Глава шестая.

Кампания 1916 г.

1. Планы сторон

Военно-политическое положение стран — участниц войны

Полтора года кровопролитной войны не принесли победы ни одной из коалиций держав, но существенно изменили соотношение сил воюющих сторон, внесли коррективы в военно-политическое и социально-экономическое положение государств — участников войны. Взаимные попытки противников развалить враждебные коалиции не увенчались успехом. Более того, состав коалиций расширился за счет присоединения новых государств (Италия примкнула к Антанте, Болгария выступила на стороне германского блока). В надежде на победу государства Антанты заключили между собой соглашение о разделе Азиатской Турции.

Внутриполитическое положение воюющих держав характеризовалось нарастанием социальных противоречий. Рабочие массы Франции, Германии, Англии освобождались от шовинистического угара. В воюющих странах вследствие перебоев в снабжении вспыхивали голодные бунты, росло количество стачек, забастовок, демонстраций. В Германии на почве роста самосознания рабочего класса оформилось марксистское крыло социал-демократии — «Союз Спартака», руководимый Розой Люксембург и Карлом Либкнехтом.

Особенно бурно нарастало революционное движение в России. Стачки и демонстрации отличались большим, чем прежде, упорством и размахом, все чаще носили антивоенный характер. Только в январе 1916 г. в России было отмечено 169 стачек, в которых приняло активное участие 135 529 человек{1}. Антивоенные вспышки захватили армию и флот. В октябре 1915 г. возникли волнения матросов на линкоре «Гангут», крейсере [139] «Рюрик» и других военных кораблях{2}. Самодержавие жестоко подавляло эти выступления, но движение против войны ширилось.

Оппозиционные настроения охватывали и «верхи». Среди либеральной буржуазии оформился оппозиционный блок, требовавший в рамках самодержавия некоторых реформ.

«Поражение армий царской монархии, — писал В. И. Ленин о России на рубеже 1915 — 1916 гг., — рост стачечного и революционного движения в пролетариате — брожение в широких массах — либерально-октябристский блок для соглашения с царем... Все видят теперь, что революционный кризис в России налицо...»{3}.

Партия большевиков использовала все формы подпольной работы, чтобы обеспечить переход армии на сторону народа и решить с ее помощью задачу свержения самодержавия.

В условиях назревания революционного кризиса в стране большевики усилили агитацию за превращение империалистической войны в гражданскую, за подготовку масс к революции. Циммервальдская (август 1915), а затем Кинтальская (апрель 1916 г.) конференции социалистов Европы включили в манифесты ряд важных положений революционного марксизма. Несмотря на непоследовательность и недоговоренность, которыми страдали принятые документы, конференции явились крупным шагом на пути разоблачения социал-шовинистского лозунга «защиты отечества»{4} и консолидации социалистов-интернационалистов разных стран против войны.

Стратегическое положение стран центрального блока благодаря успехам германо-австрийских армий улучшилось. Опасный для Берлина и Вены русский фронт был отодвинут от германских границ на 200-300 км на восток, Сербия разгромлена, а действия англо-французских войск на салоникском плацдарме локализованы. С присоединением Болгарии к блоку Центральных держав и оккупацией Сербии, Польши, районов Прибалтики и Белоруссии материально-техническая и сырьевая база блока расширилась. Германия получила возможность выкачивать продовольствие и сырье не только из Бельгии и северо-восточных департаментов Франции, но и из вновь оккупированных районов России, из Болгарии и Турции и направлять их для укрепления своего военно-экономического потенциала. Размеры же промышленных и сельскохозяйственных ресурсов оккупированных районов были значительны. Только в департаментах, захваченных у Франции, до войны добывалось около 75% каменного угля, производилось 84% чугуна и 63% стали и размещалось 60% металлообрабатывающей промышленности{5}. [140]

За полтора годы войны Германия и в значительной мере Австро-Венгрия развернули мощную военную промышленность и в 1,5 — 2 раза подняли производство средств борьбы. К началу 1916 г. производство винтовок, самолетов и снарядов увеличилось в Германии в 1,5, а пулеметов и орудий — в 3,5 раза{6}. В добыче угля, производстве чугуна и стали Германия по-прежнему превосходила Францию и Россию, вместе взятые{7}. И все же социально-экономическое положение Германии и Австро-Венгрии было тяжелым. Начиная с середины 1915 г. эти страны стали сильнее ощущать курс Антанты на ведение войны «на истощение»{8}. Собственные материальные и людские ресурсы иссякали. Не хватало рабочих рук, некоторых видов сырья и продовольствия. Из-за морской блокады Англии связь Германии с внешним рынком сильно сократилась. Англия закрыла доступ дефицитных видов сырья в Германию из Швеции. Торговля с Румынией давала Германии нефть и продовольствие, но и этот канал мог в любую минуту закрыться, так как Англия и Франция предпринимали энергичные усилия к тому, чтобы заставить Румынию отказаться от выжидательного нейтралитета и выступить на стороне Антанты. Румыния соглашалась на это при условии, что ей будут даны гарантии о присоединении после войны Бессарабии и Трансильвании, чему настойчиво противилась Россия.

К началу новой кампании Германия по-прежнему стояла перед необходимостью продолжения борьбы на два фронта. Это требовало дальнейшего напряжения экономических и людских ресурсов страны и усиленной эксплуатации оккупированных районов. Германии предстояло обеспечить вооружением, боеприпасами и резервами войск не только свои армии, но и армии партнеров по коалиции. Германские правящие круги стали осознавать зависимость прочности блока Центральных держав от уровня подкреплений партнеров по коалиции германскими войсками, вооружением, займами. Германия вынуждена была идти на ущемление собственных интересов, чтобы удержать союзников, не допустить дипломатии Антанты склонить кого-либо из них на свою сторону.

Жестокая экономическая блокада, необходимость борьбы на два фронта и оказания помощи союзникам по коалиции заставили правящие круги Германии и Австро-Венгрии перейти в начале 1916 г. на жесткое нормирование снабжения, ввести карточную систему на продукты питания и некоторые виды промышленных товаров. Однако перспектива голода оставалась. Она грозила нарушить «гражданский мир» между рабочим классом и буржуазией, установленный с помощью социал-предателей. Призрак революции беспокоил военно-политические круги [141] Германии. Военный министр Германии генерал Фалькенгайн не без основания считал, что если морская блокада не будет прорвана, а Румыния прекратит поставки нефти и продовольствия, то страны центрального блока окажутся перед продовольственным и сырьевым кризисом, а последний повлечет за собой социально-политический кризис{9}. Чтобы не допустить развития событий в таком направлении, Германия и Австро-Венгрия должны были иметь хотя бы небольшие военные успехи.

Стратегическое положение стран Антанты, несмотря на военные неудачи в кампании 1915 г., было довольно прочным. Англия и Франция, пользуясь предоставленной им передышкой, продвинулись далеко вперед в производстве военно-технических средств борьбы и мобилизации людских ресурсов. За счет мобилизации внутренних резервов и ресурсов доминионов и колоний (Индии, Канады и др.) им удалось поднять свой военно-экономический потенциал настолько, чтобы ликвидировать отставание от Германии в производстве вооружения и боеприпасов, в особенности тяжелой артиллерии и пулеметов. За один год (январь 1915 — январь 1916} производство винтовок во Франции выросло в 1,5, орудий — в 5,8, а патронов — более чем в 50 раз{10}. За этот же период производство пулеметов в Англии увеличилось более чем в 5, а самолетов — более чем в 10 раз{11}. Англия и Франция развернули новые отрасли военной промышленности — производство химических отравляющих веществ и средств противохимической защиты. Во второй половине 1915 г. заводы Франции выпускали до 6000 химических снарядов в сутки и столько противогазов, сколько было необходимо, чтобы обеспечить всю армию{12}. И Англия и Франция приступили к серийному производству качественно нового средства борьбы — танков. Опора на людские и материальные ресурсы доминионов и колоний, поставка военных материалов из США позволили Англии и Франции создавать такие запасы в средствах ведения войны, которые полностью обеспечивали их потребности, а частично и нужды России, Италии, Сербии,

Выходила из кризиса со снабжением армии и Россия. Военные неудачи в 1915 г., всколыхнув общественное мнение, вынудили русскую буржуазию и царское самодержавие предпринять радикальные меры к тому, чтобы ускорить перестройку экономики в интересах войны. Правящие круги России наконец взяли курс на развитие отечественной военной промышленности, на создание сети новых заводов по производству винтовок, орудий, пороха и взрывчатых веществ и широкое привлечение к изготовлению [142] военной продукции частнокапиталистических предприятий. В конце 1915 г. главное артиллерийское управление разработало чрезвычайную программу строительства 37 новых военных заводов с таким расчетом, чтобы 2/3 из них ввести в строй в 1916 г.{13} Хотя выполнить эту программу полностью не удалось, но вступившие в строй в 1916 г. новые заводы уже давали военную продукцию{14}. Так, ценой перенапряжения экономики, а также жестокой эксплуатации рабочего класса Россия выходила из кризиса в снабжении армии винтовками, пулеметами, орудиями, боеприпасами. По данным военного министерства, с января 1915 г. по январь 1916 г. производство винтовок в России выросло в 3, орудий — в 4-8, а боеприпасов различных видов — от 2,5 до 5 раз{15}. И все же Россия по-прежнему отставала от Германии в производстве всех технических средств борьбы, прежде всего тяжелой артиллерии и авиации.

В целом материально-техническая база войны стран Антанты к началу 1916 г. превосходила базу стран центрального блока.

К началу 1916 г. Антанта продолжала иметь превосходство над блоком Центральных держав не только в материальных средствах борьбы, но и в живой силе. За 1915 г., несмотря на потери, Россия увеличила численность своей армии на 1,4 млн., Франция — на 1,1 млн., а Англия — на 1,2 млн. человек{16}. Английский [143] парламент в мае 1916 г. принял закон о всеобщей воинской повинности и путем призыва контингентов доминионов, колоний и метрополии довел численность своих вооруженных сил до 3 млн. В начале 1916 г. Антанта имела 365, а страны центрального блока — 286 дивизий; общая же численность армий Антанты достигала 18 млн., а стран центрального блока — 9 млн. человек{17}.

Страны Антанты	Число дивизий	Страны центрального блока	Число дивизий
Франция	99	Германия	159
Англия	80	Австро-Венгрия	63
Россия	136	Болгария	12
Италия	38	Турция	52
Бельгия	6
Сербия	6
Всего	365		286

Германия и Франция поставили под ружье все взрослое мужское население. Изменилось лицо армий воюющих сторон. На смену кадровому составу, выбитому на полях войны, пришли солдаты из запаса и молодежь, не испытавшая казарменной муштры. Новые пополнения не имели достаточно высокой строевой и военно-технической подготовки. Солдатские массы острее ощущали тяготы войны. В армиях начали вспыхивать волнения и шире стало распространяться братание солдат.

Резко возросла техническая оснащенность дивизий. В германской дивизии имелось 54 станковых и 108 ручных пулеметов, 36 орудий, во французской — 72 станковых и 216 ручных пулеметов и 36 орудий{18}. Удельный вес артиллерии в армиях увеличился с 18,1 до 22,3%, а авиации — с 0,4 до 1,2%{19}. Особенно быстро росла тяжелая артиллерия, привлекаемая в качестве средства прорыва позиционной обороны, и авиация, выполнявшая функции дальней разведки и огневого воздействия по объектам оперативного тыла противника. Общее количество самолетов за полтора года войны увеличилось во Франции со 156 до 783, а в Англии — с 30 до 522{20}. В отличие от других армий, русская армия все еще слабо была оснащена пулеметами, тяжелыми орудиями и самолетами. Россия имела всего 360 боевых самолетов различных типов{21}. Для ведения ближнего боя все шире внедрялась траншейная артиллерия, росло в дивизиях количество средств связи и инженерных средств. [144]

Мобилизация материальных и людских ресурсов для продолжения войны сопровождалась во всех странах усилением роли государственного регулирования в основных отраслях народного хозяйства, дальнейшим сращиванием государственного аппарата с монополиями, установлением военной диктатуры. В Англии, Франции, Германии государством фактически управляли «военные кабинеты». «Военный кабинет» Англии включал председателя совета министров, военного и морского министров, министра вооружения и финансов.

Отмечая эту тенденцию в государственном управлении, В. И. Ленин впоследствии писал, что Англия, порвав с парламентаризмом, скатилась в «общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все собой подавляющих»{22}.

В целом к началу кампании 1916 г. положение сторон и соотношение сил значительно изменилось в пользу Антанты. Завершив мобилизацию сил и средств ведения войны, Антанта была полна решимости взять реванш за поражение в 1915 г. Державы центрального блока начали испытывать недостаток в силах и средствах, но были еще достаточно сильны, чтобы нападать, а не только защищаться. Буржуазным правительствам и генеральным штабам воюющих стран надлежало разработать такие планы новой кампании, в которых учитывались бы происшедшие изменения в обстановке.

Планы Центральных держав

Военное и экономическое усиление Антанты, перспектива продолжения борьбы на два фронта ставили германский генеральный штаб при разработке плана предстоящей кампании в затруднительное положение. Предстояло сделать выбор, в каком направлении нанести главный удар — против русских или англо-французов, при этом надо было учитывать, что в распоряжении генерального штаба имелось всего 25 — 26 резервных дивизий{23}. Оценивая обстановку и принимая стратегические решения на 1916 г., военный министр и начальник генерального штаба генерал Фалькенгайн исключал наступательные действия против России. По его мнению, при ограниченных силах и средствах наступление на Петроград не сулило решительных результатов, движение на Москву «вело в область безбрежного», а вторжение на Украину — заманчивое по тем ресурсам, которые можно было приобрести при ее захвате, — было опасно, так как не обеспечивалось развитой сетью железных дорог. При слабом развитии этих дорог Германия [145] лишалась своего оперативного преимущества — быстроты межфронтовых перебросок войск между Востоком и Западом. Она могла увязнуть на Востоке и не иметь сил, чтобы парировать вероятное наступление англо-французов на Западе. О подготовке такого наступления в штаб поступали достаточно определенные разведывательные данные. Не сбрасывал со счетов Фалькенгайн и то, что наступательная сила русской армии «надломлена» неудачами 1915 г., что России будет трудно быстро восстановить свою военную мощь. Более того, усиливающиеся в стране «внутренние неурядицы», по мнению Фалькенгайна, могли со временем вынудить царское правительство пойти на уступки и запросить мира. Разгромленные итальянская и сербская армии и 100-тысячная армия англо-французов, закрепившаяся на Салоникском плацдарме, не представляли серьезной угрозы для центрального блока.

Из всех фронтов наиболее реальную опасность для Германии таил в себе французский фронт. Англо-французы быстро восполнили потери, понесенные ими в операциях 1915 г., и к январю 1916 г. довели свои силы на этом фронте до 167 дивизий{24}. 50 из них, т. е. в два раза больше того, что имели германцы, находились в резерве и готовились к наступательным боям{25}.

В Германии отдавали отчет в том, что главным противником остается Англия. Англия с ее огромными ресурсами навязала Германии войну «на истощение» и установила морскую блокаду. Силы Англии непрерывно росли. К февралю 1916 г. она развернула 80 дивизий, из которых 40 пехотных дивизий находилось во Франции. К апрелю 1916 г. намечалось увеличить общее число английских дивизий на французском фронте до 46{26}. Все это свидетельствовало о решимости Антанты поставить Германию на колени. Наряду с французской армией английская армия представляла собой значительную силу, с которой необходимо было считаться германским военным руководителям.

С точки зрения Фалькенгайна, наиболее желательным было бы нанести поражение англичанам сначала во Франции, а затем на островах. Но весной болотистые районы Западной Франции (севернее Соммы), где оборонялись английские армии, исключали широкие наступательные операции, а ждать лета значило отдавать инициативу англо-французам. Рискованно было предпринимать и десантную операцию на Британские острова без тщательной подготовки, при отсутствии необходимых десантных средств и наличии в тылу германцев сильной французской армии. Нереальными признавались возможные операции против Англии и в Египте, Малой Азии, в Салониках. Возможный разгром ограниченных контингентов английских войск в этих районах силами [146] центрального блока не снимал угрозы наступления англо-французов на западном театре и не приближал исхода борьбы в пользу Германии. Поэтому в ходе выработки решения было признано необходимым вредить Англии политическими мерами, а удар нанести в 1916 г. по французской армии. Францию Фалькенгайн считал «лучшим мечом» Англии, который в напряжении своих сил дошел, однако, до предела{27}. По его мнению, достаточно нанести по Франции сильный удар в каком-либо одном пункте, и ее можно вывести из войны. Фалькенгайн добивался, чтобы против Англии была развернута беспощадная подводная война. Но германские политические круги на время отклонили эту заманчивую для них идею, опасаясь вступления США в войну. Перенося удар на Западный фронт против Франции, Германия рассчитывала добиться поражения французской армии путем «перемалывания и истощения ее резервов» в одном пункте Западного фронта. Для наступления на всем французском фронте не хватало сил. Объектом для удара после некоторого колебания (Бельфор или Верден) был избран Верден.

Верденский укрепленный район имел важное политическое и оперативно-стратегическое значение для Франции. Он был опорой восточного крыла французского фронта и плацдармом для возможного наступления французов с целью ликвидировать германский выступ, нависший над Парижем. Потеря Вердена не только приводила к нарушению системы французской обороны, но и открывала германцам ворота в тыл центральной группы французских армий и путь к Парижу. Верден являлся символом стойкости и мужества французов, т. е., как полагал Фалькенгайн, был таким объектом, «для защиты которого французское командование будет вынуждено пожертвовать последним человеком»{28}. А это могло бы привести к тому, что Франция истечет кровью, откажется от наступления, а возможно, и запросит мира.

Фалькенгайн отверг предложения Конрада о совместном наступлении австро-германских войск в Италии. По его расчетам, для такой операции необходимо было не 9, как предлагал Конрад, а 25 германских дивизий, оснащенных достаточным количеством тяжелой артиллерии, т. е. все то, что имела Германия в резерве{29}. Пойти на это Германия не могла даже при максимальных результатах операции — выводе Италии из войны. Операция улучшила бы позицию Австро-Венгрии, но ни на шаг не приблизила цель войны на русском и французском фронтах и не сняла бы угрозу наступления англо-французов в 1916 г. Фалькенгайн недвусмысленно дал понять Конраду, что наиболее весомый вклад в предстоящую кампанию союзница Германии могла внести, надежно обеспечив [147] удержание оборонительных рубежей на Восточном фронте. Австрийский генеральный штаб вынужден был на 1916 г. готовить самостоятельную наступательную операцию против Италии, рассчитывая ударом из Трентино разгромить итальянскую армию и попытаться овладеть Ломбардией.

Планы Антанты

Державы Антанты стремились (учтя опыт прошедших кампаний) противопоставить стратегическим планам стран центрального блока единый согласованный план кампании 1916 г. и общее руководство военными действиями в кампании. Некоторый прогресс в этом отношении все-таки был достигнут к началу третьей военной кампании. Проведенная с 6 по 9 декабря 1915 г. вторая межсоюзническая военная конференция в Шантильи обсудила единый план кампании, предложенный от имени Франции Жоффром, вопросы о положении союзных армий и о выработке предложений своим правительствам по экономическим и политическим мероприятиям, связанным с ведением коалиционной войны, наконец, предложение Франции о создании при французской ставке межсоюзнического органа по руководству военными действиями{30}. Последний вопрос не получил положительного решения. Было решено, как и прежде, согласовывать действия союзных армий на межсоюзнических конференциях. План Антанты на предстоящую кампанию конференцией был принят, хотя еще страдал общими положениями.

План исходил из того, что цели войны следует добиваться только на трех главных театрах: русском, французском и итальянском; решение необходимо искать прежде всего в согласованных действиях союзных армий в близкие между собой сроки, а затем в локальных действиях сторон, направленных на сковывание резервов и истощение живой силы противника. Предусматривалась также готовность своими силами остановить противника и оказать помощь другим державам, если они будут атакованы противником. В плане рекомендовалось штабам союзных армий при подготовке военных действий исходить из необходимости оказывать друг другу поддержку в пределах возможного, не позволяя противнику перебрасывать резервы с одного фронта на другой{31}.

Глава русской делегации генерал Жилинский по поручению Ставки представил конференции другой, более конкретный план единых действий союзников на 1916 г. Суть русского плана [148] сводилась к тому, чтобы главный удар по коалиции Центральных держав нанести не во Франции, а на Балканах — по наиболее слабому ее звену — Болгарии и Австро-Венгрии — тремя союзными армиями — русской со стороны Юго-Западного фронта, англо-французской с Салоникского плацдарма и итальянской из района Изонцо в общем направлении на Будапешт. Предполагалось, что такой совместный удар ускорит переход колеблющихся нейтральных держав (Греции и Румынии) на сторону Антанты и обеспечит более тесное согласование военных усилий стран Антанты «для постепенного сжимания и окружения Германии»{32} на европейском театре. В отличие от французского, русский план предусматривал также совместные действия Кавказской армии и английских войск против Турции в виде концентрического удара на Мосул с целью быстрого разгрома ее армии и надежного обеспечения Суэца и Индии от диверсий турецких войск{33}. Несмотря на бесспорное достоинство русского плана, он был отклонен. Англия и Франция усматривали в этом плане стремление России упрочить свои позиции на Балканах и проникнуть в Персию и Ирак, что не входило в расчеты Англии и Франции. Кроме того, исходя из первостепенной важности французского театра, Франция не соглашалась пойти на какое-либо даже временное его ослабление. Пугали англо-французов также трудности, связанные с ведением боевых действий в условиях горного театра, и перспектива снабжения войск по морским коммуникациям.

В окончательном виде план кампании 1916 г. был рассмотрен и одобрен на третьей межсоюзнической конференции в Шантильи, проводившейся в марте. В промежутке между 2-й и 3-й конференциями французский генеральный штаб конкретизировал положение плана союзников по срокам и изложил свои предложения в двух меморандумах от 15 (2) февраля и во введении к совещанию от 12 марта (28 февраля) 1916 г., разосланном в союзные штабы в начале марта{34}. По меморандуму от 15 (2) февраля наступательные операции союзников намечалось начать до 1 июля, неодновременно: сначала русской и итальянской армиями, чтобы оттянуть возможно больше германских резервов с французского фронта, а затем армиями англо-французов, чтобы разгромить германскую группировку на этом фронте.

Оттяжка сроков наступления на лето 1916 г. и неодновременность начала операций представляли собой два крупных недостатка предложенного плана. Германии вновь предоставлялась инициатива действий и простор для маневра резервами с одного фронта на другой. На эти недостатки плана указало русское командование через своего представителя генерала Жилинского. [149] Начальник русского генерального штаба Алексеев, выдвигая предложения о перенесении сроков наступления на весну 1916 г., до завершения полной подготовки армий к операциям, писал Жилинскому: «Полагаю, план наступления в июле останется навсегда неосуществимым, ибо противник разрушит его, упредив атакою»{35}. Ставил Алексеев под сомнение и обещание союзников поддержать Россию общим наступлением на французском фронте немедленно, в случае если Германия вновь нанесет главный удар на Востоке.

Французская ставка не приняла предложения русского командования. По плану кампании, принятому на совещании в Шантильи 12 марта, русская армия должна была предпринять наступление на Юго-Западном фронте и итальянская армия в Ломбардии с 15 июня, а англо-французская армия наступать в районе Соммы с 1 июля 1916 г., предварительно измотав и обескровив германские резервы в районе Вердена. Стратегические решения союзников на 1916 г. впервые согласовывались в их основных положениях.

Координация наступательных операций по целям и срокам и оказание помощи одной из союзных армий в случае ее атаки противником, предусмотренные в плане кампании, имели положительное значение для будущих операций. Однако противоречия в стане союзников помешали им принять вариант плана русской [150] Ставки, который более отвечая обстановке и обеспечивал более тесную координацию действий союзных армий, а также перехват ими стратегической инициативы у коалиции Центральных держав.

А. М. Агеев

2. Операции на Западном фронте (А. М. Агеев)

Верденская операция

Быстрое падение крупных крепостей в кампании 1914-1915 гг. на французском и русском фронтах подорвало у военных деятелей веру в силу долговременных фортификационных сооружений. Было признано невозможным вести оборону крепостей изолированно от полевых войск. Вследствие этого, а также потому, что крепостная артиллерия нужна была для наступательных операций, декретом правительства Франции от 5 августа 1915 г. Верден, Бельфор и другие французские крепости были упразднены. Разрешалось крепости разоружать, а их гарнизоны использовать для усиления полевых войск.

В развитие декрета инструкцией командующим групп французских армий от 9 августа 1915 г. на базе крепостей создавались укрепленные районы как неотъемлемая составная часть обороны полевых армий. Согласно инструкции гарнизонные войска должны были быть «организованы в полевые соединения и полностью ассимилированы с прочими войсковыми соединениями фронта»{36}.

Верденский укрепленный район к началу февраля 1916 г. входил в состав центральной группы армий. Работы по созданию в нем качественно новой системы обороны, в которой долговременные фортификационные сооружения крепости сочетались бы с укреплениями полевого типа, не были завершены. Всего в укрепленном районе было четыре оборонительные позиции. Три из них (полевые) готовились начиная с 1914 г. Первая позиция проходила в 6 — 7 км от внешнего пояса укреплений крепости по покрытой лесами местности. Вторая проходила на удалении 2-3 км от первой, а третья — на таком же расстоянии от второй, обе — по северным и северо-восточным отрогам Маасских высот.

Наиболее подготовленной в инженерном отношении и плотно занятой войсками была первая позиция. Она состояла из отдельных центров сопротивления, рассчитанных на батальон, и имела три линии обороны: передовую, линию поддержек и линию редюитов{37}. Все линии обороны оборудовались траншеями, окопами, ходами сообщения и укрытиями, часть из которых была сделана из бетона. Передовая линия позиции прикрывалась проволочными заграждениями шириной до 10, а иногда и до 40 м. [151]

Вторая позиция была оборудована не полностью. Лишь отдельные ее участки и населенные пункты с каменными постройками были превращены в сильные опорные пункты и оборонялись войсками. Третья оборонительная позиция была только обозначена. Ее оборудование проводилось уже в ходе отражения германского наступления.

Четвертая позиция представляла собой два пояса фортов и промежуточных долговременных укреплений крепости Верден, удаленных друг от друга на 2-3 км. Наиболее сильным из фортов внешнего пояса был форт Дуомон. Важнейшее значение среди фортов второй линии имел форт Сувиль. Всего в четвертой позиции [152] было 12 фортов и 30 промежуточных долговременных укреплений, прикрытых рвами, эскарпами, проволочными заграждениями{38}. Все сооружения четвертой позиции располагались на командных высотах и хорошо наблюдались со стороны противника. С августа по январь 1915 г. основная масса артиллерии (до 1000 орудий, из них 350 тяжелых) и большая часть пулеметов фортов и укреплений была снята и передана полевым войскам других участков фронта, вывезено из крепости и до 100 тыс. снарядов{39}. В фортах и укреплениях, часть из которых была подготовлена к взрыву, оставались лишь подразделения охраны. Охранная команда форта Дуомон, доминирующего над всей местностью, насчитывала 30 человек{40}. Команде вменялось в обязанность также обслуживать две броневые башни форта с 75-мм и 155-мм орудиями. Разоружение основной массы долговременных сооружений крепости сужало значение четвертой позиции в системе укрепленного района. И все же эта позиция имела все данные для того, чтобы стать главной оборонительной позицией укрепленного района.

Внешний обвод крепости Верден был равен 45 км. Фронт обороны всего укрепленного района (Верденского выступа) достигал 112 км. Укрепленный район рекой Маас делился на два участка — восточный (правобережный) и западный (левобережный). Все четыре позиции района удачно применялись к лесистой, сильно пересеченной местности, изобилующей глубокими оврагами и возвышенностями. Сочетание долговременных фортификационных сооружений с полевыми укреплениями и эшелонирование их на всю глубину района (до 15 км), перенесение центра тяжести обороны на полевые войска и тесная их связь с тылом — все это создавало такую новую форму обороны, которая была труднопреодолимой для наступающих войск, оснащенных самыми совершенными средствами прорыва.

Накануне операции в Верденском укрепленном районе оборонялось три армейских корпуса французов. На правом берегу — 2-й и 30-й (шесть дивизий) при 338 орудиях (в их числе 152 тяжелых) и на левом берегу — 7-й (две дивизии) при 294 орудиях (из них 92 тяжелых){41}. Это обеспечивало плотность восточного участка в среднем 1,5 батальона и 15 орудий (в том числе 8 тяжелых), а западного — 2 батальона и 21 орудие (из них 6 тяжелых) на 1 км фронта обороны{42}. Южнее Вердена в общем резерве начальника укрепрайона генерала Эрра находились три [153] пехотные дивизии. Всего, таким образом, французы могли привлечь к обороне Вердена одиннадцать дивизий и 632 орудия (388 легких и 244 тяжелых). В интересах обороны района могли быть использованы также резервы верховного командования — 1-й, 3-й и 20-й армейские корпуса, выдвинутые в начале февраля в районы Бар-ле-Дюк и Сен-Мен.

Германское верховное командование рассчитывало взять Верден ускоренной атакой, разрушив полевые и долговременные укрепления французов мощной артиллерией. В проекте плана операции указывалось: «Решение взять крепость Верден ускоренной атакой основано на испытанном действии тяжелой и самой тяжелой артиллерии»{43}. Прорыв намечалось осуществить в одном пункте, на правом берегу р. Маас (от Консенвуа до Орн), наращивая удар из глубины.

Ведение операции возлагалось на 5-ю германскую армию под командованием кронпринца Вильгельма. Армия усиливалась свежими корпусами и артиллерией резерва верховного командования. Из 25 — 26 резервных дивизий Фалькенгайн выделял для операции 17 — 18. Остальные 7 — 9 считал необходимым держать в кулаке, в готовности отразить возможные наступательные операции англо-французов{44}. Командование 5-й армии выдвигало идею прорыва обороны в двух пунктах — на правом и левом берегу р. Маас. Но Фалькенгайн отклонил эту заслуживающую внимания идею.

Решением командования армии, утвержденным начальником генерального штаба, для ведения прорыва на участке Консенвуа — Орн развертывалась ударная группа из трех корпусов в первой и трех корпусов во второй линиях. Эшелонирование группы должно было обеспечить наращивание удара «с необычайной силой»{45}. Группа первого эшелона (7-й резервный и 18-й и 3-й армейские корпуса — шесть дивизий) должна была сменить части 5-го резервного корпуса и развернуться: 7-й резервный корпус (две дивизии) — на 8-километровом, 18-й корпус (две дивизии) — на 2-километровом и 3-й корпус (две дивизии) — на 4-километровом фронте. Ближайшая задача группы — захват первых двух полевых позиций и наступление в направлении фортов Дуомон и Во. Вспомогательный удар наносился силами 15-го армейского корпуса (две дивизии) на фронте в 6 км. Сковывающие действия должны были вести на левом берегу Мааса — 6-й резервный корпус и между главным и вспомогательным ударами — 5-й резервный корпус, развернутый на 9-километровом фронте.

К операции для содействия 5-й армии на завершающем этапе борьбы за крепость Верден привлекалась армейская группа Штранца. Группа усиливалась одним резервным корпусом, который с рубежа юго-восточнее Этена должен был совместно [154] с 15-м армейским корпусом 5-й армии и 15-м и 3-м резервными корпусами группы Штранца содействовать 5-й армии в овладении Верденским выступом и крепостью с востока.

Для достижения внезапности операция готовилась весьма тщательно и скрытно. Всячески маскировалось сосредоточение и развертывание войск и артиллерии, инженерные работы по оборудованию исходного района, подготовка баз снабжения и узлов связи, накопление артиллерийских запасов и т. д. Предметом особой заботы было развертывание артиллерии. Для удара по Вердену на фронте от Маланкура до Этена германцы развернули всего 1204 орудия и 202 миномета. Основная масса орудий и все минометы (из них тяжелых — 32, средних — 88 и легких — 82){46} развертывались на направлении главного удара. На участках корпусов ударной группы было сосредоточено: в 7-м резервном корпусе — 264, в 18-м корпусе — 266, в 3-м корпусе — 320, а всего 850 орудий, из них 493 тяжелых и 357 легких{47}. Кроме того, здесь должны были действовать 29 сверхтяжелых 380-мм и 420-мм орудий{48}. В среднем на километр фронта прорыва это составило 62 орудия и 15 минометов. В полосе 18-го корпуса плотность артиллерии доходила до 140 орудий на километр фронта прорыва. На направлении вспомогательного удара, в 15-м армейском корпусе, развертывалось 136 полевых и 60 тяжелых орудий; 6-й резервный корпус имел 101 тяжелое и 80 полевых орудий{49}. Артиллерия ударной группы сводилась по корпусам в три группы (А, B и С). Каждой группе придавалось по 2-3 воздухоплавательных отряда и одному отряду самолетов корректировочной авиации. Всего к операции привлекалось 168 боевых и корректировочных самолетов и 14 аэростатов{50}. В целом германцы создали превосходство над французами на направлении главного удара по числу дивизий в четыре и в артиллерии более чем в четыре раза.

С учетом минометов превосходство в артиллерии увеличивалось до 5,5 раза. Сосредоточение такого количества артиллерии и минометов в наступлении производилось в войне впервые. Впервые под Верденом применялись и огнеметы. Широко использовались инженерные подразделения. Каждый батальон был усилен одной саперной, а пехотная бригада — огнеметной ротой. Всего корпусам ударной группы было придано 39 инженерных и 8 [155] огнеметных рот{51}. Дивизии были снабжены в изобилии подрывным имуществом и ручными гранатами.

Германское командование отказалось от подготовки инженерного плацдарма для наступления в непосредственной близости (в 100-150 м) от противника, как это в 1915 г. делали французы. Было решено готовить такой плацдарм на том же рубеже, на котором находились до этого оборонявшиеся подразделения 5-го резервного корпуса. Считалось, что расстояние в 1-1,5 км от исходного положения до объектов атаки наступающие войска смогут успешно преодолеть под прикрытием мощного огня своей артиллерии. В исходном положении для атакующих эшелонов готовились траншеи, ходы сообщений, укрытия (штольни), строились огневые позиции, развивались старые и создавались новые подъездные пути. Дороги строились из расчета одна на дивизию. Кроме полевых оборудовались узкоколейные железнодорожные пути. Для подготовки дорожной сети привлекалось 26 военно-рабочих и 20 железнодорожных рот общей численностью до 20 тыс. человек{52}. По этим дорогам к началу наступлений было подвезено 213 полных поездов артиллерийских снарядов{53}. Исходя из расчета 3000 выстрелов на полевые пушечные, 2100 — на полевые гаубичные и 1200 выстрелов — на тяжелые гаубичные батареи{54}, эти запасы должны были обеспечить артиллерию наступающих в первые шесть дней боя. В последующем предусматривалось подвозить 33 3/4 поезда боеприпасов в сутки.

Операция готовилась с конца декабря 1915 г. Из районов сосредоточения (в 15 — 20 км от линии фронта) в исходное положение войска выводились за двое суток до начала наступления. Подготовительные работы, сосредоточение и развертывание войск прикрывались авиацией. Чтобы отвлечь внимание французов, на ряде участков франко-германского фронта (Аррас, Шампань и др.) проводились демонстрации значительными силами.

Атака Вердена была назначена на 12 февраля. Но из-за плохой погоды (дождь, снег, туман) откладывалась со дня на день вплоть до 21 февраля. Вследствие этого исключить полностью утечку сведений о подготовке наступления германцам не удалось. Такие сведения попадали к французам через перебежчиков и военнопленных{55}, добывались агентурной разведкой не только Франции, но и России{56}. К середине февраля французы располагали не только данными о районе наступления, но и о группировке германских корпусов первой линии и расположении их батарей тяжелой артиллерии{57}. На основе этих данных французы [156] только в период с 11 по 16 февраля усилили войска Верденского укрепленного района на шесть пехотных дивизий и шесть артиллерийских полков{58}. Артиллерия 7-го армейского корпуса (на левом берегу) была подчинена генералу Эрру.

И все же вплоть до 21 февраля Жоффр считал, что не Верден, а Шампань явится участком нового большого германского наступления, в районе Вердена последуют лишь атаки второстепенного значения.

Артиллерийскую подготовку наступления германцы начали 21 февраля в 8 час. 12 мин. и продолжали ее около 9 часов{59}. Чтобы скрыть направление главного удара, подготовка проводилась на фронте в 40 км, от Авокура до Этена. Мощному огневому воздействию более 1500 орудий и минометов подвергалась оборона французов на всю глубину укрепленного района. Огонь невиданной силы по отдельным целям и группам целей (участкам окопов, траншей и укрытий) первой и второй позиций сочетался с последовательным обстрелом площадей в глубине обороны французов, участков дорог, селений, командных пунктов, батарей, фортов и строений города Верден. Для разрушения траншей и окопов привлекались в основном минометы. Батареи поражались главным образом химическими снарядами, а командные пункты, форты и другие укрепления — огнем сверхтяжелых орудий — 210-мм мортир и 420-мм гаубиц. Железнодорожные станции бомбардировали самолеты. За час до атаки огонь был перенесен по первой позиции и обнаруженным батареям и доведен до максимального напряжения. «Немцы, — указывал Петэн, — пытались создать такую «зону смерти», в которой ни одна часть не смогла бы удержаться. Тучи стали, чугуна, шрапнелей и ядовитых газов разверзлись над нашими лесами, оврагами, траншеями и убежищами, уничтожая буквально все... На узкий треугольник, заключенный между Брабан, Орн и Верденом, был сосредоточен опустошающий огонь больше чем 2 млн. снарядов»{60}.

За время артиллерийской подготовки система обороны первой, а на отдельных участках и второй позиций была нарушена, а управление войсками парализовано. В 16 час. 45 мин.{61}пехота германцев поднялась в атаку.

Дивизии наступали, обычно, имея два полка впереди, а третий в резерве; полки первой линии — два батальона в первом и [158] один — во втором эшелонах, пехотные батальоны — тремя волнами на фронте в 400-500 м, имея впереди штурмовые группы в составе 1-3 отделений стрелков и саперов, усиленных пулеметными и огнеметными командами и минометами{62}. Первую и вторую волны составляли пехотные роты, а третью — пулеметная рота. Штурмовые группы должны были разрушить заграждения, разведать результаты артиллерийской подготовки и обеспечить наступление своей пехоты. По опыту англо-французов в Шампани и Артуа и Горлицкого прорыва в таком боевом порядке намечалось осуществить прорыв французской обороны, последовательно захватывая один рубеж за другим.

На первый день наступления германское командование поставило войскам ограниченную задачу — овладеть первой линией траншей и разведать степень разрушения второй линии — линии поддержек. Эта задача была быстро выполнена, но войска остановились, сила первого удара была утрачена, а безостановочность движения нарушена, натиск наступающих волн снизился. С 22 февраля корпуса наступали без ограничений, но за первые два дня добились незначительных успехов. 7-й резервный корпус занял Омон и Самонье, а 3-й армейский корпус — лес Эрбэбуа; продвинувшись на 1,5 — 2 км, они захватили первую позицию обороны 30-го французского корпуса. 18-й армейский корпус застрял в лесу Кор, натолкнувшись на не подавленные артиллерией сильные очаги сопротивления французов.

30-й французский корпус вел активную оборону, но его попытки контратаками резервов вернуть утраченные позиции не имели успеха. К исходу 23 февраля 18-й армейский корпус овладел первой позицией. К этому времени германское командование вынуждено было переподчинить часть артиллерии дивизиям, а отдельные батареи и орудия придать стрелковым батальонам первого эшелона, чтобы усилить их непосредственную поддержку артиллерийским огнем и обеспечить уничтожение французских пулеметных огневых точек в блокгаузах, бронеколпаках, в системе опорных пунктов, мешающих продвижению наступающих войск германских корпусов. 24 февраля натиск германцев усилился. После новой мощной артиллерийской подготовки и ввода в бой третьих эшелонов полков они захватывают вторую позицию. Французы цепляются за каждый участок местности, но несут большие потери. Связь полевых войск с артиллерией и укреплениями фортов нарушается. Резервы французов иссякают. Воспользовавшись этим, германцы с ходу, 25 февраля, овладевают фортом Дуомон и таким образом добиваются крупного тактического успеха. Генерал Лангль де Кари — командующий центральной группой французских армий — был вынужден отдать приказ об отводе дивизий 2-го корпуса из Веврской долины на Маасские [159] высоты. 25-го переходят в наступление 5-й резервный и 15-й армейский корпуса 5-й армии и правый фланг армейской группы Штранца. Следуя за отходящими французскими дивизиями, они к исходу 27 февраля захватывают Веврскую долину.

Крупные успехи германцев вынудили французское командование пересмотреть свои взгляды на значение обороны Вердена. Через своего представителя генерала Кастельно, направленного 24 февраля в Верден, Жоффр отдал категорический приказ «задержать противника любой ценой» на правом берегу р. Маас{63}. На помощь Вердену в спешном порядке перебрасываются резервы верховного командования. 24 февраля с ходу вводится в бой 20-й резервный корпус. 25 февраля в Верден прибывает генерал Петэн со штабом 2-й армии и с задачей оборонять крепость во что бы то ни стало, а 26 февраля — 1-й армейский корпус французов и новые подкрепления в артиллерии. Спешно подвозятся к Вердену 13-й и 21-й корпуса.

Генерал Петэн и его штаб установили войскам «единую позицию сопротивления» по внешней линии фортов и обязали ее защищать всеми имеющимися средствами. Форты были превращены в опорные пункты позиции, обеспечены гарнизонами и снабжены продовольствием и боеприпасами. Гарнизону разрешалось эвакуировать форт лишь при его полном окружении противником. Полевые войска после перегруппировки и пополнения резервами были разделены на четыре группы: генерала Дюшена (4,5 дивизий), генерала Бальфурье (4,5 дивизий) и генерала Гильома (2 дивизии) — на правом берегу и генерала Базелера (2,5 дивизии) — на левом берегу. Артиллерия группы генерала Базелера (7-й корпус) переключалась на оборону правого берега. 2-я армия переходила в непосредственное подчинение верховному командованию. Оперативно генералу Петэну была подчинена и оборонявшаяся слева (в районе Аргонн) 3-я французская армия.

Большой заслугой французского командования явилась организация умелой переброски резервов. Так как железная дорога на Верден через Обервиль находилась под обстрелом германской артиллерии, а дорога через Сен-Миель еще в 1914 г. была перерезана германцами, переброска всех войск была организована на автомашинах по шоссе Бар-ле-Дюк — Верден. 65-километровую трассу шоссе разделили на шесть участков, а весь автомобильный парк — на 200 отделений по 20 автомашин. К концу февраля автослужба трассы, впоследствии названной французами «священный путь», насчитывала 300 офицеров, 8500 солдат, 3900 автомобилей, сведенных в 175 автомобильных взводов. Пропускная способность шоссе была доведена до 6000 машин в сутки, или 4 машины в минуту, что соответствовало ежесуточному обороту транспортных средств в 15 пар железнодорожных эшелонов{64}. [160] За период с 27 февраля по 6 марта к Вердену было подвезено до 23 тыс. т боевых припасов и 2500 т различных материалов и переброшено 190 тыс. бойцов{65}.

В результате проведенных мероприятий французские войска значительно усилились Ко 2 марта они выросли в 2 раза, силы германцев — только на 0,1 часть{66}.

В то время как французские части повышали силу сопротивления, германские ударные корпуса, утомленные пятидневными боями, утрачивали необходимую для дальнейшего наступления боеспособность. Продвинувшись за это время на 5 — 8 км, они втягивались в тяжелые изнурительные бои, сопровождавшиеся большими потерями.

Начиная с 5 марта германское командование решает расширить фронт наступления, перенеся фронт атаки на левый берег Мааса. Германцы стремятся овладеть важнейшими высотами Морт-Омм и 304,0, перехватить коммуникации Вердена и исключить фланговое воздействие французской артиллерии по германским ударным корпусам. Но 7-й корпус французов ждал этого наступления. В кровопролитных мартовских боях 6-й, а с 11 марта и 22-й резервные корпуса германцев овладели лишь подступами к высотам 304,0 и Морт-Омм. Безрезультатны были атаки французского форта Во на правом берегу, проводившиеся 3-м армейским, 5-м резервным и новым 10-м резервным корпусами германцев. На правом и левом берегу Мааса французская пехота упорно отстаивала свои позиции. [161]

Одновременный и сильный натиск германцев на левом и правом берегу р. Маас с целью захвата Вердена мог быть ослаблен решительными действиями англо-французов на других участках фронта, в частности на р. Сомме, где велась подготовка к наступлению. Французы готовы были пойти на это. Но англичане отказались начинать наступательные действия раньше намеченного срока (1 июля), мотивируя это неготовностью войск. Попытку оказать помощь французам сделало русское верховное командование. Предпринятая по настойчивой просьбе Жоффра наступательная операция русских войск у озера Нарочь 18 марта заставила Фалькенгайна на время (с 22 по 30 марта) приостановить атаки в районе Вердена и обратить внимание на положение своих войск на Востоке{67}. Оперативную паузу под Верденом французы использовали для наращивания усилий своих войск в обороне и подтягивания новых резервов. Под Верден были стянуты четыре корпуса 10-й французской армии (11-й, 15-й, 21-й и 23-й), которую в районе Арраса сменили англичане. Вводится система частой (через 10-15 дней боев) замены французских корпусов и дивизий, не допускающая потери ими полной боеспособности. Германцы с их ограниченными резервами вынуждены были сменять свои войска через месяц — полтора после того, как они утрачивали боеспособность.

Уже в начале марта было очевидно, что план захвата Вердена ускоренной атакой провалился. Но Фалькенгайн решил продолжать Верденскую операцию, ведя ее методической атакой, применяемой при осаде крепостей. «Верден должен быть взят во имя престижа», — указывал Фалькенгайн генералу Гальвицу, начальнику западной группы германских войск, действовавших на левом берегу р. Маас{68}. Преследовал Фалькенгайн и другую цель — истощить возможно большее количество французских сил и средств и таким образом сорвать наступление англо-французов на Сомме.

В апреле и мае германцы сосредоточили главные усилия своих атак на левом берегу р. Маас, против высот 304,0 и Морт-Омм. Группа Гальвица была усилена значительным числом тяжелых и сверхтяжелых батарей. Каждой ее новой атаке предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Для подготовки атаки на высоту Морт-Омм 9 апреля, например, было израсходовано 17 эшелонов боеприпасов{69}. В подготовке атаки на высоту 304,0 4 мая участвовало до 100 тяжелых батарей{70}. Французы уступали германцам в тяжелой артиллерии, но стянули к Вердену также большое число батарей. Они широко применяли артиллерию для проведения контрподготовки и поддержки контратак своих войск. Контратаку 20 апреля, в результате которой германцы были сброшены с вершины Морт-Омм, поддерживал огонь 80 французских [162] батарей{71}. Контратаку 22 мая для отвоевания форта Дуомон французы вели при поддержке 51 тяжелой батареи{72}. Форт Дуомон был взят, но удерживался всего два дня. 24 мая германцы вновь его захватили.

7 мая, применив новые химические снаряды с быстродействующим удушающим газом («зеленый крест»), группа Гальвица заняла высоту 304,0. 20 мая, наконец, перешла в ее руки и высота Морт-Омм. Так германцам потребовалось около трех месяцев, чтобы в жестоких и кровопролитных боях овладеть этими двумя важными в системе французской обороны высотами.

В июне — начале июля бои под Верденом развернулись с новой силой.

Германское командование спешило покончить с Верденом до начала наступления англо-французов на Сомме. Войскам был зачитан приказ кайзера взять Верден к 15 июня. Новые яростные атаки были направлены против форта Во и последней оборонительной линии французов, проходившей через селение Флери, форт Сувиль и укрепления Тиомон и Фруад де терр. Ценою крупных потерь и большого расхода снарядов 10-й резервный корпус 2 июня блокировал форт Во, a 7 июня, действуя специально созданными штурмовыми группами, заставил капитулировать его гарнизон. 24 июня восточная группа генерала Лохова захватила селение Флери и укрепление Тиомон. Атаку на фронте в 4 км вели шесть германских дивизий при поддержке 79 тяжелых батарей и нескольких отрядов авиации{73}. По французским позициям было выпущено до 110 тыс. снарядов с удушающими и слезоточивыми газами{74}. Последующие атаки форта Сувиль были, однако, отбиты. Группа генерала Лохова ни к середине июня, ни к началу июля не смогла сломить французскую оборону и выполнить приказ кайзера.

Начиная с конца июня — начала июля натиск германцев под Верденом стал ослабевать. 22 мая (4 июня) началась крупная операция русских войск на Юго-Западном фронте.

С 1 июля развернулась операция англо-французов на Сомме. Наметившиеся согласованные действия Антанты вынуждали германское командование снимать из-под Вердена силы и перебрасывать их частично на русский фронт, а частично в район Соммы. Только за 10 дней (со 2 по 12 июля) из-под Вердена на Сомму было направлено две пехотные дивизии, 52 тяжелые и 9 легких батарей{75}.

В этих условиях, а также в связи с вступлением Румынии 27 августа в войну на стороне Антанты германское наступление [163] под Верденом теряло стратегический смысл. 2 сентября оно было прекращено приказом нового начальника генерального штаба Гинденбурга. За провал операции под Верденом Фалькенгайн поплатился тем, что 29 августа был снят со своего поста.

Руководство войной в Германии перешло к Гинденбургу и Людендорфу. Последний был назначен первым генерал-квартирмейстером генерального штаба германской армии.

Начиная с августа инициатива под Верденом перешла к французам. В августовских боях они возвратили укрепления Тиомон, Флери и высоту 304,0. В октябре — декабре они нанесли на правом берегу р. Маас два коротких, но сильных последовательных удара. Первый — с 24 октября по 2 ноября, второй — с 13 по 16 декабря. Наступление 4 французских дивизий генерала Манжена поддерживало свыше 400 батарей, в их числе батареи новых 400-мм гаубиц. Упорными атаками при содействии химических и зажигательных снарядов, огня тяжелых и сверхтяжелых батарей 2 ноября были взяты форты Дуомон и Во, а к середине декабря — деревни Во, Безонво, Лувемон и Вашеровилль. К 18 декабря французы, выйдя к своей прежней третьей позиции, прекратили атаки.

Так завершилась Верденская операция, продолжавшаяся около 10 месяцев. Эта самая крупная и продолжительная операция первой мировой войны стоила обеим сторонам огромных жертв — до 1 млн. человек. На верденской «мясорубке», или «мельнице» Маасского района{76}, как ее называл Фалькенгайн, было перемолото до 120 дивизий, в том числе 69 французских и 50 германских{77}. С обеих сторон борьба носила характер боев на истощение, в ходе которых дивизии теряли до 70% и более личного состава{78}.

Борьба за Верден потребовала огромных материальных затрат. Она превратилась в материальное состязание воюющих сторон. Только французы с 25 февраля по 15 июня израсходовали до 14,5 млн. снарядов, из них до 2 млн. снарядов тяжелой и сверхтяжелой артиллерии{79}.

Под Верденом потерпел крушение германский стратегический план кампании 1916 г. и доктрина Фалькенгайна ведения стратегического наступления недостаточными силами с решительной целью. Германская армия потерпела поражение. Она не смогла выполнить ни одной из поставленных задач: ни захватить Верден и обескровить французскую армию, ни предотвратить переход союзников в наступление на Сомме. Главной причиной поражения Германии явилось общее превосходство Антанты в силах и средствах. Германское командование переоценило возможности своих войск и недооценило возможности своих противников. [164]

Политические последствия верденской бойни для Германии были чрезвычайно неблагоприятны. Резко понизился моральный дух германской армии и всего населения. Верден явился толчком к подъему движения протеста против войны в армии, на флоте, среди народных масс.

Германским командованием под Верденом были допущены и крупные ошибки оперативного характера. Прорыв велся на слишком узком участке (8,5 км) и вначале только на правом берегу Мааса. Между восточной и западной группами германских войск не было организовано тесного взаимодействия. Вслед за Артуа и Шампанью Верден доказал, что изолированный прорыв на узком участке при существовавших технических средствах прорыва не мог принести наступающему успеха, Обороняющийся успевал подводить к участку прорыва свои резервы и не только закрывать брешь, но и мощными контратаками не допускать перерастания тактического прорыва в оперативный.

Германцы не сумели провести в жизнь ускоренной атаки Вердена. Оказался несостоятельным и метод последовательного преодоления укрепленной полосы, курс Фалькенгайна на обескровливание французских резервов. Этот курс привел к истощению и без того ограниченные людские ресурсы германской армии. Франция же, несмотря на крупные потери, сохранила силы для ведения совместно с Англией большой стратегической операции на Сомме. Недостатки стратегического и оперативного порядка предопределяли то, что борьба германской армии под Верденом приобрела ограниченный размах. Она велась на сравнительно небольшом пространстве местности по фронту 15 км в начале и 30 км в конце операции, а в глубину — всего 7 — 10 км, необычайно низкими темпами: в период 21-25 февраля — 11,5 км, а в последующие дни — по нескольку метров в сутки. Метод последовательной атаки исключал полное использование возможностей наступления, приводил к ничтожным оперативным результатам и сопровождался огромными потерями. Фактически операция велась германцами на одном и том же рубеже, изрытом воронками, окопами, могилами, и имела характер боев на измор, на истощение.

Верден явился своеобразным испытательным полигоном новых средств и способов ведения войны. Германия применила в операции новое средство ближнего боя: огнеметы, отравляющие вещества, артиллерию большой мощности, штурмовые группы, метод подвижного заградительного огня для поддержки атаки, явившийся прообразом огневого вала. Франция испытала легкий пулемет, сверхтяжелые орудия (400 мм), применила артиллерийскую контрподготовку, систему укрепленных районов как сочетания полевых и долговременных фортификационных сооружений и новую групповую тактику оборонительных боев. Система сочетания полевых и долговременных укреплений показала особую живучесть. Форты являлись мощными очагами сопротивления, которые цементировали оборону укрепленного района [165] по фронту и в глубину. Артиллерийский огонь, причиняя огромные разрушения в системе обороны, не был в состоянии вывести из строя основные (железобетонные и бронированные) сооружения фортов. Так, хотя по форту Дуомон было выпущено более 100 тыс. снарядов, в основном сверхтяжелых и тяжелых калибров, его боевые пулеметные и артиллерийские башни остались невредимыми; уцелели также броневые наблюдательные пункты. Выдержали бомбардировку германской артиллерии большой мощности и сооружения из бетона и брони фортов Во и Сувиль. Система укрепленных позиций, прошедшая испытания под Верденом, явилась прообразом будущих укрепленных районов, построенных на новой, более высокой военно-технической основе.

Под Верденом вновь выявилось с большой силой возросшее значение в наступлении и обороне артиллерийско-минометных средств борьбы, инженерных войск, авиации, автомобильного транспорта. Авиация, как и артиллерия, сводилась в определенные тактические и оперативные группы. Авиационные группы все шире выполняли боевые функции — прикрывали свои войска с воздуха и наносили удары по войскам противника. С помощью автомобильного транспорта французы поддерживали бесперебойную работу тыловых учреждений укрепленного района, обеспечивая войска необходимыми резервами и материально-техническими средствами.

Оборона Вердена французами явилась выдающейся страницей военной истории Франции, олицетворяющей мужество, стойкость и самоотверженность французской нации. Успеху французской армии под Верденом во многом способствовали наступательные операции ее союзника — русской армии у оз. Нарочь и в Галиции.

Операция на р. Сомме

Операция англо-французов на р. Сомме явилась составной частью общего стратегического плана Антанты на 1916 г., согласованного на межсоюзнических конференциях в Шантильи с целью обеспечить стратегическое взаимодействие союзных армий на различных театрах войны.

Начало планированию операции положила конференция в Шантильи 6 декабря 1915 г. К февральской межсоюзнической конференции первоначальный план операции был разработан и 10 февраля одобрен ее участниками. Этот план предусматривал проведение большой операции силами трех французских и двух английских армий (64 дивизии), что составляло до 45% общей численности англо-французских сил на западноевропейском театре. Прорыв намечалось вести в одном пункте, на фронте от Лассиньи до Эбютерн, протяжением в 70 км, а к обеспечению операции привлечь около 50% тяжелой артиллерии и до 40% авиации союзников, находившейся на этом театре. Основные усилия в проведении [166] операции, исходя из того что боеспособность английских войск была еще недостаточно высокой, возлагались на французские армии. Они должны были осуществлять наступление 39 дивизиями при поддержке 1700 тяжелых орудий и свыше 200 боевых самолетов на фронте в 45 км.

Операцию планировалось вести с решительными целями, разгромить германские армии, оккупировавшие северные районы Франции. Французские армии должны были нанести удар на Перонн, Сен-Кантен, Лаон с задачей разгромить главную группировку германцев в «нуайонском выступе» и в районе р. Эна, английские — на Бапом, Камбре, Валансьен, чтобы нанести поражение северной группе германских армий в районе Арраса и р. Лис. Это означало, что план предусматривал крайне сложное для взаимодействия наступление по расходящимся направлениям: французов — на восток, а англичан — на север. В плане недооценивалось отрицательное влияние местности. Избранная для операции сильно пересеченная и всхолмленная местность, изобилующая населенными пунктами, лесами и оврагами, больше благоприятствовала обороне, нежели наступлению. Протекавшая в полосе наступления французов извилистая и болотистая р. Сомма затрудняла маневр и взаимодействие. Но французы исходили из того, что наступление на стыке с англичанами позволит им подталкивать своих партнеров действовать с желаемой энергией, а сосредоточение превосходящих сил и средств обеспечит преодоление отрицательного влияния географического фактора и успешное проведение операции.

Верденская операция германцев, перемолов резервы французов, вынудила Жоффра и Кастельно пойти на внесение в план существенных поправок как относительно сил и средств, привлекаемых для проведения операции, так и изменения роли в ней англичан и французов. В окончательном варианте плана операции, согласованном в мае, фронт прорыва сокращался с 70 до 40 км, а число дивизий — с 64 до 39. Численность сил французов уменьшалась в 2,6 раза, а участок их прорыва сужался до 15 км. Главная роль в операции отводилась англичанам, силы и средства которых оставались прежними.

По последнему варианту плана, к проведению операции привлекались: со стороны англичан 4-я и 3-я армии (25 пехотных дивизий), со стороны французов 6-я армия (14 пехотных дивизий){80}. Главный удар наносила 4-я английская армия. Ее задача заключалась в том, чтобы прорвать оборону германцев на фронте Марикур — Эбютерн (25 км), нанести рассекающий удар на Бапом — Валансьен и, разгромив 4-ю и 6-ю германские армии, надежно обеспечить базирование сил англичан на порты Кале и Дюнкерк. Задача 6-й французской армии сводилась к прорыву обороны по обе стороны Соммы на фронте Фукокур — Марикур и наступлением [167] на Перонн — Мобеж содействовать успеху 4-й армии англичан с востока. Обеспечение действий 4-й армии с запада возлагалось на 3-ю английскую армию.

С образованием брешей в германской обороне планом предусматривался ввод в сражение маневренных (кавалерийских) групп 4-й английской и 6-й французской армий для развития прорыва, а со стороны французов, кроме того, подключение к операции еще одной, 10-й армии (13 дивизий), находившейся в стадии [168] переформирования после смены ее 4-й английской армией. 10-я армия должна была наступать южнее Перонна в направлении Сен-Кантен — Лаон, чтобы при содействии 6-й армии и армий центральной группы решить важную для французов задачу — разгромить нуайонскую группировку германцев, фронт которой особенно близко подходил к Парижу. Из краткого анализа последнего варианта плана следует, что, несмотря на почти двойное сокращение всех сил, предназначенных для операции, и значительное сужение фронта прорыва, конечные далеко идущие цели операции не претерпевали изменений. Не устранился полностью и такой существенный недостаток плана, как наступление по расходящимся направлениям. Этот недостаток свидетельствовал о наличии разногласий в оперативных взглядах союзников.

Характерно, что, исходя из опыта кампании 1915 г., операция на Сомме планировалась как «тяжелое и длительное сражение», в основе замысла которого лежал прямолинейный и методический прорыв германской обороны, осуществляемый путем последовательного захвата одного рубежа за другим до выхода наступающих войск на оперативный простор. В объяснительной записке командующий войсками Северной группы французских армий Фош указывал, что «предстоящее сражение — длительная операция, которую следует вести методически и продолжать до тех пор, пока не будет сломлено сопротивление противника»{81}. Только методический образ наступательных действий, подчеркивал он, «один позволяет разрушать укрепленные фронты», от него можно отказаться лишь тогда, «когда противник, исчерпав свои резервы, перестанет оказывать... сопротивление на непрерывных хорошо оборудованных оборонительных линиях»{82}.

Указания Фонта отражали официальные взгляды французского командования, изложенные в инструкциях, обобщавших опыт операций 1915 г., — от 8 ноября 1915 г. «Наступательный бой мелких частей»{83} и от 16 января 1916 г. «О цели и условиях объединенного наступательного действия»{84}. Эти официальные руководства требовали вести прорыв позиционной обороны рядом натисков, каждый; из которых тщательно подготовлен мощным артиллерийским огнем. Инструкции недооценивали роль пехоты и переоценивали роль артиллерии в наступлении, полагая, что пехота сама по себе не в состоянии атаковать укрепленные позиции, их предварительно должна разрушить артиллерия. «Наступление на современный укрепленный фронт, — отмечалось в инструкции, — состоит из известного числа фаз, каждая из этих фаз соответствует возможностям [169] действий артиллерии»{85}. Артиллерия должна вести за собой пехоту от рубежа к рубежу, а пехота — атаковать рубеж лишь на такую глубину, которая обстреливается артиллерией без смены огневых позиций, т. е. на глубину 2-4 км. «Артиллерия опустошает, а пехота наводняет»{86}. «Цель общей наступательной операции, — согласно инструкции от 16 января, — заключается в уничтожении всей пехоты и артиллерии, которые противник в состоянии... противопоставить на всех своих последовательных позициях в районе атаки»{87}. Артиллерия, подготовив атаку первой позиции и обеспечив ее занятие и закрепление, готовит атаку второй позиции и вновь ведет пехоту в атаку. Так продолжается до тех пор, пока не будет преодолена вся позиционная оборона противника. Маневр пехоты в ходе операции состоит в том, чтобы овладеть линиями окопов (траншей), разрушенных артиллерийским огнем, и удерживать их до новой атаки. Инструкция от 16 января подчеркивала необходимость одновременной атаки рубежей пехотными частями, не нарушая связи между ними и графика их продвижения. «Атака должна быть ведена методично, чтобы сохранить связь. Порядок важнее быстроты»{88}.

В полосе, намеченной англо-французами для прорыва, оборонялись соединения 2-й германской армии генерала Белова. Оборона армии, укрепляемая около двух лет, была хорошо развита, эшелонирована в глубину и тщательно приспособлена к местности.

Оборона армии состояла из трех позиций: первая глубиной до 1000 м, включавшая три линии сплошных траншей, систему опорных пунктов с круговой обороной, развитую сеть ходов сообщений и укрытий, в числе которых были убежища из бетона, вторая, проходившая в 3-4 км за первой, по линии Эрбекур, Морена, Безантен, оборудованная одной-двумя линиями траншей и системой опорных пунктов. Каждая позиция прикрывалась проволочными заграждениями, ширина которых местами доходила до 30-40 м. Между первой и второй проходила промежуточная позиция, а в 2-3 км за второй — третья позиция. Последняя была подготовлена лишь на отдельных наиболее важных направлениях. В систему обороны армии входили также отсечные позиции, которые тянулись по северному берегу Соммы и вдоль шоссе Альбер — Бапом. Общая глубина обороны достигала 7 — 8 км.

Против 6-й французской армии оборонялись три дивизии 17-го армейского корпуса, против 4-й английской армии — четыре дивизии 14-го резервного корпуса 2-й армии. Плотность войск армии на позициях была неравномерной. Южнее Соммы германские пехотные дивизии имели участок обороны в 9 км, а севернее [170] Соммы — только 6 км{89}. Сужение дивизионных участков последовало в мае, в предвидении наступления союзников, подготовка к которому велась, вопреки опыту германцев под Верденом, без надлежащих мер оперативной и тактической маскировки. Оборона дивизий и корпусов строилась на прочном удержании первой позиции с помощью огня, контратак и контрударов резервов из глубины. Корпусные резервы размещались в районе третьей позиции. Резерв армии в одну пехотную дивизию располагался в районе Бапом, резерв фронта в 5 — 7 дивизий — в районе Камбре, Сен-Кантен, Ипр{90}.

Операцию на Сомме англо-французы готовили более 5 месяцев, с особой тщательностью и невиданным до этого размахом. Исходный плацдарм для наступления оборудовался траншеями, ходами сообщения, укрытиями и убежищами от артиллерийского огня, различными складами. В тылу армий улучшались шоссейные и строились новые железные дороги, мосты, аэродромы, развертывались армейские склады, проводились другие работы по накоплению материально-технических средств. О масштабе этих работ говорят следующие данные. В полосе наступления от тыла к фронту было подведено до 250 км нормальных и 500 км узкоколейных железных дорог, оборудовано 6 аэродромов, сооружено 150 бетонированных площадок с убежищами для артиллерии особой мощности, вырыто 2000 колодцев, построена водопроводная сеть, развернуто 13 эвакогоспиталей на 45 тыс. раненых. Французы сосредоточили на свои армейские, корпусные и дивизионные склады до 6 млн. 75-мм снарядов и 3 млн. снарядов для тяжелой артиллерии, т. е. больше, чем было заготовлено к началу войны. На каждое 75-мм и 105-мм орудие было подвезено до 3000 снарядов, на 120-мм и 155-мм орудие — по 2630 снарядов, на другие тяжелые орудия калибром до 200 мм и выше — по 1700 снарядов. Общие запасы снарядов для траншейных мортир составили 400 тыс.{91} Размах материально-технической подготовки к операции превосходил не только подготовку русских армий Брусилова, но и германских войск под Верденом. Масштаб подготовки был так велик, что ее уровень союзники смогли превзойти только спустя два года, т. е. в 1918 г. Однако отсутствие скрытности в подготовке снижало ее эффективность.

Широкой была и тактическая подготовка англо-французских армий к операции. Все дивизии, предназначенные для операции, пропускались через сеть специальных учебных лагерей. В течение двух недель на местности, инженерное оборудование которой копировало германскую оборону, отрабатывались приемы движения в атаку и приемы атаки укрепленных позиций, изложенные [171] в инструкциях от 8 ноября 1915 г., 16 января 1916 г. и других, составленных в их развитие, в частности в инструкции Фоша от 30 апреля 1916 г.{92} Войска обучались действовать последовательно от рубежа к рубежу, так, чтобы каждый маневр имел «целью захват одной линии неприятельских позиций», а наступление велось «таким темпом, при котором старший командный персонал мог бы постоянно за ним следить как в отношении порядка, так и в отношении сохранения постоянной связи между пехотой и артиллерией»{93}. Пехота обучалась методической атаке укрепленных позиций при содействии нового способа артиллерийской поддержки атаки, который французы впервые применили под Верденом, — огневого вала; при этом способе пехота шла в атаку за продвигающейся впереди нее стеной заградительного огня своей артиллерии{94}. Отрабатывался ближний бой пехоты с использованием ручных пулеметов, ружей-гранатометов и траншейных 37-мм орудий — нового вооружения, которое к этому времени поступило в полки, бригады и дивизии и которое повышало [172] их тактическую и огневую самостоятельность; отрабатывалось также взаимодействие пехоты с артиллерией и авиацией.

В результате перегруппировок, проведенных в течение мая — июня, англо-французы следующим образом развернули свои войска в исходном положении для наступления. 4-я английская армия генерала Роулинсона — все пять корпусов (13-й, 15-й, 3-й, 10-й, 8-й) в линию. Резерв армии составили две пехотные и три кавалерийские дивизии. Оперативное построение 6-й французской армии генерала Файоля включало два эшелона: в первом — три корпуса (35-й, 1-й колониальный и 20-й, последний севернее Соммы), во втором — 7-й армейский корпус и 1-й кавалерийский корпус. Кавалерийские соединения армий должны были решать задачи маневренных групп. 3-я английская армия генерала Алленби выставляла для операции один (7-й) армейский корпус. В резерве главного командования англичане имели штаб резервной армии и армейский корпус, французы — 10-ю армию в составе четырех корпусов (10-го, 2-го, 30-го и 21-го).

Боевой порядок английских корпусов состоял из одного эшелона и резерва. В первый эшелон выделялись две-три, в корпусной резерв — одна пехотная дивизия. Боевой порядок французских корпусов — в два эшелона, в каждом по две дивизии. Исключение составляли 15-й английский корпус, все три дивизии которого находились в одном эшелоне, а также 35-й французский, в котором одна дивизия была в первом, а две — во втором эшелоне. Сильный второй эшелон корпуса должен был обеспечить прикрытие фланга 6-й армии Файоля и ввод в бой соединений 10-й армии Мишле. Корпусам для атаки назначались участки в 3-5 км, дивизиям — 1-2,5 км. В глубину боевой порядок корпуса простирался до 2 км. Всего на 20-километровом фронте 4-й английской армии развертывалось: в первой линии — 12, во второй — 4 дивизии, на 15-километровом фронте армии Файоля в первой линии — 5, а во второй — 6 дивизий, 7-й корпус 3-й английской армии, как имеющий обеспечивающие задачи, развертывал свои две дивизии на участке в 5 км.

Дивизии обычно строили боевой порядок в один эшелон, все полки в линию, полки — в два-три эшелона, батальоны — две-три роты в первом эшелоне и одна-две в поддержке. Полки, как того требовала инструкция от 16 января, составляли штурмующие части, которые формировали от 4 до 8 волн. При этом каждая рота давала две, а батальон — четыре волны. Волны рот первых боевых линий должны были идти в наступление цепями, волны рот поддержек (третья и четвертая волны) — в линиях отделений или полувзводов, в колонну по одному{95}, вторые эшелоны и резервы штурмующих частей — следовать непосредственно за ротами поддержек во взводных или полувзводных колоннах{96}. [173]

Англо-французы привлекли к операции мощную артиллерию в количестве до 3500 орудий и авиацию в составе свыше 300 самолетов.

Англо-французы имели в среднем на километр фронта прорыва пехотных дивизий — одну; орудий: англичане — 75 (в их числе 44 полевых и 31 траншейное), французы — 101 (из них 77 полевых и 24 траншейных). Более высокая в сравнении с англичанами плотность французов в артиллерии (особенно в тяжелой) сыграла положительную роль в наступлении. Общее превосходство англо-французов над германцами в полосе предстоящего прорыва достигало: в пехоте — более чем в 4,6, в артиллерии — в 2,7 и в авиации — почти в 3 раза. Такое превосходство в силах и средствах, по мнению союзников, должно было обеспечить успешное решение задач прорыва позиционной обороны 2-й германской армии и всей операции в целом.

За полмесяца до начала наступления англо-французским войскам были поставлены задачи. Задачи строго регламентировались по трем фазам (натискам) наступления по числу рубежей, за которые предстояло вести борьбу. Устанавливалась и строгая система взаимодействия дивизий и корпусов по рубежам.

Германский генеральный штаб знал о подготовке операции, так как начиная с февраля располагал данными об инженерных работах англо-французов по созданию исходного плацдарма для наступления{97}, однако преуменьшал возможность союзников в размахе ее проведения. Фалькенгайн полагал, что англичане не способны одни вести большое наступление, а французы истощены под Верденом так сильно, что не смогут принять в нем активного участия{98}.

Артиллерийская подготовка операции началась 24 июня и продолжалась семь дней, вплоть до 1 июля. За это время 2-я армия была усилена севернее Соммы тремя пехотными дивизиями, тридцатью батареями тяжелой артиллерии и другой боевой техникой, что, однако, не смогло существенно изменить соотношение сил в ее пользу. Это соотношение в пехоте выражалось 3,8:1.

Артиллерийская подготовка была необычайно мощной и имела характер методического разрушения обороны германской армии на всю глубину воздействия артиллерийского огня. За семь дней подготовки только в полосе 6-й французской армии было выпущено 2,5 млн. снарядов, или до 0,9 т. металла на один погонный метр, это в два с лишним раза больше того, что могла выпустить французская артиллерия в период артиллерийской подготовки в Шампани в 1915 г.{99} Огонь артиллерии англичан и французов [174] корректировался авиацией, которая безраздельно господствовала в воздухе, и дополнялся бомбовыми ударами и пулеметным обстрелом германских позиций с самолетов. Периодически производился обстрел позиций химическими снарядами{100}.

Результаты артиллерийской подготовки были значительными. Огнем орудий, минометов и бомбометов были полностью разрушены проволочные препятствия и большая часть окопов, траншей, ходов сообщений первой позиции, выведены из строя система наблюдения и связи 2-й армии и до 50% ее артиллерийских батарей. Оценивая результаты артиллерийской подготовки, Фалькенгайн отмечал, что в полосе армии «все препятствия впереди исчезли совершенно, окопы в большинстве случаев были сравнены с землей. Лишь отдельные особенно прочные постройки выдержали бешеный град снарядов»{101}. Моральное состояние германской пехоты было исключительно подавленным.

1 июля утром под прикрытием авиации и при сильной артиллерийской поддержке англо-французы перешли в атаку. Французская пехота шла за огневым валом, пехота англичан атаковала при содействии огня батарей по отдельным целям. На отдельных направлениях, по признанию Людендорфа, артиллерийский огонь англо-французов был такой силы, что под его прикрытием пехота доходила до германских укреплений раньше, чем их гарнизоны могли выбраться из своих неразрушенных убежищ{102}. И все же успех атаки южнее и севернее Соммы был неодинаков.

Севернее Соммы, на главном направлении, 4-я английская армия только правофланговыми корпусами (13-м и 15-м) вклинилась в германскую оборону и заняла первую позицию с сильными опорными пунктами Мотобан и Маметц. Атаки остальных трех корпусов и 7-го корпуса 3-й армии были отражены с огромными потерями. Причиной этого являлись: отсутствие оперативной и тактической внезапности наступления и ведение атак в плотных боевых порядках. По свидетельству очевидцев, в районе Типваль англичане вели атаки густыми волнами и в безукоризненном порядке под руководством своих офицеров, которые в руках имели традиционные стеки. Таковы были результаты первого дня атаки. 2 июля Хейг лично внес коррективы в план атаки, ограничив фронт наступления 4-й армии тремя правофланговыми корпусами — 13-м, 15-м и 3-м. 10-й и 8-й корпуса были выведены из состава 4-й армии, переподчинены штабу резервной армии генерала Гафа и получили пассивно-оборонительные задачи. В течение 2 и 3 июля 4-я армия заняла Фрикур и завязала бои за промежуточную позицию. [175]

В полосе 6-й французской армии, где германцы не ожидали атак, успех был более значительным. Южнее Соммы 35-й и 1-й колониальный корпуса за два дня боев взяли две сильно укрепленные позиции и овладели деревнями Эбютерн, Ассевиллер и Флокур, завязав бои за Эстре. Севернее Соммы, на стыке с английской армией, 20-й французский корпус за два часа 1 июля захватил первую позицию с опорным пунктом Кюрлю, но затем, связанный графиком атаки с армией Роулинсона, из-за ее неудач приостановил дальнейшее продвижение.

3 июля 17-й германский корпус, ошеломленный ударом 6-й армии, рядом контратак попытался вернуть потерянные позиции, но безуспешно. Чтобы сохранить остатки корпуса и сменить их резервами, которые германское верховное командование в срочном порядке перебрасывало во 2-ю армию, командир корпуса с разрешения командования армии отвел свои войска в район третьей позиции. В обороне армии образовались бреши и незанятые промежутки. Важные опорные пункты Барле, Мезонет, Биаш были оставлены германскими частями. Условия для захвата третьей позиции с ходу и выхода 6-й армии на оперативный простор были весьма благоприятными. 4 июля передовые отряды 35-го корпуса без выстрела вошли в Барле, а отряды 1-го колониального корпуса выдвинулись к р. Сомме. Но решением генерала Файоля и командиров корпусов они были отведены назад. Стремительное продвижение не предусматривалось планом-графиком последовательного захвата рубежей. Следуя доктрине методизма, генералы Фош и Файоль решили брать третью позицию германцев лишь [176] после закрепления армии на достигнутом рубеже, подтягивания артиллерии и ввода вторых эшелонов, обеспечив их ввод сильной артиллерийской подготовкой. На эти мероприятия отводилось двое суток, т. е. 4 и 5 июля. При их проведении исходили из указаний Фоша о перенесении главных усилий операции южнее Соммы, где обозначался успех. К такому выводу Фош пришел еще 3 июля{103}.

Командование 2-й германской армии искусно воспользовалось предоставленной паузой в наступлении французов. За 4 и 5 июля, получив от Фалькенгайна за счет оголения пассивных участков пять свежих дивизий{104}, оно большую часть из них выдвинуло на линию Барле — Биаш, сменило 17-й армейский корпус и организовало на этом рубеже прочную оборону. Вследствие принятых германцами мер бреши были закрыты, система сплошного огня и заграждений восстановлена, а предпринятая французами атака 5 июля отражена. В последующие месяцы французы потеряли несколько тысяч человек, но так и не могли взять Барле. Методизм наступления, мелочная регламентация атаки по рубежам, сдерживание инициативы войск явились причиной того, что наметившегося южнее Соммы развития тактического прорыва в оперативный на этом этапе не произошло. Вторая атака третьей позиции, предпринятая 8 июля, также не дала положительных результатов. 9 июля 1-й колониальный корпус занял Биаш, но 10 июля его оставил.

Безрезультатными были и атаки 4-й армии англичан. Из-за больших потерь, насчитывавших к 10 июля около 100 тыс.{105}, ее наступление было временно приостановлено.

К 8 — 9 июля произошло дальнейшее наращивание сил 2-й германской армии. Ее состав возрос на 11 пехотных дивизий, 27 тяжелых и 15 легких батарей и 30 самолетов{106}. В армии действовали три корпуса: 14-й и 6-й резервные и 9-й армейский, каждый в 5 — 7 дивизий. Собственно, это были уже не корпуса, а оперативные объединения армейского типа. Последние два оборонялись против армии Файоля, насчитывая в своем составе 12 свежих дивизий, т. е. столько, сколько было в двух эшелонах французской армии перед наступлением. Тем не менее французы продолжали атаковать, направляя главные усилия атак на Эстре и Хэм, чтобы расширить фронт наступления и устранить угрозу губительного огня германской артиллерии из этих районов, в особенности из района севернее Соммы, по выдвинувшимся вперед соединениям 1-го колониального корпуса. 20-му корпусу армии ставилась задача захватить вторую позицию и высоты с артиллерийскими наблюдательными пунктами, откуда корректировался огонь германских батарей. После паузы, использованной [177] для перегруппировки войск 4-й армии, англичане 14 июля предприняли новую сильную атаку на участке Лонгеваль, Безантен, Контальмезон. Атака завершилась 17 июля продвижением на 3-4 км в глубь обороны 14-го германского, корпуса и вклинением во вторую оборонительную позицию. 20-й французский корпус занял к этому времени Ардекур и частично Хэм.

В целом с 9 по 17 июля наступление англо-французов шло медленно, так как сопротивление германцев нарастало. За семнадцать дней операции численность 2-й германской армии увеличилась с 8 до 21 дивизии, т. в. почти в три раза. Превосходство в силах англо-французов упало с 3,8 раза до 1,6. При суженном фронте атак и таком изменении соотношения сил операция принимала затяжной характер.

Нельзя не отметить, что на темпы наступления влияло кроме методизма отсутствие единства в руководстве операцией. Хейг, полагая, что армия Роулинсона решает главную задачу операции, требовал, чтобы своими действиями французы способствовали ее успеху, и перенесли центр усилий 6-й армии Файоля севернее Соммы. Фош, не видя успехов у англичан, продолжал реализовывать идею развития прорыва, южнее Соммы, хотя к середине июля эта идея уже не отвечала обстановке. Он питал надежды на удар 10-й армии Мишле из района Эстре, Барле на юго-восток. Вследствие этого наступление велось в расходящихся направлениях, что было на руку германцам. Прорыва не произошло. За семнадцать дней операции союзники лишь вклинились в германскую оборону: англичане — на 2-5, а французы — на 5 — 7 км.

С середины июля до конца августа операция продолжалась с неослабевающим напряжением. Но это была борьба на истощение. Шло своеобразное соревнование сторон в наращивании сил и средств: англо-французов, чтобы довершить прорыв, германцев — чтобы не допустить его осуществления. Уже к концу июля англичане ввели четыре, а французы пять свежих дивизий{107}. Германцы усилились на девять резервных дивизий и довели численность 2-й армии до 30 дивизий{108}. 19 июля они реорганизовали управление этими силами, разделив 2-ю армию Белова на две армии: 1-ю генерала Белова, которая объединила действия дивизий севернее Соммы, и 2-ю генерала Гальвица с войсками, действовавшими южнее Соммы. В августе со стороны англо-французов в операции участвовала 51, со стороны германцев. — 31 дивизия. Авиация к середине августа возросла у англо-французов с 300 до 500, у германцев — со 104 до 299 самолетов{109}. Превосходство в воздухе по-прежнему было в руках англо-французов.

В конце июля и в августе операция на Сомме развивалась англо-французами путем разрозненных атак с частными целями — улучшить положение армий, расширить прорыв в стороны флангов, [178] создать более выгодные условия для нового наступления. Каждую атаку готовил шквал артиллерийского огня и удары авиации, но так как атаки велись обособленно, они заканчивались ограниченными результатами. Германцы, усиливая сопротивление, применяли групповую тактику, группами солдат с пулеметами, занимавшими воронки и неразрушенные окопы, наносили атакующим цепям крупные потери. Мощными контратаками резервов из глубины либо ликвидировались, либо локализовались частные успехи англичан и французов.

Разрозненность атак являлась следствием того, что французскому командованию никак не удавалось, добиться единства действий английских и французских войск. Фош под нажимом Жоффра вынужден был ввести севернее Соммы второй эшелон армии Файоля — 7-й армейский корпус — и пятью дивизиями развернуть атаки на Морепа, Бушавен. Хейг принял указания Жоффра развивать атаки на Гюйемон, Женши, но не соглашался подчинить свои планы срокам и задачам французского командования, полагая, что это должны сделать французы, так как главная роль в операции возложена на англичан. Этими действиями Хейг стремился заставить Фоша окончательно отказаться от его плана наступления на Перонн и перенести центр тяжести атак французов севернее Соммы, на Бапом.

Вследствие несогласованных действий англо-французы к началу сентября не достигли сколько-нибудь значительных результатов в развитии операции. Французы заняли Суавекур и Морепа, а англичане — Позьер и некоторые другие пункты. Общее продвижение за два месяца наступательных боев не превышало 3-8 км, что ни в какое сравнение не шло с результатами, которых добились русские армии Юго-Западного фронта под командованием генерала Брусилова в Галиции. К концу августа англичане и французы выдвинулись севернее Соммы на линию западнее Клери, Морепа, Гюйемон, Флер, Типваль. Южнее Соммы фронт проходил западнее Вермандовиллер, Эстре, Барле, Биаш, т. е. по линии, которая была достигнута к 10 июля. Потери англичан достигли за два месяца боев около 200 тыс., французов — более 80 тыс., германцев — свыше 200 тыс.{110} Напряжение боев было столь значительным, что германцы окончательно отказались от наступления под Верденом. Для отражения атак за это время германская артиллерия израсходовала до 600 железнодорожных поездов боеприпасов{111}. Германское командование, чтобы спасти австрийцев от поражения в Галиции, в августе отправило на Восточный фронт четыре новые дивизии. Всего же за два месяца туда, по сведениям французов, было переброшено свыше десяти дивизий{112}.

В сентябре — октябре операция на Сомме достигла еще более [179] широкого размаха. В борьбу были вовлечены новые мощные силы и средства: со стороны англичан — резервная (впоследствии 5-я) армия генерала Гафа (8 дивизий) и новое средство борьбы — танки, со стороны французов 10-я армия Мишле в составе шести (35-й, 10-й, 2-й, 30-й, 21-й и 2-й колониальный) корпусов (13 дивизий) и 1807 орудий. Фронт боевых действий превысил 50 км. Французское командование ввело севернее Соммы два свежих корпуса (1-й и 5-й) и, наконец, договорилось с Хейгом о ведении совместных атак.

Объединенная атака силами четырех армий была предпринята англю-французами 3 сентября, после мощной артподготовки, в которой приняло участие только одних тяжелых орудий свыше 1900; наступление 26 французских и 32 английских дивизий прикрывала с воздуха сильная авиация{113}. Главные усилия атак сосредоточились в полосе 4-й армии англичан с задачей взять господствовавшие высоты между Соммой и Анкром при активном содействии левофланговых корпусов (7-го, 1-го и 5-го) 6-й армии с юго-востока и армии генерала Гафа — с запада, 6-я армия французов направляла основные атаки на Бушавен, Ранкур, 10-я армия Мишле — на Шийи, Вермандовиллер, Кабональ.

К 3 сентября германцы нарастили оборону в глубину и довели группировку войск до 40 дивизий{114}. Группа армий была расширена включением 6-й германской армии. Новая оперативная группа из 6-й, 1-й и 2-й армий управлялась штабом группы армий (фронта) под командованием кронпринца Руппрехта. [180]

В завязавшихся ожесточенных боях, которые но количеству войск и техники были самыми крупными с начала войны на этом театре, пункты и рубежи переходили из рук в руки, но завершились эти бои победой англо-французов. За шесть дней боев 4-я армия англичан овладела Гюйемоном, Женши, 6-я французская армия взяла Клери, 10-я — Шийи и Вермандовиллер. Продвигаясь в среднем по 150-200 м в сутки, англо-французы углубились в германскую оборону на 2-4 км и подошли на отдельных участках к третьей позиции. Левофланговые корпуса 6-й армии, развивая атаки на Бушавен и Ранкур, 12 сентября заняли Бушавен, расположенный на третьей позиции. В германской обороне образовалась брешь, свободная от войск. Ввод в нее свежих сил мог обеспечить французам развитие тактического прорыва в оперативный. Но этого опять не произошло. Французская пехота выдохлась, резервы и артиллерия отстали. Наступление приостановилось. К утру 13 сентября германцы закрыли брешь пехотой и большим количеством пулеметов.

Вторая блестящая возможность вырваться на оперативный простор не была использована французами.

15 сентября англичане провели большую атаку, впервые применив новое средство прорыва — танки. В наступлении, в полосе 14-го, 15-го и 3-го корпусов, предусматривалось использовать 50 танков как «вспомогательное средство пехотной атаки»{115}. Эти танки были еще несовершенны, громоздки. Длина их корпуса достигала 8,1 м{116}, ширина — 4,1 м, высота — 2,5 м, средняя скорость — 3,7 км в час, запас хода — 19 км, запас горючего — около 6 часов{117}. Танки имели плохой обзор, температура внутри машины повышалась до +70°. Экипажи слабо знали материальную часть танков, не были достаточно хорошо натренированы в их вождении. Между тем марш к фронту совершался ночью. В связи с этим из выступивших 49 машин на исходное положение для атаки вышло только 32, остальные либо застряли в грязи, либо остановились из-за поломки механизмов. В поддержке атаки пехоты приняло участие только 18 танков, т. е. 35% их общего числа. Но и это количество машин, наступавших на широком фронте разрозненно, оказало заметное влияние на ход атаки. С помощью танков на фронте в 10 км за пять часов английская пехота продвинулась вперед на 4-5 км и заняла деревни Флер, Мартенпюиш, Курселет{118}. Ранее на достижение такого результата затрачивались тысячи тонн снарядов и десятки тысяч человеческих жизней. [181]

Танки произвели на германскую пехоту огромное психологическое воздействие. Стальные чудовища с ревом, лязгая гусеницами, утюжили окопы, рвали колючую проволоку, давили пулеметные гнезда, из пулеметов и пушек расстреливали противника. Германская пехота бросала оборонительные позиции и убегала, пряталась в укрытиях или сдавалась в плен. Английские войска, наступавшие за танками, без особых потерь захватывали оставленные окопы, брошенные пулеметы и орудия. Один из танков вынудил сдаться в плен до 300 германских солдат, при поддержке другого без выстрела была взята деревня Флер{119}. Но атака батареи у Гедекур закончилась для экипажа трагически. Раздавив одно орудие, танк был подбит другим и загорелся. Из восьми человек экипажа сумели выбраться и спастись только двое{120}. Всего за день боя было повреждено 10 танков.

Несмотря на эффект, произведенный танками, англичане не сумели решить задачу прорыва. Причиной этого явилось их ограниченное использование на весьма широком фронте. Введя всего 18 танков на 10-километровом участке, англичане добились тактического, но не оперативного результата, а возможность их оперативного применения в будущем исключили. Англичане повторили ошибку немцев с применением отравляющих веществ в 1915 г.{121}

После 15 сентября германское командование в спешном порядке обобщало опыт борьбы с танками и доводило его до войск в секретных приказах и инструкциях, требуя поражать их всеми имеющимися у пехоты средствами: огнем из винтовок, пулеметов и орудий, используя инженерные средства.

25 — 27 сентября англо-французы провели новую общую атаку на 18-километровом фронте от Соммы до Мартенпюиш и заняли важные пункты: 6-я армия — окруженный ранее Комбль, заваленный трупами и разбитой техникой, резервная армия генерала Гафа — Типваль, борьба за который велась почти три месяца. В этой атаке англичане вновь применили танки. Но из 13 машин, выделенных для атаки, до окопов дошло только 4. 9 застряло в воронках от снарядов. 4 танка помогли пехоте меньше чем за час боя занять полуторакилометровый участок первой линии германских окопов и взять 370 пленных, потеряв при этом всего 5 человек{122}. В результате этих боев англо-французы наконец взяли гребень высот между реками Сомма и Анкр, который господствовал над впередилежащей местностью, 10-я французская армия незначительно развила свой успех, достигнутый 3 сентября. Так, в течение сентябрьских боев, применив различные формы [182] операции (и последовательные удары в различных пунктах фронта и общую атаку), а также новые средства борьбы, союзники не добились заветной цели — прорыва германской обороны и перехода к маневренной войне. Германцы системой мощных контратак своих дивизий, численность которых выросла к концу сентября до 49, сдерживали их наступление и успевали наращивать систему обороны быстрее, чем ее преодолевали союзники{123}.

В октябре, как и в августе, операция имела форму ограниченных атак с частными целями, которые сопровождались большими потерями и приносили ничтожные результаты. В ноябре англичане в третий раз использовали танки. В атаку на р. Анкр были брошены всего 3 машины, но они застряли в грязи и поддерживали атаку пехоты огнем с места{124}. В середине ноября из-за плохой погоды и истощения ресурсов бои на Сомме прекратились. Истощение с обеих сторон, особенно со стороны германцев, достигло предела. Людендорф признавал, что сентябрьско-октябрьские бои были самыми критическими, что германские войска «изнашивались». «Все висело на волоске. Нервное напряжение... было огромное»{125}. Впоследствии германский военный писатель Риттер, оценивая психологическое состояние германской армии после завершения операции на Сомме, писал: «Сильное численное превосходство неприятеля в отношении артиллерии, расход снарядов, насчитывавший миллионы выстрелов, рои неприятельских аэропланов, бесспорно владычествовавших на воздухе, выступления казавшихся неуязвимыми боевых слонов нового времени — танков — все это глубочайшим образом потрясло германскую пехоту как ядро германской армии», «ее доверие к руководству, вера в победу оказалась поколебленной»{126}.

Подводя итоги, следует отметить, что операция на Сомме, продолжавшаяся около 4 месяцев, была одной из крупнейших операций кампании 1916 г. и всей войны. Операция втянула в орбиту 150 дивизий, до 10 тыс. орудий, 1 тыс. самолетов и много другой техники. Англичане из 57 дивизий ввели в бой 54, французы из 100 дивизий — 32, германцы из 122 дивизий — 67. Операция не принесла победы англо-французам. Позиционный фронт преодолен не был. Произошло лишь вдавливание войск в германскую оборону на фронте в 35 км и в глубину до 10 км. Ценой огромных потерь была отвоевана территория в 240 кв. км{127}. Французы потеряли в операции 341 тыс., англичане — 453 тыс., потери германцев достигли 538 тыс. человек{128}, из них 105 тыс. человек пленными. Для Германии эти потери были столь [183] значительными, что она впоследствии не могла восстановить прежнюю боеспособность и моральный дух войск.

Сомма показала полное военное и экономическое превосходство Антанты. Вместе с наступлением Юго-Западного фронта, с которым была тесно связана, она окончательно вырвала стратегическую инициативу из рук Германии. Ограниченные результаты операции — оттеснение германцев с сильно укрепленных позиций между реками Сомма и Анкр — явились, однако, как отмечал А. М. Зайончковский, «предвестником их будущего отступления на тыловые позиции» (линию Гинденбурга) спустя один год{129}.

Операция на Сомме вскрыла несостоятельность теории прорыва позиционного фронта, основанной на ударе в одном пункте и методических атаках. Удар в одном пункте при несовершенных средствах и методах позволял противнику свободно снимать войска с других участков, перебрасывать их в район прорыва и закрывать образовавшиеся бреши. Наращивание сил и средств обороняющимися, инженерное усиление обороны на направлении наступления происходило быстрее, чем продвижение наступающих войск. Методизм наступления обрекал атаки на затухание, локализацию, расчленение общей атаки на ряд разрозненных и изолированных атак{130}. Атаки, проводившиеся густыми волнами стрелковых цепей, останавливались сильным пулеметным огнем. Контратаки и контрудары резервов окончательно локализовали успехи, достигнутые в ходе атак.

Для обеих сторон Сомма, как и Верден, была своеобразным полигоном, где испытывалась тактика прорыва позиционной обороны и тактика ведения этой обороны упорно и активно. Сомма еще выше подняла роль артиллерии как могучего средства преодоления обороны. Артиллерия не только осуществляла огневую подготовку атаки, подвергая разрушению все видимые цели, но и поддерживала ее огневым валом. Применение огневого вала в качестве непрерывного и эффективного средства поддержки атак пехоты явилось новым крупным шагом вперед в боевом использовании артиллерии. Но значение артиллерии в наступлении переоценивалось. Она рассматривалась до появления танков как единственное средство прорыва. Роль пехоты в ведении прорыва принижалась. Сомма показала, что решение задачи прорыва требует усилий всех родов войск и видов оружия, но решающая роль остается за пехотой, что успех пехоты — в смелых, быстрых и инициативных действиях, связанных единством цели и замысла.

Развитие тактики в обороне ознаменовалось отказом от сосредоточения основных усилий обороны на первой позиции и перенесением их с первой на вторую позицию{131}. Инженерное оборудование [184] позиций получило еще большее развитие в глубину. В наступлении и обороне перешли к разреженным боевым порядкам.

В операции англо-французские войска применили новое средство преодоления позиционной обороны — танки. Первое их применение оказалось неудачным. Из-за технического несовершенства и малого количества решить задачу прорыва они не смогли. Однако это перспективное средство было по достоинству оценено Антантой. Несмотря на то, что вокруг танков шла борьба мнений, в Англии и Франции приступили к их серийному производству и разработке более совершенных конструкций. Русское правительство, отказавшееся в свое время от производства танков, сделало заказ Англии на их поставку. Применение танков вызвало к жизни новый вид боевого обеспечения — противотанковую оборону.

В ходе операции на Сомме был сделан большой шаг в развитии авиации. Самолетный парк обогатился более совершенными типами самолетов (во Франции, например, «Ньюпор»). Самолеты стали использовать группами против наземных целей, чтобы оказать содействие своей пехоте. Авиация по способу действий разделилась на особые виды — истребительную, бомбардировочную, разведывательную, корректировочную, авиацию связи. Германцы окончательно отказались от дирижаблей как от средства дальнего воздушного налета, отдав предпочтение самолетам. По германским данным, общая численность самолетов к концу августа возросла в Германии до 1054, во Франции — до 1033, в Англии — свыше 500{132}. Англо-французская авиация обеспечила себе полное господство в воздухе. Она смогла не только решать тактические задачи, но и производить налеты на глубокий оперативный и стратегический тыл Германии (район Силезии, Лотарингии и др.). Развивалась противовоздушная оборона. Она включала теперь противосамолетные артиллерийские и пулеметные средства и связанные с ними пункты наблюдения, оповещения и связи. Были сделаны первые шаги и по пути организации взаимодействия авиации с пехотой. Представители авиации направлялись в штабы армий для установления взаимодействия и связи с пехотой,

В управлении войсками получает признание радиосвязь по направлениям для артиллерии, авиации, аэростатов, тогда как раньше такая связь была только в пехоте. Для увеличения интенсивности железнодорожных перевозок вводится график перевозок, в тылу строятся новые железнодорожные ветки. Важным средством военного транспорта становится автомобильный транспорт. [185]

А. М. Агеев

3. Операции на Восточном фронте

Нарочская операция

Важное значение в общем ходе кампании 1916 г. имели операции на Восточном фронте. Первой из них была Нарочская операция 5 (18) — 16 (29) марта. Необходимость ее проведения была вызвана стремлением облегчить положение французов в районе Вердена. Вскоре после начала Верденской операции, 19 февраля (3 марта), начальник французской военной миссии в России генерал По направил Алексееву пространное письмо, в котором изложил мнение Жоффра относительно роли России в сложившейся ситуации. Французы полагали, что наступление на Верден являлось началом решительных операций противника на их фронте. Важно было, чтобы союзники активными действиями на своих фронтах сковали силы неприятеля, лишили его свободы маневрирования. Особое значение имело наступление на русском фронте. В телеграмме Жоффра, которую дословно приводил в своем письме генерал По, говорилось: «В предвидении развития, вполне в настоящее время вероятного, германских операций на нашем фронте и на основании постановлений совещания в Шантильи, я прошу, чтобы русская армия безотлагательно приступила к подготовке наступления, предусмотренного этим совещанием»{133}.

Ставка, идя навстречу пожеланиям своего союзника, решила до начала общего наступления армий Антанты, намеченного на май 1916 г., провести в марте наступательную операцию на северном крыле фронта. 11 (24) февраля в Ставке состоялось совещание по оперативным вопросам. На нем было намечено перейти в решительное наступление, собрав в точке удара возможно большие силы{134}. 3 (16) марта Алексеев отдал директиву о переходе в наступление. Общей целью действий войск в операции ставилось достижение линии Митава, Бауск, Вилькомир, Вильна, Делятичи. Главные удары наносились: Северным фронтом из района Якобштадта в направлении на Поневеж, Западным фронтом — войсками 2-й армии на Свенцяны, Вилькомир. Намечались вспомогательные удары: войсками 12-й армии Северного фронта в направлении Бауск, Шенберг; войсками 10-й армии Западного фронта — на Вильну. Начало наступления определялось: для Западного фронта — 5 (18) марта, Северного фронта — 6 (19) марта{135}.

Нарочская операция, начатая 5 (18) марта, не привела к успеху. Основными причинами этого были плохое управление войсками, недостаток тяжелой артиллерии и снарядов, наступившая [186] распутица. Тем не менее наступление имело и свои положительные стороны, оказав известное влияние на ход борьбы на западноевропейском театре, оно вынудило германское командование перебросить сюда свыше четырех дивизий. «... Последнее русское наступление, — отмечал генерал Жоффр, — заставило немцев, располагающих лишь незначительными общими резервами, ввести в дело все эти резервы и, кроме того, притянуть этапные войска и перебросить целые дивизии, снятые с других участков»{136}. Это была существенная помощь французам. Атаки германцев на Верден были временно прекращены.

Наступление Юго-Западного фронта летом 1916 г.

План операций русской армии на лето 1916 г. разрабатывался на основе стратегических решений, принятых союзниками в Шантильи. В своих расчетах Ставка исходила из конкретного соотношения сил, сложившегося на восточноевропейском театре. Со стороны России там действовали, три фронта: Северный, Западный. Юго-Западный. Северный фронт, которым командовал А. Н. Куропаткин, прикрывал направление на столицу империи — Петроград. Он состоял из 12-й, 5-й и 6-й армий. Им противостояла 8-я немецкая армия и часть сил армейской группы Шольца. Штаб фронта — Псков. Западный фронт во главе с А. Е. Эвертом оборонял направление на Москву. В него входили 1-я, 2-я, 4-я, 10-я и 3-я армии. Перед ними находились часть армейской группы Шольца, 10-я, 12-я и 9-я армии и часть войск армейской группы Линзингена. Штаб фронта — Минск. Юго-Западный фронт под командованием А. А. Брусилова имел в своем составе 8-ю, 11-ю, 7-ю и 9-ю армии, которые прикрывали направление на Киев. Против этих войск действовала армейская группа Линзингена, армейская группа Бем-Ермоли, Южная армия и 7-я армия. Штаб фронта — Бердичев.

Основные положения оперативного плана русского командования были изложены в докладе генерала М. В. Алексеева Николаю II от 22 марта (4 апреля) 1916 г. По подсчетам штаба верховного главнокомандующего, соотношение сил складывалось в пользу русской армии. Северный и Западный фронты имели 1220 тыс. штыков и шашек, в то время как у немцев их было 620 тыс. Юго-Западный фронт располагал 512 тыс. штыков и шашек, а австро-венгры — 441 тыс. На всех трех русских фронтах числилось 1732 тыс. штыков и сабель против 1061 тыс. неприятельских. Общий перевес русских выражался в 671 тыс. штыков и шашек. Наибольшим он был на участке севернее Полесья, где [187] русские имели двойное превосходство, и наименьшим — южнее Полесья, где он составлял лишь 1,2 :1. Этот перевес мог быть значительно увеличен за счет укомплектования подразделений до штатной численности. Исходя из такого соотношения сил М. В. Алексеев в своем докладе Николаю II от 22 марта (4 апреля) 1916 г. делал вывод, что решительное наступление без особых перегруппировок можно предпринять только севернее Полесья, т. е. войсками Северного и Западного фронтов. Он предлагал нанести одновременно два удара: Западным фронтом из района Молодечно в направлении Ошмяны, Вильна (ныне Вильнюс) и Северным фронтом из района Двинска также на Вильну. Юго-Западному фронту ставилась оборонительная задача. Он должен был только готовиться к удару из района Ровно, после того как успешно развернется наступление севернее Полесья. Всю подготовку русской армии к наступлению предлагалось закончить не позднее 1 (14) мая{137}.

24 марта (6 апреля) 1916 г. Алексеев представил Николаю II новый доклад, где дал развернутое обоснование необходимости взять стратегическую инициативу в свои руки. Оценивая военно-политическую обстановку, сложившуюся к началу 1916 г., он отмечал, что Германия и Австро-Венгрия будут напрягать все свои еще значительные военные силы и средства для достижения решительного успеха на том или ином фронте. Он считал, что в случае неудачи под Верденом немцы попытаются перенести свои усилия на Восточный фронт и развернут здесь наступательные действия сразу же, как только позволит погода, «Следовательно, — писал Алексеев, — возникает вопрос, как решить предстоящую нам в мае месяце задачу: отдать ли инициативу действий противнику, ожидать его натиска и готовиться к обороне или наоборот — упредив неприятеля началом наступления, заставить его сообразоваться с нашей волей и разрушить его планы действий»{138}.

В докладе Алексеева были рассмотрены отрицательные последствия, если противнику удастся упредить русскую армию в развертывании наступления и вынудить ее вновь вести оборонительные действия. «Наши союзники на французском театре, — говорилось в докладе, — имеют для 700 километров столь большое количество сил и материальных средств и столь развитую сеть мощных железных дорог, что они могут спокойно выжидать атаки противника: в каждой точке они имеют возможность противопоставить противнику вполне достаточные силы для первого отпора и быстро подвести большие резервы, обеспечивающие уверенное развитие активной обороны»{139}. В неизмеримо худших условиях для обороны находились русские. Их силы были растянуты на [188] 1200-километровом фронте, одинаково уязвимом всюду. Слаборазвитая сеть железных дорог не обеспечивала скорой переброски резервов в достаточном количестве. Это лишало оборону активности и не обещало успеха. Отсюда, по мнению Алексеева, единственное решение состояло в том, чтобы готовиться к наступлению в начале мая, упредить противника, нанести ему удар и заставить сообразоваться с действиями русских войск, в противном случае русские войска оказались бы в полном подчинении планам врага со всеми невыгодными последствиями исключительно пассивной обороны. В конце доклада автор подчеркивал желательность, «чтобы общая идея соглашения, принятого в Шантильи, о совокупной атаке в мае старого стиля, сохранила свою силу при предстоящем решении вопроса»{140}.

План операций 1916 г было решено обсудить на совещании в Ставке с привлечением главнокомандующих фронтами и их начальников штабов или генерал-квартирмейстеров. Участникам его заблаговременно разослали текст доклада Алексеева Николаю II от 22 марта (4 апреля). Совещание состоялось 1 (14) [189] апреля. Председательствовал Николай II как верховный главнокомандующий. Однако, по сообщению Брусилова, он «прениями не руководил, а обязанности эти исполнял Алексеев. Царь же все время сидел молча, не высказывал никаких мнений, а по предложению Алексеева своим авторитетом утверждал то, что решалось прениями военного совета, и выводы, которые делал Алексеев»{141}.

Итогом совещания в Ставке было то, что на нем удалось выработать общую точку зрения по вопросу о плане наступательных операций русской армии. Основные положения этого плана были изложены в директиве № 2017/806 от 11 (24) апреля 1916 г. Она предусматривала переход в наступление и атаку германо-австрийских войск армиями всех трех фронтов. Главный удар должны были наносить войска Западного фронта из района Молодечно в направлении Ошмяны, Вильна. Северному фронту ставилась задача наступать из района Двинска на юго-запад, а Юго-Западному фронту главную атаку произвести войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк{142}.

Как видно из директивы, первоначальные соображения штаба верховного главнокомандующего подверглись некоторым уточнениям. Вместо двух главных ударов силами Северного и Западного фронтов было решено нанести один — войсками только Западного фронта. Северный фронт должен был наносить вспомогательный удар. Существенно менялась задача Юго-Западного фронта, которому надлежало произвести вспомогательный удар на Луцк и тем содействовать войскам Западного фронта в их наступлении на главном направлении.

Отличительной чертой плана русской Ставки было то, что он не предусматривал глубины операции. Войскам ставилась задача прорвать оборону противника и нанести ему потери, но способов развития прорыва не указывалось. Это не было случайным. Считалось, что после преодоления первой полосы обороны должна быть подготовлена и осуществлена новая операция по прорыву второй полосы. На этот счет Алексеев 31 марта (13 апреля) писал Николаю II: «Совокупность действий войск при современных условиях, как показывает опыт на французском и нашем фронтах, указывает, что едва ли можно рассчитывать на выполнение в один прием глубокого проникновения в расположение противника, хотя за ударными корпусами была бы поставлена вторая линия корпусов... Приходится признать, что вторую линию обороны нужно атаковать по тем же приемам, как и первую. При иной постановке вопроса нас ожидают или разочарования, или тяжкие безрезультатные жертвы. Суть в том, чтобы при последовательных, подготовленных атаках выполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть его войск»{143}. [190]

На совещании был рассмотрен также вопрос о сроке намеченного наступления. К этому времени англичане уведомили, что они полностью завершат подготовку к операциям своей армии в июне (но новому стилю). Вряд ли могла быть готова к наступлению ранее англичан и французская армия, поскольку ей приходилось еще отбивать атаки немцев на Верден. Да и русской армии требовалась более длительная подготовка, чем это предполагалось. Ставка решила намеченное на первые числа мая наступление отложить до конца месяца. После совещания генерал Алексеев информировал об этом французского генерала По:

«1. Ген. Жилинский сообщил желание ген. Жоффра отложить начало наступления французской армии, равно и англичан.

2. Наша собственная подготовка также требует отсрочки атаки до конца мая, так как в силу некоторые условий перегруппировка войск для ведения намеченной операции совершается медленно; кроме того, нужно хотя немного накопить мортирных и тяжелых снарядов и увеличить те бедные запасы, которыми мы ныне располагаем.

Желательно, когда обстоятельства позволят союзникам, окончательно разрешить вопрос о времени наступления и установить определенное согласование действий всех союзников по времени.

Мы могли бы принять на себя обязательство или атаковать ранее на две недели, чем союзники, или одновременно с ними. Необходимо лишь одно: чтобы общая мысль связала операции на итальянском, французском и русском фронтах»{144}.

Однако, учитывая возможность перехода немцев к активным действиям, Ставка дала распоряжение главнокомандующим фронтами быть готовыми к наступлению ранее намеченного срока, чтобы упредить противника. В директиве от 11 (24) апреля указывалось: «Подготовку к операции закончить в начале мая, главным образом в техническом отношении, в смысле накопления продовольственных и боевых средств, соответственного их эшелонирования, подготовки дорог, в отношении сближения с противником окопами, по возможности, по всему фронту»{145}.

Совещание в Ставке сыграло известную положительную роль в деле выработки плана кампании 1916 г. на русском фронте. Однако оно не в полной мере решило стоявшую перед ним задачу. Принятый план носил слишком общий характер. Он предусматривал наступление, но не указывал, с какой целью оно предпринималось и какого результата должны были добиться в ходе него русские войска. Это отрицательно сказывалось на планировании операции во фронтах.

После принятия Ставкой плана операций на кампанию 1916 г. фронты приступили к подготовке предстоящего наступления. [191] Наиболее активно она велась на Юго-Западном фронте. У Брусилова созрел оригинальный замысел операции.

Накануне войны наилучшей формой маневра считался обход одного или обоих флангов противника с целью его последующего окружения. Фронтальный удар отвергался, ибо вследствие возросшей силы огня обороняющейся стороны он сопровождался огромными потерями наступавших войск, а зачастую делался совсем невозможным. Практика войны опрокинула эту теорию. Образование сплошных позиционных фронтов исключило возможность решения победы на флангах обороняющегося. Приходилось [192] прорывать его сильно укрепленные позиции путей нанесения фронтальных ударов. Для этого сосредоточивали крупные силы и средства на избранных участках и после сильной артиллерийской подготовки переходили в наступление.

А. А. Брусилов ясно видел недостатки указанного способа действий. Он хорошо сознавал, что подготовку такой операции при наличии воздушной разведки нельзя скрыть. Противник всегда имел возможность безошибочно определить намеченный участок прорыва, собрать к назначенному месту свою артиллерию и свои резервы и принять все меры к тому, чтобы отразить удар. Учитывая эти обстоятельства, Брусилов приказал в каждой армии и некоторых корпусах выбрать по одному участку прорыва и немедленно приступить на них к земляным работам по сближению с противником. В результате подготовка атаки должна была начаться сразу в 20-30 местах. Неприятель лишался возможности определить направление главного удара.

Свое решение на проведение фронтовой наступательной операции А. А. Брусилов письменно изложил в указаниях, которые были посланы командующим армиями 5 (18) апреля{146}. Более развернуто оно формулировалось в директиве № 1048 от 7 (20) апреля 1916 г.{147} Директивой предусматривался переход армий Юго-Западного фронта в энергичное наступление с задачей оказать содействие войскам Западного фронта. Ближайшей целью действий ставился разгром живой силы противника и овладение занимаемыми им позициями. Атака должна была производиться всем фронтом, причем нанесение главного удара возлагалось на 8-ю армию, как ближайшую к Западному фронту. Остальным армиям ставилась задача атаковать находившегося перед ними противника, нанося удары на направлениях, избранных командующими армиями.

Помимо выработки плана фронтовой наступательной операции, в подготовительный период много внимания уделялось тщательной разведке обороны противника. А она была довольно мощной. Австро-венгры работали над ней в течение более девяти месяцев, применив богатый запас различных технических средств. Оборона состояла из двух-трех позиций, удаленных одна от другой на 3-5 км. Каждая позиция имела глубину до 4 км и включала в себя две-три линии окопов полного профиля, усиленных проволочными заграждениями, фугасами, местами — бетонированными бойницами, стальными щитами. Все окопы были обильно снабжены пулеметами, траншейными пушками, бомбометами, минометами, ручными бомбами и огромным запасом боеприпасов. Противник был уверен в прочности своего фронта. Весьма любопытно признание офицера 70-й австро-венгерской дивизии, плененного в первый день наступления. На допросе он заявил: «Наши [193] позиции неприступны, и прорвать их невозможно. А если бы это вам удалось, тогда нам не остается ничего другого, как соорудить грандиозных размеров чугунную доску, водрузить ее на линии наших теперешних позиций и написать: эти позиции были взяты русскими, завещаем всем — никогда и никому с ними не воевать»{148}. Всеми видами разведки, в том числе воздушной, удалось довольно точно установить характер неприятельской обороны. Брусилов приказал в каждой армии изготовить планы полос наступления. На них были подробно нанесены позиции противника. Весь командный состав снабжался подобными планами.

Широким фронтом велись также работы по инженерному обеспечению атаки. Чтобы скрытно подвести войска возможно ближе к передовым линиям противника, создавались инженерные плацдармы. Они состояли из 6 — 8 параллельных траншей, расположенных на расстоянии 70-100 м одна от другой. Траншеи соединялись ходами сообщения. На участках атаки русские настолько приблизили свои окопы к австрийским позициям, что отстояли от них всего на 200-300 шагов.

Личный состав усиленно готовился к предстоящему наступлению. В тылу были построены участки позиций, аналогичные австро-венгерским, и войска обучались их преодолению. Пехота тренировалась умению захватывать и удерживать за собой отдельные районы вражеской обороны, артиллерия — искусству разрушения проволочных заграждений, окопов и опорных пунктов. Большое внимание обращалось на отработку четкого взаимодействия пехоты и артиллерии. Операция готовилась в строжайшей тайне. О времени ее начала было известно лишь узкому кругу лиц.

В то время, когда русская армия готовилась к наступательным операциям, на итальянском фронте неожиданно возникла весьма сложная ситуация. 2 (15) мая превосходящие силы австрийцев атаковали в районе Трентино войска 1-й итальянской армии. Понеся крупные потери, итальянцы стали отступать. Это сильно встревожило руководящие военные круги Италии. Они обратились в главную квартиру французской армии с просьбой повлиять на русское командование, чтобы заставить его ускорить наступление Юго-Западного фронта и тем облегчить положение дел в Италии{149}.

Вскоре итальянское командование само начало непосредственно обращаться в русскую Ставку с настойчивыми просьбами о помощи. Так, 10 мая 1916 г. военный атташе генерал Порро просил находившегося в Риме русского полковника Энкеля, чтобы тот доложил от имени главнокомандующего итальянской армией Кадорны Алексееву «усердную просьбу ускорить во имя общих интересов начало наступления русской армии»{150}. В тот же [194] день начальник итальянской военной миссии в России полковник Ромеи по поручению Кадорны направил Алексееву аналогичное заявление{151}. Еще более категорично эта же просьба была изложена в телеграмме полковника Ромеи от 12 мая. В ней говорилось: «Итальянская главная квартира самым энергичным образом настаивает на том, чтобы русская армия немедленно начала наступление на австрийском фронте, и утверждает, что нынешнее затишье в действиях русских армий создает весьма серьезную опасность для союзников. Если энергичное наступление против нас австрийцев продолжится, то не только будет исключена всякая возможность наступления итальянцев на Изонцо, но в недалеком будущем предвидится необходимость для нас быть вынужденными оставить эту линию... Если Россия будет продолжать настаивать на том, что она в настоящее время не может перейти в решительное наступление, то необходимо, чтобы она по крайней мере теперь же произвела демонстративное наступление с целью удержать против себя силы австрийцев и оттянуть те силы, которые, вероятно, находятся в пути на итальянский фронт»{152}. В дополнение ко всему король Италии обратился с личной телеграммой к Николаю II, прося помочь наступлением армий Юго-Западного фронта{153}.

Генерал Алексеев справедливо расценивал указанные просьбы как результат растерянности высшего итальянского командования, отсутствия у него готовности своими вполне достаточными силами и средствами исправить положение. Считая единственным спасением немедленный переход в наступление русской армии, итальянцы, как он отмечал, не учитывали того, что даже при полном успехе этого наступления австрийцы в ближайшее время не могли по условиям железнодорожных перевозок серьезно ослабить свои войска на итальянском фронте. По мнению Алексеева, на серьезную помощь итальянской армии при проведении согласованных операций союзников вообще не приходилось полагаться. 7 (20) мая, т. е. в самом начале австрийского наступления, когда его последствий еще нельзя было определенно предвидеть, Кадорна прямо высказал союзным военным агентам соображения, что он не считает возможным осуществить установленную общим планом действий атаку на Изонцо. После же понесенного от австрийцев поражения участие итальянской армии в запланированных операциях союзников вообще исключалось. Немедленный переход русских войск в наступление, которое не было еще подготовлено, мог бы привести к дальнейшему расстройству согласованных решений союзников. «Втягивать нас без надлежащей подготовки в немедленную атаку, — отмечал Алексеев, — значит вносить в [195] общий план союзников дальнейшее расстройство и обрекать наши действия на неудачу»{154}.

Тем не менее русское командование, идя навстречу пожеланиям итальянцев, решило передвинуть начало наступления своих армий на более ранний срок, чем предусматривалось планом. 18 (31) мая 1916 г. была отдана директива о переходе русской армии в наступление. Она сохраняла в силе решение, принятое могилевским совещанием 1 (14) апреля, внося в него лишь некоторые уточнения. Нанесение главного удара по-прежнему возлагалось на войска Западного фронта. Вспомогательный, но сильный удар должен был нанести Юго-Западный фронт. Северному фронту ставилась задача привлечь на себя внимание противника демонстративными действиями, особенно в Рижском районе, и переходить к решительным действиям только при благоприятной обстановке. Он обязан был также надежно обеспечить пути на Петроград, Полоцк и правый фланг Западного фронта. Атака войск Юго-Западного фронта намечалась на 22 мая (4 июня), а Западного фронта — на 28 или 29 мая (10 или 11 июня){155}.

Наступательная операция Юго-Западного фронта должна была составить, по выражению Алексеева, «начальный акт общей операции, упреждая действия на прочих фронтах примерно на неделю»{156}. А намеченная общая стратегическая операция русской армии рассматривалась как часть кампании 1916 г., план которой союзники разработали и согласовали на военных совещаниях в Шантильи. На это обстоятельство Алексеев не раз обращал внимание французского командования. От имени Ставки он настаивал, чтобы союзники выполнили свои обязательства, и наступление их войск последовало вслед за операцией русской армии. Телеграммой от 13 (26) мая Алексеев просил Жилинского передать Жоффру: «...Мы вынуждены начать операцию, будучи бедно обеспеченными снарядами для тяжелой артиллерии, которых ниоткуда не можем добыть в скором времени. Поэтому большой промежуток между началом операции на нашем и французском фронтах нежелателен; мне нужна полная уверенность, что удар со стороны англо-французов действительно последует, хотя бы Верденская операция и не получила завершения»{157}.

На следующий день он телеграфировал лично Жоффру: «... Рассчитываю, что полная согласованность свяжет воедино действия русской армии с операцией вами предводимых войск»{158}.

Но этим надеждам не суждено было сбыться.

На рассвете 22 мая (4 июня) мощная артиллерийская канонада возвестила начало наступления Юго-Западного фронта. [196] Огонь русской артиллерии был исключительно эффективным. Это явилось результатом тщательной подготовки операции. В проволочных заграждениях противника были проделаны проходы, а окопы первой и частично второй линий оказались разрушенными. Наибольший успех был достигнут на направлении действий 8-й армии. Корпуса ее ударной группировки к исходу 23 мая (5 июня) прорвали первую полосу обороны противника. В течение следующих двух дней они вели преследование противника. 5 мая (7 июня) 15-я дивизия 8-го корпуса захватила Луцк. Характеризуя обстановку того времени, генерал-квартирмейстер 8-й армии генерал-майор Н. Н. Стогов писал: «... Разгром австрийцев на ковельском и владимир-волынском направлениях выявился во всей своей полноте. Массовые показания пленных рисуют безнадежную картину австрийского отступления: толпа безоружных австрийцев различных частей бежала в панике через Луцк, бросая все на своем пути. Многие пленные... показывали, что им приказано было для облегчения отступления бросать все, кроме оружия, но фактически они нередко бросали именно оружие раньше всего другого...»{158а}.

В течение первых трех дней наступления войска Юго-Западного фронта добились крупной победы. Особенно значительной она была в полосе 8-й армии. Хотя ее левофланговые корпуса (46-й и 4-й кавалерийский) не выполнили своих задач, зато на направлении главного удара успех был полный. Неприятельские позиции оказались прорванными на фронте 70-80 км и в глубину на 25 — 35 км. Противник понес большие потери. 26 мая (8 июня) Брусилов отдал директиву, согласно которой 8-я армия должна была, прочно утвердившись на рубеже реки Стырь, развивать наступление на флангах ударной группировки. 11-я, 7-я и 9-я армии обязаны были продолжать выполнение своих прежних задач. Брусилов предполагал 28 мая (10 июня) с подходом 5-го Сибирского корпуса начать наступление на рубеж Ковель, Владимир-Волынский, Сокаль.

К концу мая войска Юго-Западного фронта добились новых значительных успехов. В бой был введен 5-й Сибирский корпус, переброшенный с Северного фронта. Подошел и 23-й армейский корпус. 31 мая (13 июня) Брусилов отдал директиву, согласно которой армии фронта должны были 1 июня продолжать наступление с целью довершения поражения противостоящих австро-германских войск. Главная роль в нем, как и раньше, отводилась 8-й армии. Ей ставилась задача выйти на рубеж Ковель, Владимир-Волынский, Порицк, Милятин. Это должно было создать условия для последующего наступления в направлении Равы Русской. Еще 29 мая (11 июня) Клембовский указывал Каледину: [198] «Дальнейшее общее направление нашего наступления будет на Рава Русская»{159}.

Намеченное Брусиловым наступление во многом зависело не только от действий войск этого фронта, но и от того, насколько своевременной и реальной будет помощь им со стороны Западного фронта. Это хорошо понимали в Ставке. 29 мая (11 июня) Алексеев телеграммой сообщал Брусилову, Эверту и Куропаткину о том, что для более прочного обеспечения операции Юго-Западного фронта справа и более надежного нанесения удара противнику в районе Пинска решено немедленно перебросить в этот район из состава Северного фронта один дивизион тяжелой артиллерии и один армейский корпус. «Операцию у Пинска начать, — говорилось в телеграмме, — не ожидая подвоза корпуса, лишь по прибытии 27-й дивизии, что вызывается положением дел на Юго-Западном фронте»{160}.

Однако согласованные действия Юго-Западного и Западного фронтов были сорваны по вине Эверта. Ссылаясь на возможность дождливой погоды в ближайшие два дня и незаконченность сосредоточения 27-й дивизии с тяжелой батареей, он приказал командующему 3-й армией отсрочить наступление на пинском направлении до 4 (17) июня. Телеграфируя 1 (14) июня о принятом решении Алексееву, Эверт указывал, что вообще будто бы исчезла «острота необходимости немедленного наступления для войск Юго-Западного фронта»{161}. В ответной телеграмме Эверту Алексеев соглашался с отсрочкой атаки на Западном фронте.

Только в начале июня Ставка убедилась в необходимости использовать благоприятную обстановку, созданную успехами Юго-Западного фронта. 3 (16) июня она отдала новую директиву. Наступление на виленском направлении, которое должно было состояться 4 (17) июня, отменялось. Вместо этого Западному фронту ставилась задача не позднее, чем через 12-16 дней, начиная с вечера 3 июня, главный удар нанести из района Барановичи на участке Новогрудок, Слоним с целью выхода на рубеж Лида, Гродно. Одновременно частью войск фронт должен был не позже 6 (19) июня начать атаку для овладения Пинским районом и развития дальнейшего наступления на Кобрин, Пружаны. Северному фронту было приказано улучшать свои позиции и привлекать к себе подкрепления противника

Ближайшей задачей Юго-Западного фронта являлось нанесение удара на Ковель В то же время фронту было приказано обеспечить от атак противника войска своего левого крыла и подготавливать дальнейшую операцию для овладения линией рек Сана и Днестра. В этой новой операции главный удар должен был [199] наноситься также правым крылом, чтобы по возможности отрезать противника от Сана и разъединить германскую и австрийскую армии. Директивой предусматривалась немедленная перевозка двух армейских корпусов{162} с Северного и двух тяжелых артиллерийских дивизионов с Северного и Западного фронтов на ковельское направление{163}.

Обстановка на Юго-Западном фронте тем временем складывалась неблагоприятно для русских. Австро-германское командование сначала не придавало особого значения наступлению этого фронта, считая его демонстративным и полагая, что к серьезным последствиям оно не приведет. Однако прорыв русских в районе Луцка заставил изменить это мнение. Особую тревогу вызывала опасность потери Ковеля — крупного узла железных дорог. Выход войск Брусилова в этот район отразился бы на устойчивости всего германского фронта к северу от Припяти. Авторы труда Рейхсархива сравнивали брусиловское наступление со сверканием молнии. «То, что, по образу мыслей генерала Фалькенгайна, считалось почти невозможным, свершилось с неожиданностью и очевидностью опустошительного явления природы. Русское войско явило столь разительное доказательство живущей в нем наступательной мощи, что внезапно и непосредственно все тяжелые, казалось бы, давно уже преодоленные опасности войны на нескольких фронтах всплыли во всей их прежней силе и остроте»{164}.

26 мая в Берлине состоялось совещание начальников генеральных штабов Центральных держав. На нем было решено срочно сосредоточить у Ковеля ударную группировку под общим командованием генерала Линзингена с задачей вырвать инициативу действий у русских. В указанный район перебрасывались с западноевропейского театра 10-й армейский корпус в составе 19-й и 20-й пехотных дивизий, с итальянского фронта — 29-я и 61-я пехотные дивизии, а также соединения с различных направлений восточноевропейского театра. «Ковельская дыра, — писал генерал-квартирмейстер 8-й армии H. H. Стогов, — стала постепенно заполняться свежими германскими войсками, собранными чуть ли не побатальонно с разных мест русского фронта»{165}.

3 (16) июня австро-германские войска нанесли контрудар. Они намеревались путем концентрического наступления в общем направлении на Луцк ликвидировать успех русских и отбросить их в исходное положение. Войска 8-й армии и часть сил правого фланга 11-й армии отражали атаки врага. Контрудар не получил развития. Упорным сопротивлением русские сорвали замысел вражеского командования. [200]

В то время как на правом крыле фронта русские войска отражали контрудар австро-венгров, левофланговая 9-я армия успешно развивала наступление. Ее войска 4 (17) июня форсировали реку Прут, а 5 (18) июня овладели Черновицами. Преследуя отступавшего противника, они 6 (19 июня) вышли на реку Серет. Затем 9-я армия повела наступление на Коломыю{166}.

К 12 (25) июня на Юго-Западном фронте наступило некоторое затишье. Лишь на отдельных его участках велись боевые действия местного значения. Командование приступило к подготовке нового общего наступления. В телеграмме начальника штаба фронта В. Н. Клембовского командующим армиям от 12 (25) июня говорилось: «...Настоящий перерыв в наступлении надлежит использовать для пополнения частей людьми, накопления огнестрельных припасов, перегруппировок и для подготовки атаки. Эту подготовку надлежит вести на тех же основаниях, как подготавливалось наступление 22 мая, в точности выполняя указания, данные главкоюз в предписании 5 апреля... Хотя противник расстроен, и позиции его слабее уже взятых нами, однако тщательность и продуманность подготовки атаки настоятельно необходимы для успеха и уменьшения жертв в нашей стороны»{167}. [201]

В предстоявшем наступлении должны были участвовать все четыре армии фронта. Кроме того, с 11 (24) июня Брусилову передавались 3-я армия и 78-я пехотная дивизия Западного фронта. 3-ю армию он усилил 4-м кавалерийским и 46-м армейским корпусами 8-й армии. На нее возлагалась задача овладеть районом Галузия, Городок и одновременно нанести вспомогательный удар на Озаричи (35 км северо-западнее Пинска) для оказания содействия войскам 4-й армии Западного фронта, которые должны были наступать на барановичском направлении. 8-я армия наносила два удара: один, главный, на Ковель, а другой, вспомогательный, на Владимир-Волынский. 11-я армия наступала на Броды и частью сил на Порицк. 7-й армии было приказано выйти на рубеж Брезжаны, Подгайцы, Монастержиска, а 9-й армии — на рубеж Галич, Станислав. Во фронтовом резерве находились 5-й армейский корпус и 78-я пехотная дивизия.

По замыслу Брусилова Юго-Западный фронт, как и прежде, свои основные усилия сосредоточивал на ковельском направлении. Нанесение главного удара вновь возлагалось на 8-ю армию. Поэтому поступавшие подкрепления шли на ее усиление. Помимо ранее прибывших 5-го Сибирского и 23-го корпусов, в нее вошли 1-й Туркестанский и 1-й армейский корпуса. Исключая войска, переданные в 3-ю армию, и два корпуса (8-й и 32-й), включенные в 11-ю армию, 8-я русская армия накануне наступления имела 5-й кавалерийский, 5-й Сибирский, 1-й Туркестанский, 30-й, 1-й, 39-й, 23-й и 40-й армейские корпуса, а всего восемь корпусов. Она продолжала оставаться самой мощной армией фронта. Ее командующий решил главную атаку вести силами 1-го Туркестанского корпуса, совместно с частями 5-го кавалерийского корпуса, а вспомогательную — 30-м корпусом. В своем резерве он имел 5-й Сибирский корпус. Остальным войскам (1-й, 39-й, 23-й и 40-й корпуса) было приказано с начала операции, не ввязываясь в серьезные бои, сковать противника на своих участках и быть готовыми перейти в энергичное наступление.

Подготовка наступления проходила в обстановке лишь относительного затишья. С 9 (22) июня противник еще продолжал атаки на ковельском и владимир-волынском направлениях, но их действия не были настойчивыми и велись разрозненно. В Буковине противник продолжал отступать к горным проходам. На остальных участках фронта войска стояли в обороне. Но вот 16 (29) июня неприятель усилил свой нажим со стороны Ковеля, а 17 (30) июня — от Владимира-Волынского. Войска 8-й армии отразили новые атаки врага. Сложнее обстояло дело в полосе 11-й армии, где австрийцы возобновили атаки также 16 (29) июня. Их цель состояла в том, чтобы прорвать оборону, заставить русские войска отойти к реке Стырь, создать угрозу левому флангу 8-й армии и тем сорвать готовившееся наступление Юго-Западного фронта. Многодневные атаки противника не увенчались успехом. Они были отражены с большим уроном для неприятеля. [202] К 21 июня (4 июля) войска 11-й армии остановили наступление австрийцев и вынудили их перейти к обороне. Но и силы русских были истощены. Вследствие этого Брусилов разрешил командующему 11-й армией держаться пока оборонительных действий и не участвовать в запланированном наступлении войск фронта.

Наступление Юго-Западного фронта возобновилось в. назначенный срок. Оно велось всеми армиями, кроме 11-й. Наиболее значительные события, как и раньше, произошли на правом крыле фронта. В результате трехдневных боев соединения 3-й и 8-й армий прорвали оборону противника и нанесли ему поражение. Австро-германские войска в беспорядке стали отступать. 24 июня Брусилов отдал директиву, которая предусматривала овладение Ковелем совместными усилиями войск 3-й и 8-й армий. Директива гласила:

«1. 3-й армии, неотступно преследуя разбитого противника, прочно утвердиться на Стоходе и для содействия 8-й армии в овладении Ковелем атаковать этот пункт с севера и востока. Обеспечить правый фланг своих наступающих частей заслоном в северном направлении...

2. Правому флангу и центру 8-й армии, по утверждении на Стоходе, овладеть Ковелем. На владимир-волынском направлении держаться оборонительно.

3. Прочим армиям — выполнять ранее указанные им задачи»{168}.

Новое наступление русских крайне осложнило положение австрийских войск. Австро-германское командование находилось в большой тревоге. «... Это был, — писал Людендорф, — один из наисильнейших кризисов на Восточном фронте. Надежды на то, что австро-венгерские войска удержат неукрепленную линию Стохода, было мало. Протекали очень тревожные дни. Мы отдавали все, что могли, и знали, что если противник нас атакует, то нам неоткуда ждать помощи»{169}. Однако попытка форсировать реку Стоход на плечах отступавшего противника успеха не имела. Австро-германцы сумели заблаговременно разрушить переправы и своими контратаками мешали русским переправиться на западный берег реки. Преодоление Стохода требовало подготовки атаки сильным артиллерийским огнем и сосредоточения свежих резервов.

26 июня последовала директива Ставки, которая ближайшей задачей правофланговых армий Юго-Западного фронта ставила форсирование Стохода и овладение Ковельским районом. Одновременно они должны были действовать в тыл пинской группировке неприятеля, чтобы принудить ее к отступлению. Русское верховное командование решило немедленно начать перевозку [203] войск гвардии в район Луцк, Рожище с целью образовать уступом за левым флангом 3-й армии новую армию для совместного с ней глубокого обхода германских войск в направлении на Брест, Кобрин, Пружаны. Западный фронт получил задачу удерживать находившиеся перед ним силы противника путем угрозы энергичной атаки или продолжения операции на барановичском направлении. Выбор способа решения этой задачи предоставлялся на усмотрение главнокомандующего фронтом. Ему же вменялоеь в обязанность с началом маневра на Брест, Кобрин, Пружаны усилить за счет других армий войска гвардии и 3-й армии, дабы придать решительность, силу, и энергию намеченному удару. Северному фронту было приказано также перейти в наступление{170}.

В начале июля войска гвардии вместе с 5-м кавалерийским, 1-м и 30-м армейскими корпусами составили Особую армию под начальством генерала Безобразова. Она получила полосу для наступления между 3-й и 8-й армиями. Ее задача заключалась в том, чтобы атаковать Ковель с юга. С севера и востока атаку этого города должна была вести 3-я армия, которой одновременно ставилась задача наступать в тыл пинской группировке противника. На 8-ю армию возлагалось овладение Владимиром-Волынским, на 11-ю армию — наступление на Броды, Львов, на 7-ю и 9-ю армии — овладение рубежом Галич, Станислав{171}.

Общее наступление Юго-Западного фронта возобновилось 15 (28) июля. Войскам 3-й, Особой и 8-й армий удалось добиться лишь частичных успехов. Противник сосредоточил крупные резервы и оказывал русским ожесточенное сопротивление. К этому времени Брусилов окончательно потерял надежду на активные боевые действия Северного и Западного фронтов. Рассчитывать же одним своим фронтом достигнуть ощутимых стратегических результатов было бесполезно. «Поэтому, — писал он, — я продолжал бои на фронте уже не с прежней интенсивностью, стараясь возможно более сберегать людей, а лишь в той мере, которая, оказывалась необходимой для сковывания возможно большего количества войск противника, косвенно помогая этим нашим союзникам — итальянцам и французам»{172}.

Боевые действия приняли затяжной характер на рубеже реки Стоход. Некоторый успех имел место лишь в центре и на левом крыле, где были освобождены города Броды, Галич, Станислав. Австро-венгерские войска оставили Буковину. К началу сентября фронт стабилизировался на линии река Стоход, Киселин, Злочев, Брезжаны, Галич, Станислав, Делатынь, Ворохта, Селетин.

Наступательная операция Юго-Западного фронта летом 1916 г. имела огромное военно-политическое значение. Она привела [204] к крупному поражению австро-венгерских войск в Галиции и Буковине. Противник потерял убитыми, ранеными и пленными до 1,5 млн. человек, 581 орудие, 1795 пулеметов, 448 бомбометов и минометов. Потери русских составили около 500 тыс. человек{173}.

Чтобы ликвидировать прорыв, военное командование Центральных держав вынуждено было снять с Западного и итальянского фронтов 30,5 пехотных и 3,5 кавалерийских дивизий. Это облегчило положение французов под Верденом. Легко вздохнула и Италия, так как австрийские войска вынуждены были прекратить свои атаки в Трентино. «Россия пожертвовала собой ради своих союзников, — пишет английский военный историк, — и несправедливо забывать, что союзники являются за это неоплатными должниками России»{174}. Непосредственным результатом операции Юго-Западного фронта явился отказ Румынии от нейтралитета и присоединение ее к союзникам. «Брусиловское наступление, — отмечают германские военные историки, — оказалось самым тяжелым потрясением, которое выпадало до того на долю австро-венгерского войска. Скованное почти на всем своем фронте русским наступлением, оно очутилось теперь лицом к лицу с новым противником — Румынией, который, казалось, был готов, наступая через Трансильванию и далее в сердце Венгрии, нанести империи Габсбургов смертельный удар»{175}.

Оценивая итоги операции, А. А. Брусилов справедливо писал: «По сравнению с надеждами, возлагавшимися на этот фронт весной 1916 года, его наступление превзошло все ожидания. Он выполнил данную ему задачу — спасти Италию от разгрома и выхода ее из войны, а кроме того, облегчил положение французов и англичан на их фронте, заставил Румынию стать на нашу сторону и расстроил все планы и предположения австро-германцев на этот год»{176}.

Существенной причиной, которая помешала развить успех Юго-Западного фронта, являлась медлительность англо-французского командования. Оно нарушило свои обязательства, принятые в Шантильи, и своевременно не поддержало наступления русских. Лишь в конце июня союзники начали операцию на реке Сомме. Как писал Эрих фон Фалькенгайн, «в Галиции опаснейший момент русского наступления был уже пережит, когда раздался первый выстрел на Сомме»{177}.

Несмотря на незавершенность, наступательная операция Юго-Западного фронта 1916 г. представляет собой выдающееся достижение военного искусства. Она открыла новую форму прорыва [205] укрепленного фронта, которая для того времени была одной из наилучших. Опыт операции широко использовался советской военной наукой при разработке теории прорыва укрепленных полос {178}. Брусиловские идеи нашли свое конкретное воплощение и дальнейшее развитие в крупнейших стратегических операциях Советских Вооруженных Сил периода второй мировой войны.

Образование Румынского фронта

В течение первых лет войны Румыния сохраняла нейтралитет. Она колебалась, выжидая наиболее подходящего момента для перехода на сторону той или иной коалиции. Победы русского Юго-Западного фронта летом 1916 г. положили конец этим колебаниям. 4 (17) августа между державами Антанты и Румынией были подписаны политическая и военная конвенции. 14 (27) августа Румыния объявила войну Австро-Венгрии. На следующий день ей объявили войну Германия и Турция, а 19 августа (1 сентября) — Болгария.

Вооруженные силы Румынии состояли из четырех армий общей численностью около 600 тыс. человек{179}. Северная армия, [206] примыкая к 9-й армии Юго-Западного фронта, развернулась от Дорна-Ватра до перевала Ойтос; 2-я и 1-я армии — от Ойтос до Орсовы; 3-я армия — от Орсовы вдоль Дуная, прикрывая южный фас государственной границы. На левом фланге 3-й армии, в Добрудже, располагался русский 47-й корпус генерала А. М. Зайончковского. План действий румынского командования предусматривал нанесение главного удара армиями, развернутыми на границе с Трансильванией, в общем направлении на Будапешт.

План германского командования сводился к разгрому вооруженных сил Румынии и захвату ее территории. Первоначально намечалось наступать в Добрудже болгаро-турецкими дивизиями при поддержке небольших германских частей. Затем ударами из Трансильвании и с Дуная предполагалось нанести поражение румынским армиям и овладеть Валахией. Начертание границы Валахии благоприятствовало этому маневру, но наличие таких выгодных для обороны рубежей, как Трансильванские Альпы и Дунай, могло сорвать его. Однако низкая боеспособность румынской армии не позволяла использовать эти рубежи с полным эффектом. Для выполнения своего плана германское командование выделяло следующие силы. Дунайская армия Макензена (9 пехотных и 2 кавалерийские дивизии германо-болгаро-турецких войск) развернулась по Дунаю в Болгарии. Ее задача заключалась в нанесении удара румынам в Добрудже с оттеснением их к северу от железной дороги Констанца — Черноводы. Затем армия должна была вторгнуться в Валахию с юга и совместно с войсками, наступающими из Трансильвании, разгромить главные силы румын. 9-я германская армия Фалькенгайна сосредоточилась в районе Карлсбург, Мюльбах, обеспечивая свой правый фланг небольшими отрядами вплоть до Орсовы. В районе Марош-Вашаргели была развернута 1-я австрийская армия Арца. Обе эти армии, составлявшие группу Фалькенгайна (26 пехотных и 7,5 кавалерийских дивизий), должны были форсировать проходы и перевалы в Трансильванских Альпах и, вторгнувшись в Валахию с севера, совместно с Дунайской армией нанести поражение армиям Румынии.

15 (28) августа румынские войска начали наступление в Трансильванию. Оно развивалось медленно. Из-за недостатка инженерно-технических средств затруднялось восстановление разрушенных австрийцами дорог в условиях горной местности. К 13 (26) сентября румынские войска вместе с действовавшими правее их соединениями 9-й армии русских продвинулись в глубь Трансильвании и захватили ряд важных пунктов. Но румыны не сумели использовать свое более чем двойное превосходство в силах над австрийцами. Австро-германское командование подвезло войска (пять германских и две австрийские дивизии). Силы уравнялись, и наступательная операция стала затухать. Вскоре инициатива в действиях перешла к войскам германской коалиции. [207]

Во исполнение общего плана германского командования Дунайская армия Макензена перешла румыно-болгарскую границу в Добрудже. На ее стороне было двойное превосходство в силах. Добруджа оборонялась 19-й румынской дивизией, располагавшейся в Базарджике, и 47-м корпусом русских, который сосредоточивался в районе Меджидие. В течение первых двух дней наступления болгарские войска смяли 19-ю румынскую дивизию и заняли Базарджик. Однако с подходом русского 47-го корпуса, которому была подчинена и 19-я румынская дивизия, они были выбиты из Базарджика. Тем временем главные силы Дунайской армии разбили румын у Туртукая и заняли этот пункт. 17-я румынская дивизия сложила оружие. Этот успех обеспечил левый фланг Дунайской армии и дал ей возможность уверенно продолжать наступление в Добруджу. В ночь на 25 августа (7 сентября) 19-я румынская дивизия самовольно ушла на север, обнажив фланг 47-го корпуса русских.

В целях упорядочения управления войсками 26 августа (8 сентября) была создана Добруджанская румынская армия (3,5 пехотной дивизии и кавалерийская бригада) во главе с генералом А. М. Зайончковским, который одновременно командовал и русским 47-м корпусом. Но превосходство в силах по-прежнему было на стороне Дунайской армии и это предопределяло ее успехи. 27 августа (9 сентября) была потеряна Силистрия. 31 августа (13 сентября) Добруджанская армия отошла на заранее укрепленную Кобадинскую позицию: Рахово, Кобадин, Тузла. Не рассчитывая иметь успех с наличными силами (четыре болгарские пехотные и одна кавалерийская дивизии, две турецкие пехотные дивизии), Макензен потребовал подкреплений. Получив их, он 6 (19) октября начал атаку. В течение трехдневных боев Дунайская армия овладела Кобадинской позицией, и Добруджанская армия была оттеснена за железную дорогу Констанца — Черноводы. 10 (23) октября была занята Констанца с запасами нефти и смазочных масел, а 11 (24) октября — Черноводы и Меджидие. Дальнейшее продвижение было остановлено. Макензен получил задачу готовиться к форсированию Дуная южнее Бухареста.

Во второй половине сентября в Трансильвании было закончено сосредоточение группы Фалькенгайна, и австро-германцы начали наступление. 17 (30) сентября после четырехдневного упорного боя они заняли Германштадт, а к 27 сентября (10 октября) — Кронштадт и Марош-Вашаргели. Румыны начали отступать, теряя связь и взаимодействие с русской 9-й армией. К середине октября группа Фалькенгайна была у проходов через Трансильванские Альпы.

План дальнейших действий германцев сводился к следующему. 9-я армия должна была форсировать проходы в Трансильванских Альпах, а затем наступать в юго-восточном направлении. Дунайской армии предстояло форсировать Дунай и действовать в северном направлении. Взаимодействием этих армий 1-я румынская [208] армия должна была быть охвачена с двух сторон и уничтожена. Затем намечалось развивать удар в северо-восточном направлении на Фокшаны.

Успешные действия русской 9-й армии, а с ее помощью 2-й румынской армии помешали австро-германцам нанести главный удар в районе Кронштадта и тем самым осуществить более глубокий охват 1-й румынской армии. Фалькенгайн был вынужден форсировать хребет через проходы Вулкан и Ротентурм. 30 октября (11 ноября) противник форсировал хребет, 4 (17) ноября нанес поражение у Тыргу-Жил румынам, а 8 (21) ноября занял Крайову. Брошенная вперед конница под общим командованием генерала Шметтова 10 (23) ноября вышла к реке Ольта у Каракала, заняв мост на этой реке.

10 (23) ноября Дунайская армия форсировала Дунай в районе Систово, Зимница и начала наступление на север. Несмотря на эти успехи, германское командование не достигло основной цели. Охватить 1-ю румынскую армию не удалось. В дальнейшем началось фронтальное оттеснение румын в северо-восточном направлении. К началу декабря германцы подошли к линии Бухарест, Плоешти. Румыны с помощью подошедших русских частей произвели мощную контратаку у Комана, которую противник с трудом выдержал. 21 ноября (4 декабря) румыны без боя сдали Бухарест. Германцы продолжали фронтальное наступление и к 4 (17) декабря вышли на фронт Черноводы, Бузео, верховья реки Завала. Севернее войска 9-й и 8-й русских армий вели вспомогательное наступление, имели ряд тактических успехов и облегчили положение румынских войск. В конце декабря наступление германцев было остановлено на фронте нижнее течение Дуная, Браилов, Фокшаны, Окна, Дорна-Ватра. Обе стороны перешли к позиционной борьбе.

В результате четырехмесячных боевых действий румынская армия была разбита, и почти вся территория Румынии занята германскими войсками. В руки противника попал значительный источник продовольствия, сырья и нефти. Однако этот успех был и источником слабости германской коалиции. «Мы разбили румынскую армию, — писал Людендорф, — но нам не удалось уничтожить ее. Мы достигли всего, к чему представлялась малейшая возможность, но были все-таки вынуждены оставить в Добрудже и в Валахии силы, которыми до вступления в войну Румынии мы могли располагать на Восточном и Западном фронтах, а также в Македонии. Несмотря на нашу победу над румынской армией, мы стали в общем слабее»{180}. Невыгоден был итог операций в Румынии и для России. Ставка вынуждена была направить на румынский фронт 35 пехотных и 11 кавалерийских дивизий и удлинить боевой фронт своих армий на 500 км. [209]

Успех германских войск объяснялся военной отсталостью Румынии и исключительно низкой боеспособностью румынской армии.

В оперативном отношении поучительно использование благоприятного начертания румынской границы для нанесения концентрического удара румынским армиям. Но эта идея не получила надлежащего завершения. Отказ от первоначально намечавшихся ударов от Кронштадта и Галаца по недостатку сил ограничил глубину охвата с флангов. Задержка в последующем ходе борьбы обходящих групп севернее Кимполунга и на Ольте не дала возможности окружить румын. Для подобного рода маневра необходимо было иметь сильные и весьма подвижные ударные группы на флангах. Если это требование в известной мере было соблюдено на правом фланге, то на левом силы оказались слабы и фактически были скованы. Известную роль сыграла здесь и поддержка русских войск. [210]

В тактических действиях германцев едва ли можно видеть поучительность, так как почти во всех боях они встречались с малобоеспособными румынскими частями. Подход русских частей менял ход боевых действий, и противник сам попадал в тяжелое положение.

И. И. Ростунов

4. Операции на других фронтах

Итальянский фронт

К началу 1916 г. противники на итальянском фронте удерживали свои прежние позиции. Планы итальянского командования на 1916 г. разрабатывались в соответствии с решениями межсоюзнической конференции в Шантильи в декабре 1915 г.{181} Австрийское же командование решило осуществить давно задуманное наступление в Трентино{182}.

Понесшая в 1915 г. крупные потери итальянская армия нуждалась в пополнении. Имея ограниченные резервы живой силы, Италия уже в конце ноября 1915 г. была вынуждена призвать на военную службу лиц рождения 1896 г.{183} В начале 1916 г. начался призыв старших возрастов территориальной милиции для формирования рабочих батальонов и этапных частей. Дополнительные мобилизации позволили к апрелю 1916 г. сформировать четыре новых корпуса (восемь дивизий) и большое число вспомогательных подразделений (территориальной милиции, местных рот и рабочих отрядов).

Пополнилось также и вооружение армии. Увеличилось число пулеметов и артиллерии. Так, если в мае 1915 г. в итальянской армии имелось 350 пулеметных взводов, то к апрелю 1916 г. их численность была доведена до 1000 с лишним, не считая 11 конно-пулеметных эскадронов и 6 автомобильных пулеметных взводов. Количество артиллерии, помимо пополнения убыли, возросло более чем на 100 полевых и горных батарей и большое число осадных орудий. Были сформированы первые 38 зенитных батарей{184}. Увеличилось производство боеприпасов, расширилось военное производство вообще.

Австрийское командование также принимало меры к усилению своих войск на итальянском фронте, стягивая в Тироль и Трентино все свободные войска и артиллерию.

Установившееся на итальянском фронте с конца 1915 г. затишье нарушалось лишь артиллерийской перестрелкой и действиями [211] мелких подразделений. Более существенные бои начались в январе 1916 г. на фронте Изонцо, когда австрийцы 14 января атаковали значительными силами и захватили итальянские позиции на небольшом участке севернее Горицы{185}.

Крупная операция итальянцев силами их 2-й и 3-й армий (семь корпусов) была предпринята на р. Изонцо в марте 1916 г. («Пятое сражение на Изонцо») в разгар Верденской операции. Это итальянское наступление имело целью не допустить переброски неприятельских сил на другие театры военных действий и ослабить германский нажим на Верден. Операция началась 11 марта артиллерийской подготовкой на всем фронте от Плеццо до моря{186}. Однако вследствие густого снегопада и дождя огонь артиллерии оказался малодейственным. Наступление 2-й армии задержалось. В нескольких пунктах австрийцы сами атаковали и потеснили итальянцев. Это наступление, продолжавшееся до 29 марта, несмотря на тяжелые потери с обеих сторон, не принесло итальянцам ощутимых результатов.

На других участках австро-итальянского фронта (Кадорские Альпы, район оз. Гарда) велись бои местного значения по улучшению позиций.

Следующим значительным событием на итальянском фронте явилось австрийское наступление в Трентино. Эта операция, как отмечает Фалькенгайн, была очень заманчива для австро-венгерского командования. Успешное ее осуществление грозило итальянской армии полной катастрофой, так как выход австрийцев на Венецианскую равнину отрезал бы главные итальянские силы, сосредоточенные на Изонцо, от их баз и этим войскам пришлось бы капитулировать. Однако немецкое командование, от согласия которого в значительной степени зависело осуществление австро-венгерских планов, не одобряло намерений Конрада в Трентино, так как не верило в их успех вследствие низкой боеспособности австро-венгерской армии, особенно после поражения ее в Галиции и Сербии{187}. Все же Конрад не посчитался с требованием германского командования{188}, поскольку он надеялся, что наступление в Трентино принесет большие успехи и чуть ли не выведет Италию из войны. Для осуществления задуманного наступления австрийское командование сосредоточило в этом районе около 200 батальонов и 2000 орудий ( в том числе около 280 тяжелых){189}. Войска были объединены в две армии (11-я генерала Данкля и 3-я генерала Кевеса фон Кевесхаза) под командованием эрцгерцога Евгения. [212]

Итальянское командование имело сведения о подготовке австрийского наступления. Однако в итальянском штабе мало верили в его возможность, поскольку австрийцы находились под угрозой русского удара в Галиции, предрешенного совещанием союзников в Шантильи{190}. Кроме того, Кадорна готовил новое наступление на Изонцо, вследствие чего фронт Трентино не привлекал в достаточной степени его внимание. Командование занимавшей здесь оборону 1-й итальянской армии (генерал Брузати, а с 8 мая генерал Пекори Джиральди) в предвидении своего перехода в наступление не приняло должных мер к подготовке сильных оборонительных позиций. Намеченные оборонительные рубежи в тылу не были оборудованы. Силы итальянцев, противостоящие здесь австрийской группировке, включали до 160 батальонов и 623 орудия (из которых только 36 орудий крупных калибров){191}.

Наступление австрийцев началось на рассвете 15 мая{192}. Сильная артиллерийская подготовка уничтожила итальянские оборонительные сооружения и нанесла обороняющимся тяжелые потери. Вследствие этого австрийцам удалось во многих местах захватить итальянские окопы первой линии{193}. В последующие дни итальянцы были отброшены с занимаемых ими позиций на 3-12 км на флангах участка наступления и до 20 км в центре, в направлении на Азьяго.

Австрийское наступление постепенно затухало. Уже 27 мая австрийские войска настолько выдохлись, что Конраду пришлось привлекать новые силы, в том числе и с русского фронта{194}. Фалькенгайн в своих воспоминаниях отмечает тяжелое положение австрийцев в Трентино. Австрийское наступление («Несчастное наступление из Тироля», — как назвал его Фалькенгайн) остановилось 30 мая{195}. Дальнейшие попытки австрийского командования добиться новых успехов на отдельных направлениях до 15 июня не привели к решающим результатам. Австрийские войска уже устали и сила их натиска заметно ослабевала. Начавшееся наступление русской армии (Брусиловский прорыв) ускорило окончание Трентинской операции{196}. Австрийское командование начало переброску своих войск в Галицию. 16 июня оно отдало приказ приостановить наступательные действия в районе Трентино{197}. [213]

Во время сражения в Трентино шли бои и на Изонцо, где для введения итальянцев в заблуждение намечались широкие демонстративные действия — сильный артиллерийский огонь, атаки на ряде направлений, бомбардировка с воздуха важных железнодорожных сооружений и крупных командных пунктов{198}. На одном из участков австрийцы атаковали уже 14 мая, а затем 28 — 29 июня, когда была впервые на итальянском фронте применена химическая атака, нанесшая итальянцам потери в 6300 человек{199}.

В ходе Трентинской операции Кадорна направил в 1-ю армию подкрепления и образовал стратегический резерв, сформировав новую 5-ю армию (пять корпусов). Это позволило итальянцам перейти 16 июня в контрнаступление, которое принесло им некоторые успехи. Наступление русского Юго-Западного фронта оказало благоприятное влияние на положение итальянцев, так как оно заставило австрийцев начать переброску сил из Трентино в Галицию и таким образом облегчило итальянское контрнаступление. С 25 июня австрийцы начали общее отступление по всему фронту на новые рубежи. Итальянцам все же не удалось достичь своих прежних позиций, которые они занимали до начала операции, и фронт к концу июня остановился на промежуточном рубеже, между линией наибольшего продвижения австрийцев и их исходными позициями.

На этом итальянское контрнаступление в Трентино окончилось. В ходе Трентинской операции обе стороны понесли значительные потери. Итальянцы потеряли 15 тыс. убитыми, 76 тыс. ранеными, 56 тыс. пленными и 294 орудия. Потери австрийцев составили 10 тыс. убитыми, 45 тыс. ранеными и 26 тыс. пленными, не считая большого числа больных.

Поражение итальянцев в Трентинской операции произвело большое впечатление в стране. До этого итальянская армия хотя и не имела решительных успехов, но все же почти все время вела наступательные действия на территории противника. Теперь же итальянцев постигла неудача, бои переносились на итальянскую территорию. Потрясающее впечатление, которое произвело на общественное мнение страны поражение, привело 12 июня к падению кабинета Саландры{200}. Было сформировано новое правительство Паоло Бозелли.

Несмотря на то что австрийское наступление в Трентино нарушило оперативные планы Кадорны, он не оставлял мысли о новом наступлении на Изонцо, так как рассматривал этот район наиболее важным на итальянском фронте. Уже 2 июня, как [214] только ослабел нажим австрийцев в Трентино, Кадорна приказывает командующему 3-й армией возобновить подготовку к операции. Правда, вследствие того, что значительные силы и средства были израсходованы в Трентино, пришлось сократить размах операции и ограничиться сосредоточением всех сил против Горицы с целью овладения горицким плацдармом.

9 июля итальянское контрнаступление в Трентино было прекращено. Войска, артиллерия, боеприпасы из 1-й армии снова были переброшены на Изонцо в 3-ю армию, которая получила на усиление кроме имевшихся у нее восьми дивизий еще восемь пехотных и одну спешенную кавалерийскую дивизии, а в дальнейшем, уже в ходе операции, еще две пехотные и одну кавалерийскую дивизии. 3-я армия была усилена также и артиллерией — она получила 41 тяжелое орудие, 151 орудие средних калибров и 44 легких орудия. Всего же 3-я армия к 4 августа имела 56 тяжелых орудий, 467 орудий среднего калибра, 728 легких и 774 миномета, из которых 138 минометов было тяжелых 249-мм{201}. Минометы на итальянском фронте нашли широкое применение для разрушения укреплений и проделывания проходов в проволочных заграждениях.

Австрийская 5-я армия, оборонявшая укрепленный район Горицы, имела в начале августа в своем составе 8 дивизий (106 батальонов) — всего 102 400 штыков, 440 легких, 144 средних и тяжелых орудия, 220 легких, 113 средних и тяжелых минометов (не считая береговой и зенитной артиллерии). Из этого числа на участке итальянского наступления находилось только 78 батальонов и 384 орудия{202}.

Наступление итальянцев на горицком направлении началось силами 3-й итальянской армии 6 августа в полосе шириной свыше 23 км от горы Саботино севернее Горицы до моря{203}. В 7 часов началась сильная артиллерийская подготовка, в ходе которой были разрушены австрийские укрепления, подавлены многие батареи противника, а войска деморализованы. В 16 часов артиллерийский огонь был перенесен в глубину и итальянская пехота двинулась в атаку. Первый натиск в ряде мест увенчался успехом, был захвачен ряд господствующих высот, взяты первые пленные. Итальянцы захватили весь массив Саботино в излучине реки (севернее Горицы 4-5 км). Так же успешно развивалось наступление 7 и 8 августа. 8-го итальянцы вышли на берег Изонцо западнее Горицы. Часть сил переправилась через реку, двинулась вверх по склонам к Горице и захватила ее. Но восточнее Изонцо австрийцы успели образовать новый прочный фронт по господствующим высотам, и атаки итальянцев уже 10 августа имели весьма ограниченный успех. В последующие дни продолжались ожесточенные [215] бои, но никакого заметного успеха достигнуто не было, и 17 августа операция была завершена{204}. Итальянцы потеряли убитыми и ранеными 74 тыс. человек, а австрийцы 61 тыс. и 20 тыс. пленными{205}.

Горицкая операция итальянцев («Шестое сражение на Изонцо») имела для них важное значение. В ходе операции в трудных горных условиях был захвачен ряд населенных пунктов, в том числе крупный населенный пункт Горица, улучшилось расположение итальянских позиций, которые теперь проходили на этом участке восточнее Изонцо. Но для итальянской армии важнее всего был моральный эффект этой успешной для нее операции.

Успехи союзников на русском и французском фронтах вызвали у Кадорны желание как можно скорее возобновить наступление на Изонцо. Однако вследствие истощения сил и недостатка материальных средств было решено предпринять наступление лишь на ограниченном участке восточнее и южнее Горицы. До конца 1916 г. итальянцами было осуществлено три наступления на Изонцо: седьмое — 14-16 сентября, восьмое — 10-12 октября и девятое — 1-4 ноября. Проходившие уже в условиях осенних туманов и дождей эти наступления принесли итальянцам лишь ограниченные тактические успехи местного значения, не оправданные понесенными потерями (до 70 тыс. человек, австрийские потери исчисляются 9 тыс. убитыми, 43 тыс. ранеными и 23,5 тыс. пленными и пропавшими без вести){206}.

Одновременно с операциями на Изонцо в сентябре — октябре велись отдельные бои и на трентинском фронте, главным образом по улучшению позиций. Австрийцы в свою очередь предпринимали неоднократные контратаки. Отдельные важные в тактическом отношении пункты (главным образом господствующие вершины и перевалы) по нескольку раз переходили из рук в руки. Бои велись в сложных горных условиях в основном силами специальных альпийских частей. С наступлением зимы с ее глубокими снегами происходили лишь отдельные мелкие стычки.

Операции на итальянском театре в 1916 г. показали важное значение искусного маневра силами по внутренним операционным линиям (переброска итальянских войск с фронта Изонцо на фронт Трентино и обратно). В тактическом отношении характерным для сражений было их ведение в сложных горных условиях. В целом военные действия на итальянском фронте в 1916 г. не принесли решительных результатов ни одной из сторон, лишь [216] истощив обоих противников. Как утверждает Лиддел Гарт, итальянцы в течение 1916 г. потеряли около 483 тыс. человек, а потери австрийцев на этом фронте составили 260 тыс. человек{207}. Как видно, противники здесь оказались достойными друг друга. Фалькенгайн, например, называл австро-венгерские войска непригодными и недостаточно подготовленными для «трудной борьбы»{208}. Наряду с этим он отмечал и слабую наступательную силу итальянцев. О низких боевых качествах австро-венгерской армии писал также и Людендорф. Он даже считал, что положение австрийских дел на итальянском фронте изменилось к худшему: «Военная мысль, — отмечал он, — и воля к победе австрийской армии потерпели крах и здесь»{209}. Фалькенгайн же состояние австро-венгерского фронта в Италии называл «больным местом» в общем военном положении германского блока{210}.

Военные действия на итальянском театре не оказали какого-либо заметного влияния на ход войны.

Салоникский фронт

На Балканском полуострове после разгрома австро-болгарскими силами сербской армии в 1915 г. и эвакуации ее на о. Корфу единственной активной силой Антанты оставались войска, располагавшиеся в районе Салоник. Высадка войск Антанты в Салониках была задумана как мера помощи Сербии. С согласия греческого правительства высадка началась 5 октября 1915 г. В течение двух месяцев было высажено восемь пехотных дивизий (три французские и пять английских) общей численностью в 150 тыс. человек, которые и образовали Салоникский фронт. С 14 октября 1915 г. экспедиционный корпус выдвинул свои части на правом фланге к оз. Дойран и далее на северо-запад по левому берегу реки Вардар до Криволак, а от него на юго-запад по реке Черна (Карасу), прикрывая участок железной дороги Салоники — Белград. Однако, не оказав никакой помощи истекавшей кровью сербской армии, экспедиционный корпус под давлением четырех болгарских дивизий начал с 6 декабря отход и к 11 декабря отошел на укрепленную позицию в районе Салоник, потеряв 6000 человек{211}. Болгарские войска, согласно пожеланиям германского командования, остановились на сербско-греческой границе, не переходя ее, чтобы не дать повод Греции [217] окончательно примкнуть к Антанте{212}. От оз. Охрида и на восток фронт занимала 1-я болгарская армия в составе двух пехотных дивизий, одной кавалерийской бригады и германского отряда. 11-я германская армия (2 германские и 1,5 болгарские дивизии) располагалась от Нотьи до Белаш-Планины (севернее оз. Дойран). 2-я болгарская армия (три дивизии) выдвинулась на линию Струмица, Еникиой, Петрич, Неврекоп. В районе Велеса и Иштиба (Стип) в резерве находился германский альпийский корпус.

Таким образом, высадка экспедиционного корпуса союзников в Салониках не оказала влияния на судьбу Сербии в 1915 г. Сербская армия под давлением превосходящих сил противника покинула свою землю. Территория Сербии и Черногории была оккупирована войсками противника. Но подавляющее большинство сербского и черногорского народов не примирилось с оккупацией и встретило вражеские войска как захватчиков{213}. Население не выполняло распоряжений и приказов оккупационных властей. Крестьяне прятали зерно и скот от реквизиционных отрядов. Неповиновение все чаще переходило в открытые столкновения с оккупационными войсками. Стали появляться вооруженные отряды (в Сербии они назывались «четы», в Черногории «комиты»). Четническое движение играло важную роль в борьбе против оккупантов. Вооруженные отряды частью создавались самим населением, частью же засылались на оккупированную территорию через линию фронта командованием сербской армии{214}.

После военного поражения Сербии союзники потеряли к ней интерес и некоторые руководители Антанты склонялись к тому, чтобы вывести союзные войска из Салоник. Все же было решено сохранить за собой Салоники как базу для дальнейших операций на Балканах. Перед Салоникским фронтом на кампанию 1916 г. ставились весьма неопределенные задачи. В решении очередной межсоюзнической конференции в Шантильи 12 марта 1916 г. весьма туманно указывалось, что Восточная армия Саррайля и итальянские войска в Албании (две дивизии, высадившиеся в ноябре 1915 г. в Валоне и Дурресе) должны были держать противника под угрозой наступления. Эта задача была детализирована Жоффром. Из его указаний следовало, что войска союзников на Салоникском фронте должны были быть готовы перейти в наступление с целью отвлечь на себя силы противника с французского фронта, а при благоприятной для союзников обстановке на Балканах — разбить противника и преследовать его в направлении на Софию{215}. [218]

Командование противника также не ставило перед своими войсками активных задач. Германское командование, которому принадлежало решающее слово в области военных планов блока Центральных держав, считало «малоцелесообразным»{216} наступление на Салоники вследствие недостатка сил, трудностей снабжения в условиях балканского театра. Фалькенгайн считал более целесообразным сковать на Балканах 200-300 тыс. войск Антанты, «чем прогнать их с Балканского полуострова и тем толкнуть их на французский театр войны»{217}.

По требованию Саррайля, которого пугало «повторение Дарданелл», войска союзников на Балканах получили подкрепления и к марту 1916 г. включали четыре французские и пять английских пехотных дивизий, были усилены артиллерией, в том числе тяжелой, и кавалерийским полком. В апреле-мае на Халкидонский полуостров прибыла сербская армия в составе шести пехотных и одной кавалерийской дивизий общей численностью в 130 тыс. человек{218}. Однако сербская армия еще не была готова к активным действиям. Она не получила необходимого отдыха и не была перевооружена современным оружием, не была обеспечена достаточным количеством артиллерии, боеприпасов, техники. Вместе с сербами силы союзников на Балканах достигли 300 тыс. человек{219}. Итальянцы также довели свой экспедиционный корпус до четырех пехотных дивизий (около 100 тыс. человек).

В связи с тем, что германские войска из Сербии направлялись на французский фронт, от Салоникского фронта потребовалось проявление активных действий. С этой целью четыре французские и две английские пехотные дивизии 12 марта 1916 г. выступили из салоникского укрепленного лагеря на север к греко-сербской границе, где болгарские войска занимали оборонительные позиции. К концу марта войска Антанты достигли границы и перешли к обороне. Эти действия союзников не достигли своей цели, и германцы продолжали перебрасывать свои части из Сербии на другие фронты. Болгары же продолжали оставаться пассивными.

Более активные действия на Балканах развернулись в конце августа. В предвидении вступления в войну Румынии союзники намечали на 20 августа наступление{220}, чтобы совместно с румынскими войсками нейтрализовать Болгарию. Но болгары [219] предупредили союзников и начали активные действия 17 августа. Они потеснили войска Антанты на флангах Салоникского фронта и заняли ряд пунктов восточнее р. Струмы и в районе Флорины. Этими действиями болгары сорвали готовившееся наступление союзников. Однако позже Саррайль все же предпринял наступление в направлении Флорины, Монастир с целью содействия румынскому фронту. К 3 октября союзники оттеснили болгар до рубежа, с которого они начали наступление 17 августа{221}. К этому времени армия Саррайля растянулась на широком фронте в 250 км от устья реки Струмы, через район оз. Дойран до оз. Пресба, всюду находясь в соприкосновении с болгаро-германскими войсками. Численность войск Салоникского фронта к 15 октября составляла 413 тыс. человек, из них 313 тыс. боевого состава, и 1106 орудий.

Медленное продвижение союзников не повлияло на положение на румынском фронте.

В ноябре 1916 г. войска союзников на Балканах продолжали наступление в направлении на Монастир. Их усилия увенчались успехом и 19 ноября 1-я сербская армия при поддержке русских и французских войск овладела Монастиром{222}, важным узлом путей в горной местности Сербской Македонии. Но начавшаяся зима и потери замедлили темп наступления союзников. Тем не менее их действия вызвали перегруппировку болгарских войск, а также усиление их в районе Монастира германскими частями с румынского фронта и целым турецким корпусом, прибившим в район реки Струмы{223}. Силы Антанты на Салоникском фронте в ноябре включали 18 пехотных дивизий (5 французских, 5 английских, 6 сербских, 1 русскую и 1 итальянскую). Им противостояли 11 пехотных дивизий противника (8 болгарских, 2 германских и 1 турецкая). Итальянцы в Албании имели три пехотные дивизии против двух пехотных дивизий Австро-Венгрии. Болгарские части были усилены германским командным составом, вооружением и снаряжением{224}.

Вследствие незначительных успехов Салоникского фронта его наступление с 11 декабря было Жоффром приостановлено. Войска фронта, растянувшегося на 350 км, потеряли с августа 47 тыс. человек убитыми и ранеными, в том числе 13 786 французов, 27 337 сербов, 4580 англичан и несколько сот итальянцев. Русские потеряли ранеными 1116 человек, кроме того, имелось 863 больных. До 80 тыс. человек из войск Салоникского фронта умерло или эвакуировано по болезни. Всего же убыль войск Антанты на [220] Балканах составила 130 тыс. человек, или до 30% всего боевого состава{225}.

К концу 1916 г. Салоникский фррнт стал непрерывным и простирался от устья реки Струмы, по западному берегу оз. Тахино на Демир-Хисар, Петрич, Дойран, Гевгели, Монастир, оз. Охрида, до границы Албании. Обе стороны закреплялись на занятых позициях, приостановили свои операций.

В итоге кампании 1916 г. на Салоникском фронте Антанта не достигла поставленных целей — вывода Болгарии из войны. Содействие Салоникского фронта румынам и русским ограничилось отвлечением на греческую границу нескольких германских батальонов и удержанием на этом фронте больше половины болгарских дивизий. Причиной столь малой эффективности Салоникского фронта явились гласным образом внутренние противоречия союзников и их борьба между собой за влияние на Балканах. Англия и Франция не желали, чтобы на Балканах усилилось влияние России.

В связи с действиями на Салоникском фронте державы Антанты предприняли ряд акций против Греции, включавших и нарушение ее суверенитета. 6 июля 1916 г. Антанта объявила блокаду Греции и потребовала окончательной демобилизации [221] греческой армии, в которой имели большое влияние прогерманские элементы. Греческая армия могла угрожать тылу и сообщениям Салоникского фронта. 2 сентября 1916 г. Англия и Франция, не доверяя греческому правительству, предъявили ему новые требования, подкрепленные прибытием в Саламис союзной эскадры и высадкой десанта. Эти требования были целиком приняты греческим правительством. Однако это все еще не удовлетворяло Антанту, и в Салониках было образовано «временное правительство» из сторонников Венизелоса. Наряду с этим в Афинах по настоянию французов был сформирован новый греческий кабинет, находившийся под влиянием Антанты. Положение в Греции с середины сентября 1916 г., где фактически оказалось два правительства, становилось хаотическим. Два раза, в октябре и в декабре, державы Антанты потребовали от греческого правительства в Афинах сдачи греческого флота, подчинения контролю Антанты важнейших государственных учреждений. Эти требования также были приняты. Антанта сделалась фактическим хозяином положения в Греции. Так еще раз была продемонстрирована призрачная самостоятельность малых нейтральных государств и попрание всяких норм международного права со стороны великих (и сильных) держав во имя интересов империалистов.

Кавказский фронт

Турецкое командование не имело четкого оперативного плана на кампанию 1916 г. По убеждению Энвера, задачи войны решались не на турецких фронтах, а в Европе, и он даже предложил Фалькенгайну направить на Изонцо или в Галицию турецкие войска, освободившиеся после прекращения Дарданелльской операции. Действия русской Кавказской армии в 1916 г. вылились в три операции: Эрзерумскую, Трапезундскую и Огнотскую.

Провал Дарданелльской операции и переброска союзных сил на Салоникский фронт высвобождали турецкие силы, сконцентрированные на Галлиполийском полуострове. Русское командование могло ожидать, что эти силы в значительной своей части будут переброшены на Кавказ на усиление 3-й турецкой армии. Это крайне осложнило бы обстановку на фронте Кавказской армии. Поэтому решено было упредить турок и разбить их 3-ю армию до подхода к ней подкреплений, которые могли появиться на Кавказском фронте не ранее марта 1916 г.{226} Главные силы 3-й турецкой армии, прикрывавшие Эрзерум, оборонялись на 100-километровом приграничном горном укрепленном рубеже. Фланги ее опирались на труднодоступные зимой хребты, обеспечивавшие от обходов. В ее составе насчитывалось 121,5 батальона, [222] 78 эскадронов и курдские части, всего — 80 226 человек, из них 56 195 штыков и 2087 сабель; 150 орудий и 77 пулеметов.

Кавказская армия имела 118 батальонов{227}, 23 ополченческие дружины, 104,5 эскадрона и сотни, 338 орудий, 10 самолетов и 150 грузовых автомобилей{228}. Для осуществления задуманного плана была создана ударная армейская группа в составе 24 батальонов, 14 сотен и 68 орудий. Она наносила удар в направлении Маслагат, Кепри-кей, где по условиям труднопроходимой местности турки не ожидали появления большого числа русских. Вспомогательные удары наносили 2-й Туркестанский корпус на ольтынском направлении и 1-й Кавказский корпус на эрзерумском направлении.

Операция началась 28 декабря 1915 г. (10 января 1916 г.) действиями частей 2-го Туркестанского корпуса{229}. 1-й Кавказский корпус и ударная армейская группа перешли в наступление 30 декабря (12 января). Русское наступление явилось неожиданным для турок. Внезапность русского наступления была обеспечена различными мерами оперативной маскировки и дезинформации.

Выход части сил ударной армейской группы в тыл турецких войск северо-восточнее Кепри-кея решил исход борьбы. Турецким частям 3 (16) января был дан приказ отступать, и они в ночь на 4 (17) января 1916 г. начали поспешный отход к Эрзеруму, бросая или сжигая свои склады. Наступление ударной армейской группы, преодолевавшей горные высоты, проходило в тяжелейших условиях. Снежный буран дул наступающим войскам в лицо, солдаты прокладывали себе путь в глубоком снегу, пробивая траншеи, местами вытаскивая на руках артиллерию. Несмотря на такие сложные и тяжелые условия наступления, русские авангарды уже 7 (20) января подошли к горному хребту Деве-бойну, прикрывавшему Эрзерум с востока. Обстановка благоприятствовала дальнейшему развитию операции, и командующий Кавказской армией вел. кн. Николай Николаевич принял решение немедленно штурмовать Эрзерум, чтобы не дать 3-й турецкой армии закрепиться. Эрзерум прикрывали 11 фортов и несколько укреплений. На вооружении крепости имелось 265 устаревших орудий, из которых только 36 было 150-мм, остальные же 80-90-мм. Турецкая крепостная артиллерия вследствие малой дальности стрельбы не могла вести борьбу с русской артиллерией. Вся укрепленная позиция имела протяженность 40 км. Восточнее Эрзерума линия фортов проходила по хребту Деве-бойну в 12-13 км от города. Эрзерум обороняла 3-я турецкая армия, в рядах которой после понесенных потерь [223] оставалось не более 29 500 штыков (при общей численности 39 000 человек), 112 старых пушек и 39 ручных пулеметов.

Русские начали штурм Эрзерума в 20 часов 29 января (11 февраля){230}. С севера наступал 2-й Туркестанский корпус, а с востока 4-я Кавказская стрелковая дивизия и 1-й Кавказский корпус. Всего для штурма предназначалось 78 батальонов, 54,5 сотни, 4 роты саперов и 180 орудий, из которых 16 было тяжелых, доставленных из Карса на автомобилях. Русское наступление осуществлялось успешно. Уже 30 января (12 февраля) русские овладели двумя фортами на важных направлениях, что позволило им с севера выйти в тыл турецких позиций. 3 (16) февраля русские войска ворвались в Эрзерум, а турки были отброшены на 70-100 км к западу. По достижении рубежа Мемахатун 29 февраля (13 марта), Хибонси 12 (25) марта, русские войска прекратили преследование и остановились вследствие трудности подвоза зимой по неподготовленным горным дорогам. В ходе боев было захвачено 8000 пленных, 9 турецких знамен, 315 орудий, большие запасы боеприпасов и продовольствия. Русские потери с начала операции составили 2300 убитыми, 14 700 ранеными и обмороженными, всего 17 тыс. человек, что составило 10% состава{231}. Турецкая же 3-я армия потеряла более половины своего состава и почти всю артиллерию.

Успех операции был обеспечен правильным выбором направления наступления, самоотверженностью войск и надежной материальной подготовкой. Солдаты были снабжены теплой и [224] маскировочной одеждой, зимней обувью, специальными темными очками для защиты глаз от ослепляющего блеска снега в горах. Каждый солдат нес с собой два полена дров для обогревания. Были приняты профилактические меры для предохранения войск от обмораживания. Исключительное внимание уделялось подготовке тыловых учреждений, содержанию в исправности дорог, регулярной расчистке их от снега. Была создана сеть метеорологических станций, сообщавших данные об изменении погоды{232}.

Потеря крепости Эрзерум, являвшейся основной базой турок для действий против Закавказья, потребовала от турецкого командования направить сильные подкрепления и массу пополнений для восстановления 3-й армии. Это облегчило борьбу англичан у Суэца и в Ираке{233}.

Успех русской армии в Эрзерумской операции принес победу и русской дипломатии: Англия и Франция поспешили заключить с Россией соглашение с тем, чтобы ограничить возможные захваты ее в Турции{234}.

Действия русских на других участках Кавказского фронта также были успешными. На батумском направлении войска русского Приморского отряда при поддержке Черноморского флота заняли г. Ризе и вышли к м. Оф на подступах к Трапезунду. Части 4-го Кавказского корпуса имели успех у Битлиса. В Персии кавалерийский экспедиционный корпус генерала Баратова (7,5 батальона, 2 дружины, 39 сотен и 20 орудий), имевший задачей сковать германо-турецкие части, с боем занял район Керманшаха и находился всего в 80 км от персидско-турецкой границы, угрожая перенести военные действия во фланг и тыл 6-й турецкой армии, окружавшей с декабря 1915 г. значительные силы англичан в Кут-эль-Амара.

Несмотря на победоносное осуществление Эрзерумской операции, русские все-таки не выполнили полностью поставленной задачи — 3-я турецкая армия не была уничтожена, хотя и понесла тяжелые потери. Она могла закрепиться, получить подкрепления и вновь начать активные действия. По расчетам русского командования, для полного сосредоточения турецких подкреплений могло потребоваться 2-4 месяца. Поэтому командование Кавказской армии решило уничтожать подходившие турецкие подкрепления по частям. Однако начавшаяся в середине марта весенняя распутица и полное бездорожье приостановили наступательные действия на эрзерумско-эрзинджанском направлении. Но на побережье Черного моря, где весна наступает раньше, распутица уже кончилась. Здесь с 23 января (5 февраля) весьма успешно наступал во взаимодействии с флотом Приморский отряд. К 12 (25) марта этот отряд [225] находился в 50 км от Трапезунда — промежуточной базы турок. Овладев Трапезундом, русские прервали бы кратчайшую (по морю) связь 3-й турецкой армии с Константинополем и сами приобрели бы значительные оперативные преимущества, нависая с фланга над центром 3-й турецкой армии. Эти соображения определили решение русского командования ограничить свое наступление приморской зоной.

Приморский отряд в составе 11 батальонов, 9 дружин государственного ополчения, 3 сотен, 4 инженерных рот и 38 орудий{235}, имея против себя до 14 батальонов турок, начал 19 марта (1 апреля) наступление вдоль прибрежной полосы. На направлении его наступления имелась лишь одна колесная дорога вдоль берега моря. Другими путями сообщения являлись лесные тропы в горах. В таких условиях отряд при поддержке Черноморского флота за две недели наступления, до 1 (14) апреля, продвинулся на 27 км и вышел к укрепленной позиции турок на реке Кара-дере. К этому времени на усиление Приморского отряда прибыли две кубанские пластунские бригады (18 тыс. человек, 12 орудий). Усилившийся до 32 500 человек Приморский отряд форсировал с боем Кара-дере и 5 (18) апреля овладел Трапезундом{236}, захватив большие трофеи. В последующие дни до 25 мая (7 июня) русские еще продвинулись вперед по побережью и в сторону своего левого фланга для надежного обеспечения и удержания Трапезунда.

Турецкое командование, обеспокоенное успехами русского Приморского отряда, сосредоточило против него значительные силы (до 41 батальона). Со своей стороны и русские усилили отряд двумя пехотными дивизиями, с прибытием которых Приморский отряд был преобразован в 5-й Кавказский корпус. Вследствие установившегося равновесия сил дальнейшие операции на этом направлении не получили развития.

На других направлениях (байбуртском, ванском, мосульском) действия русских также были активными и сковали значительные турецкие силы. Русские заняли Ревандуз в 100 км от Мосула. Действия левого крыла Кавказской армии оказали содействие англичанам, притянув на себя значительные силы турок.

Поражение 3-й турецкой армии в период Эрзерумской операции и успешное наступление русских на трапезундском направлении принудили турецкое командование принять меры к усилению 3-й и 6-й турецких армий с целью перехода в контрнаступление. 10 дивизий из района проливов было переброшено на Кавказ. Против 4-го Кавказского корпуса на фронте Киги, Огнот, Битлис, Сакиз (в Персии, к югу от оз. Урмия) сосредоточивались части перебрасываемой на восток 2-й турецкой армии. В районе Мараш, Малатиа, Урфа, Айнтаб спешно формировалась [226] Особая турецкая армия. Турки имели намерение перейти в наступление, чтобы вернуть Эрзерум. Главная роль отводилась 2-й турецкой армии, которая получила задачу ударом в направлении Огнот, Кепри-кей обойти русских с юго-востока и овладеть Эрзерумом. 3-я армия должна была своими активными действиями сковать русских на эрзинджанском направлении.

В плане летней кампании русского командования предусматривалась возможность наступления турок, но оно своей основной задачей считало удержать занимаемые районы и сохранить базу для последующего наступления на Анатолию. Так как турки не стали дожидаться полного сосредоточения своих сил и бросали их в наступление по мере подхода, то русское командование получило возможность бить противника по частям.

К началу наступления турок силы Кавказской армии составляли 183 ¼ батальона, 49 дружин, 6 армянских добровольческих дружин, 175 сотен, 657 пулеметов, 470 орудий, 28 инженерных рот, 4 авиационных и воздухоплавательных отряда и роты, 6 автомобильных и мотоциклетных рот и команд, 9 броневых автомобилей (всего 207 293 штыка, 23 220 сабель). Силы турок насчитывали 206 батальонов, 45 эскадронов и 7000-10 000 человек в отрядах курдов{237}.

Чтобы отвлечь внимание русского командования от направления главного удара, который намечался турками восточнее Трапезунда, турки 17 (30) мая внезапно перешли в наступление в районе Мемахатун и потеснили части 1-го Кавказского корпуса русских к Эрзеруму. Но 24 мая (6 июня) наступление турецких войск здесь было остановлено контрударом русских На главном направлении турки начали операцию 9 (22) июня. Сосредоточив в полосе прорыва до 27 батальонов против 12 батальонов русских, они нанесли удар по левому флангу 5-го Кавказского корпуса в направлении на Сурмала{238}, имея целью отрезать русские силы в районе Трапезунда. Прорвав русский фронт, турки потеснили на этом участке русских и оказались всего в 20 км от моря. Но к 21 июня (4 июля) турки понесли большие потери, их натиск ослабел и левое крыло 5-го Кавказского корпуса в свою очередь перешло в наступление. Еще раньше, 19 июня (2 июля), воспользовавшись ослаблением турецких сил перед своим фронтом, перешел в наступление 2-й Туркестанский корпус. Искусно маневрируя, туркестанцы 3 (16) июля заняли важный узел дорог Бай-бурт. Это вызвало поспешный отход турок с фронта 5-го Кавказского корпуса. В ночь на 23 июня (6 июля) перешел в наступление и 1-й Кавказский корпус на эрзинджанском направлении и за несколько дней наступления восстановил положение. Таким образом, русские своим наступлением на трех участках фронта нанесли новое поражение 3-й турецкой армии. [227]

Успешное продвижение русских на значительное расстояние создало благоприятные условия для дальнейшего развития операции. Предоставилась возможность овладеть шоссе Трапезунд — Эрзерум, что в значительной степени улучшило бы снабжение выдвинувшихся далеко на запад от Эрзерума русских войск. Действия войск для решения этой задачи происходили с 6 (19) июля по 20 июля (2 августа){239}. Успешные согласованные действия русских корпусов принудили турок к 12 (25) июля очистить Эрзинджан. Шоссе Эрзинджан — Трапезунд полностью было в руках русских.

Неоднократный разгром 3-й турецкой армии, потеря Эрзерума, Трапезунда, Эрзинджана не лишили турецкое командование надежд на успех и не изменили его планов использования 2-й турецкой армии. Русские имели сведения о силах и намерениях турок. План турецкого командования заключался в том, чтобы сковать русских на фронте 3-й турецкой армии, а силами 2-й армии нанести удар в направлении от Харпут на Кепри-кей в обход Эрзерума с юго-востока{240}. В случае успеха турки могли прижать к Черному морю силы русских 2-го Туркестанского, 5-го и 1-го Кавказских корпусов. Для парирования готовящегося удара русское командование перебрасывало силы на участок фронта Киги, Муш.

Наступление 2-й турецкой армии на огнотском направлении началось 23 июля (5 августа). С трудом сдерживая натиск турок, русские отошли. Русское командование выдвинуло на правый фланг 4-го Кавказского корпуса значительные силы, которые наступательными действиями с 4 (17) по 11 (24) августа восстановили положение. В дальнейшем русские и турки попеременно предпринимали наступательные действия, и успех склонялся то в ту, то в другую сторону. На некоторых участках удалось продвинуться русским, но на других им пришлось оставить позиции. Без особенно крупных успехов с обеих сторон бои шли до 29 августа (11 сентября), когда в горах выпал снег и ударил мороз, заставивший противников прекратить боевые действия и спешно готовиться к зимовке{241}. С началом зимних холодов обе стороны до весны перешли к обороне.

В Персии русскому 1-му кавалерийскому корпусу Баратова под давлением турок пришлось отойти на 300 км и остановиться восточнее Хамадана.

Итоги кампании 1915 г. на Кавказском фронте превзошли ожидании русского командования. Задаваясь первоначально целью ослабить 3-ю турецкую армию, русские войска в ходе ряда следовавших одна за другой операций трижды ее разгромили, так что некоторые корпуса пришлось свести в дивизии, [228] а дивизии — в полки. Было нанесено большое поражение и 2-й турецкой армии. Русские войска продвинулись по территории Турции на 250 км, овладев рядом важных пунктов, в том числе крепостью Эрзерум, портом на Черном море Трапезунд и городом Эрзинджан. Сильные удары русских войск привлекли на Кавказский фронт турецкие резервы. К началу 1917 г. против Кавказского фронта находилось до 29 турецких пехотных дивизий, что составляло 54% всего количества войск, имевшихся в то время в Турции{242}. На Кавказском фронте турки израсходовали до 33% пополнении, ослабив этим остальные фронты, где против них действовали англичане. Это, конечно, значительно облегчало положение последних. Кавказская армия выполнила свою основную задачу — обеспечение Закавказья от вторжения турок на огромном фронте, протяженность которого к концу 1916 г. превышала 1000 км.

Месопотамский фронт

Обстановка в Месопотамии, сложившаяся в конце 1915 г., была не в пользу англичан. Русское командование предложило им план совместных действий, которые улучшили бы их положение. [229] Однако английское командование не приняло русское предложение, требуя в то же время, чтобы наступление русского экспедиционного корпуса Баратова в направлении Ханекида в тыл 6-й турецкой армии было ускорено{243}. Это облегчило бы положение окруженного в Кут-эль-Амара английского отряда Таунсенда{244}.

Выполняя приказ командования, 1-й Кавказский отдельный кавалерийский корпус Баратова (11 батальонов, 2 дружины, 64 эскадрона и сотни, 44 пулемета, 24 орудия, 1,5 инженерной роты, 3 бронированных автомобиля — 9851 штык и 7857 сабель){245} наступал основными силами через Керманшах. В конце апреля Баратов вступил в Месопотамию и занял Ханекин (150 км северо-восточнее Багдада). Однако помощь Баратова англичанам запоздала, так как Кут-эль-Амара 29 апреля 1916 г. был сдан{246}. В плен попало вместе с Таунсендом 12 тыс. английских войск. Это событие вызвало большой резонанс на всем Ближнем Востоке и нанесло существенный ущерб английскому престижу{247}. Русскому кавалерийскому корпусу пришлось прекратить дальнейшее продвижение вследствие недостатка сил, так как ему приходилось действовать на фронте до 650 км, ведя борьбу с местными сторонниками турок. К тому же наступило тропическое лето и в частях распространилась холера{248}.

Сами же англичане в Месопотамии действовали пассивно. Они даже не пытались воспользоваться результатами успешного наступления русских, отвлекших от них большие силы турецких войск. Они отказались выслать хотя бы какое-нибудь подразделение навстречу русской разведывательной казачьей сотне, направленной Баратовым для установления тесной связи с англичанами. Русская сотня, несмотря на трудности пути, 9 (22) мая 1916 г. прибыла, к изумлению англичан, в ставку командующего их экспедиционной армией в Месопотамии{249}. Это свидетельствует о том, что английское командование не стремилось к тесному взаимодействию с русскими войсками, оно было решительно против того, чтобы русские войска появились в Месопотамии. Англичане считали ее своей долей при будущем разделе турецких владений{250}. Четырехкратные попытки англичан освободить отряд Таунсенда, окруженного турками в Кут-эль-Амара, не [230] увенчались успехом{251}. Турки отбивали все атаки деблокадной армии англичан при поддержке германской авиации и флотилии на реке Тигр, последней в большинстве случаев командовали германские офицеры-моряки. Английские неудачи в Месопотамии объясняются в значительной степени их слабыми силами, к тому же не обеспеченными снаряжением и продовольствием, соответствующими условиям климата, санитарными материалами и транспортными средствами{252}.

Успехи Баратова серьезно обеспокоили германского фельдмаршала фон дер Гольца (Гольц-паша), командовавшего 6-й турецкой армией, которая в составе 20 тыс. человек находилась в 150 км южнее Багдада у Кут-эль-Амара{253}, и он задумал нанести поражение русским. Пленение англичан в Кут-эль-Амара позволило туркам предпринять наступление против Баратова большей частью своих сил (15 тыс. штыков 13-го корпуса), оставив южнее Кут-эль-Амара лишь 8000 штыков против англичан, силы которых составляли до 25 тыс. человек. 13-му корпусу были приданы германская артиллерия, пулеметы и средства радиосвязи{254}.

Наступление турок против Баратова началось 19 июня (2 июля) 1916 г. Хотя корпус Баратова к этому времени был усилен и насчитывал в своем составе до 13 батальонов и дружин, 65 эскадронов и сотен (10 016 штыков и 7392 сабли), 35 орудий, ему уже в середине июня пришлось оставить Ханекин. 2 (15) июля турки заняли Керманшах и 28 июля (10 августа) — Хамадан, восточнее которого русские остановили дальнейшее продвижение противника.

Выдвижение русского кавалерийского корпуса к Ханекину оказало огромную помощь англичанам. Он оттянул на себя главные силы 6-й турецкой армии и увлек их к Хамадану (800 км от Кут-эль-Амара). Англичанам при их последующем наступлении противостояла ослабленная турецкая армия. В то же время, когда Баратов просил английское командование в Месопотамии оказать ему содействие, он получил отказ.

После падения Кут-эль-Амара англичане боевых действий не вели. Вплоть до начала зимы 1916 г. они занимались реорганизацией своих сил в Месопотамии и их обеспечением. Новое наступление они предприняли лишь 10 декабря 1916 г.{255} [231]

Вследствие пассивности англичан и их нежелания взаимодействовать с русским корпусом Баратова стратегическое положение союзников в Месопотамии ухудшилось. Их силы оказались разъединенными. 6-я турецкая армия получила возможность действовать по внутренним операционным линиям против корпуса Баратова и против англичан.

Сирийско-палестинский фронт

Продолжительное затишье в районе Суэцкого канала было использовано англичанами для усиления обороны. Турки в этот период ограничивались отдельными налетами небольших диверсионных партий на Суэцкий канал. Но после окончания Дарданелльской операции Фалькенгайн уговорил Энвера подготовить наступление на Египет в 1916 г.{256} с целью сковать здесь побольше английских сил. Для проведения операции турецкое командование подготовило экспедиционный корпус под командованием германского подполковника Кресса (3-я и 14-я турецкие дивизии, австро-германский техническо-артиллерийский отряд). Силы англичан в районе канала составляли три пехотные дивизии (42-я, 52-я и 53-я), кавалерийская дивизия Анзака, английская кавалерийская бригада, девять больших военных кораблей и несколько миноносцев{257}. Англичане вынесли свои оборонительные позиции на 15 — 30 км восточнее канала, укрепив их.

Сложность перехода через Синайскую пустыню задержала подготовку операции до июля. Продвигаясь отдельными эшелонами по старой караванной дороге вблизи побережья, передовые части экспедиционного корпуса Кресса лишь в начале августа подошли к английским позициям в районе Романи, Катия{258}. 4 августа войска Кресса нанесли удар по английским позициям, но не выдержали английских контратак и вынуждены были отойти, потеряв до 1/3 состава (до 5 тыс. человек){259}. Экспедиция турок к Суэцкому каналу по своей организации и выполнению была проведена крайне неудовлетворительно. Все же, несмотря на неудачный исход, турки надежно приковали значительные силы англичан к Суэцкому каналу, не позволяя перебросить их на французский фронт.

Англичане, отразив наступление турок, сами перешли в наступление. Однако продвижение англичан шло чрезвычайно медленно. Лишь 28 декабря 1916 г. они заняли Эль-Ариш (130-140 [232] км восточнее канала), после того как турки его сами очистили{260}.

Действия Антанты в Месопотамии и Палестине диктовались не столько военными, сколько политическими соображениями. Предложения русских о согласовании действий против Турции неизменно отклонялись Англией и Францией под разными предлогами. Русские в феврале 1916 г. предлагали союзникам организовать десантную операцию на Александретту. Но французское командование отклонило это предложение, так как считало Сирию районом своих интересов и не желало появления там англичан. Однако после успешных русских Эрзерумской и Трапезундской операций, сильно опасаясь нажима на Турцию со стороны России, англичане и французы поспешили заключить между собой договор о разделе сфер влияния в Сирии и Месопотамии (договор Сайкс — Пико). Лишь после этого, 25 апреля 1916 г., французское командование согласилось на наступление английских войск от Суэцкого канала на Палестину. Ревнивое отношение со стороны англичан к успехам русских на Кавказе было причиной их отказа взаимодействовать с русскими в Месопотамии{261}, что усугубило трудности ведения операций Кавказской армией.

Д. В. Вержховский

5. Военные действия на морских театрах

Северное море

Германия и Англия продолжали наращивать свои военно-морские силы. Потери, понесенные в первые годы войны, были сравнительно невелики и коснулись главным образом второстепенных кораблей. Темпы же строительства новых кораблей с каждым годом увеличивались. В ходе кампании 1916 г. в строй германского флота вступили 2 линейных корабля-дредноута (типа «Баден»{262}), 4 легких крейсера, 34 эскадренных миноносца, 15 малых миноносцев{263}, 95 подводных лодок. Английский флот в 1916 г. пополнился 5 линейными кораблями (из них 4 типа «Роял Соверен»{264}), 4 линейными крейсерами, 5 легкими крейсерами, [233] подводными лодками{265}. По числу вновь построенных крупных надводных кораблей Англия продолжала идти впереди своего противника. Германия не могла рассчитывать, как и прежде, на уравнение своей морской мощи с Англией путем форсирования строительства линейных сил. Достигнуть этого можно было только повышением боевой активности флота.

В ходе предыдущих кампаний германское командование робко использовало крупные корабли. Флот редко выходил в море, а во время выходов не смел удаляться от своих баз. Лишь разведывательные силы флота предпринимали иногда набеги на английское побережье и появлялись у Ла-Манша. В январе 1916 г. в командование Флотом открытого моря вступил адмирал Шеер, сторонник активных действий. Высшему командованию он представил план кампании, предусматривавший использование линейных сил флота (линкоры, линейные крейсера) во взаимодействии с подводными лодками и дирижаблями. Главная идея плана состояла в том, чтобы набеговыми действиями линейных и легких крейсеров на побережье Англии заставить часть флота противника выйти в море, навести их на главные силы своего флота и уничтожить. Идея эта не была новой, но Шеер надеялся осуществить ее более решительным способом, с использованием разнородных сил флота. Он предложил начать неограниченную подводную войну на английских морских сообщениях, расширить активные минные постановки и налеты авиации на территорию Англии. План Шеера был одобрен за исключением плана неограниченных действий подводных лодок{266}. Германское правительство воздерживалось пока от принятия решения о неограниченной подводной войне по политическим соображениям. Кроме того, оно не имело в строю столько подводных лодок, чтобы парализовать морские коммуникации Англии. Откладывая на будущее неограниченную подводную войну, Германия всемерно форсировала строительство подводных лодок. Новое командование Флота открытого моря значительно изменило организацию охранения Гельголандской бухты, на которую базировался флот. Для сторожевой службы и охранения, кроме миноносцев, были использованы флотилия сторожевых кораблей Северного моря, флотилия охраны устья реки Эмс, корабли портовых флотилий и рыболовные суда (до 80 единиц). Были организованы систематические поиски подводных лодок противника и траление в бухте. На ночь за линию сторожевого охранения высылались дозоры, которые крейсировали на внешней границе бухты{2б7}. [234]

Одновременно были приняты меры по повышению готовности флота к выходу в море, создана так называемая Передовая сторожевая служба, в состав которой входило около половины Флота открытого моря, в том числе линейные корабли и линейные крейсера. Находясь в постоянной готовности в Гельголандской гавани, на рейдах Яде и Куксгафена, в устьях Везера и Эмса, силы Передовой службы могли сняться с якоря через 40-50 мин. после получения приказания, а гельголандская флотилия миноносцев была готова к немедленному выходу. Остальные силы флота находились в Вильгельмсгафене и других базах в трехчасовой готовности{268}.

Что касается английского флота в целом, то его задачи почти не изменились Он по-прежнему должен был осуществлять блокаду германского побережья, наносить удары по воздушным базам Германии, с которых ее авиация производила налеты на Англию, охранять базы и порты от набегов кораблей противника, защищать морские коммуникации. Гранд-Флиту предписывалось не упускать возможности встретиться с главными силами Флота открытого моря для генерального сражения. В целях повышения эффективности оборонительных и наступательных действий Гранд-Флита было решено перебазировать его в более южные базы, в район Розайта — Хамбера, ближе к противнику. Однако из-за неподготовленности баз до конца мая, когда произошло Ютландское сражение, лишь незначительная часть флота была переведена с севера{269}.

Боевые действия германского флота в 1916 г. начались с налетов дирижаблей на английские порты и базы и набеговых действий миноносцев и крейсеров. 31 января 9 германских дирижаблей совершили налет на Ливерпуль и другие города. В Хамбере им удалось тяжело повредить новый английский легкий крейсер «Керолайн»{270}.

Опасаясь новых налетов германских дирижаблей, англичане попытались 25 марта нанести удар по их ангарам на о. Зильт. Авиатранспорт «Виндекс» с 5 гидросамолетами под прикрытием 5 легких крейсеров, 2 лидеров и 16 эсминцев вышел на выполнение задания. Для поддержки сил прикрытия была направлена эскадра линейных крейсеров. Атака ангаров не состоялась, самолеты не нашли их, при этом три самолета не возвратились. Немецкая воздушная разведка обнаружила действия англичан, и в море вышли крупные силы Флота открытого моря. Однако серьезного столкновения не произошло. Английский легкий крейсер «Клеопатра» потопил таранным ударом немецкий эскадренный миноносец, [235] но и сам был поврежден в результате столкновения со своим же крейсером «Ондаунтед». Оба противника потеряли еще по одному эсминцу{271}. 21-23 апреля Гранд-Флит выходил в море с надеждой встретить германский флот. Но и на этот раз безуспешно{272}.

В это время германский флот готовился к набегу на английские порты Лоустофт и Ярмут и налету дирижаблей на другие города. Немцы рассчитывали, что помимо обстрела и бомбардировки городов им удастся навязать бой части сил английского флота, которая появится в этом районе. В операцию командование выделило все исправные корабли Флота открытого моря и 11 дирижаблей. Ударный отряд под командованием контр-адмирала Бадикера состоял из 4 линейных{273} и 4 легких крейсеров и 2 флотилий миноносцев с их лидерами. Главные силы флота под флагом адмирала Шеера должны были следовать за ударным отрядом до банки Терсхеллина и оставаться там до окончания обстрела в готовности оказать поддержку линейным крейсерам, если противник попытается напасть на них превосходящими силами. Для обеспечения действий надводных кораблей у неприятельских портов и баз, а также в море были развернуты подводные лодки{274}. Флот вышел на выполнение операции днем 24 апреля. Утром следующего дня линейные крейсера обстреляли сначала Лоустофт, а затем Ярмут. В Лоустофте было разрушено до 200 зданий, Ярмут пострадал незначительно. Дирижабли сбросили бомбы на Норвич, Линкольн, Гарвич и Ипсвич{275}.

Английскому командованию из перехваченной радиограммы было известно о выходе флота противника в море. Несмотря на это, главные силы Гранд-Флита не успели не только предотвратить набег на Лоустофт и Ярмут, но и встретить неприятеля при отходе его в базы. Отряд легких крейсеров и эсминцев из гарвичских сил под флагом коммодора Тэрвита, вышедший на разведку, обнаружил линейные крейсера немцев при подходе их к английскому побережью. Но помешать выполнению операции он не мог. Германские линейные крейсера открыли по английским кораблям огонь и повредили крейсер «Конкуэст». При отходе пострадал еще один легкий крейсер — «Пинелопи», атакованный немецкой подводной лодкой. В тот же день другая германская лодка потопила подводную лодку противника. Это были частные успехи немцев. [236]

Достичь поставленной цели германский флот не смог. Даже обстрел портов с военной точки зрения не имел существенного значения. Уничтожить базу английских подводных лодок в Ярмуте, из которой выходили лодки для действий в Гельголандской бухте, не удалось.

В набеговой операции немцы использовали разнородные силы флота — надводные корабли, подводные лодки, дирижабли, но добиться тесного тактического взаимодействия не сумели, так как единого боевого управления силами организовано не было. Тем не менее набег немецких кораблей и налеты дирижаблей вновь взбудоражили общественное мнение в Англии, вызвали резкую критику английского флота за его пассивность и неспособность защитить свои собственные берега. Первый лорд Адмиралтейства Бальфур вынужден был для успокоения общественного мнения выступить с публичным заявлением, что, если германские корабли снова покажутся у английских берегов, они понесут строгое наказание и что будут приняты серьезные меры по усилению обороны побережья Англии — переведена часть Гранд-Флита в южные порты, укреплена береговая и зенитная артиллерия{276}.

В середине мая германское командование приступило к подготовке новой набеговой операции. На этот раз объектом удара был избран Сандерленд, расположенный в средней части восточного побережья Англии, где вероятнее, по мнению Шеера, можно было ожидать «появления английских морских сил, обещанных мистером Бальфуром»{277}.

Большую роль в уничтожении английских кораблей должны были сыграть подводные лодки (16 больших и 6 малых), заранее развернутые на позициях у баз противника (Хамбер, Ферт-ов-Форт, Морэй-Ферт, Петленд-Ферт, Скапа-Флоу) и в Северном море. В операцию привлекались все силы Флота открытого моря. Однако ее выполнение задерживалось из-за неблагоприятной погоды, которая не позволяла вести воздушную разведку. Обстановка на море была неясна. Рисковать же линейными крейсерами, выделенными для обстрела Сандерленда, командующий германским флотом не хотел. Между тем срок пребывания подводных лодок на позициях истекал 1 июня (к этому времени у них кончались запасы), а погода все не улучшалась. Поэтому адмирал Шеер изменил свой план. Вместо обстрела Сандерленда он решил произвести демонстрацию у Скагеррака и берегов Норвегии и тем привлечь туда часть сил английского флота, который время от времени появлялся в этом районе. В намерение Шеера не входила, конечно, встреча со всем Гранд-Флитом. Для осуществления своего замысла он приказал: командующему разведывательными [237] силами вице-адмиралу Хипперу с крейсерами 1-го и 2-го отрядов и миноносцами выйти до рассвета 31 мая к берегам Норвегии. Через полчаса вышел и сам с главными силами.

Приготовления германского флота к выходу стали известны английскому Адмиралтейству уже 30 мая, о чем были немедленно извещены командующий Гранд-Флитом адмирал Джеллико, находившийся с главными силами в Скапа-Флоу, и командующие частями этого флота на других базах. На исходе того же дня флот покинул свои базы и направился к полуострову Ютландия. О выходе всего Гранд-Флита адмирал Шеер не подозревал. Не знал и Джеллико, что в районе, куда он шел, находится германский флот. Поэтому встреча флотов у Ютландии произошла фактически неожиданно для той и другой стороны. Она вылилась в Ютландское сражение — самое большое морское сражение первой мировой войны.

Кроме указанных в табл. 3 сил, немцы имели на позициях в Северном море 16 больших подводных лодок и готовили к вылету 10 цеппелинов. Англичане в свою очередь также развернули часть подводных лодок, а в состав передовых сил (авангарда) включили авиатранспорт с гидросамолетами. Английский флот по всем основным классам кораблей почти вдвое превосходил противника. Еще более значительным превосходством он обладал в артиллерии главного калибра крупных кораблей{278}.

Численность личного состава Гранд-Флита достигала 60 тыс. человек, а Флота открытого моря — 45 тыс.{279} [238]

Встречу авангарда с главными силами Джеллико назначил на 14 час. 31 мая в 90 милях от норвежского побережья, на широте Скагеррака.

К 14 час.{280} авангард англичан подошел, как полагал его командующий вице-адмирал Битти, в район встречи с главными силами. Из-за ошибки в счислении он находился в этот момент на 10 миль западнее указанного Джеллико места. Главные силы в то время находились в 19 милях, т. е. опаздывали более чем на час. В 14 час. 10 мин. авангард повернул на север, навстречу главным силам. После поворота легкий крейсер «Галатея» обнаружил германский эскадренный миноносец, досматривавший датский торговый пароход, и немедленно сообщил по радио об этом адмиралу Битти. В 14 час. 28 мин. «Галатея» открыла по немецкому миноносцу огонь. Вскоре к ней присоединился легкий крейсер «Фейтон». Через 4 мин. после открытия огня английскими крейсерами вступил в бой германский легкий крейсер «Эльбинг».

Ютландское сражение состояло из нескольких фаз: боя авангардов, боя главных сил и ночного боя{281}.

Ведя бой с германским крейсером «Эльбинг», «Галатея» донесла в 14 час. 35 мин., что в юго-восточном направлении она заметила большое количество дымов. То были германские линейные крейсера, спешившие на поддержку своих легких сил. Адмирал Битти, имея численный перевес, повернул на юго-восток и, увеличив ход до 22 узлов, пошел на сближение с противником. 5-я эскадра линкоров, входившая в состав его сил, не разобрав сигнала о повороте, запоздала с последним и отстала от линейных крейсеров на 9 — 10 миль. Битти не повторил своего сигнала. Он вступил в бой без 5-й эскадры. Английские историки назвали это «роковой ошибкой» Битти, за которую пришлось расплатиться дорогой ценой. Германский авангард сначала шел на сближение с английскими линейными крейсерами, а затем повернул на юго-восток, чтобы навести эскадру Битти на главные силы германского флота. В 15 час. 48 мин. оба противника открыли огонь.

До подхода 5-й эскадры линкоров англичан происходил бой между линейными крейсерами. Несмотря на численное превосходство, бой для англичан принял сразу же неблагоприятный [240] оборот. В 16 час. 02 мин. от огня немецкого линейного крейсера «Фон дер Танн» погиб английский линейный крейсер «Индефетигэбл». Несколько крейсеров получили тяжелые повреждения. В 16 час. 10 мин. вступила в бой подошедшая 5-я эскадра линкоров. Ее огонь имел некоторые результаты: германский крейсер «Фон дер Танн» получил пробоину у ватерлинии и повреждения двух башен; имели попадания и другие немецкие корабли. Эффективности огня английских линкоров мешали плохая видимость в восточном направлении, где находился противник, и дым кораблей. В 16 час. 26 мин. немцы добились еще одного крупного успеха — крейсера «Дерфлингер» и «Зейдлиц» потопили английский линейный крейсер «Куин Мери». В это же время та и другая стороны бросили в атаку флотилии эскадренных миноносцев. Произошел встречный бой, в результате которого противники потеряли по два эсминца. Германский линейный крейсер «Зейдлиц» получил попадание одной торпеды, но остался в строю.

Около 16 час. 40 мин, английские легкие крейсера обнаружили главные силы германского флота. Битти приказал всему авангарду повернуть на обратный курс и полным ходом следовать на соединение с приближавшимися с севера основными силами Гранд-Флита. Только теперь Джеллико стало ясно, что сообщения Адмиралтейства о нахождении Флота открытого моря в бухте Яде неверны{282}. Шеер же продолжал считать, что главных сил английского флота поблизости нет, а поэтому решил преследовать корабли Битти. В ходе преследования бой возобновлялся неоднократно, однако без особых результатов. Англичанам удалось оторваться от противника и около 18 часов соединиться со своими главными силами. Так закончилась первая фаза сражения.

Результат боя авангардов сам Джеллико назвал «весьма неприятным». Англичане потеряли потопленными два линейных крейсера и два эскадренных миноносца, а немцы — два эсминца. Кроме того, английские корабли получили гораздо больше повреждений, чем германские. «Действительно, морская история Англии, — пишет Г. Ньюболт, — не знала примеров, чтобы отряд кораблей, подобный отряду Битти, пострадал столь жестоко от численно слабейшего неприятеля»{283}.

На результатах боя сказались, несомненно, такие факторы, как относительно слабое бронирование английских линейных крейсеров (особенно недостаточной была защита и изоляция зарядных погребов), неудовлетворительное качество снарядов и [241] неблагоприятное освещение, но главные причины поражения крылись в другом — в тактической ошибке адмирала Битти, не сумевшего с начала боя использовать свои силы (линейные крейсера и линкоры 5-й эскадры) одновременно, а также в неудовлетворительной стрельбе линейных крейсеров. Подтверждением последнего может служить, например, тот факт, что до вступления 5-й эскадры линкоров в бой линейные крейсера, выпустив массу снарядов, добились всего четырех попаданий, а сами получили 21{284}. Авангард английского флота лишь частично выполнил свои задачи: произвел разведку боем и обнаружил главные силы противника. Но дальнейшими своими действиями он не обеспечил подготовку Гранд-Флита к встрече с германским Флотом открытого моря. Адмирал Джеллико не получил от Битти необходимой информации об обстановке. Оторвавшись от неприятеля, Битти сам ее точно не представлял. Это обстоятельство значительно задержало и осложнило тактическое развертывание английского флота, его перестроение из походного порядка в боевой.

Германский авангард навел часть английского флота на свои главные силы и, следовательно, выполнил основную задачу. Но адмирал Шеер не успел расправиться с авангардом англичан до встречи с основными силами, о местонахождении которых он вообще ничего не знал. Чтобы догнать и отрезать корабли Битти, надо было обладать преимуществом в скорости хода, однако этого немцы не имели. Кроме того, Шеера связывала тихоходная 2-я эскадра линкоров — додредноутов. Таким образом, германский флот не смог решить задачу уничтожения крупной части Гранд-Флита, ради чего была предпринята операция и к чему давно готовился Флот открытого моря. Вместо этого ему пришлось иметь дело со всем Гранд-Флитом. В ходе боя оба противника не сумели организовать взаимодействие между линейными и легкими силами, в частности неумело и нерешительно использовались миноносцы для атак.

Главные силы англичан шли к месту боя в строю шести кильватерных колонн с завесой крейсеров впереди. После получения сообщения Битти об обнаружении линейных кораблей германского флота адмирал Джеллико приказал 3-й эскадре линейных крейсеров (командующий контр-адмирал Хууд), находившейся восточнее главных сил, немедленно идти на поддержку авангарда. Шедший впереди легкий крейсер «Честер» первым из эскадры Хууда встретился с легкими крейсерами противника и попал под их огонь. Получив сильные повреждения, он все же сумел выйти из боя. На помощь ему поспешили линейные крейсера и в свою очередь нанесли повреждения двум немецким легким крейсерам. Одновременно Джеллико дал сигнал о перестроении главных сил флота в боевой порядок. Три эскадры линейных кораблей были построены в одну кильватерную колонну, легли на юго-восточный [242] курс и начали охват головы германского флота. Линейным крейсерам Битти и Хууда, а также 5-й эскадре линкоров было приказано занять место впереди кильватерной колонны главных сил.

Перестроение флота заняло 20 мин. и не закончилось до начала боя. Броненосные крейсера «Дифенс», «Уорриор» и «Блэк Принс» английской 1-й эскадры, обстреливавшие германские легкие крейсера, в 18 час. 18 мин. сами попали под сосредоточенный огонь линейного крейсера «Лютцов» и головных линкоров противника. Через 2 мин. крейсер «Дифенс» был накрыт залпами «Лютцова» и пущен ко дну вместе со всем личным составом. На нем погиб и командующий 1-й эскадрой броненосных крейсеров контр-адмирал Арбетнот. Получили повреждения и остальные английские крейсера, причем «Уорриор» настолько тяжелые, что на следующий день при буксировке в базу затонул. Через несколько минут английский флот постигла еще одна катастрофа. Германские линейные крейсера «Лютцов», «Дерфлингер» потопили флагманский корабль 3-й эскадры линейных крейсеров — «Инвенсибл» и вывели из строя линкор «Уорспайт» (5-я эскадра). На «Инвенсибле» погиб контр-адмирал Хууд. Немцы потеряли за время этих действий легкий крейсер «Висбаден»{285}.

Занимая места в боевом порядке, вступали в бой и корабли других английских эскадр. Их огнем был выведен из строя флагман германского авангарда линейный крейсер «Лютцов», повреждены линкоры «Кениг», «Маркграф» и один эскадренный миноносец. Вскоре миноносец затонул, а «Лютцов» был расстрелян торпедами самими же немцами, так как совсем потерял ход и сковывал действия своего флота{286}.

Только теперь адмирал Шеер окончательно убедился, что он вошел в соприкосновение с главными силами Гранд-Флита. Уступая в силах противнику, он решил выйти из боя и оторваться от английского флота. Под прикрытием дымовых завес и торпедных атак эскадренных миноносцев германский флот в 18 час. 36 мин. поворотом «все вдруг» лег на обратный курс (на юго-запад). Английский флот не стал его преследовать. Джеллико опасался немецких подводных лодок и мин, которые немцы могли поставить, как он полагал, при отходе. Однако эти опасения были напрасны: подводных лодок противника в этом районе не было, и мин он не ставил. Тактическая разведка у англичан оказалась не на высоте, и германский флот был упущен из виду.

В 18 час. 44 мин. Джеллико дал сигнал о повороте на юго-восток, а через 10 мин. — на юг с тем, чтобы удержать положение своего флота между противником и его базами. Шеер понимая опасность быть отрезанным от своих баз, а поэтому счел необходимым снова повернуть «все вдруг», но теперь в сторону противника, рассчитывая прорваться на восток у него за кормой. [243]

Однако, выполнив этот маневр в 19 час. 10 мин. и следуя восточным курсом, германский флот вскоре угодил в середину боевого порядка Гранд-Флита. Произошло второе боевое столкновение главных сил. Со стороны немцев огонь вели лишь линейные крейсера и головные линкоры, а со стороны англичан, занимавших охватывающее положение, — почти все линейные корабли.

Германские линейные крейсера «Дерфлингер», «Зейдлиц», «Фон дер Танн», линейные корабли «Кениг» и «Гроссер курфюрст» получили серьезные повреждения. Чтобы отвлечь внимание противника от крупных кораблей, Шеер бросил в атаку против центра английской колонны флотилии миноносцев, но атака не удалась, ни одна торпеда в цель не попала. Один немецкий миноносец погиб от огня противника. Затем миноносцы поставили дымовую завесу, под прикрытием которой, германский флот в 20 час. 17 мин. сделал третий поворот «все вдруг», лег на запад и оторвался от неприятеля. В период между 20 час. 17 мин. и 20 час. 26 мин. линейные крейсера англичан имели еще одну перестрелку с немецкими кораблями. В 20 час. 40 мин. германский флот окончательно скрылся на западе. На этом закончилась вторая фаза сражения — бой главных сил, который также не привел к решительным результатам. Германскому флоту удалось без больших потерь выйти из боя с численно превосходящим противником. Немцы потеряли линейный крейсер «Лютцов», легкий крейсер «Висбаден» и два эсминца; англичане — линейный крейсер «Инвенсибл», броненосные крейсера «Дифенс» и «Уорриор», вышли из строя линейные корабли «Уорспайт» и «Малборо».

Бой показал, что боевые порядки обеих сторон — длинные кильватерные колонны — изжили себя и непригодны в условиях современного боя. Они затрудняли массированное использование огневых средств и сковывали инициативу командующих эскадрами в бою. Особенно ярко это проявилось у англичан. Главной идеей их боевого развертывания был охват головы противника, важную роль в котором должны были сыграть силы авангарда — линейные крейсера и наиболее быстроходные линейные корабли 5-й эскадры. Но они не успели до начала боя занять свое место в строю, в результате чего 5-й эскадре пришлось встать в конец кильватерной колонны, а линейным крейсерам — принять на себя в начале боя всю тяжесть огня противника. Боевой порядок германского флота страдал слабостью хвоста колонны, состоявшего из старых линейных кораблей типа «Дейчланд» (додредноуты). После первого поворота «все вдруг» эти корабли оказались ближе других к противнику и при более решительных действиях с его (стороны могли быть уничтожены. Боевые порядки кильватерных колонн не позволили ни той, ни другой стороне использовать артиллерийскую мощь своих флотов. Бой вылился в серию артиллерийских дуэлей групп кораблей. Из-за плохо организованной тактической разведки противники часто теряли друг друга. Неясность обстановки накладывала свой отпечаток на управление [244] силами, характер боевого маневрирования, порождала излишнюю осторожность в действиях.

Вторая фаза сражения подтвердила значение торпедных атак легких сил, несмотря на их незначительные результаты. Линейные силы вынуждены были уклониться от этих атак, переносить свой огонь с главных целей на атакующие корабли. Большим упущением в действиях сторон был отказ от преследования и уничтожения поврежденных кораблей, которым удавалось сравнительно легко выходить из боя и направляться в свои базы (например, английские линкоры «Уорспайт», «Малборо»). Этому способствовала, несомненно, плохая видимость на море, но главная причина крылась в том, что противники заранее не предусматривали выделения сил для преследования и уничтожения поврежденных кораблей.

Адмирал Джеллико не хотел ввязываться в ночные бои с главными силами противника, зная, что германский флот был лучше подготовлен к ночным стрельбам. Немцы обладали преимуществом в торпедном вооружении крупных кораблей. Его целью было не упустить вражеский флот и с рассветом возобновить сражение. Но в течение ночи он так и не смог установить местонахождение и курс германского флота. Сведения, которые он получал от Адмиралтейства и своих кораблей, были противоречивы и по ним нельзя было судить об обстановке. Джеллико по-прежнему полагал, что Шеер находится западнее. Между тем главные силы германского флота неизменно шли на юго-восток, к отмели Хорнс-Рев, преследуя единственную цель — уйти в свои базы. Чтобы задержать движение английского флота и облегчить отход своего, Шеер направил на поиски и атаки кораблей противника минные флотилии. Около полуночи Флот открытого моря прошел за кормой английских линейных кораблей.

За ночь произошло несколько боевых столкновений, в результате которых противники понесли даже большие потери, чем днем. Огнем немецких линкоров был потоплен английский броненосный крейсер «Блэк Принс». От торпед английских эсминцев погибли германский линейный корабль «Поммерн» и легкие крейсера «Фрауенлоб» и «Росток». Еще один легкий крейсер — «Эльбинг», уклоняясь от торпед, попал под таран своего линкора «Позен» и также затонул. Потери в эсминцах за ночное время составляли: у англичан — 5 кораблей, у немцев — 2{287}.

С рассветом германский флот миновал Хорнс-Рев и находился вне досягаемости главных сил противника. Три английские подводные лодки, занимавшие позиции у Хорнс-Рев, лежали на грунте и не видели проходившего противника. Утром на английской мине подорвался линкор «Остфрисланд», но он своим ходом дошел до базы. Адмирал Джеллико из-за разбросанности своих [245] сил, а также из-за туманной погоды и опасения неприятельских подводных лодок и минных заграждений отказался от первоначального намерения преследовать с утра немецкий флот. В 11 час. Гранд-Флит повернул на северо-запад и направился в базы.

Ютландское сражение было единственным сражением за период мировой войны, в котором принимали участие главные силы английского и германского флотов. К нему готовились и на него возлагали большие надежды обе стороны. Как англичане, так и немцы надеялись, что в ходе генерального сражения удастся разгромить основные неприятельские силы и тем обеспечить себе безраздельное господство на море. Этому учила их теория Мэхэна и Коломба. Но сражение закончилось нерешительным исходом: и фактически не изменило соотношения сил на Северном море.

Английский флот потерял вдвое больше боевого тоннажа (3 линейных крейсера против 1 германского, 3 броненосных крейсера против 4 легких крейсеров немцев, 1 лидер и 7 эскадренных миноносцев против 5 германских). Гибель же старого немецкого линкора «Поммерн» не имела существенного значения для дальнейших боевых действий. Потери в людях у англичан были в 2,2 раза больше потерь противника. Английское командование не только не сумело использовать превосходство сил, чтобы нанести неприятелю поражение, но наоборот — привело свой флот к крупным потерям. «Обе стороны объявили сражение своей победой, — пишет Вильсон, — но, конечно, это был не решительный бой. Ввиду того, что немцы располагали гораздо более слабыми силами, справедливость требует признать, что это хотя и не был триумф, но успех «по очкам» был на стороне германского флота»{288}. С другой стороны, и немцы не достигли своей цели — такого ослабления английского флота, которое бы изменило соотношение сил в их пользу. Численное превосходство осталось [246] по-прежнему на стороне англичан. Такие результаты Ютландского сражения не оказали и не могли оказать влияния на стратегическую обстановку на Северном море.

В Ютландском сражении оба флота придерживались линейной тактики. Командующие флотами рассматривали сражение как артиллерийскую дуэль линейных сил, построенных в длинные кильватерные колонны и маневрирующих на параллельных курсах. Громоздкие боевые порядки имели слабую маневренность и затрудняли использование огневой мощи флотов. Поскольку вся надежда на успех в сражении возлагалась на единоборство линейных сил, легкие крейсера и эскадренные миноносцы использовались ограниченно, а подводные лодки вообще не нашли применения. Между тем если бы было надлежащим образом организовано взаимодействие разнородных сил флотов, то, очевидно, и результаты сражения были бы иные. Но этому мешали все те же пресловутые принципы линейной тактики, перед которыми преклонялись адмиралы английского и германского флотов. Артиллерия явилась главным оружием в Ютландском сражении. Из 25 погибших кораблей 17 было потоплено артиллерией, остальные 8 — торпедами.

За время сражения англичане выпустили 4598 снарядов крупных калибров (от 305 до 381 мм) и добились 100 попаданий, что составляет 2,2%. Немцы выпустили 3597 снарядов (калибром 280 и 305 мм) и добились 120 попаданий, что равно 3,3%. От артиллерийского огня первые потеряли 3 линейных крейсера, 3 броненосных крейсера, 1 лидер, 4 эсминца; вторые — 1 линейный крейсер, 1 легкий крейсер и 4 эсминца{289}. Таким образом, эффективность огня англичан была значительно ниже, чем у немцев. Сами англичане объясняли это в основном плохой видимостью в направлении на противника (первая фаза сражения), слабой броневой защитой своих крейсеров, невысоким качеством снарядов. Но главные причины крылись в другом — в недостаточной подготовке к ведению артиллерийского боя в условиях малой видимости, плохом управлении огнем, несогласованности действий разнородных сил флота во время сражения.

Немцы хотя и достигли большей эффективности огня, однако и они далеко не использовали возможности артиллерии своего флота. Этому мешали нерешительные действия Шеера, избегавшего боя с главными силами английского флота. Малоэффективным оказалось также использование торпедного оружия. Немцы выпустили в ходе сражения 109 торпед и добились всего 3 попаданий (2,7%), потопив 2 эсминца и повредив 1 линкор противника. Английские корабли произвели 74 торпедных выстрела и добились 5 попаданий (6,8%), потопив 1 линейный корабль, 2 легких крейсера и 1 эсминец и повредив 1 линейный крейсер [247] немцев{290}. Незначительные результаты торпедных атак объясняются тем, что атаки производились одиночными торпедами, с дальних дистанций (50 и более кабельтовых) и без поддержки атакующих кораблей другими силами. Метод залповой торпедной стрельбы по площадям, разработанный русскими моряками, не был применен в Ютландском сражении ни той, ни другой стороной

Ютландское сражение выявило и другие серьезные недостатки. Боевое управление в английском флоте оказалось явно не на высоте. Адмиралтейство, имевшее возможность расшифровывать немецкие радиограммы, не смогло своевременно установить выход главных сил немецкого флота в море, а затем его местонахождение, слало адмиралу Джеллико путаные сообщения, обивавшие его с толку. Командующий авангардом Битти информировал Джеллико об обстановке в районе своих действий нерегулярно и со значительными запозданиями. Неоднократно допускались ошибки в счислении местонахождения авангарда и главных сил, что приводило к потере ориентировки, неправильному выбору курсов и т. д. Оперативная и тактическая разведка не справлялась со своими задачами. Все это вместе с громоздкостью избранных боевых порядков мешало командующему Гранд-Флитом в нужное время сосредоточивать силы для нанесения ударов по противнику.

Почти тa же картина наблюдалась и у немцев. Оперативная и тактическая разведка была организована еще хуже, чем у англичан. Подводные лодки, заранее высланные на позиции к английским берегам и в открытое море, не обнаружили выхода главных сил Гранд-Флита, а в дальнейшем не смогли установить с ними контакта. Дирижабли в начале операции из-за плохой погоды разведки не вели, затем приступили к полетам, но противника не нашли. Тактическая разведка надводными кораблями в ходе сражения фактически отсутствовала. В результате адмирал Шеер до того, как столкнуться с главными силами английского флота, не знал, что они находятся в море и спешат на поддержку своего авангарда, завязавшего бой с германским флотом. На протяжении всего сражения обстановка для него была неясна. Только этим можно объяснить его неоднократные повороты «все вдруг», чтобы оторваться от противника и проложить путь в свои базы.

Ютландское сражение показало, что в области тактического искусства крупнейшие флоты мира — английский и германский — почти не продвинулись вперед со времен русско-японской войны. Их действия во многом напоминали действия русского и японского флотов в боях и сражениях 1904-1905 гг., хотя боевые возможности флотов выросли с тех пор в несколько раз. Несоответствие тактического искусства боевым возможностям флотов проявилось не только в Ютландском сражении, но и в других боевых столкновениях в период первой мировой войны. Линейная тактика, по канонам которой велись эти бои, не позволяла использовать [248] разнородные силы (а следовательно, и различные виды оружия) флотов в разумном сочетании, во взаимодействии. Как и в эпоху парусного флота, исключительная роль в бою и сражении отводилась линейным силам, т. е. артиллерийскому огню. Применительно к той эпохе это было правильно. Тогда артиллерийский огонь был единственным средством воздействия на противника, если не считать тарана. Теперь же, когда в составе флотов имелись мощные минно-торпедные силы, подводные лодки, авиация, такое положение ничем не оправдывалось,

В Ютландском сражении наметились некоторые новые тенденции в использовании сил и боевых средств. К ним относились: разделение флота на передовой отряд и главные силы (обе стороны), при этом в состав передового отряда включались главным образом линейные крейсера, которые, обладая большой скоростью хода и сильным артиллерийским вооружением, могли в случае необходимости вести бой с линейными кораблями; использование крейсеров и миноносцев и применение дымовых завес при отрыве главных сил от противника (немцы); более широкое, чем прежде, применение торпедного оружия с миноносцев в условиях дневного боя (обе стороны); попытки использования подводных лодок и воздушных сил для ведения оперативной разведки (обе стороны). Однако эти тенденции не оказали, как мы видели выше, сколько-нибудь заметного влияния на ход и исход сражения.

Английские военно-морские деятели не извлекли должных уроков из Ютландского сражения и продолжали придерживаться в основном прежних взглядов на способы ведения войны на море{291}. Немцы также не отказались от своей доктрины «уравнения сил». Но Шеер стал все больше склоняться к необходимости беспощадной подводной войны против Англии

Нерешительность действий командующих флотами в Ютландском сражении объясняется не только приверженностью их линейной тактике, но также военно-политическими соображениями. И Джеллико, и Шеер были послушными исполнителями воли своих правительств. Правящие крути Англии стремились сохранить свой флот как крупный фактор к моменту заключения мира и для проведения империалистической политики после войны. Германия хорошо понимала это и также не хотела рисковать своим флотом, тем более, что его противник обладал значительным превосходством в силах.

Результаты Ютландского сражения не удовлетворяли ни ту, ни другую стороны. Но на первых порах, чтобы сгладить неблагоприятное впечатление у мировой общественности, английское и немецкое командование старалось всячески раздуть свои успехи, [249] приписать победу своему флоту. Такой подход к изображению действий флотов в Ютландском сражении сохранился в значительной степени и в последующем.

До середины августа 1916 г., пока не был в основном завершен ремонт поврежденных кораблей, флоты не выходили крупными силами в открытое море. Действия сторон в этот период ограничивались выходами легких сил и подводных лодок, главным образом с целью разведки. Англичане усилили наблюдение за Гельголандской бухтой и фландрскими базами противника. Немцы произвели три налета дирижаблями на Англию, в том числе один на Лондон{292}. Их подводные лодки поставили у английских берегов (в устье Темзы и у баз севернее Скарборо) минные заграждения. Весьма неприятным событием для англичан была гибель 5 июня броненосного крейсера «Хемпшир», на котором направлялся в Россию для переговоров военный министр Англии лорд Китченер. Крейсер вышел из Скапа-Флоу и, следуя западнее Оркнейских островов, подорвался на минном поле, поставленном германской подводной лодкой «U-75» (командир капитан-лейтенант К. Бейцен) в ночь на 29 мая. Вместе с крейсером погибли лорд Китченер и почти вся команда; только 12 человек добрались до ближайшего острова{293}.

В августе германское командование разработало план операции по обстрелу английского порта Сандерленд. Целью ее, как и в прежних набегах, был не столько обстрел порта, сколько намерение вызвать часть сил английского флота в море и уничтожить ее. Это должно было также показать, что флот готов к новым активным действиям против превосходящего противника. Выход германского флота состоялся 18 — 19 августа. Англичане на этот раз успели развернуть силы Гранд-Флита до подхода противника к английским берегам. Немцам пришлось отказаться от обстрела Сандерленда. Помыслы Шеера теперь были всецело направлены на то, чтобы перехватить корабли английского флота и обрушиться на них.

Однако встречи не произошло, хотя флоты в одно время и находились на близком расстоянии (30 миль) друг от друга. Удача выпала лишь на долю немецких подводных лодок. Они потопили 2 английских легких крейсера («Ноттингэм» и «Фалмот»); английская лодка повредила германский линейный корабль «Вестфален».

«Операцию Шеера можно считать удачной, — пишет X. Вильсон. — Ценой незначительных повреждений 1 линейного корабля он потопил 2 британских крейсера и опроверг оптимистическое мнение, будто после Ютландского боя германский флот больше не отважится выходить в море. Кроме того, успех атак подводных [250] лодок против «Ноттингэма» и «Фалмота» сильно встревожил британское командование»{294}.

Последний свой выход в 1916 г. германский флот предпринял 19 октября в среднюю часть Северного моря. Английское командование узнало о выходе заранее и приняло меры по обороне берегов, а также развернуло подводные лодки. Гранд-Флит в море не высылало. Английская подводная лодка потопила легкий крейсер «Мюнхен». После этого германский флот, не имея надежды на встречу с надводными силами англичан, возвратился в Гельголандскую бухту{295}.

В июле адмирал Шеер вновь поставил перед высшим командованием вопрос о неограниченной подводной войне на морских сообщениях противника, чтобы можно было, как он выразился, «добраться до жизненного нерва Англии»{296}. По настоянию канцлера предложение Шеера и на этот раз было отклонено. Германское правительство опасалось, что неограниченная подводная война приведет к немедленному выступлению Соединенных Штатов Америки, о чем свидетельствовала еще апрельская нота США, последовавшая вскоре после потопления парохода «Сэссекс», среди пассажиров которого находились американцы. Летом и осенью 1916 г. немецкие подводные лодки действовали в соответствии с призовым правом. К началу 1916 г. немцы имели в строю 68 лодок. С марта ежемесячно вступало в строй в среднем по 10 лодок, а в декабре — даже 15. В море одновременно находилось до 17 лодок{297}. Лодки действовали в Северном море, Атлантике, Средиземном, Балтийском и Черном морях. В сентябре несколько лодок было направлено в Баренцево море для срыва перевозок между Россией и ее союзниками.

Особое внимание германское командование уделяло действиям так называемой фландрской флотилии подводных лодок в Английском канале, где было сконцентрировано движение торговых судов и воинских транспортов. Последние осуществляли перевозку английских войск на территорию Франции. В ноябре фландрским лодкам было разрешено топить все неприятельские суда без предупреждения. Помимо использования торпедного и артиллерийского оружия, подводные лодки фландрской флотилии производили массовые постановки мин в Канале и у восточного побережья Англии. С марта 1916 г. по январь 1917 г. они выставили 1418 мин. Только за 4 месяца (октябрь 1916 г. — январь 1917 г.) на этих минах погибло 80 судов, общим тоннажем свыше 100 тыс. т{298}. [251]

Успехи немецких лодок заставили англичан принять меры по усилению дуврского патруля. К концу октября в его состав входили (без учета кораблей, бывших в ремонте) 3 легких крейсера, 1 лидер, 60 эскадренных миноносцев и миноносцев, 9 мониторов, 1 канлодка, 18 подводных лодок, 15 тральщиков, 1 авиатранспорт и до 240 разных вспомогательных судов (яхт, траулеров, дрифтеров, моторных катеров){299}.

Для борьбы с неприятельскими подводными лодками англичане в 1916 г. стали широко применять противолодочные сети с минами. Сети были установлены также у фландрского побережья на расстоянии 23 миль, а также поперек Дуврского пролива. Сети в проливе дополнялись бонами и охранялись вооруженными дрифтерами. Весной в сетях запутались две немецкие лодки, одна из них при всплытии была захвачена французским миноносцем, а вторая уничтожена английским сторожевиком{300}.

Действия лодок фландрской флотилии в Канале поддерживались и дополнялись набегами немецких эскадренных миноносцев. Наиболее удачный набег был совершен в ночь с 26 на 27 октября, в котором участвовали две флотилии эсминцев (11 кораблей). Англичане знали о подготовке противника к набегу, но сорвать его не сумели. Немецкие миноносцы потопили 2 эсминца, 1 воинский транспорт, 6 дрифтеров и повредили 1 эскадренный миноносец, а затем без потерь вернулись в Остенде и Зеебрюгге{301}. Это была существенная потеря английского флота.

Несмотря на то что германские подводные лодки действовали в основном по призовому праву, они достигли в 1916 г. крупных успехов не только в Английском канале и Северном море, но и на других театрах. За год они уничтожили 1148 судов противника и нейтральных стран, общим тоннажем 2822 тыс. брутто т.

Большие потери торгового тоннажа от немецких подводных лодок заставили англичан принять дополнительные меры по борьбе с лодками. В Адмиралтействе был создан для этой цели специальный отдел во главе с контр-адмиралом Деффом, который разработал конкретные мероприятия в этой области: развитие системы патрулей по охране районов вблизи портов и баз, минирование в широких масштабах выходов из Гельголандской бухты, организация противолодочного дозора у северного выхода из Северного моря, использование подводных лодок для конвоирования торговых судов на больших переходах, дальнейшее усиление Дуврского барража и т. д.{302} [252]

Кампания 1916 г. на Северном море не оказала существенного влияния на общий ход войны. Морская блокада Германии продолжала усугублять ее тяжелое экономическое положение, все более и более ухудшавшееся в ходе войны. Генеральное сражение у Ютландии не увенчало победным венком ни тот, ни другой флот. Зато оно окончательно скомпрометировало саму идею такого сражения, которая являлась краеугольным камнем англо-американской теории господства на море, показало несостоятельность официальных военно-морских доктрин сторон.

В ходе кампании в более широких масштабах, чем прежде, немцы использовали в борьбе на морских сообщениях противника подводные лодки. Средства противолодочной обороны англичан оказались не в состоянии не только парализовать действия лодок, но даже приостановить рост потерь в торговом тоннаже. Нарастала серьезная угроза подводной блокады Англии. Широкое применение нашло также минное оружие. Немцы выставили в 1916 г. на Северном море 3700 мин{303} (у берегов Англии, Франции и Бельгии, т. е. в активных заграждениях); англичане — 13 937 мин, из них 9172 мины (65,8%) в активных заграждениях, в том числе 1679 мин у Гельголандской бухты{304}. Во второй половине кампании активизировались действия воздушных сил (гидросамолетов, дирижаблей), особенно германских (разведка на морском театре, налеты дирижаблей на Англию).

Было положено начало взаимодействию разнородных сил флота (надводных, подводных, воздушных). Германский флот для обеспечения действий подводных лодок впервые стал использовать линейные силы. Это шло уже полностью вразрез с теорией Мэхэна и Коломба: линкоры на службе у подводных лодок. Но логика развития военно-морского искусства не считалась с устаревшими догмами. Потери английского флота в кампании 1916 г. на Северном море составляли 1 линкор, 3 линейных, 4 броненосных и 3 легких крейсера, 12 миноносцев и 2 подводные лодки; германский флот лишился 1 линкора, 1 линейного и 4 легких крейсеров, 9 миноносцев и 14 подводных лодок.

В конце ноября — начале декабря 1916 г. произошли значительные изменения в руководстве английским флотом: адмирал Джеллико был назначен первым морским лордом (начальником Морского генерального штаба). В командование Гранд-Флнтом вступил адмирал Битти, вице-адмирал Верней занял пост второго морского лорда. Командующим флотом линейных крейсеров стал [253] контр-адмирал Пэкенхем{305}. В германском флоте в конце года были произведены организационные изменения. Из состава Флота открытого моря была исключена 2-я линейная эскадра, состоявшая из устаревших кораблей типа «Дейчланд» (додредноуты). В дальнейшем она использовалась для охраны Гельголандской бухты во время выходов флота в море, а также в учебных целях. Линейные силы Флота открытого моря после исключения 2-й эскадры стали состоять из трех эскадр: 1-й (8 линкоров, командующий — вице-адмирал Шмидт), 3-й (5 линкоров, командующий — вице-адмирал Бенке) и 4-й (5 линкоров, командующий — контр-адмирал Мауве).

Флагманским кораблем командующего флотом был назначен линкор «Баден». Место погибшего флагмана разведывательных сил линейного крейсера «Лютцов» занял новый линейный крейсер «Гинденбург»{306}.

Средиземное море

Военно-морские силы сторон на Средиземном море пополнились новыми кораблями. В итальянском флоте вступили в строй линейный корабль «Андреа Дориа»{307}, легкий крейсер, 2 эскадренных миноносца, 29 малых миноносцев, 20 подводных лодок, 48 торпедных катеров. Англо-французы для борьбы с германскими подводными лодками и действий в Адриатике увеличили легкие силы и число вспомогательных кораблей. Австрийский флот пополнился линейным кораблем «Сент Истван», несколькими миноносцами и подводными лодками (в том числе переданными Германией). Немцы довели количество своих подводных лодок на Средиземном море к середине 1916 г. до 12, а к концу года — до 18{308}.

Задачи союзных флотов были прежними: защита средиземноморских коммуникаций от германских подводных лодок, поддержка приморского фланга итальянской армии при ее продвижении на Триест, нарушение прибрежных сообщений противника в Адриатическом море, воспрепятствование тралению мин, поставленных итальянцами у австрийских берегов, и, наконец, защита баз и побережья Италии от возможных набегов вражеского флота. Австрийский флот, помимо содействия своим сухопутным войскам и защиты коммуникаций Адриатике, должен был ударами по [254] силам Отрантского барража союзников облегчить выходы подводных лодок в Средиземном море.

Германские подводные лодки в 1916 г. охватили своими действиями фактически весь средиземноморский театр. Это было достигнуто, при сравнительно небольшом количестве лодок на театре, путем смены районов их действий. Чаще всего лодки выходили в Тунисский пролив, где было наиболее сосредоточенное движение судов. Каждая лодка, выходившая на морские сообщения, старалась побывать в нескольких районах, что увеличивало вероятность встречи с неприятельскими судами и снижало эффективность противолодочных мероприятий противника. В действиях на сообщениях лодки использовали все виды оружия, которыми они располагали: торпеды, мины, артиллерию. В 1916 г. большое применение нашли мины. Лодки ставили мины в Адриатическом море, Тарентском заливе, на подходах к Мальте, в восточной части Средиземного моря — у о. Мудрос, Салоник, о. Крит, Александрии и Порт-Саида; в западной половине моря — у Генуи, Марселя, Орана, Бизерты, а также в Атлантическом океане — у Лиссабона. Всего за год было выставлено лодками 418 мин{309}. Потери торгового тоннажа союзников из месяца в месяц росли; в ноябре они достигли 170 тыс. брутто-тонн. Это была уже немалая цифра. Значительные размеры приняли потери в боевых кораблях и вспомогательных судах.

В течение кампании 1916 г. немецкие и австрийские лодки потопили около 300 торговых судов общим водоизмещением свыше 800 тыс. т и до 20 боевых кораблей, воинских транспортов и вспомогательных судов, в том числе 4 линейных корабля (английские «Рассел» и «Корнуолис» французские «Сюффрен» и «Голуа»), 1 броненосный крейсер (французский «Адмирал Шарне»), 1 крейсер (русский «Пересвет»{310}), 4 эскадренных миноносца и 1 подводную лодку{311}. Отдельные лодки достигли исключительных успехов. Так, немецкая лодка «U-35» (командир — капитан-лейтенант Арно де ля Перьер) только за четыре похода (вторая половина года) потопила 230 тыс. тонн торгового тоннажа, действуя главным образом артиллерийским оружием (102-мм орудие){312}. [255]

Успешное форсирование немецкими лодками Отрантского пролива вынудило союзников принять новые меры по усилению барража в этом проливе. Отрантский пролив в два раза шире (около 40 миль) и глубоководнее (до 1000 м) Дуврского. Чтобы создать в нем необходимую плотность противолодочных средств, требовались большие усилия. В марте 1916 г. на Мальте состоялось совещание представителей союзных флотов, которое решило ширину зоны барража увеличить до 80 миль. Расчет был на то, что неприятельские лодки вынуждены будут всплывать в этой зоне для зарядки аккумуляторов и подвергаться воздействию сил и средств барража. Было увеличено число сторожевых кораблей, траулеров и дрифтеров, обслуживавших барраж, дополнительно поставлены мины и противолодочные сети. Однако все эти меры оказались малодейственными: лодки продолжали выходить в Средиземное море. Только одна лодка была потоплена на барраже. Австрийские легкие крейсера и миноносцы время от времени наносили удары по силам барража. В июне — июле они уничтожили 3 дрифтера. Недостаток сил для прикрытия траулеров и дрифтеров заставил союзное командование отвести барраж с параллели м. Отранто на линию м. Леука — о. Фанос, что несколько сокращало его протяженность. Но это только облегчило прохождение пролива подводными лодками противника. В сентябре — октябре для обнаружения и уничтожения лодок были привлечены французские самолеты, базировавшееся на Корфу. Между тем этих средств было явно недостаточно, и ни одной лодки им уничтожить не удалось. Один самолет был сбит артиллерийским огнем немецкой лодки{313].

В конце октября в Таранто состоялось второе в 1916 г. совещание по вопросам борьбы с подводными лодками. Оно постановило вновь вывести английские дрифтеры на параллель м. Отранто. К северу от них итальянцы должны были держать 22 траулера и 18 малых миноносцев, а южнее — действовать французские миноносцы, канонерские лодки, траулеры и моторные катера. Предусматривалось также использование подводных лодок на позициях в Отрантском проливе. Для ведения разведки и атак вражеских лодок французам предлагалось довести число самолетов на Корфу до 30, а итальянцам — выделить 38 самолетов с базированием на Бриндизи и Валону. Зона барража достигала теперь 60 миль в ширину{314}. Однако плотность сил и средств на нем была по-прежнему недостаточной. Лодки противника без особых усилий форсировали барраж. Пленные немцы с одной потопленной лодки заявили, что проход Отрантским проливом является «немного изматывающим» для командиров лодок, но не представляет серьезных затруднений{315}. Всего за год немцы и австрийцы потеряли 4 лодки, причем одна из них погибла на своих минах и [256] еще одна затонула при взрыве противолодочных бомб на итальянском миноносце, торпедированном этой лодкой{316}.

На действиях сил Отрантского барража отрицательно сказывалась организация командования. Единого командования не существовало. Французские силы подчинялись главнокомандующему военно-морским флотом Франции на Средиземном море адмиралу Дартиж де Фурне, а итальянские и английские — командующему итальянским флотом герцогу Абруццкому.

Действия союзников в Адриатическом море сводились в основном к набегам легких сил на прибрежные коммуникации и порты противника. Австрийцы ограничились преимущественно оборонительными мерами, если не считать их удары по силам Отрантского барража, о чем говорилось выше. В ходе действий в Адриатике крупных боевых столкновений не было. Для нанесения ударов по австрийским кораблям в базах итальянцы впервые использовали торпедные катера. Более широкое применение, чем в предыдущие кампании, нашла авиация (разведка, корректировка огня кораблей, бомбовые удары). Обе стороны использовали минное оружие: австрийцы выставили в оборонительных и активных заграждениях до 400 мин, итальянцы — свыше 200{317}. Содействие приморским флангам сухопутных войск было ограниченным, так как войска в 1916 г. не вели решительных действий на побережье. Линейные силы как союзников, так и Австрии в боевых операциях в Адриатике не участвовали, оставались в базах. Несмотря на это, итальянский флот потерял два линейных корабля — «Леонардо да Винчи» (от внутреннего взрыва, происшедшего, как полагают итальянцы, в результате диверсии) и «Регина Маргерита» (подорвался на плавающих минах, сорвавшихся с минных полей Отрантского барража){318}.

Балтийское море

В соотношении сил сторон на Балтийском море к началу кампании 1916 г. произошли значительные изменения. Германское верховное командование не планировало крупных наступательных операций на приморском направлении Восточного фронта. Оно намечало вести здесь позиционную оборону. Поэтому линейные соединения флота, действовавшие на Балтике в 1915 г., были возвращены в Северное море. Главными задачами флота на Балтийском море являлись обеспечение морских сообщений со Швецией, по которым осуществлялись перевозки железной руды, и минные [257] постановки. Для защиты коммуникаций немцы с началом навигации развернули подвижные корабельные дозоры: в средней части моря — между островами Эланд и Готланд и портом Либавой; в южной части — у островов Борнхольм и Рюген, в Данцигской бухте и у Мемеля. В дозорах использовались миноносцы, тральщики и сторожевые суда, а для их поддержки — крейсера, подводные лодки и самолеты. С 7 апреля вводилась система конвоев на всех основных коммуникациях. Но Германия не располагала достаточным количеством кораблей охранения. Чтобы выйти из этого затруднения, она заключила со Швецией тайное соглашение, по которому последняя взяла на себя обязательство обеспечивать немецкие суда охранением в пределах своих территориальных вод. При строгом соблюдении Россией нейтралитета Швеции ее территориальные воды стали надежным укрытием для германских транспортов. Все это весьма осложняло действия русского флота на морских сообщениях противника в кампанию 1916 г.

Русский флот на Балтике по числу кораблей и боевой мощи в целом во много крат превосходил германские военно-морские силы, оставшиеся на этом театре. В ходе кампании 1916 г. он пополнился еще 10 эскадренными миноносцами типа «Новик», 5 подводными лодками типа «Барс», 5 лодками типа «АГ»{319}, а также тральщиками и вспомогательными судами. Правда, программа строительства линейных и легких крейсеров была сорвана, что выявилось уже в 1915 г., но это не имело большого значения, поскольку русское верховное командование продолжало придерживаться оборонительных действий на балтийском театре. К тому же и противник, как сказано выше, не стремился к наступательным операциям крупными силами.

В начале 1916 г. Балтийский флот был подчинен непосредственно Ставке верховного главнокомандующего, при которой создавался Морской штаб. Одновременно командующий флотом получил право использовать все классы кораблей по своему усмотрению{320}.

17 февраля (1 марта) верховный главнокомандующий утвердил новое боевое расписание русского Балтийского флота, в котором был учтен опыт предыдущей кампании и вступление в строй новых кораблей. Оно вносило существенные изменения в организацию флота. Эскадра была упразднена, а бригады линейных крейсеров и кораблей, входившие в нее, подчинены непосредственно командующему флотом. Ему же стали подчиняться [258] выведенные из состава Минной обороны минная дивизия и дивизия подводных лодок. Для борьбы с немецкими подводными лодками была сформирована в составе Минной обороны дивизия сторожевых судов, включавшая старые миноносцы, вооруженные пароходы и вновь построенные мелкие корабли{321}.

Все эти изменения в управлении и организации флота в условиях сравнительно благоприятной оперативной обстановки, сложившейся к началу кампании, должны были бы, казалось, привести к расширению боевых задач флота, к более активному использованию его сил. Однако Ставка своей директивой флоту от 3 (16) марта не внесла существенных коррективов в его задачи на 1916 г. В качестве главной задачи по-прежнему предписывалось: «Не допускать проникновения противника к востоку от главной морской Нарген-Порккалауддской позиции в Финском заливе»{322}. В развитие этой задачи Ставка приказывала: прочно удерживать Або-Аландскую и Моонзундскую укрепленные позиции, не допуская вместе с тем проникновения противника в Ботнический залив и к юго-западному побережью Финляндии; выполнять «возможные активные операции, не идущие в ущерб главной задаче, поставленной флоту, и наносить возможный (подчеркнуто автором. — Ред.) вред противнику»; оказывать содействие армии{323}.

О наступательных, действиях флота в директиве говорилось весьма неопределенно, без указания их цели и оперативного значения. О нарушении морских сообщений противника, что составляло одну из важнейших задач флота, даже не упоминалось. Ставка включала, по всей вероятности, действия на сообщениях в понятие «возможных активных операций».

В оперативном плане на кампанию 1916 г., разработанном штабом флота, были конкретизированы задачи флота. План состоял из двух частей: оборонительных мероприятий и активных действий. Первейшей задачей обороны было создание и защита Передовой минно-артиллерийской позиции на линии о. Эре (Аландские острова) — м. Тахкона (о. Даго), которая должна была служить первым рубежом для боя с флотом противника при его попытке прорыва в Финский залив{324}. Намечались также крупные мероприятия по усилению Центральной, Або-Аландской и Моонзундской позиций, обороне Рижского залива, развитию ПВО [259] на театре и т. д. В плане был определен состав сил и указаны основные принципы их использования в оборонительных операциях. Наиболее детально была разработана схема боя на Передовой позиции, вносившая новые моменты в развитие идеи позиционного боя. Намеченные планом активные операции флота включали действия разнородных сил на морских сообщениях противника (в том числе постановку активных минных заграждений), борьбу с неприятельскими подводными лодками, обстрел побережья, высадку диверсионных и тактических десантов. При всех этих действиях силы флота должны были стремиться к уничтожению в открытом бою более слабых сил врага{325}.

В соответствии с оперативным планом весной началось оборудование Передовой минно-артиллерийской позиции. С 27 марта (9 апреля) по 17 (30) мая минные заградители и тральщики под прикрытием эскадренных миноносцев выставили на южном и центральном участках позиции 3963 мины. Кроме того, в районе, прилегающем к Передовой позиции с севера, и в шхерах между Руссарэ и Гангэ было поставлено 140 мин{326}. Одновременно развернулись работы по сооружению 305-мм (12 дюймов) артиллерийских батарей на островах Даго (м. Тахкона) и Эре (по одной на каждом острове). Но строительство этих батарей по ряду причин затянулось{327}. А между тем скорейшее завершение оборудования Передовой позиции имело исключительно важное значение. Эта позиция являлась не только передовым рубежом в обороне Финского залива, но и центральным звеном всей оборонительной системы русских на Балтике. Она надежно прикрывала сообщения флота из Финского залива в Рижский и Ботнический. В мае начались минные постановки также на Центральной минно-артиллерийской позиции с целью ее усиления. Всего в 1916 г. было выставлено здесь 2165 мин и 136 мин на прибрежных участках, прилегающих к позиции{328}. Усилилось и артиллерийское вооружение позиции: за период кампании вошли в строй 3 новые батареи: 305-мм и 75-мм на о. Нарген и 203-мм на о. Макилуотто{329}.

Командование флотом считало, что силы и средства Або-Аландской шхерной позиции недостаточны, чтобы надежно оборонять архипелаг в случае нападения крупных сил противника. Гарнизон островов состоял всего из одного морского батальона, который мог лишь наблюдать за неприятелем. Береговая артиллерия (2-152-мм, 1-120-мм и 1-75-мм батареи) не обеспечивала [260] прикрытия с моря обширного района позиции. Командованию удалось провести ряд мероприятий по усилению позиции. Был сформирован Або-Аландский отряд кораблей в составе 8 эскадренных миноносцев, 6 канонерских лодок, 1 минного заградителя, 6 сторожевых катеров и 12 вспомогательных судов{330}. На острова направили полк офицерской стрелковой школы с двумя батареями полевой артиллерии и 20 пулеметами и саперно-минную команду{331}, было сооружено 12 новых береговых батарей (38 орудий калибром 152 и 120 мм){332}, которые полностью прикрывали со стороны моря важнейшие острова архипелага и фарватеры. На позиции и в северной части Балтийского моря выставили дополнительно 821 мину{333}. На островах оборудовали 4 посадочные площадки для самолетов{334}.

Угроза захвата противником Моонзундских островов и утверждения его господства в Рижском заливе, что повлекло бы за собой крушение всего южного фланга оборонительной системы на Балтике, неукоснительно требовала наращивания сил и средств в этом районе. Кроме того, сухопутное командование намеревалось провести летом наступательную операцию с целью изгнания врага из Курляндии. Флот должен был подготовиться не только к огневому содействию войскам и обеспечению их приморского фланга от возможных ударов неприятеля с моря, но и к высадке крупного десанта на южный берег Рижского залива. Это потребовало от командования флота проведения дополнительных мероприятий.

В апреле начались минные постановки в Ирбенском проливе. Они производились при систематическом противодействии береговой артиллерии и авиации с Курляндского полуострова, занятого противником. Однако русские минеры продолжали свое дело. По ноябрь (включительно) было выполнено 50 отдельных постановок, выставлено 5940 мин; 380 мин поставлено в Рижском заливе{335}. Морская бригада, составлявшая гарнизон Моонзундских островов, увеличилась вдвое (с 4 до 8 батальонов). Кроме того, ей был придан отдельный артиллерийский дивизион (6 — 152-мм батарей, 40 пулеметов). В ходе кампании 1916 г. на островах было построено 6 новых береговых батарей и началось сооружение 305-мм батареи на м. Церель для защиты минных заграждений в Ирбенском проливе{336}. Важными мероприятиями явились также [261] оборудование маневренной базы для морских сил Рижского залива в Рогокюля и углубление главного моонзундского фарватера до 7,6 м, что позволяло проводить крупные корабли из Финского залива в Рижский.

Состав корабельных соединений в Рижском заливе часто менялся, но командование флота старалось держать там достаточные силы для обеспечения обороны этого важного в стратегическом отношении района. Были приняты меры по развитию противовоздушной обороны на театре: увеличено число самолетов и зенитных батарей для прикрытия с воздуха баз и других важных объектов.

Одной из основных задач флота на кампанию 1916 г. была артиллерийская поддержка фланга 12-й армии. Решение этой задачи возлагалось на Морские силы Рижского залива. Для согласования действий флота и сухопутных войск при штабе 12-й армии была создана специальная группа из опытных морских офицеров, которая проделала большую подготовительную работу: развернула на берегу сеть наблюдательных и корректировочных постов, создала центральную радиостанцию для связи с армейскими частями и своими постами, организовала систематическую воздушную разведку флотскими самолетами занятого противником побережья, разработала карту совместных действий с обозначением неприятельских военных объектов — батарей, укрепленных рубежей, наблюдательных постов и т. д. Корабли, выделенные для огневой поддержки, разбивались на тактические группы. Прикрытие их с воздуха осуществлялось самолетами с авиатранспорта «Орлица» и временного аэродрома на о. Руно, куда было переброшено с Эзеля 12 самолетов.

В начале июня были проведены пробные стрельбы по берегу с целью проверки схемы связи и организации управления огнем, а затем корабли приступили к систематической артиллерийской поддержке фланга войск 12-й армии. В обстреле вражеских позиций участвовали линейный корабль «Слава», канонерские лодки «Грозящий» и «Храбрый» и 8 эскадренных миноносцев. Большую помощь сухопутным войскам оказывала авиация флота. Самолеты, базировавшиеся на авиатранспорт «Орлица» и острова Эзель и Руно, не только вели воздушную разведку и корректировали огонь кораблей, но и наносили бомбовые удары по авиастанции на оз. Ангерн (Курляндский полуостров) и объектам противника на берегу, отражали налеты неприятельских самолетов. При встречах с воздушным противником флотские летчики смело вступали в бой, не считаясь с его численностью. Так, например, два русских гидросамолета, производивших 1 (14) августа налет на авиастанцию Ангерн, были атакованы семью немецкими самолетами. Приняв бой, они сбили один и повредили два вражеских самолета. Последние вынуждены были из-за повреждений выйти из боя и совершить посадку. Оба русских самолета, имея пулевые [262] пробоины, возвратились на свою станцию. И это был не единичный случаи{337}.

В начале июля Ставка приказала Северному фронту перейти в наступление на Западной Двине с целью отбросить противника от Риги, а в случае успешного развития наступления — очистить от немецких войск и всю Курляндию. Ставка полагала также, что активные действия войск Северного фронта благоприятно повлияют на обстановку на Юго-Западном фронте, где продолжалось большое наступление русских армий. Одновременно с наступлением войск фронта намечалось высадить десант (6 — 8 батальонов морской бригады) в районе м. Домеснес (западное побережье Рижского залива) для отвлечения внимания и сил противника. Однако командующий Северным фронтом генерал Куропаткин не стал ждать завершения подготовки десантной операции и приказал 12-й армии перейти 3 (16) июля в наступление. Морские силы Рижского залива были привлечены для артиллерийской поддержки наступающих войск. В течение трех дней, 2-4 (15 — 17) июля, корабли вели интенсивный и эффективный огонь по вражеским позициям, но сухопутные войска не сумели прорвать оборону немцев на приморском участке. Наступление захлебнулось. После этого вновь был поставлен вопрос о высадке десанта. На этот раз предполагалось высадить крупные силы: 32 батальона пехоты, 13 эскадронов и сотен конницы, 3 роты саперов и ряд вспомогательных частей и подразделений, 72 орудия и 142 пулемета{338}. Были изменены и задачи десанта. Он должен был теперь нанести основной удар по противнику на приморском участке при одновременном наступлении войск 12-й армии с фронта. Местом высадки был избран район устья р. Роен (южнее Домеснеса).

Морское командование разработало детальный план высадки и обеспечения действий десанта на берегу. В Рижский залив прибыли дополнительные силы — линейный корабль «Цесаревич», крейсера «Аврора», «Диана», «Баян» и «Адмирал Макаров»; началось сосредоточение транспортных и высадочных средств. Однако сухопутное командование не стремилось форсировать подготовку операции. Срок высадки десанта не был определен даже ориентировочно. Состав сил его пересматривался несколько раз. Рассмотрение и утверждение основных документов на операцию затягивалось. Между тем противнику стало известно о готовившейся десантной операции. Чтобы предотвратить ее, германское командование приступило в конце июля к подготовке сил флота к прорыву в Рижский залив. В Ирбенском проливе немецкие тральщики под прикрытием надводных кораблей, береговых батарей и авиации начали усиленное траление русских минных [263] заграждений. Морские силы Рижского залива не смогли пресечь тральные работы противника. Угроза прорыва вражеского флота в залив была реальной. Это обстоятельство, а также необходимость переброски подкреплений на Юго-Западный фронт заставили Ставку в середине августа отказаться от наступательных действии в Прибалтике, в том числе и от высадки десанта{339}.

Операция по высадке десанта в Рижском заливе, получившая название «смешанной», не состоялась, но опыт подготовки к ней флота не был забыт. Он широко использовался в последующем при разработке и практическом осуществлении совместных операций морских и сухопутных сил.

Действия русского флота на морских сообщениях противника начались в мае выходом трех подводных лодок. Главной целью этого похода было выявление путей наиболее интенсивного движения неприятельских судов, системы их охранения и организации дозорной службы. В период с 1 по 10 (с 14 по 23) мая лодки обследовали сообщения вдоль Курляндского побережья, между островами Эланд и Борнхольм, в Норухчепингской бухте, проливе Кальмарзунд, т. е. все основные пути движения немецких транспортов на Балтике. Полученные ими данные были использованы командованием для уточнения плана действий сил флота на морских сообщениях противника. Кроме того, лодки потопили три крупных немецких транспорта общим водоизмещением 8600 т{340}.

Следующий поход лодки совершили 12-22 мая (25 мая — 4 июня). В нем участвовало пять лодок. Результаты похода оказались весьма скромными: был поврежден один эскадренный миноносец. После потери трех транспортов противник принял ряд дополнительных мер по противолодочной обороне: усилил дозоры, увеличил число кораблей охранения в конвоях, приступил к вооружению крупных транспортов артиллерией. Его торговые суда стали широко использовать флаги нейтральных стран. За время похода только четыре раза лодкам удалось выйти в торпедную атаку, из них три раза безуспешно. На эффективности атак сказалась также недостаточная подготовка командиров лодок. Из похода не вернулась одна лодка.

Неутешительные результаты второго похода подводных лодок заставили командование русского флота пересмотреть способы действий на сообщениях. Было решено организовать набеговые операции надводных сил. Набеги приурочивались ко времени выхода крупных германских конвоев из портов Швеции, о чем заранее сообщалось штабу флота агентурной разведкой. Расчет был основан на внезапности ударов. Специально сформированные отряды надводных кораблей, состоящие из 2-3 крейсеров и 7 — 10 эскадренных миноносцев, должны были выходить на пути [264] движения конвоев и уничтожать конвойные и дозорные корабли и транспорты. Для прикрытия отрядов надводных сил, а также потопления неприятельских кораблей и судов заранее высылались подводные лодки. Таким образом, командование русского флота намеревалось использовать надводные корабли и подводные лодки на сообщениях противника во взаимодействии. Были совершены три набега надводных кораблей (в Норчепингскую бухту, район маяка Ландсорт — о. Эланд, Ботнический залив).

18 (31) мая отряд эскадренных миноносцев («Новик», «Победитель» и «Гром»), подойдя ночью к бухте Норчепинг, обнаружил здесь караван из 14 германских пароходов, шедших в сопровождении вспомогательного крейсера «Герман» и двух вооруженных конвойных судов. В происшедшем бою русскими миноносцами были потоплены вспомогательный крейсер и оба конвойных судна, при этом из команды крейсера с воды были подняты и пленены 9 человек. Германские транспорты, пользуясь темнотой и отвлечением русских миноносцев боем с конвойными судами, скрылись из вида. Для прикрытия миноносцев в районе Ландсорт — Готска — Санде находились крейсера «Громобой» и «Диана».

17 (30) июня отряд из 8 миноносцев под прикрытием крейсеров «Громобой» и «Диана» вышел в район Норчепингской бухты для действий против неприятельских торговых судов. Ночью миноносцы, шедшие впереди, заметили 8 миноносцев противника, которые произвели по русским кораблям несколько выстрелов и начали их преследовать. На рассвете немецкие миноносцы вошли в соприкосновение с крейсерами «Громобой» и «Диана» и атаковали их с дальней дистанции, выпустив около 20 торпед. Русские крейсера открыли ответный артиллерийский огонь по неприятельским миноносцам. Корабли противника, получив повреждения, прикрылись дымовыми завесами и поспешно отошли.

28 июня (11 июля) эскадренные миноносцы «Внушительный» и «Бдительный» совершили третий набег на неприятельские коммуникации у шведского побережья в Ботническом заливе, где они захватили немецкие пароходы «Вормс» (10 000 т) и «Лиссабон» (5000 т) с грузом железной руды. Оба парохода были приведены на Аландские острова. Таким образом, в двух случаях русские корабли имели боевые столкновения с конвойными и дозорными силами противника и нанесли ему потери{341}.

Добились успехов также и подводные лодки, прикрывавшие надводные корабли. Так, 4 (17) мая подводная лодка «Волк», находившаяся в крейсерстве у берегов Швеции в районе Ландсорта, задержала и потопила торпедами германские пароходы «Гера» (4300 т), «Бианка» (1800 т) и «Кольга» (2500 т). Эта же лодка, будучи в крейсерстве в Ботническом заливе два месяца спустя, [265] потопила германский пароход «Дорита» (6000 т) со шведской железной рудой. Капитан этого парохода был взят в плен, а экипажу предоставлена возможность на шлюпке высадиться на берег.

На этом закончились набеговые операции надводных кораблей на вражеские сообщения в 1916 г. Несмотря на их положительные результаты, Ставка, чтобы не осложнять отношений со Швецией, дала указание командующему Балтийским флотом о прекращении действий надводных кораблей на коммуникациях вдоль шведского побережья. В дальнейшем действовали на сообщениях только подводные лодки. Новые лодки типа «Барс» и английские лодки выходили на коммуникации в центральную и южную части Балтийского моря. Основным методом их действий было крейсерство в назначенном районе. Старые же лодки типа «Дракон» использовались в северной части моря, проливе Оландсгаф и Ботническом заливе — позиционным методом. Лодкам предписывалось строго соблюдать призовое право, что при систематическом использовании немцами нейтральных флагов отрицательно сказывалось на результатах их действий. С середины июля по ноябрь русские лодки потопили всего два транспорта и захватили один. Английские лодки успеха не имели. Такие незначительные результаты действий подводных лодок не могли, конечно, оказать существенного влияния на морские сообщения противника. Однако они вынудили немцев постоянно нести дозоры и осуществлять конвоирование судов. Это увеличивало напряжение неприятельских морских сил на Балтике.

Для борьбы на морских сообщениях противника использовалось также минное оружие. В конце августа в проливе Оландсгаф, через который немецкие транспорты вывозили железную руду из шведских портов Ботнического залива, было выставлено минное заграждение из 821 мины. В октябре произведены еще две постановки — у Стейнорта (200 мин) и в проливе Северный Кваркен (120 мин){342}. Но эффективность этих заграждений была невелика, так как о постановках и границах их было открыто объявлено для сведения торговым судам нейтральных государств. Но в целом немцы понесли крупные потери на русских оборонительных и активных минных заграждениях — 13 кораблей, в том числе 8 эсминцев и миноносцев и 1 подводная лодка{343}, что составляло 62% потерь в корабельном составе на Балтике в 1916 г.

Активными минными постановками занимался и противник. В ходе кампании он выставил мины у островов Эзель и Даго, в Ирбенском проливе, у Моонзунда, на входных фарватерах Або-Аландских шхер. Германские подводные заградители, прорвавшись в Финский залив, поставили несколько минных банок у островов Гогланд, Б. Тютерс, Нерва, Сескар. На вражеских минах в 1916 г. погибли эсминец «Доброволец», тральщик «Щит», [266] 1 военный транспорт, 3 вспомогательных и 1 торговое судно; подорвались броненосный крейсер «Рюрик» (у о. Готланд), 3 эскадренных миноносца, 1 тральщик и несколько малых судов{344}. Успешный прорыв двух немецких подводных лодок в Финский залив в октябре 1916 г. для ведения разведки и постановки мин в его восточной части привел германское командование к ложному выводу о том, что вход в этот залив защищен слабо и форсирование его не представляет трудностей. Оно решило произвести набег 10-й минной флотилией в западную часть залива с целью уничтожения там русских дозорных кораблей и обстрела Балтийского порта. Немцы хотели показать также, что их флот способен вести активные боевые действия не только в открытом море, но и в тылу укрепленных позиций русских.

10 ноября флотилия противника, состоявшая из 11 новейших эскадренных миноносцев, вышла из Либавы и направилась в Финский залив. До входа в залив флотилию сопровождал легкий крейсер «Страсбург», который остался здесь ожидать возвращения миноносцев из залива. При проходе минного заграждения Передовой позиции взорвались на минах и затонули два концевых миноносца. Остальные эсминцы, форсировав Передовую позицию, в течение двух часов производили безрезультатный поиск русских сторожевых кораблей. После этого они направились к Балтийскому порту. Три миноносца вошли в бухту, а пять остались при входе. Во втором часу ночи вошедшие в бухту миноносцы выпустили по порту и городу 162 снаряда. Было повреждено несколько зданий, 10 человек убито и 8 ранено. Затем вражеские корабли повернули назад из залива. В пути на минных заграждениях той же Передовой позиции погибли еще пять эсминцев{345}. Таким образом, набег, предпринятый на основании ложных представлений о русской обороне, закончился катастрофой, стоившей германскому флоту семи новейших эскадренных миноносцев. Другого такого случая не было ни в одном флоте за всю первую мировую войну. На этом прекратились активные действия немецких надводных кораблей в кампанию 1916 г.

В кампанию 1916 г. обе стороны более разносторонне, чем прежде, использовали авиацию своих флотов. В составе русского Балтийского флота к началу кампании имелось около 40 самолетов различных типов, базировавшихся на аэродромы в Нарве, Гельсингфорсе, Ревеле, Гапсале, на Моонзундских и Аландских островах. До декабря 1916 г. авиация была подчинена начальнику службы связи флота, который являлся одновременно начальником разведки, в том числе и воздушной. Разведка же считалась основной [267] задачей морской авиации{346}. 28 ноября (11 декабря) авиация была непосредственно подчинена командующему флотом и приняла новую организационную структуру: вместо существовавших ранее двух авиационных районов (Балтийского и Ботнического) была сформирована воздушная дивизия в составе двух бригад, по три дивизиона каждая, численность боевого состава дивизии определена в 106 самолетов{347}.

Немецкая авиация численно превосходила воздушные силы Балтийского флота. Наибольшую активность она проявила в налетах на посадочные площадки и аэродромы на Моонзундских островах (свыше 30 налетов). 5 (18) июля вражеские самолеты сбросили бомбы на Ревель, а 12 (25) июля — на Аландские острова. Однако все эти налеты не имели существенных результатов. Авиация Балтийского флота решительно противодействовала налетам немецких самолетов. В воздушных боях русские летчики сбили за кампанию 6 самолетов, а сами потеряли 3 самолета. Кроме того, 1 неприятельский самолет был сбит огнем зенитной артиллерии{348}.

Боевые действия на балтийском морском театре в целом носили ограниченный характер. Крупных наступательных операций ни та ни другая сторона не предпринимали. Основные силы русского флота по существу бездействовали в течение всей кампании, из-за чего идея ослабления флота противника путем уничтожения его отдельных частей не была осуществлена. В этом было повинно прежде всего верховное главнокомандование, которое ежегодно определяло в качестве главной задачи флота оборону подступов к Петрограду, не считаясь с изменениями в обстановке. Недооценка Ставкой активных действий обрекала на пассивность не только главные, но и легкие силы флота. Крейсера и миноносцы совершили только три кратковременных набега на коммуникации и произвели три минные постановки, хотя условия позволяли вести более систематические действия. Даже подводные лодки действовали далеко не с полным напряжением.

На действия флота на морских сообщениях отрицательное влияние оказывала также излишняя осторожность царского правительства в соблюдении формального нейтралитета Швеции, запрещавшего нарушать границы шведских территориальных вод, по которым проходили наиболее важные неприятельские коммуникации. Однако всю ответственность за недостаточную активность флота Ставка переложила на его командующего, адмирала В. А. Канина, который 7 (20) сентября был заменен вице-адмиралом А. И. Непениным. Придерживаясь в основном оборонительного [268] характера действий, командование флота провело, как отмечалось выше, крупные мероприятия по усилению обороны Финского и Рижского заливов и Або-Аландского района. В течение кампании были сооружены на театре 22 береговые и зенитные батареи (всего 56 орудий) и выставлено 13 436 мин в позиционных и оборонительных заграждениях{349}. С окончанием оборудования Передовой минно-артиллерийской позиции оборона Финского, Рижского и Ботнического заливов приобрела стройную систему, состоявшую из мощных рубежей и укрепленных районов, обеспечивавших устойчивость корабельных сил, выделенных для оборонительных действий. Одновременно она высвобождала часть сил для наступательных операций в Балтийском море, чем, однако, не воспользовалось командование флота. Германское командование также не использовало в решительных целях основное ядро своих морских сил на Балтике, опасаясь больших потерь, хотя эти опасения были небезосновательны, как показал набег немецких эсминцев в Финский залив.

Использование минного оружия в кампании 1916 г. приняло большие размеры. Русский флот поставил 13 936 мин, главным образом в оборонительных заграждениях; немцы — 6075 мин, в том числе 3575 мин в активных заграждениях{350}.

Несмотря на оборонительный в целом характер действий обеих сторон, потери в корабельном составе в 1916 г. были существенны, особенно в германском флоте. Немцы лишились 1 вспомогательного крейсера, 8 эскадренных миноносцев, 1 подводной лодки, 8 тральщиков и малых кораблей, 3 военных транспортов. Кроме того, 1 крейсер получил тяжелые повреждения. Русский флот потерял 2 эскадренных миноносца, 2 подводные лодки{351}, 5 тральщиков и малых кораблей, 1 военный транспорт; получили повреждения 1 броненосный крейсер («Рюрик») и 3 эскадренных миноносца{352}.

Черное море

Надводные силы германо-турецкого флота на Черном море к началу кампании 1916 г. состояли из одного старого линейного корабля, одного линейного крейсера («Гебен»), двух крейсеров, девяти эскадренных миноносцев и миноносцев{353} и перспектив для пополнения не имели. Все эти корабли, за исключением «Гебена», [269] обладали незначительными боевыми возможностями и оказать сколько-нибудь значительное противодействие русскому флоту не могли. Что касается немецких подводных лодок, то число их на черноморском театре часто менялось. Помимо 4 лодок, находившихся здесь с 1915 г., в ходе кампании действовало разновременно еще 6 подводных лодок{354}. Подводная опасность была главной для русского флота.

Русские морские силы на театре имели в своем составе 7 линейных кораблей (из них 2 дредноута), 3 крейсера, 22 эскадренных миноносца, 12 подводных лодок{355}. В мае вступила в строй лодка «Кашалот»{356}. Ввиду усиления подводной и минной опасности командование флота добилось передачи от торговых организаций морским силам всех исправных судов типа «Эльпидифор»{357} и поставило вопрос о постройке 100 таких судов улучшенной конструкции. Кроме того, флот получил в 1916 г. около полутора десятков быстроходных сторожевых катеров и значительное количество десантно-высадочных средств.

Воздушные силы Черноморского флота состояли из трех корабельных и семи береговых отрядов (всего 45 самолетов). Авиатранспорты с гидросамолетами базировались на Севастополь, береговые отряды — Севастополь, Сухум, Батум, Ризе (после занятия его русскими войсками). В 1916 г. авиация флота стала пополняться более совершенными морскими самолетами типа «М-9»{358}.

Несмотря на абсолютное превосходство русского флота над противником, кампания 1916 г. явилась для него самой напряженной. Это было вызвано тем, что флот должен был решать весьма сложные и многообразные задачи. Главной из них являлось содействие войскам Кавказского фронта в наступательных операциях. Вместе с тем флоту надлежало усилить блокаду Босфора, Угольного и Нефтяного районов противника, вести борьбу на его прибрежных коммуникациях, защищать свои базы и [270] морские сообщения от неприятельских надводных и подводных сил{359}.

Основной задачей германо-турецкого флота была деблокада Босфора и защита коммуникаций вдоль анатолийского и румелийского побережий. Одновременно предусматривались действия на русских морских сообщениях.

В конце января 1916 г. русские войска начали наступление на трапезундском направлении с целью сокрушения обороны противника в Восточной Анатолии и овладения его крепостью и портом на Черном море — Трапезундом, который являлся основной базой снабжения турецких войск на Кавказском фронте. Однако наступление было сопряжено с преодолением сильно укрепленных рубежей в районах Архаве, Вице, Атина, Сюрмене, Ризе, расположенных в горно-лесистой местности побережья, и могло привести к тяжелым потерям. Учитывая это, командование решило привлечь для содействия войскам Приморского отряда (генерал Ляхов) Черноморский флот. Содействие должно было выразиться в артиллерийской поддержке, высадке тактических десантов, перевозке пополнений и оружия. Артиллерийскую поддержку оказывал Батумский отряд кораблей (начальник отряда — командир Батумского военного порта капитан I ранга Римский-Корсаков), состоявший из линкора «Ростислав», 4 эскадренных миноносцев и 2 канонерских лодок{360}.

В феврале — марте корабли вели обстрел укреплений и позиций войск противника во всех вышеуказанных районах. В отдельные дни они выпускали по берегу до 1200 снарядов различных калибров. По свидетельству сухопутного командования, их стрельбы были весьма эффективными. На подавление одной артиллерийской батареи затрачивалось обычно не более 100 снарядов среднего калибра.

21 апреля (4 марта) корабли Батумского отряда высадили у Атины десант численностью 2115 человек{361}. При содействии десанта войска Приморского отряда овладели Атиной и начали наступать на Мапаври. Ночью 21 февраля (5 марта) десант был взят на корабли и высажен у Мапаври. Русские войска захватили и этот пункт. Через два дня с помощью нового десанта они овладели городом Ризе, который являлся удобным пунктом высадки подкреплений для малочисленного Приморского отряда войск. В период с 23 по 25 марта (с 5 по 7 апреля) сюда из Новороссийска были перевезены две пластунские бригады, конно-горный [272] артиллерийский дивизион, саперная рота с полным вооружением, тылами и обозами (18 327 человек, 2913 лошадей, 462 быка, 5 верблюдов, 12 орудий, 330 т фуража){362}. В результате численность Приморского отряда возросла до 32 500 человек. 14 апреля отряд возобновил наступление на Трапезунд, Продвижение его по побережью поддерживалось огнем линкоров «Ростислав» и «Пантелеймон». 5 (18) апреля русские войска вступили в Трапезунд, а к 7 (20) апреля вышли к Бююклиману. С потерей Трапезунда противник лишился самого крупного порта на побережье Лазистана, через который шло снабжение его войск. Русское командование получило возможность базировать на Трапезунд легкие силы флота и организовать снабжение войск не только Приморского отряда, но и 2-го Туркестанского корпуса и даже войск в районе Эрзерума, так как Трапезунд был связан сухопутными дорогами с внутренними районами Анатолии.

В середине апреля Ставка приняла решение усилить Приморский отряд двумя пехотными дивизиями (123-й и 127-й), сосредоточенными в Мариуполе. Отсюда они 13 (26) — 20 мая (2 июня) и 28 мая (10 июня) — 4 (17) июня были перевезены и высажены в бухте Кавата (восточнее Трапезунда). Всего было перевезено 34 665 человек, 6405 лошадей и голов скота, 36 орудий, 2185 повозок и полевых кухонь, 1800 т различных грузов{363}. Перевозки крупного контингента войск (53 000 человек) и огромного тоннажа различных грузов через все Черное море потребовали большого напряжения сил флота. Обеспечение их выливалось в операции по защите морских сообщений, в которые вовлекались почти все силы флота.

Войска перевозились на транспортах в составе конвоев. Количество транспортов в конвое определялось численностью войск, предназначенных для одновременной перевозки, и доходило до 30 единиц. Силы непосредственного охранения транспортов состояли из крейсеров (1-3), авиатранспортов (1-2) и эскадренных миноносцев (11-13). Их основной задачей была борьба с неприятельскими подводными лодками. Для защиты конвоев от крупных надводных кораблей противника («Гебен», «Бреслау») назначались силы прикрытия (1-2 линкора, 2 крейсера, 4-6 эсминцев). Эти силы подразделялись иногда на два отряда: 1 линкор и 1 крейсер с миноносцами следовали параллельно курсу конвоя, в нескольких десятках миль западнее от него, а другой линейный корабль с миноносцами выходил к Босфору и оставался там до конца операции.

Хорошая организация и обеспечение флотом перевозок войск исключили возможность противодействия этим перевозкам со стороны противника. Лишь отдельные подводные лодки его [273] появлялись на путях движения конвоев, но каждый раз безрезультатно. Силы охранения не допускали их на близкое расстояние к транспортам. За все время перевозок русские не понесли потерь ни в кораблях, ни в транспортах, ни в людях. Перевозки были осуществлены в точно установленные сроки. Приморский отряд Кавказского фронта своевременно получил крупные пополнения, что определило его успехи в наступательных операциях. Организация и обеспечение перевозок войск, принятые на Черном море в 1916 г., считаются наиболее совершенными в первую мировую войну.

Летом и осенью 1916 г. Черноморский флот продолжал с неменьшей активностью содействовать приморскому флангу Кавказского фронта. В июне командование флота временно перебазировало в Батум 2-ю бригаду линейных кораблей («Евстафий», «Златоуст», «Пантелеймон»), крейсера «Память Меркурия» и «Алмаз» и дивизион эскадренных миноносцев. Кроме этих сил на Батум, Ризе и Трапезунд базировались 4 миноносца, 2 канонерские лодки, 2 подводные лодки, отряд тральщиков, отряд сторожевых катеров и 2 береговых отряда гидросамолетов. В Трапезунде и Ризе были установлены по две двухорудийные береговые батареи (калибр орудий 152 и 254 мм). Командование всеми этими силами было возложено на командира бригады линейных кораблей, подчинявшегося непосредственно командующему флотом. Задачами Морских сил юго-восточной части моря (так они были названы) являлись: блокада турецкого побережья к востоку от Синопа, артиллерийская поддержка войск 5-го Кавказского корпуса, в который был преобразован Приморский отряд, защита своих сообщений в этом радоне моря. Задачи эти успешно выполнялись.

Содействие Черноморского флота войскам Кавказского фронта в кампанию 1916 г. приняло крупные масштабы, носило систематический характер и сыграло важную роль в их наступательных операциях. Помимо непосредственного содействия (артиллерийская поддержка, высадка тактических десантов и диверсионных партий, прикрытие фланга войск от ударов противника с моря), флот обеспечивал доставку им подкреплений и снабжения.

Со вступлением Румынии в войну на стороне Антанты (27 августа) флот приступил к содействию румынским войскам и русскому 47-му корпусу. Румыния, имея только речную флотилию на Дунае (20 мониторов и канонерок), рассчитывала на помощь русского флота. В соответствии с «Соглашением по морским вопросам» эта помощь должна была выражаться в перевозках войск по Дунаю, обороне Дуная (включая артиллерийскую поддержку войск) и румынского побережья Черного моря.

Для действий на Дунае, помимо находившейся там с 1914 г. Экспедиции особого назначения, были посланы отряд канонерских лодок («Донец», «Кубанец» и «Терец») и минно-артиллерийский отряд (около 1250 артиллеристов, саперов и минеров), имевший на вооружении восемь 228-мм мортир, восемь 152-мм и четыре [274] 120-мм орудия, четыре пулемета, 25 береговых торпедных аппаратов, 100 торпед к ним и речные мины заграждения{364}. Эти силы совместно с румынской речной флотилией оказывали огневую поддержку приречным флангам румынских войск, осуществляли перевозку войск по Дунаю, переправляли их с одного берега на другой, ставили минные заграждения. Только кораблями Экспедиции особого назначения было перевезено по Дунаю 44 600 человек, 72 орудия, 11 930 лошадей, 3705 повозок, 6 самолетов, 20 автомашин. Кроме того, силы экспедиции к началу октября переправили через реку (на судах и по наведенным ими мостам) 85 тыс. человек, 24 тыс. лошадей, 8 тыс. голов скота, 173 орудия, 7 тыс. повозок и большое количество интендантского имущества{365}.

Для обороны черноморского побережья Румынии был сформирован специальный отряд кораблей (Отряд особого назначения), состав которого не был постоянным; в октябре в него входили: линейный корабль «Ростислав», 10 эскадренных миноносцев, 2 подводные лодки, 8 тральщиков, 2 транспорта и авиаотряд{366}. Корабли базировались на Констанцу, а самолеты на оз. Сингол (близ Констанцы). Констанца была использована также как промежуточная база для эскадренных миноносцев, действовавших в районе Варны и Босфора. Констанцский отряд кораблей вначале оказывал артиллерийскую поддержку приморскому флангу 47-го корпуса русских войск и производил эпизодические обстрелы занятых противником румынских портов Балчик, Коварна, Мангалия, а затем участвовал в обороне Констанцы вплоть до ее падения 9 (22) октября. [275] Гидросамолеты авиаотряда производила налеты на Варну, Евксиноград, Мангалию, Генеджик.

Одной из важнейших задач Черноморского флота были действия на морских сообщениях противника, в частности блокада Босфора. Босфор являлся единственным водным путем, по которому осуществлялись перевозки подкреплений и снабжение для турецкого Кавказского фронта, угля, нефти, хлеба и различного сырья в столицу и другие города Турции на Мраморном море. Из него же выходили для действий в Черном море германо-турецкие боевые корабли. Поэтому блокада его имела большое военное значение и составляла главное звено в действиях Черноморского флота на морских коммуникациях противника.

Основным средством блокады Босфора являлись минные заграждения. Минные постановки у пролива флот производил, как указывалось выше, в 1914 и 1915 гг. Однако мощность заграждений была недостаточна. Кроме того, противник тралил мины, значительное количество мин срывалось штормами и уносилось в море или выбрасывалось на берег. Требовалось периодически подновлять старые заграждения и ставить новые. Черноморский флот из-за малого запаса мин начал постановку их в 1916 г. только во второй половине кампании. Это сказывалось на эффективности блокады пролива. В период с 17 по 28 июля (с 30 июля по 10 августа) была проведена крупная минно-заградительная операция, в результате которой были поставлены 4 заграждения (всего 880 мин) перед входом в Босфор. Мины ставились эскадренными миноносцами и подводным заградителем «Краб» под прикрытием линкоров «Императрица Мария», «Императрица Екатерина II» и 2 эсминцев. На подводные лодки «Нерпа» и «Кит», высланные заранее к Босфору, возлагалось навигационное обеспечение постановок, для чего им надлежало установить в назначенных местах светящиеся вехи для ориентировки кораблей-постановщиков. Выставленные заграждения были против крупных кораблей и не являлись препятствием для малых паровых и парусных судов и подводных лодок противника, ходивших по прибрежным фарватерам. Необходимо было перекрыть и эти фарватеры. С этой целью, а также для усиления основных заграждений до конца года было произведено еще 8 постановок в районе Босфора. Всего же там в течение кампании было поставлено 14 заграждений (2187 мин){367}.

Блокада Босфора не сводилась к минным заграждениям. Последние могли сыграть свою роль только в сочетании с активными действиями корабельных сил флота. Кроме того, заграждения сами требовали охраны, иначе противник протралил бы их, и все труды, затраченные на их постановку, пропали бы даром. Поэтому сразу же после окончания постановки основных [276] заграждений был установлен блокадный дозор из эскадренных миноносцев и подводных лодок. Миноносцы действовали попарно. С 6 (19) августа дозор несли в основном подводные лодки, а миноносцы лишь эпизодически выходили в район Босфора, так как использовались для других целей. За вторую половину 1916 г. подводные лодки совершили 33 похода. Наиболее результативными были походы подводной лодки «Тюлень» (командир ст. лейтенант Китицын). Эта лодка 4 раза выходила к Босфору, потопила 1 пароход и 3 парусника, захватила и привела в Севастополь большой пароход и парусник. Действия командира и экипажа лодки при встречах с судами противника отличались находчивостью и смелостью{368}.

На минных заграждениях и от действий блокадных сил (эскадренных миноносцев и подводных лодок) у Босфора противник понес значительные потери: 1 подводную лодку, 1 канонерскую лодку, 1 малый миноносец, несколько тральщиков; 4 транспорта, 6 пароходов и несколько десятков мелких паровых и парусных судов{369}. Нарушение судоходства, вызванное блокадой Босфора, привело к серьезным затруднениям в снабжении столицы Турции электроэнергией, продовольствием и сырьем, а боевых кораблей и паровых торговых судов — топливом. Константинополь нередко погружался во тьму, население его испытывало острый недостаток хлеба и других продуктов. Германо-турецкое командование из-за большой минной опасности вынуждено было прекратить посылку своих крейсеров в Черное море. В значительной степени сократилась также боевая деятельность подводных лодок.

Несмотря на энергичные действия флота, полной блокады Босфора достичь ему не удалось. Глубина и плотность минных заграждений оказались недостаточными: заграждения не имели противотральных средств. Блокадные силы действовали с перерывами, которые противник использовал для траления фарватеров у восточного и западного берегов для прохода судов с небольшой осадкой{370}.

На протяжении всей кампании Черноморский флот осуществлял блокаду Угольного района Турции. Блокадные действия велись разными способами, в зависимости от использования сил флота на выполнение других боевых задач. Наиболее результативным способом были непрерывные действия маневренными группами, выходившими в блокируемый район посменно. Эти группы включали, как правило, по 1 линкору, 1 крейсеру, 4 эскадренных миноносца. Досмотр и обстрел портов Угольного [277] района (Зонгулдак, Козлу, Эрегли), поиск и уничтожение неприятельских судов производили 2 эскадренных миноносца (блокадная пара); остальные корабли маневренной группы служили прикрытием для них. Однако в связи с наступательными операциями Кавказского фронта пришлось отказаться от таких действий; основные силы флота были отвлечены в юго-восточную часть моря, на содействие сухопутным войскам. В один из выходов в маневренную группу были включены два авиатранспорта, имевшие на борту 14 самолетов. 24 января (6 февраля) самолеты нанесли бомбовый удар по порту Зонгулдак, потопили в нем транспорт «Ирмингард» (7000 т) и несколько парусников, повредили портовые и железнодорожные сооружения.

Во второй половине февраля блокада Угольного района была возложена на эскадренные миноносцы и подводные лодки, между которыми осуществлялось оперативное взаимодействие: днем действовали лодки, ночью — миноносцы. Так продолжалось с некоторыми перерывами до лета, а затем блокаду вели главным образом подводные лодки. Эскадренные миноносцы предпринимали лишь эпизодические набеги на этот район. Блокадные действия против Угольного района, проводившиеся более активно в первой половине кампании, когда блокада Босфора еще не была организована, сыграли крупную роль в срыве грузовых перевозок, особенно угля, в Константинополь.

Крупных успехов флот достиг в борьбе на морских сообщениях противника в юго-восточной части моря — на коммуникациях Кавказской армии турок. Наряду с крейсерством эскадренных миноносцев Батумского отряда предпринимали набеги в этот район эскадренные миноносцы из Севастополя. Так, в период с 3 по 8 (с 16 по 21) января совершили набег одновременно 5 групп эсминцев (по два корабля в группе) на разные участки коммуникации между Синопом и Карасундой. За время этого набега они потопили 164 парусника и 2 моторных судна, обстреляли портовые сооружения и верфи в Самсуне, Унье и Фаце и захватили в плен 31 человека{371}. С началом Трапезундской операции русских войск турки усилили переброску морем подкреплений и снабжение своей армии. Набеги русских эскадренных миноносцев возобновились и приняли систематический характер. За время этой операции было уничтожено до 300 различных судов.

С прекращением активных действий на Кавказском фронте флот перешел к эпизодическим набегам на неприятельские сообщения. Но и в этот период противник нес крупные потери. 20 октября (2 ноября) во время одного из таких набегов 3 эскадренных миноносцев и вооруженного транспорта на укрытую якорную стоянку в устье р. Термэ был высажен диверсионный десант из 40 ополченцев. Десант совместно с ранее высаженными [278] армянскими партизанами (из турецких подданных) захватил 20 парусников, груженных хлебом, и сжег крупные зерновые склады в селении Термэ. Все парусники были приведены в Трапезунд{372}.

Действия флота на морских сообщениях противника в 1916 г. по сравнению с прошлыми кампаниями были более активными и организованными, а следовательно, и более результативными. Они привели к срыву многих оперативных замыслов противника, нанесли существенный ущерб его экономике. Особенно большие потери неприятель понес в транспортных средствах. По далеко не полным данным, только в юго-западной части Черного моря турки потеряли в 1916 г. 6 угольных транспортов, 16 пароходов и несколько сот парусников. К концу года у них осталось всего 2 угольных транспорта{373}. К недостаткам в действиях флота на морских сообщениях, помимо отмеченных выше, следует отнести также слабое использование флотской авиации, несмотря на то, что бомбардировка гидросамолетами Зонгулдака 6 февраля дала хорошие результаты.

Действия германо-турецкого флота сводились главным образом к попыткам нарушения русских морских сообщений, защите своих сообщений и эпизодическим выходам крейсеров «Гебен» и «Бреслау» для обстрела портов Кавказского побережья и позиций русских войск в Лазистане. Действия крейсеров продолжались до августа, т. е. до начала постановки основных минных заграждений у Босфора, а подводных лодок, базировавшихся на Варну, — до середины ноября.

Летом 1916 г., с приходом на черноморский театр больших немецких лодок, подводная опасность стала главной. В ходе кампании неприятельские лодки совершили 42 боевых похода, из них 16 — к Севастополю и 12 — к побережью Лазистана и Кавказа. В зависимости от поставленных перед ними задач лодки либо держались на позициях (у Севастополя, в Угольном районе, на подходах к Босфору), либо крейсировали в обширном районе (побережье Лазистана и Кавказа). Потери русского флота от действий немецких лодок в кампанию 1916 г. составляли 6 транспортов, 2 госпитальных судна, 1 пароход и 13 парусных и парусно-моторных судов. Кроме того, получили повреждения 4 транспорта и 2 парохода{374}.

Минное оружие неприятель использовал в 1916 г. в ограниченных размерах: подводным заградителем «UC-15» и крейсером «Бреслау» было выполнено 7 небольших постановок (всего выставлено 177 мин){375}. Тем не менее с минной опасностью нельзя было не считаться. Для тральных работ было сформировано [279] 7 отделений тральщиков (всего 68 кораблей) с базированием на Севастополь, Керчь, Одессу, Констанцу. Флот потерял на вражеских минах 2 эскадренных миноносца, 1 транспорт, 1 пассажирский пароход и несколько малых судов{376}.

Третья кампания войны на черноморском театре была самой насыщенной по боевым действиям, а следовательно, и самой напряженной. Русский Черноморский флот справился с поставленными перед ним задачами. Такие его действия, как систематическая артиллерийская поддержка приморского фланга Кавказского фронта в период Трапезундской наступательной операции, обеспечение перевозок крупных контингентов войск из Новороссийска и Мариуполя к берегам Лазистана, по своей организации и выполнению явились образцовыми по тому времени. Опыт этих действий использовался не только в годы первой мировой войны, но и в последующее время. Немало поучительного было также в действиях флота по блокаде Босфора (минно-заградительные операции, дозорная служба эскадренных миноносцев и подводных лодок в районе минных заграждений) и Угольного района (использование маневренных групп кораблей, оперативное взаимодействие миноносцев и подводных лодок).

Корабли флота выполнили ряд крупных минных постановок у Босфора, Варны, Констанцы. Всего в 1916 г. было выставлено 3677 мин, противник же поставил только 177 мин. Активные минные заграждения и действия кораблей на морских сообщениях вынудили германо-турецкий флот свернуть боевую деятельность и отстаиваться в своих базах.

Это признает даже Г. Лорей, который далеко не склонен к объективному освещению событий войны на Черном море. «... Подвоз угля из Зонгулдака почти совсем прекращался, — пишет он. — Скудные средства Турции постепенно таяли, ввиду чего опять начинали расти малодушные настроения... Турция теперь почти исключительно зависела от подвоза угля из Германии... К середине октября флот имел остаток в 2 тыс. тонн английского угля. Попытки доставлять уголь из Зонгулдака на небольших парусниках — «магонах» — не могли иметь успеха: то, что получалось таким путем, было каплей в море. Для флота недостаток угля становился тягостней с каждой неделей... Даже для учебных целей «Гебен» и «Бреслау» и флотилия эскадренных миноносцев не смели разводить паров... Об операциях в ближайшие месяцы нечего было и думать»{377}.

В кампанию 1916 г. более широко и умело, нежели прежде, использовалась авиация Черноморского флота. Она содействовала сухопутным войскам, наносила удары по портам и базам, вела разведку в море (особенно на подходах к главной базе флота — Севастополю) в целях противолодочной обороны, вела борьбу [280] с вражеской авиацией. Однако из-за незначительного количества самолетов, которым располагал Черноморский флот, действия морской авиации не получили необходимого размаха.

В 1916 г. противник потерял на Черном море 3 миноносца, 4 подводные лодки, 3 канонерские лодки, 6 транспортов, 16 пароходов и буксиров, 4 моторных и 865 парусных судов. Потери русского флота составили: 2 эсминца, 1 тральщик, 2 госпитальных судна, 9 транспортов, 3 парохода, 22 парусных судна. 7 (20) октября погиб новый линейный корабль «Императрица Мария».

В борьбе с немецкими подводными лодками были использованы новые боевые средства: ныряющие снаряды, гидростатические глубинные бомбы, противолодочные мины, созданные в 1915 — 1916 гг. Таких средств флоты других стран — участников первой мировой войны — в то время не имели. Русские моряки явились, таким образом, пионерами в создании более совершенных средств борьбы с подводными лодками, роль которых в войне на море из кампании в кампанию возрастала.

* * *

Операции 1916 г. не привели ни одну из воюющих сторон к выполнению намеченных стратегических планов. Германия не добилась вывода из войны Франции, а Австро-Венгрия — разгрома итальянской армии. Антанта оказалась неспособной разгромить блок Центральных держав согласованными ударами своих армий. И все же в кампании 1916 г. успех был на стороне Антанты. Антанта, развернув свой мощный военно-экономический потенциал, вырвала стратегическую инициативу из рук Центральных держав. Превосходство Антанты в численности войск, в вооружении и военной технике определило в 1916 г. перелом в войне в ее пользу. У Вердена, Трентино, на реке Сомме и полях Галиции — везде коалиция Центральных держав потерпела поражение. Исключение составило лишь наступление ее армий в Румынии. Но быстрый и эффектный разгром Румынии свидетельствовал больше о слабости коалиционной стратегии Антанты, нежели о силе австро-германского оружия. Разгром Румынии не мог скрыть глубокого тупика, в котором оказалась германская авантюристическая стратегия к концу 1916 г.

Германия вынуждена была призвать в армию 19-летних юношей, Австро-Венгрия — увеличить призывной возраст до 55 лет, а Турция — до 50 лет. Уже в 1916 г, чтобы отстоять территорию своих стран и захваченные территории, всем странам коалиции, в особенности Германии, необходимо было «довести до наибольшего напряжения физические, нравственные и экономические силы страны»{378}. К концу кампании стало очевидным, что война для стран центрального блока безнадежно проиграна. Это видели не только массы, но и высшие чиновники германского государственного [281] аппарата. Один из них писал в воспоминаниях, что «уже в 1916 году во всей имперской канцелярии не было даже самого мелкого служащего, который бы точно не знал, что война окончательно проиграна. Каждый день затяжки войны означал бесполезное убийство тысяч немецких солдат»{379}.

Истощение и утомление народов воюющих стран и армий противоборствующих империалистических коалиций обостряли внутриполитическое положение в этих странах и их колониях. Революционные выступления масс против войны приобретали более организованные формы, захватывали армию. В армии росло число случаев невыполнения приказов, дезертирства, других форм протеста против войны. Отмечались многочисленные случаи братания солдат, отказ частей от наступления. В ряде государств вспыхивали восстания (ирландское восстание в Англии, восстания в колониях Африки, в Индии, Сингапуре), усиливался размах стачечной борьбы. Все это означало решительный поворот масс к миру, свидетельствовало о том, что воюющие страны, в особенности Россия, стояли на пороге революции.

В условиях истощения военно-экономических и военно-технических ресурсов и тяги народов к миру в политике ряда империалистических правительств наметились поиски путей к миру. Попытку начать тайные переговоры о сепаратном мире с Германией собиралось предпринять осенью 1916 г. царское правительство, но отказалось от этого, узнав, что Германия объявила о создании «независимого» Польского государства под ее эгидой.

В декабре 1916 г. правительство Бетмана-Гольвега обратилось к странам Антанты с мирными предложениями{380}. Эти предложения, как не отвечающие новой стратегической обстановке и изменившемуся соотношению сил, были отвергнуты.

Кампания 1916 г. ознаменовалась некоторым прогрессом в организации стратегического взаимодействия армий Антанты на различных театрах. Антанте удалось в течение длительного срока согласовывать действия своих армий в таких крупных операциях, как Верденская и на Сомме, наступление Юго-Западного фронта{381}. Во время Верденской операции германцев русские наносили отвлекающий удар у оз. Нарочь. Майское наступление австрийцев у Трентино повлекло за собой наступление Юго-Западного фронта русских раньше намеченного срока. Боевые действия армий Брусилова сыграли решающую роль в провале стратегического плана австро-германцев в 1916 г. Русские армии нанесли поражение австро-германским армиям, обеспечили французам успешную оборону Вердена и защиту Парижа, спасли от разгрома Италию и поставили Австро-Венгрию перед военной и государственной [282] катастрофой. В целом Верден, Брусиловский прорыв Юго-Западного фронта и Сомма потрясли оборону Центральных держав и значительно истощили их силы.

Следует, однако, признать, что согласованность действий армий Антанты была неполной, не обеспечивала объединения их усилий по цели и времени таким образом, как того требовала стратегическая обстановка. Причины такого положения заключались в социально-политической сущности империалистической коалиционной стратегии, раздираемой антагонистическими противоречиями, и в не совсем удачном техническом решении задачи координирования военных действий в органе, каким выступала конференция в Шантильи. Конференция сыграла положительную роль в координации стратегических планов, но не смогла выступить органом, способным оперативно устранять разногласия, возникающие между членами коалиции при реализации этих планов и в результате непредвиденных действий противника. Наиболее наглядным подтверждением этому явилось поражение румынских армий, в котором повинна не Россия, а коалиционная стратегия Антанты в целом.

Противоречия и разногласия между союзниками давали знать о себе в коалиционной стратегии обеих сторон. Наличие противоречий в Антанте явилось одной из основных причин невыполнения плана кампании 1916 г. по разгрому Германии согласованными ударами союзных армий.

В наступательных операциях 1916 г. задача прорыва позиционного фронта решалась с помощью различных форм: фронтального удара на узком (Верден) и широком (Сомма) фронте, на нескольких участках широкого фронта (Брусиловский прорыв). Решение этой задачи, над которой два года бились стратеги обеих воюющих сторон, смогла обеспечить лишь новая форма оперативного маневра, примененная талантливым полководцем первой мировой войны генералом Брусиловым на русском фронте. Это — нанесение нескольких фронтальных ударов на широком фронте. Такая форма маневра дезориентировала противника в направлении главного удара и исключала концентрацию всех его оперативных резервов в одном из пунктов атаки. Важное значение имело и тщательное планирование прорыва на всю глубину позиционной обороны, а не только на глубину первой позиции, как это имело место в операции на Сомме. Фронтальный удар с целью прорыва в одном пункте, примененный в Верденской операции и на Сомме, при господствовавших в то время средствах (артиллерии) и способах прорыва (последовательные методические атаки) не обеспечивал превосходства темпов наступления над темпами наращивания сил в обороне, вследствие чего, несмотря на сосредоточение огромных сил и средств, эти наступательные операции из операций с решительными целями перерастали в операции на истощение, в так называемые «материальные сражения», сопровождались при незначительных оперативно-тактических результатах [283] большим расходом людских ресурсов и материальных средств борьбы. Методизм прорыва в операциях под Верденом и на Сомме не обеспечивал выхода войск на оперативный простор. Он не позволил англо-французам преодолеть позиционную оборону противника. Наступление выливалось в действия тактического характера на небольшом пространстве.

В кампании 1916 г. был сделан новый шаг к теоретическому осмысливанию вопросов коалиционной стратегии и тактики наступательного и оборонительного боя. В 1916 г. появился ряд новых общих и частных инструкций, в которых пересматривались вопросы организации обороны, подготовки и ведения прорыва, действий пехоты и специальных родов войск в основных видах боя. Наряду с новыми инструкциями для пехоты и артиллерии, появились инструкции для применения танков, авиации, войск противовоздушной обороны, связи{382}. В инструкциях конца 1916 г. пересматривались взгляды на методизм наступления и систему организации обороны, подчеркивалось возрастание в бою самостоятельных действий пехоты и взаимодействия родов войск для достижения целей боя, операции.

Одно из самых крупных морских сражений мировой войны — Ютландское сражение не оказало влияния на изменение положения воюющих сторон на Северном море. В развитии военно-морского флота в 1916 г. отмечено возрастание роли подводных лодок и противолодочных средств и способов борьбы. Для развертывания беспощадной подводной войны против английского флота Германия увеличила годовое производство подводных лодок вдвое (с 68 до 138){383}. В борьбе с лодками англичане стали широко применять противолодочные сети с минами, а для разведки лодок — авиацию. К уничтожению лодок подключались миноносцы, сторожевые корабли и авиация. Высоко возросла роль авиации и артиллерии в морском сражении. Главным оружием Ютландского морского сражения явилась корабельная артиллерия. Сражение вскрыло порочность англо-американской теории о достижении господства на море в одном генеральном сражении и несостоятельность германской теории «уравнения сил».

«В общем, — указывал А. Зайончковский, — 1916 г. был годом перелома, подорвавшим в корне военную мощь Центральных держав и, наоборот, доведшим силы Антанты до кульминационного развития. Это был год, определивший победу Антанты в будущем. Год, окончательно выявивший, что войну ведут народы, а не армии»{384}. [284]

Ф. С. Криницын