим опытом в такой ситуации не отвернет в сторону.

В 21.00 адмирал, командующий морскими силами в Исландии, отправил на помощь транспорту буксир «Адхерент». Пара слов о спасательных буксирах. У меня есть великолепная повесть Яна де Хертога «Стелла». После Второй Мировой войны по этой книге был снят фильм [408] «Ключ». Кроме всего прочего, в этом фильме снялась Софи Лорен, впервые появившись на британском экране. Хотя книга и фильм рассказывают о вымышленных событиях, они дают прекрасное представление о работе океанских буксиров и стойкости, которую должны проявлять их экипажи. Сколько жизней и ценных грузов они спасли, постоянно рискуя собственными жизнями!

«Ричард Бленд» не пошел с конвоем PQ-17. «Адхерент» помог ему вернуться в Исландию. Русские не получили ценный груз, однако он и не отправился на дно Северного Ледовитого океана.

Радиограмма 9

От: ACIC

Кому: Admiralty etc.

К моей 03.29В/4. «Эксфорд» вернулся в Рейкьявик, получив повреждения от льдов.

17.40В/4

Радиограмма 9

Этот сигнал сообщает о судьбе «Эксфорда». Еще до выхода в путь PQ-17 потерял 3 судна: транспорты «Ричард Бленд» и «Эксфорд» и танкер «Грей Рейнджер», с которого мы должны были заправляться в пути. Его заменил танкер «Олдерсдейл» — на свою же голову. [409]

Радиограмма 10

Циркулярная

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Keppel

Кому: Admiralty etc.

«Эксфорд» и «Грей Рейнджер» столкнулись с подводными льдами к северу от Исландии. «Эксфорд» вернулся. Нос «Грей Рейнджера» пробит ниже ватерлинии, скорость снизилась до 8 узлов. Танкер пока следует с конвоем, но не выдержит шторма. Предлагаю отправить его самостоятельно назад по маршруту для отставших судов и заменить «Олдерсдейлом» из Соединения Q. Мои координаты, курс и скорость: 70? 55' N, 5? 0' W; 48 градусов; 8 узлов. Погода 3872 0585.

09.00Z/1

(Получена Адмиралтейством 14.33Z/1)

Время подписания этого сигнала — 1 июня 9.00Z, или 11.00В. Если взглянуть на мои показания на слушаниях, которые лежат сейчас передо мной, можно увидеть, что это произошло через 9 часов после того, как конвой перестроился в походный порядок, и за 15 минут до того, как на расстоянии 5 миль была замечена первая немецкая подводная лодка.

Теперь радиомолчание должно было стать законом до прибытия в Россию, хотя армада площадью с Гайд-парк ползла по океану со скоростью всего 8 узлов при идеальной видимости. Я это дважды подчеркивал в своих приказах эскортным кораблям. Как и большинство законов, его приходится нарушать, но пока обстоятельства не требовали этого, и я его не нарушил. [410]

В этом первом сигнале, полученном от PQ-17, который информировал Адмиралтейство о повреждениях 2 кораблей и наших координатах, следовало точно указать время, иначе он был бесполезен. Ожидая, что конвой вскоре будет обнаружен, я приказал зашифровать сообщение и стал ждать 9.00 и того, что нас обнаружат. Иногда время подписания приказа гораздо точнее соответствует тексту, чем время отправки, как было и здесь. Если требуется срочный ответ, радиограмму нужно передавать точно в указанное время. Мое сообщение о замеченном самолете противника от 14.35В не попало в Папку 11. Оно было отправлено сразу за этим сигналом. Мои показания на слушаниях: «Появление самолета-разведчика стало для меня облегчением. Это позволило передать по радио сообщение о поврежденных судах, и я смог командовать эскортными кораблями по радиотелефону. Я полагаю, что это секретное и срочное сообщение улетело с антенны «Кеппела» через 4 часа после того, как первая подводная лодка обнаружила PQ-17. Это объясняет, почему такой важный сигнал появился в журналах Адмиралтейства лишь через 5 часов 33 минуты».

Перед выходом торговым судам указали маршрут, которым они должны возвращаться, если оторвутся от конвоя и не смогут снова к нему присоединиться.

Соединение Q было ложным конвоем, который вышел из Исландии, чтобы отвлечь внимание немцев от PQ-17. К несчастью для нас, немцы его так и не заметили, и он спокойно вернулся назад. [411]

Радиограмма 11

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: AIG 47 etc.

Пеленги на частоте 4995 Кгц в 16.33Z показывают, что подводная лодка может находиться поблизости от PQ- 17 и сообщать о нем.

Новые пеленги на частоте 4995 Кгц в 16.09Z и 12065 Кгц в 16.26Z показывают, что лодки вероятно находятся к востоку от конвоя.

19.16В/1

Радиограмма 12

От: Admiralty

Кому: AIG 47 etc.

Пеленги на частоте 4995 Кгц в 01.50Z показывают, что подводные лодки сообщили о PQ-17.

04.19В/2

Радиограмма 13

От: Admiralty

Кому: AIG 47 etc.

Пеленги на частоте 4995 Кгц показывают, что лодки снова сообщали о PQ-17 в 02.47Z и 04/37Z.

07/15В/2 [412]

Радиограмма 14

От: Admiralty

Кому: AIG 47

В 18.30В/2 самолет наводил лодки на конвой, вероятно на PQ-17.

19.15В/2

Радиограммы 11, 12, 13 и 14

Глубоко в подвалах Адмиралтейства, в безопасности от ударов Люфтваффе, находился Центр слежения за подводными лодками. В 1942 году о его существовании знали немногие, хотя я и другие офицеры, отвечавшие за безопасность конвоев, были среди таких людей. Редкие счастливчики имели возможность посетить его и примерно представляли, что там происходит. Но я был среди большинства, которое было знакомо только с результатами его деятельности. Этим процессом руководил волшебник, которого звали капитан 2 ранга Роджер Уинн. Мы временами начинали подозревать, что между Деницем и Уинном существует какая-то договоренность. Когда лодка выходила в море, чтобы начать действовать на наших коммуникациях, Центр слежения точно знал, где она находится и что намерена делать. Но наши предположения могли оказаться и ошибочными. В действительности методы слежения основывались на исключительной тщательности наблюдения и изощренной дедукции, причем основной упор делался на радиоперехват и пеленгацию. В любом случае, Центр слежения внес неоценимый вклад в исход Битвы за Атлантику. Мы своевременно получали точную информацию и не задавали лишних вопросов. Здесь приведены сообщения о первом контакте вражеских лодок с конвоем и трех других, имевших место в течение суток после первого. [413]

В первые дни PQ-17 катил в Северную Россию, как по рельсам. Мы знали, где находятся лодки, но в отличие от Атлантики не имели темноты, чтобы укрыться, океанских просторов, чтобы уклониться, эскортных кораблей, чтобы охотиться за ними. Лишь немногие корабли, в том числе «Кеппел», недавно получили аппаратуру, позволяющую перехватывать передачи лодок и пеленговать место работы передатчика. Немногие конвои привлекали столь пристальное внимание немецких подводных лодок и самолетов. Пока мы хранили радиомолчание, они трещали в эфире, как сороки, за что капитан 2 ранга Уинн был им глубоко благодарен.

И сегодня, оглядываясь на эти сигналы, сообщающие о лодках, следящих за перемещениями конвоев, я гадаю: какой же тоннаж спас Центр слежения?

Радиограмма 15

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

ДЛЯ ОГРАНИЧЕННОГО КРУГА ЛИЦ

От: SBNO NR

Кому: Escorts PQ-17 etc.

Сигнал Адмиралтейства 23 июня от 11.46 предписывает PQ-17 изменить курс, чтобы пройти через следующие точки:

Q: 74 42 31 52

R: 71 53 40 55

S: 70 00 40 23 затем

Т: 68 25 39 55

Адмиралтейство передает всем адресатам, кроме Архангельска.

11.41В/4 [415]

Радиограмма 15

Жесткое указание маршрута и контрольные точки для медленно движущегося через океан конвоя обычно имеют второстепенное значение для его безопасности и своевременного прибытия. Я никогда не слышал, чтобы командира эскорта повесили, если он воспользовался погодой в районе следования конвоя и привел его домой раньше. Когда требуются протраленные фарватеры в минных полях, нужно воздушное прикрытие или предстоит встреча с дополнительными силами эскорта, но радиомолчание нарушать нельзя, тогда такое точное соблюдение маршрута становится важным.

Воды, через которые предстояло пройти конвою PQ-17, были разделены на владения командующего морскими силами в Исландии и начальника британской морской миссии в Северной России. Где именно проходила граница, я не представляю. Но если для первого из адмиралов указание маршрута конвою не представляло сложностей, то второму приходилось учитывать льды и минные поля. Папка 11 ничего не говорит о предполагавшемся маршруте PQ-17 и причинах его изменения. Мы все знали, что начальник британской морской миссии предписал нам этот маршрут, и послушно нанесли его на карты.

Разумеется, радиограмма 7 снимала ответственность за управление конвоем с этих адмиралов и возлагала ее на Адмиралтейство, которое, в свою очередь, переложило ее на тех, кто был рядом с конвоем. Они должны были информировать Адмиралтейство о своих намерениях.

Я не специалист по проблемам навигации, но по счастливой случайности с нами был самый классный специалист Королевского Флота. Тогда этот капитан-лейтенант был флагманским штурманом в штабе адмирала Гамильтона на крейсере «Лондон», а ныне это адмирал сэр Джон Фривен. Он отметил, что плавание в широтах выше 70-го градуса было крайне трудным, так как компасы, как гироскопические, а уж магнитные подавно, в этих местах начинают врать. Он также напомнил, что [416] много дней нам пришлось идти в условиях плохой видимости, хотя для определения места требовалось ясно видеть солнце в поддень. Если это было невозможно, плыть приходилось только по счислению. Курс и скорость вычислялись с учетом течений и ветров. В те дни системы радионавигации просто не существовало. Точно так же еще не было надежной информации о господствующих течениях.

Радиограмма 16

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

От: FO S/M

Кому: Подводным лодкам, действующим к северу от 51? N

Предполагаемая позиция PQ-17 на 8.00/В 3 июля была 74° 53' N, 7° 50' О, курс 100 градусов, скорость 8 узлов.

Я предполагаю, что конвой достиг точки, когда атаку вражеских надводных сил можно ожидать, начиная с 20.00В 3 июля.

12.44В/3

Радиограмма 16

«Кеппел» не был включен в число адресатов этой радиограммы, поэтому я не ознакомился с ней в то время. А сейчас она навевает ностальгические чувства. Если бы не решение адмирала Хортона в начале войны, поставившее возрастной предел для службы на подводных лодках, я мог бы командовать одной из подводных лодок, которым был адресован этот сигнал. За 16 лет мирной службы на подводных лодках я испытал, наверное, все, но военный поход — это совершенно иное дело. Линия патрулей была развернута на пути вражеских кораблей, если бы они направились из своих баз в северной Норвегии [417] на перехват конвоя PQ-17, идущего еще севернее. Об этом барьере у нас мало писали, равно как и о том, что могло случиться, если бы вражеские корабли попытались его пересечь. Но я прекрасно помню пункт 6 радиограммы 7, находящейся в Папке 11, в котором говорится, что после того, как крейсерское соединение повернет назад, судьба конвоя PQ-17 окажется в руках подводных лодок. «При встрече с ними противнику понадобится вся его удача», — подумал я. Немецкие подводные лодки, которые должны были атаковать мой конвой, представлялись мне сборищем любителей. Эту патрульную линию составляли закаленные профессионалы вроде Хезлета на «Трайденте» или «Богги» Бона, которые не позволят врагу пройти невредимым. Я не думал тогда и не думаю сейчас, что лучший германский линкор сумел бы прорваться на север, попади он на прицел этим лодкам.

Мы развернули длинную патрульную линию. В те дни подводные лодки были вынуждены всплывать для перезарядки батарей. Однако они не имели темного времени суток, чтобы спрятаться. Часто над головой пролетали вражеские самолеты, отнимая у них драгоценные минуты, когда лодки могли глотнуть свежего воздуха. Это было тяжело, но именно так выковываются настоящие профессионалы.

Макс Хортон был совершенно прав, когда выкидывал со службы «стариков» вроде меня, чтобы открыть дорогу таким великолепным парням, как Ванклин, Тони Майере, Табби Линтон, Бен Брайант. Тони Майерс, вероятно, заслужил награду еще между войнами, когда служил моим старшим помощником на «Рэйнбоу» на Китайской станции. Однако позднее он стал командиром лодки «Торбей», был награжден Крестом Виктории и множеством других орденов.

Однако прилив ностальгии закончился. Радиограмму 16 можно кратко сформулировать так: «Парни, внимание!» И приказ был отдан самым великим из подводников своим орлам. [418]

Радиограмма 17

СЕКРЕТНО

СПЕШНО

От: Admiralty

Кому: AIG 47 etc.

1. 2 июля воздушная разведка ледовой обстановки к северу и востоку от острова Медвежий сообщила, что море к югу и западу от Шпицбергена чисто, исключая маленькие отдельные льдины.

2. Кромка сплошных льдов идет от точки 76 35 N, 17 06 О до 76 13 N, 19 07 О, затем поворачивает на 90 градусов к 24 О. Паковые льды простираются на 10 миль от сплошных льдов.

3. Плавающие льды, вероятно, проходимы в точке 75 30 N, 18 34 О.

4. Отдельные маленькие айсберги высотой около 30 футов замечены в 21.00 2 июля в точке 76 19 N, 18 11 О. Видимость: сильная облачность 9/10 на высотах от 1200 до 1400 футов. Ветер слабый, море тихое. Пятна тумана на юге.

13.36В/3

Радиограмма 17

Во второй половине дня 1-я эскадра крейсеров и я узнали из этой радиограммы, что паковый лед отступил на север, и у нас появились по крайней мере 100 миль свободного моря к северу от острова Медвежий. Чистое море очень удобно для любого конвоя, но этого нельзя сказать про нас и крейсера. Когда мы в этот день встретились второй раз, оказалось, что наши прокладки заметно отличаются. Это совершенно неизбежно, потому что никто из нас не видел солнца после выхода из Исландии. Мы шли под сплошным покровом туч, ничего не зная о здешних течениях. Определение координат проводилось наугад. На слушаниях Фривен показал, что [419] крейсера имели более совершенные штурманские инструменты. К тому же скоростные корабли менее подвержены сносу течениями, чем транспорты с их парадным ходом 8 узлов. Поэтому счисление крейсеров было более точным, но Фривен добавил, что и его нельзя было считать совершенно точным.

В конвоях существует практика, когда каждый штурман ведет прокладку самостоятельно. Все корабли одновременно сообщают свои координаты сигнальными флагами, когда им прикажут. И если их шкиперы плохо знали правила плавания в составе конвоев, то уж с навигацией они были знакомы давно и хорошо. Среднее значение их вычислений всегда находилось совсем рядом с истиной. Но было бы просто чудом, если бы наши вычисленные координаты совпали с расчетами крейсеров, хотя даже в таком случае ошибиться могли и те, и другие. Когда два соединения должны взаимодействовать тактически, проще всего было принять вычисления 1-й эскадры и дожидаться появления солнца.

Естественно, все эти разногласия вызвали спор в суде. Проблемы навигации должны быть знакомы судьям и присяжным. Я продемонстрировал свою прокладку на момент встречи с крейсерами, была показана их карта, и они различались. Обе выглядели очень убедительно, но обе начинались в совершенно неверных точках. Нет документальных свидетельств, да и память не подсказывает, когда и насколько крейсера и конвой исправили свои прокладки после появления солнца, что позволило нам использовать наши секстанты.

Это все относительно радиограммы 17. А теперь обратимся к двум радиограммам, с которых началось вмешательство Адмиралтейства. [420]

Радиограмма 18

ОСОБО СРОЧНО

От: —

Кому: Admiralty

Следующие сведения получены из совершенно секретного источника. К моей от 13.27 13 июня.

Немцы обнаружили конвой, идущий на запад из России, на меридиане мыса Нордкап вчера 2 июля, но потеряли его в тумане.

Предполагаем, что идущий на восток конвой будет обнаружен в ближайшем будущем и будет атакован согласно плану.

Ожидается, что военные корабли перейдут из Тронхейма в Нарвик за (36?) часов до выхода конвоя на меридиан 5° О. Основная атака будет проведена во время перехода между 15-м и 30-м меридианами.

Подводные лодки уже находятся рядом с полярными льдами. Две, повторяю, две.

16.42В/3

Получение ограничено DNI (4)

1st Lord

1st SL (2)

VCNC

ACNC (Н)

ACNC (Т)

NA 1st SL

DOD (Н) (2)

DDIC (2)

DSD9

DNI (4)

DC (2)

DTD (3)

D of P (2)

D of P (Q)

DAS/W

IP (2) [421]

Радиограмма 18

Я всегда с уважением относился к работе разведки (хотя без особого трепета). Впрочем, как и все, подвергающиеся опасности. Перекапывать груды материалов, сравнивать, сортировать, фильтровать — все это требует методичности, настойчивости и неслыханного терпения. В результате выдаются прогнозы, основанные на железной логике. Это очень выгодное вложение капитала (в смысле — мозгов).

Но если радиограмма 18 является типичным примером работы «полевых агентов», я не слишком высокого мнения о них.

Если забыть о шпионских романах, которыми затоплен сегодняшний мир, давайте подумаем, а многие ли из нас обладают действительно ценной информацией? Этот сигнал сегодня холоден, как камень, но в те дни он был раскален докрасна. Судя по всему, он родился 3 июля где-то около 16.42 в некоем Совершенно Секретном источнике. Однако ему потребовалось целых 7 Особо Срочных часов, чтобы доползти до Адмиралтейства, где он и сгинул без следа. Вероятно, был Совершенно Секретно съеден.

Раньше я никогда не видел этого сигнала, но, изучив его, я был разочарован. Стоило ли накручивать вокруг него такую завесу таинственности? Например, пункт 1 рассказывает о конвое QP-13 — а какой еще конвой идет из России на запад в это время? Но 2 июля во второй половине дня он находился много западнее мыса Нордкап. Я уже говорил, что немцы следили за ним несколько дней. Восточный конвой из пункта 2 — то есть мы — давно уже сам видел немецкие лодки, за 2 дня до отправки этого сообщения. Военные корабли из пункта 3 покинули Тронхейм, когда мы пересекали меридиан 5° О, и атаковать конвой немцы намеревались к востоку от 40-го меридиана. А пункт 4 элементарно банален.

Мне интересно, возобновляются ли контракты со шпионами, поставляющими такую шелуху? Или радиограмма [422] 18 проскользнула в Папку 11 просто смеха ради? Но я привожу ее полностью, со списком адресатов, какой она была на самом деле.

Радиограмма 19

СЕКРЕТНО

От: Admiralty

Кому: AIG 47 etc.

Следуйте так, чтобы пройти, по крайней мере, в 50 милях севернее острова Медвежий.

17.08В/3

Радиограмма 19

Когда конвой и крейсера увидели друг друга 3 июля в 16.30, «Лондон» сообщил, что мы находимся на 20 миль южнее, чем предполагали. Это означало, что мы на 20 миль ближе к вражеским аэродромам. Потом крейсера снова исчезли на севере, а когда адмирал Гамильтон получил сообщение о ледовой обстановке (радиограмма 17), он начал беспокоиться о нас. Гамильтон отправил гидросамолет «Валрос» с сообщением для меня, предлагая повернуть на север. Я повернул на 30 градусов, но когда в 22.15 крейсера снова увидели нас, Гамильтон решил, что этого мало. Он послал гидросамолет с новыми инструкциями. Я снова повернул на 30 градусов, но теперь уже довольно неохотно. По моим оценкам я и так должен был пройти в 50 милях к северу от острова Медвежий, как приказало Адмиралтейство. Каждые 8 миль, которые конвой проходил на север, увеличивали продолжительность пути на 2 часа. Нашей целью, в конце концов, был Архангельск, а не Северный полюс, и защита конвоя от воздушных атак была моей обязанностью, а не адмирала [423] Гамильтона. Наверное, именно об этом я и думал, когда мы вошли в полосу густого тумана. Крейсера появились только 4 июля около 11.00.

Почти все командиры эскорта на своей шкуре испытали, что значит слушать советы посторонних зрителей в адмиральских погонах. Много раз я просто игнорировал их. Но больше всего мне не хотелось проявлять ослиное упрямство без всякой причины, особенно по отношению к тому, под чьим командованием я хотел бы сражаться. Мои ощущения лучше всего выражают показания на слушаниях, которые я процитирую:

«Было бы очень жалко, если бы в этот момент командир 1-й эскадры крейсеров подумал, что я не выполняю его инструкции. Да, я не сделал этого, но в тот момент я думал о двух вещах. Первое: при огромной дальности действия немецких самолетов-разведчиков, которые наводят ударные самолеты на конвой, не имеет особого значения, будет 8-узловый конвой в момент атаки находиться в 300 или 500 милях от вражеских аэродромов. (Один корабль был атакован пикировщиком на расстоянии 420 миль от Банака.) Второе: особое значение, которое я придавал одному пункту инструкций Адмиралтейства, изложенных в радиограмме 7. Это пункт 10, который гласил:

«Наша главная цель — провести максимально возможное количество транспортов. Лучший способ добиться этого — продолжать следовать на восток, хотя при этом конвой будет нести потери».

Третий фактор, о котором я тогда не беспокоился, это то, что по причине низкой облачности, которая не позволяла определиться по солнцу, конвой находился на 20 миль дальше к северу, чем полагал Гамильтон. Эти координаты были вычислены как среднее между вычислениями всех кораблей конвоя.

Я не выполнил инструкцию, не объяснив причин этого, в чем, признаю, был неправ». [424]

Адмирал Фривен, который все это время находился на мостике «Лондона», говорит, что адмирал нервничал, так как полагал, что конвой находится слишком далеко к югу. Он чувствовал себя просто обязанным немного подтолкнуть нас к северу.

Возвращаясь к радиограмме 19, я читаю ее как приказ. Конвои часто получали такие приказы изменить маршрут, причем без объяснения причин. Если противник прочитает сообщение, не следует раскрывать ему причины решения. Так как приказ не имел грифа срочности, я решил выполнить его, когда мы продвинемся чуть дальше на восток. Я намеревался повернуть на восток, чтобы обойти остров Медвежий на расстоянии 75 миль, но неизвестные нам течения думали иначе.

Радиограмма 20

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: AIG 21, AIG 47

Визуальная разведка Тронхейма в 14.00В/3 сообщает, что крупных кораблей в гавани нет. Позднее это будет проверено по фотографиям.

16.59В/3

Радиограмма 21

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: AIG 21, AIG 47

Фотографии Тронхейма, сделанные в 14.00В/3, показывают, что «Тирпиц», «Хиппер» и 4 эсминца ушли.

19.47В/3 [425]

1st Lord

1st SL

4th SL

VCNS

ACNS (H)

ACNS (T)

ACNS (W)

NA 1st SL

Capt. Pim

OPS (3)

OD (5)

DNI (4)

DTD (4)

DTD (M)

DTD (C)

QIC (4)

D of P (3)

DAS/W (2)

IP(3)

WD

DPD

DSD (2)

M(2)

USN (3)

FILE X

C-in-C HF

C-in-C Portsmouth

C-in-C Plymouth

C-in- C WA

C- in- С Nore

C-in-C Rosyth

ACOS

FOC Dover

Флот Метрополии (Исключая корабли, стоящие в ремонте, или временно переданные другим соединениям, но включая корабли, временно приданные Флоту Метрополии для сопровождения конвоев).

ACIC

FO S/M

Pozarica

Keppel

Poppy

Palomares

Dianella

Leamington

Lotus

La Malouine

Douglas

Радиограммы 20 и 21

22 мая 1941 года в 16.19 Адмиралтейство сообщило, что наша воздушная разведка обнаружила линейный корабль типа «Бисмарк» и крейсер типа «Хиппер» на якорях в Бергене. В 19.39 в тот же день, по сообщениям самолетов-разведчиков, оба корабля покинули гавань. Линкор больше не вернулся в Берген, и все отлично знают, почему. 1 год 42 дня и 6 минут спустя Адмиралтейство [428] сообщило, что однотипный линкор, самый большой и самый сильный в мире, покинул другой залив на норвежском побережье. Я был убежден, что это — последняя операция линкора в высоких широтах. Я видел только одну фотографию этой плавучей крепости. Это был снимок, который принес всем нам огромное облегчение. Линкор лежал брюхом кверху в другом норвежском фиорде, после того как Королевские ВВС прикончили его.

Радиограмма 21 подтверждает радиограмму 20. (Неужели им понадобились почти 3 часа, чтобы проявить фотографии?) Это не было сенсацией. Произошло неприятное, но ожидаемое событие. Пока что послышались отдаленные раскаты, но гроза еще не началась. Что мне запомнилось в отношении радиограммы 21, так это способ, которым она попала ко мне. Стоял ясный тихий вечер, и конвой завершил свой первый галс к северу, о чем уже упоминалось. Я отдыхал в своей походной каюте и нажал кнопку звонка, установленного в буфете кают-компании. Это был знак вестовому Джордану, что пора бы немного подкрепиться. Джордан был настоящим кокни — самоуверенным и хамоватым. Я не помню, чтобы он хоть раз постучал в дверь или назвал меня «сэр». В гавани, когда я обедал на корме со своими гостями, среди которых могли быть и женщины, наступало время подавать выпивку. Джордан сообщал об этом в присущей только ему манере. Он обращался к ближайшему гостю — никогда ко мне — со словами: «Поднимайся, выпивка готова. Или я вылью ее в унитаз».

В этом случае он вломился ко мне в каюту, шлепнул на стол поднос, расставил тарелки и положил на одну из них бланк, сказав: «Сигнальщики дали мне это для вас. Здорово пахнет, не правда ли?» [429]

Радиограмма 22

Циркулярная

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Keppel

Кому: SBNO NR, C- in-C HF, CS 1, CS 18, CS 10, FO S/M, HQCC, ACIC, SBNO Archangel, ACOS, RA (D), HF, Admiralty

424. Изменяю маршрут PQ-17, проходя через новые точки:

Р: 75° 45' N, 22?10' О,

Q: 75? 45' N, 40? 55' О.

Потом проследую через старые точки R, S, Т.

19.30Z/3

Радиограмма 22

Второе сообщение, которое принес гидросамолет «Лондона» от адмирала Гамильтона 3 июля около 11.00, предлагало изменить курс конвоя к северу, чтобы пройти примерно в 70 милях от острова Медвежий. Таким образом, адмирал Гамильтон хотел увеличить расстояние до аэродрома Банак до 400 миль или даже более. Адмиралтейство приказало пройти в 50 милях от этого острова. По моим расчетам, мы и так проходили в 70 милях к северу от Медвежьего, теперь следовало сообщить об изменениях курса. Если бы PQ-17 был атлантическим конвоем, идущим на запад, я не смел бы даже мечтать нарушить радиомолчание, чтобы сообщить об изменении курса. Мы просто стали бы другим конвоем, заставив наши штабы гадать: а куда же они делись? Самолеты прикрытия прилетели бы, чтобы обнаружить пустой океан. Затем мы вдруг возникли бы в другом месте, и все спокойно отправились бы спать. В радиограмме 7 Адмиралтейство [430] пообещало «контролировать перемещения конвоя». Сейчас радиомолчание поддерживать смысла не было. Нас уже видели немецкие подводные лодки, а сейчас на горизонте болтались 2 самолета-разведчика. Поэтому в радиограмме 22 были указаны 2 новые точки, через которые предстояло пройти конвою, если только удастся уточнить свои координаты. Иначе мы имели шанс промазать миль на 20. В данном случае немцы знали наши координаты более точно, чем мы сами.

Однако в Палате № 8 адмиралу Фривену напомнили, что точное положение конвоя, ползущего со скоростью 8 узлов, представляло для Адмиралтейства небольшой интерес. За пару часов он далеко уйти не мог, а на карте океана наш конвой был крошечной булавкой, заметить которую было довольно сложно.

Треть нашего пути уже была позади, и Папка 11 пополнилась достаточным количеством документов. Вечером 30 июля PQ-17 повернул на северо-восток. Над транспортами лениво покачивались аэростаты, вокруг суетились эскортные корабли. Июль начался с заправки эскортных кораблей танкером «Олдерсдейл». Была замечена подводная лодка, что дало шанс конвою попробовать, как будет выполнен срочный поворот. Транспорты выполнили его без замешательства и не теряя строй. Иногда поднимался туман, ухудшая видимость. Мы слышали, как один из преследующих нас гидросамолетов BV-138 жужжит моторами в тумане, затем немецкий самолет появлялся, когда туман редел. 2 июля прилетела еще одна «селедка» и заняла место на противоположном конце конвоя.

Мы шутили, что PQ-17 оказался в клещах между господами Блом (спереди) и Фосс (сзади). Оба нарушали величавую тишину Арктики комариным зудением своих моторов. Но при этом немцы предусмотрительно оставались вне пределов досягаемости наших орудий.

Были замечены новые подводные лодки, одна даже выпустила несколько торпед, но промахнулась. Мы стало [431] ясно, что наша быстрая реакция на любое обнаружение подводной лодки приносит свои плоды. Появились несколько гидросамолетов Не-115, однако они держались вдалеке, не подходя на дистанцию сброса торпед. Один из этих самолетов совершил вынужденную посадку на воду, но тут же рядом отважно сел другой и забрал его экипаж.

3 июля полосы тумана стали встречаться чаще. Конвой то погружался в холодную белую вату, то снова оказывался под ярким солнцем — к огромному облегчению господ Блома и Фосса. Были замечены еще несколько безобидных подводных лодок, их отогнали, сообщили и забыли. Если бы только у меня были лишние эскортные корабли и время, чтобы устроить настоящую охоту! Адмирал Дениц наверняка отправил против нас второсортных командиров.

В целом PQ-17 соблюдал строй лучше, чем средний конвой, и пока обходился без потерь. Нам несколько раз напоминали прожекторами, что на грузовых судах нет врачей. «Воспалившаяся рана на руке. Посоветуйте, какой мазью смазывать и как перевязывать». Если позволяли условия, эскортные корабли перебрасывали врача на борт транспорта в особо тяжелых случаях. Но наш врач ограничивался тем, что на сигнальных бланках писал самые простые рецепты в самых энергичных выражениях.

Итак, 3 июля в 11.00 мы изменили курс, чтобы войти в очередную полосу густого тумана. «Валрос» «Лондона» не сумел взлететь, чтобы вернуться на крейсер, и один из моих кораблей взял его на буксир.

Туман. Лучший друг любого конвоя. В мирное время шкиперы проклинают туман в море, особенно когда кругом другие корабли. В военное время все были ему рады. К дьяволу господ Блома и Фосса, которые жужжат над головой, как ведьмы на помеле. «Выпьем за туман, — провозглашали мы, поднимая чашки горячего какао. — Пусть он простоит подольше». [432]

Радиограмма 23

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СПЕШНО

От: Admiralty

Кому: HF

Escorts of PQ-17

1. Визуальная разведка подтверждена фотографиями Тронхейма. Тяжелых кораблей там нет.

2. Адмиралтейство предполагает, что:

a) В данный момент вражеские тяжелые корабли совершают переход на север.

b) Это угрожает конвою, но нет указания на непосредственную опасность.

c) Погода благоприятствует продолжению перехода конвоя в восточном направлении.

3. Поэтому Адмиралтейство не предполагает принимать немедленные меры, а предпочитает выждать развитие событий.

22.22В/4

Радиограмма 23

Хотя «Кеппел» был включен в число адресатов этого сигнала, сейчас он на меня почти не производит впечатления. Наверное, то же самое было и тогда. Он подтвердил мои подозрения, что приказ Адмиралтейства держаться в 50 милях севернее острова Медвежий был следствием отступления льдов и выхода «Тирпица» из Тронхейма, но не имел ни малейшего отношения к расстоянию до аэродрома Банак. Мы знали, что Гитлер не желал рисковать своим драгоценным линкором, подставляя его под удар авианосца пока не обнаруженного Флота Метрополии. Чем дальше зайдет «Тирпиц» в поисках PQ-17, тем больше будет риск. [433]

Легко критиковать бестолковые сигналы, вроде радиограммы 23. Их Лордства предстают в самом невыгодном свете. Прямо-таки видишь, как они уныло слоняются вокруг знаменитой карты океана и разглагольствуют на тему «при сложившихся обстоятельствах мы намерены в настоящее время представить обстоятельствам складываться дальше». Но даже отрицательный результат — это тоже результат. Даже банальные сообщения о контакте с противником приносят пользу, если говорят, что противник не замечен. Это проясняет ситуацию для командующего флотом. Радиограмма 23 сообщает, что ситуация начала резко меняться, и верховный командующий показал своим подчиненным, как он не реагирует на изменение ситуации.

Радиограмма 23 была подписана за несколько минут до того, как крейсера заметили нас во второй раз. Адмирал Гамильтон по-прежнему думал, что мы недостаточно отошли на север, хотя по иной причине, чем Адмиралтейство. Он снова упомянул аэродром Банак во втором сообщении для меня. «Время полета» радиограммы Адмиралтейства, к тому же имевшей гриф всего лишь «важно», было достаточным, что «Кеппел» успел войти в спасительную полосу тумана. Когда наш врач лейтенант МакКендрик принес ее, он наверняка обнаружил, что я сплю. Но, будучи добрым другом, он рассудил, что не случится большого греха, если он нарушит приказ и не станет будить меня. Эта шифровка не заслуживала немедленного прочтения.

Единственное, чего мы не знали в момент отправки радиограммы 23, так это то, что «Тирпиц» уже стоит на якоре в Альтен-фиорде. Линкор покинул Тронхейм задолго до того, как наши самолеты обнаружили это. [434]

Радиограмма 24

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

От: CS 1

Кому: C-in-C HF

Копия: Admiralty

274. За мной следят, координаты 75? 15' N, 16? 15' О. Конвой по пеленгу 143 градуса, 32 мили. Мы намереваемся пройти в 70 милях к северу от острова Медвежий.

23.02В/4

Радиограмма 24

Какого дьявола русские конвои были названы «PQ»? Я узнал это совсем недавно. Буквенные обозначения конвоев обычно были связаны с пунктами их назначения (НХ — Галифакс, Новая Шотландия, SL — Сьерра-Леоне и т.д.), но я никак не мог подобрать подходящего объяснения обозначению русских конвоев и считал его какой-то хитрой уловкой для обмана противника. И только много лет спустя я услышал правду от человека, который все это придумал. Это был отставной офицер, которого я отлично знал по службе на подводных лодках. В то время в звании капитана 2 ранга он служил в Оперативном Отделе Адмиралтейства и занимался конвоями. Когда мы начали отправлять конвои в Россию, никто не мог придумать подходящего обозначения{6}. Мой друг был известной личностью, его знал буквально весь флот. Поэтому его инициалы «PQ» тоже были известны решительно всем. Вот и решили назвать эти конвои именно так. Обратные конвои, разумеется, стали называться «QP». [435]

Именно в момент встречи конвоев PQ-17 и QP-13 господа Блом и Фосс бросили пустые транспорты конвоя QP и переключились на нас. Следующие выдержки из рапортов адмирала Гамильтона ясно показывают, что адмирал сам позволил немецким самолетам-разведчикам обнаружить себя. Хотя немцы, вероятно, приписывали это своему умению и удаче.

«Погода была плохой, начиная с широты острова Ян Майен. PQ-17 и QP-13 мы обнаружили радаром почти одновременно, и это позволило пройти между ними. Затем крейсерское соединение держалось севернее PQ-17, оставаясь в 30 милях слева по носу у него. Это позволяло нам уклоняться от самолетов-разведчиков. Я решил с помощью плохой видимости оставаться незамеченным как можно дольше. Таким образом я хотел заставить противника гадать относительно намерений крейсерского соединения прикрытия, о присутствии которого он вполне мог догадываться.

Я опасался, что «Тирпиц» может выйти в направлении конвоя PQ-17, который значительно отклонился к югу, чтобы отвлечь на себя линейный флот и увести его в южном направлении. В этом случае карманный линкор смог бы атаковать PQ-17 возле острова Медвежий, так как самолеты непрерывно следили за конвоем с 13.30 1 июля».

Если эти опасения были справедливыми, тогда туман стал для нас настоящим благословением божьим. Адмирал продолжает:

«Чем дольше я оставался незамеченным, тем больше были мои шансы навязать бой карманному линкору. Но в то же время меня мучило неприятное ощущение, что я нахожусь не на том фланге конвоя, на котором следует. Ведь карманный линкор мог внезапно атаковать в условиях плохой видимости и скрыться невредимым. Поэтому я решил открыть свое присутствие. [436]

В 22.15 я увидел аэростаты конвоя, и почти тут же меня заметили немцы. Вскоре после этого я узнал, что обо мне сообщили, и это меня обрадовало, так как примерно в это же время пришло сообщение, что наши самолеты обнаружили, что Нарвик и Тронхейм пусты».

Ни одного сигнала относительно разведки Нарвика в Папке 11 не имеется.

Упоминание об аэростатах заграждения немедленно вызывает в памяти низкие серые тучи, в которых исчезали эти аэростаты. Мы могли видеть более 30 тросов, уходящих прямо во мглу, словно все шкиперы разом вдруг решили показать индийский фокус со стоячей веревкой. Немедленно возник вопрос: а не стоит ли опустить аэростаты? Мы знали, что куча баллонов над слоем туч может обеспечить противнику ту информацию, которая ему нужна. Потратив много времени и энергии на работу с этими неуклюжими колбасами, коммодор конвоя решил не пытаться приспособиться к быстро меняющейся видимости и оставил их в воздухе.

За спиной у меня стоял адмирал Гамильтон, один из командиров эскортных кораблей был старше меня званием, вдобавок рядом находился коммодор конвоя. Поэтому сейчас самое время прояснить наши взаимоотношения. Крейсера были нашей тяжелой артиллерией поддержки. Они действовали самостоятельно под тактическим управлением главнокомандующего Флотом Метрополии. Конвой и эскорт представляли собой отдельное соединение. Кораблем ПВО «Позарика» командовал капитан 1 ранга Джонси. Когда эскортные корабли отдельно шли из Исландии на встречу с транспортами, командовал он. Как только был сформирован конвой, командование принял я. Очень смелый Джек Джонси имел значительно больший опыт, чем я. Однако в период между войнами он находился в отставке, что не позволило ему принять общее командование. [437]

Коммодор Джек Даудинг также провел в море гораздо больше времени, чем я. Он должен был командовать транспортами. Это был великолепный офицер с большим опытом руководства конвоями. Раньше он уже несколько раз был моим коммодором.

Многие коммодоры конвоев были отставными адмиралами и капитанами 1 ранга Королевского Флота. Многие из них погибли вместе со своими судами. Помянем их добрым словом, в том числе и за то, что они охотно подчинялись младшим офицерам вроде меня.

Радиограмма 25

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: C-in-C HF

Новые рапорты А2 сообщают, что корабли противника могут атаковать PQ-17 межу 15 градусами и (искажено) ВД в соответствии с планом, изложенным в моей от 9.56 14 июня.

02.38В/4

Радиограмма 26

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: C-in-С HF

Следует читать: «зона атаки между 15-и и 30-м меридианами ВД».

0758В/4 [438]

Радиограммы 25 и 26

В Арктике понятия «день», «ночь», «сумерки» и «рассвет» практически отсутствуют. Если уж начался летний день, он продолжается бесконечно, не обращая внимания на часы. Поэтому для нас не было никакой разницы: сегодня — это сегодня или уже завтра, потому что никто не мог точно это определить. Единственное, что менялось — плотность тумана, который создают в этих широтах жаркое солнце и холодный лед. Примерно в полночь 3/4 июля мы проглотили по чашке горячего какао, и в тот же момент PQ-17 очутился в непроницаемой белесой мгле.

В составе этого конвоя, как мы уже отмечали, большинство судов было американскими. Наступивший день был для них 166-м Днем независимости. Что должно было произойти, мы представляли довольно смутно. Когда мы повернули на север, большинство отправилось спать, пользуясь удобным случаем, чуть ли не впервые после выхода из Исландии.

К этому времени у нас уже был значительный опыт плаваний в тумане. Когда конвой вышел из этой ваты, суда сохраняли прежний четкий строй. Похоже, шкиперы и наблюдатели приобрели таинственное шестое чувство, вроде дельфинов или летучих мышей, которые умеют ориентироваться с закрытыми глазами. Ну а для эскортных кораблей наши яйцеголовые, боже их благослови, придумали радар. Незадолго до этого «Кеппел» находился в доках Кардиффа, и на нем установили новейший радар. Покинув порт, мы попали в густой туман в Бристольском проливе. У нас на борту находился лоцман, который предложил стать на якорь. Но я решил использовать нашу новую игрушку и положиться на бога. Уверенно держа скорость 12 узлов, мы шли от буя к бую вниз по проливу. Произвело ли это впечатление на лоцмана? Нет. Он был недоволен, оказавшись не у дел.

Папка 11 начинает отчет о 4 июля новой порцией шпионских тайн. Ну кто еще, кроме шпиона, может вставить в радиограмму неправильную группу? [439]

Если говорить о неправильных группах (corrupt group), то следует вспомнить одну из эскортных групп Командования Западных Подходов. Они собрали так много пленных с подводных лодок, что все их офицеры щеголяли с прекрасными цейссовскими биноклями. Зеленея от зависти, мы называли их Группой Коррупционеров (Corrupt Group).

Радиограмма 27

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: AIG 47

Подводным лодкам, патрулирующим к северу от 51?

SBNO NR

Радиопеленгация показывает, что подводные лодки следили за конвоем PQ-17 и сообщали о нем в течение ночи. Последнее сообщение было отправлено в 05.15Z/4.

08.54В/4

Радиограмма 28

От: SBNO NR

Кому: Admiralty, HF

248. Сообщение русской разведки от 07.59В. Вражеский эсминец заметил конвой и сообщил крупным кораблям. Достоверность от В до нуля.

09.04В/4 [440]

Радиограмма 29

От: Admiralty

Кому: AIG 47

Подводным лодкам, патрулирующим к северу от 51?

SBNO NR

К моей 08.54В/4. Перехвачены новые передачи, в том числе один срочный сигнал. Они показывают, что за PQ- 17 продолжают следить.

10.38В/4

Радиограммы 27, 28 и 29

Поступили еще два сообщения от Центра слежения и одно сообщение из России. Оно заставило понервничать, но, скорее всего, это была ошибка шифровальщика. Вражеских эсминцев рядом не было.

В обычных условиях для слежения за тихоходным конвоем не придумать ничего лучше подводной лодки в надводном положении. Она имеет минимальный силуэт и способна исчезнуть, как по мановению волшебной палочки. Все, что ей требуется — удовлетворительная видимость. В начале нашего похода вражеские лодки пользовались отличной видимостью, чтобы сообщать о передвижениях нашего плавучего города. Но даже в этом случае наши корабли тоже часто замечали немецкие лодки, что говорит не в их пользу. Один из эскортных кораблей 7 раз замечал лодки, но наверняка там были и другие. И немецкие лодки, и наш Центр слежения действовали хорошо.

Но в плохую погоду лодка не только не может видеть конвой, но сама оказывается в опасном положении. Если она пойдет на срочное погружение прямо под носом эскортного корабля, то сразу будет обнаружена асдиком. Именно так попался лучший из немецких подводных асов Отто Кречмер. Его U-99 атаковала атлантический конвой [441] из надводного положения, но его вахтенный офицер ошибочно нажал рычаг срочного погружения. В результате лодка была обнаружена эсминцем «Уокер» знаменитого охотника за подводными лодками капитана 2 ранга Дональда Макинтайра. Этого было достаточно.

В условиях отличной видимость — подводная лодка самый лучший наблюдатель, а в условиях плохой — самый худший. Однако они трепались об этом, как служанки на кухне, что отражено в моих показаниях:

«Мы привыкли к тому, что пеленгаторы в Атлантике лишь изредка улавливают передачи на высоких и средних частотах, поэтому такие перехваты приобретали особое значение. С конвоем PQ-17 все обстояло иначе. Нас чуть не захлестнул поток радиограмм на высоких и средних частотах. Об этом сообщало Адмиралтейство, об этом трещали наши собственные приемники. Я прекрасно знал о том, что за конвоем следят, поэтому лишнее подтверждение совершенно очевидного не имело никакого значения для меня».

Радиограмма 30

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: CS 1

Относительно сигнала Адмиралтейства от 01.57 27 июня, пункт 9. Если не будет приказа главнокомандующего Флотом Метрополии, вы можете следовать далее 25?, повторяю, 25? О, если того потребует ситуация.

Это разрешение не должно рассматриваться как приказание следовать на восток, если вы не считаете это необходимым.

12.30В/4 [442]

Радиограмма 31

Циркулярная

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: C-in- C HF

Кому: CS 1

Относительно сигнала Адмиралтейства от 12.30В/4.

Когда конвой окажется к востоку от 25? О или ранее, на ваше усмотрение, вы должны покинуть Баренцево море, если не получите заверений Адмиралтейства, что не будет встречи с «Тирпицем».

Мои координаты на 15.00В/4: 75? 46' N, 10? 40' О, 332 градуса (?), погода 0934 1781.

15.12В/4

Радиограммы 30 и 31

Пересматривая заново документы, относящиеся к конвою PQ-17, которые попадали мне в руки за 18 месяцев слушаний, я убедился, как ненадежна память. Я хотел вспомнить очень многое. Часто воздействие радиограммы или того, что я писал в это время, вызывало в памяти мысли и чувства тех дней. Они снова отчетливо появлялись передо мной. Иногда, пытаясь вспомнить, я словно бился о дубовую дверь, в кровь разбивая локти. Не было вспоминания наполовину. Воображение начинает работать на полных оборотах, пытаясь помочь, пока вы не начинаете идти наперекор фактам, а воспоминания тускнеют и уходят. Память ничего не говорила об этих двух радиограммах. Впервые в жизни я увидел их только на суде.

Для конвоя 4 июля началось плохо. В 4.52 защитная завеса тумана разошлась, образовав большую дыру прямо [443] у нас над головами. Через нее проскочил одиночный Не-111 и торпедировал американский транспорт «Кристофер Ньюпорт». Никто на «Кеппеле» не видел, как это произошло. Сначала я заподозрил, что это работа подводной лодки. Смертельно раненное судно быстро осталось позади. 47 человек команды тут же подобрал «Замалек», одно из наших спасательных судов. Не желая, чтобы противник получил возможность захватить ценный груз, я приказал подводной лодке Р-614 торпедировать судно.

После этой неприятной неожиданности туман рассеялся самым бессовестным образом. Снова появилось яркое солнце, и тотчас возникли назойливые господа Блом и Фосс. Я развернул «Кеппел» и пошел сквозь строй конвоя, который только что вышел из широкой полосы тумана.

Я уже писал, что туман может защитить конвой, однако он же может сыграть и на руку противнику. В тумане строй может рассыпаться, из тумана может неожиданно выскочить противник. Я хотел бы получить фотографию с воздуха того, что я увидел. Головные суда четко держат дистанцию, а следующие мателоты безукоризненно сохраняют места. Они словно говорят: «Не верьте, что у нас нет радара». Это было прекрасное зрелище.

Это утро снова проявляется у меня в памяти. Яркий солнечный свет, зеркальная гладь моря. Мирная картина, если не считать зловещей пары BV-138. Свежий, прохладный воздух, видимость исключительная. На севере мелькают искрящиеся зеленоватые айсберги, подобные драгоценным камням. Затем мы увидели наши крейсера. На этот раз наши вычисления оказались практически одинаковыми. Адмирал Гамильтон пишет:

«В 11.45 я снова изменил курс, чтобы сблизиться с конвоем, и через час немцы снова начали следить за мной. Я полагал, что «Кеппел» изменил курс, чтобы проследовать предписанным маршрутом, однако когда в 13.45 я увидел конвой, он находился в 30 милях южнее, чем я ожидал». [444]

Но теперь солнце светило вовсю, и штурманы получили возможность поймать меридиан. Секстанты покинули свои ящички. Мы положили конец всем неопределенностям «плавания по счислению», о чем говорит адмирал Фривен: «Меня постоянно мучили мрачные подозрения, что крейсера и конвой совершенно по-разному представляют положение». Я уже говорил, что этого можно было бы избежать, если бы командир эскадры крейсеров ранее сверил координаты.

Всего в нескольких милях впереди находился 25-й меридиан. Как предупреждал пункт 9 радиограммы 7, за ним крейсеров не будет. То, что эта эскадра находилась рядом, внушало уверенность конвою, но все эскортные корабли приняли радиограмму 7 и сейчас ожидали, что крейсера вот-вот повернут назад и исчезнут вдали. Как я уже говорил, я был бы счастлив оказаться на борту любой из патрульных подводных лодок на юге, так как противник явно намеревался атаковать конвой. То же самое понимал и главнокомандующий Флотом Метрополии.

Мое поколение признавало превосходство старших офицеров и уважало их, не думая, стоят они того или нет. Зная то, что я знаю сегодня об адмиралах Тови и Паунде, я понимаю, что их отношения были далеко не приятельскими, Тови руководил операцией по проводке PQ-17 с самого ее начала. Я уверен, что если бы Тови был Первым Морским Лордом, он протестовал бы против этой операции гораздо более энергично и обоснованно, чем Паунд. Для Тови радиограмма 7 стала настоящим ударом, вырвав управление операцией у него из рук. А теперь вдобавок отыскался еще один адмирал, находящийся очень далеко от места событий, который принялся командовать, нарушая собственные правила. Утром 4 июля на адмиральском мостике флагманского линкора флота было неуютно. Позднее адмирал Тови написал в своем рапорте: [445]

«Я не считаю сигнал Адмиралтейства от 12.30 4 июля и последующие сигналы правильными».

В другом рапорте Тови писал:

«В 13.45 я получил радиограмму, разрешающую 1-й эскадре крейсеров следовать далее 25? О. Это было нарушением договоренности, согласованной между Их Лордствами (читай — Его Лордством) и мной, которая была отражена в радиограмме 7. Я не имел информации, оправдывающей такое решение».

Радиограмма 31 отражает постепенный рост напряженности. Первый Морской Лорд явно брал вожжи в свои руки. Я сочувствую адмиралу в море, который оказался в столь двусмысленном положении, и понимаю его возмущение.

Радиограмма 32

ОСОБО СРОЧНО

От: CS 1

Кому: C-in-C HF

Копия: Admiralty

Координаты конвоя на 12.00Z: 75? 25' N, 24? 20' О.

1. Конвой следует на расстоянии 400 миль от Банака. Единственная жертва — «Кристофер Ньюпорт», торпедированный самолетом и затопленный нашими силами.

2. 1-я эскадра крейсеров остается рядом, пока не прояснится ситуация с вражескими кораблями, но в любом случае не долее, чем до 12.00Z 5 июля.

3. Погода 2872 334, пятна тумана.

15.20В/4 [446]

Радиограмма 32

Теперь 1-я эскадра крейсеров воспользовалась тем, что прятаться больше не нужно, и сообщила главнокомандующему о своих намерениях. Радиограмма Гамильтона отправлена в период между приказом Адмиралтейства и реакцией Тови на него. По какой-то причине этот сигнал не был передан на «Кеппел». Если бы последующие события позволили Гамильтону остаться с конвоем еще на сутки, пройдя вместе с нами еще 200 миль, адмирал наверняка сообщил бы мне об этом.

Я часто гадаю: а знал ли Гамильтон о трениях, существующих между Тови и Паундом во время всей операции? Я подозреваю, что знал, так как он был весьма пронырлив. Однако Гамильтон никогда не сообщал о таких деталях своим подчиненным. Но когда он отправлял радиограмму 32, он не мог не заподозрить, что именно думает об этом главнокомандующий, который всего 12 минут назад получил радиограмму 31, которая распоряжалась крейсерами Гамильтона через голову Тови.

Радиограмма 33

Циркулярная

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Keppel

Кому: SBNO NR, C-in-C HF, CS 1, CS 18, CS 10, FO S/M, HQCC, ACIC, SBNO Archangel, Admiralty, RS (D), ACOS

424. К моей от 19.30Z/3. Изменил курс PQ-17 через следующие новые точки:

Р: 76 ? 40' N, 31? 00' О.

Q: 75° 45'N, 40° 55'О.

R: 72° 45' N, 46° 50' О. [447]

S: 69° 45' N, 46° 50' О.

Затем

Т: 68? 25' N, 39? 55' О.

«Кристофер Ньюпорт» потоплен в 03.00Z/4 после атаки самолета-торпедоносца. 2882 1461.

15.02Z/4

Радиограмма 33

Хотя господа Блом и Фосс уныло жужжали неподалеку, их присутствие, по крайней мере, позволило нам свободно пользоваться радио. Сейчас я испытывал страшный соблазн приказать нашему САМ-судну катапультировать свой «Харрикейн» и посмеяться над спектаклем. Но этот истребитель нельзя было посадить назад, и его можно было использовать только один раз. Поэтому я решил придержать его для отражения будущих атак.

После полудня наступило относительное затишье. Хотя можно было свободно трепаться по радио, зарегистрированы только 4 сигнала. Из них первые два (30 и 31) были раскатами грома отдаленной схватки титанов. Третий и четвертый (32 и 33) показывают, что адмирал Гамильтон и я решали свои собственные проблемы. По крайней мере, между нами существовало подобие согласия, хотя бы в отношении печального сообщения о первой потере конвоя. Я также отмечу, что мы оба послушно сообщали о погодных условиях.

Прокладка курса конвоя внешне может походить на разметку автомобильной трассы, но на самом деле не имеет с этим ничего общего. На суше маршрут приходится выбирать крайне тщательно. В море места более чем достаточно. Указывая конвою новый маршрут, вы просто пользуетесь благоприятной ситуацией, а когда потребуется, легко его меняете. Если посмотреть на карту, то станет ясно, что никто не собирался забираться столь далеко на север, чтобы оказаться в точке «Р». [448]

Я даже не подозревал о существовании ледового барьера между точками «R» и «S». Кроме того, моя точка «S» вполне могла оказаться посреди минных полей, поставленных у русских берегов. Надо напомнить, что существовали два типа минных полей. Одни были вполне реальными, их места хранились в строгом секрете. Другие были мнимыми, о которых трезвонили на всех углах. Но я всегда уважал оба типа. Нельзя проявлять даже тень легкомыслия по отношению к минам. Однажды в тумане я действительно налетел на плавающую мину и до сих пор не знаю, была она настоящей или учебной.

Радиограмма 34

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: CS 1

Кому: C-in-C HF

Копия: Admiralty

На вашу 15.12В/4

Намерен повернуть на запад в 22.00В/4, завершив заправку эсминцев.

18.09В/4

Радиограмма 35

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: CS 1

Копия: Cin-C HF

На C-in-C HF от 15.12В/4 и вашу от 15.20В/4. [449]

Вскоре поступит новая информация. Оставайтесь с конвоем, ожидая дальнейших инструкций.

18.58В/4

Радиограммы 34 и 35

Еще пара ходов в начальственном треугольнике у меня над головой, о которых я тогда не знал. Очень часто радиограммы 31 и 32 сталкиваются, вводя в замешательство отправителей. Радиограмма 32 является очевидным ответом адмирала Гамильтона на изменение тактических воззрений Первого Морского Лорда. Однако он попадает в топку радиограммы 31, отправленной главнокомандующим, в которой Тови фактически прямо спрашивает Гамильтона, на чьей он стороне. Но Гамильтон вскоре передумал и провел с нами еще одну ночь.

А моряки конвоя ничего не подозревали о штормах, бушующих в эфире. Конвой медленно двигался по залитому ярким солнцем холодному морю. Для нас это был всего лишь очередной конвой, хотя и довольно большой. В тот момент нам казалось, что мы преодолеем долгий путь без особых хлопот. Тогда мы даже не подозревали о политическом значении PQ-17, который нес достаточно вооружения для оснащения армии в 50000 солдат. А в это время премьер-министр и два президента спорили до хрипоты, и два адмирала едва не повздорили. Наша задача была предельно ясной. Мы должны были обеспечить своевременное и безопасное прибытие транспортов в Архангельск. Хотя какой конвой может считаться безопасным?

Теперь я знаю, какие усилия прикладывали те, кто пытался руководить этой операцией, как много зависело от ничтожного клочка информации. Я также знаю, как много зависело от надежности системы связи. Но в 1942 году во всех этих хитросплетениях можно было разобраться только на берегу, но не в море, особенно учитывая ограничения, наложенные на радиопередачи. Но [450] разве информационный центр должен являться руководящей структурой? В военно-морском колледже нас учили, что если так получится, то все завершится катастрофой. И сейчас это можно было с полной уверенностью повторить еще раз.

Но вернемся к радиограмме 35. Это единственный сигнал в Папке 11, зашифрованный адмиральским шифром, ключ к которому имеют только адмиралы. Она также является вторым сигналом, упомянутым в рапорте Тови, который я уже цитировал, в категории «неправильных».

Это единственный пример, который сохранился у меня в памяти, когда к совершенно секретному сигналу делается приписка «подождите минутку, я вас снова вызову».

Давайте еще раз ненадолго отложим в сторону Папку 11, чтобы попытаться понять, что происходило в последние несколько часов, которые оказались самыми напряженными. К полудню 4 июля мы находились в 300 милях севернее Банака. После этого расстояние до аэродрома будет только увеличиваться.

Чтобы более точно представить обстановку, напомним, что кое-где виднелись полосы тумана, но теперь и конвой, и крейсера находились под кристально-чистыми небесами. На севере виднелись призрачные силуэты айсбергов, проступающие позади крейсеров. Вокруг нас лениво крутились немецкие самолеты-разведчики, не приближаясь на дальность выстрела. Чтобы полюбоваться такой потрясающей картиной, любой турист, не задумываясь, выложил бы кучу денег. Вокруг царили мир и покой, невозможно было даже представить, где где-то вдалеке бушует война. [451]

Радиограмма 36

Циркулярная

От: Keppel

Кому: Wainwright

А было первое Четвертое июля таким же шумным, как это?

Примерно 21.00В/4

Радиограмма 37

От: Wainwright

Кому: Keppel

Я там не был, но подозреваю, что нет.

Радиограммы 36 и 37

К этому времени мы уже начали гадать, а куда же пропали Люфтваффе? Над нами болтался разведчик BV-138, на поверхности видимость была максимальной, но низкая облачность 10/10 позволяла скрыть подход и отход самолетов. Чего им еще было нужно?

Выяснилось, что этого достаточно. В 16.41 на горизонте появился Ju-88, который сразу начал передавать сигналы наведения. Через 2 часа на зов откликнулись 6 Не-115, которые также присоединились к хороводу. Рапорт коммодора точно описывает происходившее:

«Хейнкели» не пожелали приближаться и сбросили торпеды с большого расстояния, не добившись попаданий».

Причина такой скромности оказалась совершенно неожиданной. Американский эсминец «Уэйнрайт», сопровождавший [452] крейсера, в это время заправлялся с танкера. Когда подошли «Хейнкели», он отдал шланги и бросился навстречу немцам. Огневая мощь американского эсминца значительно превосходила нашу. В моем рапорте говорится:

«Этот корабль оказал неоценимую поддержку метким огнем из тяжелых зениток. На меня произвела впечатление скорость, с которой он обошел конвой, чтобы встретить самолеты, и я благодарен капитану, поступившему именно так. Вероятно, царившим праздничным настроением можно объяснить то, что немецкая атака была легко отбита. Одна торпеда была замечена вдалеке от конвоя. Еще две бомбы пролетели сквозь тучи и упали впереди транспортов между «Уэйнрайтом» и «Кеппелом».

Когда страшное напряжение ослабевает, чувство облегчения заставляет немного нервно и слишком громко смеяться. Во время боя мы разговаривали чуть ли не шепотом, теперь снова началась трескотня. Внезапно в нескольких ярдах от форштевня «Кеппела» вынырнул огромный тюлень, наполовину высунулся из воды и гавкнул на нас пару раз. Ему явно не понравился поднятый нами шум, но чтобы удостовериться, что мы поняли его, он довольно четко послал нас. Сами понимаете, куда.

Несомненно, этот сигнал достоин быть занесенным в Папку 11. [454]

Радиограмма 38

Циркулярная

От: CDS 8

Кому: CS 1

В 18.25 25 торпедоносцев Не- 115 атаковали конвой с правого крамбола. Видя развитие атаки, маневрировал так, чтобы поставить «Уэйнрайт» в центре атаки. Самолеты пролетали по обоим бортам. Было замечено, как затонул один сбитый самолет. Сообщения о 3 сбитых самолетах не были подтверждены визуальными наблюдениями. 3 транспорта в составе конвоя были торпедированы и потеряли ход. Первая атака, начатая в 16.47, была прекращена, вероятно огнем «Уэйнрайта». В 17.27 «Уэйнрайт» был атакован бомбардировщиком, бомбы легли в 150 ярдах слева по носу. С момента прибытия к конвою и до последней атаки маневрировал на высокой скорости внутри строя, чтобы находиться между атакующими самолетами и транспортами. Заправился по способности.

21.06/4

Радиограмма 39

От: CDS 8

Кому: CS 1, Keppel

Вчера, пока находился вместе с конвоем во время атак, в течение 4 часов действовал по запросам командира непосредственного сопровождения капитана 2 ранга Брума. Выходил в угрожаемые точки и разворачивался, чтобы вести огонь всем бортом по атакующим самолетам, что произвело большое впечатление. Считаю защиту силами непосредственного сопровождения очень эффективной.

12.20В/5 [455]

Радиограмма 40

От: Keppel

Кому: CDS 8, CS 1

Ваша 12.20В/5 подтверждается. «Кеппел» очень благодарен за содействие эскорту. Благодарим вас за вашу большую поддержку и поздравляем ваших зенитчиков. Их огонь произвел большое впечатление на всех и наверняка оставил пустое место в немецких ангарах.

13.48Z/5

Радиограммы 38, 39 и 40

В 20.22 «Паломарес» сообщил, что с кормы приближаются 25 самолетов. Вскоре они были замечены визуально. Самолеты летели на малой высоте на правой раковине конвоя. Все внимание сосредоточилось на головном «Хейнкеле». Находившийся вдали адмирал Гамильтон сообщил, что наибольшее впечатление на него произвела решительность, с которой была выполнена эта атака. Коммодор конвоя писал, что «лидер группы не колебался. Он шел на высоте 20 футов, несмотря на ужасный огонь, поразил свою цель и разбился впереди конвоя. Самолет был изрешечен множеством снарядов. Очень смелый человек». Я находился впереди конвоя, и вот мои комментарии: «Атака была проведена крайне решительно. Лидер группы выбрал цель в середине конвоя и сбросил 2 торпеды с минимальной дистанции, после чего улетел. Его ведомые были не столь решительны. Если бы они последовали за лидером, разделились и разделили бы зенитный огонь, то погибло бы много судов. А так за несколько секунд лидер получил более чем достаточно и разбился чуть впереди «Кеппела». Зенитный огонь транспортов и кораблей эскорта — их поддерживал «Уэйнрайт», который уничтожил один самолет — был достаточно впечатляющим. [456] Это подтверждается тем, что остальные 24 самолета потопили только одно судно, и были замечены 4 сбитых самолета. «Оффа» видел прямое попадание в один, остальные были сбиты совместными усилиями. По крайней мере еще один самолет был поврежден». Позднее я писал, что в течение 2 минут конвой перешел от мирного бытия к сумасшедшему дому и обратно к покою. Лишь на зеркальной глади моря остались 3 дымящихся судна и 3 оранжевых костра, которые еще недавно были самолетами. В моих показаниях на суде говорится:

«После атаки я обнаружил «Нэйварино» и «Уильям Хупер», брошенные командами и тонущими за кормой конвоя. Приказал «Хэлсиону» и «Бритомарту» потопить их артогнем. Я не знал количества погибших, но 3 спасательных судна подобрали уцелевших быстро и эффективно. Мы видели, что русский танкер «Азербайджан» получил тяжелое попадание, однако он продолжал сражаться. Подойдя ближе, я обнаружил, что он «пробит, но счастлив» и еще может делать 9 узлов. «Ледбюри» подобрал 4 фашистских летчиков с резиновой лодки. Ни один из эскортных кораблей не пострадал, но «Кеппел», лишь круто повернув, ускользнул от торпеды, которая прошла в нескольких дюймах. Весьма неприятный момент».

Радиограмма 38 является кратким отчетом капитана 2 ранга Муна командиру 1-й эскадры крейсеров о своих приключениях во время похода для дозаправки. Радиограммы 30 и 40 — это уточнения, сделанные на следующий день. Капитан 2 ранга Мун вскоре получил очередное звание, но потом он скончался. Это была большая потеря для американского флота.

Когда все стихло, я снова развернул «Кеппел» и второй раз за этот день пошел между колоннами транспортов. Это был самый удачный момент для Люфтваффе, пока мы находились на минимальном расстоянии от их [458] основной авиабазы, а погода была превосходной. Коммодор позднее писал: «Не слишком удачная атака. Транспорты были рады тому, что не все они погибли, так как были готовы к худшему. К 21.00 атака закончилась. Конвой сохранил строй, 33 судна занимали свои места, а № 64 (поврежденный русский танкер) находился в 2 милях позади, но догонял конвой». Таково мнение коммодора, обладавшего огромным опытом конвойных операций. Оно отражает и мнение моряков. Они уже привыкли к угрозе со стороны подводных лодок, а как насчет самолетов? Что они могут натворить? Теперь это знали все. Но моряки одновременно поняли, что у них есть неплохой шанс отбиться. Действия зенитчиков были весьма примечательными. Я сам видел длинные трассы, на которые расходовалась масса боеприпасов. Стрельба велась во всех направлениях и довольно хаотично. Но все это можно было исправить. По крайней мере, они остановили все атакующие вражеские самолеты, кроме одного, и сами потеряли только 2 судна. Командир «Ледбюри», допросив немецких летчиков, которых он подобрал, сообщил мне сигналом, что перед вылетом летчикам сказали, что конвой идет в густом тумане, и по ним не будут стрелять. Те, кто вернулся назад, наверняка имели что сказать по этому поводу!

Вот кратко все, что я видел с мостика. Казалось, что ничего не случилось. Две бреши в строю были заполнены, оставлено место для русского танкера. Коммодор был абсолютно прав, когда назвал это не слишком удачной атакой.

Я прошел за корму конвоя, чтобы поближе посмотреть на русских. Экипаж смеялся и пел. Пара шикарных дам приветливо помахала мне руками.

Когда «Кеппел» вернулся на свое место во главе конвоя, я попытался просуммировать свои ощущения на бумаге и взял дневник. Позднее эти записи стали основой моих показаний на слушаниях. Я чувствовал себя уверенно и сделал немного хвастливую запись: [459]

«Мое впечатление от решительности, проявленной конвоем и эскортом, таково, что если не кончатся боеприпасы, PQ-17 может пройти куда угодно».

Сигнал 41

От: CS 1

Кому: Keppel

Конвою следовать курсом 45 градусов до дальнейших приказаний.

20.11В/4

Радиограмма 42

От: CS 1

Кому: C-in-C HF

Копия: Admiralty

1. На радиограмму Адмиралтейства от 18.18В/4. Координаты конвоя на 20.00В 4 июля 75° 40' N, 27? 25' О, курс 45 градусов, скорость 8 узлов до дальнейших приказаний. Веду ледовую разведку.

2. Погода 3681 1400.

20.17В/4

Сигнал 43

От: CS 1

Кому: Keppel

Из-за близости надводных сил сообщите, когда конвой изменит курс 45 градусов.

20.40В/4 [460]

Сигналы 41, 42 и 43

До сих пор я ничего не слышал о передвижениях «Тирпица» и других вражеских кораблей с того момента, как наши самолеты-разведчики сообщили, что он покинул Тронхейм (радиограмма 21). До выхода PQ-17 из Исландии я вообще не слышал об Альтен-фиорде как о базе вражеского флота. Поэтому во время воздушной атаки я не имел ни малейшего представления, где находится «Тирпиц» и его сопровождение.

«Первый намек на реальность того, что я считал лишь гипотезой, так как имелось сообщение о выходе вражеских тяжелых кораблей, поступил в виде сигнала от адмирала Гамильтона, переданного прожектором. Впрочем, конвой следовал этим курсом с 16.40».

Мои первые подозрения подтвердил новый сигнал (№ 43), который был получен в 20.43.

Я никогда не видел радиограмму 42, так же, как и радиограмму Адмиралтейства от 18.18В/4, на которую ссылается Гамильтон. Это сообщение Адмиралтейства для меня остается загадкой. Министерство обороны сообщило, что не может его обнаружить, а я не могу найти о нем каких-либо иных упоминаний. Однако он должен был предупредить адмирала Гамильтона, что вражеские надводные силы угрожают конвою. Очевидно, адмирал получил его, когда отправил мне прожектором сигнал 41 в несколько нервной форме. Причину его возбуждения открывает следующее сообщение — сигнал 43, но я так и не узнал содержание радиограммы Адмиралтейства. Содержалась ли там убедительная причина изменения курса или попытки укрыть конвой в полосе тумана? Радиограмма 7 ясно говорит, что Адмиралтейство намеревалось «информировать наши силы о вражеских передвижениях как можно полнее». Поэтому мне оставалось только гадать, а не узнал ли адмирал Гамильтон нечто особенно важное частным образом. Он должен был передать [461] мне эту информацию, но именно Адмиралтейство допустило грубую ошибку, не включив меня в число адресатов.

Конечно, сохраняется определенная возможность того, что это сообщение Адмиралтейства было намеренно скрыто, и даже сейчас его нельзя обнародовать. Но говорить об этом всерьез не приходится.

Сигнал 44

От: Р-614

Кому: Keppel

В случае атаки вражеских тяжелых кораблей хочу остаться на поверхности.

Сигнал 45

Циркулярная

От: Keppel

Кому: Р-614

Я тоже.

Сигналы 44 и 45

В 20.43, после получения сигнала 43 от адмирала Гамильтона, я занимался тем, что, по словам моего же рапорта, «приводил все в порядок после воздушной атаки. Я пытался ускорить потопление поврежденных судов. Я также предупредил подводные лодки, приказав им оставаться рядом с конвоем, если тому придется рассеяться, и атаковать противника. После этого они должны действовать под руководством старшего из командиров». [462]

Это был первый случай, когда промелькнуло слово «рассеяться». В тот момент я был совершенно уверен, что если это и придется делать, то лишь по моему приказу.

Теперь на первый план выходили подводные лодки Р-614 и Р-615, которые до сих пор играли роль пассивного усиления эскорта. Они имели собственный корвет «Дианелла», который за ними присматривал. Я знал, что лодки держатся где-то в хвосте конвоя, а больше ничего о них не слышал. Впрочем, я полагал, что их командиры, как и все британские подводники, справятся со своими обязанностями в случае необходимости. Теперь я дал им приблизительные инструкции по развертыванию. Перед выходом я встречался с обоими командирами. Они знали, что я сам бывший подводник и не буду им докучать. В данный момент я мог только порадоваться, что имею с собой 2 подводные лодки.

Я плохо помню, что именно я знал о наших лодках, патрулирующих на юге. Также я не помню, знал ли я, что немцы используют Альтен-фиорд в качестве передовой оперативной базы. Однако я точно знал, что противник подойдет с юга, и в этом случае он избежит встречи с Флотом Метрополии. Но я также помнил, что организация патрулей подводных лодок находится в опытных руках адмирала Макса Хортона. Поэтому я ничуть не волновался.

Я не помню, кто из командиров лодок, Бекли на Р-614 или Ньюстид на Р-615, был старшим и кто отправил сигнал 44{7}. Это было предложение, как лучше использовать лодки. Если бы они погрузились, заметив противника, то оказались бы связаны своей малой подводной скоростью. Лишь удача позволила бы им выйти в торпедную атаку. С другой стороны, если бы они остались на поверхности и были замечены немцами, это стало бы для последних холодным душем. Лодки напоминали бы двух злых [463] ос, которые залетели в кабину автомобиля и мешают шоферу.

Эти сигналы попали в Папку 11 благодаря председателю Апелляционного суда. Он увидел их в книге Стефена Роскилла «Война на море» и спросил меня, действительно ли имел место такой обмен сигналами{8}. Я подтвердил, что эти сигналы вполне реальны.

Радиограмма 46

От: Admiralty

Кому: CS 1

Копии: C-in-C HF

AIG47

Крейсерскому соединению отойти на запад полным ходом.

21.11В/4

Радиограмма 46

Это первая из трех радиограмм, отправленных Адмиралтейством, точнее, Первым Морским Лордом лично, в течение получаса. Именно они решили судьбу PQ-17, превратив его из вполне успешного конвоя в жалкие обломки.

Она адресована командиру 1-й эскадры крейсеров и была получена Гамильтоном около 22.00. В это время крейсера находились примерно в 5 милях впереди нас. Приказ был повторен мне и остальным эскортным кораблям. Сам по себе он не содержал ничего неожиданного. Крейсера и так уже зашли примерно на 50 миль восточнее, чем им разрешала радиограмма 7. Адмирал Гамильтон ожидал новых инструкций конвою, однако они [464] всё не поступали. Выражение «полным ходом» тоже не таило в себе скрытого подтекста. Крейсерская эскадра, имеющая слабое прикрытие, не может позволить себе лениво фланировать среди преследующих конвой подводных лодок. Повтор сигнала для нас был самой обычной процедурой.

Как уже упоминалось, радиограммы адресованы тому, кого они непосредственно касаются. Они повторяются тем, кому требуются для более точного отражения обстановки. Мой маленькая группа связистов работала с полной нагрузкой: старший унтер-офицер-телеграфист за главного и доктор МакКендрик в качестве шифровальщика. Что мы будем делать, если нашему доктору придется одной рукой выполнять ампутацию, а другой — расшифровывать приказы? Я этого не знал. Но все-таки надеялся, что МакКендрик справится. В это время «Кеппелу» исполнилось 22 года, и чтобы слегка омолодить его, в радиорубку напихали новой аппаратуры, что не облегчило работу радистов. Обычно радиограммы, повторенные для нас, какую бы срочность они ни имели и каким бы шифром ни были зашифрованы, как правило, они читались и записывались в журнал сразу после приема. Потом они заносились в список входящих после радиограмм, адресованных непосредственно «Кеппелу». Другими словами, я мог их увидеть лишь спустя значительное время после приема.

Решение адмирала Гамильтона оставаться в пределах прямой видимости конвоя очень нас обрадовало и успокоило. Имело ли это какое-то тактическое значение для крейсеров, я просто не думал. Однако адмирал Тови об этом думал. Позднее он написал в своем рапорте:

«Я считал, что из-за опасности атак подводных лодок крейсерам не следует приближаться к конвою более чем на 50 миль. Инструкции на сей счет в будущем будет получать каждый командир крейсерского соединения прикрытия». [465]

Этот комментарий можно просто определить как «уроки операции», если бы я лично не услышал это от адмирала Тови в его каюте сразу после нашего возвращения в Скапа Флоу. Он ясно дал мне понять, что совершенно не ожидал, что крейсера останутся в прямой видимости конвоя после получения радиограммы 46.

А что Первый Морской Лорд? Существовал ли обмен мнениями между ним и главнокомандующим Флотом Метрополии по этому поводу? Ведь иногда «Красная линия», связывающая бомбоубежище под зданием Адмиралтейства с буем флагманского корабля в Скапа Флоу действительно раскалялась докрасна. Или Тови был захвачен врасплох тем, что его крейсерами управляют через его голову?

Впрочем, сами крейсера так же были захвачены врасплох. «Сомали», один из эсминцев прикрытия, в этот момент заправлялся с танкера. Один из гидросамолетов патрулировал в воздухе, и его требовалось принять на борт. Короткая пауза, во время которой крейсера приводили себя в порядок, дала время обдумать происходящее.

Мое поколение воспитывалось в те времена, когда такие слова, как дисциплина, верность, единство, исполнительность, значили очень много. Но на исполнительность подчиненного, несомненно, оказывает влияние личность отдающего приказ и манера, в которой этот приказ отдается. Как я смотрю на Паунда, Тови и Гамильтона?

«Черепаха» Гамильтон был уважаемым и известным командиром, но я лично не встречался с ним до совещания в Исландии. Он мне сразу понравился, и я не отказался бы служить под его командованием.

Точно так же я ни разу не служил непосредственно под командованием адмирала сэра Джека Тови, и в этом мне крупно не повезло, так как Тови был редкой фигурой. «Последняя война выковала много прекрасных командиров, но любой, кто служил у Джека Тови, ставит его вровень с самыми лучшими из них. Он не пользовался [466] так называемой «харизмой» или какими-то трюками, он не был оратором или живой легендой. Он не искал дешевой популярности. Его качества командира опирались на сильный характер, на бесстрашие и твердую уверенность. Но, вероятно, выше всего стояла его набожность (в старом смысле этого слова), которая была неотделима от этого человека», — писал кто-то, кому повезло больше меня.

В качестве подводника я выпустил немало учебных торпед по кораблям Джека Тови в период между войнами во время маневров. Попадал я в них или нет — не знаю. И какие я получал радиограммы, всплыв на поверхность, — не помню. То ли пирожное, то ли ежа в штаны... Но я помню личную встречу, когда он был капитаном 1 ранга, а я — капитан-лейтенантом. В Портсмуте на огромной карте проводились штабные игры. Во время одной из них я оказался начальником штаба у Тови, который изображал главнокомандующего «Флотом красных». Эти игры очень интересно начинаются, но довольно быстро превращаются в утомительное занятие. Весенним днем, когда мы гадали, что делать с флотом синих, мой главнокомандующий неожиданно сказал: «Начальник штаба, двигайтесь на юг. Если вы доберетесь до кают-компании, позвоните в гольф-клуб Липхука». После этого я был готов сделать для него все, что угодно.

Адмирал сэр Дадли Паунд был единственным из этой троицы, с кем я действительно служил, хотя знал его хуже остальных. Он был командиром дредноута «Колоссус» в годы Первой Мировой войны, который был моим первым кораблем. Он был капитаном в сиянии золотых шевронов. А я был гардемарином и стоял на самой низшей ступеньке лестницы. Пропасть между нами была слишком велика. Я никогда больше не видел Паунда, но всегда уважал этого умного и преданного делу моряка, достигшего самых высоких вершин, хотя был далек от него. Но мы встретились 4 июля 1942 года... [467]

Однако вернемся в Баренцево море. Прежде чем выполнить приказ, переданный в радиограмме 46, крейсера столкнулись с некоторыми проблемами.

Адмирал Гамильтон вспоминал: «В 22.00 самолет «Тускалузы» еще находился в воздухе, ведя противолодочное патрулирование. Также требовалось во что бы то ни стало отозвать «Валрос» «Норфолка», катапультированный всего минуту назад для ведения ледовой разведки, но это нам не удалось». Приключения этого «Валроса» заслуживают отдельного рассказа. Он стоял на катапульте, уже запустив мотор, когда шифровальщик позвонил на мостик и сообщил, что принята радиограмма с грифом «Особо срочно». Предложили отложить запуск самолета, но адмирал отказался, и «Валрос» взлетел. Через несколько секунд шифровальщик сообщил по телефону на мостик содержание радиограммы 46. «Валрос» стали вызывать по радио, на него направили луч прожектора, но самолет становился все меньше и меньше, пока не пропал из вида на северо-востоке.

Когда он вернулся, выполнив задание, в оговоренную заранее точку с почти пустыми баками, он не увидел «Норфолка». Он удрал от вздумавшего атаковать его BV-138 и сумел сесть рядом с кораблем ПВО «Паломарес», который взял гидросамолет на буксир. Пилот и наблюдатель по очереди рулили, пока «Паломарес» пробирался сквозь скопления подводных лодок под атаками немецких самолетов. Лишь когда позади остались 600 миль, гидросамолет был поднят на борт «Оушн Фридома», одного из немногих транспортов, которые сумели добраться до Архангельска. Месяц спустя стойкий экипаж вернулся в Англию в Скапа Флоу и там встретился с «Норфолком». Когда летчики поднимались на борт, матросы выстроились на верхней палубе и встретили их громким «Ура!». [468]

Сообщение 47

СЕКРЕТНО

5 июля 1942 г.

От: Военная канцелярия

Пожалуйста, отметьте, что сообщение Адмиралтейства от 21.23В/4 кораблям сопровождения PQ-17, командиру 1-й эскадры крейсеров и главнокомандующему Флотом Метрополии, приказывающее конвою рассеяться, было передано военно-морским шифром, а не открытым текстом, как помечено на имеющих хождение копиях.

Сообщение 47

Это поправка к следующей радиограмме. В действительности она шла вслед за радиограммой 48, но здесь она идет впереди, с некоторыми объяснениями.

Для гражданских лиц это исправление ошибки — не более чем исправление очередной досадной опечатки. Но для профессионального моряка это настоящий кошмар. Почти то же самое, чем для меня стали слушания в Палате № 8.

Защитник, прочитав эту радиограмму и увидев, что она отправлена Адмиралтейством под грифом «секретно, срочно», спросил у адмирала Фривена на перекрестном допросе, почему этот сигнал отправлен из Уайтхолла в Арктику открытым текстом? Важнейший оперативный приказ Первого Морского Лорда лично — открытым текстом! Невероятно!

К счастью, этот документ, внезапно возникший из ниоткуда, прояснил ситуацию. Но все равно, отставные морские офицеры испытали настоящий шок. [469]

Радиограмма 48

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: Escorts of PQ- 17

Копии: CS 1

C-in-C HF

Открытым текстом

Ввиду угрозы надводных кораблей конвою рассредоточиться и следовать в русские порты.

21.23В/4

1st Lord

Ist SL

4th SL

VCNS

ACNS (H)

ACNS (T)

ACNS (W)

NA 1st SL

Capt. Pim

OPS (3)

OD (5)

DNI (4)

DTD (4)

DTD (M)

DTD (C)

QIC (4)

D of P (3)

DAS/W (2)

IP (3)

WD

DPD

DSD (2)

M (2)

USN (3)

DMS

DMS Citadel

Admiral Blake

D of ST (2)

CCLS

Радиограмма 48

Вполне логично, что в исторической книге радиограммы 46, 48 и 49 идут подряд. Тогда будет легче увидеть, к каким последствиям это привело. Однако перед вами не [470] историческая книга. Это личные воспоминания и ощущения, которые я испытал заново под влиянием всех этих радиограмм. Каждая из них дала свой отдельный толчок. Но вместе они производят странное впечатление, вы не знаете, что будет дальше.

Ключом к пониманию ситуации после прибытия радиограммы 48 является слово «Близость», которое имеется в сигнале, переданном с «Лондона» прожектором. Что означало это слово по мнению Гамильтона, я не знаю. Однако этого было достаточно, чтобы подтолкнуть меня к немедленным действиям. Я решил с помощью радиотелефона свести эсминцы непосредственного сопровождения «в 2 дивизиона, чтобы немедленно атаковать или следить за противником». Мой рапорт далее говорит:

«В этот момент мне пришло в голову использовать «Харрикейн» САМ-судна для того, чтобы атаковать следящий за нами BV-138. Ведь он вполне мог наводить на конвой таинственные вражеские корабли. Я тут же передал это предложение на «Эмпайр Тайл». Судно немедленно подняло флаг, сообщающий о запуске самолета. Хотя мы не видели «Харрикейн» в воздухе, мы видели его на катапульте с запущенным мотором. Он выжидал удобный момент».

Как уже говорилось, САМ-суда были сухогрузами, на которых устанавливались катапульты с истребителем. После запуска самолет летел, пока оставалось топливо. После этого он садился на воду. Жаль, но второй раз использовать его уже было нельзя.

Итак, когда прибыла радиограмма 48, я не видел радиограммы 46. Я не имел ни малейшего представления о том, что может значить слово «близость».

Адмиралтейство заявило в радиограмме 7, что оно будет контролировать перемещения конвоя, так как на них могут повлиять перемещения вражеских надводных сил. Для меня первые перемещения не означали ничего, кроме [471] указания конвою нового курса. Вторые перемещения означали, что Адмиралтейство знает о них. В противном случае я наверняка прочитал бы «вероятные» или «ожидаемые перемещения».

Формулировка радиограммы 48 вряд ли принадлежит Первому Морскому Лорду. Что это за угроза? Ведь вражеские надводные корабли существуют с начала войны. Обычно конвои рассредоточиваются в своих водах вблизи пункта назначения. Там они направляются в указанные порты для разгрузки. Единственным русским портом, способным принять все эти транспорты, был Архангельск. Другой порт, Мурманск, куда мы должны были двигаться, вражеский воздушный налет только что превратил в груду дымящихся развалин. Вероятность «рассредоточения в русские порты» упоминается в радиограмме 7. Я пропустил его, так как он требовал тщательного обдумывания. А теперь несколько слов, которые заставили меня остолбенеть.

Радиограмма 49

СЕКРЕТНО

ОСОБО СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: Escorts of PQ- 17

Копии: CS 1

C-in-C HF

Согласно моей от 21.23В/4 конвою рассеяться.

21.36В/4

1st Lord

1 st SL

4th SL

VCNS

QIC (4)

D of P (3)

DAS/W (2)

IP (3) [472]

ACNS (H)

ACNS (Т)

ACNS (W)

NA 1st SL

Capt. Pim

OPS (3)

OD (5)

DNI (4)

DTD (4)

DTD (M)

DTD (C)

WD

DPD

DSD (2)

M (2)

USN (3)

DMS

DMS Citadel

Admiral Blake

D of ST (2)

CCLS

Радиограмма 49

Пока я гадал, как лучше выполнить приказ радиограммы 48, который выглядел довольно трудным, царящий вокруг покой разлетелся вдребезги. Виновником оказался доктор, который лично прибежал с радиограммой 49, подписанной через 13 минут после предыдущей. На ней стояли грифы «секретно» и «особо срочно». Бланк словно взорвался у меня в руке.

Конвою рассеяться.

Через 26 лет, 6 месяцев, 23 дня и 6 часов я стоял на свидетельском месте в палате № 8, и мой адвокат предложил мне описать впечатления, которые произвела на меня эта радиограмма в момент получения. Лучше всего это было бы сравнить с ударом электрического тока.

Приказ «рассеяться» может отдать только один человек — старший из офицеров на месте, и лишь в том случае, когда конвою угрожает атака подавляющих сил противника. В такой ситуации остается только один способ избежать уничтожения — рассеять конвой. Это последнее средство, и после такого приказа обратного хода нет. Каждый транспорт имеет четкие инструкции, как именно выполнять этот последний отчаянный маневр. Точно так же капитаны имеют инструкции, как в случае угрозы захвата противником затопить судно. Но в радиограмме 7 не упоминается ни один из этих крайних случаев, [473] не шла о них речь на предпоходном инструктаже, их нет в моих письменных приказах.

Я постоянно напоминал себе, что радиограмма 7 обещала лишь одно — Адмиралтейство будет постоянно информировать нас о передвижениях противника. То, что это не было сделано, еще больше усилило напряжение.

Получив эти сообщения, разделенные интервалом 13 минут, да еще с увеличивающейся срочностью, мы могли сделать только один вывод. Адмиралтейство получило подтверждения того, что немцы готовы нанести удар, причем подтверждения достаточно надежные, чтобы решить, что беззащитные торговые суда будут в большей безопасности при постоянных атаках с воздуха и из-под воды, чем в составе конвоя! Этот внезапный удар оглушил и разозлил меня. Но я даже в мыслях не имел подвергнуть сомнению решение Первого Морского Лорда. Позднее я писал в своем рапорте:

«Я хотел бы прояснить ход своих рассуждений в этот момент. Приказ рассеяться, особенно когда он отдается с грифом «особо срочно», вслед за приказом рассредоточиться, может создать впечатление, что ситуация стремительно меняется. У меня создалось впечатление, что конвою угрожает непосредственная опасность нападения эскадры, значительно более сильной, чем эскорт. Для меня «непосредственная опасность» означала одно — вражеские корабли появились на горизонте. Поэтому мы все ожидали, что крейсера вот-вот откроют огонь, либо над горизонтом начнут вырастать вражеские мачты».

На мостике «Кеппела» в момент были расхватаны все бинокли.

Адмирал Гамильтон и его крейсера находились в 5 милях впереди конвоя, когда была получена радиограмма 49. О том, что думал адмирал в этот момент, он пишет в своем рапорте: [474]

«До получения приказов Адмиралтейства (радиограммы 46, 48 и 49), по имеющейся у меня информации, «Тирпиц» не мог появиться рядом с конвоем ранее 14.00 5 июля, если считать, что он идет вместе с «Адмиралом Шеером», или в полночь, если он будет один. Сообщения Адмиралтейства заставили меня поверить в то, что они не только имеют более свежую информацию, но и в то, что «Тирпиц» находится в море недалеко от конвоя».

Главнокомандующий Флотом Метрополии говорит: «Такое толкование этих сообщений командиром 1-й эскадры крейсеров и «Кеппелом» вполне понятно. Я сам ожидал хоть какого-то объяснения приказу рассеяться».

На слушаниях во время перекрестного допроса адмирал Фривен получил вопрос: «Был ли этот сигнал (49) поправкой предыдущего (48)?» На это адмирал ответил: «Приказ рассеять конвой просто ошарашил меня. Это нечто совершено иное. И если вы спрашиваете: «Является ли это поправкой к предыдущему сигналу?», я совершенно твердо отвечаю: «Нет, это не поправка. Это новая ситуация. Это совершенно новая ситуация».

Итак, атака вражеских кораблей в данный момент являлась не отдаленной перспективой, а чем-то совершенно неизбежным. Ганнибал у ворот! Никаких вражеских кораблей мы не видели, но я продолжал безусловно верить словам Первого Морского Лорда и ждал их появления.

Сомневался ли я в справедливости приказа? Не подсказало ли шестое чувство промедлить с его выполнением или вообще отбросить его в сторону? На слушаниях много говорилось относительно права офицера на месте событий самому решать, как исполнять полученный приказ и исполнять ли его вообще. Но в данном случае имел ли я такое право? Снова выслушаем адмирала Фривена. «Если бы я находился на месте капитана 2 ранга Брума и получил такой приказ Адмиралтейства, я рассеял бы конвой. Причина этого совершенно очевидна. Я безоговорочно [475] доверял Адмиралтейству и верил, что у них имеется информация, которой нет у меня. Поэтому я должен повиноваться. Никто из нас, стоявших на мостике «Лондона», не сомневался, что «Тирпиц» в море и скоро появится на горизонте».

Рассеивание

В случае, если конвой атакован одним или более надводным кораблем, старший из офицеров может отдать приказ рассеяться. Чтобы свести к минимуму риск столкновения, желательно использовать стандартную процедуру, чтобы каждый шкипер четко представлял, что должен делать он сам и что будут делать капитаны соседних кораблей. Сигнал «Рассеяться веерообразно и следовать с максимальной скоростью» используется, чтобы рассеять конвой. Чтобы привлечь внимание к этому сигналу, он дублируется свистком.

Процедура веерообразного рассеивания

Получив сигнал «Рассеяться веерообразно и следовать с максимальной скоростью», центральная колонна (или правая от центра в случае четного количества колонн) следует прежним курсом. Корабли соседних колонн поворачивают [476] одновременно на 10? вправо и влево от центральной колонны. Корабли следующих колонн отворачивают уже на 20? от центральной колонны и так далее. То есть каждая следующая колонна прибавляет 10° к углу поворота. Таким образом колонны начинают расходиться, как лопасти веера. Все корабли немедленно увеличивают ход до полного, и корабли каждой колонны начинают расходиться в стороны, как только появится достаточно места.

Корабли центральной колонны действуют следующим образом: головной корабль продолжает следовать прежним курсом; четные корабли поворачивают вправо, а нечетные влево. Все корабли немедленно начинают нести радиовахту, если раньше радисты отдыхали.

После рассеивания конвоя все действия кораблей остаются на усмотрение шкиперов. Они должны помнить, что безопасность судов зависит от того, насколько быстро они рассеются по максимально большой площади. Если судно в течение нескольких часов уже не видит вражеский рейдер, и не имея иных приказов, оно должно следовать по назначению. Шкиперы должны сами решать, следует ли им идти в заранее назначенные точки рандеву. После рассеивания конвоя транспорты должны сохранять радиомолчание.

Один маленький флаг

Это был приказ. Каждая секунда задержки с его выполнением могла стоить лишних жизней. В своей речи обвинитель напомнил жюри, что произошло дальше. «Может быть, более красочное описание, чем все эти свидетельства, может дать констебль полиции Эллиот. Он прочитал об этом процессе в газетах и связался с мистером Брумом. В результате сейчас он является одним из свидетелей». Так кто же он такой? Он был старшим сигнальщиком на «Кеппеле» в тот самый момент, когда были получены эти приказы. Он был тем сигнальщиком, который поднимал флажные сигналы, в том числе [477] приказ рассеяться. Я не знаю, создалось ли у вас то же самое впечатление, что и у меня, но когда мистер Эллиот стоял на свидетельском месте и давал ответы, мне казалось, что он сбросил гражданский костюм и снова надел военную форму. Он стоял такой же бесстрастный, как в тот роковой день. Вы можете решить, что это типичный матрос, абсолютно невозмутимый и ничему не удивляющийся. Он сказал: «Я ничего не могу сообщить о капитане. Он вел себя обычно, насколько я мог заметить, но был очень рассержен».

А кто не рассердился бы? Как и адмирал Фривен, я безоговорочно доверял Адмиралтейству. Оно имело достаточные основания, чтобы отдать такой приказ. Но PQ-17 был первым конвоем в нашей многовековой истории, который был расформирован приказом издали, а не офицером на месте событий. Но, так или иначе, старший сигнальщик Эллиот поднял на сигнальных фалах невинно выглядящий маленький белый вымпел с красным крестом св. Георгия. Я был недоволен тем, что приходится ломать столь совершенный строй конвоя, рассыпать защитное кольцо, которое мои корабли держали вокруг него. Я не хотел приказывать этим прекрасным торговым судам двигаться дальше совершенно без защиты. Но, как только вымпел взлетел на мачту, исправить что-либо было уже нельзя. Конвой PQ-17 прекратил существование.

Через несколько минут после расшифровки радиограммы 49 приказ, который она принесла, превратился в несколько футов красной и белой материи на мачте «Кеппела». Ошарашенные корабли начали репетовать сигнал. [478]

Радиограмма 50

Циркулярная

От: Keppel

Кому: Somali

Капитан — капитану: Какая это часть поганого военного плана?

Примерно 20.15В/4

Радиограмма 50

Несколько лет спустя вице-адмирал сэр Джек Итон, который тогда командовал эсминцем «Сомали», входившим в состав прикрытия крейсеров, напомнил мне о радиограмме 50. В этот момент «Сомали» заправлялся с танкера «Олдерсдейл». Этот сигнал не зарегистрирован ни в одном журнале и остался лишь у нас в памяти. После радиограммы 49 события понеслись галопом, и трудно сказать, когда именно я задал этот вопрос. Скорее всего, это произошло почти сразу после того, как «Сомали» отдал шланги и отошел от «Олдерсдейла». Радиограмма 49 заставила моего старого друга Джека буквально вскипеть, впрочем, как и меня. Его ответ, вероятно, был коротким и энергичным, так как он имел репутацию человека сообразительного и весьма изощренного в сквернословии.

В тот момент я думал только об одном: как можно быстрее рассеять конвой. Маленький флажок на мачте «Кеппела» могли и не увидеть все транспорты. Более важно, чтобы этот флажок увидел коммодор на «Ривер Афтоне», возглавлявшем вторую колонну. Коммодор его увидел. Он также видел, что «Кеппел» продублировал этот сигнал прожектором, и услышал его по радиотелефону. Однако вместо того чтобы отрепетовать сигнал, подняв [479] на мачте такой же флаг, он поднял его «до половины». Это означало, что коммодор видит мой сигнал и разобрал его, но не понял. Но я-то знаю, что коммодор просто не поверил собственным глазам.

Я повторю еще раз, что конвой не мог желать лучшего коммодора, чем Джон Даудинг, получивший Орден за выдающиеся заслуги во время Дюнкерка. В военное время он командовал многими конвоями, а в мирное время более 20 лет прослужил на кораблях компании «Ориент Лайн». Даудинг еще меньше знал о тактической ситуации, однако он так же как, и я, полагал, что с конвоем все обстоит нормально. В момент опасности и замешательства все шкиперы конвоя смотрят на коммодора. Он должен поднять этот флаг, и побыстрее. Я снова повернул «Кеппел» к транспортам, на этот раз более поспешно. Я подошел к «Ривер Афтону» поближе, чтобы переговорить с Даудингом через мегафон.

Мои действия были для меня совершенно ясны. Бинокли и радар не прекращали обшаривать горизонт. Если только мигнет вспышка выстрела, я сразу передам рассеивание конвоя коммодору, соберу свои эсминцы, которые представляют собой «ударную мощь» эскорта, и двинусь навстречу противнику. Я постараюсь прикрыть конвой, пока транспорты расползаются в разные стороны, этот вариант мы обсуждали до выхода в море. Мои письменные инструкции, переданные кораблям эскорта, гласили, что в случае атаки вражеских тяжелых кораблей эсминцы должны присоединиться к «Кеппелу». Остальные корабли остаются вместе с транспортами. Однако эти инструкции предполагали, что до атаки конвой еще не был распущен. [480]

Радиограмма 51

Циркулярная

От: EG 1

Кому: 1st Escort Group

Атаковать.

Радиограмма 52

Циркулярная

От: EG 1

Кому: 1st Escort Group (для передачи судам конвоя)

Конвою рассеяться и следовать в русские порты. Эскортным кораблям, кроме эсминцев, самостоятельно следовать в Архангельск.

Радиограмма 53

Циркулярная

От: EG 1

Кому: Dianella (для передачи Р-614 и Р-615)

Действовать независимо.

Радиограммы 51, 52 и 53

Теперь все мои мысли были заняты тем, как максимально ускорить «рассеивание». Именно Адмиралтейство, а не мы, «увидело» противника, поэтому я должен был сделать все возможное до того, как он появится. Одновременно в такой совершенно непредвиденной ситуации все остальные эскортные корабли просто не представляли, [481] что им делать. Единственное, что было понятно — они остались без конвоя, который должны были сопровождать.

Я хотел, чтобы эсминцы приготовились присоединиться ко мне, но в то же время не крутились под ногами, пока я прорезаю строй конвоя, чтобы переговорить с коммодором. В импровизированной сигнальной книге нашелся подходящий сигнал. Требовалось сообщить, чтобы эсминцы присоединились ко мне без особого исполнительного сигнала, когда я выберусь из гущи транспортов. В своих инструкциях перед походом я набросал список специальных кодовых слов, которые можно было использовать по радиотелефону для наших собственных нужд. Так появился неофициальный «Кеппел-код». Слово «Атаковать» означало «Всем эсминцам немедленно присоединиться к «Кеппелу». Если за этим сигналом не следовало время подписания, командиры знали, что исполнять этот сигнал следует чуть позднее, когда будет передано время. Поэтому в радиограмме 51 нет никаких ошибок.

Кроме того, следовало что-то сделать с остальными эскортными кораблями. Нельзя было оставить их бесцельно слоняться по Баренцеву морю без конвоя. Здесь я снова обратился к своду сигналов, но на этот раз уже к обычному. Прежде всего, я не был уверен, что все корабли сопровождения приняли приказ Адмиралтейства рассеяться, поэтому радиограмма 52 повторяла его для гарантии. Во-вторых, я не представлял, какой русский порт может принять все эти корабли, но предполагал, что кто-нибудь из капитанов это знает. В-третьих, в те дни «следовать самостоятельно» означало «следовать независимо от «Кеппела». После этого эскортные корабли автоматически переходили под командование старшего из капитанов. Командир «Позарики» капитан 2 ранга Джек Джонси правильно понял мои намерения и принял на себя командование эскортными кораблями.

И мой последний срочный сигнал — радиограмма 53 — был адресован подводным лодкам. Я подтвердил то, что [482] уже говорил командирам перед выходом конвоя. Если конвой будет атакован, они должны будут атаковать самостоятельно. Все эти сигналы были переданы, пока «Кеппел» шел на сближение с «Ривер Афтоном».

Радиограмма 54

Циркулярная

От: Keppel

Кому: Commodore

Сожалею, что вынужден покинуть вас вот так. До свиданья, и удачи. Кажется, предстоит кровавое дельце.

Радиограмма 55

От: Commodore

Кому: CS 1

Спасибо. До свидания, доброй охоты.

Радиограммы 54 и 55

Я часто вспоминаю — вспоминаю до сих пор — то нервное напряжение, охватившее нас в ожидании сражения, которое может начаться в любую минуту. Наверное, следовало бы радоваться, что выпало немного времени, чтобы все обдумать, но, как ни странно, я не был рад затяжке. Я был зол и хотел поскорее покончить с этим поганым делом. Прежде всего, следовало разобраться с коммодором. Я должен был держать радиоканалы свободными, а сигнальщики могли потребоваться для каких-либо срочных дел. Поэтому у меня не оставалось иного варианта, кроме как самому переговорить с Даудингом.

Когда мы подошли к «Ривер Афтону» на расстояние нескольких ярдов, я с облегчением увидел его на крыле [483] мостика. Я даже мог видеть его спокойное лицо, но понимал, что внутри у него находится сжатая пружина. Но я все еще верил, что Адмиралтейство знает, поэтому отправлена радиограмма 49, не оставляющая нам никакого выбора. Джон Даудинг не знал ничего. Он до сих пор не подозревал, что лучшие немецкие корабли покинули Тронхейм. Он не знал, что адмирал Гамильтон сообщил мне о близости вражеских кораблей. Он не знал о грифах срочности, которые поставило Адмиралтейство на своих последних радиограммах. Увы, позднее я так и не получил шанса обсудить все это с Даудингом в спокойной обстановке за стаканом джина. Но я твердо знаю, что в тот момент он был совершенно уверен, что с конвоем все в порядке, и сигнал, поднятый на мачте «Кеппела», казался ему невероятным. Позади «Кеппела» виднелись крейсера, которые все еще никуда не спешили. Может, я решил пошутить?

Как я уже говорил, мы были знакомы. Раньше мы плавали вместе и уважали друг друга. Мой визит и беседа были недолгими, так как нельзя было терять драгоценное время. Я изложил Даудингу картину, как я ее видел, и подтвердил, что доверяю приказу Адмиралтейства. Когда я повернул «Кеппел» прочь, то оставил коммодора растерянным и раздраженным. Полагаю, он мне так не и поверил до конца.

Немного позднее мы обменялись радиограммами 54 и 55, когда строй конвоя уже начал разваливаться. Но в тот момент это были только звенья в цепи стремительно разворачивающихся событий. [484]

Сигнал 56

Циркулярная

От: Keppel

Кому: CS 1

Предлагаю эсминцам непосредственного сопровождения присоединиться к вам.

22.30В/4

Сигнал 57

От: CS 1

Кому: Keppel

Согласен.

Сигналы 56 и 57

Когда «Кеппел» оказался впереди конвоя — транспортам с их скоростью 8 узлов требовалось время, чтобы разойтись — и повернул на юг, я отдал по радиотелефону эсминцам исполнительный, чтобы они присоединились ко мне. Следующие минуты остались у меня в памяти надолго. Я все еще вижу «Оффу», который мчится за кормой «Кеппела», и другие эсминцы, уворачивающиеся от торговых судов, пока те расползаются в разные стороны. Впервые с начала похода четкий строй конвоя, который находился у меня на правой раковине, начал разваливаться. Когда мы шли к той точке, в которой я ожидал встречи с немцами, я вдруг увидел крейсера, о которых совершенно забыл в момент получения радиограммы 49. Она находились на северо-востоке и поворачивали на юго-восточный курс. Любой, кто видел кипящие носовые буруны и клокочущую пену за кормой, редкие [485] клубы дыма из труб, сразу сказал бы, что они развили полный ход. Так как я пока не знал, что Адмиралтейство приказало им отходить на запад, их намерения казались мне совершенно ясными. Адмирал Гамильтон имеет сведения о противнике и идет на перехват. Начиналось. Тогда я приказал: «Сигнальщик, вызвать крейсера...» И с помощью нашего самого сильного прожектора был передан сигнал 56.

Если бы крейсера находились на расстоянии 50 миль, как было, по мнению главнокомандующего Флотом Метрополии, у меня и в мыслях не возникло бы присоединяться к ним. С глаз долой — из сердца вон. Но при существующем положении у меня не было времени стоять на месте и ждать ответа на свой запрос. А когда Гамильтон согласился, я должен был сразу же присоединиться к нему. Если предстоит бой, надо сосредоточить все имеющиеся силы. Нельсон жаловался, что у него постоянно не хватало фрегатов. Откажется ли адмирал Гамильтон от 6 лишних эсминцев?

Во время перекрестного допроса обвинитель спросил адмирала Фривена: «Вы помните, как был сформулирован этот сигнал (56)?» На это Фривен, который тогда стоял на мостике рядом с Гамильтоном, ответил: «Это было либо «Хотите ли вы, чтобы я присоединился к вам?», или «Должен ли я присоединиться к вам?», или «Предлагаю присоединиться к вам». Не помню точно». Но я помню, что это был именно последний вариант.

Если вы в сигнале используете слово «намереваюсь», это означает, что вы собираетесь сделать что-то, и ничего другого. Если вы используете слово «предлагаю», это означает, что вы запрашиваете у старшего офицера разрешение или отказ. Если, по мнению Гамильтона, я был в чем-то не прав, ему достаточно было ответить коротким «Нет». [486]

Сигнал 56 был скорее инстинктивным криком, чем взвешенным поступком. Он был отправлен целиком под впечатлением внезапных действий крейсерской эскадры. В своем рапорте я писал:

«Я совершенно четко понял, что в подобных обстоятельствах самыми правильными действиями будут те, которые направлены на устранение или нейтрализацию угрозы. Лучший шанс для этого, вне всяких сомнений, заключался в том, чтобы собрать все мои эсминцы и перейти под командование адмирала Гамильтона».

Естественно, мои действия нашли отражение и в рапорте Гамильтона.

«Радиограммы Адмиралтейства (48 и 49) заставили меня поверить не только в то, что они имеют самую свежую информацию, но и в то, что «Тирпиц» вышел в море, и он находится недалеко от конвоя. Было очевидно, что «Кеппел» оценивает ситуацию точно так же, поэтому мое решение присоединить к себе эсминцы эскорта конвоя было основано на этой оценке.

Причиной присоединения эсминцев к моей эскадре было то, что я предполагал, что «Тирпиц» в море и приближается к конвою. Если бы это было действительно так, добавочные 6 эсминцев в составе моей эскадры были неоценимы. Тогда как их возможность защитить распущенный конвой была просто ничтожной».

В пояснительной записке к моим показаниям адмирал Тови изложил свое мнение: «Он (Брум) вполне резонно сделал вывод, что неизбежен бой с вражескими кораблями, и правильно решил, что следует сосредоточить силы, присоединив свои эсминцы к 1-й эскадре крейсеров. В то время он не знал, что крейсера имеют приказ покинуть район. Он не знал, что адмирал Гамильтон имеет более полную информацию, чем он сам». [487]

На мостике «Кеппела» прямо под рукой у меня лежали «Инструкции эскортным кораблям русских конвоев». Полагаю, что следует зачитать эту книгу. В ней можно найти такое место:

«Я желаю, чтобы все ясно поняли: в случае атаки русского конвоя силами, многократно превосходящими эскорт, главной задачей эскортных кораблей является слежение за противником. Это делается с целью позволить нашим тяжелым кораблям или подводным лодкам навязать ему бой. Либо сами эскортные корабли должны атаковать противника после наступления темноты в более благоприятных условиях. Любые возможные действия по сдерживанию врага следует проводить с учетом этой главной задачи».

Здесь снова возникает неощутимая грань между приказом и инструкцией. Провести эту грань должен командир на месте, который один детально знаком со сложившейся ситуацией. В британском флоте инструкции считаются чем-то вроде рекомендаций, которым совсем не обязательно повиноваться. Но если вы проигнорируете инструкции и это приведет к тяжелым последствиям, вы быстро можете оказаться в другом «месте». Конвойные инструкции Командования Западных Подходов силой заталкивали нам в глотку, если мы без необходимости отклонялись от них. Но если мы находили разумное объяснение такому отклонению, главнокомандующий всегда поддерживал нас. Инструкции не могут быть универсальным средством на все случаи жизни, но в данном конкретном случае если не буква, то дух инструкций полностью соответствовал моменту. Крейсера, несомненно, могли считаться частью эскорта расформированного конвоя. Можно даже сказать, что эти инструкции слили нас воедино с крейсерами. Как только позволили обстоятельства, два моих вышестоящих адмирала проанализировали ситуацию и пришли к тем же самым выводам. [488]

Все это звучит так, словно я все еще пытаюсь убедить себя, что тогда я поступил правильно. Это так. Когда вы участвуете в трагедии, то невольно принимаете на себя часть ответственности за нее, что бы вы там ни делали.

В течение нескольких минут, пока транспорты расходились в разные стороны в общем направлении на северо-восток, крейсера вместе с присоединившимися к ним эсминцами проскочили в сомкнутом строю за кормой конвоя на скорости 25 узлов, двигаясь на юго-запад. До сих пор живы многие из тех, кто тогда служил на военных кораблях и на торговых судах, и они не забудут эту картину. Какое впечатление это произвело на моряков?

На основании собственного опыта могу сказать: если экипаж знает, что происходит, а еще лучше, заранее предупрежден, что будет происходить, он переходит от одной степени неудобства к другой, не теряя самообладания. Вы всегда можете объяснить или предупредить, или даже успокоить. Но как только люди перестают понимать и начинают гадать, что и почему, тогда моральный дух оказывается под угрозой. И чем дальше вы находитесь от рулевого колеса, тем труднее объяснить происходящее. Например, в центральном посту погрузившейся субмарины лишь командир смотрит в перископ. Только он является связующим звеном между экипажем и внешним миром. Если все идет нормально, никто не беспокоится, какой бы ни была манера поведения командира. Он может молчать, как камень, он может страдать словесным поносом — никого это не волнует, пока он ведет себя, как обычно. Если же командир вдруг меняет манеру поведения, это означает, что у него в голове возникло какое-то «почему». И эта новость распространяется по лодке, словно пожар. И чем дальше, тем все больше «почему» возникает в умах.

В этот момент на «Кеппеле» экипаж находился на боевых постах. Люди были заняты проверкой корабельных систем, средств связи, оружия, но все-таки были заняты не настолько, чтобы не замечать события. Некоторые [489] капитаны предпочли бы сразу объявить по громкой связи: «Конвой распущен, эсминцы присоединились к крейсерам, мы направляемся, чтобы атаковать приближающегося противника», и так далее. В нашем случае то, что экипаж находится на боевых постах, а мы вместе с крейсерами расходимся контркурсами с разваливающимся конвоем, делало все предельно ясным, по крайней мере для меня. Матросский телеграф передает все новости без малейших задержек. Я полагаю, что мой экипаж, как и я, испытал потрясение. Они наверняка были ошарашены и разозлились, но моральный дух оставался высоким.

На крейсерах возникла иная проблема. На них было слишком много американцев и англичан, причем эти люди находились в основном на нижних палубах, а не на верхней. Только те, кто работал на мостике или рядом с ними имели какие-то сведения. Адмиралы стоят еще дальше от людей. Их «почему» раскрываются только перед членами штаба. Сам адмирал Гамильтон заявил: «Именно в этот момент я очень хотел бы растолковать смысл происходящего офицерам и матросам своей эскадры. Они не могли знать, что расформирование конвоя стало следствием приближения противника. Для всех, кто не знал подробностей, мы просто удирали полным ходом». Вынести это довольно сложно.

Но для шкиперов и моряков торговых судов происходящее выглядело еще хуже. Как и коммодор, после того как были отбиты воздушные атаки, они обрели новую уверенность. Но то, что случилось, буквально заставило их остолбенеть. Без всяких объяснений и видимых причин конвой был распущен, а крейсера и эсминцы вдруг смазали пятки. Только коммодор знал, почему это произошло, однако он был бессилен что-то объяснить другим. На остальных 32 транспортах никто ничего не понимал. Многие из этих людей в ближайшие дни погибнут, а их вопросы так и останутся без ответа. 20 транспортов, в том числе «Ривер Афтон», были обречены. [490]

Мы даже не подозревали, что менее чем через сутки после нашей беседы «флагман» Джона Даудинга затонет прямо у него под ногами. А во время обратного путешествия в Англию будет потоплено еще одно судно Даудинга.

За исключением таких людей, как Джон Даудинг, ярлык «Выдающаяся карьера» вряд ли подходил всем людям моего поколения. Да, мы прошли две мировые войны. Для части из нас служебная карьера удалась, но все равно не заслуживала определения «выдающаяся». Я помню одного человека, получившего орден за проявленную в море доблесть, в то время как он валялся дома в постели с температурой. Другой получил Орден за выдающиеся заслуги за подвиг, которым можно было и не гордиться. Он обстрелял дом своей тещи, находящийся на захваченном врагом побережье. Моя служба на флоте тоже проходила без особых приключений. Оглядываясь назад, я вижу дорогу протяженностью 34 года, немного извилистую, но довольно привлекательную. Но на тридцатом году на дороге появилось большое черное пятно, к которому я был вынужден вернуться позднее.

Догнать крейсера, пристроиться к ним и следовать противолодочным зигзагом со скоростью 25 узлов было детской игрой для «Оффы» и «Фьюри» — эсминцев Флота Метрополии. Однако для старичка «Кеппела» и остальных 3 кораблей это было далеко не так просто еще и потому, что мы не привыкли к подобным действиям. Выложившись до предела, чтобы занять места в строю, мы получили приказ адмирала Гамильтона не отставать. Ведь мы превратились в настоящие эскадренные миноносцы, пока Гамильтон не освободит нас от этой роли. А что мы могли предложить ему? Хотя «Кеппел» и хрустел суставами, все-таки некогда он был лидером флотилии. Он постоянно подвергался модернизациям, чтобы приспособить его к современной войне. На корабле непрерывно появлялись все новые противолодочные штучки. Имел ли он 4–120-мм орудия, или баковое уже [491] заменил кошмар, называемый «хеджехогом»? Сохранил ли он 6 торпедных аппаратов, или один сняли, чтобы увеличить запас глубинных бомб? Каждый раз, когда мы возвращались в гавань, на причале нас ждало очередное изобретение, а также свора яйцеголовых, рвущаяся пришпилить это нам на палубу. В своей прекрасной книге о конвое PQ-17 Пол Лунд и Гарри Ладлэм говорят, что корпус «Кеппела» тек, как решето, а его паропроводы были подвязаны веревочками. Я отвечаю: да, мы текли, как решето, и веревочки тоже были, но «Кеппел» все еще мог дать более 30 узлов.

«Лимингтон», один из бывших американских эсминцев, приобретенных в обмен на базы, был еще старше, чем «Кеппел», однако он сохранил достаточное количество торпедных труб. Два эскортных миноносца типа «Хант» — «Ледбюри» и «Уилтон» — были спроектированы исключительно для эскортной работы и вошли в строй всего год назад. Они были вооружены 4–102-мм орудиями и новейшей аппаратурой для постановки дымовых завес, однако не имели торпедных аппаратов. В целом же 1-я эскадра крейсеров в этот момент имела более 80 торпед и прекрасные возможности для постановки завес{9}.

Итак, минуты летели, а мы буквально приподнимались на носки, пытаясь заглянуть за горизонт, и каждую секунду ожидали тревоги.

По фалам флагманского крейсера пополз новый сигнал. Повернуть на запад последовательно. Мне показалось, что с момента расформирования конвоя прошло много времени, но на самом деле — всего несколько минут. [492] Я даже не успел еще спустить сигнал 46. Для меня новый сигнал означал всего лишь поправку, поворот по команде флагмана, чтобы перехватить противника.

День был тихим и солнечным. Видимость великолепная. Природа старалась изо всех сил, чтобы пейзаж выглядел мирным, но на этом участке сотни людей были готовы к бою, который для многих мог стать последним. Такие мгновения остаются в нашей памяти навсегда. Люди испытывают совершенно разные ощущения. Такие составляющие, как страх, возбуждение, злость, уязвимость, нетерпение, дают свой результат для каждого из нас. Я испытывал еще одно чувство — ответственность, и это, как ни странно, успокаивало. Она придавала силы и упрощала проблему. Для тебя наступал момент истины, который определял, для чего ты здесь и из какого теста ты сделан. Жалко, что в такие моменты нельзя заглянуть человеку в душу, чтобы увидеть, что там происходит. По странной причуде памяти я помню, что посмотрел с мостика «Кеппела» назад и увидел возню на верхней палубе. Торпедные аппараты были развернуты на противоположные борта. На меня произвело большое впечатление хладнокровие торпедистов. С того момента, как я поднялся на палубу «Кеппела», я еще ни разу не видел, чтобы торпедные аппараты разворачивались из походного положения.

Я посмотрел на торговые суда, которые уже медленно пропадали в дымке на горизонте. Гнев уже улегся. Я принял приказ Первого Морского Лорда. Не было сомнений в том, что мы находимся между этой дымкой и неприятелем, то есть на своем месте. Чего же мы ждем? Какого дьявола этот противник не показывается?

В этом момент мои воспоминания тускнеют. Я не могу вспомнить, кто стоял на мостике рядом со мной. Напряжение не ослабевало, и бинокли нервно обшаривали горизонт. [493] Никаких новых сигналов. Очевидно, адмирал Гамильтон совершенно точно знает, куда следует идти. Это здорово, что адмирал знает всё. Но ведь я совсем недавно отказался от командования самостоятельным отрядом, чтобы превратиться в командира одного из девяти эсминцев. Почему он ничего не сообщает мне? Люди на палубах 13 кораблей всматривались вдаль, чтобы заметить противника.

Я не знаю, как долго мы следовали курсом на запад. Но постепенно, без всяких видимых причин уже упомянутое черное пятно начало разрастаться.

Люди до рези в глазах вглядывались в окуляры биноклей. Но такое запредельное напряжение не может тянуться долго. Постепенно в биноклях вы начинаете видеть не то, что там есть, а то, что вам хочется увидеть. Вы заставляете себя видеть это, не решаясь моргать. Затем секунды становятся минутами, а потом часами, а вы все продолжаете смотреть... И если ты не профессиональный наблюдатель, какими являются сигнальщики, которые никогда не забывают, за чем именно следует следить, вы уже отвлекаетесь, чтобы посмотреть на чайку. Но в Арктике нет чаек. И в какой-то момент я начал размышлять, а что же, собственно, происходит? Ни один командир старого эсминца не позволит себе гонку на скорости 25 узлов без постоянного контроля за расходом топлива. Наша дальность плавания на такой скорости была совсем небольшой. Крейсера могли выделить нам какое-то количество нефти, но для этого следовало значительно снизить скорость, чего мы позволить себе не могли. Если крейсера отпустят нас, нам придется искать танкер «Олдерсдейл», который идет где-то в полном одиночестве, рискуя в любой момент погибнуть от атаки подводной лодки или самолета. Это может прозвучать странно, но в тот момент мы начали всерьез опасаться, что проскочили мимо «Тирпица» и его эскадры. Чем дольше я рассматривал в бинокль пустой горизонт, тем ближе становилось черное пятно. [494]

Затем совершенно внезапно, как всегда бывает в этих широтах Баренцева моря, опустилась завеса тумана, которая безжалостно вернула меня на землю. Чтобы следить за размытыми силуэтами крейсеров, выполняющих зигзаг, требовалось предельное напряжение. К счастью, адмирал Гамильтон вскоре отменил зигзаг. А что теперь? Может быть, «Тирпиц» тоже ищет нас в этой вате? Бинокли опустились. Теперь настал черед радара. По крайней мере, мы испытали такое же ощущение, какое испытывает страус, сунув голову в песок.

Радиограмма 58

СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: FO (S/M)

Кому: Тральщикам, действующим к северу от 51? N Копии: SBNO NR, AIG 47, Admiralty, C-in- C WA, ACIC, ACOS, C-in-C Rosyth

Конвою PQ-17 в 21.36В/4 приказано рассеяться и следовать в русские порты.

23.36В/4

Радиограмма 59

ДЛЯ ОГРАНИЧЕННОГО КРУГА ЛИЦ

От: Admiralty

Кому: AIG 47

Предполагается, что вражеские тяжелые корабли севернее Тромсе, но недостоверно, повторяю, недостоверно, что они вышли в море.

02.36В/4 [495]

1st Lord

1st SL

4th SL

5th SL

VCNS

ACNS (H)

ACNS (T)

ACNS (W)

NA 1st SL

Capt. Pim

OPS (3)

OD (5)

DNI (4)

DTD (4)

DTD (M)

DTD (C)

QIC (4)

D of P (3)

DAS/W (2)

IP (3)

WD

DPD

DSD (2)

M (2)

USN (3)

DNAD

DMS

DMS Citadel

Admiral Blake

D of ST (2)

CCLS

C- in-C WA

ACIC

ACOS

C-in-С Rosyth

FO (S/M)

Радиограммы 58 и 59

Чем дальше мы уходили, тем сильнее становились мои сомнения. Я не представлял, как далеко мы ушли, ведь все вокруг затянул туман. Я не помнил, сколько времени я нахожусь на ногах. Налетим ли мы на противника в этом киселе со страшным грохотом или мы выскочим на солнечный свет, столкнувшись с ним нос к носу? В любом случае мне требовалось пару часов поспать. В качестве капитана меня мог заменить мой надежный старший помощник Боб Ллойд. Я сразу принял его предложение сменить меня на мостике и отправился в каюту, но совершенно не помню, как добрался до койки.

Я полагаю, что это забытье длилось около 4 часов. Мой рапорт говорит, что туман разошелся в воскресенье 5 июня в 5.25. Мы снова оказались под солнцем. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что мы продолжаем идти на запад. Это означало, что мы уже находимся как минимум в 150 милях от той точки, где я в последний раз видел расходящиеся в разные стороны транспорты. Если говорить о сохранившихся запасах топлива, [496] мы уже не могли вернуться к ним. Кошмарное пробуждение солнечным воскресным утром! Моей следующей мыслью было: какие-нибудь сигналы?

В своей радиограмме 58 командующий подводными лодками извещал свою стаю о печальном событии, так как лодки могли не получить радиограммы 46, 48 и 49.

Радиограмма 59 была отправлена через 5 часов после приказа рассеяться. Она была из тех, которые действительно могли вызвать тревогу. Получалось, что Первый Морской Лорд, верховный главнокомандующий Королевского Флота совершенно — повторяю, совершенно — не знал, где находятся немецкие линкоры в тот момент, когда приказал конвою PQ-17 рассеяться, бросив его на растерзание волкам. И чтобы заставить нас почувствовать сполна тяжесть совершенного, начали поступать сигналы бедствия от беспомощных торговых судов, которые гибли от атак вражеских самолетов и подводных лодок.

Все тяжкие сомнения, которые мучили меня во время нашего броска в тумане, внезапно прорвались наружу, как нарыв. Безграничная вера, которая поддерживала меня и мой конвой, разом испарилась. Координаты «Кеппела» в Баренцевом море в этот момент и есть то самое черное пятно в моей биографии.

Радиограмма 60

ДЛЯ ОГРАНИЧЕННОГО КРУГА ЛИЦ

СПЕШНО

От: Admiralty

Кому: Admiral Miles 84

Копии: SBNO NR 341

SBNO Archangel 998

C-in-C HF 122

1. Разведка сообщает, что вражеские тяжелые корабли перешли из Тронхейма в Нарвик. Считается, что они используют [497] базу в Альтен- фиорде (70° 5' N, 23° 10' О), откуда могут действовать против PQ-17.

2. Британские силы, исключая непосредственное сопровождение PQ-17, были отозваны на запад от острова Медвежий. Конвою было приказано рассеяться в точке с примерными координатами: 76° N, 28° О в 22.00В/4. Транспорты должны следовать в русские порты.

3. Британские подводные лодки передвинуты с первоначальных позиций в районы между 73-м и 72-м градусами СШ и 23-м и 32-м градусами ВД.

4. Самолеты «Каталина», временно базирующиеся в Архангельске, будут вести разведку между 74° N, 28° О и 73° N, 32° О.

5. Постарайтесь добиться от советских властей следующего: i) Регулярной воздушной разведки Альтен-фиорда.

ii) Авиационной группы, чтобы атаковать вражеские корабли, обнаруженные в гавани или в море.

iii) Бомбардировки вражеских аэродромов, что становится еще более важным после расформирования конвоя.

03.22В/4

1st Lord

1st SL

4th SL

5th SL

VCNS

ACNS (H)

ACNS (T)

ACNS (W)

NA 1st SL

D of P (2)

OPS (3)

DOD (H) (2)

DDIC (2)

DNI (4)

DTD (2)

DTD (M)

DTD (C)

HD of M

DNAD

DA S/M

DSD

DMS

IP (2)

WD

Радиограмма 60

Хотя «Кеппел» был включен в число адресатов радиограммы 59, в то время Адмиралтейство не знало, что [498] мы присоединились к крейсерам. Адмирал Гамильтон не собирался нарушать радиомолчание, чтобы сообщить об этом.

Радиограмма 60 не была адресована «Кеппелу», но я уверен, что читал ее. После того как мы присоединились к крейсерам, работы у наших радистов заметно убавилось. Теперь мы читали все сообщения, которые казались интересными. Эта радиограмма информировала адмирала Майлса, старшего британского офицера в России, который находился в Москве, о том, что происходит. Хотя она была отправлена через 5 часов 45 минут после приказа рассеять конвой, информация пункта 1 была наверняка известна Первому Морскому Лорду в тот момент, когда он отдавал этот приказ. Почему мы не знали об этом? Такую информацию командование просто обязано передать офицеру на месте событий. Теперь, 30 лет спустя, мы все прекрасно знаем, что вражеские линкоры использовали этот фиорд в качестве базы. Они стояли там на якорях с 3 июня.

Сама радиограмма не является примером безукоризненной работы штаба. Приказ распустить конвой был отдан в 21.36, а не в 22.00. Почему же не быть аккуратным? Перемещение подводных лодок, о котором говорит пункт 3, явно указывает на то, что намерения «Тирпица» были известны Адмиралтейству уже несколько часов. Пункты 4 и 5 выглядят не более чем благими пожеланиями. Можно слышать, как адмирал Майлс, прочитав их, хмыкает: «Ну и шутники». Напомню, что Мурманск в это время представлял собой кучу дымящихся руин, и противник продолжал безнаказанно его бомбить. Где советские власти найдут ударные самолеты для выполнения предложенных задач? Это полная потеря чувства реальности.

Похоже, мне следует извиниться перед нашими рыцарями плаща и кинжала. Пункт 3 радиограммы 18, в конце концов, оказался совершенно точным. [499]

Сигнал 61

Циркулярная

От: Keppel

Кому: CS 1

Мои последние краткие инструкции PQ-17 и остающимся эскортным кораблям были следующими: конвою рассеяться и следовать в русские порты. Оставшимся эскортным кораблям самостоятельно следовать в Архангельск. Подводным лодкам остаться, чтобы атаковать противника, если он появится до рассеивания конвоя, затем действовать под командованием своего старшего офицера. Командование, несомненно, должен принять «Паломарес». Но я чувствую, что подвел свои замечательные корабли, бросив их и оставив эти торопливые и неполные инструкции. В случае необходимости они могут быть дополнены и уточнены при первой же возможности.

07.25В/5

Сигнал 61

Итак, 5 утра того памятного воскресенья. Мы ожидали появления кораблей противника в любую минуту, начиная с 22.10 вчерашнего дня. Именно в это время мне показали приказы «рассредоточиться» и «рассеяться». Но после расшифровки радиограммы 59 вдруг выяснилось, что никто не знает толком, а вообще немцы вышли в море или нет. Теперь мне стало совершенно ясно, что рядом с нами их нет. Но я знал, что к этому времени торговые суда рассеялись по такой большой площади, что снова собрать их вместе не было никакой возможности. Последнее и самое отчаянное средство защитить их от одной атаки подставило их под другую. Даже если бы мы были с ними, защитить их от обеих атак мы не смогли бы. [500]

Мы все еще не знали, что именно известно адмиралу Гамильтону. В своих показаниях на суде я заявил: «Все это время я думал, что после того как выяснится, что угрозы атаки надводных кораблей больше нет, эсминцы получат приказ адмирала вернуться». Возвращение к транспортам могло стать серьезной проблемой, однако не делать вообще ничего было еще хуже. Цитируем дальше мой рапорт:

«Я никогда в этом не сомневался. Точно так же я не сомневался, что лучше могу определить момент, когда следует вернуться к расформированному конвою. Я был совершенно уверен, что нам прикажут вернуться».

После того как я перешел под командование старшего офицера, только он мог приказать мне возвращаться.

Меня мучило другое. Если адмирал Гамильтон все-таки прикажет нам возвращаться, мои эсминцы не смогут сделать этого без дозаправки. Каждая минута на счету, чего же он ждет? Почему мы не начинаем заправку с крейсеров прямо сейчас? Я не имел права подсказывать адмиралу, что следует делать, но я решил, что будет невредно напомнить о своем существовании, и отправил сигнал 61.

Я всегда испытывал симпатию к «Черепахе» Гамильтону. Но в тот момент, когда мигал прожектор, передавая ему мой сигнал, я даже представить себе не мог, что он имеет не больше информации, чем я сам, хотя несет гораздо большую ответственность. Мои намеки вскоре принесли свои плоды. Погода стояла хорошая, солнце снова светило ярко, поблизости не мелькали ни Бломы, ни даже Фоссы. Крейсера снизили скорость, и эсминцы приготовились к дозаправке.

«Кеппел» получил приказ подойти к борту «Норфолка», что меня вполне устраивало. Старшим помощником там служил мой близкий друг Джон Литчфилд, который [501] к тому же был исключительно способным штабным офицером. Он знал о конвоях решительно все, так как служил начальником оперативного отдела в штабе адмирала Нобла в Дерби-Хаус в Ливерпуле. Проницательный ум и здравый смысл Джона позволили ему высоко продвинуться по служебной лестнице. Оставив службу, Джон стал членом парламента. Однако в тот момент он оказался именно там, где мне это было нужно. Временами командиры кораблей чувствуют себя слишком одиноко. Кое-какие вопросы вы просто не можете обсуждать откровенно с собственными офицерами. Я был совершенно уверен, что Джон пунктуально выполнял все приказы, занесенные в книгу радиосвязи. Он видел картину несколько иначе, чем я, и мог объяснить мне, что случилось. Все-таки хорошая вещь дружба!

Когда «Кеппел» подошел к борту этого прекрасного крейсера (он сразу заставил нас устыдиться своего неряшливого вида), я увидел Джона, вооруженного подзорной трубой. Рядом стоял лощеный гардемарин. По сравнению с ними я на мостике «Кеппела» выглядел просто оборванцем. В этот момент я заметил, что мое приближение снимают кинокамерой, и приподнял фуражку в знак приветствия. Эта пленка не только существует, но и была продемонстрирована на суде в качестве вещественного свидетельства.

А теперь предоставим слово Джону. Он прислал мне это описание на следующий день:

«Это мои воспоминания, написанные на основе заметок, сделанных в тот момент, когда «Кеппел» подошел к нам для дозаправки, уже после того, как мы оставили конвой. После того как были заведены тросы и шланги, мы начали разговор по телефону, связывающему мостики двух кораблей. Погода была тихой, и мы снизили скорость для заправки до 15 узлов, как я полагаю. Море лениво плескалось между кораблями. «Кеппел» имел вид типичного эсминца военной поры, успевшего [502] много послужить. Мостик был обвязан койками, на нем толпилась масса народа. Капитан управлял кораблем по компасу, вокруг стояли офицеры и матросы в касках и шинелях. Машинисты тащили шланги по палубе. Потрепанный флаг трещал на гафеле. Борт корабля выглядел так, словно льды ободрали его почти до железа. Эсминцу явно требовалась покраска.

Рядом со мной стоял мой «Бобик» гардемарин Крейг. (3десь необходимо дать справку. На линкорах и крейсерах командира и старпома почти обязательно сопровождает гардемарин, исполняющий роль посыльного.) Первое, что полетело к нам на борт, — черная игрушечная собачка с табличкой на шее: «Я командирский Бобик».

Я помню еще один любопытный эпизод. В самом начале беседы Джон спросил меня: «У вас есть свежие яйца?» Я послал за ними, и мы начали беседу. Тут прибыли яйца в кастрюле. Джон выглядел просто потрясающе: отутюженный мундир, подзорная труба под мышкой. Это было слишком соблазнительно. Он увернулся, и яйцо разбилось на сверкающей серой краске рубки рядом с ним.

Вы скажете, что это слишком неподобающее поведения для старших офицеров? Или хоть какая-то разрядка после неимоверного напряжения? Наш разговор был коротким и предметным. Насколько я помню, он выглядел так:

Дж.Б. — Какого дьявола, что происходит?

Дж.Л. — Бог знает! Я думал, мы идем навстречу «Тирпицу».

Дж.Б. — Джон, ты считаешь, что я сделал все правильно?

Дж.Л. — Какие у тебя были приказы?

Дж.Б. — Никаких.

Дж.Л. — Почему ты присоединился к нам?

Дж.Б. — Потому что у меня не было приказов, и я думал, что вы идете в бой. [503]

Дж.Л. — Я думаю, в сложившихся обстоятельствах ты поступил совершенно правильно. Я не вижу, что можно было сделать после расформирования конвоя.

Не сомневаюсь, что он хотел услышать от меня еще что-нибудь, какой-нибудь сигнал, о котором он пока не знал. Затем он внезапно осознал, в какое сложное положение поставил корабли сопровождения PQ-17 внезапный приказ Адмиралтейства.

Но Литчфилд был методичным штабным офицером, который привык видеть, что приказы стараются предусмотреть возможные варианты развития событий, хотя конечное решение, как всегда, остается за офицером на поле боя. У него в мозгу что-то щелкнуло, и он инстинктивно пришел к тому же решению, что и я — сосредоточить силы. Ведь это один из основных принципов войны. Мне было приятно слышать его мнение. Доктор всегда рад, когда повторный диагноз полностью подтверждает поставленный ранее.

Разговор между офицерами на мостиках двух кораблей не является в полном смысле обменом сигналами, но он очень близко к этому подходит и наверняка заслуживает упоминания среди материалов Папки 11. Именно на основании своих заметок давал показания ныне капитан 1 ранга Литчфилд, бывший командир последнего и лучшего британского линкора «Вэнгард», член парламента от консервативной партии.

Я полагаю, следует привести рассказ Литчфилда о состоянии морального духа на «Норфолке»:

«Я помню, что мы тоже обменялись резкими отзывами о глухом молчании Адмиралтейства и гадали, почему «Черепаха» Гамильтон сразу не приказал вам присоединиться к крейсерам. Мы все на «Норфолке» были крайне возбуждены случившимся. Мы получили категорический приказ Адмиралтейства отходить, и 4 крейсера [504] промчались мимо конвоя на скорости 26 узлов. Я помню, что в это время транспорты сломали строй и начали медленно расходиться в стороны. Это жутко подействовало на команду корабля. Всего несколько часов назад у нас была одна мысль: по крайней мере, мы дадим бой вражеским кораблям. Я никогда не видел таких перепадов настроения: подойти — отойти, снова подойти — снова отойти, заправить эсминцы... Это не могло поднять дух. Затем нам пришлось бросить собственный самолет. Мы его не видели и никак не могли с ним связаться. Потом мы показали хвост и бросили транспорты. На корабле начался ропот. О чем думают Большие Шишки? А как же «Джервис Бей»? Почему мы удираем? Все комментировали происходящее, не стесняясь в выражениях. Хотя Гамильтон был совершенно не виноват, «Лондон» тут же окрестили «Флагманом макаронников».

Это было уже слишком. Я спустился на нижние палубы и сказал парням, что полностью разделяю их чувства. Ведь если бы мы думали иначе, то действительно стали бы макаронниками. Но не следует поминать итальянских флагманов».

Радиограмма 62

Циркулярная

От: CS 1

Кому: Keppel

На вашу от 20.18Z/4. Имеете ли вы письменные инструкции относительно действий эскортных кораблей после расформирования конвоя, которые заставили вас подумать, что эсминцы должны сосредоточиться и перейти под командование старшего офицера? Лично я совершенно одобряю ваше предложение.

14.39В/5 [505]

Радиограмма 63

Циркулярная

От: Keppel

Кому: CS 1

На вашу 14.39В/5. Никаких инструкций. Предложение присоединиться к вашей эскадре мое собственное. На основании скудной информации, которая у меня имелась, я предположил, что вероятно будет бой, чтобы сдержать противника, пока конвой рассеивается. В этом случае эсминцы принесли бы больше пользы под вашим командованием. Решение оставить прочие эскортные корабли было самым неприятным, но я готов вернуться и собрать их.

10.04В/5

Радиограммы 62 и 63

«Кеппел» все еще заправлялся с «Норфолка», когда адмирал Гамильтон после 17 часов тишины нарушил радиомолчание. В своей радиограмме 62 он коснулся ситуации, имевшей место, когда мы присоединились к крейсерам. Гамильтон всегда был очень беспокойным адмиралом. Все это время я полагал, что он знает, что именно происходит. Радиограмма 62 приоткрыла мне, что Гамильтон блуждал в потемках точно так же, как и я. Адмирал задал мне довольно странный вопрос. Если бы я имел подобные инструкции до выхода конвоя в море, разумеется, мы обсудили бы все это в Сейдис-фиорде. Если бы они были посланы по радио после выхода, Гамильтон тоже получил бы их. В результате выяснилось, что никто из нас даже не предполагал, что такая ситуация может возникнуть.

Последнее предложение его радиограммы было успокаивающим. До этого я не имел от него никаких сообщений, [506] кроме короткого разрешения присоединиться. Затем потянулись долгие часы молчания, а ситуация покатилась под откос. В какой-то момент в мою голову закрались подозрения, что я со своими эсминцами скорее напоминаю жернов на шее, чем подкрепления. Это одобрение было типичным для Гамильтона, и я принял его с благодарностью.

Мой ответ — радиограмма 63 — был немного больше, чем просто ответом на запрос. В своем рапорте я писал: «Лишь теперь я впервые убедился, что угрозы атаки вражеских кораблей не существует. Последняя часть моего сигнала должна была показать, что мне известно, в чем заключаются мои обязанности».

Ответа на мою радиограмму 63 не последовало. Теперь я понимаю, что сложилась непростая ситуация. Гамильтон обсудил все со своим штабом и решил, правильно или нет, не посылать эсминцы назад.

Почему меня с моими эсминцами не отправили назад? Имело ли это какой-то смысл? Спасли бы они хоть один транспорт? Защитник поставил эти вопросы перед адмиралом Фривеном на перекрестном допросе.

Эта проблема не в первый раз вставала перед Джоном Фривеном. Много лет назад, когда он был еще капитан-лейтенантом и флагманским штурманом 1-й эскадры крейсеров, в залитом безмятежным солнцем Баренцевом море штаб адмирала Гамильтона пытался найти ответ. Но в тот раз вопрос задал адмирал.

Первой реакцией Фривена был встречный вопрос: «Посылать назад? А зачем?» К этому моменту крейсера удалились примерно на 400 миль от точки расформирования конвоя, а каждый из транспортов в свою очередь ушел на 150 миль он нее в том направлении, какое выбрал шкипер. Сейчас, после того как прошли 18 часов, уже 50 миль разделяли транспорты один от другого. Если бы мы повернули назад через час или два после расформирования, тогда, проявив энергию и настойчивость, мы сумели бы собрать конвой. Но это означало бы прямое [507] нарушение приказа Адмиралтейства рассеяться. Уж лучше было сразу пропустить его мимо ушей. Но теперь... Чем большее расстояние отделяло нас от транспортов, чем больше нам пришлось бы идти полным ходом. А наши старые пожиратели не могли рассчитывать на дозаправку! Адмирал Фривен попытался сопоставить риск с вероятным результатом и сделал вывод: «Я считаю, это было бы непрактичным».

Если говорить о моих собственных мыслях во время броска на запад вместе с крейсерами, то передо мной стояли две возможности. Я должен был либо оставаться с крейсерами и вместе с ними принять бой, либо возвращаться туда, где некогда находился мой конвой, ведь перспектива боя становилась все более смутной. Мы не «бросали» конвой, как утверждают некоторые историки, в том числе и премьер-министр. Это ошибка. После того как конвой перестал существовать и возникла угроза атаки вражеских линкоров, мы переключились с оборонительной роли на наступательную. Теперь, когда угроза исчезла, я должен был бы вернуться назад. Я инстинктивно попытался найти туза в рукаве. В составе конвоя имелся танкер «Олдерсдейл», без которого вся затея лишалась смысла.

Вероятно, я развернул бы эсминцы шеренгой и пошел на восток сквозь полосу тумана, которую мы только что прорезали. Как только я окажусь на достаточном расстоянии от крейсеров, я передал бы по радио координаты рандеву с «Олдерсдейлом». Этот вариант был более надежным, чем попытка вызвать конкретно танкер, так как он мог хранить радиомолчание. Когда и если я найду танкер на плаву, мы преодолеем первый барьер. Мы превратимся в более грозное соединение, которое сможет решать возникающие проблемы. Я был готов свернуть горы. Но, к моему удивлению и разочарованию, нас так и не отправили назад. С точки зрения штаба, это мог быть неоправданный риск, но всем нам это казалось вполне логичным следующим ходом. [508]

В Папке 11 осталось совсем немного документов. В это время капитан 1 ранга Джонси, принявший командование остатками группы непосредственного сопровождения, прилагал все силы, чтобы собрать уцелевшие торговые суда на последнем отрезке пути в Архангельск. Если же говорить о «Кеппел» и остальных 5 столь же расстроенных и разочарованных эсминцах, то для нас операция завершилась. Однако до нас продолжали долетать отчаянные призывы о помощи от гибнущих транспортов.

К некоторым из оставшихся сигналов я дам разъяснения, другие всё скажут за себя сами. Мы продолжали проваливаться в пучину.

Радиограмма 64

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: SBNO NR,

Копии: 30 mission,

SBNO Archangel 1

AIG47

Наиболее вероятное время атаки вражеских кораблей ночь 5/6 или раннее утро 6 июля. Противник может атаковать на 65-м градусе. Направление от мыса Нордкап.

Патрулирующие подводные лодки и «Каталины» могут обнаружить противника.

Потребуйте подготовить ударную авиагруппу к 20.00 сегодня, 5 июля.

16.25В/5

Радиограмма 64

В условиях нормальной видимости воздушная разведка якорных стоянок дает совершенно четкий ответ. Либо [509] корабли стоят на месте, либо их нет. Но если такая стоянка находится вне пределов досягаемости самолетов-разведчиков, тогда требуются шпионы. Я всегда полагал, что самым идеальным было бы разместить шпиона где-нибудь на берегу фиорда, имеющего длину более 60 миль. Он просто должен сообщать о всех кораблях, проходящих мимо. 4 июля в 21.00 было получено сообщение, что «Тирпиц» с кораблями сопровождения прошел к якорной стоянке. Когда Первый Морской Лорд около 21.00 спросил, где они находятся, ему ответили, что никто не видел, как корабли покинули стоянку. Поверил этому адмирал Паунд или нет — так и осталось неизвестным, однако конвой PQ-17 был расформирован. Разведка была права. «Тирпиц» стоял на якоре. Наши исторические труды сообщают, что он вышел в море во второй половине дня 5 июля. Я предполагаю, что о его выходе сообщили своевременно, если учесть время подписания радиограммы 64. Если бы линкор вышел предыдущей ночью, он бы уже болтался в Баренцевом море более 20 часов, что совершенно невероятно.

Для меня эта радиограмма является очередным обращением к начальнику британской морской миссии на севере России. В первый раз Адмиралтейство точно знало, где находится «Тирпиц» после выхода из Тронхейма. И снова, почему об этом не узнали офицеры на месте? Как насчет пункта 7 радиограммы 7, отправленной Адмиралтейством? [510]

Радиограмма 65

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

От: CS 1

Кому: C-in-C HF

Копии: Admiralty, C-in-C WA, ACIC

278. За мной следят.

i) Крейсерское соединение прикрытия и все эсминцы конвоя вместе со мной. Мои координаты, курс и скорость на 18.00В/5: 74° 22' N, 6° (40'-53') О, 230 градусов, 19 узлов.

ii) До расформирования конвоя 3 судна были потоплены и 1 повреждено авиаторпедами.

iii) Намерен отправить эсминцы конвоя в Скапа Флоу и в базы Западных Подходов, заправив в Сейдис-фиорде, если потребуется.

iv) Следую в Хваль-фиорд с остальными. Расчетное время прибытия 22.30В/7.

v) Погода 8390 1783.

18.30В/5

Радиограмма 65

Еще один случай, когда мне не хотелось бы оказаться на мостике флагмана адмирала Тови, когда главнокомандующий будет читать первое предложение радиограммы 65.

Адмирал, с его огромным тактическим опытом, был абсолютно твердо убежден — и позднее совершенно ясно дал понять это, — что крейсерское соединение прикрытия не должно находиться рядом с конвоем. В той ситуации, которая, по мнению Тови, сложилась на месте событий, его подчиненные должны были думать так же.

«Но тогда какого черта вместе с крейсерами идут эсминцы конвоя? Что они там делают?» — наверняка ворчал Тови. [511]

Радиограмма 66

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: SBNO NR

Кому: Admiralty

Копии: FO S/M, подводным лодкам, действующим к северу от 51? N

455. В 17.00В «Тирпиц» и «Адмирал Шеер» были в точке 71° 25' N, 23° 40' О, курс 45 градусов. Сопровождают 8 эсминцев. Русская подводная лодка К-21 сообщила о 2 попаданиях торпед в «Тирпиц». Адмиралтейство должно передать это патрулирующим лодкам.

19.04В/5

Радиограмма 66

Судя по всему, русской лодке К-21 не повезло. Все шло хорошо, пока она находилась на позиции и ждала, находясь в хорошей позиции для атаки приближающейся немецкой эскадры. Если бы противник всего минуту или две проследовал прежним курсом на север, чтобы приблизиться к разбегающимся транспортам, несколько торпед наверняка попали бы в «Тирпиц». Но счастье не оставило немцев. В тот самый момент, когда туша линкора заполнила собой линзы перископа, немцы круто повернули вправо. Николай Александрович Лунин, командир лодки К-21, сумел дать залп 4 торпедами. Хотя были слышны несколько взрывов, попаданий не было. Все подводники знакомы с этим чувством ужасного разочарования, когда цель в самую последнюю секунду меняет курс, уходя с прицела.

По крайней мере, Лунин сумел передать по радио исключительно ценное сообщение о встрече с противником. [512]

Радиограмма 67

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Trident

Кому: Admiralty

«Тирпиц», «Адмирал Шеер» и «Хиппер», 6 эсминцев замечены по пеленгу 130 градусов на расстоянии 10 миль. Моя примерная позиция: 71? (искажено) N, 28? 16' О, курс противника 60 градусов, скорость 22 узла.

20.29В/5

Радиограмма 67

Точно такое же невезение подкарауливало и «Трайдент». Эта лодка заметила немецкую эскадру в тот момент, когда она завершала свою вылазку на восток. Именно в этот момент немцы повернули обратно в Альтен-фиорд, зная, что Адмиралтейство распустило конвой PQ-17, отдав транспорты на растерзание немецким самолетам и подводным лодкам. «Тирпицу» в тот день дьявольски везло. «Балди» Хезлет, командир «Трайдента», был настоящим асом, как и Лунин, Ему требовалась всего минута или две. Однако он этой минуты не получил.

Радиограмма 68

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: C-in-C HF 143

Копия: SBNO NR

«Тирпиц» может быть поврежден, что дает возможность «Викториесу», если вы сможете дозаправить эсминцы. [513]

В любом случае он может быть поврежден в ближайшее время, так как его курс приведет его на линию наших подводных лодок.

21.06В/5

Радиограмма 68

Эта радиограмма была передана после сообщений подводных лодок. Ее можно назвать: «Соломинка, и как хвататься за нее».

Радиограмма 69

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: Admiralty

Кому: Escorts of PQ-17

Копии: SBNO NR

SBNO Archangel

C-in-C HF

Атака вражеских надводных сил вероятна в следующие несколько часов. Ваша главная задача — избежать уничтожения, что позволит вам вернуться в район боя и подобрать спасшихся после того, как противник отойдет.

02.30В/6

Радиограмма 70

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: C-in-C HF

Кому: CS 1

Копия: AIG 47 [514]

Мои координаты, курс и скорость: 70° 14' N, 5° 37' W, 35 градусов, 17 узлов.

Присоединяйтесь ко мне вместе с эсминцами.

07.30В/6

Радиограммы 69 и 70

Последние 6 оперативных сигналов, которые завершают Папку 11, можно даже и не комментировать. Они уже не имели ко мне никакого отношения, исключая, может быть, радиограмму 69. Это была очень неприятная новость для «Паломареса» и остальных кораблей эскорта. Раньше я никогда не слышал, чтобы кораблям приказывали избегать уничтожения. Да в конце концов, какие шансы удрать от орудий «Тирпица» они имели при скорости 12 узлов? Эта радиограмма также подчеркивает уверенность Адмиралтейства, что «Тирпиц» и его эскадра вот-вот атакуют. Атакуют что? Остатки конвоя вряд ли соблазнят германского адмирала. Сообщения самолетов и подводных лодок, полученные в последние сутки, показывали, что он уже не успеет перехватить далеко удравшие транспорты, которые когда-то входили в состав конвоя. Теперь они сами шли в лапы к немцам, причем надводные корабли могли даже не шевелиться.

Это было совершенно ясно нашему взбешенному главнокомандующему, который отправил радиограмму 70 адмиралу Гамильтону. Баренцево море становилось кровавой купелью. [515]

Радиограмма 71

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

От: Admiralty

Кому: Escorts of PQ-17

Копии: SBNO Archangel

SBNO NR

HF

Важно

1. Известно, что подводные лодки и самолеты атаковали торговые суда в районе между 77-м и 74-м градусами СШ и 33-м и 26-м градусами ВД.

2. Любые эскортные корабли, находящиеся в благоприятной позиции и имеющие достаточный запас топлива, должны постараться подобрать уцелевших. Корабли должны сообщить начальнику британской морской миссии в Северной России, в каком районе они намерены действовать, отправив копии в Адмиралтейство и начальнику миссии в Архангельске.

3. Эскортные корабли, которые не могут выполнить пункт 2 и которые находятся рядом с несколькими транспортами, должны свести их в группу и сопроводить в Иокангу, если не получат иных указаний от начальника британской морской миссии в Северной России.

4. Эскортные корабли, испытывающие нехватку топлива, должны следовать прямо в Архангельск, заправиться и выйти в море на поиски торговых судов, чтобы сопроводить их в Белое море.

5. Начальник британской морской миссии в Северной России при наличии достаточной информации должен координировать спасательные операции кораблей и самолетов.

6. «Позарика» и «Паломарес» не должны рисковать, участвуя в спасательных операциях. Они должны без задержки следовать в Архангельск.

19.47В/6 [516]

Радиограмма 72

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

СРОЧНО

От: SBNO Archangel

Кому: SBNO NR

Получено сообщение из Маточкина Шара от «Паломареса» через береговую радиостанцию. «Позарика», «Ла Малуин», «Поппи», «Лотус» и 3 траулера, спасательное судно «Замалек», а также транспорты «Оушн Фридом», «Хузиер», «Эль Капитан», «Бенджамин Харрисон», «Сэмюэл Чейз», «Паулюс Поттер»{10} со спасенными с «Нэйварино», «Зафарана», «Кристофера Ньюпорта», «Панкрафта» и «Олдерсдейла» стоят в Столбовом на Новой Земле. Они намерены оставаться там, пока не исчезнет угроза нападения надводных кораблей. Намерен послать «Дианеллу» для усиления эскорта, чтобы привести эти суда в Архангельск вдоль побережья Новой Земли, а потом вдоль острова Колгуев и полуострова Канин Нос. Командующий Беломорской флотилией запросил у главнокомандующего Северным флотом усилить эскорт 3 советскими эсминцами. «Каталина» вылетает на разведку в 10.00В/8. Еще 4 летающие лодки замечены возле Святого Носа.

01.09В/8

Радиограмма 73

От: Admiral Miles

Кому: Admiralty

1. Сегодня встречался с адмиралом Кузнецовым. Спросил его относительно «Тирпица», так как «Правда» и «Красный Флот» [517] поместили громкие репортажи об атаке К-21. Подводная лодка еще не вернулась в гавань, однако адмирал заявил: «Я надеюсь, что мы не допустили печальную ошибку».

2. Он выразил сомнения в разумности рассеивания конвоя. Он подчеркнул, что угроза со стороны подводных лодок и авиации была известна, и считал, что «Тирпиц» достиг своей цели, заставив конвой рассеяться. Транспорты остались без защиты и превратились в легкую добычу самолетов и подводных лодок... Комментарий. Не зная всех фактов, когда я получил радиограммы Адмиралтейства от 03.32В/5, я считал рассредоточение конвоя преждевременным по той же причине. Я сказал народному комиссару, что следует подождать с окончательными выводами, пока не станут известны все факты. Я был бы рад получить оценку ситуации Адмиралтейства на 22.00В/4.

3. Отход эсминцев сопровождения не был упомянут народным комиссаром, и я предпочел не затрагивать этот вопрос.

4. Он спросил, имелись ли общие наставления относительно действий судов после расформирования конвоя. Например, можно было приказать возвращаться в Исландию, если конвой рассеян до определенного меридиана. Если после него, то лучше следовать на определенные якорные стоянки Новой Земли, а также Кольского залива и Белого моря. В последнем случае, при получении своевременного извещения, Советский флот мог бы оказать помощь.

16.16С/11

Радиограмма 73

Комментарий к пункту 2 показывает, что хотя адмирал Кузнецов, скорее всего, и не знал всех фактов, он представлял себе ситуацию с конвоем PQ-17 гораздо более четко, чем наш Первый Морской Лорд, когда отдавал приказ о рассеивании. Я не думаю, что адмиралу Майлсу доставило удовольствие писать это сообщение, потому что он сам блуждал в потемках. [518]

Хотя предложения русского адмирала пришли слишком поздно, они произвели хорошее впечатление. Но одновременно они выявили полное отсутствие взаимодействия между нами и союзниками на стадии планирования русских конвоев.

Радиограмма 74

КОНФИДЕНЦИАЛЬНО

От: Admiralty

Кому: C-in-C WA, SNBO NR, Keppel

Копия: C-in-C HF

Во время последней операции, когда дважды возникала необходимость изменить маршрут PQ-17, значительную путаницу вызвали те документы, в которых был указан первоначальный маршрут. Они были использованы для указания координат на измененном маршруте.

Если возникнет необходимость указать стандартный маршрут конвоя, необходимо всегда использовать новые документы, в которых указаны новые координаты. Если понадобится, следует повторить сообщение, чтобы четко определить точки.

19.37В/11

Радиограмма 74

После разгрома конвоя PQ-17 по приказу главнокомандующего Флотом Метрополии в Скапа Флоу была создана следственная комиссия. «Кеппел», вернувшись на свою базу в Лондондерри, нашел там радиограмму 74.

Она бесит меня до сих пор, причем не своим напыщенным тоном, а потому, что напрашивается на хороший ответ, который нельзя напечатать. В ней также имеется смутный намек учесть в будущем выбранный мной маршрут, [519] но также она намекает и на возможность аналогичного хаоса, вызванного вмешательством Адмиралтейства.

* * *

Я полагаю, что самым лучшим заключением станет написанное мною несколько лет спустя. Но все выводы были сделаны на мостике «Келпела» в то воскресное утро в Арктике, когда со всех сторон долетали отчаянные вопли избиваемых торговых судов. Я написал: «Только одно слово. Непростительный, трагически неправильно отданный приказ превратил отлично развивающуюся конвойную операцию в один из самых мрачных эпизодов войны».

После этой катастрофы начались лихорадочные поиски виновных и попытки отстирать грязное белье. В основном этим занимались Большие Шишки. Историки, излагавшие факты или домыслы, постоянно подливали масла в огонь. Однако я всегда оставался одной из центральных фигур, но при этом я никогда не видел никаких противоречий в данной истории. PQ-17 был еще одним прекрасным конвоем, который успешно двигался к цели, что бы там ни говорили историки или фантасты от истории, пока не были получены роковые приказания Адмиралтейства. Эти приказы можно было либо исполнить, либо игнорировать. К моему глубочайшему сожалению, я их исполнил. Этот поступок стал первым в цепочке событий, которые, по словам адмирала Тови, были просто неизбежны, если действовать, как мы действовали всегда. 11 транспортов добрались до Архангельска. Что получилось бы, если бы приказ рассеяться не был отдан, — не знает никто. Но даже если бы появился «Тирпиц» со своим сопровождением, результат вряд ли бы оказался хуже.

Поэтому ответственность за то, что случилось, лежит на плечах человека, отдавшего приказ, и его советников.

Радиограммы составляют львиную долю документов в Папке 11. Но если бы радио не было изобретено, история PQ-17 могла развиваться совсем иначе. [520]