Кампания 1915 г.{I I I}
1. Положение воюющих держав и планы сторон
Международная и внутренняя обстановка
К началу кампании 1915 г. положение воюющих держав было сложным. Минувшая кампания не оправдала надежд империалистов на достижение быстрой победы. Она не принесла ни одной из коалиций заметных успехов. На Западном фронте военные действия приняли характер позиционной борьбы. На Восточном фронте хотя и сохранялись еще условия для ведения маневренных операций, но и там все определеннее вырисовывались признаки перехода к позиционной войне. Борьба приобретала затяжной характер. Перед политиками и стратегами обоих враждующих блоков возникли не предвиденные ранее проблемы. Их решения властно требовала обстановка.
Среди этих проблем важное значение имело расширение политической и военно-экономической базы войны за счет других государств. Обе коалиции усилили дипломатическую борьбу по привлечению на свою сторону новых союзников. В конце 1914 г. удалось обеспечить вступление в войну двух государств: Японии — на стороне Антанты и Турции — на стороне блока Центральных держав. В начале 1915 г. особенно остро борьба между коалициями развернулась за Италию, которая формально оставалась в Тройственном союзе, но фактически была связана тайными договорами с державами Антанты — Францией и Россией. Итальянский империализм, воздержавшийся от вступления в войну в августе 1914 г., лавировал между германским и англо-франко-русским империалистическими блоками в надежде выиграть время для подготовки к войне. Слабая итальянская армия и флот нуждались в реорганизации и пополнении оружием и боезапасами{1}. Положение нейтральной державы правительство Саландры [6] использовало для того, чтобы перейти на сторону той коалиции, в чью пользу склоняется чаша весов победы, и, стало быть, которая в нужный момент лучше могла удовлетворить его желания, направленные на упрочение положения Италии в Средиземном море и на Балканах. Вместе с тем правящие круги страны понимали, что в мировой войне длительное сохранение нейтралитета грозит нежелательными последствиями. При заключении мира и переделе сфер влияния Италия могла быть обделена великими державами и не получить те территории и колонии, на которые рассчитывала.
В длительной борьбе за Италию победила Антанта. Италия присоединилась к Антанте по Лондонскому договору 13 (26) апреля 1915 г. Италии после войны подлежали передаче Трентино, Триест и другие австрийские области с итальянским населением. Ей предоставлялось право подчинить себе Албанию и до 1,5 млн. южных славян, сотни тысяч греков, турок и арабов{2}. За это она обязывалась через месяц вступить в войну на стороне Антанты. В. И. Ленин, отмечая империалистический характер этой сделки, указывал, что «Италия революционно-демократическая, т. е. революционно-буржуазная, свергавшая иго Австрии, Италия времен Гарибальди, превращается окончательно на наших глазах в Италию, угнетающую другие народы, грабящую Турцию и Австрию, в Италию грубой, отвратительно реакционной, грязной буржуазии, у которой текут слюнки от удовольствия, что и ее допустили к дележу добычи»{3}.
10 (23) мая Италия объявила войну Австро-Венгрии. С Германией она до 14 (27) августа 1915 г. еще сохраняла дипломатические отношения. Правительство кайзера, в свою очередь, не брало на себя инициативу разрыва отношений, так как не хотело, по признанию Э. Фалькенгайна, нарушать «те связи с внешним миром, которые вели через Италию»{4}. Вступление в войну Италии ослабляло позиции германского блока. Против Австро-Венгрии образовался новый фронт. Он приковал к себе немалую часть дивизий Центральных держав.
Огромное значение для обеих коалиций приобретало вовлечение в войну нейтральных балканских государств — Болгарии, Румынии и Греции. Они являлись своеобразным мостом между Европой и Азией, имели большие запасы стратегического сырья{5} и [7] продовольствия, могли выставить армии численностью до 1,5 млн. бойцов. А это было немаловажным фактором в планах генеральных штабов той и другой стороны на 1915 г.{6}
Особенно важное положение на Балканах занимала Болгария. Для Антанты она являлась плацдармом в борьбе за Константинополь и проливы, барьером, отделяющим Германию от Турции. С точки зрения Центральных держав, переход Болгарии на их сторону обеспечивал благоприятные условия для быстрого разгрома Сербии и установления прямого железнодорожного сообщения с Турцией через Белград и Софию на Константинополь.
Германская дипломатия начиная с лета 1915 г. усилила деятельность в нейтральных балканских государствах. Предметом ее особой заботы была Болгария, которая в надежде вернуть утерянные в Балканской войне 1913 г. территории готова была вступить в войну. При максимальном напряжении она могла выставить полумиллионную армию, а ее фланговое положение по отношению к Сербии было крайне выгодно с оперативной точки зрения. Болгарское правительство царя Фердинанда пошло навстречу Германии. С июня по сентябрь в Софии протекали переговоры, в ходе которых германским представителям удалось примирить Болгарию с Турцией и склонить ее выступить на стороне Тройственного союза. 6 сентября 1915 г. Болгария подписала военную конвенцию, договор о союзе и дружбе и соглашение о помощи финансовыми и материальными средствами. Германская дипломатия упредила Антанту, пообещав передать Болгарии за военное содействие сербскую Македонию, часть Румынии и пограничные области Турции к западу от реки Марицы. Впервые в истории Болгария оказалась в стане противников России и стала союзником своего многовекового врага — Турции. 21 сентября 1915 г. в соответствии с военной конвенцией Болгария объявила о мобилизации армии.
Попытки Германии и Антанты склонить на свою сторону другие балканские государства не достигли цели. Греция и Румыния подтвердили свой нейтралитет. Но это все же устраивало Центральные державы, так как обеспечивало им свободу действий против Сербии.
Дипломатическая борьба за вовлечение в войну новых государств осложнялась противоречиями между основными членами воюющих коалиций. В лагере Антанты шли, например, споры из-за того, следовало ли передавать Италии области со славянским населением. Россия, отстаивая интересы Сербии, выступала против английской политики торговли чужими территориями. Англия всячески противилась попыткам русского правительства обеспечить за собой обладание черноморскими проливами. Серьезные разногласия имели место по стратегическим вопросам, что затрудняло координацию военных усилий союзников. [8]
Не менее сильные противоречия имелись и внутри германского блока. Австро-Венгрия противилась нажиму Германии о предоставлении Италии (до ее вступления в войну на стороне Антанты) части ее территории как компенсации за вступление в войну. Однако она понимала свою зависимость от Германии и шла на уступки по основным военно-политическим вопросам. Гегемония Германии обеспечивала необходимое единство политических, экономических и военных усилий держав Тройственного союза.
Оценивая итоги дипломатической борьбы за вовлечение в войну новых государств, необходимо отметить, что успехи обеих коалиций были примерно равными. Антанте удалось склонить на свою сторону Италию. Зато Центральные державы приобрели союзника в лице Болгарии. Однако нужно иметь в виду, что и Италия, и Болгария вступили в войну уже в ходе кампании 1915 г. Следовательно, Антанте и Тройственному союзу при выработке планов решения стратегических задач приходилось исходить из того состава коалиций, который сложился к началу кампании.
Перспектива затяжной войны выдвинула перед правительствами и генеральными штабами и такую сложную задачу, как обеспечение действующих армий и новых формирований материально-техническими средствами борьбы. Длительные и напряженные сражения миллионных армий на фронтах огромной протяженности потребовали большого расхода снарядов, винтовок, орудий. Жизнь опрокинула расчеты мирного времени на размеры военных запасов и сроки их расходования. Россия, например, планировала иметь годовой запас 76-мм снарядов на орудие 1000 штук, а выяснилось, что его можно было израсходовать в течение 16 дней{7}. Франция в битве на Марне ежедневно расходовала 240 тыс. снарядов при расчетной норме мирного времени всего 13 тыс.{8} Во Франции мобилизационных запасов снарядов к 75-мм орудиям хватило до сентября, а запаса винтовок — до ноября 1914 г.{9} В России запас винтовок был исчерпан за два — три месяца войны, а патронов и снарядов, хранившихся в 112 легких местных парках, — к середине декабря 1914 г.{10}
Подобное положение наблюдалось в Англии, Германии и Австро-Венгрии. [9]
Генеральные штабы большинства государств, рассчитывая вести войну исключительно мобилизационными запасами, не предприняли каких-либо реальных мер к мобилизации промышленности. Поэтому при все возрастающих расходах в боеприпасах и вооружении и слабом их воспроизводстве к концу 1914 г. наметился кризис боевого снабжения. В той или иной мере он охватил все воюющие страны. Так, Франция уже с сентября 1914 г. стала испытывать нехватку снарядов. Ее промышленность могла удовлетворить лишь 1/15 потребности армии в 75-мм снарядах. В ноябре страна стала ощущать перебои в снабжении винтовками и орудиями. К февралю 1915 г. во французской армии не хватало 700 тыс. винтовок и до 1500 75-мм орудий{11}.
Снарядный голод переживала английская армия. В начале 1915 г. на одно орудие этой армии приходилось в день всего от 4 до 10 снарядов, т. е. в 6 — 7 раз меньше предварительных расчетных норм, выведенных военным министерством на основании опыта кампании 1914 г.{12} Австро-Венгрия и Германия ощущали острую нехватку винтовок. Зачастую пополнения посылались на фронт безоружными. Оружие из тыловых частей стали передавать в действующие войска, а взамен поступали русские и французские трофейные винтовки.
Наиболее острый кризис боевого снабжения имел место в России с ее отсталой военно-технической базой. В начале 1915 г. необходимо было выпускать в месяц 200 тыс. винтовок, 2 тыс. пулеметов, 400 орудий, 200 млн. патронов и 1,5 млн. снарядов. Русская же промышленность ежемесячно давала 30-32 тыс. винтовок, 216 пулеметов, 115 — 120 орудий, 50 млн. патронов и 403 тыс. снарядов, удовлетворяя таким образом потребности армии в среднем на 15 — 30%{13}. Такое положение весьма неблагоприятно отражалось на боевых действиях войск. Вынужденные меры в виде перевооружения тыловых частей армии и флота устаревшими берданками и австрийским трофейным оружием (что позволило освободить для действующих частей 500 тыс. винтовок) и ускоренная в 2,5 раза подготовка и отправка заготовленных в мирное время местных парков в войска не могли существенно изменить положение.
Чтобы ликвидировать кризис боевого снабжения, необходима была срочная перестройка всего народного хозяйства на военный лад и такая организация военного производства, которая бы удовлетворяла все увеличивающиеся потребности армий в материальных средствах борьбы. К мобилизации промышленности для обеспечения нужд войны первой приступила Германия (август [10] 1914 г.), затем Франция (сентябрь 1914 г.) и Англия (октябрь 1914 г.); Россия в полном объеме начала решать эту задачу лишь с 1915 г.
Германия, обладая наиболее развитой военной индустрией, еще в мирное время предусмотрела ряд мероприятий на случай войны: заготовку сырья и фабрикатов, льготы по призыву квалифицированных рабочих в армию, частичное привлечение гражданской промышленности к военному производству и т. д. Вследствие этого мобилизацию народного хозяйства Германия произвела быстрее других стран. К концу 1914 г. свыше 7500 крупных предприятий металлургической, машиностроительной, автомобильной, химической и других отраслей промышленности были переведены на выпуск продукции военного назначения. Только для производства артиллерийского оружия было использовано 182 завода{14}. Детали к винтовкам изготовлялись на 150 частных заводах. Быстрая перестройка промышленности позволила Германии с начала 1915 г. производить ежемесячно 100 тыс. винтовок, 800 пулеметов, 2900 орудийных стволов и до 7,5 млн. снарядов{15}, что обеспечивало в основном потребности армии в этих видах оружия и боеприпасах{16}.
Сравнительно быстро отмобилизовывали свою промышленность, развертывая производство в размерах, подсказанных опытом первых месяцев войны, и такие развитые в техническом отношении страны, как Франция и Англия. К весне 1915 г. во Франции уже работало на войну 25 тыс. различных заводов, фабрик и мастерских. Это дало возможность увеличить к середине года в сравнении с августом 1914 г. производство винтовок в 31 раз, 75-мм орудий — в 11 раз, снарядов — в 14 раз{17}. Англия подняла с сентября 1914 г. по апрель 1915 г. производство снарядов в 20 раз, ручных гранат — в 40 раз, а патронов на некоторых заводах — в 80 раз{18}. К снабжению армии были привлечены доминионы и колонии: Канада, Австралия, Новая Зеландия и др. Только Канада ежемесячно производила для Англии в 1915 г. до 1,5 млн. различных снарядов. И все же и Англия, и Франция вынуждены были в начале новой кампании сделать крупные заказы боеприпасов и оружия в Америке{19}. [11]
В России процесс мобилизации промышленности затянулся до августа 1915 г. Десятки и сотни средних и мелких частных предприятий в спешном порядке приспосабливались к производству военной продукции{20}. Так, Сормовский машиностроительный завод налаживал производство орудий, Коломенский и Брянский металлургические заводы — снарядов. Иваново-Вознесенская и Никольская Саввы Морозова хлопчатобумажные фабрики занимались обточкой снарядов и изготовлением ручных гранат{21.} Строились новые оружейные, пороховой и патронный казенные заводы. Заново налаживалось производство «траншейной артиллерии» (37-мм орудий), бомбометов и минометов, в которых выявилась большая потребность.
Однако несмотря на высокое напряжение русской экономики, производство военной продукции росло медленно. В сравнении с началом войны к августу 1915 г. выпуск винтовок, пулеметов, орудий и снарядов увеличился примерно в 2-2,5 раза, а патронов — в 1,5 раза. Надежды на получение военных заказов из-за границы не оправдались. В 1915 г. поступило всего 260 тыс. винтовок, 150 млн. патронов, 1,19 млн. снарядов и 397 орудий, что составляло в винтовках и патронах — 8%, в снарядах — 13% выполнения заказов, а в орудиях и того меньше{22}. Поступление основной части заказов ожидалось только в 1916 — 1917 гг. Союзники не проявляли особого рвения к тому, чтобы ускорить реализацию заказов. Ставя собственные интересы на первый план, они под различными предлогами оставляли просьбы русского правительства ускорить выполнение военных заказов без особого внимания и усиленно накапливали запасы оружия и снарядов.
Развертывание военного производства давало возможность воюющим державам повышать техническую оснащенность армий. Они увеличивали в войсках количество пулеметов, тяжелой артиллерии, инженерно-технических средств борьбы. Начиная с января 1915 г. в германской дивизии число батарей возросло с 9 до 12, а саперных рот — с 1 до 3. Во Франции развертывались: в пехотных полках — пулеметные роты, в батальонах — один-два пулеметных взвода, в ротах — звенья гранатометчиков. Дополнительно вводились: в армиях — 4 вспомогательные инженерные роты, в корпусах — две, а в дивизиях — одна такая рота{23}. Особенно усиленно французская армия оснащалась тяжелыми артиллерийскими системами. Батареи, сформированные из орудий крепостной, морской и осадной артиллерии, вводились в штат армий и корпусов. Уже к апрелю 1915 г. на фронт было направлено [12] 1045 орудий 100 и 279-мм калибра, переоборудованных для действий в полевых условиях{24}. Все страны принялись за развитие бомбардировочной авиации. Англия приступила к разработке танка, Германия в глубокой тайне готовила химические средства ведения войны.
Существенные перемены происходили в области управления народным хозяйством. Для удовлетворения все возраставших потребностей фронта государство вынуждено было выступать в роли регулятора производства и потребления, брать в свои руки контроль над транспортом, внутренней и внешней торговлей. С конца 1914 г. в воюющих странах возникают особые органы планирования и регулирования экономики: в Германии — Военно-промышленный комитет, во Франции и Англии — министерства военного снабжения, в России, с августа 1915 г., — Особые совещания (по обороне, транспорту, топливу, продовольствию).
Вместе с милитаризацией экономики росла милитаризация труда. Рабочие переводились на положение военнослужащих. Они лишались завоеванных ранее демократических свобод, подвергались жестокой эксплуатации. На предприятиях вводился военный режим. Рабочий день увеличивался до 10-12 часов, тогда как реальная заработная плата оставалась примерно на том же уровне, а стоимость жизни из-за нарушения товарообмена и роста инфляции возрастала на 25 — 40%. Так война несла буржуазии увеличение сверхприбылей, рабочим и трудящимся массам — резкое снижение жизненного уровня, голод и другие тяготы и лишения. Воюющие державы превращались «в военно-каторжные тюрьмы для рабочих»{25}.
Серьезной задачей являлось восполнение людских потерь. Вследствие возросшей мощи артиллерийского и ружейно-пулеметного огня, небывалого размаха операций и упорства боев и сражений в кампании 1914 г. фактически была выбита основная часть кадрового рядового, унтер-офицерского и офицерского состава воюющих армий. Страны Антанты и центрального блока оказались перед неотложной необходимостью в спешном порядке формировать и обучать новые контингенты войск. Франция вынуждена была призывать под ружье все здоровое и способное к военной службе мужское население. Англия, завершая формирование миллионной армии, из-за резкого уменьшения притока добровольцев рассматривала вопрос о введении всеобщей воинской обязанности. Оба государства стали привлекать к войне население своих колоний. Германия завершала к началу 1915 г. подготовку девяти новых дивизий, а Россия, мобилизовав 1,4 млн. призывников 1914 г., формировала взамен погибших 13-го и 15-го армейских корпусов 2-й армии Самсонова новые корпуса под теми же номерами{26}. [13]
Общее соотношение сил коалиций держав к началу кампании 1915 г. было в пользу Антанты. Она имела 231 дивизию (Англия — 22, Франция — 83, Россия — 108, Сербия — 12, Бельгия — 6) ; Центральные державы — 210 дивизий (Германия — 118, Австро-Венгрия — 54, Турция — 38).
Война ложилась тяжелым бременем на экономику воюющих держав. Мобилизация на фронт наиболее здоровой и квалифицированной рабочей силы, непрерывные реквизиции в сельском хозяйстве подрывали производительные силы города и деревни. Транспорт, в особенности в России, с трудом справлялся с мобилизационными и оперативными перевозками. Он не обеспечивал в необходимой мере перевозки топлива, сырья и продовольствия. Это пагубно отражалось на работе отдельных отраслей промышленности. Нарушались внутренние экономические и внешние экономические связи.
Война обострила и углубила классовые противоречия. На фронте в конце 1914 г. были отмечены первые случаи братания английских и французских солдат с немецкими, а в начале 1915 г. — русских солдат с австрийскими. Это была своеобразная форма протеста солдатских масс против войны. В тылу продолжался подъем стачечной борьбы. В России с августа 1914 г. по июнь 1915 г. количество стачек и участников в них увеличилось более чем в четыре раза{27}. Такая же картина наблюдалась в Англии и других странах.
В. И. Ленин указывал: «... факты говорят о том, что как раз в 1915 г., на почве кризиса, вызванного войной, растет революционное брожение в массах, растут стачки и политические демонстрации в России, стачки в Италии и Англии, голодные и политические демонстрации в Германии. Разве это не начало революционных массовых выступлений?»{28}
Лидеры социал-демократических партий и профсоюзные деятели стран Западной Европы продолжали выступать в поддержку буржуазных правительств. В декабре 1914 г. за второй 5-миллиардный кредит на «оборону» голосовала германская социал-демократическая фракция в рейхстаге. Вопреки воле народных масс социалисты стран Антанты, в том числе русские меньшевики и эсеры, в феврале 1915 г. на конференции в Лондоне, а социалисты германского блока в апреле 1915 г. на конференции в Вене подтвердили свой открыто шовинистический курс на защиту буржуазных отечеств и поддержку империалистических правительств. В. И. Ленин глубоко вскрыл сущность этих конференций, указав, что в Лондоне и Вене собирались «шовинисты, чтобы помочь [14] генеральным штабам и буржуазии своих «отечеств»»{29}. Созыв конференций в Лондоне и Вене означал не только идейный, но и организационный крах II Интернационала.
Подлинным выразителем настроений народных масс, интернациональных и патриотических принципов рабочего класса выступала партия большевиков и ее вождь В. И. Ленин. Партия и В. И. Ленин усилили борьбу за превращение империалистической войны в гражданскую и свержение буржуазных правительств, за консолидацию левых течений социал-демократии на истинно революционных марксистских позициях, подготовку нового, III Коммунистического Интернационала. Конференция заграничных секций большевиков в Берне (февраль 1915 г.), созванная по инициативе В. И. Ленина, одобрила тактику революционной борьбы против войны. Широко развернулась организаторская и агитационно-пропагандистская деятельность партии большевиков и революционеров-интернационалистов (К. Либкнехта, Р. Люксембург, В. Пика, Д. Благоева, В. Коларова и др.) по революционному воспитанию трудящихся масс, по разоблачению антинародной, грабительской сущности развязанной империалистами войны.
В целом военно-политическое положение обеих коалиций накануне кампании 1915 г. было довольно прочным. Преодолевая кризис боевого снабжения и накапливая силы, противоборствующие стороны готовились к новым вооруженным схваткам. Время работало на Антанту, но к 1915 г. центральный блок и его основа — Германия в политическом, экономическом и военном отношении представляли собой сильного и грозного противника, в руках которого находилась стратегическая инициатива.
Военные планы Антанты и Центральных держав
Очередную военную кампанию, как и первую, страны Антанты намеревались вести, не имея единого общесоюзнического стратегического плана. Каждый участник коалиции, преследуя свои собственные интересы, пытался обеспечить себе возможно больше преимуществ. Однако Англия и Франция действовали в более тесном контакте, стремясь решать задачи, связанные с ведением войны за счет России.
Планируя кампанию 1915 г., Англия и Франция исходили из того, что победа возможна лишь при условии достижения абсолютного превосходства над Германией в силах и средствах. Свое главное внимание они направляли на наращивание военно-экономического потенциала. Поэтому их общий план сводился к стратегической обороне. На Западном фронте предусматривались лишь частные наступательные операции в Артуа и Шампани. Операции на Ближнем Востоке имели целью не допустить вторжения турецких войск в колониальные владения Англии и Франции. [15]
Более активно действовать было решено только на Балканах. Планировалось проведение десантной операции с целью захвата черноморских проливов и Константинополя. Особую заинтересованность в этой операции проявляла Англия. Она вела двойственную политику. Обещая на словах уступить Константинополь и проливы России, британские империалисты в действительности хотели упредить захват этого района русскими, закрыть им выход из Черного моря в Средиземное, упрочить свое положение в странах Ближнего Востока.
Последняя часть англо-французского плана, исходившая от Черчилля, была принята после борьбы «восточников» — сторонников открытия нового Балканского фронта — с «западниками», выступавшими за то, чтобы не распылять силы на другие фронты, а все усилия Англии и Франции направить на удержание Западного фронта. «Западники», опасавшиеся нового наступления Германии на этом фронте, согласившись на проведение десантной операции, настояли, однако, на том, чтобы она велась небольшими силами. А это ставило под сомнение ее удачный исход.
Наметив переход к стратегической обороне, Англия и Франция требовали от России наступательных действий на Восточном фронте. Это должно было, по их мнению, связать силы Германии, предотвратить нанесение ею нового мощного удара на Западном фронте и тем обеспечить им благоприятные условия для проведения мобилизации промышленности, усиления своего военно-экономического потенциала. В целом план англо-французов на 1915 г. учитывал корыстные интересы Англии и Франции и вопреки принятым союзническим обязательствам взваливал основную тяжесть борьбы, на плечи России. «Мы, — признавался впоследствии Ллойд Джордж, — предоставили Россию ее судьбе»{30}.
Россия не могла не считаться с предложением союзников и спланировала на 1915 г. широкие наступательные операции. Первоначальный проект плана кампании, разработанный генерал-квартирмейстером Ставки Ю. Н. Даниловым, предусматривал оборону на юго-западном направлении и ведение наступления на северо-западном направлении в сторону Восточной Пруссии, с последующим перенесением удара на Берлин{31}.
Проект плана поддержал главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Н. В. Рузский. Он опасался восточно-прусской группировки германских войск, нависавшей над центральной группой русских армий в Польше, и был за то, чтобы ее ликвидировать в первую очередь. С возражениями выступили главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Н. И. Иванов и его начальник штаба генерал М. В. Алексеев. Они считали, что в интересах России необходимо сначала завершить разгром австро-венгерской армии и вывести Австро-Венгрию из войны, а затем [16] сосредоточить все усилия против Германии. По их мнению, путь на Берлин лежал не через Восточную Пруссию, а через Вену. Поэтому следовало вести оборону на северо-западном, а наступать на юго-западном стратегическом направлении.
Ставка не проявила необходимой твердости и воли. Она уступила настояниям командования Юго-Западного фронта о наступлении против Австро-Венгрии, но в то же время основную часть проекта плана оставила в силе. В результате такого компромисса план кампании на 1915 г. свелся к подготовке одновременного наступления и против Восточной Пруссии, и против Австро-Венгрии, что не соответствовало возможностям русской армии{32}. Широко задуманное наступление по двум расходящимся направлениям не обеспечивалось необходимыми силами и материально-техническими средствами и потому обрекалось на неудачу{33}.
В отличие от Антанты перспектива затяжной войны не сулила блоку Центральных держав никаких выгод. Германо-австрийское верховное командование не оставляло надежд на быстрое окончание войны и упорно искало пути к решительной победе. По мнению нового начальника германского генерального штаба генерала Фалькенгайна, окончательное решение целей войны следовало искать на Западе. Он полагал, что к этому имелись благоприятные условия: Англия еще не развернула в полной мере свои силы, а основной противник Германии — Франция — сильно ослаблен в предшествующих сражениях{34}.
Командование группы немецких армий на Востоке (Гинденбург и Людендорф) и австро-венгерское командование (Конрад), поддержанные рейхсканцлером Германии Бетманом-Гольвегом, требовали первоочередного разгрома России и ликвидации Восточного фронта. Это должно было, по их мысли, заставить затем Англию и Францию пойти на уступки, склонить их к выгодному миру{35}. Сторонники этого взгляда основывали свои доводы на ряде важных для блока Центральных держав военных и политических соображений. Они учитывали, что русская армия, ослабленная потерями в 1914 г. и испытывающая недостаток в вооружении и боеприпасах, не могла быть таким грозным противником, как англо-французские армии, укрепившиеся на прочных позициях. На Восточном фронте еще сохранились возможности для маневренной войны, и боевые действия здесь не надо начинать с прорыва позиционной обороны. Удар по России предотвращал вероятное вторжение русских армий в Восточную Пруссию и Австро-Венгрию, укреплял положение империи Габсбургов. Он мог оказать положительное влияние на привлечение крайне [17] необходимых Германии новых союзников из числа колеблющихся балканских государств. В качестве доводов приводились и соображения экономического порядка — стремление расширить материальные ресурсы Германии за счет западных областей России (Польши, Литвы, Курляндии), с тем чтобы удовлетворить резко возросшие потребности германской промышленности в сырье, а населения — в продовольствии. Немецкая буржуазия и юнкерство обосновывали свои агрессивные устремления на Востоке в периодической печати, а также в меморандумах Пангерманского союза и других националистических организаций{36}. Они оказывали давление на правительство Бетмана-Гольвега с целью заставить его принять план Гинденбурга — Людендорфа{37}.
Генерал Фалькенгайн, признавая необходимым в 1915 г. вывести Францию или Россию из войны, ставил под сомнение возможность достигнуть на Востоке исхода войны, а также добиться уступок со стороны Франции и Англии в случае, если Россию удастся вывести из войны{38}. Трезво оценивая печальный опыт Наполеона в 1812 г., он считал, что Россию нельзя победить. Наоборот, можно на ее безбрежных просторах погубить те силы, которые крайне необходимы для борьбы против Франции и Англии. И все же под давлением канцлера Бетмана-Гольвега, Конрада и Гинденбурга Фалькенгайн согласился с тем, чтобы «попытаться достичь против восточного колосса желанного окончательного исхода»{39}. Наиболее решающим доводом в пользу плана Гинденбурга — Конрада он признавал то положение, что «Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны», а это может повлечь за собой тяжелые последствия для всего центрального блока{40}.
Принятый в конце января австро-германский план кампании 1915 г. предусматривал на Западе активную оборону всего 700-километрового сухопутного фронта от Ньюпора до границы с Швейцарией, а на Востоке — совместное решительное наступление германских и австрийских войск с целью разгромить русскую армию и отбросить ее возможно дальше в глубь страны. Планировались два решительных удара по сходящимся направлениям: германских [18] войск с севера, из Восточной Пруссии, на Осовец, Брест-Литовск и австро-германских войск с юго-запада, из района Карпат, на Перемышль, Львов{41}. Конечная цель встречных ударов — окружить и уничтожить русские армии в «польском мешке» и заставить Россию капитулировать, приняв выгодный для Германии и Австро-Венгрии сепаратный мир. Освободившиеся после выхода из войны с Россией австро-германские силы (до ста дивизий) намечалось перебросить на Запад для разгрома англо-французских армий.
План действий австро-германских армий на суше был дополнен планом неограниченной подводной войны против английского флота. Морская часть плана была рассчитана на то, чтобы снять блокаду Германии английским флотом и сорвать подвоз в Англию и Францию из колоний и Соединенных Штатов Америки военного снаряжения, боеприпасов, сырья и продовольствия. Составной частью плана кампании являлся также план разгрома Сербии совместными усилиями австрийских и германских войск, предложенный германским генеральным штабом.
А. М. Агеев
2. Операции на Восточном фронте
Зимние операции в Восточной Пруссии и Карпатах
Во исполнение плана кампании 1915 г. русский Северо-Западный фронт готовил наступательную операцию с целью овладения Восточной Пруссией. Ее проведение возлагалось на армии правого крыла фронта — 10-ю и вновь формируемую 12-ю. Армии левого крыла (1-я, 2-я и 5-я), располагавшиеся на западном берегу Вислы, должны были удерживать свое положение за Бзурой и Равкой, имея в виду после своего укомплектования возможность перехода в общее наступление.
Главную роль в операции предстояло играть 10-й армии генерала Сиверса, которая располагалась от реки Неман и южнее вдоль линии Мазурских озер. Правый фланг ее составляла Вержболовская группа — четыре отдельных отряда и 3-й корпус под общим командованием командира корпуса Епанчина. В центре непосредственно против Мазурских озер находились 20-й корпус Булгакова и 26-й корпус Гернгросса. На левом крыле, от Летцена к югу до государственной границы, располагался 3-й Сибирский корпус Радкевича. Оперативное построение армии носило линейный характер. Исключалась возможность какого-либо маневра. Севернее, на правый берег Немана к Таурогену, был выдвинут отряд Апухтина (около двух полков с артиллерией), но он не [19] входил в состав 10-й армии, а подчинялся начальнику Двинского военного округа{42}.
Начало наступления было назначено на 10 (23) февраля. Считалось, что к этому сроку обе армии будут достаточно укомплектованы и снабжены всем необходимым.
Тщательно готовилось к наступлению и германское командование. В январе 1915 г. в распоряжение Гинденбурга были переданы четыре новых корпуса. Из них три были обращены на формирование 10-й армии, а один направлен в 8-ю армию. 10-я армия Эйхгорна развернулась от Тильзита (на Немане) до Инстербурга{43}. Южнее располагалась 8-я армия Отто фон Белова. Она обороняла линию Мазурских озер частью сил (1-я и 10-я ландверные и 3-я резервная дивизии, гарнизон Летцена), имея на своем правом фланге между оз. Шпирдинг и государственной границей ударную группу (40-й резервный корпус Литцмана, 2-я пехотная дивизия, 5-я пехотная и 3-я кавалерийская бригады с некоторым количеством ландвера). В районе Сольдау была образована армейская группа Гальвица, получившая задачу обеспечивать тыл 10-й и 8-й армий от возможного удара русских с юга.
Замысел германского командования был изложен в двух коротких директивах Гинденбурга. Первая из них, отданная 15 (28) января, гласила: «Я предполагаю направить 10-ю армию на Тильзит, Вилковишки для охвата северного фланга; ландверной дивизии Кенигсберга и левому флангу 8-й армии связать противника боем на фронте, а ее правым флангом наступать на Арис, Иоганисбург и южнее»{44}. 23 января (5 февраля) в Инстербурге была отдана вторая директива. Она устанавливала время перехода в наступление: для 8-й армии — 25 января (7 февраля), а для 10-й армии — 26 января (8 февраля). Одновременно уточнялись направления ударов обеих армий. У 8-й армии оно сохранялось почти без изменений. Правому флангу ее предстояло наступать с рубежа Курвен, Рудшаны на линию Кольно, Иоганисбург. Зато 10-я армия должна была осуществить более глубокий охват русских. Ей предстояло правым флангом наступать на Куссен, а левым совершить «глубокий охват вдоль или севернее Немана»{45}. Всего у немцев было 8,5 армейских корпуса общей численностью 250 тыс. человек. 10-я армия и группа Литцмана 8-й армии, охватывая крайние фланги оперативного построения 10-й русской армии, должны были встретиться в районе Августов и там завершить ее полное окружение. [20]
Командование 10-й русской армии понимало опасность кордонного расположения своих войск. «Нельзя забывать, — писал Сиверс Рузскому 10 (23) января, — что ничто не гарантирует 10-ю армию от возможности повторения с ней того же маневра, что был сделан немцами против армии генерала Ренненкампфа, т. е. переброски против нее нескольких корпусов и нанесения ей короткого, но решительного удара»{46}. На случай вынужденного отхода разрабатывались схемы тыловых путей для дивизий, отдельных отрядов и обозов. Проводилась разведка оборонительных позиций в армейском тылу.
Главнокомандование Северо-Западного фронта, готовясь к операции, решило улучшить расположение правого фланга 10-й армии, который был загнут на восток и фактически охватывался противником. «Считаю крайне необходимым, — писал Рузский Сиверсу, — теперь же выдвинуть правый фланг армии на р. Инстер конницей и пехотой»{47}. Задачу пытались решить действиями небольших кавалерийских отрядов в лесном пространстве около Ласденена. Отряды постепенно усиливались пехотой и артиллерией. Их общий состав был доведен до 24 батальонов, 52 эскадронов и 96 орудий (из них 22 тяжелых){48}. Но противник упорно удерживал в своих руках лесную полосу северо-восточнее Инстербурга, ибо она надежно прикрывала район сосредоточения корпусов 10-й армии. Вытеснить его оттуда не удалось.
Боевые действия русских войск на правом фланге 10-й армии продолжались с 12 (25) января по 25 января (7 февраля). Они некоторыми историками не совсем правильно именуются Ласдененской операцией. Это были типичные действия тактического масштаба, преследовавшие ограниченную цель улучшить расположение своих войск. Но она в полной мере не была достигнута. Основная причина состояла в недооценке противника. Считалось, что севернее Даркемен у немцев были лишь слабые ландштурменные части с небольшим количеством артиллерии. На самом деле оказалось, что там находились значительные силы германцев. Стало очевидным также и то, что противник настойчиво стремился удержать в своих руках указанный район. Было отмечено появление его новых частей. Но этим фактам русское командование не придало значения. Сосредоточение и развертывание 10-й армии Эйхгорна на крайнем правом фланге русского фронта обнаружено не было{49}. [22]
Ударная группа 8-й армии во главе с Литцманом начала свое наступление 25 января (7 февраля), как и было предусмотрено планом. На следующий день она заняла Иоганисбург, направляя свой дальнейший удар на Лык в обход его с юга. Ее правая колонна — 3-я кавалерийская бригада, постоянно усиливаемая частями 8-й армии, шла от Бялы на Райгород, обеспечивая основные силы группы Литцмана со стороны Осовца. В центре противник вел себя пассивно, имея задачу только сдерживать стоявшие перед ним 20-й и 26-й русские корпуса и быть в готовности отразить их удары, если бы таковые последовали. 26 января (8 февраля) перешла в наступление 10-я германская армия. Она нанесла удар по правому флангу русских.
Оборонявшийся на правом фланге 10-й русской армии 3-й корпус Епанчина с приданными ему отрядами под натиском превосходящих сил неприятеля вынужден был отходить. Германцы стали быстро продвигаться в тыл основной группировки русских. Тем временем левофланговый 3-й Сибирский корпус успешно отразил наступление частей 8-й германской армии и задержал ее на линии Лык, Райгород. Однако командование русских, опасаясь окружения, отдало приказ об общем отступлении на линию Ковно, Олита, Сопоцкин, Осовец{50}.
Отражая удары превосходящих сил противника, 20-й, 26-й и 3-й Сибирский корпуса отступали на линию рек Неман, Бобр. Особенно тяжелое положение после отхода 3-го корпуса на Ковно сложилось в 20-м корпусе. Ему пришлось одновременно отбивать фронтальные удары 8-й армии и удары охватывающей фланг 10-й германской армии. 2 (15) февраля корпус вышел в Августовские леса. Несмотря на огромное утомление войск, которые в течение нескольких дней без отдыха и горячей пищи совершали отступательный марш с напряженными боями, части корпуса 3 (16) февраля вступили в сражение с семью пехотными и двумя кавалерийскими дивизиями противника. В тот день 27-я пехотная дивизия русских разгромила 42-ю немецкую пехотную дивизию, захватив более 1 тыс. человек пленными и 13 орудий{51}. Огромное превосходство сил врага позволило ему создать довольно плотное кольцо окружения частей 20-го корпуса.
В течение пяти дней части корпуса (27-я, 28-я, 29-я и 53-я пехотные дивизии) вели неравный бой с германцами, делая одну попытку за другой прорвать кольцо окружения. Голодные, не спавшие несколько ночей подряд русские солдаты проявляли большое мужество и упорство. Отдельным полкам (113-му и 114-му) удалось прорваться к Гродно. Главные силы корпуса, расстреляв к 8 (21) февраля весь запас патронов и снарядов, приведя в [23] негодность артиллерию, стремились штыками проложить себе дорогу. В кровопролитных атаках к утру 9 (22) февраля растаяли последние силы корпуса{52}. Отошедшие к Гродно и за линию реки Бобр части 10-й русской армии, пополнившись свежими силами, 8 (21) февраля перешли в наступление с целью оказать помощь 20-му корпусу. Но эта помощь уже запоздала.
Мужественное сопротивление 20-го корпуса в Августовских лесах отвлекло внимание германского командования от решения главной задачи операции. Этим воспользовались русские. Избежавшие окружения 26- и 3-й Сибирский корпуса совместно с выдвинутым Ставкой из Гомеля 15-м корпусом организовали оборону на рубеже Гродно, Липск, река Бобр, Осовец. Путь противнику в юго-восточном направлении был прегражден. Так закончилась Августовская операция{53}.
Большую стойкость проявил гарнизон Осовца. Эта крепость располагалась на левом берегу реки Бобр. Она обеспечивала 50-километровый разрыв между флангами 10-й и 12-й русских армий, одновременно прикрывая крупный железнодорожный узел Белосток. В крепости находилось около дивизии войск, 24 полевых и 69 крепостных орудий. В ходе операции гарнизон выделил отряд пехоты с артиллерией и направил его на Граево против правого фланга 8-й германской армии. Действия отряда отвлекли силы противника и облегчили положение левофланговых корпусов 10-й армии у Райгорода. Затем гарнизон долгое время отражал попытки немцев овладеть крепостью. Осовец оборонялся до середины августа, когда по приказу командования его защитники оставили крепость.
В ходе операции Ставка верховного главнокомандующего приняла ряд важных мер по укреплению положения на северном крыле стратегического фронта. Из Гомеля в Гродно перевозился 15-й корпус. В район Ораны направлялся из состава 4-й армии 3-й Кавказский корпус. К Белостоку с левого берега Вислы перебрасывался 2-й корпус. 1-я армия была перегруппирована на правый берег Вислы. Ускорялось сосредоточение и развертывание на Нижнем Нареве 12-й армии. «Немецкие силы, — отмечает Фалькенгайн, — дошли до пределов боеспособности... Они не могли уже сломить сопротивление скоро и искусно брошенных им навстречу подкреплений»{54}.
Августовская операция являлась составной частью «стратегических Канн» австро-германского командования. Она должна [24] была положить собою начало глубокого охвата правого крыла русского фронта. Противник имел в виду, взаимодействуя с группировкой своих войск, действующей из района Карпат, добиться общего стратегического окружения русских армий.
План германского командования потерпел неудачу. Ценой больших потерь ему удалось лишь оттеснить к Неману и за реку Бобр главные силы 10-й русской армии, добиться окружения одного русского корпуса. Цель операции не была достигнута.
А. М. Зайончковский справедливо отмечает поразительное однообразие «оперативных ходов Гинденбурга». Августовская операция, по его мнению, была точной копией Лодзинской. Германцы повторили маневр двойного охвата, причем главный удар вновь наносился на наиболее слабом участке русского фронта По-прежнему один удар предшествовал другому, а сама операция началась раньше, чем были собраны все предназначенные для нее силы.
Особенно нецелесообразно были использованы четыре свежих германских корпуса, направленные на окружение одного русского корпуса Их реальными трофеями были 1-1,5 дивизии. «И невольно задумываешься, — пишет Зайончковский, — неужели более талантливый полководец не нашел бы им лучшего применения в той обстановке, в которой обрисовалась война в начале 1915 года»{55}.
В то время, когда 10-я русская армия вела неравный бой с превосходящими силами 8-й и 10-й германских армий, на линии рек Нижнего Бобра и Нарева заканчивалось сосредоточение и развертывание вновь сформированной 12-й и перебрасываемой с левого берега Вислы 1-й русских армий. Согласно оперативному плану командования Северо-Западного фронта они составляли основную ударную группу для наступления в Восточную Пруссию, имея в своем составе восемь армейских корпусов. Против этих сил русских со стороны германцев действовала армейская группа Гальвица (три армейских корпуса и одна кавалерийская дивизия) и части правого крыла 8-й армии (четыре пехотных и одна кавалерийская дивизия).
Гинденбург поставил группе Гальвица задачу сдерживать возможное наступление 12-й русской армии и тем обеспечить фланг и тыл германских армий, действующих в районе Мазурских озер Группа прикрывала наревское направление, которое имело для немцев исключительно важное значение Удержание района Влоцлавск, Млава, Иоганисбург являлось предпосылкой успеха задуманной германским командованием операции по окружению и разгрому русских армий
Со второй половины февраля группа Гальвица, учитывая неготовность 1-й и 12-й русских армий к наступлению и стремясь [25] использовать успех германских войск в Августовской операции, развернула активные действия. Она пыталась создать угрозу Варшаве с востока, 11 (24) февраля два армейских корпуса этой группы захватили Прасныш, но 14 (27) февраля энергичным контрударом 1-го и 2-го Сибирских корпусов были отброшены, они потеряли до 10 тыс. человек только пленными{56}.
17 февраля (2 марта) 1-я, 12-я и 10-я русские армии перешли в общее наступление. Противник оказывал упорное сопротивление. Бои приняли затяжной характер. Лишь во второй половине марта после вторичного разгрома германских частей под Праснышем начался их отход к границам Восточной Пруссии. Немцы закрепились, перейдя к обороне на заранее подготовленных позициях. Попытки русских армий прорвать оборону противника успеха не имели. К концу марта Праснышская операция закончилась. В результате войска Северо-Западного фронта отбросили германцев на Среднем Немане и реках Бобр и Нарев.
Общим итогом зимних операций на правом крыле стратегического фронта явился срыв замыслов германского командования по охвату русских армий с севера. Но не был выполнен и план русской Ставки по овладению Восточной Пруссией. Однако боевые действия русских войск отвлекали внимание противника с французского фронта, обеспечивали союзникам условия для подготовки материальных и людских ресурсов.
Одновременно крупные события происходили в полосе Юго-Западного фронта. Армии его левого крыла к началу января 1915 г. занимали растянутое положение вдоль Карпатского хребта. Они вели оборонительные бои с австрийскими войсками, прикрывавшими пути на Венгерскую равнину. Сложные условия горного театра и суровая зима создавали обеим сторонам большие трудности. Военные руководители учитывали это обстоятельство в своих решениях. Задолго до принятия Ставкой общего плана кампании 1915 г. командование Юго-Западного фронта по своей инициативе приступило к разработке плана операции, направленной к скорейшему форсированию Карпат. Выполнение этой задачи возлагалось на 8-ю армию. Она должна была занять сосредоточенное положение на фронте Дукла, Балиград и, действуя в направлении на Гуменное, открыть русским армиям доступ на Венгерскую равнину.
Обеспечение операции справа возлагалось на войска левого фланга 3-й армии Радко-Дмитриева.
В свою очередь австро-германское командование, приступая к реализации оперативного плана на восточноевропейском театре, с начала января 1915 г. стало сосредоточивать войска в исходных [26] районах для наступления. В Карпаты перебрасывались части с Сербского фронта и из 2-й армии, располагавшейся на левом берегу Вислы. На помощь австрийцам пришла значительная поддержка германцев (в январе — около 50 тыс. и в апреле — около 90 тыс. человек). К 6 (19) января сосредоточение и развертывание противника было закончено. Войска изготовились к наступлению. Основная группировка находилась в полосе от Самбора до румынской границы. Против двух русских корпусов (7-го и 30-го) сосредоточилось до 7,5 австро-германских корпусов (5-я армия, Южная армия Линзингена и правый фланг 3-й армии). «По соотношению сил и степени их готовности, — писал А. М. Зайончковский, — участь Карпатской операции предрешалась уже не в пользу русских»{57}.
9 (22) — 11 (24) января германо-австрийцы перешли в наступление по всему фронту от Буковины до Мезолаборга, нанося два удара: один от Ужгорода на Самбор, другой — от Мункача на Стрый. Весь январь и февраль 1915 г. в Карпатах длилось кровопролитное сражение. Русские войска героически отбивали атаки врага и в свою очередь наносили ему короткие, но чувствительные удары. Противник настойчиво стремился охватить левый фланг 8-й армии и освободить блокированный гарнизон крепости [27] Перемышль. После тяжелых боев неприятелю удалось потеснить левофланговые войска армии Брусилова, которые вынуждены были под ударами Южной и 5-й армий противника очистить предгорья Карпат и отойти к рекам Прут и Днестр. Русское командование принимало срочные меры, чтобы восстановить положение. К концу февраля на участке Болехов, Черновицы была развернута вновь сформированная из частей правого крыла, фронта 9-я армия, которая хотя и не смогла резко изменить сложившуюся общую обстановку, тем не менее остановила продвижение австро-германских войск.
9 (22) марта пал Перемышль. Это явилось крупной победой русских, которая существенным образом изменила обстановку. Прежде всего удалось пленить 120-тысячный гарнизон, что означало тяжелый удар по вооруженным силам Австро-Венгрии. Одновременно высвобождалась 11-я армия, которую можно было двинуть на помощь русским войскам в Карпатах. Наконец, теряла значение сама цель неприятельского наступления, поскольку Перемышль, куда рвался враг, находился теперь в руках русских.
Оценивая положение, командование Юго-Западного фронта считало, что теперь противник будет стремиться или нанести поражение русским войскам, располагавшимся в Карпатах, или, упорно удерживая на месте корпуса 3-й и 8-й армий, прорваться через Буковину на сообщения русских войск и заставить их очистить Галицию. Исходя из такой оценки обстановки, оно поставило главной задачей 8-й армии разгромить левофланговые войска противника, действовавшие против 9-й армии, и выйти на Венгерскую равнину. 3-я армия должна была всеми мерами содействовать 8-й армии наступлением войск своего левого крыла{58}.
11-ю армию распределили между 3-й и 8-й, несколько усилив обе армии. Но эта поддержка не была настолько значительной, чтобы решить Карпатскую операцию в пользу русских. Возобновившееся наступление 3-й и 8-й армий, понесших в предыдущих боях большие потери и испытывавших острый недостаток в боевых припасах, привело лишь к частному успеху — захвату Бескид. 29 марта (11 апреля) наступление Юго-Западного фронта в Карпатах остановилось, и его армии перешли к обороне.
Карпатская операция не оправдала надежд обеих сторон. В ней потерпел крушение план австро-германского командования, намечавшего широкий охват левого крыла русских армий. Боевые действия вылились во фронтальное сражение в Карпатах.
Зимне-весенние операции 1915 г. не дали сколько-нибудь заметных преимуществ ни одной из сторон. Военные руководители стояли перед необходимостью поиска новых стратегических решений. Оценивая деятельность русского командования, следует отметить, что Ставка сравнительно быстро разгадала замысел [28] противника. 8 (21) февраля Янушкевич телеграфировал Иванову: «Германцы решили, по-видимому, проводить в жизнь новый план, цель которого — давление на фланги нашего растянутого по огромной дуге фронта. Противодействовать этому плану наших противников сильным ударом на левом берегу Вислы мы по состоянию наших армий и средствам не можем, следовательно, остается единственный способ: за счет войск левого берега Вислы усилить наше расположение на правом берегу Вислы и в Карпатах, дабы соответственными маневрами разрушить их планы. Войска левого берега Вислы являются единственным источником нашего усиления, а потому приходится решаться на ослабление этих войск до крайнего предела, оставляя на них ограниченную задачу по прикрытию флангов нашего расположения на Бобр-Нареве и в Галиции и от покушения противника с левого берега Вислы...»{59} Ставка сумела расстроить замыслы противника. Его планы были сорваны. Но это привело к израсходованию резервов, что отодвигало на задний план осуществление каких бы то ни было наступательных операций.
Горлицкая операция
Положение, сложившееся на южном крыле русского фронта в середине апреля 1915 г., серьезно беспокоило военное командование Центральных держав. Армии России глубоко вклинились в пределы Австро-Венгрии. Они взяли Перемышль и Тарнов, захватили почти все важнейшие перевалы в Карпатах. Создалась угроза выхода русских на Венгерскую равнину. Ухудшилась международная обстановка. Ожидалось выступление Италии и Румынии на стороне Антанты. Турция вела трудную борьбу с войсками стран Согласия и нуждалась в помощи. Большие опасения внушало состояние австро-венгерской армии. Она понесла большие потери в людском составе и материальной части. Ее боеспособность снизилась. Принимая во внимание все эти обстоятельства, начальник штаба австро-венгерской армии Конрад фон Гетцендорф просил о переброске новых немецких дивизий с Западного фронта.
Германское командование решило помочь своему союзнику Обстановка на западноевропейском театре позволяла снять часть войск и направить их против русских. Но немцы понимали, что вливание в состав австро-венгерских армий их новых дивизий, как это уже неоднократно делалось ранее, не могло спасти положение. Было очевидно также, что, несмотря на все благоприятные условия, продолжение попытки осуществления «стратегических Канн» не приведет к желаемым результатам. Считалось [29] необходимым найти такие формы оперативного маневра, которые обещали бы успех. По мнению генерала Фалькенгайна, наилучшим решением должен был явиться фронтальный удар с целью прорыва русского фронта на одном из решающих его участков.
При выборе направления главного удара германскому командованию предоставлялись три варианта. Оно могло нанести его из Восточной Пруссии против северного крыла русского фронта. Но такой удар вряд ли мог оказать существенное влияние на положение в Карпатах. Нависшая там угроза вторжения русских в Венгрию была бы реализована. Не достигал своей цели и удар из района Карпат против левого крыла русского фронта, ибо пересеченный характер местности крайне затруднял сосредоточенные действия крупных войсковых масс. Операции на флангах русского фронта, следовательно, исключались. Остановились на третьем варианте — произвести удар ближе к центру, между Вислой и Карпатами, мощной группировкой немецких войск с задачей не только отбросить русских от Карпат, но и потрясти всю русскую армию{60}. Основные стратегические усилия перемещались в Галицию Германским армиям, находившимся в Восточной Пруссии, отводилась вспомогательная роль.
Решение германского командования было правильным, ибо оно позволяло существенно облегчить положение Австро-Венгрии, устранив угрозу вторжения русских армий на Венгерскую [30] равнину. Успех на этом направлении давал возможность оказать давление на Италию и Румынию, оттянув срок их вступления в войну на стороне Антанты, поддержать Турцию, обеспечить устойчивость австро-венгерских армий. Район, избранный для нанесения главного удара, был выгодным в оперативном отношении. Он надежно прикрывал фланги ударной группировки, так как Висла на севере и Бескиды на юге стесняли маневрирование русских войск. В полосе предстоящего наступления находилось всего два естественных препятствия — реки Вислока и Сан, которые немцы не считали труднопреодолимыми. Оборона русских была организована слабо, ибо они, сосредоточив в Карпатах большие силы, разредили плотность своих войск в Западной Галиции, где у них приходилось на дивизию 10 км и более. Наконец, продвижение на этом направлении выводило на пути сообщения русских армий, находившихся в Карпатах, создавало угрозу окружения левого крыла Юго-Западного фронта.
Германское командование весьма тщательно и детально готовило операцию. К ее проведению привлекались отборные войска, снятые с французского фронта. Это были Сводный, Гвардейский, 41-й резервный и 10-й армейский корпуса. Они считались лучшими соединениями в германских вооруженных силах. Их объединили в 11-ю армию, командование которой вручили Макензену. В состав армии был включен также 6-й австро-венгерский корпус и 11-я кавалерийская дивизия. Командный состав подбирался из числа лиц с большим боевым опытом, приобретенным в операциях на Западе. Противник создал превосходство в силах и средствах над 3-й русской армией (табл. 1){61}.
На участке прорыва в 35 км германо-австрийцы сосредоточили штыков и сабель — 126 000, орудий легких — 457, орудий тяжелых — 159, пулеметов — 260, минометов — 96; русские имели соответственно 60 000, 141, 4, 100, минометов не было. Следовательно, германо-австрийцы обеспечили себе превосходство в живой силе в 2 раза, в легкой артиллерии — в 3 раза, в тяжелой артиллерии — в 40 раз, в пулеметах — в 2,5 раза{62}. [31]
Подготовка операции проводилась в глубокой тайне. Мероприятия по маскировке сосредоточения были тщательно продуманы. Чтобы дезориентировать русскую агентурную разведку, 11-я армия следовала с Западного фронта кружным путем: сначала в Северную Германию, а оттуда — в Галицию. Никто не знал о станциях назначения до момента выгрузки из эшелонов. Выход войск в район сосредоточения был произведен за несколько дней до начала наступления. Воздушная разведка велась в обычных масштабах. На почте был установлен самый строгий контроль.
С той же целью было решено провести демонстративное наступление на Ипре, где немцы впервые применили газы. Наступление разрослось в большую операцию, причинившую союзникам большие потери. Одновременно было задумано осуществить отвлекающий удар в Прибалтике. Германское командование создало группу войск в составе трех пехотных и трех кавалерийских дивизий, поставив ей задачу ударом на Лауэнштейн уничтожить русские части севернее Немана. 27 апреля (10 мая) удар был перенесен в Литву и Курляндию, где 1-й кавалерийский корпус Рихтгофена действовал на Шавли, а одна кавалерийская дивизия — на Митаву. И это наступление имело успех. Оно отвлекло внимание Ставки от Галиции к северному крылу стратегического фронта. Немцам удалось захватить Либаву и оттеснить русских за реку Дубисса.
Несмотря на все принятые меры, германо-австрийскому командованию не удалось в полной мере достигнуть поставленной цели. Наступление противника не было внезапным и неожиданным, как об этом иногда говорится в литературе. Разведка русских своевременно обнаружила подготовку удара в районе Горлице. Анализ сведений о противнике, отраженных в сводках штаба Юго-Западного фронта и донесениях войсковых начальников{63}, показывает, что о сосредоточении неприятельских войск было известно почти за две недели до начала операции. Так, в сводке за 24-30 марта (6 — 12 апреля) говорилось, что отсутствие у австро-германцев в Галиции ярко выраженных признаков, на каких участках фронта они намечали свои очередные удары, объясняется незаконченностью новых формирований для проведения «решительных операций, наподобие того, как это было проделано германцами в Восточной Пруссии в период конца января и начала февраля»{64}. «...Мы прежде всего должны быть готовы к новому появлению серии германских формирований, причем ввиду известной подготовки железнодорожных сообщений должны считаться и с возможностью столь же неожиданного их появления на театре войны, как это уже имело место в Восточной Пруссии в отношении 38, 39 и 40-го корпусов»{65}. [32]
Эти предположения вскоре стали подтверждаться. 7 (20) апреля пленные австрийцы показывали, что в районе западнее Горлице «они видели отдельных германцев, слышали, будто бы сюда скоро прибудут германские части»{66}. 14 (27) апреля войсковая разведка отмечала начавшуюся перегруппировку войск под Горлице. Смена частей неприятеля происходила систематически по ночам{67}. Было известно, что австрийские части сменялись германскими{68}. В сводке за 9 (22) — 15 (28) апреля полковник [33] Дитерихс записал, что агентура и войсковая разведка указывали на сосредоточение австро-германских сил с целью развития «в направлении Горлице решительных операций»{69}. В последующие дни продолжали поступать данные об усилении противника у Горлице{70}. Пленные рассказывали о прибытии германских войск с французского фронта{71}. Стала известной и дата перехода противника в наступление — в ночь на 19 апреля (2 мая){72}.
Русское командование принимало меры с целью укрепления своего положения у Горлице. Так, 16 (29) апреля главнокомандующий фронтом отдал директиву, которая предписывала передвинуть в западном направлении ряд частей и соединений «ввиду обнаруженного сбора противника у Горлице»{73}. В тот же день он приказал «для полного упрочения нашего расположения между Карпатами и Вислой»{74} наметить вторую линию обороны: устье Ниды, Пильзно, Змигрод, Мезолаборг. Большая работа по отражению готовившегося удара германо-австрийцев под Горлице велась в частях и соединениях 3-й армии{75}. Но все эти меры были несколько запоздалыми.
19 апреля (2 мая) германские войска начали наступление. Оборона русских в районе Горлице была прорвана. Дальнейший ход операции рисуется в таком виде. Противник настойчиво стремился расширить прорыв, не меняя направления своего главного удара. Ставка направляла в распоряжение Иванова крупные подкрепления, которые перебрасывались с других участков стратегического фронта. Она надеялась, что их достаточно для того, чтобы задержать продвижение германо-австрийцев. Но резервы вводились в сражение по частям, быстро гибли в борьбе с превосходящим противником и не оказывали существенного влияния на обстановку.
Командование 3-й армии и главнокомандование Юго-Западного фронта были сторонниками подвижной обороны. Войска последовательно отводились с рубежа на рубеж. К началу мая они отошли на линию рек Сана и Днестра. С 1 (14) мая происходили упорные бои на Сане. 10 (23) мая Италия объявила войну Австро-Венгрии. Это заставило германо-австрийцев временно приостановить наступление. 2 (15) июня оно возобновилось. 9 (22) июня неприятель занял Львов. Эта дата считается концом Горлицкой операции.
Горлицкая операция с новой силой выявила важность для успеха боевых действий обеспечения войск оружием и боеприпасами, особенно артиллерией тяжелых калибров. Германские [34] войска применили в огромном количестве тяжелую артиллерию, что явилось одной из основных причин их успеха.
Русские войска не имели такого количества тяжелой артиллерии. Но самое главное — они были слабо снабжены снарядами и патронами. Так, по данным на 1 (14) апреля число выстрелов на орудие в корпусах 3-й армии было значительно ниже нормы и составляло: в 9-м — 413, в 10-м — 456, в 12-м — 336, в 21-м — 384, в 24-м — 311, в 29-м — 366. В подвижных запасах 4-й, 3-й, 8-й и 9-й армий 13 (26) апреля недоставало снарядов: пушечных — 232 783, мортирных — 4756, тяжелых — 2388 (42-лн — 1288 и 6-дм — 1100), горных — 10 134; винтовочных патронов — 2 млн. Фронт в своем резерве (Могилев, Ровно, Люблин, Львов, Брест) имел снарядов 3-дм легких — 128 100, 3-дм горных — 49 700 (1904 г. — 27 700 и 1909 г. — 22 000), 48-лн гаубичных — 23 300, тяжелых — 29 300 (42-лн — 10 200 и 6-дм — 19 100); винтовочных патронов — 74 726 100{76}.
С самого начала операции это обстоятельство крайне отрицательно сказывалось на организации отпора противнику. Одного героизма и мужества было недостаточно. Почти каждое боевое донесение содержало ссылку на нехватку боеприпасов и просьбу об их доставке в войска. Так, уже на второй день операции, 20 апреля (3 мая), Радко-Дмитриев писал главнокомандующему, что выделенных фронтом 3-й армии всего 25 тыс. снарядов совершенно недостаточно, и настоятельно ходатайствовал прислать легких — 40 тыс. и мортирных (48-лн) — 8 тыс. снарядов, винтовочных патронов — 10 млн. Иванов приказал послать только половину: легких — 20 тыс., мортирных — 2 тыс. снарядов, ружейных патронов — 5 млн.{77} 22 апреля (5 мая) Радко-Дмитриев вновь шлет телеграмму. Он отмечает, что у противника почти исключительно тяжелая артиллерия, против которой наша легкая бессильна. Назначаемые фронтом запасы мортирных снарядов не удовлетворяли и дневной потребности в них. Крайне необходимо было не менее 11 тыс. полевых мортирных снарядов и 20 тыс. легких, 20 млн. винтовочных патронов. Но и на этот раз Иванов наполовину срезает заявку, приказав отправить в 3-ю армию снарядов мортирных — 4,5 тыс., легких — 12 тыс. и горных — 1,5 тыс., винтовочных патронов — 10 млн. Тогда же он указал Радко-Дмитриеву: «Положение дел с боевыми припасами вам известно по прежним моим предупреждениям. Ваши требования по размерам неосуществимы»{78}. Так обстояло дело до конца операции. Просьбы об отпуске боеприпасов выполнялись частично, а иногда не удовлетворялись вовсе. 24 апреля (7 мая) начальник штаба 3-й армии отдал распоряжение «об отправке всей излишней артиллерии в тыл»{79}. [35]
Аналогичная картина наблюдалась и в других армиях. Например, 30 апреля (13 мая), накануне решающих боев на рубеже реки Сан, командующий 8-й армией генерал Брусилов просил у главнокомандующего разрешения «развивать необходимый артиллерийский огонь, слабость которого за второй период кампании подмечена и нашими войсками и противником»{80}. 6 (19) мая в 8-й армии некомплект легких снарядов составлял 90 тыс., ружейных патронов — 10 млн. Иванов смог послать только 10 тыс. легких снарядов и 2 млн. патронов.
29 апреля (12 мая) в подвижных запасах 4-й, 3-й, 8-й, 11-й, 9-й армий недоставало снарядов: пушечных — 170 958, мортирных — 3853, тяжелых — 1725 (42-лн — 1425, 6-дм — 300), горных — 12 389; винтовочных патронов — 23 684 343. Фронт располагал весьма ограниченным резервом боеприпасов. Например, винтовочных патронов имелось всего 15 000 000. Бои на реке Сан еще более истощили скудные запасы. 7 (20) мая Иванов докладывал Янушкевичу, что остающийся в его распоряжении запас легких снарядов и ружейных патронов не покрывает даже четверти некомплекта их в войсках и полевых парках. Половина, а в некоторых армиях большая часть последних пуста. Он отмечал увеличение напора противника, который успел подвезти тяжелую артиллерию и, видимо, большое количество боевых припасов. Обстановка повелительно требовала пополнения армий фронта боеприпасами{81}.
Но положение было таково, что Ставка не могла оказать сколько-нибудь существенной помощи{82}.
И все же основной причиной неудачи русских в Горлицкой операции следует считать не недостаток боеприпасов и превосходство противника в силах и средствах, тем более искусство германских полководцев. Главным были ошибки в руководстве войсками со стороны командования 3-й армией и главнокомандования Юго-Западного фронта. Располагая значительными резервами, они не смогли умело использовать их. Контрудары свежих корпусов, передаваемых им Ставкой, были организованы плохо и не достигали своей цели.
Во время Горлицкой операции русское командование впервые в широких масштабах проводило разрушение важных объектов на путях движения австро-германских войск, уничтожение различного имущества. 22 апреля (5 мая) начальник штаба верховного главнокомандующего дал указания на этот счет начальникам штабов всех армий Юго-Западного фронта{83}. Начальник военных сообщений фронта генерал-майор И. В. Павский подробно докладывал В. М. Драгомирову о ходе выполнения указаний Ставки{84}. [36] В своих телеграммах он отмечал, что на всех направлениях интендантские грузы вывезены, мосты уничтожены, железнодорожное полотно разрушено, станционные сооружения сожжены, паровозы и вагоны угнаны. Были эвакуированы больные и раненые. Имущество, которое нельзя было вывезти, уничтожалось на месте. «Разрушение сделано основательно, — говорилось в одном из донесений Павского. — Мосты сохранялись до последней минуты и взрывались под огнем неприятеля»{85}. Это замедляло продвижение австро-германцев.
Горлицкая операция длилась 52 дня: с 19 апреля (2 мая) по 9 (22) июня 1915 г. Это была одна из наиболее крупных оборонительных операций первой мировой войны. Русские вынуждены были оставить Галицию. Стратегическое положение их армий, действовавших в Польше, серьезно ухудшилось. Но германо-австрийцы не смогли добиться крупного стратегического результата. Дело свелось фактически не к прорыву русского фронта, а к его «продавливанию». Успех противник стремился развить на одном, центральном направлении. Маневр силами и средствами во время операции отсутствовал. Это дало возможность русскому командованию осуществить глубокий стратегический отход. На флангах войска отводились не под влиянием действий противника, а по стратегическим соображениям. Наступление развивалось крайне медленно. «Фронтальное оттеснение русских в Галиции, — писал [37] Людендорф, — как оно бы ни было для них чувствительно, не имело решающего значения для войны... К тому же при этих фронтальных боях наши потери являлись немаловажными»{86}.
Летние оборонительные операции в Польше и Прибалтике
К середине июня 1915 г. армии русских по-прежнему действовали в составе двух фронтовых объединений. Северо-Западный фронт генерала М. В. Алексеева{87} включал в себя восемь армий (5-ю, 10-ю, 12-ю, 1-ю, 2-ю, 4-ю, 3-ю и 13-ю), Юго-Западный фронт генерала Н. И. Иванова — всего три армии (8-ю, 11-ю и 9-ю){88}. Граница между фронтами проходила в районе Сандомира. Силы противника также объединялись в два фронта: германский Восточный фронт (Неманская, 10-я, 8-я, 12-я, 9-я армии и армейская группа Войрша) во главе с главнокомандующим Гинденбургом и начальником штаба Людендорфом и австро-венгерский Галицийский фронт (1-я, 4-я, 11-я, 2-я, Южная и 7-я армии), руководимый эрцгерцогом Фридрихом и Конрадом фон Гетцендорфом. Границей фронтов служила река Пилица.
Особенностью конфигурации линии фронта было то, что в своей средней части она имела форму дуги, обращенной в сторону противника. На пространстве, ограниченном дугою{89}, куда входили центральные районы Польши, находилась главная группировка русской армии. Стратегическое положение ее было невыгодным, ибо она с двух сторон охватывалась противником. Создавались условия для проведения германским командованием новых крупных операций на флангах своего стратегического фронта: с севера (из Восточной Пруссии) и с юга (из Галиции).
23 мая (15 июня), еще в ходе Горлицкой операции, начальник штаба 11-й армии полковник Сект выдвинул предложение о повороте главных сил армии в северном направлении. Эту идею одобрил Конрад. Но тогда решили отложить выполнение маневра до взятия Львова. 9 (22) июня австро-германские войска вступили в этот город. Спустя два дня, 11 (24) июня, Сект представил главным командованиям германской и австро-венгерской армий новый доклад с подробным анализом обстановки. Он утверждал, что «истинной целью войны на Восточном театре является [38] скорейшее и полное сокрушение России»{90}. По его мнению, юго-западная часть русского фронта была разбита. Оставалось нанести поражение армиям его северо-западной половины. Это, как считал Сект, можно было сделать путем нанесения большими силами мощного удара на правом берегу Вислы восточнее Ивангорода. Такой удар, как говорилось в докладе, должен отбросить весь русский Северо-Западный фронт. Следовательно, Сект (произведенный после Горлицкой операции в генерал-майоры) продолжал настаивать на своем предложении, сделанном еще 23 мая (15 июня).
Конрад, как и раньше, горячо поддержал Секта, поскольку его идея полностью отвечала его собственным намерениям. Но теперь он решил идти значительно дальше. 14 (27) июня им были отправлены Фалькенгайну предложения, в которых развивалась новая оперативная идея. Возбуждался вопрос о содействии австро-венгерским войскам на Востоке для того, чтобы разбить русские главные силы и вынудить противника отойти за Вислу. С этой целью рекомендовалось провести наступление 12-й армией генерала Гальвица, усиленной другими частями, в общем направлении на Седлец. Конраду представлялась, как он писал, та операция, «которая была начата с нашей стороны в начале кампании, но которая тогда, ввиду русского численного превосходства и вследствие невыполнения германского удара на Седлец, не имела успеха»{91}.
Фалькенгайн согласился с этим предложением. Было ясно, что Горлицкая операция не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Нанести решающее поражение русским не удалось. Их стратегический фронт не был прорван. Армии Иванова последовательно отходили на восток. Продолжать движение вслед за ними не было смысла. «До сих пор, — писал Фалькенгайн, — главный нажим атаки направлялся с запада на восток. Оставаясь на этом направлении, вполне было возможно отобрать у противника дальнейшую территорию. Но нанести ему действительный вред на широких равнинах Волыни и Подолии за время, имевшееся в нашем распоряжении, едва ли было достижимо»{92}. Военные действия «могли затянуться до бесконечности»{93}. Именно этого больше всего боялось германское командование. Обстановка не позволяла ему терять время. Тревожило положение на французском фронте, где соотношение сил складывалось не в пользу Германии{94}. Стали [39] поступать сведения о подготовке англо-французов к активным боевым операциям. Считалось необходимым укрепить германские армии на Западе путем переброски войск с Востока{95}. Но до этого нужно было во что бы то ни стало добиться победы над Россией. Фалькенгайну казалось, что именно наступление в северном направлении, в междуречье Вислы и Буга, вело к достижению поставленной цели. Проведение операции возлагалось на группу Макензена (4-я и 11-я армии).
Оба начальника генеральных штабов были согласны и в том, что содействие войск главнокомандующего на Востоке могло бы иметь решающее значение для достижения крупного оперативного успеха над основной группировкой русских сил в Польше. Однако выбор исходного пункта и направления наступления с германского Восточного фронта, для которых представлялись различные возможности, Фалькенгайн оставил за собой. Од хотел по данному вопросу ознакомиться с мнением генерал-фельдмаршала фон Гинденбурга{96}.
План стратегического наступления на русском фронте, согласованный между Фалькенгайном и Конрадом, встретил, однако, возражения со стороны командования германского Восточного фронта. Гинденбург не соглашался с организацией наступления от Нарева на юго-восток. Он настаивал на проведении более глубокого охвата русских. По его мнению, было целесообразнее нанести главный удар левым крылом восточного фронта от Немана, направляя его в обход крепости Ковно с севера на Вильно и далее на Минск. Это должно было, как рассчитывал Гинденбург, обеспечить выдвижение германских войск на пути отступления главной группировки русских армий, расположенной в Польше. Кайзер Вильгельм отклонил предложение Гинденбурга, ибо оно не отвечало общей идее единой стратегической операции. Он предписал «12 июля прорвать русские позиции на Нижнем Нареве по обе стороны Прасныша и для облегчения группы Макензена произвести наступление на Буг»{97}. Считалось вполне очевидным, что в ходе этого наступления «надлежало стремиться отрезать войска, находившиеся у Вислы и перед Макензеном»{98}. Внимание Гинденбурга обращалось на то, чтобы сосредоточить все усилия на успешном проведении операции армией Гальвица. До ее завершения следовало приостановить боевые действия на других направлениях, в том числе и на севере, исключая те, которые касались непосредственного обеспечения удара со стороны Нарева{99}. [40] Однако Гинденбурт вопреки этим указаниям стал готовить два наступления: одно силами Неманской армии, а другое армией Гальвица.
Таким образом, германское командование замышляло осуществить летом 1915 г. план окружения группировки русских войск, расположенной в Польше. Выполнение его вылилось в три крупные операции: операцию группы армий Макензена в междуречье Вислы и Буга, Риго-Шавельскую и Наревскую. Все они проводились одновременно и поставили русское верховное главнокомандование в весьма трудное положение.
Австро-германское командование приступило к выполнению своего стратегического плана сразу же после того, как австро-венгерские войска вступили в оставленный русскими Львов. Вечером 9 (22) июня Конрад отдал галицийским армиям директивы в духе своих оперативных предложений, высказанных в письме к Фалькенгайну от того же числа{100}.
Итак, 4-я и 11-я армии под общим командованием Макензена, произведенного в генерал-фельдмаршалы, должны были наступлением в северном направлении между Вислой и Бугом оттеснить южный фланг стоявших в Польше главных русских сил. Трем армиям правого крыла (2-й, Южной и 7-й) предстояло, продолжая наступление, прикрыть эту операцию с востока{101}. Австро-венгерское командование рассчитывало заставить русских окончательно уйти из Галиции.
Решением Конрада армии австрийского фронта делились на две группы — северную и восточную. Им предстояло наступать в расходящихся направлениях. Между 11-й и 2-й армиями, находившимися на внутренних флангах обеих групп, неизбежно должен был образоваться разрыв. Чтобы не допустить этого, и в особенности для обеспечения восточного фланга 11-й армии, имелась в виду возможно быстрая переброска через Львов к Бугу 1-й австро-венгерской армии. Занимаемая ею полоса на левом берегу Вислы передавалась армейской группе Войрша. До прибытия 1-й армии 11-я армия должна была охранять свой фланг собственными силами{102}. Одновременно с той же целью в район Сокаль из Южной армии направлялся один армейский корпус{103}.
Наступление группы Макензена (11-й германской и 4-й австро-венгерской армий) в полосе между реками Висла и Буг началось 13 (26) июня. Оно развивалось крайне медленно. Противник, с трудом преодолевая сопротивление армий Юго-Западного фронта, к середине июля сумел достигнуть линии Белжице, Красностав, Грубешов. Ему не удалось продвинуться далее рубежа Люблин, Холм. [41]
Не принесла сколько-нибудь значительного успеха германцам и Наревская операция, проведенная в период с 30 июня (13 июля) по 20 июля (2 августа) силами 12-й армии Гальвица. Эта армия занимала полосу протяжением более 140 км от реки Розога в районе Мышинец до реки Висла у Плоцка. Правее находилась 9-я армия Леопольда Баварского, левее — 8-я армия Шольца. К началу боевых действий 12-я армия имела в своем составе 177 тыс. человек и 1255 орудий. Силы русских были представлены 1-й армией Литвинова и левым флангом 12-й армии (4-й Сибирский корпус). Они насчитывали 107 тыс. человек и 377 орудий{104}. Левее 1-й армии на западном берегу Вислы уступом назад располагалась 2-я армия.
Укрепленная позиция русских состояла из двух линий обороны, отстоявших одна от другой на расстоянии 5 — 6 км, и тылового оборонительного рубежа, удаленного от первой линии обороны на 15 — 16 км. Относительно подготовленной могла считаться только первая линия, которая включала в себя окопы полного профиля, проволочные заграждения и различного рода убежища. Вторая линия и тыловой оборонительный рубеж состояли только из окопов. Задача 1-й армии заключалась в том, чтобы прочно удерживать свои позиции до окончания эвакуации Варшавы. Все внимание было обращено на усовершенствование системы обороны, рытье окопов и ходов сообщений, возведение искусственных препятствий. Обеспеченность армии боевыми припасами была еще ниже, чем 3-й русской армии накануне Горлицкой операции. Не хватало не только снарядов (дневная норма была установлена в 5 выстрелов на орудие), но и ружейных патронов. Тысячи бойцов не имели винтовок.
Гальвиц решил главный удар нанести центром своей армии в направлении на Прасныш. Задача правого фланга состояла в наблюдении за крепостью Новогеоргиевск, а левого — в поддержании связи с наступающим правым флангом 8-й армии. Для прорыва укрепленной полосы русских противник сосредоточил на 35-км участке в районе Прасныша до 7 пехотных дивизий и 860 орудий. Каждое орудие было обеспечено 600-1000 выстрелами{105}. Co стороны русских на участке прорыва оборонялись две пехотные дивизии (11-я и 2-я Сибирские). Армейский резерв составляла 1-я Сибирская дивизия, располагаясь в одном переходе от линии фронта. Таким образом, и на этот раз со стороны германцев было подавляющее превосходство и в живой силе, и в артиллерии. Прорыв намечалось осуществить тем же способом, что и у Горлице.
В 5 часов 30 июня (13 июля) германские снаряды обрушились на окопы первой линии русских позиций и в течение 4-5 часов [42] вели интенсивную артподготовку. Она завершилась минометными залпами. После этого атакующие дивизии пошли в атаку. Несмотря на подавляющее превосходство в силах и на эффективность артиллерийской подготовки, нанесшей обороняющимся огромные потери (до 30% боевого состава), борьба за первую линию обороны длилась почти весь день. Русские солдаты проявили такую стойкость и упорство, что приводили в изумление своего противника. Только вечером германским частям удалось подойти ко второй линии обороны. В ночь на 1 (14) июля войска 1-й русской армии отошли на тыловой оборонительный рубеж. Подготовка атаки этого рубежа заняла у противника весь день 1 (14) июля, 2 (15) июля он возобновил свое наступление. 10 германских дивизий атаковали 4,5 дивизии 1-й армии{106}. Врагу приходилось преодолевать сильное сопротивление русских, отражать их контратаки. Ожесточенная борьба велась за населенные пункты, где немцам приходилось штурмовать каждый дом, нести большой урон. Алексеев подкрепил армию Литвинова войсками, переброшенными из 2-й и 4-й армий и гарнизона Новогеоргиевска. Ввод в сражение этих сил позволил русским удержаться в предмостных укреплениях городов Рожаны, Пултуск, Сероцк. Попытка противника форсировать реку Нарев окончилась полной неудачей, и он решил 5 (18) июля прекратить операцию. Подавленная задача не была выполнена. За шесть дней Праснышского сражения 12-я германская армия, имевшая подавляющее превосходство [43] и в живой силе, и в артиллерии, ценой тяжелых потерь смогла продвинуться лишь на 25 — 30 км. Русские не были разбиты, а только сдвинуты со своих позиций и оттеснены к Нареву.
Малый успех Гальвица беспокоил германское верховное командование. Оно настаивало на продолжении наступления через Нарев на ют навстречу армиям Макензена. Гинденбург отдал приказ 8-й и 12-й армиям в кратчайший срок закончить подготовку и возобновить операцию. Решение Гальвица сводилось к следующему: 1) направить сильные удары на позиции русских у Рожан и Пултуска; 2) под их прикрытием форсировать Нарев выше и ниже Рожан, пользуясь лесами в долине реки{107}. Выполнение этого замысла привело к сражению на реке Нареве. Оно развернулось на фронте свыше 140 км и продолжалось 11 дней с 10 (23) июля по 20 июля (2 августа).
В ночь на 10 (23) июля противник атаковал предмостную позицию у Рожан. Это послужило началом сражения на Нареве. Атака оказалась внезапной. Русские вынуждены были отойти на вторую линию обороны. Три германские дивизии имели против себя 1,5 дивизии. Неприятелю удалось переправиться ниже Рожан. Созданная им угроза выхода в тыл русских заставила их оставить Рожаны и отступить на левый берег реки. Между Рожанами и Пултуском, где отходили наиболее пострадавшие в Праснышском сражении части 1-го Сибирского корпуса, германцы без особого труда перешли Нарев.
С утра 10 (23) июля была атакована Пултусская предмостная позиция. Русские два дня отбивали натиск превосходящих сил противника, а затем под их нажимом стали медленно отходить, частью на левый берег Нарева, частью на Сероцкую предмостную позицию.
Итогом боевых действий у Рожан и Пултуска было то, что противнику удалось форсировать Нарев. Открывался свободный путь на Седлец. Создавались условия для выхода на пути отхода 2-й армии. Но на участке Сероцк, Новогеоргиевск находились долговременные форты, которые прикрывали переправы через Неман. Хорошо укрепленная позиция у Сероцка занимала фланговое положение по отношению к рекам Бут и Нарев. Между Наревом и Западным Бутом имелось много болот. Все эти обстоятельства облегчали русским организацию обороны данного района. Попытки противника переправиться через Нарев ниже Пултуска оказались напрасными. Направление Пултуск, Вышков удалось прикрыть двумя корпусами. Наступление германских войск было остановлено.
Сражение на Нареве принадлежит к одним из самых поучительных сражений на русском фронте{108}. Большой интерес представляет влияние на боевые действия войск крепостей Осовец [44] и Новогеоргиевск, которые, прикрывая фланги 12-й и 1-й русских армий, сковали оперативную свободу германского командования и вынудили его наносить удар на центральном участке, хорошо оборудованном со стороны русских в инженерном отношении. Боевые действия обогатили военное искусство ценным опытом борьбы за укрепленные позиции, форсирования речных преград, применения в целях обороны случайных и малоподготовленных тыловых рубежей.
Столь же ограниченный характер носила и Риго-Шавельская операция. К 1 (14) июля Неманская армия имела в своем составе 6 пехотных и 5 кавалерийских дивизий, 2 пехотные и 2 кавалерийские бригады, 2 отдельных отряда, а всего 17 боевых единиц. Эти силы были сведены в две группы: северную Лауэнштейна и южную Рихтгофена. Армия насчитывала 115 — 120 тыс. человек и 600 орудий{109}. Ей противостояла 5-я армия русских. В нее входили 4 пехотные и 6 кавалерийских дивизий, 3 пехотные и 2 кавалерийские бригады. Общая их численность составляла 117 тыс. человек, включая 10 тыс. невооруженных, и 365 орудий{110}. Позднее к участию в операции были привлечены находившиеся в Митаве и Риге 12-я и 13-я Сибирские дивизии. В них было до 20 тыс. человек. Но обе дивизии, переброшенные из Галиции, не успели привести себя в порядок, имели большой некомплект оружия. Реального влияния на ход событий они не могли оказать.
Стороны располагались на широком фронте протяжением 250 км. Оперативных резервов не имели. Их силы были примерно равны. Но немцы почти в два раза превосходили русских в артиллерии и лучше были обеспечены боеприпасами. Инициатива действий находилась в их руках. Используя свои преимущества, германское командование поставило Неманской армии задачу овладеть районом Митава, Поневеж. Это должно было создать благоприятные условия для выполнения последующего маневра — удара на Вильно в обход Ковно с севера. Отсюда же армия получала возможность действовать в направлениях на Ригу и Двинск. Противник поставил перед собой большую цель. Но Неманская армия, растянутая на широком фронте, не могла являться ударной силой.
Русское командование понимало важность удержания Риго-Шавельского района. Успех немцев был опасен, ибо приближал борьбу к столице империи — Петрограду. Но ограниченность сил и средств не позволяла русским принять наступательный план действий. Было решено ограничиться обороной. Задача сводилась к обеспечению направлений на Митаву и Двинск и обеспечению крепости Ковно с севера. Особое внимание обращалось на удержание района Шавли, который, занимая центральное положение, прикрывал все указанные направления. [45]
С 8 часов утра 1 (14) июля генерал Отто фон Белов начал наступление форсированием реки Виндавы силами левого крыла своей армии, в общем направлении на Митаву. Немцы, имея двойной перевес над русскими, медленно продвигались вперед. Под напором превосходящих сил врага правофланговые соединения 5-й армии отходили в восточном направлении. Ее основная группировка оказывала упорное сопротивление в районе Шавли. Германцы замышляли окружить центральные дивизии русских. Частям северного крыла было приказано, оставив заслон против Митавы, нанести удар на юго-восток, а южным корпусам — на северо-восток. Имелось в виду сомкнуть кольцо окружения восточнее Шадова, применив излюбленный прием шлиффеновской доктрины. С утра 8 (21) июля немцы начали свой маневр двойного охвата.
Плеве, весьма здраво оценив обстановку, разгадал этот замысел. Он отдал приказ о немедленном отходе, чтобы вывести войска из-под ударов врага. Этот шаг, как отмечал военный историк Г. Корольков, «показывает гражданское мужество Плеве, так как мало было генералов, способных принять решение, идущее вразрез с требованиями Ставки «ни шагу назад»»{111}. Войска применяли метод активной обороны в самом широком смысле. Корпуса отходили с рубежа на рубеж, переходя на отдельных участках в короткие, но энергичные контратаки. Они сохраняли свои силы и выходили из-под фланговых ударов врага. 8 (21) июля немцы заняли Шавли, а 12 (25) июля — Поневеж. На этом 12-дневное сражение под Шавли закончилось. Общая цель маневра двойного охвата не была достигнута. Русские избежали окружения.
С занятием Поневежа германские войска вышли на стык 5-й и 10-й русских армий. Создалась угроза прорыва их в направлении Вильно. Одновременно нависла опасность над Ригой и Двинском. Положение на этих направлениях беспокоило Ставку. На усиление 5-й армии направлялись резервы — две пехотные и одна кавалерийская дивизии{112}. В район Риги была переброшена 12-я армия. Немцы сумели 7 (20) августа занять Митаву. Но их дальнейшее продвижение на рижском и двинском направлениях было остановлено. Русские активизировали свои действия. Однако вытеснить Неманскую армию из Литвы не удалось.
Риго-Шавельская операция продолжалась более месяца, с 1 (14) июля по 7 (20) августа 1915 г. Немцам удалось захватить обширную территорию и оттеснить 5-ю армию русских к Западной Двине. Русские понесли значительные потери. Больших потерь стоила она и германским войскам. Несмотря на превосходство во всех отношениях, противник не смог достигнуть своей основной цели — разгрома 5-й русской армии. Отличительной особенностью операции было то, что она протекала в условиях [46] борьбы на широком фронте (армия — 250 км, корпус — 50 км, дивизия — от 20 до 25 км).
Командующий Неманской армией генерал фон Белов, слывший среди немецкого генералитета выдающимся военачальником, не показал должного оперативного мастерства. Он действовал излишне осторожно, а иногда и нерешительно. Задуманный им маневр двойного охвата был начат с опозданием и осуществлялся недостаточно энергично. Что касается русского командования, то оно, находясь в невыгодных условиях, сумело противопоставить врагу способ борьбы, приведший к срыву его намерений. Генерал Плеве, которого Ставка считала «одним из лучших командующих армиями»{113}, оказался на высоте. В Риго-Шавельской операции он проявил удивительную настойчивость и требовательность{114}.
Таким образом, все три операции, призванные обеспечить окружение основной группировки русских армий в Польше, не оправдали надежд германского командования. Решающую роль в срыве замыслов врага сыграло мужество русского солдата. Достаточно умело действовали Ставка, главнокомандование фронтов, командование армий.
4 (17) июня в Холме Ставка провела совещание. Было решено перейти к стратегической обороне. Назначенный Северо-Западному фронту основной оборонительный рубеж проходил по Неману, Бобру, Нареву и Висле до Ивангорода. Варшаву признавалось целесообразным удерживать в своих руках. Юго-Западному фронту разрешалось отвести правое крыло на восточный берег Сана, а левое — до государственной границы. В качестве последнего рубежа, на который допускался отход, считалась линия Немана, Буга и далее до границы с Румынией. Принимая такое решение, Ставка надеялась выиграть время, чтобы привести в порядок войска и в некоторой степени наладить снабжение их боеприпасами, сохранить живую силу армии для продолжения борьбы. Она рассчитывала и на то, что союзники перейдут в наступление и оттянут на себя часть сил с русского фронта.
Наступление войск противника в междуречье Вислы и Буга, а также на Нареве создало опасность выхода его на тылы центральной группировки русских армий. Возникла реальная угроза их окружения. Ставка решила провести очередное совещание с руководством Северо-Западного, фронта, чтобы обсудить создавшееся положение и наметить план дальнейших действий. Оно состоялось в Седлеце 22 июня (5 июля). На нем было подтверждено ухудшение материально-технического обеспечения. В ближайшее время оно не могло быть улучшено. Война приобретала затяжной характер. Отсюда делался вывод о необходимости беречь живую силу, ибо без нее продолжение борьбы было невозможно. Совещание признало необходимым по условиям обстановки отвести [47] армии до линии Ломжа, Малкин, Коцк, Влодава, Ковель. Это должно было привести к постепенному спрямлению фронта. Ставка решила пойти дальше рекомендаций совещания. Отданная ею директива предоставляла Алексееву право отвести армии до линии Бобр, Верхний Нарев, Брест-Литовск, Ковель. Это должно было совершенно выпрямить выпуклость фронта{115}.
Русское командование успешно выполнило этот план. Оно сумело удачно осуществить весьма сложный стратегический отвод своих центральных армий на линию Осовец, Ломжа, Любартов, Ковель. Замысел противника окружить войска русских, находившиеся на левом берегу Вислы, окончился неудачей. Фалькенгайн вынужден был признать, что летние операции «не достигли своей цели»{116}. С ним согласен был и Гинденбург. «Операция на востоке, несмотря на прекрасное проведение Наревского удара, — писал он, — не привела к уничтожению противника. Русские, как и нужно было ожидать, вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении»{117}.
Осенние операции и стабилизация Русского фронта
Анализ обстановки, сложившейся на русском фронте к осени 1915 г., убедил германское верховное командование в том, что новые крупные наступательные операции вряд ли возможны.
Кампания 1915 г. на восточноевропейском театре фактически считалась законченной. Хотя ее конечные результаты далеко не отвечали тем стратегическим целям, ради которых она начиналась, тем не менее оставление русскими западных районов Прибалтики, Польши и Галиции, а также ослабление их армий в напряженных оборонительных боях давали немцам некоторые основания считать, что оперативные успехи произведут известное впечатление и на мировое общественное мнение, и на общественное мнение коалиции Центральных держав. Вытеснение русских армий из пределов Галиции укрепляло и внутреннее, и внешнее положение союзника Германии — Австро-Венгрии. С августа германское верховное командование переключает свое внимание на французский фронт, предоставляя австрийскому командованию и командованию своих армий на Востоке завершение кампании 1915 г. на русском фронте сообразно их оперативным предположениям. Фалькенгайн полагал, что сколько-нибудь чувствительное поражение противнику «можно было бы нанести... теперь лишь тем, что группа Макензена сильными ударами оттесняла бы [48] его к северу по обе стороны Брест-Литовска, в то время как 12-я армия, направляясь через Бельск, старалась бы ударить во фланг и тыл оттесненных частей. Время для передвижения крупных частей или подготовки к далеким охватывающим движениям уже было упущено»{118}. В этом смысле и были отданы соответствующие указания войскам высшим командованием Германии и Австро-Венгрии.
Иную позицию занимало руководство германским Восточным фронтом. Между ним и верховным командованием произошел оживленный обмен мнениями относительно характера дальнейших действий против русских. 31 июля (13 августа) Гинденбург писал Фалькенгайну, что русские после отхода из Польши получили возможность группироваться, где им заблагорассудится, и направлять значительные силы против его левого крыла, угрожающего их сообщениям. Единственным способом сорвать намерения русского командования он считал проведение новой крупной операции. Решительный удар, с его точки зрения, был возможен только со стороны Ковно, где фронт русских был наиболее слабым. «Поэтому, — говорилось в докладе Гинденбурга, — еще раз я настоятельно ходатайствую об усилении моего левого крыла, чтобы по обстоятельствам или действовать наступательно, или, по крайней мере, удержать за собой до сих пор занятую территорию. Я подчеркиваю еще раз, что в наступлении моего левого крыла против тыла и сообщений противника я вижу единственную возможность его уничтожения. Такое наступление, вероятно, еще и теперь является единственным средством избежать нового похода, если только это уже не поздно»{119}.
Фалькенгайн решил уступить настойчивым требованиям Гинденбурга. 15 (28) августа командованию Восточного фронта были отправлены директивы, в которых было указано провести намечаемые операции севернее Верхнего Немана и восточнее Среднего с нанесением русским возможно большего вреда. Должна ли достигнутая к началу зимы линия упираться в море у Рижского залива или у Либавы, это предоставлялось решить главнокомандующему. На его же усмотрение передавалось избрание постоянной оборонительной линии или применение вместо нее подвижной обороны. С точки зрения общего хода войны было только важно, чтобы найден был такой оборонительный рубеж, который мог бы быть удержан возможно малыми силами и малым числом снарядов{120}.
3 (16) августа в Волковыске верховный главнокомандующий провел совещание высших должностных лиц Ставки и Северо-Западного фронта. На нем были приняты важные решения о плане дальнейших действий. Их существо было изложено в докладе [49] великого князя Николая Николаевича на имя царя{121} и в директиве Ставки № 3274 от 4 (17) августа{122}. Общее положение на Северо-Западном фронте, обширность охватываемого им оперативного района, сложность лежавших на нем задач, а также наличие в его составе значительного числа войсковых соединений вызвали необходимость разделения его на два новых фронта — Северный и Западный с непосредственным подчинением каждого из них верховному главнокомандующему. Такая мера была безусловно правильной, поскольку управление восемью армиями, отходившими севернее Полесья, было затруднительно для одного лица. Главнокомандующим армиями Северного фронта назначался Н. В. Рузский, занимавший до того должность командующего 6-й армией. Он вступал в свои обязанности в ночь на 5 (18) августа. Западный фронт вверялся М. В. Алексееву.
Основной задачей Северного фронта являлось прикрытие путей к Петрограду из Восточной Пруссии и со стороны Балтийского моря. Армиям фронта надлежало: 1) прочно удерживать в своих руках район Среднего Немана, имея в виду крайне важное его значение не только для Западного фронта, но и для общего стратегического положения к северу от Полесья; 2) прикрывать пути, ведущие по правому берегу реки Неман в Виленский район и к участку железной дороги Вильна, Двинск; 3) сохранять за собой нижнее течение реки Двины от Двинска до Риги включительно. Вместе с тем войска Северного фронта должны были «стремиться к тому, чтобы при первой возможности перейти в решительное наступление с целью оттеснить противника насколько возможно к западу и лишить его выгодного исходного положения для развития операций в обход правого фланга общего нашего стратегического фронта»{123}. Основной задачей Западного фронта являлось прикрытие путей, ведущих на Москву из передового театра. Армиям фронта надлежало; 1) прочно удерживать в своих руках район Гродно, Белосток от Верхнего Нарева до Бреста включительно; 2) прикрывать пути по правому берегу Верхнего Буга к рубежу Брест, Кобрин, Пинск, Лунинец.
В это время положение осложнилось. Вследствие дворцовых интриг был отстранен от должности вел. кн. Николай Николаевич. Функции верховного главнокомандующего взял, на себя Николай II, лишенный каких бы то ни было полководческих дарований. Его начальником штаба стал М. В. Алексеев. В должность главнокомандующего Западным фронтом вступил А. Е. Эверт. Если Николай Николаевич не сумел обеспечить достаточно твердого стратегического руководства, то Николай II вообще был неспособен осуществлять его. Фактически верховное командование было сосредоточено в руках М. В. Алексеева. [50]
Такие крупные перемены в русском верховном главнокомандовании были очень несвоевременными. Они облегчали противнику выполнение его задачи. Действительно, как только Гинденбург узнал об этом, он приказал немедленно начать в районе Вильна операцию, известную под названием «Свенцянский прорыв». Однако попытка немцев окружить 10-ю армию русских окончилась неудачей. Наступление привело к некоторому выигрышу территории, заставив русские армии отойти на линию река Западная Двина, Двинск, Вилейка, Барановичи, Пинск, где фронт стабилизировался.
Осенние операции на Юго-Западном фронте носили столь же ограниченный характер. Австрийское главное командование отказалось от дальнейших попыток наступления в полосе рек Висла и Буг. Оно перенесло основные усилия на направление Сарны, Луцк. Туда были перегруппированы с левого фланга 1-я и 4-я австрийские армии. Наступлением этих армий противник лишь несколько потеснил на восток армии Юго-Западного фронта, ничего не прибавив к общим стратегическим итогам кампании 1915 года. К октябрю русские войска отошли на линию рек Стырь и Стрыпа, где фронт также стабилизировался.
Последней операцией кампании 1915 г. было декабрьское наступление войск Юго-Западного фронта. Русская Ставка предприняла это наступление по просьбе союзников с целью отвлечь [51] внимание австро-германцев от Сербии, армия которой вела тогда неравные бои с врагом. Перед войсками ставилась задача нанести противостоявшим армиям противника сильный удар, причинить ему возможно большие потери. Главная роль отводилась вновь сформированной 7-й армии, составившей левый фланг фронта. 8-й армии Брусилова было приказано упорно удерживать занимаемые позиции, энергичными поисками сковать неприятельские войска. В дальнейшем, когда обозначился бы успех атаки 7-й армии, ей надлежало перейти в наступление уступами справа и отбросить противника от его сообщений с Ковелем и Владимиром-Волынским, прочно обеспечивая правый фланг фронта{124}. Брусилов категорически протестовал против такого решения. Он настаивал на том, чтобы и его армии было предоставлено право с самого начала операции вести активные наступательные действия. Но это предложение не получило положительного ответа. Декабрьское наступление Юго-Западного фронта окончилось неудачей. Основными причинами этого были плохая подготовка операции, серьезная нехватка артиллерии и боеприпасов. Затем наступило длительное затишье.
И. И. Ростунов
3. Операции на Западном фронте
Положение, силы и оперативные замыслы сторон
С установлением на западноевропейском театре многокилометрового сплошного позиционного фронта от Фландрского побережья до швейцарской границы действия воюющих сторон принимают характер борьбы за улучшение оборонительных позиций. На первый план обе стороны выдвигают оборону. В инструкциях Жоффра от 26 декабря, 2 и 15 января от союзных войск требуется создание такой прочной обороны, которая могла бы парировать новые удары германцев и вместе с тем обеспечила бы союзникам возможность перехода к наступательным действиям. Приказы Фалькенгайна от 7 и 15 января выдвигали перед германскими западными армиями задачу «укрепления позиций настолько, чтобы их можно было, если потребуется, удерживать долгое время даже небольшими силами против наступления в несколько раз превосходящих сил»{125}. В соответствии с этими указаниями англо-французы и германцы постепенно перестраивали систему обороны, переходили от опорных пунктов к сплошным линиям окопов (траншеям). Основное внимание обращалось на оборудование первой (передовой) позиции. Ее возводили в виде двух-трех линий траншей, удаленных одна от другой на 100-150 м. С фронта, а иногда и с флангов она прикрывалась проволочными заграждениями. На [52] позиции возводились блиндажи и убежища, пулеметные и орудийные точки. Между собой окопы связывались развитой системой ходов сообщения. Отдельные участки позиции готовились к круговой обороне.
На главных направлениях возможных атак противника строились вторые позиции, возводились отсечные позиции. Глубоко в тылу сооружались укрепленные лагеря и тыловые полосы обороны в виде одной-двух линий узлов сопротивления, прикрытых искусственными препятствиями. Укрепленные лагеря создавались вокруг Парижа, Амьена, Кале, Дюнкерка и других городов и крепостей, тыловые полосы обороны — по рекам Уаза, Урк, Эна, Сомма и др.
Инструкции Жоффра от 2 и 15 января пересматривали и вопросы наступления{126}. В них положения довоенных уставов о ведении наступления стремительно и непрерывно заменялись противоположными указаниями о методических и последовательных атаках укрепленных позиций. Так, в инструкции от 2 января отмечалось, что в новых условиях наступательные операции должны характеризоваться более замедленным и более методическим развитием, проводиться последовательными атаками, предварительно подготовленными артиллерийским огнем{127}. Обращалось внимание на тесную связь пехоты с артиллерией, необходимость привлекать тяжелые полевые батареи для борьбы с инженерными сооружениями противника и его артиллерийскими батареями, на приближение огневых позиций 75-мм батарей с их незначительной дальностью стрельбы (5,5 км) к боевым порядкам наступающей пехоты. В инструкции давались общие указания о тщательности артиллерийской подготовки атаки и ведении пехотной атаки энергично, до полного успеха, в плотных боевых порядках, обеспечивающих наращивание силы удара.
К началу февраля 1915 г. Германия держала на Западном фронте семь армий (с 1-й по 7-ю) и три армейские группы (Штранца, Фалькенгаузена, Геде) в составе 26 пехотных корпусов (94,5 дивизии){128}. Управление армиями до марта сосредоточивалось в трех армейских группах: правая (4-я и 6-я), центральная (1-я, 2-я, 3-я, 5-я) и левая (группы Штранца, Фалькенгаузена и Геде). Впоследствии германское верховное командование отказалось от этих промежуточных инстанций управления. Общая численность германских войск достигала 1,9 млн. человек, 4000 легких и 1695 тяжелых орудий{129}.
Противостоящие им силы союзников включали: французов — девять армий (7-я, 1-я, 3-я, 4-я, 5-я, 6-я, 2-я, 10-я и 8-я) и одну (Лотарингскую) группу (73 пехотных и 10 кавалерийских дивизий, всего 83 дивизии), англичан — две армии (1-я, 2-я), каждая [53] в три армейских и один кавалерийский корпус (22 дивизии), бельгийцев — 6 дивизий. Всего в 111 дивизиях союзников было 2,65 млн. человек, более 4000 легких и до 1600 тяжелых орудий{130}. Союзники имели промежуточные инстанции управления: восточное крыло (7-я, 1-я и 3-я армии и Лотарингская группа) и северное крыло (10-я, 8-я французские и бельгийская армии). Центральные (4-я, 5-я, 6-я и 2-я) французские и английские армии находились в ведении Жоффра. При этом английское командование претендовало на особое положение, независимое от французского командования, и на руководство бельгийской армией, на что французы не соглашались.
Основные силы сторон группировались во Фландрии и в районе Шампани, Аргонн и Сен-Миельского выступа. Во Фландрии 26,5 дивизиям 4-й и 6-й германских армий противостояли 38 дивизий союзников; в Шампани, Аргоннах и Сен-Миеле 34,5 германским дивизиям 3-й и 5-й армий и группе Штранца — 32 дивизии 1-й, 3-й и 4-й французских армий. В инженерном отношении оборона этих районов была наиболее развита. Таким образом, союзники имели превосходство в силах и средствах на северном крыле фронта. На остальных участках фронта силы были примерно равными.
Оперативный план германского командования сводился к прочному удержанию захваченной территории Франции и Бельгии. Важное место в нем отводилось контрударам и частным наступательным операциям. Фалькенгайн исходил из того, что союзники не смогут резко увеличить свои силы в 1915 г., чтобы предпринять серьезное наступление. Добиться же важных оперативных результатов имеющимися силами, включая и новые дивизии, будет невозможно, если их атаки натолкнутся на сильно укрепленные позиции и хорошо организованный маневр резервами в любую точку германского фронта. Именно поэтому Фалькенгайн нацелил западные германские армии на укрепление позиционной обороны и создание резервов и добился того, что в начале февраля из 94,5 дивизий германцев 12 находились в резерве. Для широкого маневра резервами (войсками, боеприпасами, инженерными заграждениями) в тылу каждой армии в боевой готовности стояли дежурные поезда. Уверенное в реальности этого плана и учитывавшее, что главные усилия по плану кампании направлялись на вывод России из войны, германское верховное командование продолжало переброску сил с Западного на Восточный фронт.
Разработка оперативного плана союзников встречала серьезные трудности из-за разногласий между англичанами и французами о центре и месте приложения военных усилий в 1915 г. Французское верховное командование рассматривало переход к позиционной обороне как вынужденную меру, как условие [54] подготовки к общему наступлению. 8 декабря 1914 г. Жоффр отдал директиву об осуществлении прорыва германского фронта в Шампани и Артуа. В тот же день здесь начались атаки французов. Но вскоре они вылились в бои местного значения и в январе были прекращены. Неудачу этих боев Жоффр объяснял спешкой в их подготовке и считал, что при более тщательной подготовке прорыв можно было осуществить{131}. По его мнению, продолжающаяся переброска германских дивизий на Восток была достаточным основанием для того, чтобы начать новое наступление в Шампани и Артуа и тем ликвидировать германский оборонительный выступ, нависший над Парижем, и освободить северные департаменты Франции. Английское командование, лондонский кабинет (Китченер, Черчилль и др.) вообще отрицали возможность осуществления прорыва обороны германцев до полного накопления необходимых резервов и материальных средств ведения войны и считали необходимым в 1915 г. на Западном фронте ограничиться обороной. Переоценивая неудачи декабрьско-январского наступления союзников, лондонский кабинет ориентировал французов на перенесение центра приложения военных усилий в 1915 г. в Галлиполи. Принятый в середине января оперативный план союзников предусматривал нанесение по германскому выступу весной 1915 г. двух сильных ударов — в Шампани 4-й французской армией и в Артуа силами 10-й французской и 1-й английской армий. Цель ударов — прорвать позиционную оборону германцев и создать условия для общего наступления союзных армий. Отвлекающие удары для содействия успеху армий на главных направлениях должны были вести: 1-я армия — в районе Сен-Миеля, 3-я армия — в Аргоннах и 5-я армия — в районе Реймса, 2-я английская армия — у Ла-Бассе и Ипра.
Успешное выполнение этого плана требовало от союзников решительного освобождения сил и средств с обороняемых участков на направления наступления. Однако французское командование с его доктриной осторожных действий не решалось смело идти на это. Правда, ценой расширения обороны корпусов до 12 км по фронту в резерв была выведена 21 дивизия. Резервы располагались в районах групп армий (4 дивизии в районе восточной группы армий, 10 — в районе армий центра и 7 — в районе северной группы армий), чтобы решать не только наступательные, но и оборонительные задачи. Французское командование предпринимало энергичные усилия, чтобы увеличить эти резервы за счет 8-й армии, полоса обороны которой по соглашению с англичанами передавалась развертывающейся 2-й английской армии. Смена трех корпусов 8-й армии (9-го, 16-го и 20-го) увеличивала резервы французов на 9 дивизий. Однако англичане задерживали смену 8-й армии. Китченер, ссылаясь на неготовность новых английских дивизий, нехватку вооружения и боеприпасов, [56] откладывал их отправку во Францию и направлял в Дарданеллы. Только 3 февраля смена 16-го корпуса была завершена. Смену остальных двух корпусов английское командование обещало провести в апреле 1915 г.
Не были обеспечены союзники и достаточным количеством боеприпасов. Англичане, не успев развернуть свою промышленность и заботясь о первоочередном обеспечении Дарданелльской операции, отпускали в среднем на день боя всего 10-11 снарядов на орудие. Французы только к концу апреля довели запасы снарядов до 91 тыс. для тяжелых и до 600 тыс. для легких полевых батарей, что составляло в среднем 40-45 снарядов на тяжелое и 140-150 снарядов на легкое орудие{132}.
В этих условиях французское командование пошло на внесение изменений в принятый оперативный план. Оно отказалось временно от нанесения удара в Артуа и решило весной 1915 г. провести наступление 4-й армии в Шампани и 1-й армии в районе Сен-Миеля, обе операции вести при содействии 3-й армии, наносящей отвлекающий удар в Аргоннах.
Весеннее наступление союзников
Операцию в Шампани (16 февраля — 17 марта) французское командование рассматривало как продолжение наступления, начатого на этом направлении в декабре 1914 г. и приостановленного в середине января 1915 г. Имелось в виду, используя достигнутые ранее результаты, свежими силами попытаться прорвать позиционную оборону германцев в одном пункте и вынудить их к отводу своих войск к франко-германской границе. Для решения этой задачи привлекались четыре корпуса 4-й армии и три корпуса из резерва{133}. Всего французы имели до 163 тыс. штыков и сабель, 879 легких и 110 тяжелых орудий{134}, противостоящая им 3-я германская армия — 85 тыс. штыков и сабель, 384 легких и 76 тяжелых орудий{135}. При общем соотношении сил 1,8 : 1 французы довели превосходство на участках прорыва до 3 : 1, а плотность артиллерии — до 60-70 орудий на километр фронта прорыва. В период подготовки операции напряженные бои по улучшению позиций не прекращались. Поправки в способы и методы прорыва, внесенные январскими инструкциями, не стали в полной мере достоянием войск.
Прорыв обороны 4-я армия вела на фронте в 7 км пятью дивизиями 1-го и 17-го корпусов. Другие корпуса армии (1-й колониальный и 12-й) и 5-й корпус 3-й армии ограничивались демонстративными действиями, а 5-я, 6-я и 2-я армии центра — лишь [57] усилением артиллерийского огня, который к тому же из-за недостатка боеприпасов продолжался только первые четыре дня (16 — 19 февраля). В этих условиях наступление 4-й армии представляло собой изолированную, обреченную на неудачу попытку прорыва позиционного фронта обороны.
В первый день атаки (16 февраля), поскольку артиллерия, проводившая подготовку атаки в течение трех дней, не везде проделала проходы в проволочных заграждениях, а часть германских пулеметов и батарей оказалась неподавленной, густые волны атакующих цепей французов понесли большие потери и захватили лишь одну-две линии окопов 8-го корпуса 3-й германской армии. На второй и третий день наступления командующий 3-й германской армией генерал Эйнем усилил 8-й корпус частями, снятыми с других участков, и подтянул на направление наступления французов большую часть артиллерии. Вследствие этого настойчивые попытки 1-го и 17-го корпусов развить успех давали весьма ограниченные результаты. Начиная с 19 февраля французы по частям бросают в бой еще два корпуса: 4-й в полосе 1-го, а 2-й в полосе 17-го армейского корпуса. Но германцы подтягивают из Лотарингии и Дуэ три резервные дивизии, усиливают ими 8-й германский корпус и противопоставляют французским атакам все более упорные контратаки. Французам удается продвинуться всего на 300-500 м, овладеть второй и завязать бои за третью линию окопов. К концу февраля германцы вводят в бой еще несколько резервных дивизий и уравнивают соотношение в силах и средствах. Из-за [58] нарастающего противодействия обороняющихся войск, слабой организации взаимодействия между французской пехотой и артиллерией и больших потерь среди наступающих частей французов организованное наступление последних превращается в разрозненные атаки.
Окопы, захваченные французами днем, в ходе ночных контратак отбиваются германцами. В надежде обеспечить перелом в свою пользу французы в начале марта вводят в бой последний, 16-й корпус из резерва и бросают в атаку 12-й корпус 4-й армии. Но и это не меняет положения. К 17 марта силы наступающих иссякают и наступление приостанавливается.
Наступательная операция в Шампани задачу прорыва обороны германцев не выполнила. Французы потеряли свыше 91 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, но не овладели даже первой позицией германской обороны{136}. Операция не оказала помощи и русским армиям. Германцы были настолько уверены в своей обороне, что уже в начале операции (19 февраля) перебросили 14-й резервный корпус 2-й армии на Восточный фронт.
На завершающем этапе операции в Шампани (в период с 7 по 13 марта) английское командование провело частную наступательную операцию в районе Нев-Шапель (юго-западнее Лилля) силами двух корпусов (Индийского и 4-го армейского) 1-й английской армии против 7-го корпуса 6-й германской армии. Отвлекающие демонстративные действия вели 2-я английская и бельгийская армии. 10-я французская армия, поскольку Жоффр отказался от совместного наступления англичан и французов в Артуа, оказывала содействие 1-й английской армии частью своей артиллерии.
7 марта после короткой 35-минутной артиллерийской подготовки из 343 орудий 48 батальонов англичан на фронте в 2 мили (до 3 км) атаковали 3 батальона 7-го германского корпуса{137}. Без особого труда англичане заняли деревню Нев-Шапель и всю первую германскую позицию, но остановились перед второй позицией, чтобы подготовить новую атаку. В течение пяти часов они готовились к атаке. Этого времени оказалось достаточно, чтобы германцы подвели резервы и организовали упорную оборону позиции. Все последующие атаки англичан они отражали огнем и сильными контратаками резервов, нейтрализуя попытки расширить и углубить прорыв. Весеннее наступление англичан окончилось неудачей. Бои за Нев-Шапель стоили им около 13 тыс. убитыми и ранеными. Из-за потерь и недостатка в боеприпасах Френч приостановил наступление.
Частная, несогласованная в стратегическом плане операция англичан вскрыла всю пагубность разногласий среди союзников [59] в вопросах ведения боевых действий. С 20 по 23 марта проводится специальное совещание в Шантильи на уровне военных министров и командующих французской и английской армий. Цель его — организация общесоюзного командования на Западном фронте и преодоление имеющихся разногласий — решена не была. Китченер и Френч согласились на более тесное координирование военных усилий союзников и обязались ускорить смену корпусов 8-й французской армии. Представитель русского командования на совещание приглашен не был. Тяжелое положение России, которая с января 1915 г. на своих плечах несла всю тяжесть борьбы против коалиции Центральных держав, не очень волновало союзников. На совещании было решено и впредь до накопления боеприпасов и резервов ограничиваться проведением частных наступательных операций.
Следующую частную операцию (5 — 17 апреля) в Веврской долине для ликвидации Сен-Миельского выступа германцев французы попытались провести не методически, а внезапной ускоренной атакой. Операция планировалась в глубокой тайне, скрытно осуществлялась переброска сил и средств в район 1-й армии и перегруппировка войск в районе выступа. К 5 апреля из резерва ставки 1-й армии были переданы три корпуса и до четырех дивизионов тяжелой артиллерии{138}. Для наступления были развернуты две ударные группы: южная (12-й, 31-й корпуса и одна дивизия) и северная (1-й и 2-й корпуса и две дивизии) на флангах выступа с целью концентрическими ударами с юга (севернее реки Маас) и с севера (восточнее Вердена) отрезать главные силы группы Штранца от Меца, а затем во взаимодействии с 8-м и 6-м корпусами 1-й армии, наступающими с фронта, их уничтожить и освободить Маасские высоты. Всего на направлении главных ударов французы привлекли 15 пехотных дивизий и до 500 орудий{139}. Прорыв, как и в Шампани, осуществлялся на узком фронте (по 5 км на группу) и в плотных боевых порядках. На 1 км фронта прорыва приходилось 1,5 дивизии и до 50 орудий, плотность для того времени значительная{140}.
Следует признать, что попытки французского командования скрытно подготовить операцию не удались. Германское командование уже 14 марта знало о начале переброски корпусов и артиллерии из Шампани в район Сен-Миеля. Активность 1-й армии по созданию плацдармов для наступления в конце марта — начале апреля не только подтвердила данные о подготовке операции, но и указала направления главных ударов. К 4 апреля группа Штранца (13,5 дивизии) была усилена двумя резервными дивизиями, а войска боевой линии приведены в боевую готовность.
Не было отмечено организованностью и начало наступления. 5 апреля в атаку перешла только часть южной группы (31-й корпус [60] и 73-я дивизия) и 8-й и 6-й корпуса, действующие на вспомогательном направлении. 12-й корпус не подготовился к наступлению, а северная группа не решилась на атаку, так как артиллерия не проделала проходы в мощных проволочных заграждениях.
В первый день боя обозначился успех в полосе 6-го корпуса, где одна дивизия заняла первую и завязала бои за тыловую позицию. Части южной группы и 8-го корпуса ворвались в первые линии окопов и ввязались в затяжные бои за вторую линию. С 7 апреля эти бои ввиду ввода в бой германских резервов приняли особенно напряженный характер. Северная группа вела в эти дни планомерную артиллерийскую подготовку атаки.
Поскольку внезапность ускоренной атаки не удалась, 8 апреля командующий восточной группой армий генерал Дюбайль по распоряжению Жоффра приказал перейти всей 1-й армии к методическому наступлению. Но к этому времени германцы подвели пять свежих резервных дивизий и в общем уравняли силы; группы Штранца с силами 1-й армии.
В планомерном методическом наступлении до 12 апреля участвовали только южная ударная группа и 6-й и 8-й корпуса. За четыре дня боев они добились ничтожных результатов при больших потерях. С 12 апреля перешла в наступление северная группа, но ее атаки не имели успеха, так как натолкнулись на мощную оборону типа укрепленного района с бронированными колпаками, бетонированными укрытиями и перекрытыми ходами сообщения. Попытки французских дивизий подойти к окопам германцев всякий раз отражались фланговым огнем хорошо замаскированных пулеметов под бронеколпаками и заградительным огнем артиллерии. 17 апреля французы отказались от наступления и перешли к минной войне. В период с 22 по 25 апреля группа Штранца мощными контратаками отвоевала захваченные французами позиции, а на ряде участков вклинилась в оборону 1-й армии.
Таким образом, и третья весенняя операция союзников в Веврской долине, продолжавшаяся 12 дней и стоившая французам 64 тыс. убитыми и ранеными{141}, потерпела неудачу.
Причины неудач операций союзников заключались в том, что они проводились разрозненно, ограниченными силами и средствами и при отсутствии внезапности. Лиддел Гарт, оценивая Веврскую операцию, впоследствии писал, что это была «изолированная попытка к наступлению на узком фронте и с недостаточными средствами»{142}. Германское командование; зная о времени и месте наступления и используя развитую сеть железных дорог, бросало все имеющиеся у него резервы, чтобы нейтрализовать атаки. [61]
Разработанной теории прорыва у союзников не было, а наспех обобщенный опыт декабрьско-январского наступления был крайне недостаточным для того, чтобы решать трудные задачи прорыва позиционной обороны. Испытываемые в операциях методы последовательной и ускоренной атак были еще несовершенны. Прорыв велся на узком фронте в 5 — 7 км с паузами для подготовки новой атаки. Это давало возможность германцам поражать участок прорыва артиллерийским и пулеметным огнем не только с фронта, но и с флангов, наращивать лабиринты окопов и заграждений, вводить свежие силы и противопоставлять атакам встречные контратаки. Вводом в бой резервов уравнивалось соотношение сторон в силах и средствах. В результате французская пехота несла большие потери и либо застревала в лабиринтах окопов, либо вела бои по отражению контратак. При этом, даже когда удавалось прорвать первую позицию, дальнейшее развитие прорыва приостанавливалось встречными контратаками. Вследствие этих причин и несогласованности союзников в ведении военных действий их весенние операции на Западном фронте выливались в конечном счете в бои местного значения с огромными потерями и ничтожными результатами. Практическое значение этих боев состояло в том, что они позволяли изыскивать лучшие формы и способы организации прорыва позиционного фронта. Весенние операции союзников убедили германское верховное командование в неспособности и нежелании Англии и Франции в ближайшее время провести значительное по масштабам и оперативным результатам наступление. Оно, перестав окончательно опасаться за устойчивость своего фронта на Западе, стало еще смелее перебрасывать силы на русский фронт. Всего с декабря 1914 г. по май 1915 г. на Восток было переброшено 90 пехотных и 54 кавалерийских полка{143}.
Жоффр и Китченер недооценивали Восточный фронт и призывы России о помощи оставляли безответными. Это ставило русскую армию в крайне тяжелое положение. Впоследствии Ллойд Джордж писал: «Английские и французские генералы не научились понимать того, что победа над немцами в Польше оказала бы большую поддержку Франции и Бельгии, чем незначительное продвижение французов в Шампани или даже захват холма во Фландрии»{144}.
Германское наступление у Ипра
Германское, как и англо-французское, командование искало методы и способы прорыва позиционного фронта. С этой целью в конце апреля на левом фланге 4-й германской армии (у Ипра) оно начало наступательную операцию с применением впервые [62] химического оружия. Германцы отводили этой операции важное место в плане активной обороны Западного фронта и готовили ее с начала марта 1915 г. весьма тщательно и скрытно.
Средства химического нападения в виде химических снарядов и огнеметов германцы использовали и ранее, но в ограниченных количествах{145}. В Ипрской операции они впервые применили химическую газобаллонную атаку. Местом атаки был избран изгиб в германской обороне севернее Ипра, на стыке 2-й английской армии и 20-го французского корпуса. Равнинная местность и северо-западные ветры в этом районе благоприятствовали проведению такой атаки. В течение нескольких дней специальные (созданные для этой цели) химические подразделения в ночное время на фронте в 6 км установили 150 газобаллонных батарей (6000 баллонов).
22 апреля в 17 часов с попутным ветром на позиции 5-го английского корпуса было выпущено 180 тыс. кг хлора{146}. Пуск газа продолжался 5 минут. Желтовато-зеленое облако высотой с человеческий рост двинулось на английские позиции, стало проникать в окопы, убежища, укрытия. За ним в сомкнутых строях с марлевыми повязками на лицах следовали части 26-го германского корпуса.
Английское и французское командование еще 16 апреля было предупреждено бельгийцами о готовящейся атаке{147}, но равнодушно отнеслось к этим известиям. Английские солдаты, не будучи снабжены средствами защиты от газа, задыхались и падали замертво. Оставшиеся в живых бросали окопы и в страхе бежали, преследуемые газовым облаком. Оставленные англичанами окопы и позиции артиллерии без выстрела занимались немецкими солдатами.
Очевидцы атаки отмечали: «Сначала удивление, потом ужас и, наконец, паника охватила войска, когда первые облака дыма окутали всю местность и заставили людей, задыхаясь, биться в агонии. Те, кто мог двигаться, бежали, пытаясь, большей частью напрасно, обогнать облако хлора, которое неумолимо преследовало их»{148}. От хлора пострадало 15 тыс. человек, из них 5 тыс. умерло{149}. Полоса в 10 км шириной и в глубину 7 км оказалась практически необороняемой. Воспользовавшись этим, 26-й германский корпус занял Лангемарк и Пилькем и вышел севернее Ипра к Изерскому каналу. Путь на Ипр оказался открытым. Между 5-м английским и 20-м французским корпусами образовался разрыв в 3,5 км. Однако германское командование не имело [64] резервов, чтобы развить достигнутый тактический успех в оперативный{150}. На автомашинах и пешим порядком англичане и французы подтянули четыре пехотные дивизии 9-го и 20-го армейских корпусов, 1-й английский кавалерийский корпус и другие пехотные и артиллерийские части, закрыли образовавшуюся брешь и заняли прочную оборону вдоль Изерского канала. Попытки германских войск возобновить атаку оказались безуспешными. Внезапность применения нового средства борьбы была утрачена. Англо-французские солдаты были обеспечены простейшими средствами защиты с указанием о том, как их применять в бою{151}.
Ценой больших потерь в боях 26 апреля — 12 мая 26-й и 27-й германские корпуса расширили несколько прорыв в стороны флангов, но до конца операции не выполнили ее задачу — выпрямление фронта обороны северо-восточнее Ипра и захват Изерского канала до Ипра включительно.
Первое в истории войн применение газа, не обеспеченное резервами, принесло германцам ограниченные результаты. Но оно явилось началом массового применения химических средств борьбы воюющими государствами. В ходе начавшейся газовой войны вводились все новые поражающие химические вещества. Развивались средства защиты и новый элемент боевого обеспечения — противохимическая защита войск. Уже в 1915 г. простейшие марлевые повязки были заменены противогазами. Лучшим из них был признан противогаз русского химика Н. Д. Зелинского, изобретенный им в 1915 г.
Операция в Артуа
В ответ на наступление германцев у Ипра англо-французы проводят вторую (после декабря 1914 г.) операцию в Артуа. План этой весенне-летней операции в общих чертах обсуждался на совещании 23 марта в Шантильи. Англичане, наконец, согласились завершить смену 9-го и 20-го французских корпусов во Фландрии и провести совместное наступление с французами в районе Арраса и Ла-Бассе с тем, чтобы еще раз попытаться «центральной атакой, в одном пункте осуществить прорыв позиционной обороны и создать условия для перехода от позиционной войны к маневренной»{152}. В задачу операции входило также оттянуть часть сил Германии с Восточного фронта и облегчить положение русской [65] армии в Галиции и Польше. С просьбой об этом вновь обратилось русское командование к своим союзникам.
В окончательном варианте план операции предусматривал наступление 10-й французской армии севернее Арраса и 1-й английской армии в районе Нев-Шапель в общем направлении на Дуэ с задачей овладеть высотами западнее Дуэ, обеспечить ввод в прорыв кавалерийских соединений и общее наступление других армии для изгнания германцев с французской территории. Центральной атаке должны были содействовать частные атаки ограниченными силами в полосах 3-й, 4-й, 5-й и 6-й французских, 2-й английской и бельгийской армий.
Вторая операция, в Артуа была хорошо обеспечена силами и средствами и проводилась на широком фронте. 10-я французская армия должна была наступать шестью армейскими корпусами{153} на фронте в 20 км, а осуществлять прорыв — на участке в 10 км. Для развития прорыва выделялся 2-й кавалерийский корпус. 1-я английская армия имела задачу тремя армейскими корпусами наступать на фронте в 10 км, оборону прорывать на участке в 6 км, развивать прорыв одним кавалерийским корпусом. Всего французы имели 20 пехотных и 6 кавалерийских дивизий и 1090 орудий (780 легких и 310 тяжелых), а англичане — 10 пехотных дивизий, два кавалерийских корпуса и 637 орудий (516 легких и 121 тяжелое){154}. Противостоящая им 6-я германская армия генерала Руппрехта имела 13 пехотных дивизий и 810 орудий (из них 150 тяжелых){155}. Часть сил армии (2 дивизии и 84 орудия) находилась в резерве{156}. При общем соотношении сил и средств 2 : 1 французы на направлении прорыва имели трехкратное, а англичане почти четырехкратное превосходство. 12 пехотным дивизиям 10-й армии противостояли лишь 4 пехотные дивизии 1-го баварского и 14-го армейского корпусов армии Руппрехта.
При планировании и подготовке операции в некоторой мере учитывался боевой опыт, накопленный в ходе весенних действий. Он был изложен в инструкциях Жоффра от 16 апреля и 2 мая{157}. Первая инструкция подтверждала необходимость осуществлять прорыв «точно и методически», но вместе с тем она рекомендовала вести его на более широком фронте и энергично, чтобы не давать противнику «времени задержаться на позиции» и фланкировать огнем участок прорыва{158}. Энергичность атаки ставилась в зависимость от наступления дивизий на узком фронте [66] (1,2-1,5 км) и в эшелонированном в глубину боевом порядке (волнами); начало атаки — с того времени, как артиллерия решит задачи по подготовке атаки: проделает проходы в заграждениях, разрушит окопы и укрытия первых двух линий германской обороны, подавит батареи и пулеметные точки противника. Чтобы решить эти задачи, предлагалось разделять артиллерийскую подготовку на два этапа: первый — разрушение (в течение нескольких дней), второй — непосредственная подготовка атаки (в течение 4-5 часов). Для того чтобы добиться тактической внезапности, считалось необходимым оборудование инженерного плацдарма для атаки вести главным образом в период артиллерийской подготовки (но не более, чем за 12 дней до начала наступления). Инструкция от 2 мая давала общие указания о способах организации в артиллерии наблюдения, связи и стрельбы, взаимодействии артиллерии с пехотой и авиацией, представленной к этому времени корпусными и армейскими авиаотрядами{159}. Авиаотряды имели задачу вести воздушную разведку и корректировать огонь тяжелых батарей.
Наступлению 10-й армии предшествовала шестидневная артиллерийская подготовка, проводившаяся в два этапа, как того требовала инструкция от 16 апреля. С 3 до 8 мая велась стрельба на разрушение, а 9 мая в течение 4 час. 30 мин. — непосредственная подготовка атаки. В ходе подготовки атаки артиллерия в основном выполнила свои задачи. Почти на всем участке прорыва окопы первой позиции были сравнены с землей, пулеметы большей частью уничтожены, а укрытия и убежища разрушены. По признанию германского командования, была достигнута и тактическая внезапность. И все же не все корпуса вели атаку энергично. К исходу 9 мая прорыв наметился на фронте в 6 и в глубину 2-4 км. Наиболее ощутимые результаты имели 21-й и 33-й корпуса. Марокканская дивизия 33-го корпуса генерала Петэна за час преодолела всю первую позицию и захватила опорный пункт на гребне важной высоты Лоренто, углубившись на 4 км.
Французское командование не рассчитывало на такой темп атаки. Резерв 10-й армии располагался в 12 км от боевой линии атакующих войск. На его подтягивание и ввод в бой потребовалось много времени. Поэтому вечером 9 мая марокканская дивизия была несколько отведена назад. С утра 10 мая французы возобновили атаки, но их резервы вводились по частям и в основном не для развития успеха, а для парирования контратак германских резервов, так как к утру 10 мая генерал Руппрехт подтянул на направление прорыва две пехотные дивизии и артиллерию резерва. К 11 мая в полосе наступления 10-й армии германцы сосредоточили уже до 8 дивизий резерва и значительную часть ранее созданной артиллерии РГК, оборудовали новые позиции и поставили заграждения. К 15 мая численность германских дивизий [67] возросла до 20{160}. В связи с этим наступление французов приняло характер разрозненных атак, отражаемых встречными контратаками германских резервов. Прорыв, как и прежде, не удался, атаки пришлось приостановить. Начиная с 15 мая французы решили продвигаться вперед с помощью сап и готовиться к следующему «мощному штурму».
Наступление 1-й английской армии (1-й английский и индийский корпуса) в районе Нев-Шапель против 7-го германского корпуса провалилось. Англичане заняли 9 мая только первую линию окопов из-за того, что в ходе короткой (40-минутной) артиллерийской подготовки система огня обороняющихся оказалась неподавленной. Вторая атака по настоянию Жоффра была предпринята 15 мая. Но к 25 мая англичане вклинились в оборону германцев лишь на глубину 600 м и прекратили атаки. По указанию Китченера Френч отказался от продолжения наступления.
10-я армия провела новое наступление с 16 по 18 июня силами 23 дивизий при поддержке 1160 орудий{161}. Количество тяжелых орудий было доведено до 355, а траншейных — до 240{162}. Армейский резерв в 6 дивизий и резерв группы армий в 7 дивизий{163} в соответствии с инструкцией Жоффра от 20 мая были подтянуты ближе к боевым линиям. Период разрушения продолжался три дня (13-15 июня). Непосредственная подготовка атаки — несколько часов. Но атака не имела успеха. Германское командование сменило дивизии боевой линии свежими частями, в стык 1-го баварского и 14-го армейского корпусов ввело 10-й резервный корпус, оборудовало вторую и третью позиции, еще более усилило оборону тяжелой артиллерией. В силу этих причин, а также потому, что 10-я армия вновь вела наступление одна, за три дня кровопролитных боев французы имели ограниченные территориальные приобретения. В итоге второй операции в Артуа, продолжавшейся с перерывами в течение 6 недель, французы заняли территорию в 7 км по фронту и 3-4 км в глубину, а англичане — 6 км по фронту и 900 м в глубину. В операции союзники потеряли 132 тыс. человек убитыми и ранеными{164}, германцы потеряли 73 тыс.{165}
В ходе операции англо-французы израсходовали неслыханное до сих пор количество боеприпасов (одна только 10-я армия более 2,1 млн. снарядов). Несмотря на это, задача прорыва обороны вновь не была решена. Не выполнили союзники и задачу оттянуть силы германцев с Восточного на Западный фронт. [68] Германское командование при резерве в 9 дивизий на этом фронте{166} сумело за счет других неатакованных участков ввести в Артуа до 20 свежих дивизий{167} и устранить опасность прорыва.
Как видно, причины неудач англо-французов в Артуа были теми же, что и в прежних операциях весной 1915 г. Вместе с тем вторая операция в Артуа с новой силой показала бесперспективность оперативного прорыва ограниченными силами и в одной точке фронта, а также пагубное влияние на успехи операций несогласованных действий англо-французов. В конце мая в Лондоне и 24 июня в Шантильи военные министры и командующие армиями Франции и Англии обсудили эти и другие вопросы коалиционной стратегии. На последнем совещании англичане наконец согласились резко увеличить свои силы на Западном фронте, но предложения французов о едином руководстве операциями вновь отклонили.
Первая конференция в Шантильи
Неудачи англо-французов в операциях на Западном фронте, отступление русских армий в Галиции и Польше серьезно обеспокоили англо-французские правительственные и военные круги. К середине 1915 г. они начали осознавать невыгоды несогласованных действий, понимать, что переговоры по дипломатическим каналам, эпизодические встречи и совещания по военным вопросам недостаточно эффективны, чтобы преодолевать имеющиеся разногласия и координировать усилия союзников на фронтах. Необходим был орган, который бы согласовывал военные действия союзных армий и направлял их к единой цели. Так возникла идея созыва межсоюзнической конференции в Шантильи для выработки основ коалиционной стратегии Антанты.
Инициатива созыва конференции принадлежала Франции. Французское правительство предложило союзным державам общую разработку будущих операций и внесло проект о созыве конференции в Шантильи{168}. Внося такое предложение, Франция надеялась взять руководство операциями Антанты в свои руки, заставить Англию, Сербию, Италию и Россию увеличить свой вклад в разгром Германии, предотвратить возможный выход России из войны, грозивший Франции тяжелыми последствиями.
Первая межсоюзническая конференция открылась 7 июля 1915 г. На ней были представлены главнокомандующие французской и английской армий Жоффр и Френч, военные делегации Англии, Франции, Бельгии, Италии, Сербии. От России присутствовал военный атташе во Франции полковник А. А. Игнатьев. Председательствовал военный министр Франции А. Мильеран. [69]
С разъяснением целей и задач конференции выступил Жоффр. Он вынужден был отметить, что победу в войне следует искать не на одном, а на трех главных театрах войны — западном, восточном и балканском. Существующая несогласованность действий союзников может привести к тому, «что австро-германцы, последовательно перенося свой главный удар на каждую из союзных армий, выведут их одну за другой из строя»{169}. Чтобы избежать этого, необходимо исходить из принципа — оказывать помощь тем союзным армиям, которые выдерживают главный натиск противника. Такой армией является русская армия. Беспокоясь об интересах Франции, Жоффр не скрывал опасений, что после разгрома России Германия обрушит новой силы удар на его страну, и высказал пожелание, чтобы на конференции была выработана «единая линия поведения» союзных армий на ближайшее будущее.
В ходе обсуждений стратегической обстановки и предложений французского правительства об едином командовании вскрылись глубокие военно-политические противоречия, раздиравшие страны Антанты. Руководители военных делегаций отстаивали интересы своих стран и с трудом шли навстречу друг другу, Конференция не решила главной задачи — учреждения центрального органа по координации планов военных действий армий союзников. Но она наметила перспективу военных усилий союзников на вторую половину 1915 г. и пришла к заключению о необходимости оказать поддержку России проведением новой наступательной операции на Западном фронте объединенными усилиями англичан и французов при содействии бельгийской армии. Это решение определило подготовку англо-французами новой наступательной операции в Шампани и Артуа.
Исходя из обстановки на Восточном фронте, представители русского командования просили союзников ускорить начало этой операции. Но англичане задерживали переброску во Францию соединений новой 3-й армии, а французы стремились к тому, чтобы германская армия покрепче увязла в России, что гарантировало успех операции. В результате этих причин начало операции, намеченное на конец июля — начало августа, было перенесено на конец августа, затем на конец сентября, т. е. на время, когда боевые действия на русском фронте стали затихать и нужда в помощи утратила свою остроту.
Осенняя операция в Шампани и Артуа
Осеннее наступление союзников готовилось как операция большого размаха. Замысел операции был изложен еще в оперативном плане на 1915 г. К его выполнению вернулись после конференции [70] в Шантильи. Потребовалось много времени и неоправданных жертв, чтобы англо-французы объединили свои усилия для его реализации.
По плану, уточненному на совещании командующих групп армий 12 июля, намечалось нанести два мощных удара по сходящимся направлениям: 2-й и 4-й французскими армиями в Шампани и 10-й французской и 1-й английской — в Артуа, с тем чтобы прорвать оборону и создать условия для окружения и разгрома германских армий в северных департаментах Франции в ходе общего наступления союзников.
Прорыв планировалось осуществить значительными силами и средствами и на более широком фронте, чем во всех предшествующих операциях: в Шампани (восточнее Реймса) на участке шириной в 35 км, а Артуа (в районе Арраса) — шириной в 22 км{170}.
На первом участке 2-я армия генерала Петэна и 4-я армия генерала Лангля имели в своем составе каждая по пять армейских и одному кавалерийскому корпусу и 6 авиаэскадрилий, а всего — 32 пехотные и 5 кавалерийских дивизий, до 200 самолетов, 950 легких, 750 тяжелых и 740 траншейных орудий и минометов{171}.
Противостоящие им силы 3-й и 5-й германских армий состояли из 9 пехотных дивизий (в том числе 3 в резерве), 4 авиаотрядов (40 самолетов) и 700 легких и тяжелых орудий{172}.
На втором участке 10-я французская армия генерала Дюбайля имела пять армейских и кавалерийский корпус, 18 авиаэскадрилий, 420 тяжелых, 770 легких и 220 траншейных орудий. 1-я английская армия генерала Д. Хейга — три армейских и кавалерийский корпуса, 10 авиаэскадрилий, 270 тяжелых и 690 легких орудий{173}. Всего в группировке англо-французов в Артуа насчитывалось 27 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, 264 самолета{174}, 1400 легких, 730 тяжелых и 220 траншейных орудий. В 6-й германской армии генерала Руппрехта, против которой действовала англо-французская группировка, было 13,5 пехотных дивизий (из них 6,5 дивизий в резерве), 9 авиаотрядов (70 самолетов), 795 легких и 265 тяжелых орудий{175}. Таким образом, англо-французы в Артуа превосходили своих противников в живой силе и артиллерии в 2, а в Шампани — в 4 раза.
Отвлекающие удары ограниченными силами (в 2-4 дивизии) для содействия операции в Шампани должны были наносить 3-я французская армия (вдоль правого берега реки Эна) и 5-я армия (западнее Реймса), для содействия наступлению [72] в Артуа — 2-я английская армия (в районе Ипра) и бельгийская армия (в районе Диксмюде).
Подготовка операции проводилась 2,5 месяца в условиях секретности, чтобы обеспечить внезапность и решительный успех. Она характеризовалась большими масштабами{176}. За счет сложных перегруппировок войск французами было высвобождено до 40 пехотных дивизий и 30 батарей тяжелой артиллерии{177}. 2-я французская армия передала свой фронт обороны вновь развертываемой 3-й английской и 6-й французской армиям и за месяц до наступления развернулась западнее реки Эна. Для дезинформации противника распускались слухи, что 2-я армия генерала Петэна будет послана в Италию или Дарданеллы. В Шампани, в тылу 2-й и 4-й армий, строились новый участок железной дороги и два моста через реку Марна. Ввиду большого объема работ инженерное оборудование плацдармов для наступления начиналось за месяц до атаки и велось частями, которые оборонялись и подлежали смене наступающими войсками. Все инженерные работы маскировались. За счет экономии боеприпасов и возросших возможностей артиллерийской промышленности в районы операций было подвезено до 6,3 млн. артиллерийских снарядов (из них до 300 тыс. химических и 100 тыс. зажигательных){178}. При этом нормы расхода определялись до 1200 снарядов на легкое и до 420 — на тяжелое орудие{179}.
Было обращено внимание на усиление огневой мощи пехотных частей. Пехотные полки имели по две, а батальоны — по одной пулеметной роте, а также гранатометчиков и траншейные орудия.
Французское верховное командование через свое правительство в конце августа добилось от английского правительства официального признания приоритета французского главнокомандующего на общее руководство боевыми действиями всех сил союзников во Франции. За командующим английскими армиями было оставлено право выбора средств исполнения планов, намеченных французской ставкой{180}. Согласно этому решению, делавшему первый шаг по пути к объединению управления союзными армиями на Западном фронте, Френч должен был тесно координировать действия английских армий с французскими. Общее руководство операциями Жоффр возложил в Шампани на командующего Центральной (образованной с 16 июня) группой армий генерала Кастельно, а в Артуа — на командующего Северной группой армий генерала Фоша{181}. [73]
К началу операции войскам были даны новые инструкции по организации и осуществлению прорыва. Инструкции, однако, не вносили радикальных изменений в те методы прорыва, которыми руководствовались англо-французские армии в весенне-летних операциях.
В инструкциях от 8 июля и 16 августа предлагалось прорыв вести на возможно более широком фронте, но опять-таки из расчета 1,5 км на дивизию и в уплотненных боевых порядках (волнами). Резервы для развития успеха располагать возможно ближе к боевым линиям, чтобы беспрерывно питать их свежими силами, а боевые линии подводить для атаки на 100-200 м к окопам противника, чтобы иметь возможность ворваться в окопы одним броском. Боевые порядки, указывалось в инструкциях, необходимо строить «в виде последовательного ряда штурмующих (набегающих) волн цепей с целью поддержания непрерывности штурма»{182}. За ними «для беспрерывного питания и смены передовых ударных волн движутся поддержки и резервы»{183}. В районе атаки надлежало оборудовать инженерный плацдарм для 3-4 волн в виде ряда траншей и укрытий для живой силы, соединенных ходами сообщения, укрытий для складов оружия и боевых припасов, пунктов наблюдения и связи и перевязочных пунктов, обеспеченных всем необходимым. Атаку пехоты необходимо готовить артиллерией настолько тщательно, чтобы «полностью разрушить укрепленную полосу противника в пределах досягаемости огня»{184}. Плацдарм занимать пехотой непосредственно перед атакой.
В инструкции от 12 августа уточнялись положения инструкции от 2 мая об организации воздушного наблюдения и связи авиации с пехотой и артиллерией. В инструкции от 14 августа формулировались принципы использования кавалерии для развития наступления как в конном (крупными кавалерийскими массами), так и в пешем (стрелковыми цепями) строю. Инструкция командования от 10 сентября, обобщая положения инструкции от 16 августа об организации атаки, требовала артиллерийскую подготовку вести в два этапа, а атаку пехоты — одновременно и стремительно, преодолевая вражеские окопы без остановки{185}.
Широкий диапазон подготовительных мероприятий, проводившихся в течение длительного времени в Шампани и Артуа, не мог пройти абсолютно не замеченным для противника. Через агентурные данные и авиационную разведку германское командование к середине сентября узнало о готовящемся наступлении и приняло меры к усилению 6-й и 3-й германских армий резервами пехоты, артиллерии и авиации, к снабжению армий боеприпасами. [74] Только с 21 по 25 сентября 6-я армия Руппрехта получила 13 батарей тяжелой артиллерии и 2 отряда авиации, а 3-я армия Эйнема — 11 таких батарей{186}.
Предметом особой заботы германского командования было укрепление позиций в инженерном отношении. Оборудование позиций строилось в соответствии с новой инструкцией Фалькенгайна «Выводы из опыта войны по укреплению полевых позиций» (июнь 1915 г.). Инструкция требовала создания глубокой обороны в виде двух позиций, на таком расстоянии одна от другой (3-5 км), «чтобы одновременная атака обеих позиций была невозможна, а для атаки второй позиции потребовалась бы организация совершенно новой атаки и переезд на новые позиции артиллерии»{187}, т. е. перегруппировка войск противника. Вторая, как и первая, позиция должна была иметь несколько линий окопов на таком расстоянии (50-100 м), чтобы при стрельбе по первой линии окопов задние линии были вне площади рассеивания артиллерийского огня, а перед позицией и окопами находились искусственные препятствия, прежде всего проволочные заграждения. Инструкция устанавливала необходимость маскировки позиций в связи с ростом действенности артиллерийского огня, корректируемого с аэростатов и самолетов.
К началу операции в Шампани 3-я германская армия оборудовала две позиции: первую — в виде системы окопов и ходов сообщения, прикрытых проволочными заграждениями и приспособленных к круговой обороне, и вторую, удаленную от первой на 5 — 6 км, в виде одной линии окопов, впереди которой были воздвигнуты в несколько рядов проволочные препятствия. Особенностью оборудования второй позиции было то, что она проходила по обратным скатам высот, хорошо была применена к местности и с наземных пунктов не просматривалась. Перед 10-й французской и 1-й английской армиями вторая позиция германской обороны была более развитой.
Подготовительные мероприятия англо-французы в основном завершили к середине сентября. 14 сентября в записке командующим групп армий Жоффр разослал последние указания о наступлении, в которых вновь напоминал, что «наступление должно быть общим. Оно будет состоять из нескольких больших и одновременных наступлений, которые должны производиться на очень широких фронтах... Задача всех частей, принимающих участие в наступлении, сводится не к тому только, чтобы отнять передовые неприятельские окопы, но чтобы без остановки день и ночь пробиваться вперед через вторую и третью линию на открытое поле»{188}. [75]
Наступление в Шампани началось утром 25 сентября. До этого в течение 3,5 суток (22-25 сентября) велась артиллерийская подготовка, в ходе которой было выпущено до 3 млн. снарядов{189}. Днем и ночью гаубицы, мортиры и минометы уничтожали проволочные заграждения и пулеметы, разрушали окопы, ходы сообщения, укрытия. Огнем легких батарей поражались окопы и районы ближайших резервов. Вторая позиция, железнодорожные узлы и германские батареи подвергались воздействию огня дивизионов корпусной и армейской тяжелой артиллерии, вооруженной дальнобойными 120- и 155-мм орудиями. Их огонь корректировался с помощью 12 аэростатов и самолетов-корректировщиков по радио{190}. Для засечки батарей привлекались звукометрические и топогеодезические взводы.
Первой позиции 3-й германской армии артиллерийским огнем были причинены огромные разрушения. Но вторая позиция, расположенная на обратных скатах, осталась неповрежденной. Ухудшившаяся погода (с 24 по 29 сентября шли дожди) помешала артиллерии и авиации надежно подавить большую часть германских батарей.
2-я и 4-я армии предприняли атаку в 9 час. 15 мин. после сильного огневого налета артиллерии и минометов по первой и второй линиям окопов, имея в первом эшелоне 18, а во втором 8 дивизий и в армейском резерве кавалерийские корпуса{191}. 1-й эшелон имел задачу броском овладеть первой и второй позициями, второй эшелон — развить прорыв до реки Эна, кавалерийские корпуса — вести наступление по тылам центральных германских армий на северо-запад. Пехотные корпуса имели две дивизии в первой и одну во второй линии, в 700-800 м за первой.
Пехотные дивизии первого эшелона атаковали, имея три полка впереди и один в резерве; батальоны — тремя волнами штурмующих цепей, одна от другой на расстоянии до 50 м, имея перед первой волной гранатометчиков, а за ними — «чистильщиков» окопов{192-193}.
В таком боевом порядке атакующие волны трех корпусов 2-й армии (20-й, 11-й и 14-й) и 2-й колониальный корпус 4-й армии к исходу 25 сентября на 12-километровом участке овладели окопами первой позиции и, выйдя ко второй, залегли. Пехота требовала, чтобы артиллерия разрушила проволочные заграждения и подготовила атаку.
Левофланговые корпуса 4-й армии (32-й и 4-й) успеха не имели, 1-й колониальный корпус 2-й армии и 7-й корпус 4-й [76] армии проникли в немецкие окопы первой и второй линии и завязали упорные траншейные бои.
К исходу первого дня атаки боевые порядки большинства дивизий нарушились. Волны слились в одну линию. Задние волны накатывались на передние, а линии поддержек и резервов — на боевые линии, стремясь таким образом избежать потерь от заградительного огня германских батарей. Наблюдалось перемешивание подразделений и частей и превращение боевого порядка в уплотненную слабо управляемую массу, несшую излишние потери от пулеметного и артиллерийского огня. Так, в первый день боя имело место то, что наблюдалось в весенне-летних операциях. Организованный бой перерастал в разрозненные атаки отдельных, частей, ударная сила которых непрерывно таяла.
В ночь на 26 сентября 3-я армия генерала Эйнема была усилена на две дивизии, 3 гаубичные батареи и 6 эскадрилий бомбардировщиков. Вторую позицию по всей линии заняли германские войска. Поэтому, а также потому, что французская артиллерия вела недостаточно эффективную подготовку атаки с прежних позиций, попытки прорыва этой германской позиции 11-м, 14-м армейскими и 2-м колониальным корпусами 26 сентября были отражены. 27 сентября 2-й и 4-й армиям удалось наладить атаку: подтянуть батареи, ввести три дивизии второго эшелона, привести остальные дивизии в порядок. Атака состоялась после многочасовой артиллерийской подготовки. На некоторых участках пехота 14-го корпуса французов ворвалась в окопы второй позиции, но была с большими потерями выбита оттуда огнем и контратаками. Левофланговые корпуса армий за три дня боев овладели лишь второй, а кое-где и третьей линией окопов первой позиции.
28 и 29 сентября соединения 2-й и 4-й армий по указанию генерала Кастельно взять вторую позицию «во что бы то ни стало» продолжили атаки, в трех пунктах ворвались в окопы. Однако подразделения, ворвавшиеся в окопы, были уничтожены или взяты в плен, а остальные части отражены огнем и контратаками с большими потерями. Вследствие бесплодности таких атак с разрешения Жоффра генерал Кастельно начал с 29 сентября готовить методическую атаку второй германской позиции. Для этого до 4 октября перемешанные части первого, а частично и второго эшелонов приводились в порядок, заменялись свежими частями вторых эшелонов, а иногда и спешенными кавалерийскими частями, артиллерийские наблюдатели были выдвинуты в боевые линии, а батареи пополнены боеприпасами. Но в это время противник увеличил свои силы в 1,5 раза и развил вторую позицию, доведя ее до нескольких линий окопов. Двухдневная артиллерийская подготовка атаки этой позиции (4-5 октября) не дала ожидаемых результатов, и атака 6 октября захлебнулась. С 7 октября попытки прорыва позиции были прекращены. До 20 октября французы отражали контратаки германцев и закреплялись на [77] занятом рубеже. Обе стороны применяли химические и зажигательные снаряды.
Подобным образом развивалась операция и в Артуа. В 10-й французской армии артиллерийская подготовка атаки продолжалась 5 — 7 дней (с 18 — 20 по 25 сентября){194}. 23 сентября самолеты и дирижабли бомбардировали железнодорожные станции, переправы и другие тыловые объекты 6-й армии. Атака началась 25 сентября в 12 час. 25 мин. после сильного огневого удара артиллерии и минометов. Но противник ждал атаки, и в первый день боя были захвачены всего одна-две линии окопов первой позиции. 6-я германская армия (1-й баварский, 6-й и 4-й корпуса), усиленная резервами пехоты и артиллерии, оказала французам упорное сопротивление.
В 1-й английской армии артиллерийская подготовка проводилась с 21 сентября. Атака началась в 6 час. 30 мин. 25 сентября. За 40 минут до атаки пустили газ из баллонов и нейтральный дым из дымовых шашек{195}. Атака пехоты впервые прикрывалась дымовой завесой. Однако условия для химической подготовки атаки были не совсем благоприятны. Ветер был слабым и менял направление. Выпущенные 150 т хлора частично захватили и английские окопы. Вследствие этого 1-й и 4-й индийские корпуса начали атаку неодновременно. И все же за первый день боя они заняли первую германскую позицию на фронте в 7 км и в глубину 3 км{196} и на отдельных участках подошли к огневым позициям германских батарей. Дальнейшая атака временно была приостановлена из-за перебоев в снабжении боеприпасами и больших потерь.
Новые атаки 26 и 27 сентября не принесли ни 10-й французской, ни 1-й английской армии существенных успехов. 6-я германская армия ввела в бой свои резервы и гвардейский корпус из резерва командования. Ее силы выросли с 13,5 до 17 дивизий. Под ударами контратак германцев продвижение французов и англичан замедлилось. 27 сентября Фош прекратил атаки, перенеся их сначала на 1, а затем на 10 октября. Но с 8 по 9 октября 6-я армия Руппрехта предприняла сильную контратаку против 10-й армии, чем ослабила ее атаку, предпринятую 11 октября после однодневной артиллерийской подготовки с применением химических снарядов. 13 сентября 10-я армия совсем прекратила атаки, 1-я английская армия еще попыталась прорвать вторую позицию, но успеха не имела. С 14 октября и она отказалась от атак. Таким образом, осенняя операция в Шампани и Артуа, готовившаяся долго и тщательно, с тем чтобы осуществить «большой стратегический прорыв, который будет иметь необходимым последствием освобождение национальной территории» [78] Франции{197}, не увенчалась успехом. Проблема прорыва германского фронта осталась нерешенной.
В ходе операции в Шампани французы ввели в бой 37 дивизий 2-й и 4-й армий и 5 дивизий из резерва ставки (всего 42 дивизии) и до 3000 орудий. Германцы за счет резервов увеличили свои силы с 9 до 21 дивизии и до 1500 орудий. В Артуа англофранцузским 32 дивизиям и 2500 орудиям германцы противопоставили к концу операции 16 дивизий и до 1200 орудий. В итоге операции французы захватили: в Шампани небольшой участок первой позиции по фронту в 22 и в глубину 3-4 км, а на фронте в 12 км подошли ко второй позиции, в Артуа взяли два небольших участка, один перед 10-й армией (на фронте 9 км и в глубину 2 км) и второй перед 1-й английской армией (по фронту 6 и в глубину 3 км). Было взято 25 тыс. пленных и 150 орудий{198}. В операции французы израсходовали 5202 тыс. снарядов{199} и потеряли до 200 тыс. человек (в Шампани — 144 тыс., в Артуа — 48 тыс.){200}. Потери англичан составили 74 тыс.{201}, а общие потери германцев — 141 тыс.{202}
Ограниченные оперативно-тактические результаты осенней операции англо-французов явились следствием того, что они недооценили силу германской обороны и трудности ее прорыва фронтальным ударом при отсутствии четко разработанной теории прорыва в условиях позиционной войны. Отдельные частные обобщения опыта в инструкциях, составленных наспех, не могли возместить этот недостаток. При планировании и подготовке операции не учитывалась необходимость прорыва второй позиции германской обороны, технические и боевые возможности тяжелой артиллерии с ее разнокалиберными и в основном устаревшими системами, а также сила пехотного огня. Подготовка прорыва возлагалась только на артиллерию, но ей оказалось не под силу выполнить в полном объеме все задачи. Артиллерия не была подготовлена сопровождать пехоту огнем и колесами. А боевой порядок «волнами» имел слабую силу пехотного огня. Дивизии могли вести огневой бой только первыми боевыми линиями. Мощные огневые средства пехоты (пулеметы и минометы), располагаясь сзади боевой линии, в поддержке пехоты, как правило, не участвовали. В результате огневой бой пехоты подменялся бросанием ручных гранат с ближних дистанций{203}. Пехота, скованная неуклюжим боевым порядком «волна», действуя на узком участке в 1,5 — 2 км, несла огромные потери. Ее наступательный порыв быстро угасал. Управление частями нарушалось, а [79] взаимодействие пехоты с артиллерией прерывалось. «С момента начала атаки, — указывалось в отчете об операции, — артиллерийский огонь вообще стал мало действительным..., что останавливало порыв наших войск»{204}.
Как и в прежних, в осенней наступательной операции англо-французы недооценивали фактор внезапности. Длительная подготовка к операции была обнаружена авиаразведкой противника, а продолжительная артиллерийская подготовка атаки вскрыла участки атаки и позволила германскому командованию усилить их еще до начала наступления резервами пехоты и артиллерии. Не учитывали англо-французы и метеорологические условия. Оттяжка наступления на сентябрь — октябрь привела к тому, что из-за дождей и туманов их подавляющее превосходство в авиации было сведено на нет. Без авиасредств артиллерия не могла вести эффективную контрбатарейную борьбу. Наконец, наступление на главных направлениях было весьма слабо поддержано наступлением на вспомогательных направлениях.
3-я французская армия в первые же дни операции натолкнулась на сильную контратаку 5-й германской армии и приостановила наступление. 5-я армия вообще не предпринимала атаки, так как по плану она должна была ее начать только с выходом 2-й и 4-й армий к реке Эна. Частные атаки 2-й английской и бельгийской армий проводились такими незначительными силами, что германцы их не принимали во внимание. А это развязывало руки германскому командованию для широкого маневра резервами и силами, снятыми с неатакованных участков на направление атак англо-французов.
И в ходе этой операции германцы не сняли с Восточного фронта ни одной дивизии, хотя два корпуса (гвардейский и 10-й резервный), выведенные ранее (15 сентября) из России в Бельгию на отдых, и были ими использованы против англо-французов, чтобы не допустить прорыва. Следовательно, осенняя операция союзников, проводившаяся с запозданием, не принесла облегчения ни русской, ни сербской армиям. В России фронт стабилизировался до начала операции, а на Сербию германцы и австро-венгры обрушили сильный удар, который привел ее армию к поражению.
После операции в Артуа и Шампани (в октябре — декабре) англо-французское командование прекратило наступательные действия на всем франко-германском фронте и перешло к позиционным формам борьбы. Предпринимались шаги к усовершенствованию оборонительных позиций и более тщательному обобщению опыта наступательных и оборонительных боев, проведенных в кампании 1915 г. В результате к исходу 1915 г. была разработана [80] доктрина ведения оборонительных и наступательных операций, которая в большей мере, чем прежде, отвечала условиям позиционной борьбы массовыми армиями и с применением возросшего количества разнообразных средств поражения. Положения этой доктрины нашли отражение в докладе командующего 2-й армией генерала Петэна о боевых действиях в Шампани, а главным образом в обобщенных материалах «Опыт сентябрьских боев 1915 г. (особенно в Шампани) с точки зрения общей атаки»{205-206}, в наставлениях и инструкциях{207}.
А. М. Агеев
4. Операции на других фронтах
Итальянский фронт
С вступлением Италии в войну образовался новый, итальянский фронт. Ареной боевых действий становились австро-итальянские пограничные районы. Особое значение имел район реки Изонцо, который отделял Италию от Истрии и Триеста и был кратчайшим для связи с Сербией, а также район Трентино, где граница клином вдавалась в территорию страны и создавала выгодный плацдарм для вторжения австро-венгерских войск в Ломбардию и в Венецианскую долину.
Исходя из политических задач и учитывая особенности театра военных действий, итальянское командование разработало план, который предусматривал наступление в районе реки Изонцо и активную стратегическую оборону северного и северовосточного участков границы, где находились труднодоступные Юлийские, Кадорские и Карнийские Альпы. Одновременно намечалась частная наступательная операция для захвата Триент и прикрытия сообщений армии.
Австро-германское командование из-за того, что основная масса австрийских и германских войск увязла в России, приняло план оборонительных действий. Предусматривалось прикрыть границу на наиболее выгодных в топографическом отношении рубежах и подготовку их к обороне. Особое внимание обращалось на оборону реки Изонцо, где в районе Тольмино и Горицы были созданы предмостные укрепления.
На австро-итальянской границе Италия развертывала четыре армии в составе 12 корпусов (35 дивизий). В них было до 870 тыс. солдат, 1500 легких и 200 тяжелых орудий. Австрия [81] противопоставила Италии 20 дивизий и 155 батарей, сведенных в одну армию и две группы (Каринтийскую и Тирольскую){208}. Вскоре число дивизий было увеличено до 25. На итальянский театр Австрия перебросила дивизии из Сербии и Галиции. Германия выделила альпийский корпус (из одной дивизии) и тяжелую артиллерию.
Итальянская армия уступала австро-германской в боевой подготовке и в техническом отношении. У нее было мало пулеметов. На вооружении артиллерии состояли преимущественно легкие 75-мм пушки Круппа. Армия ощущала недостаток в авиации, инженерных средствах, снарядах. Оперативно-тактическая подготовка офицерского состава была невысокой. Формально армию возглавлял король, но фактическим командующим был начальник генерального штаба генерал Луиджи Кадорна, который не имел опыта командования и не пользовался авторитетом.
В наступление итальянская армия перешла в ночь на 24 мая, сразу после объявления войны, не завершив сосредоточения и развертывания войск. Бои развернулись одновременно на Изонцо, в Карнийских и Кадороких Альпах, в Трентино. Предполагалось использовать тактическую внезапность для овладения господствующими топографическими пунктами границы и важными проходами через горные перевалы. Однако это дало ограниченные результаты. Австрийцы отвели войска на [82] подготовленные рубежи. Итальянцы за месяц пограничных ожесточенных боев смогли захватить плацдарм через реку Изонцо в районе Плавы, овладеть высотой Монте-Неро. В Трентино наступление 1-й итальянской армии завершилось выдвижением ее на линию Борго, Роверето и Рива.
С 23 июня, когда было завершено сосредоточение и развертывание войск, итальянцы предприняли второе крупное наступление в Изонцо. На фронте 90 км они развернули 19 дивизий и 1200 орудий. Им противостояли 13 дивизий и 700 орудий австрийцев.
Бои приняли упорный характер. Сильные атаки итальянцев направлялись против предмостных укреплений австрийских войск в районе Тольмино и Горицы и с целью расширить плацдарм у Плавы. Однако эти атаки каждый раз отражались пулеметным и артиллерийским огнем обороняющихся. При вклинении итальянцев в оборону австрийцы выбивали их смелыми контратаками. Из-за больших потерь и недостатка резервов 7 июля наступление было приостановлено. Полуторного превосходства итальянцев в силах оказалось недостаточно, чтобы прорвать оборону австрийцев. Военные действия приобрели позиционный характер.
18 июля итальянцы, подтянув резервы и перегруппировав силы, продолжили свое наступление на реке Изонцо. В этом сражении приняло участие до 250 тыс. итальянцев против 78 тыс. австрийцев{209}. Однако и трехкратное превосходство итальянцев не принесло им успеха. Слабая итальянская артиллерия не могла проделать проходы в проволочных заграждениях, разрушить окопы и подготовить атаку. Наступление велось на прежних направлениях, разрозненно, без хорошо налаженного взаимодействия артиллерии с пехотой. Из-за больших потерь 3 августа второе наступление было приостановлено.
Осенью 1915 г. итальянское командование организует и проводит третье (18 октября — 2 ноября) и четвертое (9 ноября — 11 декабря) сражения в районе Изонцо. Но как и первые два, эти сражения не достигли поставленной цели — прорыва позиционной обороны австрийцев — и характеризовались теми же недостатками: разрозненностью атак и слабой их артиллерийской подготовкой. Для прорыва позиционной обороны не хватало тяжелой артиллерии и боеприпасов, а главное — не были разработаны итальянцами методы прорыва этой обороны в условиях горного театра войны. К концу 1915 г. все важнейшие пункты обороны в районе Изонцо остались в руках австрийцев. Упорные атаки итальянских солдат стоили Италии огромных жертв — 113 тыс. убитыми, ранеными и пленными. До 70 тыс. потеряли и австрийцы. Всего за первые шесть месяцев [83] итальянская армия потеряла до 280 тыс. человек, но ничего не добилась. За одну кампанию Италия лишилась своих лучших, наиболее подготовленных солдат и офицеров.
И все же итальянский фронт сыграл положительную роль в кампании 1915 г. Активные действия итальянской армии сковали на этом фронте до 25 австрийских дивизий. «Итальянское наступление было единственной реальной помощью русским [84] войскам, — указывал А. М. Зайончковский, — которая выявилась в снятии с русского фронта первоначально 2, а потом в течение всего летнего периода кампании еще 8 — 10 австрийских дивизий»{210}.
Балканский фронт
Осенью 1915 г. Центральные державы перенесли свои военные усилия на Балканы с целью разгромить Сербию. Как показал опыт кампании 1914 г., одна Австро-Венгрия без поддержки Германии не в состоянии была решить эту задачу. Германия в условиях усиливающейся изоляции стран центрального блока все острее ощущала необходимость разгрома Сербии — маленькой страны, которая мешала установить связь с Турцией. Стабилизация фронта на Востоке позволяла Германии выделить часть войск в помощь Австрии и вплотную приступить к решению этой задачи.
Вступление Болгарии в войну изменяло стратегическую обстановку на Балканах в пользу германского блока. Сербия и Черногория оставались одни против коалиции Центральных держав и их нового союзника — Болгарии, граница которой находилась всего в 80 км от железной дороги Белград, Салоники — единственной магистрали, связывающей Сербию с Антантой.
Антанта с запозданием осознала опасность, которая нависла над Сербией, и слишком медленно принимала меры, чтобы поправить положение. Только 1 октября 1915 г. было принято решение о высадке союзного десанта в Салониках и выдвижении его для прикрытия восточного фланга Сербии и участка железной дороги Салоники, Ускюб. Россия из-за отказа Румынии пропустить ее войска через свою территорию не могла помочь Сербии. Не весьма охотно шла на оказание поддержки сербам Англия, так как не желала ослабления своих сил в Дарданеллах. Противился снятию дивизий с Западного фронта и командующий французскими армиями генерал Жоффр. Англо-французские противоречия о центре приложения военных усилий Антанты явились причиной того, что только 5 октября с разрешения греческого правительства Венизелоса союзники приступили к высадке в Салониках англо-французского экспедиционного корпуса под командованием генерала Саррайля{211}. К этому времени Австрия и Германия закончили военные приготовления. 6 октября 1915 г. они начали операцию против Сербии. Спустя восемь дней без объявления войны напала на Сербию Болгария.
Операцию против Сербии австро-германское командование планировало в виде концентрического удара австро-германскими [85] войсками с севера и северо-востока и болгарскими с востока в общем направлении на Крагуевац, Ниш с целью отрезать сербскую армию от союзников и уничтожить в центре страны. К 6 октября на севере и северо-востоке (по рекам Сава, Дунай и Дрина) сосредоточились 14 германских и австро-венгерских дивизий, а на востоке, вдоль границы — 6 болгарских дивизий. Общее командование осуществлял германский генерал-фельдмаршал А. Макензен{212}.
Сербское командование приняло смелый план. Опираясь на мощные водные преграды — Саву и Дунай, намечали слабыми завесами оборонять северный участок фронта. Главные силы предполагали направить на восточный участок, разгромить Болгарию в стадии мобилизации ее армии и, заняв Софию, вынудить ее к капитуляции. После этого все силы должны были быть брошены против австро-германцев. Однако этот план Антанта отклонила, надеясь все еще привлечь Болгарию на свою сторону. Когда же стало очевидно, что мобилизация болгарской армии проводится не для защиты нейтралитета, как заверяло правительство Фердинанда, Антанта санкционировала план. Но время было потеряно. В результате вмешательства Антанты [86] к началу октября сербское командование не имело четкого плана операции и определенной группировки для его проведения. Сербская армия (12 дивизий) численностью в 250 тыс. человек при 678 орудиях (в том числе 240 тяжелых{213}) равномерно была развернута на 650-километровом фронте, имела пять дивизий на восточном и шесть на северном и северо-восточном участках. Против Болгарии располагалась Тимокская группа, Белград обороняла Белградская, а район рек Савы и Дрины — Савская группа. С Савской группой взаимодействовала Черногорская армия (50 тыс. и 135 орудий){214}, прикрывавшая левый фланг сербской армии. Правый ее фланг и склады боевых запасов в Гевгели, образованные союзниками, должен был обеспечивать англо-французский экспедиционный корпус, высаживавшийся в Салониках, численность корпуса намечалось довести к 23 октября до 150 тыс. человек. В связи с этим реальной силой, способной противостоять армиям блока Центральных держав и Болгарии, были лишь сербская и черногорская армии. Но эти армии по своей численности более чем в два раза уступали противнику, были хуже оснащены техникой и испытывали нужду в боеприпасах, продовольствии и санитарной помощи. Единое командование армиями из-за династических распрей Черногории и Сербии отсутствовало.
Операцию против Сербии австро-германское командование тщательно и всесторонне готовило. Начиная с мая 1915 г. саперы разведывали места переправ, воздушная разведка вскрывала оборону сербов, расширялась дорожная сеть, оборудовались командно-наблюдательные пункты, подтягивались переправочные средства и подвозились боеприпасы. Войска выдвигались на рубеж развертывания лишь накануне наступления. Почтово-телеграфная связь войск с населением запрещалась{215}. Эти и другие подготовительные мероприятия обеспечили внезапность наступления. К его началу на направлениях переправ (западнее и восточнее Белграда) было достигнуто тройное превосходство в силах и средствах. Из-за недостатка сил и средств плотность боевых порядков в сербской армии была невысокой. На километр фронта оборонительных позиций в районе Белграда сербы имели всего 0,5 батальона и 1,5 орудий{216}.
Операция группы Макензена началась в полдень 6 октября мощной артиллерийской подготовкой. Огнем тяжелых орудий разрушались окопы, заграждения, опорные пункты сербов в районе переправ. Одновременно была произведена бомбардировка Белграда, которая стоила жизни 5000 жителей города. [87]
7 октября на рассвете под прикрытием огня артиллерии группа Макензена приступила к переправе через реки Сава и Дунай на широком фронте между Шабацем и Рама. Не считаясь с потерями в людях и переправочных средствах, австро-германцы к 9 октября форсировали реки и заняли Белград. Сербы мужественно отстаивали свои позиции. Переправа вместо одного дня по плану затянулась на три дня, а продвижение австро-германцев в первые десять дней (9 — 18 октября) не превышало 1-1,5 км в сутки. За это время, потеряв до 10 тыс. человек только убитыми, 3-я и 11-я армии заняли плацдарм глубиной не более 10-15 км. Для расширения плацдарма приходилось подтягивать тяжелую артиллерию и резервы, производить перегруппировку сил и средств.
Командующий сербской армией воевода Путник с 8 октября вынужден был перебрасывать силы с восточного на северный участок фронта и вводить их в бой, чтобы приостановить наступление австро-германцев. Но 15 октября перешли в наступление болгарские армии общей численностью до 300 тыс. человек. 1-й армии генерала Бояджиева сербы оказали сильное сопротивление. Но 2-я армия генерала Тодорова достаточно быстро продвинулась к р. Вардар. 22 октября ее передовой отряд занял железнодорожную станцию Вранья, а затем и 100-километровый участок дороги Вранья — Ускюб, прервав телеграфную и железнодорожную связь сербской армии с союзным экспедиционным корпусом в Салониках.
Положение сербской армии ухудшилось, возникла угроза окружения ее главных сил. [88]
С 22-25 октября австро-германцы и болгары возобновили наступление по всему фронту. Сербы медленно и планомерно отходили на новые рубежи обороны и вынуждали австро-германцев проводить фронтальные прорывы их позиций. К концу октября две французские и одна английская дивизии экспедиционного корпуса выдвинулись к верховью реки Черна и развернулись между Криволаком и оз. Дойран, будучи атакованы 2-й болгарской армией. В развернувшемся сражении победу одержали болгары. Англо-французы заняли оборону. Их нерешительные попытки вернуть захваченный участок железной дороги Ускюб — Вранья и установить связь с сербской армией были отражены болгарами. Опасаясь угрозы окружения, главные силы сербской армии начали планомерное отступление в юго-западном направлении, на Черногорию и Албанию. С упорными боями отходила и черногорская армия.
Армии Макензена продвигались за отступающими сербами. Контратаки сербов и размытые осенними дождями горные дороги задерживали их продвижение. 10 ноября 11-я армия заняла г. Ниш и соединилась с отставшей 1-й болгарской армией. Упорные атаки 2-й болгарской армии, усиленной еще одной дивизией, против сербов у Качаника и Бабуна и против англо-французов у Криволака в период с 6 по 15 ноября были отражены. Это задержало охватывающее наступление армии Тодорова и дало возможность сербам отойти на Прилеп и Монастир. 22 ноября сербы нанесли контрудар против правого крыла армии Тодорова в районе Ферижовича. Он имел важное значение для срыва попытки австро-германцев отрезать пути отхода главных сил сербской армии в Албанию, зажать их у Крагуеваца и уничтожить. В конце ноября сербы ускорили отход в Албанию. Планомерное отступление сербской армии в Албанию, отягощенное значительной частью населения страны, уходившего вместе с армией, проводилось через труднопроходимые горы, в тяжелых условиях зимы, бездорожья и нехватки вьючного транспорта. Сербские солдаты и беженцы несли на себе оружие, боевые припасы, продовольствие, больных и раненых. Полевая артиллерия и обозы были брошены или уничтожены. Потери армии при отходе достигли 55 тыс. солдат и офицеров. Оставшиеся войска численностью до 150 тыс. человек вышли к адриатическому побережью в районе Дуррес и Сан Жан де Медуа, откуда в начале января 1916 г. были эвакуированы союзниками на остров Корфу и в Бизерту{217}.
Операция против Сербии продолжалась до двух месяцев. Из-за противоречий среди командования Антанты сербская армия вынуждена была одна вести борьбу против превосходящих сил армий центрального блока и Болгарии. «Сербия была [89] покинута союзниками вопреки торжественному обещанию своевременной поддержки», — отмечал Ллойд Джордж{218}. Англо-французский экспедиционный корпус не оказал ей существенной помощи. Его высадка протекала крайне медленно, а действия были запоздалыми и нерешительными. Англо-французское командование не выполнило просьбу воеводы Путника о нанесении контрудара во фланг 2-й болгарской армии с целью восстановления связи с сербской армией, чем поставило ее в крайне тяжелое положение. 27 ноября частям корпуса был отдан приказ на отход с территории Сербии в Грецию. В декабре части корпуса закрепились на заранее подготовленном к обороне Салоникоком плацдарме.
Австро-германское командование не решилось перейти границы Греции и нарушить ее нейтралитет. Оно ограничилось выдвижением к границе двух болгарских армий, усиленных немецкими дивизиями. Салоникский плацдарм, рассчитанный на то, чтобы поддержать сильно пошатнувшийся престиж Антанты на Балканах, приковал к себе восемь англо-французских и тринадцать болгаро-немецких дивизий.
Поражение сербской армии принесло блоку Центральных держав большой политический и военный выигрыш. Германия добилась установления прямого железнодорожного сообщения с Турцией и широкого использования ее стратегических ресурсов. Устанавливался сплошной фронт Центральных держав от Балтийского до Средиземного моря. Южный фланг Австрии прочно обеспечивался от удара с юга. Освобожденные дивизии с Балканского фронта она могла направить против России и Италии.
Однако Германия не решила главной задачи операции — окружения и уничтожения сербской армии. Эта армия в мае 1916 г. влилась в состав экспедиционного корпуса в Салониках и впоследствии приняла участие в освобождении своей родины. Причины провала плана Макензена заключались в героическом сопротивлении сербской армии, в умелом ведении подвижной обороны в сложных условиях горного театра военных действий, а также в ошибках, которые были допущены в планировании и руководстве операцией со стороны австро-германского командования. Слабой 2-й болгарской армии была поставлена непосильная задача по окружению сербской армии. В ходе операции, не желая отступать от ранее намеченного плана, оно не смогло ее усилить настолько, чтобы та выполнила свою задачу.
Военные действия на Ближнем Востоке
Перспектива затяжной войны повышала значение ближневосточного театра, где располагались ценные источники сырья и обширные рынки сбыта. Империалистические державы усилили [90] борьбу за обладание этим районом. Военные действия приобретали все более широкий размах. Они велись на Кавказском, Месопотамском, Сирийско-Палестинском фронтах. Наиболее активный характер операции носили на Кавказском фронте.
Сарыкамышская операция, проведенная в конце 1914 — начале 1915 г., улучшила положение России на Кавказе, отодвинув фронт боевых действий на 1-1,5 перехода в глубь Турции. В феврале — апреле 1915 г. Кавказская и противостоящая ей 3-я турецкая армия, ведя ограниченные бои на отдельных направлениях, приводили себя в порядок и накапливали силы для продолжения борьбы. Русская Кавказская армия 2-м Туркестанским и 1-м Кавказским корпусами прикрывала главные направления — Ольтинское и Сарыкамышское. На ее правом фланге вели бои Чорохский и Приморский отряды. Левофланговый 4-й Кавказский корпус, действуя на широком 400-километровом фронте от Даяра до Тавриза, обеспечивал эриванское направление. Основная масса его войск состояла из казачьей конницы. К началу апреля 1915 г. армия имела 111 батальонов, 212 сотен и 364 орудия{219}. Армейский резерв численностью в 28 батальонов, 36 сотен и 64 орудия{220} располагался в районе Карс — Александрополь. 3-я турецкая армия (9-й, 10-й и 12-й корпуса), восстановив после жестокого сарыкамышского поражения свою боеспособность в основном за счет армий, действующих в районе Суэца и проливов, имела 167 батальонов{221}. Ее главные силы обороняли направление на Эрзерум, куда был выдвинут и резерв армии (63 батальона). Левый фланг армии обеспечивался 1-м корпусом, а правый — «сводным корпусом» Халил-бея (3-я и 5-я пехотные дивизии){222} и отрядами курдской конницы, которые действовали в районе озер Ван и Урмия. В оперативном отношении оба корпуса подчинялись новому командующему 3-й армии Махмуду Камиль-паше. Обе армии, русская и турецкая, испытывали серьезный недостаток в боеприпасах.
В центре внимания воюющих сторон была борьба за фланги. Кавказская армия имела задачу вытеснить турок из района Батума и вести наступление в Персидском Азербайджане с целью поддержать русское влияние в Персии. 3-я турецкая армия и подчиненные ей корпуса, выполняя грандиозный план германо-турецкого командования по развертыванию «джихад» (священной войны мусульман против иноверных), стремились вовлечь Персию и Афганистан в открытое выступление против России и Англии и наступлением на эриванском направлении добиться отторжения от России бакинского нефтеносного района. [91] Дарданелльская операция, начатая англо-французами в феврале, привлекла главное внимание турок к проливам, но не внесла существенных корректив в этот в своей основе авантюристический план.
В январе — марте 1915 г. Приморский и Чорохский отряды русской армии овладели базой войск 1-го турецкого корпуса Хопа на юге Аджарии и очистили от турок большую часть Батумской области. Порт Батум и правый фланг армии были надежно обеспечены от нового возможного удара со стороны противника. Затем накал борьбы переместился в район озер Ван и Урмия. В конце апреля корпус Халил-бея и курдские отряды конницы вторглись в Персидский Азербайджан. Они пытались захватить плацдарм для наступления на Елисаветполь, Баку. В тылу корпуса восстали против турок армяне и айсорское население горной области Хеккияри (юго-восточнее оз. Ван). 5-я дивизия корпуса, брошенная на подавление восстания, окружила восставших армян в городе Ван.
В этой сложной военно-политической обстановке командование Кавказской армии решило, усилив 4-й Кавказский корпус, двинуть его против группы Халил-бея, оказать помощь армянам и айсорам, сочувствующим русским, очистить от турок Персидский Азербайджан. Выход войск корпуса к оз. Ван и в труднодоступную область Хеккияри должен был надежно обеспечить левый фланг армии. 4-й Кавказский корпус перешел в наступление четырьмя отрядами на всем фронте от Даяра до Тавриза. Наступление развивалось успешно. В течение мая — июня русские продвинулись на 80-100 км и добились важных оперативных результатов. Они овладели важными населенными пунктами Дутак, Малазгирт, Ван, Урмия и, очистив от турок весь район междуозерья Ван, Урмия, сократили фронт действий корпуса на 100 км. Создавались условия для проведения Кавказской армией операции по захвату крепости Эрзерум. Но тяжелое положение русских на германском фронте летом 1915 г., кризис в снабжении войск оружием и боеприпасами исключали возможность успешного проведения такой операций.
Кавказская армия была строго лимитирована в снарядах{223}. Войска армии были ослаблены переброской на европейский театр части ее сил{224}. Штаб армии, несколько усилив 4-й Кавказский корпус, поставил ему ограниченную задачу — овладеть районом Коп, Муш, Битлис. Для реализации этого плана была проведена сложная перегруппировка войск корпуса, в результате которой [92] до 2/3 его сил (31 батальон, 70 сотен и 54 орудия){225} сосредоточились западнее оз. Ван. В начале июля эти силы, ослабленные в предшествующих боях и имевшие растянутые коммуникации, натолкнулись в ходе наступления на возрастающее сопротивление 3-й турецкой армии на рубеже Коп, Кармундж. 4 июля русские овладели этим рубежом. Спустя пять дней турки перешли в контрнаступление. Скрытно сосредоточив против правого фланга русских сильную группировку войск Абдул Керим-паши, они нанесли главный удар на Коп с тем, чтобы охватить с севера главные силы русского корпуса, прижать их в труднопроходимый и пустынный район севернее оз. Ван и уничтожить.
В развернувшейся Алашкертской операции (9 июля — 3 августа) под натиском превосходящих сил турок русские вынуждены были перейти к подвижной обороне. Отход главных сил
4-го Кавказского корпуса к границе и захват турками Каракилисы создавали угрозу прорыва фронта обороны Кавказской армии на эриванском направлении. Командование армии спешно создало из частей 1-го Кавказского корпуса и армейского резерва отряд под командованием генерала H. H. Баратова (24 батальона, 31 сотня и 31 орудие){226}, силами которого предприняло контрудар во фланг и тыл группировке Абдул Керим-паши. 22 июля тремя колоннами отряд развернул наступление из района Даяр к долине реки Восточный Евфрат, чтобы перерезать пути отхода турецким войскам. С опозданием на сутки перешли в наступление и отходившие ранее главные силы 4-го Кавказского корпуса. Под угрозой обхода группа Абдул Керим-паши стала поспешно отступать к Малазгирту. Но отряд Баратова проводил контрманевр недостаточно энергично и севернее заданного направления, к перевалу Клыч-Гядук. Выдвинутая во фланг отряду, к перевалу Мергемир, 29-я турецкая дивизия на несколько дней замедлила продвижение отрядных колонн. Это дало возможность группе Абдул Керим-паши избежать разгрома в Алашкертской долине и отойти на рубеж перевал Мергемир, Арджиши, где и закрепиться. Попытки главных сил Кавказской армии перейти в наступление на ольтинском и сарыкамышском направлениях из-за недостатка боеприпасов успеха не имели. Алашкертская операция, характеризовавшаяся широким маневром войск обеих сторон, завершилась провалом планов турецкого командования. К концу 1915 г. русские войска за небольшим исключением сохранили за собой те районы, которые они отвоевали весной и летом этого года. Фронт Кавказской армии сократился на 300 км. Занятый ею рубеж обеспечивал проведение Эрзерумской операции. Подготовку к ее проведению войска армии начали в декабре 1915 .г. [94]
Осенью 1915 г. обстановка в Персии ухудшилась. В результате подрывной деятельности германо-турецких агентов и действий сформированных ими диверсионных вооруженных отрядов страна оказалась на грани гражданской войны. Агитация против России и Англии, подкрепляемая силой оружия, могла привести к нежелательным последствиям. Чтобы пресечь деятельность враждебных элементов и ликвидировать политическое влияние Германии и Турции в Персии, командование Кавказской армии по указанию Ставки ввело в эту страну дополнительные войска и провело Хамаданскую операцию силами вновь сформированного кавалерийского корпуса генерала H. H. Баратова (3 батальона, 39 сотен, 20 орудий){227}. Корпус, будучи переправлен из Баку по Каспийскому морю, 30 октября высадился в порту Энзели. 11 ноября он сосредоточился в г. Казвине, откуда двумя колоннами развернул наступление на города Кум и Хамадан, являвшиеся оплотом германо-турецкой агентуры и ее вооруженных отрядов. Части корпуса генерала Баратова довольно быстро продвигались вперед, разоружая немецкие и турецкие диверсионные отряды. В декабре частью сил корпуса был занят Хамадан и ряд других пунктов на южных подступах к Тегерану. Выдвинутый из Туркестанского военного округа Хоросанский отряд (100 бойцов и 4 орудия) нейтрализовал к этому времени германо-турецкие группы, следовавшие через Южную Персию к афгано-персидской границе. Совместно с английским отрядом в Систане русский отряд установил подвижную завесу на фронте Бирджан, Систан, Оманский залив, не допуская проникновения в Афганистан германо-турецких агентов. Успешное завершение Хамаданской операции положило конец попыткам германо-турок восстановить против России государства Средней Азии и поднять мусульман на войну за интересы коалиции держав центрального блока.
Успехи русских войск на Кавказе и в Персии вызывали беспокойство у правящих кругов Англии. Опасаясь, чтобы турки не проникли в нефтеносные районы юго-запада Персии и в Месопотамию, они вместе с тем не желали допускать к ним и Россию. Узкокорыстные интересы, стремление упредить союзников в установлении своего влияния в Месопотамии предопределили высадку английских экспедиционных войск генерала Никсона и открытие в ноябре 1915 г. боевых действий в этом районе. Корпус Никсона овладел Эль-Курна и двумя колоннами, вдоль рек Тигр и Евфрат, повел наступление на Багдад. Продвижение англичан шло крайне медленно. Это позволило туркам подтянуть резервы. 22 ноября их группа войск «Ирак» нанесла сильный контрудар по восточной колонне генерала Таунсенда{228} у Ктезифона и вынудила ее отступить к Кут-Эль-Амара. 7 декабря колонна была окружена. [95]
Английское командование попросило русских оказать помощь войскам генерала Никсона выдвижением частей корпуса генерала Баратова в Керманшах и Ханекин. Штаб Кавказской армии дал согласие, но в свою очередь поставил вопрос о командировании английского отряда навстречу русским с тем, чтобы объединенными силами повести наступление на Багдад и далее через Мосул — в пределы основной территории Турции. Англичане отвергли этот план из-за боязни проникновения России в районы Месопотамии, богатые нефтью и хлопком. Отказ от совместных действий стоил англичанам дорого: в апреле 1916 г. английские войска в Кут-Эль-Амара численностью в 10 тыс. человек капитулировали. Сдался и генерал Таунсенд. Престижу Англии в Азии был нанесен серьезный урон. [96]
На Сирийско-Палестинском фронте силами сухопутных войск и флота англичане отразили попытку 20-тысячного турецкого экспедиционного корпуса форсировать Суэцкий канал в феврале 1915 г.{229} Во время песчаной бури турки едва не перешли в районе Исмаилии через канал. Их надежда поднять в Африке «священную» войну против англичан потерпела крах{230}. Однако набег турок на Суэц вывел английское командование из равновесия, оно под угрозой нового турецкого вторжения приступило к наращиванию своих сил в зоне канала, хотя такая угроза отпала сразу же после высадки десанта англо-французов в Галлиполи.
Кампания 1915 г. на ближневосточном театре окончилась для Турции неудачей. За исключением Месопотамии, она на всех остальных фронтах потерпела поражение и вынуждена была перейти к стратегической обороне. Позиции Антанты на ближневосточном театре, несмотря на капитуляцию англичан в Кут-Эль-Амара, окрепли. Фактически Турция оказалась блокированной [97] армиями и флотом Антанты. Кавказская армия нанесла 3-й турецкой армии новый сильный удар. Но ее успешные операции не оказали существенного влияния на ход событий на других театрах. Военные действия в районе озер Ван и Урмия, Алашкертская и Хамаданская операции вновь показали возможность ведения маневренной борьбы в сложных условиях горного театра войны. Применение обходных маневров, фланговых ударов, создавая угрозу окружения, вынуждали ту и другую стороны приостанавливать наступление и организовывать поспешный отход, переходить к маневренной, а затем и позиционной обороне.
А. М. Агеев
5. Военные действия на морских театрах
Северное море
К началу кампании 1915 г. и в ходе ее военно-морские силы Германии и Англии пополнились большим числом новых кораблей: германский флот — 3 линейными кораблями, 1 линейным крейсером, 6 крейсерами, 73 эскадренными миноносцами и миноносцами, 65 подводными лодками; английский флот — 9 линейными кораблями, 1 линейным крейсером, 19 крейсерами, 36 подводными лодками{231}.
Задачи английского флота на Северном море оставались в основном теми же: дальняя блокада Германии, оборона своего побережья, обеспечение перевозок войск и их питания на континенте. К ним прибавлялись еще активные минные постановки, в частности в Гельголандской бухте, чем англичане не занимались в прошедшую кампанию.
Перед германским флотом ставились задачи: активизировать действия надводных сил в Северном море в плане «малой войны» с флотом противника; развернуть подводную блокаду Англии; шире использовать воздушные силы флота в действиях на море и против неприятельского побережья. Действия германского [98] флота в новой кампании начались по существу с налетов дирижаблей («цеппелинов»){232} на Англию. 19 января 2 дирижабля совершили первый налет на восточное побережье противника. В течение 1915 г. было произведено 20 таких налетов, в том числе 4 на Лондон. Англичанам удалось сбить всего 1 дирижабль из 37, участвовавших в налетах{233}.
Важным событием в боевых действиях на Северном море в 1915 г. явился бой у Доггер-банки 24 января. Столкновение произошло при следующих обстоятельствах.
Днем 23 января командующий разведывательными силами германского флота вице-адмирал Хиппер получил приказ выйти с крейсерской эскадрой к Доггер-банке с целью разведки, а в случае встречи с легкими силами противника — нанести им удар. Приказ был передан радиограммой, которую англичане расшифровали, пользуясь кодом, полученным ими в 1914 г. от русских. Зная о намерении немцев, английское командование бросило на перехват эскадры противника большие силы. В район Доггер-банки были направлены эскадра линейных крейсеров, эскадра броненосных крейсеров и 3 легких крейсера с флотилией эсминцев; к Гельголанду высланы подводные лодки. В поддержку этих сил из Скапа-Флоу вышел адмирал Джеллико с остальными соединениями Гранд-Флита{234}.
Германская эскадра вышла в море вечером 23 января, чтобы утром следующего дня быть у Доггер-банки. В состав ее входили 3 линейных, 1 броненосный и 5 легких крейсеров и 15 эскадренных миноносцев{235}.
В 7 час. 15 мин. 24 января раздались первые залпы, встретились германский легкий крейсер «Кольберг» и английский легкий крейсер «Орора». Затем вступили в бой основные силы: с английской стороны линейные крейсера «Лайон», «Тайгер», «Принсес Роял», «Нью-Зиленд», «Индомитэбл»; с германской — линейные крейсера «Зейдлиц», «Мольтке», «Дерфлингер» и броненосный крейсер «Блюхер»{236}.
Адмирал Хиппер, учитывая подавляющее превосходство сил противника, уже в 7 час. 35 мин. повернул на юго-восток в направлении Гельголандской бухты и увеличил скорость хода сначала до 21, а затем до 28 узлов. Одновременно он сообщил [99] радиограммой командующему германским флотом о бое и просил ускорить выход в море линейных кораблей для поддержки его эскадры. Таким образом, бой вылился в преследование английскими силами немецкой эскадры, которое продолжалось до 11 час. 16 мин. В это время немецкие линейные крейсера прекратили огонь и полным ходом направились к Гельголанду, оставив тяжелоповрежденный броненосный крейсер «Блюхер».
Англичане не пытались больше преследовать немецкую эскадру, а стали добивать «Блюхера». В 12 час. 13 мин., получив за время боя свыше 70 попаданий крупных снарядов и 7 торпед, немецкий крейсер пошел ко дну. Англичане не имели потерь в кораблях, но их линейный крейсер «Лайон» получил тяжелые повреждения и потерял ход. Только 26 января на буксире другого линейного крейсера он был приведен в базу. Потери в людях, по английским данным, составляли: у немцев убитыми и утонувшими — 954, ранеными — 86 и пленными (с крейсера «Блюхер») — 189 человек; у англичан убитыми — 14 и ранеными — 18 человек{237}.
Бой у Доггер-банки — первый бой, в котором с обеих сторон участвовали корабли нового класса — линейные крейсера. Бой выявил преимущество немецких крейсеров в бронировании и живучести; даже броненосный крейсер «Блюхер» оказался крепче английского линейного крейсера «Лайон». Немцы показали также свое превосходство над англичанами в искусстве маневрирования и действенности огня, что свидетельствовало о более высокой тактической и огневой подготовке. В ходе боя они достигли 1,5% попаданий от числа выпущенных снарядов, а англичане — 1 %. Английский линейный крейсер «Тайгер» выпустил за время боя 255 снарядов и не добился ни одного попадания{238}. Англичане не сумели использовать полностью численное превосходство своих сил и нанести противнику более значительные потери. Потопление «Блюхера» не изменило существенно соотношение сил сторон.
Вместе с тем бой выявил ряд серьезных упущений со стороны германского командования. Эскадре крейсеров, несмотря на своевременную и настойчивую просьбу Хиппера, не было оказано поддержки главными силами флота. Последние вышли в море, когда бой уже заканчивался{239}. Командование флота и в этот раз не сумело организовать разведку, чтобы иметь более или менее ясное представление об оперативной обстановке на море. [100]
Бой у Доггер-банки повлек за собой немалые последствия. Гибель «Блюхера» привела к снижению активности германского флота. Вильгельм II вновь запретил крупным кораблям выходить без его разрешения из Гельголандской бухты дальше чем на 100 миль. Адмирал Ингеноль был снят с поста командующего Флотом открытого моря и заменен начальником адмирал-штаба адмиралом Полем. Начальником адмирал-штаба стал адмирал Бахман.
Английское Адмиралтейство отстранило от командования 2-й эскадрой линейных крейсеров контр-адмирала Мура, который, не поняв сигнала старшего флагмана вице-адмирала Битти, отказался от дальнейшего преследования германской эскадры. В составе Гранд-Флита были произведены некоторые организационные изменения — образован флот из линейных (3 эскадры) и легких (3 эскадры) крейсеров под командованием Битти.
После боя у Доггер-банки германское командование главные свои надежды в борьбе с противником на море связывало с действиями подводных лодок. Адмирал Поль в соответствии с приказом кайзера отказался от операций надводных сил на Северном море.
В конце января было принято решение начать неограниченную подводную войну против торгового судоходства с целью экономической блокады Англии. 4 февраля в германских официальных газетах за подписью начальника адмирал-штаба было опубликовано оповещение о том, что с 18 февраля 1915 г. воды, омывающие Великобританию и Ирландию, включая Английский канал, объявляются военной зоной; всякое встреченное в этих [101] водах неприятельское торговое судно подлежит уничтожению, причем жизнь и безопасность экипажа и пассажиров не гарантируются. Далее в оповещении говорилось, что ввиду злоупотребления противниками Германии флагами нейтральных стран и неизбежности ошибок при определении национальной принадлежности судов не исключена возможность атаки судов невоюющих государств вместо неприятельских.
Только торговые пути, проходившие севернее Шетландских островов и в восточной части Северного моря, а также 30-мильная полоса вдоль голландского побережья объявлялись безопасными{240}.
Несмотря на протесты США и других нейтральных стран по поводу нарушения Германией принципа свободы нейтрального судоходства, немецкие лодки 19 февраля приступили к активным действиям против торговых транспортов.
Однако Германия не располагала таким количеством подводных лодок, чтобы с самого начала создать серьезную угрозу для противника. Из 23 лодок, которые она имела на Северном море, только 8 — 9 могли действовать одновременно. Поэтому,были приняты срочные меры по развертыванию строительства лодок. В течение кампании 1915 г. вступило в строй 62 лодки, главным, образом за счет достройки ранее заложенных, и заказано 107 лодок{241}.
Лодки были сведены во флотилии. На Северном море к концу марта 1915 г. имелось 6 флотилий, базами которых служили Эмден, Вильгельмсхафен, Брунсбюттеле, Бремерсхафен, Брюгге{242}.
Действия германских лодок с нарушением свободы морского судоходства продолжались фактически до осени 1915 г., хотя правительство Германии и принимало некоторые ограничительные меры в связи с неоднократными официальными протестами нейтральных стран и возмущением мировой общественности варварством командиров лодок, топивших пассажирские суда без всякого разбора.
Особенно сильное негодование вызвало потопление 7 мая подводной лодкой «U-20» английского трансатлантического лайнера «Лузитания», шедшего из США в Англию. На лайнере находилось 1959 человек, в том числе 440 женщин и детей. Спасти удалось только 761 человека. Среди погибших было 115 американцев{243}.
Правительство США в ноте Германии от 14 мая заявило решительный протест по поводу потопления «Лузитании» и других [102] пассажирских пароходов и потребовало принятия мер, исключающих повторение подобных случаев. 5 июня кайзер издал приказ, запрещавший топить пассажирские суда, в том числе и неприятельские{244}. Однако командиры лодок при попустительстве морского командования, которое было не согласно с приказом кайзера, продолжали топить все суда. Так шло до сентября.
19 августа был потоплен пассажирский пароход «Арабик», а 4 сентября — «Геспериен», что привело опять к большим жертвам. Началась новая волна официальных и неофициальных протестов. Германское правительство, опасаясь серьезных осложнений в отношениях с нейтральными государствами, особенно с Соединенными Штатами Америки, вынуждено было пойти на дальнейшие ограничения в подводной войне. 18 сентября последовал новый приказ Вильгельма II, который разрешал подводным лодкам действовать только по призовому праву{245}. На деле это означало прекращение подводной блокады Англии.
За кампанию 1915 г. потери мирового торгового тоннажа от действий подводных лодок, надводных кораблей и мин, поставленных ими, составляли свыше 1 млн. 300 тыс. брутто-тонн. Отдельные подводные лодки достигли исключительных результатов. Так, лодка «U-38» (командир Валентинер) только за один свой трехнедельный поход в августе потопила 22 парохода, 5 рыболовных судов и 3 парусника, общим тоннажем 70 тыс. брутто-тонн{246}. Но эти успехи немцев не могли сильно повлиять на экономическую и военную мощь Англии и Франции, так как только британский торговый тоннаж достигал почти 20 млн. брутто-тонн.
Германские подводные лодки в кампании 1915 г. действовали исключительно позиционным методом, используя для уничтожения судов торпеды, артиллерию (орудия до 105 мм), мины и подрывные патроны. Позиции их располагались на наиболее оживленных участках морских путей у западного побережья Франции, в Английском канале, Северном и Ирландском морях и в Атлантическом океане на подходах к Британским островам и к Франции.
Для борьбы с подводными лодками англичане стали применять, помимо прежних мер противолодочной обороны (конвоирование крупных судов военными кораблями, плавание судов и кораблей зигзагообразными курсами, использование мин и сетей заграждения и т. д.), новое более активное средство — суда-«ловушки»{247}.
Одновременно с оборудованием судов-«ловушек» англичане и их союзники приступили к вооружению артиллерией обычных [103] торговых судов. Число вооруженных судов из года в год увеличивалось и к началу 1918 г. у англичан оно достигло примерно 90% от общего количества торговых судов. Это позволило более эффективно вести борьбу с германскими лодками.
Англичане стали шире использовать против лодок противника свои подводные лодки. Для этого был создан даже специальный тип лодок, вооруженных 76 — 102-мм орудиями. Для борьбы с подводной опасностью привлекались также патрульные силы английского флота — так называемый Вспомогательный и Дуврский патрули, имевшие в своем составе корабли, предназначенные для действий против подводных лодок. И все же, несмотря на мобилизацию крупных сил и разнообразие методов борьбы с германскими лодками, англичанам не удалось достигнуть решающих успехов. В 1915 г. они вместе с союзниками уничтожили всего 20 лодок, т. е. в три раза меньше того количества, которое было построено Германией в этом году (62 лодки){248}.
Английский флот продолжал в 1915 г. дальнюю блокаду Германии. В связи с активными действиями немецких подводных лодок Адмиралтейству пришлось дважды менять систему блокадных линий. Во второй половине кампании они были вынесены далеко на северо-запад и располагались теперь между [104] северо-восточным побережьем Англии, Оркнейскими и Шетландскими островами и Исландией
Из других действий английского флота следует упомянуть периодические обстрелы кораблями германских укрепленных пунктов и баз (Зеебрюгге, Остенде, Вестенде) На побережье Фландрии, захваченном немцами в 1914 г. Однако эти обстрелы не давали желаемых результатов. Для обороны фландрского побережья немцы сформировали морской корпус двухдивизионного состава и установили мощные береговые батареи из орудий калибром до 280 мм.
Обе стороны в 1915 г. в более крупных масштабах, чем в предыдущую кампанию, использовали минное оружие. Англичане в этом году впервые приступили к постановкам активных заграждений. Всего за кампанию они выставили 11 768 мин, из них 4498 мин в активных заграждениях (Гельголандская бухта) и 7270 мин в оборонительных (у своего побережья и в Канале). Германский флот в 1915 г выставил в Северном море 3844 мины, в том числе 2333 мины в активных заграждениях. Для постановки мин немцы использовали наряду с надводными заградителями также подводные заградители, поставившие 815 мин{249}.
Минная опасность на театре возросла. Оба противника вынуждены были значительно увеличить тральные силы в составе своих флотов и принять ряд других мер в борьбе с этой опасностью.
Таким образом, военные действия на Северном море в кампании 1915 г не привели к изменению соотношения военно-морских сил сторон, чего хотели, но не добились ни англичане, ни немцы. Те и другие старались сохранить главные силы своих флотов на будущее{250}. Мощные соединения линейных кораблей, на строительство которых были затрачены огромные средства, продолжали бездействовать. В боевых действиях, как и в первую кампанию, участвовали второстепенные силы, которые к тому же использовались зачастую без учета оперативной обстановки на театре.
Вместе с тем в кампанию 1915 г. были более широко использованы подводные лодки и минное оружие. Противолодочная оборона приобрела активный характер (использование судов-«ловушек», вооружение торговых судов артиллерией). Тральные средства выросли численно и качественно.
Англичане продолжали совершенствовать систему дальней блокады противника и добились значительных успехов в этом [105] направлении. Но полностью пресечь морские перевозки в Германию им не удалось. Суда некоторых нейтральных стран (например, скандинавских), выдавая перевозимые грузы за свои, доставляли их прямо в немецкие порты или же выгружали в своих портах, чтобы потом направить эти грузы другим путем в Германию.
Начатая немцами в 1915 г. неограниченная подводная воина против морского судоходства противников потерпела провал. Германия не была готова к ведению такой войны. Во-первых, она не имела для этого достаточного количества подводных лодок, а во-вторых, правящие круги Германии вынуждены были пока считаться с реакцией на такие действия нейтральных стран, особенно США. Однако опыт действий подводных лодок в 1915 г. немцам пригодился в последующих кампаниях.
Средиземное море
Крупнейшей операцией англо-французских морских сил в кампанию 1915 г. была Дарданелльская операция, которая растянулась по времени почти на целый год (19 февраля 1914 г. — 9 января 1916 г.).
Идея операции возникла при следующих обстоятельствах. Готовясь к кампании 1915 г., англо-французы обратились в начале января к русскому верховному командованию с просьбой усилить свои войска и активизировать их действия на Восточном фронте [106] с тем, чтобы максимально облегчить положение союзников на Западе. Русское командование согласилось на их просьбу, но с условием, что англо-французы, в свою очередь, путем крупной морской или сухопутной демонстрации в районе Дарданелл отвлекут часть турецких сил с Кавказского фронта. Такое условие русских весьма устраивало союзников, особенно Англию, которая усматривала в этом возможность упредить Россию в захвате Константинополя и турецких проливов. Одновременно Англия и Франция рассчитывали своими действиями в районе Дарданелл ускорить вступление в войну Италии на стороне Антанты.
Англо-французское командование приступило к разработке плана настоящей операции, а не демонстративной, о которой говорилось в русском ответе союзникам. Узнав об истинных намерениях своих партнеров по войне, русское правительство забило тревогу. Оно стало настойчиво добиваться от Англии и Франции решения вопроса о будущей судьбе Константинополя и проливов. Но англо-французы всячески затягивали переговоры по этому вопросу. И только уже в ходе операции, когда их попытка форсировать флотом Дарданеллы провалилась, они вынуждены были согласиться на присоединение к России Константинополя с прилегающими к нему берегами проливов, однако при условии, если Россия будет до конца сражаться на стороне Англии и Франции и если последние также осуществят свои захватнические планы в Азиатской Турции и в других областях. Соглашение было подтверждено рядом документов сторон, оформленных в марте — начале апреля 1915 г.{251}
Планом операции предусматривалось форсирование флотом Дарданелл с последующим ударом по Константинополю. Причем сам прорыв через пролив рассматривался как последовательное разрушение турецких береговых фортов и других укреплений огнем корабельной артиллерии с предварительным очищением Дарданелл от мин тральными силами флота. Предполагалось, что береговая артиллерия турок не выдержит бомбардировки кораблей, и сухопутные войска, защищающие район Дарданелл, отступят к Константинополю. Поэтому планом не намечалось использование сколько-нибудь значительных сухопутных сил. Лишь небольшие десантные отряды, состоявшие из моряков, должны были высадиться на берег для завершения разрушения фортов. Начало операции было назначено на 19 февраля с тем, чтобы закончить ее через месяц. Возглавил операцию командующий английским флотом на Средиземном море вице-адмирал Карден.
Англия и Франция назначили в операцию крупные силы флота: 11 линейных кораблей (один из них новейший — «Куин Элизабет»), 1 линейный крейсер («Инфлексибл»), 4 легких крейсера, [107] 16 эскадренных миноносцев, 7 подводных лодок, 1 авиатранспорт с 6 гидросамолетами, 21 тральщик{252}, 1 канонерскую лодку и большое число вспомогательных судов. Артиллерийские корабли были сведены в три отряда{253}.
Германо-турецкое командование только в середине февраля узнало о готовящейся операции. Началось спешное сосредоточение частей и соединений 1-й и 2-й армий (около 200 тыс. человек) в зоне проливов и приведение в боевую готовность береговых укреплений.
Перед началом операции соотношение артиллерийских средств сторон было следующее: англо-французские корабли{254} имели на своем вооружении 230 орудий калибром от 102 до 381 мм (в том числе 8 орудий 381-мм, 42 орудия 305-мм, 6 орудий 274-254-мм) ; турецкая береговая артиллерия — около 200 орудий калибром от 120 до 355 мм (из них 355-мм — 6, 280-мм — 10, 260-мм — 9, 240-210-м — 75){255}. Однако фактическое соотношение артиллерийских средств противников в ходе операции менялось. К тому же следует учесть, что англо-французские корабли при обстрелах дарданелльских укреплений и попытках прорыва имели дело лишь с частью неприятельских фортов и батарей. Поэтому [108] на их стороне почти всегда было подавляющее численное превосходство в артиллерии. Кроме того, в составе турецкой артиллерии имелось большое количество устаревших орудий с малой дальностью стрельбы. До начала операции турки выставили южнее узкости Дарданелл минное заграждение (334 мины), состоявшее из 9 линий. Заграждение защищалось несколькими батареями средней и легкой артиллерии{256}.
Оборона Дарданелл возглавлялась германскими адмиралами и генералами{257} и в целом располагала достаточными силами, чтобы не допустить прорыва через пролив англо-французского флота.
Дарданелльская операция имела два этапа. 1-й этап (19 февраля — 18 марта 1915 г.) — попытка англо-французского флота форсировать Дарданеллы без участия армии; 2-й этап (25 апреля 1915 г. — 9 января 1916 г.) — высадка десантных войск и их действия на полуострове Галлиполи с целью захвата укреплений Дарданелл с суши и обеспечения прохода флота в Мраморное море.
Операция началась утром 19 февраля обстрелом англо-французскими кораблями (6 линкоров, 1 линейный крейсер) внешних фортов Дарданелл. Бомбардировка продолжалась до темноты. Однако, несмотря на продолжительность обстрела и семи-восьмикратный перевес союзников в артиллерии, результаты первого дня операции оказались ничтожными: были выведены временно из строя всего лишь два орудия. Огонь велся без корректировки. В последующие 5 дней союзный флот не возобновлял своих действий из-за штормовой и туманной погоды.
25 февраля англо-французы вновь приступили к обстрелу внешних укреплений. На этот раз им удалось подавить большую часть батарей. Эскадренные миноносцы начали траление входа в пролив. За ними двинулись 3 линейных корабля, чтобы обстрелять промежуточные батареи. Однако на их огонь ответили тяжелые турецкие батареи, стрелявшие с закрытых позиций и с коротких дистанций. Корабли союзников вынуждены были выйти из пролива.
В дальнейшем союзники пытались вести обстрел одиночными кораблями, а тралить мины в ночное время. Но и это не привело к цели. Было решено предпринять форсирование пролива с привлечением всех сил флота, выделенных для операции. Генеральная атака Дарданелл назначалась на 18 марта.
За истекший период операции корабельные силы союзников получили пополнение (число линейных кораблей было доведено до 17). Корабли были сведены в три дивизии. Усилилась и оборона [110] Дарданелл. 6 главных фортов теперь имели на вооружении 42 орудия калибром от 203 мм и выше. Промежуточные батареи получили новые орудия. Возросло также число мортир и полевых пушек. Турки поставили еще одну (10-ю) линию минного заграждения (26 мин){258}.
Союзниками был разработан специальный план атаки, в соответствии с которым и начались действия 18 марта. В 10 час. 30 мин. флот под командованием вице-адмирала де-Робека, сменившего заболевшего Кардена, вошел в пролив. Впереди следовали миноносцы с тралами. Через 30 минут 1-я дивизия с дистанции 70 кабельтовых открыла огонь по фортам Чанакской узкости. Форты не отвечали, но корабли дивизии попали под сильный огонь промежуточных батарей и получили повреждения. В 12 час. 20 мин. 3-я дивизия прошла сквозь строй 1-й дивизии и с расстояния 50 кабельтовых начала обстрел промежуточных батарей. Тральщики приступили к тралению фарватера. Огонь 3-й дивизии продолжался около двух часов. Линейный корабль «Сюффрен» получил значительные повреждения от тяжелых снарядов, а корабли «Голуа» и «Буве» подорвались на минах, последний вскоре затонул. На смену 3-й дивизии поспешила 2-я. Ее огонь по гаубичным и полевым батареям, которые вели интенсивную стрельбу, был малоэффективен. Линейный корабль этой дивизии «Иррезистибл» подорвался на двух минах и затем был потоплен огнем турецких батарей. Тяжелые повреждения от подрыва на мине и попаданий снарядов получил линейный крейсер «Инфлексибл» (1-я дивизия). Уцелевшие англо-французские корабли продолжали еще некоторое время обстреливать укрепления, но лишь для того, чтобы отвлечь внимание противника от поврежденных кораблей. В 18 часов де-Робек дал сигнал об оставлении пролива. При отходе англо-французы понесли еще одну потерю: подорвался на мине и затонул линейный корабль «Ошен».
Таким образом, атака Дарданелл не привела к цели. Англо-французский флот потерпел серьезное поражение. Из 16 крупных кораблей, участвовавших в прорыве, 3 погибли и 3 вышли надолго из строя. Разрушения на турецких фортах были незначительны (подбито 8 орудий). Для восстановления боеспособности фортов туркам потребовалось всего несколько недель. Но германо-турецкое командование весьма опасалось продолжения атаки на следующий день, так как запас снарядов на фортах и батареях был на исходе{259}.
Одна из главных причин поражения англо-французов состояла [111] в переоценке союзным командованием сил своего флота и недооценке возможностей противника. Оно наивно полагало, что при первых же решительных действиях флота турки капитулируют. Англо-французы не учли, что им придется иметь дело фактически не с турками, а с немцами, в полном распоряжении которых находились вооруженные силы Турции.
Союзники допустили также ряд серьезных тактических ошибок. Выбор дистанций и типов снарядов для стрельбы кораблей по главным фортам и промежуточным батареям оказался неудачным. Корректировка стрельбы была организована плохо. В результате мощная корабельная артиллерия не смогла подавить форты и батареи. К борьбе с полевой артиллерией противника англо-французы вообще не были подготовлены. Они недооценили и минную опасность в проливе. Тральщиков было мало, и они не справились со своей задачей. Основные потери союзники понесли от подрыва кораблей на минах.
Провал попыток англо-французского флота форсировать Дарданеллы и нанести удар по Константинополю имел крупные военно-политические последствия. В Греции произошла смена правительства, к власти пришли германофилы. Болгария отклонила домогательства держав Антанты о вступлении в войну на их стороне и пошла на дальнейшее сближение с Германией и Австро-Венгрией. В Италии временно усилились позиции сторонников нейтралитета.
Однако несмотря на постигшие неудачи, англо-французы решили продолжать Дарданелльскую операцию путем высадки сухопутных войск на полуострове Галлиполи с целью захвата турецких фортов с тыла и облегчения тем самым прорыва флота через Дарданеллы в Мраморное море.
В десант назначались 1 английская и 1 французская пехотные дивизии, австралийско-новозеландский корпус, три бригады английской морской пехоты и греческий добровольческий легион (всего 81 тыс. человек). При войсках имелось 178 орудий разных калибров. В резерве в Египте находились 1 английская и 2 индийские пехотные дивизии. Командование сухопутными силами было возложено на английского генерала Гамильтона{260}.
Высадку намечалось произвести одновременно в нескольких районах: главные силы на южной оконечности Галлиполийского полуострова, вспомогательные — у Габа-Тепе, демонстративные — у Кумкале и в заливе Сарос. Каждую группу десантных войск поддерживали артиллерийским огнем линейные корабли и крейсера. Начало высадки — 25 апреля.
Союзный флот к этому времени состоял из 7 эскадр, включавших 18 линейных кораблей, 13 крейсеров{261}, 36 эскадренных миноносцев и миноносцев, 12 подводных лодок, 25 тральщиков, 2 [112] сетевых заградителя, 1 авиатранспорт и 1 транспорт с аэростатом{262}.
Наиболее вероятными районами высадки англо-французов Лиман фон Сандерс считал европейский берег от входа в Дарданеллы до залива Сарос включительно и азиатское побережье от Кумкале до бухты Бешике, т. е. те районы, куда и собирались высаживаться союзники. В соответствии с этими предположениями были дислоцированы войска 5-й армии: 2 дивизии (около 20 тыс. человек при 50 орудиях) на азиатской стороне, а все остальные силы армии (до 40 тыс. человек и примерно 100 орудий) — на европейской{263}.
Утром 25 апреля десантные суда и корабли поддержки подошли к назначенным пунктам турецкого побережья и после артиллерийской подготовки начали высадку десантных войск. Противник оказал сильное сопротивление, но основной и вспомогательный десанты все же сумели закрепиться на берегу, потеряв за два дня около 18 тыс. человек. Были высажены и демонстративные десанты.
Напряженные бои десантных войск с турецкими силами продолжались до конца мая. Несмотря на огневое содействие крупных сил флота, союзники не смогли сломить сопротивление противника и добиться ощутимых результатов. За это время они понесли большие потери в войсках и кораблях. 13 мая турецкий эсминец потопил английский линкор «Голайет», а 25 — 27 мая германская подводная лодка «U-21», только что пришедшая из австрийского порта Котор, пустила ко дну еще 2 линейных корабля — «Трайемф» и «Маджестик». После этих потерь англичане отправили свой новейший линкор «Куин Элизабет» в Северное море и увеличили число судов противолодочной обороны. Крупные корабли ушли на рейд о. Мудрос, оставив десантные войска без поддержки флота{264}.
Новые крупные неудачи союзников в операции привели к отставке с поста первого морского лорда (начальника морского генерального штаба) адмирала Фишера. Вслед за ним подал в отставку и главный вдохновитель Дарданелльской операции У. Черчилль, занимавший пост морского министра Англии (первого лорда Адмиралтейства). К концу мая было сформировано коалиционное правительство во главе с Асквитом. Морским министром стал Бальфур, а первым морским лордом адмирал Джексон{265}. Но [113] все эти перемены в правительстве и военно-морском командовании Англии не оказали положительного влияния на ход операции.
В июле союзное командование решило высадить еще несколько дивизий, чтобы добиться, наконец, победы над противником. Высадка была намечена в бухте Сувла, в районе которой силы турок были незначительны.
В период подготовки к новой высадке англичане направили к Дарданеллам 9 мощных мониторов, имевших на вооружении орудия до 356 мм. Английские подводные лодки неоднократно прорывались через пролив в Мраморное море для уничтожения турецких транспортов, перевозивших войска на Галлиполийский полуостров. 8 августа подводная лодка «Е-11» потопила в проливе турецкий линейный корабль «Хайиреддин Барбаросса»{266}.
Высадка в бухте Сувла началась в ночь на 7 августа. Чтобы облегчить ее, 6 утром войска австралийско-новозеландского корпуса, высадившегося в апреле в районе Габа-Тепе, перешли в наступление и потеснили турок. 7 — 8 августа союзники высадили около 10 тыс. человек. В последующие дни были высажены и остальные войска.
Бои за полуостров Галлиполи вновь приняли ожесточенный характер. 5-я турецкая армия, состоявшая теперь из 14 дивизий, [114] контратаками остановила наступление союзников. Борьба на полуострове продолжалась до декабря. Однако еще в начале ноября союзное командование приняло решение эвакуировать свои войска. Эвакуация проходила при незначительном противодействии неприятеля на море и закончилась 9 января 1916 г.
Дарданелльская операция потерпела полную неудачу. Та и другая стороны понесли громадные потери: союзники — 146 229 (в том числе англичане — 119 729), турки — 186 тыс. человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести{267}.
Первый морокой лорд адмирал Фишер, выступавший против дарданелльской затеи У. Черчилля, оказался прав. Еще до высадки союзных войск на Галлиполи он писал Черчиллю: «Проклятые Дарданеллы! Они будут нашей могилой»{268}. И какая могила то была! Таких больших потерь и так безрезультатно Англия не понесла ни в одной другой операции за всю первую мировую войну.
Турки и немцы торжествовали. В Константинополе и Берлине были организованы большие празднества. Генерал Лиман фон Сандерс (командующий 5-й армией) был назван при этом «Гинденбургом Востока», Энвера-пашу (военного министра Турции) окрестили «Наполеоником», а султана Мехмеда V наградили титулом «Гази» («Непобедимый»){269}.
Неудача операции оказала непосредственное влияние на позицию Болгарии. 14 октября 1915 г. она выступила на стороне Центральных держав.
Главная причина провала операции состояла в плохой ее подготовке. «Никогда еще в мировой истории, — отметил в своих мемуарах участник операции адмирал У. Уимз, — такая крупная кампания не была организована так поспешно и никогда не случалось, чтобы такое предприятие было так мало обдумано...» Приведя эти слова, английский военно-морской историк X. Вильсон добавляет: «Казалось, что в Англии никто не отдавал себе отчета, с какими трудностями придется столкнуться... Инициаторы операции пренебрегли всем опытом истории и, очевидно, были уверены, что форты Дарданелл падут от «трубного гласа», как стены Иерихона»{270}.
Среди других причин, отрицательно сказавшихся на исходе операции, было отсутствие единого командования. Генерал Гамильтон (сухопутные войска) и адмирал де-Робек (флот) не подчинялись друг другу. Не были определены взаимоотношения и низших командных инстанций.
Действия союзных сил на Средиземном море в начале кампании 1915 г., помимо Дарданелльской операции, преследовали [115] те же цели, что и в 1914 г., — обеспечение безопасности морских сообщений на театре. При этом блокада Отрантского пролива, в связи с прибытием германских подводных лодок в Адриатику, приобретала все большее значение. Но до вступления Италии в войну она сводилась к периодическим выходам кораблей союзников к устью пролива. Пользуясь этим, лодки противника свободно проходили в Средиземное море и действовали вплоть до Дарданелл.
23 мая Италия выступила на стороне Антанты. За две недели до этого (10 мая) была подписана трехсторонняя морская конвенция, согласно которой в состав итальянского флота и под итальянское командование (главнокомандующий герцог Абруццкий) поступала часть кораблей английских и французских морских сил. Сам же итальянский флот состоял из двух эскадр и «Морских сил Венеции» — всего 13 линейных кораблей (из них 4 дредноута), 7 броненосных и 16 других крейсеров, 33 эскадренных миноносца, 48 миноносцев, 18 подводных лодок, 4 минных заградителя{271}.
«Морские силы Венеции» были сформированы по требованию главнокомандующего вооруженными силами Италии генерала Кадорна для содействия сухопутным войскам на приморском участке [116] итало-австрийского фронта. Главной базой итальянского флота являлась Специя, базами — Неаполь, Маддалена (о. Сардиния), Палермо, Мессина (о. Сицилия), Таранто (главная база на Адриатическом море), Бриндизи, Анкона, Венеция (временные базы, недостаточно оборудованные). В целом система базирования итальянского флота обеспечивала его боевые действия в средней части Средиземного моря, но в Адриатическом море не полностью удовлетворяла требованиям в борьбе с австро-венгерским флотом{272}.
Итальянский флот вместе с приданными ему английскими и французскими кораблями значительно превосходил своего противника — флот Австро-Венгрии. Однако подводная опасность, вызванная активными действиями немецких лодок (число их к ноябрю увеличилось до 16, из них 4 минных заградителя), ограничила использование союзниками крупных кораблей
Действия сторон в Адриатике состояли во взаимных набегах на побережье, а также в огневой поддержке своих сухопутных войск и минных постановках.
Со вступлением Италии в войну союзники пересмотрели систему блокады Отрантского пролива. Было решено создать в проливе подвижной барраж по типу Дуврского{273}.
Но и барраж не обеспечил безопасность морских сообщений союзников. Германские лодки прорывались в Средиземное море, проходя в подводном положении под сетями или в интервалах между группами дрифтеров. За кампанию 1915 г. они потопили около 100 торговых судов противника (общим тоннажем свыше 500 тыс. регистр. тонн). Только одна немецкая лодка погибла при прорыве барража{274}.
Из других действий союзных флотов необходимо упомянуть обеспечение ими эвакуации сербской армии, отступившей под натиском превосходящих сил неприятеля в Албанию, на побережье Адриатического моря. Австро-венгерский флот не оказал серьезного противодействия эвакуации Союзники потеряли всего 4 транспорта, 1 госпитальное и 2 других судна, 8 тральщиков и малых кораблей{275}.
Таким образом, союзникам, несмотря на вступление в войну Италии, что значительно увеличило их военно-морские силы, не удалось на Средиземном море в кампанию 1915 г. достигнуть каких-либо результатов. Провал Дарданелльской операции, повлекшей за собой большие потери в сухопутных войсках и кораблях, неспособность Отрантского барража пресечь действия германских подводных лодок на средиземноморских сообщениях, а также [117] активные действия австрийского флота в Адриатике — прямое и убедительное тому подтверждение.
Неудачи союзников привели к значительным переменам в руководстве итальянского и французского флотов. Морским министром Италии вместо адмирала Виаля стал вице-адмирал Корси, а начальником морского генерального штаба контр-адмирал Пини. Главнокомандующий французскими военно-морскими силами де-Ля-Пейер был заменен вице-адмиралом де-Фурне; морским министром назначен контр-адмирал Лаказ{276}.
Балтийское море
Русский Балтийский флот к началу кампании 1915 г. значительно усилился за счет вступления в строй 4 новых линейных кораблей («Севастополь», «Гангут», «Полтава», «Петропавловск»). В ходе кампании флот пополнился 2 новыми эскадренными миноносцами («Забияка», «Победитель»), 3 большими («Барс», «Вепрь», «Гепард») и 2 малыми («Сом», «Щука») подводными лодками. Последние две были перевезены с Черного моря. Кроме того, в составе Балтийского флота действовало 5 английских подводных лодок, из которых 2 пришли на Балтику в октябре 1914 г., а остальные — в середине кампании 1915 г.{277}
Учтя опыт предыдущей кампании и вступление в строй линейных кораблей, Ставка верховного главнокомандующего утвердила новое боевое расписание флота, вносившее существенные организационные изменения. Были сформированы два крупных оперативных объединения — эскадра и Минная оборона. Эскадра состояла из двух бригад линейных кораблей и двух бригад крейсеров, а Минная оборона — из минной дивизии Балтийского моря, в которую вошли прежние 1-я и 2-я минные дивизии, дивизия подводных лодок, сформированная на базе бывшей бригады лодок, отряда заградителей и дивизии траления. Кроме того, был создан отряд транспортов. В целях усиления противолодочной и противоминной обороны баз были сформированы охраны рейдов (охры) Ревеля, Свеаборга, Бьерке и Кронштадта{278}.
Состав германского флота на Балтийском море к началу кампании также пополнился за счет прибывших с Северного моря 3 броненосных крейсеров («Роон», «Принц Адальберт», «Принц Генрих»), 6 эскадренных миноносцев и нескольких вспомогательных [118] кораблей. Организационно флот подразделялся на два оперативных объединения — дивизию охраны побережья и разведывательные силы, каждое из которых включало крейсера, эскадренные миноносцы и миноносцы, минные заградители, тральщики, подводные лодки и другие корабли{279}.
Несмотря на некоторое усиление морских сил неприятеля на Балтике, русский флот к началу кампании обладал еще большим превосходством над ними, чем в 1914 г. Правда, это превосходство было весьма условным, так как противник в ходе боевых действий, неоднократно вводил из Северного моря в Балтийское крупные силы — целые эскадры линейных кораблей и крейсеров, флотилии миноносцев. Эти соединения попеременно действовали на Балтийском театре в течение почти всей кампании.
Начиная новую кампанию, немцы не намечали крупных операций. Задачи флота были первоначально изложены в докладной записке главнокомандующего морскими силами Балтийского моря гросс-адмирала Генриха Прусского от 25 марта 1915 г. на имя Вильгельма II: «...Нужно стараться малыми силами, при помощи решения малых задач активного характера, препятствовать намерениям русских вести наступательные действия»{280}. Далее определялись конкретные пути к достижению этой цели. К ним относились: набеги надводных кораблей на русское побережье (Курляндия); воспрепятствование планомерной боевой подготовке русского Балтийского флота путем посылки отдельных подводных лодок в глубь Финского залива и надводных кораблей к его устью; действия на морских сообщениях в средней части Балтийского моря; постановка активных и оборонительных минных заграждений; траление русских активных заграждений и борьба с новыми постановками на своих путях сообщений{281}. Соображения, изложенные в записке, были в принципе одобрены высшим командованием и легли в основу первоначального плана кампании 1915 г.
Следовательно, немецкий план и на 1915 г. носил в целом оборонительный характер. Правда, в ходе военных действий на театре в связи с необходимостью содействия флангу своих войск и защиты морских сообщений в него были внесены значительные изменения.
Оперативный план русского Балтийского флота на 1915 г. отличался от немецкого своей фундаментальностью. В нем были определены задачи флота с учетом возможных вариантов действий противника. Основной задачей флота, по мнению Ставки, по-прежнему считалось не допустить форсирования неприятелем Центральной минно-артиллерийской позиции. Для решения ее [119] предписывалось держать главные силы флота (4 новых и 2 старых линейных корабля, 6 крейсеров, дивизион эскадренных миноносцев и дивизион подводных лодок) в тылу позиции, остальные корабли использовать для обороны Або-Аландского района.
Планом предусматривались также содействие флота приморскому флангу своей армии, постановки активных минных заграждений и действия подводных лодок на коммуникациях противника.
Исходя из общего плана, командующий флотом вице-адмирал В. А. Канин{282} приказом от 11 мая определил конкретные задачи соединениям флота.
Были разработаны и утверждены до начала кампании и другие важные оперативно-тактические документы. Среди них особого внимания заслуживают новый план боя на минно-артиллерийской позиции{283} и наставление по ведению его. В этих документах давались подробные указания по организации тактического взаимодействия между корабельными и береговыми артиллерийскими группами, а также между разнородными силами флота, назначенными для обороны позиции. Новый план позиционного боя оказался настолько удачным, что не подвергался изменениям до конца войны.
Командование флота в целях усиления обороны Финского [120] залива, Або-Аландского района, Моонзунда и Рижского залива осуществило в течение кампании 1915 г. ряд крупных мероприятий. На флангах Центральной минно-артиллерийской позиции было установлено 10 новых береговых батарей. Перед главным минным заграждением Центральной позиции выставлена линия противолодочных сетей. Началось оборудование передовой позиции между полуостровом Гангэ и о. Даго (выставлено 745 мин). Была сформирована Або-Аландская укрепленная позиция{284}.
В целях обороны Рижского залива еще весной 1915 г. начались постановки минных заграждений в Ирбенском проливе, а позднее в самом заливе, у Моонзунда и западных берегов островов Даго и Эзель. Всего за год было выставлено только в Ирбене 2179 мин. Защита этих заграждений возлагалась на Морские силы Рижского залива, в состав которых входили корабли минной дивизии, минный заградитель, 6 подводных лодок, 2 канлодки и линейный корабль «Слава».
Одновременно начались работы по углублению фарватера в Моонзунде, чтобы могли проходить по нему линейные корабли из Финского залива в Рижский{285}.
Командование флота приступило также к созданию противовоздушной обороны (ПВО) на театре, сначала в главной базе — Ревеле, а затем и в других базах. Для этого использовались зенитные батареи и самолеты.
Все эти мероприятия показывают, как в ходе войны русский Балтийский флот постепенно выносил свои оборонительные рубежи на запад, что не только увеличивало глубину обороны, но и облегчало его активные действия на театре.
Кампания 1915 г. на балтийском морском театре была насыщена разнообразными действиями сторон тактического и оперативного масштабов. Остановимся только на наиболее значительных и характерных из них.
Германский флот с началом кампании направил основные усилия на содействие своим войскам, наступавшим вдоль Курляндского побережья. С этой целью из Северного моря в Балтийское были переброшены дополнительно к имевшимся там силам крупные соединения линейных кораблей, крейсеров и эскадренных миноносцев. Содействие армии выражалось в обстреле кораблями позиций русских войск, береговых укреплений и портовых сооружений, высадке диверсионных десантов.
Противник, чтобы не допустить выхода русского флота из [121] Финского залива в море, пока развивалось наступление его войск на Курляндском побережье, в апреле — мае выставил у устья залива дополнительно к прошлогоднему заграждению два новых (всего 394 мины), а в конце июня — начале июля — 710 мин на выходах из Або-Аландских шхер{286}.
Русский флот вследствие тяжелой ледовой обстановки в Финском заливе до начала мая не смог развернуть боевых действий против неприятельского флота. Только с 7 мая начали выходить в Балтийское море надводные силы — легкие крейсера и миноносцы. Следовательно, до этого времени германский флот действовал почти беспрепятственно. В мае — июне обстановка для него изменилась. Русские надводные корабли и подводные лодки своими активными действиями сковали силы неприятельского флота. На минных заграждениях, выставленных русскими в этот период, а также в результате атак подводных лодок противник потерял два эскадренных миноносца, тральщик и два транспорта, один миноносец получил повреждения{287}.
В конце июня командование русского флота приняло решение произвести набег на Мемель. С этой целью был сформирован специальный отряд кораблей, состоявший из броненосного крейсера «Рюрик», крейсеров «Адмирал Макаров», «Баян», «Олег», «Богатырь» и 8 эскадренных миноносцев. Для прикрытия действий отряда были выделены старые линейные корабли «Слава» и «Цесаревич» и один дивизион эскадренных миноносцев. Выход отряда в море предполагалось осуществить 18 июня (1 июля), а обстрел Мемеля — на рассвете 19 июня (2 июля).
Однако от обстрела Мемеля пришлось отказаться. Утром 19 июня (2 июля) у о. Готланд отряд встретился с отрядом кораблей противника в составе броненосного крейсера «Роон», легких крейсеров «Аугсбург» и «Любек», заградителя «Альбатрос» и 7 эскадренных миноносцев, возвращавшихся в свою базу после постановки минного заграждения (160 мин) у маяка Бокшер (южнее Або-Аландского архипелага). О местонахождении друг друга противники не знали. Русский отряд был наведен на немецкие корабли штабом флота по радио. Ему удалось вовремя перехватить и расшифровать радиограмму командира германского отряда, сообщившего командованию о выполнении задания и своем местонахождении. Это был первый в истории войны на море случай, использования радио для наведения своих сил на неприятеля.
Четыре русских крейсера («Адмирал Макаров», «Баян», «Олег» и «Богатырь») сначала обнаружили немецкий крейсер «Аугсбург» и заградитель «Альбатрос», шедшие в охранении 3 миноносцев. Разделившись на две группы с целью охвата противника, [123] русские крейсера открыли по нему огонь. Но неприятельские корабли решили уклониться от боя. Русские крейсера не преследовали «Аугсбурга», и последний, обладая большой скоростью хода, вырвался из охвата и скрылся в тумане, не получив ни одного попадания. «Альбатрос» же почти два часа находился под огнем русских крейсеров, преследовавших его до территориальных вод о. Готланд. Объятый пламенем, он выбросился на береговую отмель, а затем был интернирован шведами.
Примерно через час после прекращения огня по «Альбатросу» произошло столкновение со второй группой немецких кораблей — броненосным крейсером «Роон» и легким крейсером «Любек». В бою с русской стороны приняли участие крейсера «Баян» и «Олег» и вызванный командиром отряда Бахиревым броненосный крейсер «Рюрик».
Исход боя был неопределенным. Германский броненосный крейсер получил три попадания крупнокалиберных снарядов. Немецкие крейсера первыми прекратили огонь и вышли из боя. «Принц Адельберт» и «Принц Генрих» не успели прибыть в район боя. На пути они были атакованы подводной лодкой «Е-9». «Принц Адельберт» получил большую пробоину и едва добрался до Киля. Второй крейсер ушел в Данциг{288}.
В бою у о. Готланд русский отряд крейсеров не сумел использовать свое превосходство и добиться более существенных результатов. Командир отряда допустил ряд грубых тактических ошибок. В первой фазе боя, когда следовало решительно атаковать немецкие корабли с коротких дистанций, он занялся сложными маневрами, сначала охватом головы противника, а затем охватом неприятеля двумя группами крейсеров. В результате германский крейсер «Аугсбург» был упущен, а огонь по «Альбатросу» был малоэффективным.
В действиях противника имелось также много серьезных ошибок. Главная из них заключалась в преждевременном разделении отряда кораблей на группы при возвращении в базы. Группы оторвались друг от друга и им пришлось действовать разрозненно. Подвела немцев и их неосторожность в радиопереговорах. Силы поддержки — броненосные крейсера «Принц Адельберт» и «Принц Генрих» — вышли с большим запозданием, и безопасность их не была обеспечена, из-за чего один из них чуть не погиб.
К концу июля германские войска вышли на юго-западное побережье Рижского залива. Немногочисленные силы русских не смогли остановить наступление противника на Курляндском полуострове, но Ригу они отстояли.
В начале августа немецкое морское командование предприняло операцию по прорыву в Рижский залив с целью уничтожения [124] там русских морских сил, закупорки минами южного выхода из Моонзунда, гавани Пернова и обстрела Усть-Двинска.
В дальнейшем предполагалось всестороннее содействие флота приморскому флангу своих войск.
Силы прорыва состояли из 7 старых линейных кораблей, 6 крейсеров, 24 эскадренных миноносцев и миноносцев, 1 минного заградителя, 14 тральщиков, 12 катеров-тральщиков, 2 прорывателей минных заграждений. Командовал этими силами вице-адмирал Шмидт. Для прикрытия сил прорыва к Финскому заливу выдвигались соединения Флота открытого моря, в состав которых входило 8 линейных кораблей, 3 линейных крейсера, 4 крейсера, 32 эскадренных миноносца, 13 тральщиков. В случае выхода русского флота из Финского залива в море силы прикрытия, имея более чем двукратный перевес над своим противником, должны были напасть на него. Кроме того, крейсерам предписывалось обстрелять сооружения о. Утэ (южнее Або-Аландского архипелага) и русские корабли стоявшие у него. Командовал силами прикрытия вице-адмирал Хиппер{289}.
Русские морские силы в Рижском заливе состояли из линейного корабля «Слава», 4 канонерских лодок, минной дивизии, минного заградителя «Амур», 4-6 подводных лодок и нескольких вспомогательных судов{290}. Эти силы сами по себе не могли воспрепятствовать прорыву многочисленного флота противника в Рижский залив. Оборона Ирбенского пролива была возможна только при наличии мощной минно-артиллерийской позиции. Учитывая это, командование флота принимало меры по усилению обороны.
Ко времени операции противника пролив был полностью перекрыт минными заграждениями. Мины были выставлены также у южного входа в Моонзунд и в нескольких местах Рижского залива, на о. Моон установлены две береговые батареи и одна батарея на материке. На о. Эзель оборудован аэродром, на который базировался отряд самолетов.
Русское командование своевременно узнало о готовившейся операции. Поэтому расчет противника на внезапность не оправдался.
Первую попытку прорыва немцы предприняли 26 июля (8 августа). Однако она кончилась полным провалом. Потеряв два тральщика на минах, противник прекратил траление фарватера и отвел силы прорыва из Ирбенского пролива. Кроме тральщиков подорвались на минах и получили тяжелые повреждения крейсер «Тетис» и один миноносец.
Увеличив силы прорыва, противник 3 (16) августа возобновил операцию. Утром немецкие тральщики под прикрытием линейных кораблей, крейсеров и эскадренных миноносцев приступили [125] к протраливанию фарватера. Русские линкор «Слава», канлодки «Сивуч», «Кореец» и эсминцы своим огнем неоднократно заставляли неприятеля прекращать траление.
Только 5 (18) августа противнику удалось закончить траление фарватера. На следующий день утром отряд прорыва вошел в Рижский залив. Русские корабли отступили в Моонзунд под прикрытием минных заграждений и береговых батарей. Вечером этого же дня канонерские лодки «Сивуч» и «Кореец», возвращавшиеся в Моонзунд после постановки мин на подходах к Усть-Двинску, подверглись нападению германского крейсера «Аугсбурга» и эскадренных миноносцев. В течение получаса канонерская лодка «Сивуч» героически сражалась с превосходящими силами противника, повредила вражеский крейсер, но затем была потоплена подошедшими в район боя немецкими линейными кораблями «Позен» и «Нассау». Канонерская лодка «Кореец» выбросилась на берег и на следующий день была взорвана своим личным составом{291}.
У Пернова немцы затопили 3 парохода-заградителя и выставили мины. Однако это не сыграло никакой роли, так как русские корабли не пользовались гаванью Пернова.
На этом и закончились по существу действия противника в заливе. В ночь на 7 (20) августа погиб на русских минах еще один немецкий эсминец. [126]
Еще днем 6 (19) августа командир отряда прорыва адмирал Шмидт получил сообщение о повреждении новейшего линейного крейсера «Мольтке» (силы прикрытия) английской подводной лодкой «Е-1». Под впечатлением своих собственных потерь и этого сообщения Шмидт принял решение отказаться от ранее намеченной постановки минного заграждения у Моонзунда и обстрела Усть-Двинска и вывести корабли из залива. 8 (21) августа силы прорыва ушли в свои базы.
Таким образом, прорыв немецкого флота в Рижский залив не достиг своей цели — уничтожения русских морских сил в заливе. При этом противник понес ощутимые потери: 2 эскадренных миноносца и 3 тральщика. Кроме того, получили серьезные повреждения линейный и легкий крейсера, 1 эскадренный миноносец и тральщик{292}. Русские потеряли 2 старые канлодки.
Учитывая неудачный исход операции, германское командование пришло к выводу, что дальнейшем повторение прорыва будет иметь смысл лишь в том случае, если армия прежде овладеет Ригой и Усть-Двинском и в связи с этим возникнет необходимость прочного удержания залива.
После операции по прорыву в Рижский залив германское командование отказалось от активных действий крупными силами флота и до конца кампании 1915 г. предпринимало лишь оборонительные и демонстративные действия, если не считать нескольких активных минных постановок. Русский флот воспользовался улучшением оперативной обстановки и развернул борьбу на морских сообщениях противника. Для этого были использованы подводные лодки, надводные корабли, минное оружие.
Уже первый выход лодок в октябре дал хорошие результаты. Две лодки потопили 7 транспортов противника водоизмещением около 16 тыс. брутто-тонн. Всего же в кампанию 1915 г. подводные лодки уничтожили несколько кораблей, в том числе броненосный крейсер «Принц Адельберт» и легкий крейсер «Ундине» и 15 пароходов{293}. При атаках кораблей лодки использовали торпедное оружие, стреляя одиночными торпедами или залпом из 2-4 торпед, а против транспортов — артиллерию, одиночные торпеды и подрывные патроны.
Успешные действия подводных лодок вызвали тревогу в Германии. Судовладельцы стали задерживать свои пароходы в портах. Паромное сообщение со Швецией было прервано. Германское морское командование прекратило всякие действия в северной части Балтики и перебросило все свои легкие силы на защиту коммуникаций. Кроме того, из Северного моря в Балтийское были переведены для этой цели 2 крейсера и 2 флотилии миноносцев. [127]
В конце октября совершили набег на неприятельские сообщения в Ботническом заливе эскадра крейсеров (4 крейсера) и 5 эскадренных миноносцев. Для прикрытия их действий вышли туда же две подводные лодки. Результатом набега был захват двух немецких транспортов.
С наступлением осени с ее темными и длительными ночами начались крупные минные постановки на коммуникациях противника в средней и южной частях Балтийского моря. Русские корабли выставили большие минные заграждения южнее и юго-восточнее о. Готланд и северо-западнее Виндавы (всего 1410 мин). На этих заграждениях вскоре погибли немецкие крейсер «Бремен», 2 эскадренных миноносца, 2 сторожевых корабля и получили тяжелые повреждения крейсера «Данциг» и «Любек», 1 эскадренный миноносец и несколько вспомогательных судов{294}.
Германский флот осенью 1915 г. также выставил несколько минных банок у финских шхер и одно крупное заграждение (340 мин) северо-западнее м. Люзерорт{295}.
В кампанию 1915 г. перед русским Балтийским флотом впервые практически встал вопрос о непосредственном огневом содействии своим сухопутным войскам на побережье Рижского залива (12-й армии).
К обстрелам вражеских позиций привлекались линкор «Слава», канлодки, эсминцы, минный заградитель и вспомогательные суда. Корабли действовали в одиночку, небольшими тактическими группами, а иногда и в составе всех сил Рижского залива. Огневая поддержка началась в конце июля и продолжалась до зимы.
Другим видом содействия сухопутным войскам была высадка 9 (22) октября тактического десанта (534 человека) у м. Домеснес, в тылу противника. Цель высадки — оттянуть часть неприятельских сил из-под Риги. Высадка прошла успешно. Десантники, опрокинув штыковым ударом отряд немцев, взорвали военные объекты, захватили пленных и к вечеру того же дня возвратились на корабли. Цель, поставленная перед десантом, была в основном достигнута. Немцы действительно сняли часть войск с фронта и перебросили их для усиления обороны юго-западного побережья Рижского залива{296}.
Русский Балтийский флот в кампанию 1915 г. выполнил все свои основные задачи: не допустил противника в Финский и Ботнический заливы; не позволил германскому флоту, прорвавшемуся в Рижский залив, остаться там и установить господство; [128] своей огневой поддержкой помог войскам 12-й армии предотвратить захват немцами Риги и стабилизировать здесь фронт; активными действиями на морских сообщениях осенью 1915 г. заставил неприятельское командование отказаться от проведения даже демонстративных операций и направить все усилия своего флота на защиту важных для Германии коммуникаций.
Германский же флот не решил фактически ни одной из поставленных перед ним задач, конечной целью которых было достижение господства на Балтийском море.
В течение кампании немецкое командование, пользуясь пассивностью английского флота на Северном море, неоднократно перебрасывало на Балтику крупные силы Флота открытого моря. Но и эти силы не помогли ему достигнуть главной цели.
В кампании 1915 г. обе стороны расширили масштабы использования минного оружия. Русский флот выставил за год 6482 мины, из них 2330 в активных заграждениях; флот противника — 3250 мин, в активных заграждениях — 2028{297}. Как видно из этих данных, русские выставили почти в два раза больше мин, чем немцы.
В действиях русского флота на морских сообщениях повысилась роль подводных лодок. Из 26 потопленных неприятельских судов на долю лодок приходилось 15 (т. е. 58%){298}.
В ходе кампании германские морские силы и торговый флот понесли серьезные потери в корабельном и судовом составе — 1 броненосный крейсер, 2 крейсера, 1 минный заградитель, 7 миноносцев, 1 подводную лодку, 9 тральщиков, 5 сторожевых кораблей, 1 прорыватель заграждений и 26 транспортов. Кроме того, получили повреждения 1 линейный крейсер, 1 броненосный крейсер, 3 крейсера, 5 миноносцев, 4 тральщика, 1 авиаматка{299}.
Потери русского флота составляли — 2 минных заградителя («Енисей», «Ладога»), 2 канонерские лодки («Сивуч», «Кореец»), 1 подводная лодка («Акула»), 3 тральщика, 1 военный транспорт и 4 парохода. Повреждены 4 миноносца{300}. Таким образом, германские потери превосходили русские потери по количеству погибших боевых кораблей в 3,4 раза, торговых судов в 5,2 раза, а по общему тоннажу тех и других в 4,7 раза. Недаром германский кайзер заявил, что «война на Балтийском море очень богата потерями без соответствующих успехов»{301}. [129]
Однако, несмотря на относительные успехи Балтийского флота кампания 1915 г. в целом выявила неподготовленность России к войне. Экономические трудности в стране резко обострились, что сказывалось также на положении в армии и во флоте. В солдатских и матросских массах зрело недовольство империалистической войной. Большевики развернули в частях Балтийского флота энергичную работу, разъясняя матросам антинародный характер затеянной империалистами войны и пути выхода из нее в духе ленинских указаний. Ими руководил Главный судовой коллектив РСДРП (б), возглавляемый И. Д. Сладковым, Т. И. Ульянцевым и Н. А. Ховриным.
Осенью 1915 г. вспыхнули волнения на ряде кораблей Балтийского флота. Наиболее крупным было волнение на линейном корабле «Гангут». Подпольная организация большевиков на корабле была против стихийного и преждевременного выступления, но сдержать матросов не смогла. 6 (19) октября матросы отказались от ужина, собрались на верхней палубе и потребовали немедленного удаления с корабля офицеров, отличавшихся жестокостью. На другой день «Гангут» был окружен эскадренными миноносцами и подводными лодками, командирам которых было приказано в случае опасного развития событий потопить линейный корабль.
Царские власти арестовали 95 человек, из них 34 предали суду. 26 матросов были сосланы на каторгу{302}.
Выступление гангутцев не привело к успеху, но оно показало, что революционное движение среди моряков Балтийского флота растет и обретает грозную для царизма силу.
Черное море
Состав военно-морских сил сторон на Черном море к началу кампании 1915 г. почти не изменился. Потери флотов в 1914 г. были незначительны и фактически не отразились на соотношении сил. Правда, германский линейный крейсер «Гебен», подорвавшийся 26 декабря 1914 г. на русском минном заграждении у Босфора, находился в ремонте до конца апреля 1915 г.{303}
Изменения в составе сил произошли уже в ходе кампании. Русский Черноморский флот пополнился значительным числом новых кораблей: вступили в строй линейные корабли (дредноуты) «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина II», крейсер [130] «Прут»{304}, 5 эскадренных миноносцев, 8 подводных лодок{305}, 2 авиатранспорта{306}.
Со вступлением в строй новых мощных линкоров дивизия линейных кораблей Черноморского флота была разделена на три тактические группы, каждая из которых могла вести успешный бой с германским линейным крейсером «Гебен»{307}. Но русские линейные корабли уступали в скорости хода и поэтому не могли навязать ему свою волю. В течение всей кампании 1915 г. «Гебен», пользуясь этим преимуществом, уклонялся от решительного боя.
Германо-турецкое командование пыталось усилить свой флот за счет немецких подводных лодок. С июня по октябрь пришли из Средиземного моря в Босфор 5 лодок (из них 2 подводных заградителя). После вступления Болгарии в войну германские подводные лодки стали использовать в качестве баз Варну и Бургас. Однако действия их были малоэффективны, так как лодки имели сравнительно слабое вооружение (2 однотрубных торпедных аппарата, 1 пулемет, заградители — 12 мин).
Черноморский флот в кампанию 1915 г., помимо тех задач, которые он решал в 1914 г. (оборона своего побережья, блокада Босфора и действия на морских сообщениях противника, огневая поддержка войск Кавказского фронта), должен был путем активных действий у Босфора оказать содействие союзникам при проведении ими Дарданелльской операции. При этом, в зависимости от успехов союзников, не исключалась высадка десанта для овладения проливом{308}. В качестве десанта предполагалось использовать 5-й Кавказский корпус (около 40 тыс. человек, 60 орудий); для перевозки и высадки десанта — транспортную флотилию (свыше 100 судов), сформированную в начале кампании 1915 г.{309}
Русский флот начал новую кампанию с действий на сообщениях противника в юго-восточной части Черного моря. Как и в 1914 г., корабли выходили на коммуникации в составе эскадры. С 3 января по 17 февраля эскадра совершила 7 походов, во время которых было потоплено 4 парохода и около 120 моторных и [131] парусных шхун{310}. Корабли эскадры имели несколько боевых встреч с легкими крейсерами («Гамидие», «Бреслау») противника, однако неприятельские крейсера уклонялись от боя. У берегов Восточной Анатолии действовали корабли Батумского отряда, которые уничтожили в январе-феврале 1 пароход и свыше 60 парусников{311}.
Весной и летом флот сосредоточил свои действия в юго-западном районе Черного моря, чтобы отвлечь силы турок и тем самым облегчить действия союзников в Дарданелльской операции. Флот осуществлял блокаду Босфора, периодически обстреливал укрепления пролива и портов так называемого Угольного района Турции (Зонгулдак, Козлу, Эрегли) и действовал на коммуникациях. В период с 20февраля (5марта) по 20 мая (8 июня), т. е. за три месяца, эскадра совершила 6 походов в юго-западную часть моря и 1 выход против германо-турецких сил во время их набега на Одессу{312}.
Наиболее интересным был поход эскадры (5 линейных кораблей, 3 крейсера, 9 эскадренных миноносцев, 1 авиатранспорт с 5 гидросамолетами, 4 минных заградителя в качестве тральщиков) к Босфору 18 — 23 апреля (1-6 мая){313}. 19 и 20 апреля (2-3 мая) линейные корабли «Пантелеймон» и «Три святителя» обстреляли береговые укрепления Босфора, выпустив по ним 865 снарядов калибром от 152 до 305 мм{314}. 21 апреля (4 мая) линкор «Ростислав» обстрелял район Иниады (северо-западнее Босфора). Одновременно на Иниаду был произведен налет гидросамолетов.
Наряду с этими действиями крейсера «Кагул» и «Память Меркурия» и эскадренные миноносцы произвели поиски вдоль европейского и азиатского берегов Турции, результатом которых явилось потопление 3 пароходов и 4 парусников и захват одного парохода с ценным грузом.
Успешные действия русской эскадры заставили германо-турецкое командование выслать в Черное море для защиты морских сообщений лучшие свои корабли — линейный крейсер «Гебен» и крейсера «Бреслау» и «Гамидие», которые были крайне нужны для содействия сухопутным войскам в борьбе с англо-французским десантом, высадившимся на Галлиполийском полуострове.
27 апреля (10 мая) произошло боевое столкновение русской эскадры, вышедшей вновь для действий в юго-западном районе моря, с «Гебеном». В бою приняли участие линейные корабли «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Три святителя» и «Пантелеймон». [132] Вскоре после начала боя «Гебен» получил два попадания снарядов; один снаряд вывел из строя 150-мм орудие. Вражеский крейсер сосредоточил огонь по «Евстафию», но добиться попадания в него не смог. На 23 минуте боя «Гебен» прекратил огонь и сошел с боевого курса{315}.
В германском официальном описании этого боя говорится, что «стрельба велась русскими исключительно хорошо. «Гебен» получил два попадания крупными снарядами»{316}. Со вступлением в строй новых эскадренных миноносцев типа «Новик» на морских сообщениях противника у берегов Угольного и Нефтяного районов (от Босфора до Дуная) стали действовать отряды миноносцев (по 2-4 корабля) без прикрытия эскадры. В июне — октябре они совершили свыше 30 выходов и нанесли противнику крупные потери в транспортных судах. Во время походов эскадренные миноносцы топили суда не только на переходе, но и в портах, а также разрушали портовые сооружения и укрепления. Миноносцам пришлось дважды иметь дело с вражескими легкими крейсерами. В ночь на 29 мая (11 июня) эсминцы «Дерзкий» и «Гневный» натолкнулись на крейсер «Бреслау» и открыли по нему огонь. «Бреслау», получив три попадания снарядов, в результате которых 7 человек было убито и 15 ранено, поспешил выйти из боя. Два снаряда с корабля противника попали в «Гневный» и причинили ему повреждения. В другой раз, 23 августа (5 сентября), эскадренные миноносцы «Быстрый» и «Пронзительный» встретились с турецким крейсером «Гамидие» и двумя эсминцами, конвоировавшими 4 парохода с углем. Смело вступив в бой с противником, русские миноносцы меткими залпами вывели на «Гамидие» из строя оба 150-мм орудия и во взаимодействии с подводной лодкой «Нерпа» заставили крейсер и миноносцы оставить свои суда; неприятельские пароходы выбросились на прибрежную отмель и здесь были расстреляны артиллерией и торпедами эсминцев
В июне на коммуникациях противника у Босфора и берегов Угольного района начали действовать подводные лодки (6 лодок). Лодки действовали, как правило, в одиночку, позиционным методом или методом крейсерства в ограниченном районе. Против крупных транспортов они использовали преимущественно торпеды, а малые суда уничтожали артиллерийским огнем. Действия лодок на морских сообщениях продолжались до конца сентября. За 4 месяца они совершили 20 походов и нанесли противнику серьезные потери в судоходстве. 27 июня (10 июля) подводный заградитель «Краб» выставил в горле Босфорского пролива 60 мин, на которых 5 (18) июля подорвался и получил тяжелые повреждения германский крейсер «Бреслау». [133]
Активные действия эскадренных миноносцев и подводных лодок привели к резкому сокращению морских перевозок противника. Сквозное движение судов из портов Угольного района в Босфор временами прекращалось совсем. Транспорты с углем следовали только до устья р. Саккария, а дальше уголь перевозился на речных судах и по железной дороге. Это весьма затрудняло своевременную доставку угля в Константинополь, и столица Турции нередко оказывалась без света. Турки вынуждены были прибегнуть и к другим мерам: максимально сократить использование крупных судов и основную массу грузов перевозить на моторных и парусных шхунах, ходивших у самого берега; на побережье ставить дополнительно огневые точки для защиты малых судов; использовать для движения судов темное время суток и т. д.
Активность германо-турецкого флота в кампании 1915 г. была значительно меньшей, чем в 1914 г. Особенно снизилась она после вступления в строй русских дредноутов «Имп. Мария» и «Имп. Екатерина II». Крейсер «Гебен» не мог теперь так смело действовать, как прежде. Большую опасность для противника представляли также русские подводные лодки и минные заграждения.
Кампания 1915 г. началась для противника неблагополучно: 2 января у Босфора на русском заграждении подорвался минный крейсер «Берк», который так и не вернулся в строй до конца войны. Этот случай не мог, конечно, оказать серьезного влияния на образ действий противника, но он явился предостерегающим сигналом.
Германо-турецкое командование, узнав, что в Одессе сосредоточиваются силы и средства для десантной операции на Босфор, решило путем набега сорвать замыслы русских. 19 марта (1 апреля) оно выслало к Одессе крейсера «Меджидие» и «Гамидие» в сопровождении 4 эскадренных миноносцев. Для прикрытия их действий вышли к Севастополю, где находились главные силы русского флота, «Гебен» и «Бреслау».
Утром 21 марта (3 апреля), когда отряд противника находился уже у Одесской банки, крейсер «Меджидие» подорвался на мине и стал погружаться на дно. После снятия личного состава в него была выпущена торпеда с турецкого эсминца и крейсер затонул на 13-метровой глубине. Из-за гибели крейсера неприятельский отряд отказался от обстрела Одессы и направился к Босфору{317}.
«Гебен» и «Бреслау», подошедшие к Севастополю, были обнаружены дозорными кораблями. Навстречу им вышла русская эскадра. После кратковременной перестрелки вражеские корабли удалились на юг. По пути они потопили два русских парохода с грузом сахара{318}. [134]
Наиболее серьезное беспокойство командования русского флота вызвало появление на Черном море вражеских подводных лодок. Пришлось срочно принимать меры по организации противолодочной обороны на подходах к главной базе флота — Севастополю. В июне были усилены корабельные дозоры, на поиски лодок стали систематически выходить эскадренные миноносцы и вылетать самолеты. У Севастополя и Одессы были выставлены дополнительно минные заграждения (550 и 1012 мин соответственно){319}.
Вследствие подводной опасности командование прекратило выходы эскадры на коммуникации противника. Действия эскадры у неприятельских берегов возобновились лишь в конце сентября.
Вражеские подводные лодки неоднократно появлялись в районе Одессы, у крымских и кавказских берегов. В сентябре — ноябре они потопили транспорт «Патагония», танкер «Апшерон», небольшой пароход и 8 парусников. При этом одна немецкая лодка была штормом выброшена на берег (Угольный район) и затем уничтожена русскими миноносцами. Вышедшие из Босфора на помощь ей две турецкие канлодки также были потоплены{320}.
Вступление Болгарии в войну на стороне Центральных держав осенью 1915 г. внесло существенные изменения в обстановку на черноморском театре. Болгарский флот состоял из одного дивизиона малых миноносцев (6 кораблей) и одного учебного судна и не представлял угрозы, но на порты Болгарии стали базироваться германские подводные лодки, что значительно облегчало их действия на театре. Русский флот вынужден был теперь охватить своими действиями новый значительный район в западной части моря.
Характер и методы действий флота у берегов Болгарии были те же, что и у турецкого побережья.
Первый поход к болгарским берегам русская эскадра в составе нового линейного корабля «Императрица Мария», 3 старых линкоров, 2 крейсеров, 10 эскадренных миноносцев, 3 минных заградителей (в качестве тральщиков) и 1 тральщика совершила 7 — 9 (20-22 октября). Корабли обстреляли портовые сооружения и береговые объекты в Варне и Евксинограде (база немецких подводных лодок близ Варны). 25 октября обстрел их был повторен с предварительным налетом гидросамолетов с авиатранспортов, вышедших вместе с эскадрой. До конца года флот предпринял еще один поход к берегам Болгарии и несколько походов к Угольному району Турции. С 17 (30) сентября и до конца [135] кампании эскадра Черноморского флота и ее маневренные группы сделали 10 выходов к берегам противника. Осенью активно действовали на вражеских сообщениях и подводные лодки. Они в сентябре — декабре 9 раз выходили на прибрежные коммуникации Турции и Болгарии{321}.
Активные действия в кампании 1915 г. продолжала вести русская Экспедиция особого назначения (ЭОН) на Дунае, сформированная в 1914 г. для оказания помощи Сербии. В марте — мае судами экспедиции было доставлено из России в Сербию 319 вагонов муки, ячменя, овса, сена и других продовольственных и фуражных грузов. Русские моряки, как и в 1914 г., ставили минные заграждения, строили переправы на Дунае и другими действиями помогали сербской армии в ее тяжелой борьбе с превосходящими силами противника.
После поражения Сербии отряды русских моряков, уничтожив береговые укрепления, торпедные батареи, минные станции, мосты и плавсредства на Дунае, отошли частью к Битолю (пограничный пункт с Грецией), откуда они были доставлены в Салоники, а частью пробились в Румынию и здесь временно были интернированы. Деятельность ЭОН на этом закончилась{322}.
Таким образом, главные усилия русского Черноморского флота в кампанию 1915 г. были направлены на нарушение морских сообщений противника (уничтожение судов, удары по портам и базам). Действия надводных кораблей на сообщениях отличались разнообразием. Старые линейные корабли производили обстрелы портов и береговых укреплений и служили прикрытием для крейсеров и эскадренных миноносцев на случай появления крупных кораблей противника, в частности линейного крейсера «Гебен». Новые линкоры включались в состав маневренных групп эскадры и использовались только для прикрытия других кораблей. Основным классом кораблей, действовавшим на морских сообщениях на протяжении всей кампании, были эскадренные миноносцы. С июня стали систематически действовать также подводные лодки.
В кампании 1915 г. лучше, чем в 1914 г., было организовано взаимодействие надводных сил флота в борьбе на вражеских сообщениях. Имели место отдельные случаи взаимодействия подводных лодок с надводными кораблями. Новым в действиях флота в 1915 г. было использование гидросамолетов с авиатранспортов для разведки Босфора и портов и бомбовых ударов по транспортам в базах.
Десантная операция в район Босфора не состоялась вследствие неудач союзников у Дарданелл, но подготовка к ней (сосредоточение части десантных войск и судов в Одессе) явилась демонстрацией, заставившей противника держать крупные силы [136] флота и большие соединения сухопутных войск в районе Босфора{323}. Однако отвлечение этих сил от Дарданелл не пошло впрок союзникам. Попытка же противника нанести удар по Одессе закончилась потерей турецкого крейсера.
В ходе кампании командование флота уделяло большое внимание и минному оружию. Поставленные в 1914 г. минные заграждения значительно поредели. К весне 1915 г. было зарегистрировано 287 мин, выброшенных штормами на берег. В Керченском проливе количество сорвавшихся с минрепов{324} мин составляло 36,4% от числа поставленных. Свободно плавающие и выброшенные на берег мины представляли большую опасность. Для борьбы с ними были созданы специальные минные партии в Одессе, Очакове, Севастополе, Керчи и Батуме{325}.
Возникла необходимость восстановления и дальнейшего усиления оборонительных заграждений. В 1915 г. было поставлено у Севастополя и Одессы 1552 мины. У берегов противника произведена одна постановка (60 мин).
В целом русский флот успешно справился с поставленными перед ним задачами на кампанию 1915 г. и при этом не имел никаких потерь в боевых кораблях.
Германо-турецкий флот, действия которого были направлены в основном на защиту своих сообщений, понес большие потери: 1 легкий крейсер («Меджидие»), 3 эскадренных миноносца, 4 канонерские лодки, 1 минный заградитель. Подорвались на русских минах крейсер «Бреслау» и минный крейсер «Берк»{326}.
В кампании 1915 г. рамки войны расширились. В ее орбиту были втянуты новые участники — Италия и Болгария, возникли новые фронты. Но это существенно не изменило стратегическую обстановку в Европе. По-прежнему борьба велась на двух основных фронтах — русском и французском. Роль русского фронта неуклонно росла. Он притягивал к себе большую часть сил коалиции Центральных держав. Против России в сентябре 1915 г. действовало 116 пехотных и 24 кавалерийские дивизии, тогда как против Франции и Англии (на Западном фронте) — 90 дивизий. Число германских дивизий на Восточном фронте в сравнении с 1914 г. увеличилось почти в 4 раза (с 17 до 65 пехотных дивизий). На Западном фронте оно оставалось неизменным. В целом Россия оттягивала на себя более 60% сил центрального блока. Русские солдаты в кровопролитных боях сдерживали натиск армий Германии и Австро-Венгрии, предоставляя своим союзникам накапливать силы и средства и вести частные операции, [137] которые не давали каких-либо существенных оперативно-тактических результатов.
Перенеся главные усилия борьбы с Запада на Восток, против России, блок Центральных держав добился в 1915 г. значительных территориальных приобретений в Галиции, Польше и Литве, разгромил Сербию и установил прямое сообщение с Турцией, локализовал англо-французские операции на французском фронте и в Дарданеллах. Это давало ему известный политический выигрыш. Но Германия, как ведущая сила блока, не решила главную стратегическую задачу кампании 1915 г. — разгром России и вывод ее из войны. Русские армии, несмотря на нехватку оружия и снарядный голод, сорвали план германского командования и, осуществив стратегический отход, вышли из-под удара. Русский фронт был отодвинут, но не ликвидирован. Стратегический план Германии вновь потерпел крах. Перед ней по-прежнему оставалась перспектива ведения войны на два фронта.
Не выполнили свои стратегические планы и Россия, Англия и Франция, поскольку их планы, как и план Германии, строились без учета сил противника, материальных и моральных возможностей воюющих сторон.
Кампания 1915 г. обнаружила глубокие социально-политические противоречия, которые существовали между странами Антанты и внутри блока Центральных держав. Эти империалистические противоречия находили отражение в коалиционной стратегии. Их отрицательное влияние на вооруженную борьбу особенно резко проявлялось среди стран Антанты. Из-за несогласованности военных действий между союзниками и отсутствия единого командования Германия, взявшая на себя роль руководителя стран центрального блока, свободно маневрировала войсками между русским и французским фронтами и отражала попытки союзных армий добиться решающего успеха в пользу Антанты.
Кампания 1915 г. с новой силой выявила гигантские масштабы империалистической войны, зависимость войны от уровня экономики и всего народного хозяйства, питающего армии стран враждующих коалиций необходимыми материальными средствами борьбы. Война показала необходимость максимального напряжения материальных и моральных сил воюющих сторон для ведения войны. Обеспечение массовых армий вооружением, боевой техникой, развертывание новых воинских формирований потребовало подчинения всего хозяйства стран коалиций нуждам войны.
В кампании 1915 г. действия военно-морских флотов коалиций не внесли изменений в стратегическую обстановку. Английский флот продолжал морскую блокаду Германии. Использовали англо-французы флот и для проведения десантной операции в Дарданеллах. В военно-морском флоте повысилось значение подводного флота. Попытка Германии с помощью подводных лодок прорвать морскую блокаду не удалась, но привела к дальнейшему развитию средств противолодочной обороны. [138]
Ф. С. Криницын
Стороны
Дивизии
Штыки и сабли
Орудия
Пулеметы
Минометы
пехотные
кавалерийские
легкие
тяжелые
Русские
18,5
6
219 000
675
4
600
—
Германо-австрийцы
31,5
3
357 400
1272
334
660
96
* * *