Глава 1.

Крепость Европа

Конец июня 1940 года, ознаменовавшийся победами немецких армий на суше, застал Гитлера ликующим, но неимеющим четкого понятия относительно своих дальнейших действий. Единственным его активным противником оставалась Англия, но ее положение было весьма мрачным. Хотя костяк английской армии удалось эвакуировать из Дюнкерка, она потеряла там всю свою технику и снаряжение, так что фюрер не без оснований ожидал, что Англия вынуждена будет просить мира.

Однако когда предложение самим Гитлером мира, которое фюрер сделал, выступая в рейхстаге 19 июля 1940 года, было решительно отклонено, он приказал начать подготовку к операции по вторжению в Англию с кодовым наименованием «Зеелёве» (Морской лев). Неудача, постигшая Люфтваффе в битве за Англию, дала фюреру уважительную причину отложить планируемое вторжение, что было полностью поддержано высшим командованием армии и флота Германии. Было известно, что фюрер был не так уж склонен уничтожать Англию и Британскую империю, которая, как он считал, имела стабилизирующее влияние в мире. Однако даже без вторжения на Британские острова, сконцентрируй фюрер военные усилия Германии на задаче достижения победы над Англией, он мог бы действиями своих подводных лодок и авиации привести ее постепенно прогрессирующему сырьевому и продовольственному голоду и конечному крушению.

Возможно, Гитлер все это и понимал, но его растущие подозрения относительно намерений России, его ненависть к коммунизму и угроза, которую представляла русская армия на его восточных границах, вынудила фюрера придти к заключению, что для обеспечения безопасности своего тыла он должен атаковать и разгромить Красную Армию. Гитлер был убежден, что если он разгромит Россию, одну из опор, на которую, по его мнению, могла опереться Англия, то и вторая ее опора, Соединенные Штаты, будет из под нее выбита, и [332] Англия вынуждена будет просить мира. Этот взгляд Гитлера раздел и начальник Генерального штаба генерал-полковник Гальдер, который 31 июля 1940 года записал в своем дневнике: «Если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду».{7}

Однако главнокомандующий немецким военно-морским флотом гросс-адмирал Эрих Редер, который проявлял мало энтузиазма по поводу операции «Зеелёве», не одобрил и плана нападения на Россию. Он предложил вместо этого обратить все внимание на Средиземное море, которое, как гросс-адмирал сказал Гитлеру, «Англия всегда считала стержнем своей мировой империи».{8} Редер советовал захватить Гибралтар и, с согласия Испании, Канарские острова, оказать содействие Италии в захвате Суэцкого канала, а впоследствии Палестины и Сирии, что вынудит Турцию проводить политику, ориентированную на политику стран Оси. «Если мы выполним указанные задачи, — сказал главнокомандующий немецким флотом, — Турция будет полностью в нашей власти и русская проблема будет уже выглядеть в другом свете».{9}

Отдавая должное логике Редера, Гитлер, однако, остался при своем мнении, что разгром России диктуется как экономической необходимостью, так и теми шагами, которые нужно предпринять, чтобы обезопасить себя в будущем от возможной войны на два фронта. Когда в сентябре 1940 года был заключен военный союз между Германией, Италией и Японией, Гитлер использовал это событие, чтобы заставить замолчать критикующих его план, указав, что поскольку Соединенные Штаты и Англия сейчас должны беспокоиться о своих дальневосточных владениях, все говорит в пользу его плана скорейшего нападения на Россию.

Но в это время Япония неожиданно нарушила свои обязательства заключением договора о нейтралитете с Россией. Затем английская авиация нанесла успешный удар по итальянскому флоту в Таранто, а английские войска под командованием генерала Уэйвелла разгромили в Ливии армию маршала Грациани. Это вынудило Гитлера оказать помощь своему партнеру по Оси Муссолини сначала в Северной Африке, а затем в Греции. Греческая авантюра итальянского диктатора, в которую он втянул немцев, вынудила последних отсрочить [333] нападение на Россию и, тем самым, потерять четыре недели хорошей погоды — обстоятельство, о котором уже через год горько сожалел немецкий Генеральный штаб. Несмотря на то, что костяк немецкой армии был развернут для нападения на Россию, Гитлер был вынужден держать около 50 дивизий в Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и Франции, чтобы поддерживать оккупационный режим в этих странах. Тем не менее до того, как рухнули планы достижения молниеносной победы в России, Гитлер не проявлял реальной активности на Западе.

Однако уже в феврале 1942 года Гитлер выпустил Директиву № 40, в которой излагалась основа организации командования трех видов вооруженных сил в случае вторжения союзников в Западную Европу. Впоследствии фюрер отдал большое количество дополнительных приказов, относящихся к строительству и усилению оборонительных сооружений в Западной Европе, но большинство этих приказов так и не были выполнены, а сам Гитлер никогда не посещал этих территорий, чтобы лично ознакомиться с истинным состоянием дел. Упомянутая Директива была призвана решить проблему взаимодействия друг с другом различных видов вооруженных сил, но поскольку каждый из этих видов интерпретировал Директиву по-своему, то она еще больше увеличивала трения между ними.

Наиболее отчетливо эти трения проявились в вопросах береговой обороны. Адмирал Дениц вспоминает, что «береговая оборона, как и всё в оккупированных странах, находилась в подчинении армии»{10}. Дениц подчеркивает, что несмотря на то, что части береговой обороны в смысле дисциплины, боевой подготовки и снабжения подчинялись флоту, в оперативном отношении они находились в подчинении армейского командования соответствующих округов. Директива № 40 смогла разъяснить этот вопрос только в том смысле, что подразделения береговой обороны находятся в подчинении флота до тех пор, пока противник в море, но, как только он предпримет высадку, эти подразделения переходят под контроль армии.

В начале 1942 года Гитлер назначил шестидесятидевятилетнего фельдмаршала фон Рундштедта командующим Западной группой войск. Чрезвычайно способный, [334] хотя и несколько консервативный, Рундштедт был известен как фельдмаршал, никогда не проигрывающий сражений. Он ушел по собственному желанию в отставку в ноябре 1941 года после выявившихся разногласий с фюрером относительно планов предстоящей зимней кампании в России. Рундштедт отлично понимал, что, принимая на себя должность командующего Западным фронтом, он тем самым приносит в жертву собственные принципы. Впечатляла проблема, перед которой он был поставлен. «Я должен был защищать побережье протяженностью в 3000 миль от итальянской границы на юге до немецкой границы на севере, имея в своем распоряжении только 60 дивизий, большинство из которых были недостаточно обучены и укомплектованы»,{11} — рассказывал Рундштедт после войны сэру Базилю Лиддел Гарту.

До 1943 года Франция использовалась как район отдыха и перегруппировки немецких дивизий измученных и обескровленных боями на русском фронте, в результате чего происходило постоянное перемещение воинских частей, что вовсе не способствовало созданию эффективной системы обороны для нейтрализации угрозы вторжения. Первостепенной задачей Рундштедта было создание в различных секторах побережья систем береговой обороны с постоянными гарнизонами и укрепленных позиций, прикрывающих порты. Следующим шагом Рундштедта было сосредоточение в стратегических пунктах мобильных резервов, откуда они могли бы быть быстро переброшенными в угрожаемые районы.

Англо-канадский рейд на Дьеп 19 августа 1942 года настолько шокировал Гитлера, что он приказал перебросить с русского фронта для усиления группировки Рундштедта две лучших бронетанковых дивизии. В действительности перебросить на Запад удалось только одну из этих дивизий, так как вторую из-за сильных боев на ее участке снять с фронта было невозможно. Немецкая пропаганда много говорила о строительстве неприступного Атлантического вала, прикрывшего все побережье от Кале до испанской границы. В действительности западнее Булони этот вал существовал только как плод воображения Геббельса. По словам генерала Шпейделя, который в апреле 1944 года был назначен начальником штаба группы армий «Б», «все работы по строительству [335] береговых укреплений были доверены «Организации Тодта», представители которой не имели никакой военной подготовки, не знали общей военной обстановки и не имели никакого опыта сотрудничества с вооруженными силами».{12} Независимо от других причин отсутствие взаимодействия между армией, флотом и организацией Тодта, без сомнения, внесло свой вклад в столь медленный темп строительства Антлантического вала, хотя главное значение имело недостаточное обеспечение работ необходимыми материалами.

К весне 1944 года, если не считать района Па-де-Кале, Атлантический вал представлял собой всего лишь систему укрепленных пунктов, расположенных на расстоянии многих миль друг от друга на шестисотмильном участке побережья. В систему укрепленных пунктов входили радарные станции, командные посты и артиллерийские батареи. Позиция этих пунктов обуславливалась необходимостью прикрытия тех мест, где, по мнению немецкого высшего командования, союзники могли попытаться высадить десант. В число наиболее подозрительных мест входили: мыс Гри Нец в устье Сены, северная часть полуострова Котантен, Нормандские острова, а также порты Брест (Французский. — Прим. переводчика) и Лориан. По мнению командования немецкого флота нормандское побережье на участке между Вером и Орном было не подходящим для высадки местом из-за скалистого берега и поэтому оборонялось только полевыми укреплениями. Незадолго до высадки союзников в Лонге была установлена батарея 6-дюймовых (15-сантиметровых) орудий, а в Маркуфе на восточном побережье полуострова Котантен батарея 8-дюймоыйх (21-сантиметровых) орудий. Как мы увидим, обе эти батареи стали значительной помехой для союзников.

Структура командования немецкого военно-морского флота во Франции замыкалась на главнокомандующего военно-морской группой «Запад» адмирала Кранке, штаб которого находился в Париже. В группу «Запад» входил адмирал военно-морских сил, командующий на территории побережья Ламанша со штабом в Руане. Ему подчинялись три командующих районами: командующий участком Па-де-Кале, простиравшимся от Бельгийской границы на юг до устья реки Соммы; командующий [336] районом Сена-Сомма, границы которого определялись побережьем между устьями указанных рек; командующий нормандским побережьем от устья Сены на запад до Сен-Мало. Существовал также адмирал, командующий участком Атлантического побережья, штаб которого находился в Анжере. Последнему командующему подчинялись три командующих районами Бретани, Луары и Гаскони.

Границы военно-морских районов не совпадали с границами военных округов, не существовало никакого непосредственного взаимодействия между военной, морской и авиационной администрацией, так необходимого для действий в условиях быстро меняющейся обстановки, какая могла возникнуть в результате высадки союзников. Идея создания объединенного командования, предусмотренная Гитлером, так и не была воплощена в жизнь.

В ноябре 1943 года Гитлер назначил одного из наиболее способных немецких генералов — бывшего командующего Африканским корпусом фельдмаршала Эрвина Роммеля ответственным по инспектированию и улучшению средств береговой обороны от Дании до испанской границы. В Директиве фюрера за номером 51, датированной 3 ноября 1943 года, была дана подробная инструкция всем трем видам вооруженных сил по усилению обороны на Западе. В преамбуле Директивы Гитлер писал: «Я не могу больше спать на себя ответственность за то, что Запад ослабляется в пользу других театров военных действий» и особо предупредил военно-воздушные и военно-морские силы, что они должны быть готовы к тяжелым боям на море и в воздухе, действуя «со всей беспощадностью всеми наличными силами». В основной части «Директивы № 51» инструкция военно-морскими силам включала следующие положения: «Командованию военно-морских сил подготовить для использования, по возможности, крупные силы, пригодные для наступательных действий против десантного флота противника. В кратчайшее время завершить строительство сооружений береговой обороны. Изучить возможность установки новых береговых батарей, а также строительства дополнительных фланговых заградительных сооружений». Директива Гитлера предписывала флоту предпринять те же самые шаги для обороны [337] Норвегии и Дании, причем последней указывалось придать особое значение. В заключение Директивы Гитлер писал: «Я ожидаю, что в еще оставшееся время все штабные инстанции с величайшим напряжением примут все меры по подготовке к ожидаемой решающей битве на Западе».{13}

Назначение Роммеля генерал-инспектором береговой обороны создавало некоторые трудности для Рундштедта. Однако этот вопрос был разрешен, когда 15 января 1944 года Роммель по собственному желанию был назначен командующим группы армий «Б». Это ставило Роммеля в непосредственное подчинение Рундштедту.

Опыт, накопленный Роммелём в Северной Африке и Италии, заставил его с большим уважением относиться к растущей воздушной мощи союзников, и он был убежден, что резервы Рундштедта могут оказаться связанными обстановкой, что не позволит осуществить их переброску в угрожаемый район. Кроме того, на Роммеля огромное впечатление произвело количество и разнообразие десантных средств, которыми обладали союзники, и он не разделял мнения своего шефа, что союзникам для переброски на материк большой армии и ее дальнейшего обеспечения обязательно потребуется предварительный захват крупного порта. Роммель был убежден, что они спокойно обойдутся и без этого.

Морской советник Роммеля вице-адмирал Фридрих Руге, впоследствии — командующий западногерманским Бундесмарине, писал о тогдашнем настроении Роммеля: «Он считал, что кампания, а с нею и вся война, будут проиграны, если не удастся сбросить противника в море в первые три дня».{14}

Под энергичным руководством Роммеля, имеющего исключительно изобретательный ум, подчиненные ему части вскоре приступили к спешному созданию всех видов оборонительных сооружений для воспрепятствования союзной высадки как с моря, так и с воздуха. В их число входили подводные препятствия, сделанные из стальных и деревянных балок, закопанных в песок на небольших глубинах ниже верхней отметки прилива с прикрепленными к ним противопехотными минами всех видов, противотанковые ежи и бетонные надолбы. На больших глубинах ставились якорные и донные мины всех систем. Берег был также минирован противотанковыми [338] и противопехотными минами, а ровные участки местности, пригодные для посадки десантных планеров и выброски парашютистов, ощетинились закопанными в землю бревнами и столбами, получившими название «спаржа Роммеля».

Роммель приказал укрыть береговые и противотанковые орудия достаточно толстыми бетонными казематами, чтобы выдержать удары с воздуха, построить бетонированные пулеметные гнезда с заранее пристрелянными секторами побережья, оборудовать позиции для огнеметов и всю эту систему обороны прикрыть многочисленными рядами колючей проволоки и противотанковыми рвами. Поля, лежащие ниже уровня моря, были затоплены, а все пространство между ними минировано.

Роммель желал, чтобы передовые подразделения окопались бы на огневых позициях в непосредственной близости от уреза воды, а танковые дивизии были бы развернуты за ними, чтобы предотвратить прорыв противника в глубину. К счастью для союзников, амбициозная программа Роммеля так и не была завершена. Бомбардировки союзниками Германии вынудили снять со строительства оборонительной линии много рабочих для срочных восстановительных работ на родине.

Кроме того, планы Роммеля столкнулись с сильной оппозицией со стороны командующего танковой группой «Запад» генерала фон Швеппенбурга, который не желал дислоцировать свои части так, как предлагал Роммель. Вопрос был передан на рассмотрение Гитлеру, который приказал принять компромиссное решение, разделив контроль над танковыми соединениями между Роммелём и Швеппенбургом. Такое решение фюрера не только не удовлетворило оппонентов, но и было ошибочным с военной точки зрения, так как разделение контроля над танковыми частями не позволяло создать достаточно сильного ни тактического, ни стратегического резерва.

Было бы большим упрощением объяснять разногласия Рундштедта и Роммеля относительно мероприятий для противодействия высадке союзников тем, что Рундштедт был сторонником «глубокой обороны», а Роммель — «обороны только на побережье». Фактически же Роммель хотел иметь почти столь же глубокую оборону, [339] что и Рундштедт, но считал, что главный оборонительный рубеж должен проходить по линии уреза воды при максимальном приливе, передвинутой на глубину 5–6 миль от побережья. Что касается Рундштедта, то тот хотел полагаться на мощные мобильные резервы, размещенные достаточно глубоко в тылу, откуда они могли нанести в нужный момент удар по высадившимся войскам союзников до того, как те успеют организовать оборону плацдарма.

20 марта 1944 года Гитлер провел совещание с командующими трех видов вооруженных сил во Франции и с комендантами укрепленных районов. «Не вызывает сомнения, — сказал Гитлер, — что англо-американцы предпримут высадку десанта на Западе. Такая высадка возможна в любой точке нашего растянутого фронта, за исключением некоторых районов, где много подводных рифов. Особенно благоприятными для высадки являются два района, на которые необходимо обратить самое серьезное внимание. Это — район полуострова, где расположен Шербур, и район Бреста. Англо-американцы сделают все для захвата плацдарма, и будут его методично расширять с помощью массивной воздушной мощи и тяжелого вооружения всех видов. Главной целью врага будет захват крупного порта, чтобы обеспечить высадку большого количества людей и техники... Наземные операции в районе высадки англо-американцев не должны продолжаться более нескольких часов, в крайнем случае нескольких дней. В этом отношении атака на Дьепп должна служить идеальным примером».{15}

Вначале Роммель был склонен согласиться с Рундштедтом в вопросе о возможности высадки союзников в бассейне реки Сомма. Он считал, что Брестский полуостров слишком отдален от вероятных направлений последующего развития операций союзников после высадки и на нем слишком мало удобных для высадки пляжей. Чем больше он размышлял над этим вопросом, тем больше склонялся к мысли, что главный удар будет нанесен в бухте Сены. При этом Роммель не исключал возможности диверсионно отвлекающего удара по средиземноморскому побережью Франции.

Адмирал Руге вспоминает разговор, который он имел с фельдмаршалом за несколько недель до вторжения, когда Роммель, указав на пляж на восточном побережье [340] полуострова Котантен, спросил адмирала, похоже ли, что атака противника будет произведена здесь. Руге ответил, что с его точки зрения, да, на что Роммель заметил: «Действительно, здесь они будут лучше всего прикрыты от западного ветра и моря».{16} Через несколько недель пляж, на который указывал Роммель, стал известен как «участок Юта».

Главнокомандующий военно-морской группой «Запад» адмирал Кранке считал более вероятной высадку в бассейне реки Шельда, во-первых, из-за наличия там такого крупного порта как Антверпен, и, во-вторых, потому что высадка в этом районе открывала кратчайшую дорогу на Рур. Однако Кранке соглашался, что бухта Сены ,была допустимой альтернативой.

Немецкая разведка мало чем могла помочь командованию в решении этой проблемы. Состояние дел в немецкой разведке после ее реорганизации, последовавшей за смещением с поста в феврале 1944 года адмирала Канариса, было таково, что группе армий «Запад» не разрешалось работать непосредственно с разведывательными органами. «Естественным результатом такой системы, — говорил генерал Варлимонт, — явилось то, что трудностей и забот стало много, а развединформации — мало».{17}

В мае приказом Гитлера была усилена противовоздушная и противотанковая оборона Нормандии, и Роммель передислоцировал свои резервы, передвинув их ближе к побережью. В то же самое время Роммель потребовал у Гитлера разрешить 12-ой танковой дивизии СС и танковой дивизии «Лер» перейти в район Сен Ло — Карантан. Однако такая переброска вызвала резкое возражение Рундштедта, а Гитлер, на этот раз, не поддержал своего фаворита Роммеля.

Итак, в решающем месяце июне немцы имели на Западе 58 дивизий, восемь из которых дислоцировались в Голландии и Бельгии, а остальные — во Франции. Около половины этих дивизий были дивизиями береговой обороны или учебными, а из 27 полевых дивизий только десять были танковыми, из них три — находились на юге Франции и одна — в районе Антверпена. Для прикрытия двухсот миль нормандского побережья было развернуто шесть дивизий, четыре из которых были дивизиями береговой обороны. Из четырех [341] дивизий береговой обороны три — прикрывали сорокамильный участок побережья между Шербуром и Каном, а одна дивизия была развернута между реками Орн и Сена (см. карту).

Немецкая береговая оборона включала в себя артиллерийские орудия почти всех калибров, начиная от 16-дюймовых (406-миллиметровых) башенных орудий береговой обороны, и кончая французскими 75-миллиметровыми полевыми пушками времен первой мировой войны. На побережье Нормандии между мысом Барфлер и Гавром имелась одна батарея из трех 15-дюймовых (380-миллиметровых) орудий, расположенная в 2,5 милях севернее Гавра. Имея дальность стрельбы 22 мили, эта батарея доминировала на восточной половине Бухты Сены. На двадцатимильном участке побережья восточной стороны полуострова Котантен были установлены четыре казематных батареи 6,1-дюймовых (155-миллиметровых) орудий, а также 10 гаубичных батарей, состоящих из двадцати четырех 6-дюймовых (152-миллиметровых) и двадцати 4,1-дюймовых (104-миллиметровых) орудий.

Вдоль северного побережья Бухты Сены, на расстоянии 35 миль между Изиньи и Уистреамом было только три казематных батареи 6,1-дюймовых (155-миллиметровых) орудий и одна батарея 4,1-дюймовых (104-миллиметровых) орудий. Кроме того, на этом участке находилось еще две батареи открытого типа 4,1-дюймовых (104-миллиметровых) орудий и две батареи 3,9-дюймовых (100-миллиметровых) орудий.

На семнадцатимильном участке побережья между Уистреамом и устьем Сены были установлены три казематные батареи 6,1-дюймовых (155-миллиметровых) орудий и две открытые батареи 5,9-дюймовых (150-миллиметровых) орудий. Береговая оборона в этом районе состояла из системы опорных пунктов с интервалами примерно в милю друг от друга с эшелонированной глубиной в 100–200 ярдов (90–180 метров). Казематные орудия были установлены в бетонных укрытиях, чьи крыши и обращенные в сторону моря стены достигали толщины 7 футов (2,1 метра). Меньшие по размеру артиллерийские бетонированные укрытия, в которых находились 50-миллиметровые противотанковые орудия, располагались таким образом, чтобы держать под продольным [342] огнем побережье. Сложная система ходов сообщений связывала артиллерийские позиции, пулеметные гнезда, позиции минометов и систему пехотных траншей друг с другом и с жилыми помещениями личного состава. Противотанковые ежи, проволочные заграждения, мины и противодесантные заграждения завершали общую картину обороны Бухты Сены, которая, если и не была такой сильной, какой ее хотел видеть Роммель, тем не менее была наиболее мощным узлом немецкой обороны, с которым пришлось столкнуться союзникам в день высадки.

Немецкие военно-морские силы, находящиеся в непосредственном распоряжении командования зоны Канала (Ламанша), состояли из пяти эсминцев, базирующихся в Гавре; 23 торпедных катеров (8 из которых были в Булони и 15 — в Шербуре); 116 тральщиков, распределенных между Дюнкерком и Сен-Мало; 24 сторожевых кораблей (из которых 21 были в Гавре и 23 — в Сен-Мало) и 42 артиллерийских барж (из которых 16 находились в Булони, 15 — в Фекане и 11 — в Уистреаме). По атлантическому побережью, между Брестом и Байонной, находилось пять эсминцев, 146 тральщиков, 59 сторожевых кораблей и один торпедный катер. Кроме того, 49 подводных лодок были предназначены для противодесантной службы. Эти лодки базировались следующим образом: в Бресте — 24, Лориане — 2, в Сен-Назере — 19 и в Ла-Паллисе — 4. Из них только девять были оборудованы шноркелями, а в день вторжения готовыми к выходу в море были только 35 лодок. И хотя кроме упомянутых выше лодок, на базах Бискайского залива базировалось еще 130 больших океанских подводных лодок, они не были приспособлены к действие ям в мелких водах Ламанша и поэтому в планах отражения десанта не учитывались.

«Немногочисленные морские силы, находившиеся в подчинении командующего военно-морской группой «Запад», не могли постоянно находиться в море в готовности для действий на случай возможных высадок врага. Начиная с марта 1944 года, радиолокационные станции противника засекали наши корабли, как только те выходили из баз... Потери и повреждения стали настолько ощутимыми, что, если мы не хотели лишиться наших немногочисленных морских сил еще до того, как дело [343] дойдет до высадки противника, мы не должны были нести постоянного сторожевого охранения, не говоря уже о разведывательных рейдах к побережью противника»,{18} — писал после войны главнокомандующий немецким флотом гросс-адмирал Дениц.

Кроме перечисленных сил, 47 тральщиков, 6 торпедных катеров и 13 сторожевых кораблей базировались в различных портах Бельгии и Голландии. Прочие военно-морские силы Германии, состоящие из линейных кораблей «ТИРПИЦ» и «ШАРНХОРСТ»{*2} (оба были серьезно повреждены), карманных линкоров «Адмирал Шеер» и «Лютцов», тяжелых крейсеров «Принц Ойген» и «Адмирал Хиппер», а также четырех легких крейсеров «Нюрнберг», «Кёльн» и «Эмден», вместе с 37 эсминцами и 83 торпедными катерами находились либо в Норвежских, либо в Балтийских водах.

Такая диспозиция кораблей явилась следствием страхов Гитлера по поводу возможности высадки союзников в Норвегии, что очень хотел осуществить Черчилль, столкнувшийся в этом вопросе с решительной оппозицией в лице английского Комитета Начальников Штабов.

Что касается Деница, то он очень хорошо осознавал, что даже, если он бросит все силы своего надводного флота в Ламанш, то ему вряд ли удастся тем самым предотвратить высадку союзников во Франции или как-то помешать полному господству противника в водах Канала. Подобно Гитлеру, который полагался на ракеты «ФАУ-1» и «ФАУ-2» в условиях все ухудшающейся с каждым днем военной обстановки, Дениц все свои надежды возлагал на разработку систем нового оружия, проводимых научно-исследовательскими центрами флота. С помощью нового оружия Дениц надеялся перехватить и уничтожить союзные силы при попытке высадки.

Новое оружие включало в себя уже упоминаемые оборудованные шноркелем подводные лодки, сверхмалые подводные лодки, спиральные торпеды дальнего радиуса действия и человекоуправляемые торпеды, способные обходить любые противолодочные заграждения (см. Приложение 6). Кроме того, Дениц очень рассчитывал [344] на новейшие гидродинамические мины с многоимпульсным неконтактным взрывателем, которые, по его мнению, не тралились. Существование этих мин, по личному приказу Гитлера, держалось в строжайшем секрете до самого дня высадки. Если надежды Деница и не оправдались, то главным образом из-за перебоев в промышленном производстве Германии и из-за приказа Гитлера, отдававшего приоритет заводам, выпускавшим самолеты-истребители, которые к тому же подлежали самому срочному ремонту в случае их повреждения союзной авиацией.

Генерал Шпейдель критикует подготовительные мероприятия немецких военно-морских сил перед вторжением. «Флот подобно Люфтваффе, — пишет он, — жил своей собственной жизнью и не понимал, насколько необходимым было создание объединенного командования вооруженными силами».{19} Шпейдель, однако, ругая флот, не признает, что все эти недостатки вытекали из порочности самой системы руководства вооруженными силами Германии. Роммель пытался сделать все, что мог для искоренения указанных выше аномалий, но без успеха.

В целом планируемые противодесантные мероприятия немецкого флота состояли из следующего:

а) Использование подводных лодок, торпедных катеров и береговой артиллерии для удара по десантным судам.

б) Постановка большого количества мин всех типов, в том числе новых и простых типов, известных как мина КМА (контактная мина для прибрежных районов), по всей протяженности европейского побережья.

в) Применение сверхмалых подводных лодок и человеко-торпед для удара по кораблям в районе вторжения.

г) Интенсификация ударов по союзным конвоям в океане с использованием новых типов океанских подводных лодок.

Производственные трудности застопорили полное выполнение этой программы и, хотя мин было получено в достаточном количестве, разрешения на их постановку не было дано.

Обстановка в воздухе была столь же неблагоприятна для немцев, как и на море. Силы Люфтваффе были [345] подорваны операциями на русском фронте, а также попытками отбить все усиливающиеся удары союзной авиации по стратегическим целям Германии и оккупированных стран.

3-ий воздушный флот (Люфтваффе III) фельдмаршала Гуго Шперле, предназначенный для обороны Запада, номинально насчитывал 500 самолетов, но квалификация пилотов оставалась ниже средней. К началу июня 1944 года в состоянии оперативной готовности на Западе Люфтваффе имел 90 бомбардировщиков и 70 истребителей.

Примером недостаточной координации между видами вооруженных сил явилась переброска в самое критическое время на юг для отдыха 26-ой эскадрильи истребителей, что вывело эскадрилью за пределы досягаемости нормандского побережья. Вследствии этого для обороны всего района Нормандии осталась только одна 2-ая эскадрилья истребителей. Воздушная разведка проводилась редко и недостаточно тщательно.

Роммель в письменных донесениях и при личных докладах пытался разъяснить Гитлеру, что эффективная оборона требует полного взаимодействия сухопутных, морских и воздушных сил. Он указывал на слабость Люфтваффе как на наиболее критический фактор. По его словам, он сказал тогда Гитлеру: «Кажется, что на пятом году войны высшему командованию должно уже стать ясным, что взаимодействие военно-воздушных сил с сухопутными является решительным фактором не только какого-то отдельного сражения, но и всей войны».{20}