Глава I.

Танковые бои во время Мировой войны

Развитие основных тактических положении до Камбре

Только второе поколение со времени появления магазинного оружия наконец уяснило всю его силу во время первых сражений мировой войны. Вскоре после этого поняли и пулеметные части то, чего они не знали раньше: что они являются не разновидностью артиллерии, а составной и чрезвычайно важной неотъемлемой частью пехоты; они сражались в тесном взаимодействии с ней и в огромной степени усилили ее мощь. Огонь магазинного и автоматического оружия почти немедленно уничтожал каждого незащищенного бойца. Но осознание этого было оплачено слишком дорогой ценой: уже в августе 1914 г. обученная пехота всех воюющих армий исчезла почти целиком в братских могилах и госпиталях.

Фронт запрятался в окопах, перед которыми как предохранение от внезапности разостлались проволочные заграждения. Прежде чем перейти в наступление, атакующая сторона должна была смести эти заграждения своим артиллерийским огнем, что, в свою очередь, в коpне уничтожало элемент внезапности и давало противнику время и возможность принять необходимые контрмеры.

Оборона от противника, атакующего из своих окопов, расположенных на самом коротком расстоянии, требовала оружия, которое могло бы развить максимальную скорострельность по самым ограниченным площадям. И пулемет в разных его видах стал главным оружием пехоты, наложившим свой отпечаток на весь ход войны. [23]

Скоро окоп превращается в укрепленную площадь. Артиллерия атаки уже не видит ясно свои цели, и, для того чтобы уничтожить скрытое оружие противника, она теперь принуждена изрыть своими снарядами всю укрепленную местность. Но для этого, с одной стороны, нужно время, много времени на ведение огня; с другой стороны, необходимо сосредоточение огромного количества батарей с преобладанием орудий средних калибров для навесной стрельбы.

Артиллерия приобретает все большее и большее значение, и в конце концов почти половину солдат воюющих армий составляют канониры. Поэтому многие склонны считать мировую войну «расцветом» крупного оружия — артиллерии. Автор не склонен разделять это мнение, ибо количество батарей должно было все время увеличиваться вследствие того, что их реальное воздействие быстро падало, подразумевая воздействие тактическое, а не материальное.

Методы ведения войны стали затяжными, война превратилась в позиционную. Цель войны, проводимая методом фронтальных атак, свелась исключительно к стремлению физически уничтожить как можно больше сил противника{4}.

Сражение во Фландрии (август — ноябрь 1917 г.)

Это сражение интересно тем, что оно является как бы поворотным пунктом в стратегии Антанты на западном фронте. Оно являлось последним большим наступлением на германский фронт, проведенным старым методом, и представляет собой наиболее яркий пример многомесячной ожесточенной бойни, не приведшей ни к каким результатам. Почти непосредственно вслед за ним идет Камбре.

Во фландрском сражении германские позиции перед Ипром находились почти целиком в затопленной местности, которая ранее не наводнялась подпочвенными водами лишь благодаря системе каналов{5}. Поскольку это дозволял характер местности, позиции были достаточно [24] хорошо оборудованы. Пулеметы были установлены на хорошо замаскированных бетонных тумбах и образовывали основу обороны. Окопов не было, так как они немедленно наполнились бы водой.

Наступлению англичан предшествовала 24-дневная артиллерийская подготовка. В первые 8 дней должна была быть разбита германская артиллерия, которая была расположена на дамбах; остальные 16 дней огонь на разрушение был направлен на все фортификационные сооружения и пути сообщения. Этот ливень снарядов превратил местность окончательно в болото, чем она и была раньше; редкие дамбы также основательно пострадали.

В 4 ч. 50 м. 31 июля 5-я британская армия с 7 дивизиями в первой линии перешла в атаку и к вечеру продвинулась около 3 км в глубину германских позиций. После этого последовали ожесточенные контратаки немцев, отбросивших англичан вновь на 1,5 км назад. Начиная с этого дня, между пехотой обеих сторон бои не прекращались; они проводились в меньших масштабах, но с исключительным ожесточением и упорством.

Следующая большая атака могла быть проведена лишь 16 августа, т. е. через 2 недели. Эта пауза была вызвана труднопроходимостью огромного болота и необходимостью подтянуть артиллерию.

К ноябрю месяцу, когда в потоках крови и в грязи заглохло это сражение, англичане продвинулись на фронте шириной в 14 км на 9 км в глубину; этот выигрыш местности стоил им около 400 000 человек; германские потери достигли 200 000 человек. Как явствует из потрясающих рассказов самих участников сражения, напряжение бойцов обеих сторон было сверхчеловеческим.

Фландрский бой имел в основе безусловно здоровую стратегическую мысль: англичане сменили в наступлении сильно потрясенную французскую армию, в которой после большого наступления Нивелля происходили серьезные мятежи. Но тактический метод проведения этого сражения ясно показывает беспомощность тогдашней техники наступления Антанты: после многонедельного бомбардирования фронтальная атака продвигается немного вперед, потом следует [25] остановка для нового развертывания артиллерии, потом опять продолжается наступление и т. д. При этом не может быть достигнута даже такая скромная цель, как поражение противника и истощение его резервов на месте, а стоит это наступающей стороне вдвое больше потерь, чем обороне.

Начиная с 16 сентября 1916 г., во время сражения на Сомме, во всех боях на западном фронте англичанами и французами применялись танки, сначала в небольших количествах, потом в несколько больших, но крупными силами — никогда. Например, во время фландрского сражения было введено в дело 216 танков. Большинство из них застряло в болотах, но некоторые при занятии немецких пехотных бетонных блокгаузов принесли большую пользу.

Однако, особого значения эти новые боевые машины не имели; мнение друзей и врагов об их боевых достоинствах было невысокое{6}.

Тем большей неожиданностью явилось принятие на себя командующим 3-й английской армией ген. Бингом полной ответственности за проведение наступления совершенно новым методом — методом танкового боя.

Камбре (20 ноября — 6 декабря 1917 г.)

Ужасы фландрского сражения настолько сильно истощили участвовавшие германские войска, что они были переброшены на спокойные участки фронта, где должны были отдохнуть и подготовить свои пополнения. Такой спокойной частью фронта, своего рода «санаторием», были также позиции перед Камбре. Местность здесь была ровная (разность высот не превышала 100 м), весьма культурная, с многими селениями. Растительного покрова было мало; только впереди позиции находились обширные леса. На эти позиции немцы добровольно отошли в марте 1917 г. и укрепили их достаточно сильно.

Впереди главной полосы обороны находилась позиция [26] охранения, прикрытая прочной сетью проволочного заграждения. Между этой позицией и главной полосой на предполье, глубиной около 1 000 м, были расположены многочисленные гнезда сопротивления, опутанные проволокой. Первая траншея главной позиции, шириной свыше 3 м, также имела перед собой прочные проволочные заграждения и отлично устроенные оборонительные сооружения с хорошим полем обстрела; имелись также и многочисленные надежные блиндажи. На расстоянии 200-300 м за первой траншеей была расположена вторая, оборудованная так же, как и первая, и перед ней во всю длину также были установлены проволочные заграждения шириной до 30 м. Многочисленные крытые ходы сообщения гарантировали безопасность движения из одной траншеи в другую. Эта оборудованная оборонительная полоса представляла собой лишь первую позицию.

Примерно, в 2 км позади нее находилась промежуточная позиция, которая также имела 2 линии траншей с проволочными заграждениями перед каждой из них, но она не везде была закончена. От промежуточной позиции к первой вели многочисленные укрытые пути.

Между Авринкур и Ля-Вакери (но не захватывая обоих этих пунктов) на фронте около 9 км была расположена позиция 54-й пех. дивизии.

Все ее 3 полка были расположены рядом, имея в каждом по 2 батальона на позиции и по 1 батальону — в резерве. В периоды затишья занималась только первая позиция; промежуточная позиция оставалась свободной. На каждый «позиционный» батальон приходился участок фронта в 1,5 км шириной и столько же глубиной.

Артиллерия дивизии, 14 батарей, около 50 орудий, в том числе и захваченные у противника, располагалась у Гренкур, Флескьер и северо-западнее Маркуен, т. е. на глубоких, сильно оттянутых в тыл расположениях, целесообразность которых показал опыт западного фронта.

18 ноября дивизионная разведка захватила ирландских пленных, которые сообщили, что 20 ноября предполагается большое наступление на Авринкур и что для этой цели подтягиваются свежие силы и танки. Этому наступлению должна была предшествовать многочасовая артиллерийская [27] подготовка. Одновременно другие пленные сообщили о предполагаемых атаках и в других пунктах.

Эти сообщения вызвали следующие контрмеры немцев.

Так как местность в районе Авринкур по своему характеру была совершенно однотипна с той, которую занимала 54-я пех. дивизия, то расположенный в этом районе полк был подчинен командованию этой дивизии.

Батальоны дивизии, находившиеся в резерве, были подтянуты вперед и расположены на ранее не занятой промежуточной позиции и в промежутке между ней и первой позицией.

Из своих скудных резервов армия выделила 27-й рез. пех. полк, передав его 54-й дивизии; этот полк в качестве контрударной группы также расположился на промежуточной позиции и позади нее.

Из состава только что прибывшей в район Камбре артиллерии 107-й пех. дивизии 2 дивизиона были переданы в 54-ю дивизию; в ночь на 20-е они сосредоточились на позиции у Гренкур и Флескьер.

Поздно вечером 19-го был издан приказ об усилении боевой готовности не только 54-й дивизии, но и обеих соседних дивизий.

Оценивая все эти меры, можно удивляться, что германское командование принято такие энергичные и обширные меры для отражения атаки, так как английские пленные говорили только о частном наступлении в районе Авринкур.

Были стянуты все имевшиеся в их распоряжении резервы, а глубина обороны за счет резервных батальонов была увеличена почти до 3 км.

Если бы англичане атаковали (прежними методами), то они потерпели бы полную неудачу. Только для того, чтобы в некоторых местах сделать проходы в этих проволочных заграждениях, потребовался бы многочасовой артиллерийский обстрел. И если бы противнику все же удалось прорваться, он был бы с огромными потерями отброшен контратакой.

Действительно, было сделано все, чему учило в то время военное искусство. Было сделано все, что могло гарантировать успех, если... да, если бы англичане придерживались старых правил наступления! [28]

Но на этот раз англичане решили провести наступление новым видом оружия и по новым правилам: они решили впереди пехоты бросить большое количество танков и этим методом прорвать позиции; короче говоря, они решили, наконец, использовать танки для выполнения тех задач, для которых они были созданы еще 2 года тому назад.

Для наступления англичане стянули:

— 2 корпуса в составе 3 дивизий каждый;

— 1 трехдивизиоиный кавалерийский корпус;

— 3 танковых бригады по 3 танковых батальона в каждой;

— около 1 000 орудий;

— мощные воздушные силы.

Основной план заключался в том, чтобы массовой атакой танков прорвать фронт 2 корпусов между Ля-Вакери и Авринкур (т. е. как раз позицию германской 54-й дивизии) и затем развить прорыв при помощи кавалерии.

Но так как замысел операции заключался не только в том, чтобы окружить кавалерией Камбре, но и произвести кавалерийский рейд на Валансьен, то, учитывая вопиющее несоответствие наличных британских сил для выполнения подобной задачи, это намерение кажется нам одной из тех «военных грез»,которые часто посещали в военное время командование армий.

Атака была построена на внезапности и стремительности. Поэтому артиллерия до начала наступления не должна была произвести ни одного выстрела.

Огонь должен был быть открыт внезапно лишь в самый момент начала атаки. Часть батарей должна была обстреливать осколочными и дымовыми снарядами все батареи, командные и наблюдательные пункты; большая же часть батарей была предназначена для устройства огневого в а л а, за которым должны были прорываться танки; пехота должна была следовать за танками.

Перейдем теперь к описанию английских танков, поскольку танк «M-IV», примененный в этом бою англичанами, у Хейгля не описан. [29] Танковый корпус, находившийся под командованием ген. Эллис, состоял из 3 бригад, каждая в составе 3 батальонов.

Батальоны подразделялись на 3 роты, которые вступали в бой, имея 4 взвода по 3 боевых машины в каждом. Во взводах было по 1 пушечному и по 2 пулеметных танка{7}.

Кроме того, каждый батальон имел 6 транспортных танков, каждая бригада — 3 радиотанка и некоторое количество танков для перевозки орудий, которые были применены так же, как и транспортные танки, но их полезная нагрузка была выше транспортных. Технический резерв был составлен из учебных танков.

Всего в бою приняло участие 476 машин, из них 378 — боевых танков и 98 — транспортных.

Английские танки типа «M-IV», хотя марка и называется четвертой, являлись вторым по счету принятым на вооружение типом танков, считая с апреля 1917 г.{8}. Они имели характерную форму английского танка, весили 28 т, имели 105-сильный мотор Даймлера (о двигателе см. данные примечания 8. — К. С. ) и четырехскоростную коробку (четыре скорости вперед. — К. С. ).

У пушечного танка вооружение состояло из 2 коротких шестифунтовых (58-мм) пушек, расположенных в спонсонах, и 4 пулеметов. Пулеметный танк был вооружен 6 пулеметами. Экипаж состоял из офицера и 7 солдат. Мощность брони защищала от пуль со стальным сердечником (бронебойных. — К. С. ) даже на самых коротких дистанциях, за исключением только вертикальных попаданий (в крышу танка. — К. С. ), но вертикальное попадание могло произойти лишь в том случае, если стрелок находился на возвышении, например, стрелял из домов.

Средняя скорость передвижения машин на поле боя равнялась 3,25 км в час. Если мотор был в полной исправности, то иногда на твердом грунте скорость доходила до 6 км в час. При повороте машины требовалась работа 4 человек: водителя, лица, обслуживающего тормоза, и двух лиц, обслуживающих механизмы перемены передач. Вследствие этого перемена направления движения была сильно затруднена.

Радиус действия этих машин при полностью залитом [31] бензиновом баке равнялся только 24 км, чего никогда не следует забывать.

Но эти технические данные не говорят еще о самом главном.

Пребывание в этих скверно подрессоренных, скверно вентилируемых танках с мотором, установленным в боевом помещении, с механизмом, требовавшим бдительного и постоянного ухода, было для обслуживающего состава адом, которого во время боевого движения с закрытыми люками нельзя было долго выносить. В лучшем случае личный состав экипажа заболевал морской болезнью, а то и совсем терял сознание.

При более или менее благоприятных боевых условиях машина могла пройти не больше 100 км, после этого она должна была идти в капитальный ремонт. Продолжительность службы гусениц также не превышала 200 км.

Итак, танк «M-IV» имел сильное вооружение, но был тихоходен и имел очень ненадежный двигатель.

Весь танковый корпус знал, что этот бой решает его будущее, и даже не только будущее, но и настоящее существование. Необходимо было завоевать доверие пехоты, что могло быть достигнуто лишь при предварительных совместных занятиях в тылу. И только этим способом удалось обучить пехоту назначенных к атаке дивизий совместным действиям, хотя и не с теми именно танковыми частями, с которыми дивизии должны были взаимодействовать на поле боя.

Далее было необходимо изобрести способ, который помог бы танкам преодолевать немецкие окопы шириной до 4 м, поскольку сами танки обладали способностью преодолевать окопы шириной не свыше 3 м. Средство было найдено. Каждый танк перевозил на крыше огромную связку хвороста, привязанную цепями, которую экипаж мог освободить изнутри машины, после чего хворост скатывался через нос и заполнял часть окопа{9}, что давало танку возможность преодолевать окоп. Но подобным образом танк мог помочь себе только один раз.

Технически преодоление танковым взводом окопов могло [32] быть произведено следующим образом. Впереди двигался пушечный танк, за ним на дистанции около 100 м следовали по обеим сторонам оба пулеметных танка и пехота сопровождения. Пушечный танк направлялся к указанному окопу и уничтожал проволочное заграждение, но окопа не переходил, а останавливался перед ним и открывал огонь. Левый пулеметный танк проходил вперед через разрушенное заграждение, сбрасывал свою связку хвороста в окоп, переходил через него и подавлял своим огнем гарнизон окопа. Третий танк проходил по этому же месту к следующему окопу, сбрасывал в него свою фашину, переходил через окоп и так же открывал огонь, не прекращая его до подхода пехоты. После этого пушечный танк, имея на себе еще свою связку хвороста, мог обеспечить дальнейший переход окопов, лежащих впереди. Для обучения этому способу перехода проводились усиленные упражнения совместно с пехотой.

Второй, не менее важной заботой являлось оборудование головных складов горючего и огнеприпасов на выжидательных позициях танковых частей, расположенных в 4-8 км от немецких позиций. Туда по узкоколейке и на транспортных танках было направлено около 800 т горючего и 300 т огнеприпасов.

Сами танки выгружались как можно позднее — за 2-5 ночей до начала атаки; со станции выгрузки они двигались ночью собственным ходом на выжидательные позиции. Там машины осматривались, получали огнеприпасы и пополняли горючее.

В последнюю ночь перед наступлением они должны были перейти ротными подразделениями на исходные позиции, которые находились на расстоянии около 1 000 м от неприятельских линий. Также были приняты меры для маскировки шума при помощи огня минометов и пулеметов.

Наряду с техническими мероприятиями шли также и тактические.

Всем дивизиям были приданы танки. Дивизии, находившиеся на передовой линии, получили каждая по 2 батальона, т. е. по 72 танка на дивизию. Внутри дивизий распределение танков было произведено таким образом, что [33] танки были включены даже в те части, которые находились в самых тыловых эшелонах.

Каждая танковая часть точно знала свои задачи. В зависимости от их важности, им было придано различное количество пехоты. Как уже было сказано, самой меньшей танковой единицей являлся танковый взвод.

Танковый корпус прекрасно знал, что самым опасным для него врагом являются пушки. Поэтому для борьбы с ранее установленными немецкими артиллерийскими гнездами были выделены танковые части передней волны, которые должны были немедленно наступать для их подавления. Кроме того, наряду с огнем английских батарей подготовлялась еще и воздушная бомбардировка артиллерии противника.

С целью сохранения тайны разведка офицерам танковых частей была разрешена очень поздно. Несмотря на это, операция смогла быть подготовлена настолько обстоятельно, что путь каждого танкового взвода до проволочных заграждений был отмечен трассировочным шнуром{10}.

Все приготовления и обучение пехоты заняли в общей сложности месяц: 20 октября было принято решение дать бой, 20 ноября началось наступление.

Помещенная на стр. 33 таблица дает точное распределение танков.

Бой

Ночь на 20 ноября была холодной, дождливой и туманной, как и весь ноябрь.

В 7 ч. 10 м. с расстояния около 1 000 м от противника танки двинулись со своих исходных позиций. Машины шли на малой скорости, почти бесшумно. Через 10 минут британская артиллерия одновременно всеми своими батареями открыла огонь. Дымовые снаряды еще больше увеличили естественную пасмурность ноябрьского утра.

Стальные массы танков смяли препятствия, прорвались через них и в следующий момент преодолели траншею охранения.

Корпус	Дивизия	Бригада	Количество танков	Технические резервы	Распределение по эшелонам
3-й	12-й	35 37 36 36	24 12 24 12	4 2 4 2	1 2 1 2
	20-я	61 61 62 60 60	18 12 6 18 6	3 2 1 3 1	2 1 2 1 2
	29-я	- 1 16 71 71	12 2 12 24 12	2 4 2 4 2	3 1 2 1 2
4-й	51-я	152 153	42 28	- -	1 2
	62-я	186 185	14 42	- -	2 1

По тревоге, поднятой секретами, гарнизон этой позиции занял быстро свои места, открыл огонь по чудовищам, но... без всякого результата. Скоро открыла заградительный огонь артиллерия, но он ложился слишком далеко... Танки прорвались!

Весь фронт был наполнен шумом танковой атаки и густым туманом английских гранат. Все средства связи прерваны. Наступает хаос, как бывало и раньше, когда конница врубалась в каре пехоты. О линии фронта вообще больше говорить нельзя; это просто огненная стена, за которой начинается ад.

Общая атака танков немедленно распадается на действия отдельных танковых взводов, выполняющих свои частные задачи, требующие большего или меньшего времени, в зависимости от разной обстановки. Ни германское, ни английское командование не знает, что же происходит там, в дыму, ибо воздушное наблюдение в этот период боя было совершенно невозможно. [34]

Однако, германское командование скоро начинает понимать, что происходит наступление крупного масштаба и что впереди, на фронте, положение неблагополучно.

В 9 ч. 40 м. отдается приказ единственному резерву — 107-й дивизии, сосредоточенной в Камбре, о направлении одного полка к южному крылу 54-й дивизии, 2 батальона коего передаются в подчинение 54-й дивизии, а 1 батальон — южной соседней дивизии; другой полк направляется на вторую позицию к западу от Камбре у Фонтен, Кантен и Провиль и служит групповым резервом; [35] наконец, третий полк остается у Камбре в резерве армии. Остаток артиллерии 107-й дивизии, дивизион с 3 трехорудийными батареями, придается 54-й пех. дивизии.

Командованию известно, что до вечера 20-го на угрожаемый участок фронта не может прибыть никаких подкреплений, что лишь поздно вечером могут подойти только батальоны, перебрасываемые с соседних участков, и что только не ранее утра 21-го прибудет первый поезд в Камбре с подкреплениями, которые до полудня того же числа все равно не успеют дойти до линии фронта. Но после этого кризис будет преодолен, так как ежедневно можно было ожидать до 3 пехотных дивизий.

Между тем, танковый бой продолжается. Чудовища продвигаются от окопа к окопу. Из отсечных и тыловых траншей продвигаются ротные и затем батальонные резервы обычным порядком для контратак. Однако, огонь танков сначала принуждает их скрываться в ближайшие укрытия{11}, а затем сами танки окружают их со всех сторон и уничтожают или берут в плен.

Танковая атака одерживает реши тельный успех, и англичане проникают все глубже в систему германских позиций. Но около 9 ч. 30 м. продвижение на левом фланге, на холмах у Флескьер, внезапно приостанавливается и больше не возобновляется.

Правее и левее Флескьер танки англичан проникают глубоко в тыл, но Флескьер упорно держится.

В чем же дело? Разве обороняющаяся сторона защищает только Флескьер? И если атака могла быть остановлена у Флескьер, то почему это не могло произойти и в других местах?

Все эти вопросы имеют чрезвычайно важное значение при оценке роли танков в будущих боях, и на них в настоящем исследовании будут даны ответы по существу.

Флескьер расположен не на вершине, а на северном склоне широкого хребта; на южной окраине селения, в парке, находился саперный склад с большим запасом ручных гранат. Вокруг него располагались артиллерийские позиции: одна батарея — севернее, другая — восточнее [36] и три — юго-восточнее (все батареи легкие). От Гренкур, где были сосредоточены 6 легких и 3 тяжелых батареи, район Флескьер держался под огнем с дистанции менее 2 000 и», и с такой же дистанции мог быть сосредоточен огонь артиллерии, расположенной северо-западнее Маркуен, в составе 5 легких батарей. Огнем англичан, по-видимому, было подбито не больше половины всех этих орудий.

Флескьер обороняли части 27-го рез. пех. полка, саперы и отдельные подразделения, оторвавшиеся от 84-го пех. полка.

Атакующей являлась 51-я горная дивизия, причем по плану на Флескьер наступала 153-я бригада с приданными ей 28 танками. Было еще очень туманно, и колоссы медленно (!) двигались по хребту. Не успели они дойти до вершины хребта (1), как были встречены сосредоточенным огнем артиллерии с коротких дистанций. А наступающая пехота поражалась пулеметным огнем из домов.

Кажется (это является предположением автора), что англичане хотели повторить атаку, перебросив танки с флангов. Но так как около 9 ч. 30 м. туман рассеялся, то не исключалась возможность отражения танков со стороны Гренкур и Маркуен, которые еще не были атакованы. Достоверно только одно: англичане отказались от дальнейших атак и оставили больше половины своих танков на поле боя.

Хэйг в своем донесении изобразил защиту Флескьер как акт самопожертвования немцев. Но автору эта оборона кажется важной не только по этой причине: у Флескьер случайно был применен тот вид обороны, который единственно может противостоять танковой атаке, а именно — бой пехоты и артиллерии в самом тесном взаимодействии.

Возможно, что ошеломляющий успех у Флескьер, единственный на фоне разгрома всего фронта, озадачил немецкое командование и заставил доискиваться причин этого успеха с тем, чтобы в будущем сознательно руководствоваться его опытом.

Тем временем на других участках фронта массы танков [37] медленно, но неудержимо шли вперед. Около 11 часов вся главная система немецких позиций была уже в тылу англичан, а защитники или перебиты или взяты в плен; только остатки ушли в тыл.

Немецкая артиллерия, которой до сих пор не оставалось ничего другого, как стрелять в туман и дым заградительным огнем, начала осторожно, а следовательно, и с запозданием, оттягивать его назад.

Но эта артиллерия теперь была сама атакована на своих позициях. Там, где удалось своевременно вытянуть на возвышенности отдельные орудия, было расстреляно несколько танков, но вскоре танки окружили батареи со всех сторон и захватили их, частично с орудийным расчетом.

Решительный успех был на стороне англичан; это делалось все очевиднее из донесений летчиков. Размер успеха был столь значителен, что на него вряд ли могло рассчитывать даже высшее командование.

К 13 часам положение было, примерно, следующим.

На правом крыле немецкие части против Мевр отходят; натиск англичан в этом районе был направлен непосредственно на левый фланг соседней дивизии, которая слабыми силами пыталась создать тонкую оборонительную линию.

Гренкур и расположенные вокруг него артиллерийские позиции еще обороняются, но юго-восточнее уже нет ни одного немца.

Кантен защищается ничтожным числом задержавшихся сборных подразделений разных частей. Среди потока англичан только Флескьер является как бы немецким островом. В 12 ч. 15 м. англичане занимают мост через канал у Маркуен и Нуайель. У Маниер подоспевшим подкреплениям немцев удалось все же отбросить англичан за канал и удержать линию ферма Флот, Маниер. Но от этого пункта и до Кревекёр у канала никого нет. От Кревекёр германский фронт, обороняемый одной дивизией, опять идет на юго-запад до Банте. Канал и селения на северном берегу на этом протяжении находятся в руках немцев. Штаб группы хочет взорвать все мосты и оттянуть войска за канал, но вследствие возражений командиров частей [38] от этого отказывается. Чрезвычайно интересно отметить, что даже во время катастрофы низшее командование все время старается сохранить выгодное положение для будущей контратаки.

К полудню имел место уже полный прорыв; на фронте в 12 км нет больше ни одной занятой немцами позиции.

Но это был не такой прорыв, как это понималось до сих пор, когда обороняющийся после длительного напора противника, наконец, оттесняется несколько назад, причем обе стороны терпели тяжелые потери. Это был прорыв в полном смысле слова: массы танков прорвали фронт почти повсеместно, атаковали с флангов и тыла и уничтожили живую силу обороны, в результате чего весь район прорыва был совершенно очищен от немецких войск.

После этого должна была быть проведена вторая часть плана английского наступления: через брешь, образованную в германском фронте, должна была броситься конница, развить успех и завершить окончательную победу.

Для атаки кавалерийского корпуса также были сделаны приготовления: 32 транспортных танка со специальными буксирами очистили от проволочных заграждений все 3 линии, и мостовые парки для кавалерии были подвезены к каналу на 2 танках.

Но кавалерия упустила драгоценные часы. Из немецких линий увидели, что только в 14 ч. 30 м. она двинулась по обеим сторонам дороги, ведущей из Ле-Паве в Маниер. В 16 ч. 30 м. северо-восточнее Маниер появляется эскадрон канадской конницы, который перешел канал по временному мосту и взял 2 батapeи, но перед самыми воротами Камбре он рассеивается своевременно подоспевшим рекрутским депо.

В этом направлении конницы больше не видно; в это же время несколько эскадронов перешло в атаку из Нового леса севернее Маркуен (на север). Но было уже слишком поздно.

Два батальона 107-й дивизии подоспели как раз в Кантен [39] и своим фланкирующим огнем остановили наступление; кавалерия понесла большие потери.

Дальнейших кавалерийских атак не было; продвижение конного корпуса было прекращено сильным огнем магазинного оружия и пулеметов немногочисленных германских войск.

Иссякала также и пехота англичан, свежих резервов не было. Да и экипажи танков были в полумертвом состоянии после предшествовавших тяжелых ночных маршей и напряжения многочасового боя.

Танковый бой при Камбре был окончен.

Победа, которая днем 20 ноября так много обещала англичанам, оказалась фата-морганой.

Атака не имела глубины, потому что англичане не имели сил удержать счастье, которое было почти уже в руках.

И вот, когда колокольный звон в Лондоне возвещал о победе английских войск, победы больше не было, было только обычное вдавливание германского фронта!

Но потери немцев были крайне тяжелы; по английским сведениям, до 21 ноября было взято в плен 139 офицеров, 7 316 солдат, около 100 орудий небольшое количество пулеметов. Потери англичан были вдвое меньшим и, но немецкой артиллерией было уничтожено 49 танков.

План наступления англичан был настолько расстроен, что бой смог возобновиться лишь с полудня 21 ноября. Первоначальный план, во всяком случае, должен был быть оставлен; центр тяжести удара был направлен на север, на Бурлон, ибо бросить дальнейшее наступление англичане не могли: ожидания в Англии были слишком напряженными.

Но это был, собственно, новый бой, наступление без всяких надежд, ибо немецкие резервы должны были прибыть на поле боя уже в ближайшие часы и не позже, чем через 48 часов, что понимали англичане еще до начала танковой атаки.

Для немцев же то положение, что их редкая, разбросанная цепь, лишенная артиллерии, не была до полудня [40] 21-го атакована, являлось громадной выгодой; после этого начали прибывать резервы.

Нов задачи этой книги не входит описание дальнейших событий; внимание читателя должно быть сосредоточено на самом важном. А важным является то, что, начиная с 21 ноября, бой, и с тактической точки зрения принимает совершенно другие формы. У немцев вступают в дело все новые и новые войска. Но и англичане подтягивают новые дивизии, которые, однако, не были подготовлены для совместных действий с танками. Наступление ведется не широким фронтом, а по отдельным направлениям. Танки также больше не применяются в массах, а придаются атакующим группам все в меньших и меньших количествах. Этот способ применения танков и по сей день дает малоудовлетворительные результаты.

Танковый корпус был истощен, его машины сильно изношены. Во время атаки 21 ноября из имевшихся ранее 387 танков в бою принимают участие только 49; 23 ноября количество их возрастает до 67. 27 ноября танки оттягиваются в район погрузки для отправки в тыл, и во время немецкой контратаки 1 декабря в бою принимают участие 73 машины. При таком небольшом количестве совместно с пехотой вели бой только отдельные взводы, в лучшем случае отдельные роты танков, причем эта пехота была совершенно не подготовлена к взаимодействию с танками.

Немецкая пехота боролась против танков так, как этому ее учили до сих пор. Подкрепления направлялись «ударными эшелонами», которые состояли большей частью из пехотного полка и дивизиона полевой артиллерии (3 батареи, из них одна легкая гаубичная).

Когда пехота подверглась атаке, каждый пулемет стрелял по танкам с максимальной скоростью; одновременно пробовали вести огонь из гранатометов и минометов.

При введении в дело, артиллерия обычно занимала позиции в 3-4 км позади пехоты. Если танки просто прорывались через фронт, то против них выступали резервы. Само собой разумеется, что в следующее мгновение эти резервы также оказывались в тылу [41] танков, и для того, чтобы избежать верного плена, им не оставалось ничего другого, как спасаться бегством.

Очевидно, пехота вела себя так, как будто она была в состоянии что-нибудь сделать с танками. На самом же деле в открытом поле это было почти невозможно, ибо если даже водитель танка выбывал из строя вследствие повреждения глаз, то английские танки с экипажем в 8 человек были почти неуязвимы. И если часто читаем, что пехота бросалась на танки с ручными гранатами и приводила в негодность гусеницы или концентрированным огнем нескольких пулеметов обращала танк в бегство, то это является доказательством лишь того, что пехота делала сверхвозможное{11}.

Если пехота отступала, то она близко подходила к своей артиллерии, действие которой возрастало. Если встречались деревни, то они являлись желанным укрытием против машин; в таких селениях немедленно устраивались пулеметные гнезда против пехоты, следовавшей за танками. Войска, которые уже имели дело с танками во Фландрии, следовали правилу: уступать танкам путь, пропуская их вперед, а самим обращаться против пехоты сопровождения; борьба с танками является делом тыловых резервов.

Это правило рекомендует как бы «разделение труда», но оно может быть применимо только в некоторых случаях, именно тогда, когда на поле боя находятся только отдельные танки; во время массовой атаки танков уступить дорогу им можно было бы, пожалуй, только в четвертом измерении.

Артиллерия, главным образом, действовала из района своих позиций массированным огнем. Но по мере возможности, при появлении танков отдельные ору-Д и я или взводы все чаще устанавливались на позициях непосредственно за пехотой (если имелись деревни, то в них) или выделялись запряженные взводы, которые выезжали потом на позицию на 2 км вперед. Зенитная артиллерия{12} вследствие своей подвижности также играла большую роль в противотанковой обороне. [42]

Примером особенно удачного отражения атаки англичан, проведенной при сильной поддержке танков, является оборона Фонтен вечером 23 ноября.

В 11 ч. 30 м. англичане своей 51-й дивизией повели наступление на участок Бур л он, Фонтен. На Фонтен должна была наступать 152-я бригада при поддержке 24 танков. Сильная артиллерия подготовила и сопровождала атаку. Немецкая пехота скрылась в домах от наступающих танков и задержала оттуда пулеметами подошедшую несколько позже пехоту. Танки, появившиеся на улицах, были обстреляны бронебойными пулями на ближайших дистанциях, на которых броня танков не защищала. Многим танкам под гусеницы были брошены связки ручных гранат, что делало их неподвижными. Тяжелый урон танкам был нанесен также противотанковыми орудиями, расположенными в местечке и вокруг него. Все же стальные чудовища окончательно ушли из Фонтен только поздно вечером.

Англичане утверждают, что машины были оттянуты обратно вследствие того, что они не могли добиться, чтобы за ними следовала их собственная пехота. Это нисколько не умаляет заслуг немецкой обороны, но скорее — английского наступления.

В отчете майора Борхерта{13}, командира автомобильных войск 2-й германской армии, об английском танковом корпусе говорится следующее: «На второй и третий день наступления они глубоко прорвались в район германского расположения, проникнув даже в леса и селения, но без сопровождающей пехоты. И в этом, видимо, лежит причина безуспешности атаки». Совершенно ясно, что этот немецкий офицер говорит то же самое, что и англичане.

29 ноября началось наступление немцев. Им удалось добиться на южном крыле больших, на северном крыле меньших успехов.

Баланс боя при Камбре к 5 декабря 1917 г. сводился к следующему: частичный обмен участками местности; пленные и трофеи почти в одинаковом количестве, что показывает следующая [43] сводка:

	У немцев	У англичан
Пленных	свыше 9000	10500
Пулеметов	716	350
Орудий	148	142
Танков	100	0

Разве из этого не видно, что у обеих сторон счета как будто одинаковы?{14}

Выводы

Атакующий

Английский танковый корпус полностью выполнил свою задачу. Массы его танков прорвались вперед без всякой предварительной артиллерийской подготовки с полной внезапностью для противника и за несколько часов провели английскую пехоту через глубокие, сильно укрепленные немецкие позиции.

Какой контраст по сравнению с боями во Фландрии!

Бой стал опять таким же, каким он был до введения магазинного оружия: развязка наступает после нескольких часов короткого, но ожесточенного боя, который протекает на самых близких дистанциях.

То обстоятельство, что сражение принимает прежний характер, в свою очередь является результатом применения старых боевых методов. Благодаря танку стало опять возможным подвозить защищенное броней штурмовое оружие непосредственно к противнику, а это, в свою очередь, допускало прицельный огонь, во много раз увеличивающий действительность огня.

Но орудийного огня стальные колоссы выдерживать не могли. Отсюда и все контрмеры, принимаемые атакующим, в виде подавления немецкой артиллерии своим артогнем, воздушной бомбардировкой и окутыванием ее дымовыми завесами. При Камбре все эти мероприятия еще себя оправдали. Правда, дымовые завесы оказались [44] обоюдоострой мерой, так как при этом ухудшалась видимость и для водителей танков. Не помогали и компасы: много водителей все же совершенно теряло направление. Для командования естественный туман и искусственная дымовая завеса также сильно усложняли управление. Обстановка боя во время танкового сражения беспрерывно меняется и при этом иногда совершенно непредвиденно, как во время боя конницы. Если же имеет место еще и задымление, то не могут работать и самолеты, донесения которых являются единственным средством своевременного получения необходимых сведений.

Во время прорыва танков утром 20 ноября 1917 г. применено было смелое нововведение, а поэтому была достигнута и внезапность, которая привела к полному успеху. Но каждое нововведение, главным образом, имеет успех в начале своего применения. И одним из самых важных вопросов, возникающих при обсуждении этого боя со стороны англичан, является вопрос о том, в какой степени успех должен быть отнесен за счет «новшества», и не были ли условия при Камбре единственно возможными для успешного введения в дело танков — условия, которые затем отпали.

Далее следует вторая «глава» — удар конницы после пробития брешей во фронте.

В этой операции также должны были участвовать танки. К 14 ч. 30 м. юго-западнее Маркуен было стянуто свыше 30 танков, которые должны были работать во взаимодействии с кавалерией при продвижении ее к Кантен и Фонтен. Но предполагаемое наступление не было проведено вследствие того, что конница запоздала. Отказались ли в данном случае сознательно от взаимодействия с танками, — неизвестно. Но в этом не было бы ничего удивительного: эти оба рода войск никогда раньше не проводили совместных учений, и, кроме того, скорость тогдашних танков вообще должна была крайне затруднить возможность какого-либо взаимодействия.

Итак, при Камбре проблема взаимодействия конницы [45] с танками, самого старого рода войск с самым новым, осталась еще неразрешенной.

И конница, пропустив созданный для нее благоприятный момент, должна была искупить большими потоками крови свое заблуждение, состоявшее в том, что она продолжала считать, что всадник мог еще существовать на том поле боя, на котором каждый пеший боец давным-давно уже закопался быв землю{15}, ибо в противном случае он был бы также уже давно уничтожен лавиной огня.

«Глава» вторая оказалась мыльным пузырем.

Но что же надо было сделать, чтобы все вышло по-иному?

Необходимо было иметь резервы пехоты и танков. Однако, сейчас же напрашивается вопрос; как же можно было обеспечить своевременное занятие исходного положения в зоне, которая требовала подхода на расстояние в 10-15 км? Для этого опять-таки был необходим автотранспорт, что с технической стороны даже в то время уже не представляло особенных затруднений.

Остается еще один вопрос: действительно ли думало английское командование поставить перед атакой такие отдаленные цели? Пожалуй, нет, ибо за это не говорит выбор места для удара, ограниченного слева Северным каналом, справа — Шельдой.

Далее идет третья «глава» — отдельные танковые схватки, продолжавшиеся вплоть до начала контратаки немцев. Танки, действовавшие небольшими группами в очень ограниченном районе наступления, как будто сразу утратили все свое действие.

Отчего же? Да потому, что после 20 ноября элемента внезапности уже не было и все оборонительные средства противника были брошены на противотанковую оборону.

Кроме того, английская пехота не была обучена взаимодействию с танками и не имела поэтому необходимых знаний и доверия к ним и отставала от танков (речь идет о той пехоте, которая сменила части, действовавшие с танками в первый и частично во второй день сражения. — К. С. ). [46] При этом каждая атака против узких участков фронта должна вызвать противодействие неатакованных участков, если считать, что радиус действия дивизионной артиллерии в то время уже достигал 8 км.

20 ноября 1917 г. показало англичанам, как можно в исключительно короткий срок массовой атакой танков прорвать непреодолимые, как будто, позиции немцев во Франции. Но оно не показало, каким образом можно блестящий успех превратить в победу!

Обороняющийся

Внезапная танковая атака без какой бы то ни было артиллерийской подготовки вызвала среди пехоты в окопах на многих пунктах германского фронта полную панику. Об этом говорят сообщения английских пехотных офицеров; это чувствуется, хотя и сдержанно, в рассказах самих немцев.

Теперь, спустя много лет, мы уже хорошо знаем, какими способами могли обороняться в данном случае войска, находившиеся в окопах. Ружейно-пулеметный огонь был абсолютно недействителен; бронебойные пули также не могли дать поражения, так как попадание в верхнюю броню по нормали было невозможно: отдельными ручными гранатами ничего нельзя было сделать; бросать же связки гранат под гусеницы танка было почти немыслимо. Немногочисленные гранатометы и минометы, стрелявшие навесным огнем, могли давать только случайные попадания. Кроме того, войска не были обучены бою против танков.

Что же остается? Остается только сознание, что немецкая пехота в 1917 г. вообще не обладала оружием, которое могло бы с успехом применяться против танков на открытой местности. Войска, находившиеся в окопах, могли только умереть на своих постах. Но в этом случае у англичанах было бы меньше пленных и увеличилось бы только количество братских могил. На ходе же самого прорыва это не отразилось бы ни в какой степени.

К этому следует добавить, что все пехотные части, введенные в дело против танков между 21 и 29 ноября, вообще [47] ясно не сознавали всей опасности своего положения и, как уже было сказано, вели себя геройски. Основная причина в том, что наряду со всеми солдатскими доблестями солдат еще верил в свое командование, потому что он видел, что от него не требуют ничего неразумного и что приказы в предшествующих сражениях приводили в большинстве случаев к успеху или к ограничению неудачи. Но сколько времени можно было поддерживать это ценное свойство немецкого войска и веру в свое командование, когда пехоте непрестанно давали такие задания, для выполнения которых она не была соответственным образом вооружена? Вопрос этот достаточно важный, и недооценивать его нельзя.

Действие немецких батарей было построено на том, что командир батареи сам производил наблюдения или, по крайней мере, знал положение на фронте в каждую данную минуту.

Когда в дыму танкового боя прерывалась всякая связь и едва можно было различить руку перед глазами, артиллерия почти ничем не могла помочь сильно атакуемой пехоте. А позже и сами батареи были атакованы со всех сторон и захвачены противником.

Если артиллерия применяется с ничтожным влиянием на ход боя и к тому же теряет все свои орудия, то такое положение должно быть названо только недопустимо низким коэфициентом ее полезного огневого воздействия.

Германское главное военное командование имело обыкновение после каждой крупной операции обсуждать ее, делать соответствующие выводы и на основании их определять свои дальнейшие действия; выводы эти всегда доводились до сведения командования и войск. Для уяснения событий, происшедших у Камбре, в распоряжении высшего командования имелось достаточно данных. Наряду с донесениями участников всех рангов имелось еще около 100 танков (часть которых была в порядке), а также большое количество пленных английского танкового корпуса. [48] Обсудим целый ряд вопросов, которые возникают при этом исследовании и могут быть чрезвычайно важными для будущих танковых боев.

Проволочные заграждения больше не являются для танков препятствием. А так как танковой атаке не предшествует многочасовая артиллерийская подготовка, то она может быть произведена с полной внезапностью для противника. Чрезвычайно важно обсудить технические предпосылки подобной танковой атаки, так как необходимые приготовления для проведения самой атаки подскажут средства, при помощи которых подобную атаку можно будет своевременно распознать.

Необходимо выяснить, какими средствами нужно будет бороться против такой атаки в будущем, причем бороться с перспективами на успех.

Пехота совершенно не имеет годных противотанковых орудий, поэтому она должна их непременно получить на вооружение. Эти орудия должны быть постоянно, при пехоте, независимо от того, расположена она на позициях или на отдыхе. Действие этих орудий должно быть испробовано на танках, захваченных у противника.

Далее следует вопрос о том, сколько же времени может пройти до того момента, когда армия сможет получить такие противотанковые орудия. Мировая война показала, что подобное новое вооружение внедряется в армию не раньше, чем через год, при условии наличия соответствующей промышленности. При этом сейчас же возникает и попутный вопрос: нужно ли наряду с противотанковыми орудиями строить и боевые машины? Необходимо учитывать, что решение всех этих вопросов в положительном смысле еще больше загрузит промышленность, производительность которой уже и так почти целиком использована.

Но вопрос следует за вопросом: если пехота сможет получить необходимое противотанковое вооружение лишь через год, что же следует делать до этого времени?

В этом случае может помочь только артиллерия. И привлечение артиллерии для противотанковой обороны в расположение пехоты решает одновременно вопрос о том, [49] каким образом следует как-то по-новому применять дивизионную артиллерию, чтобы она с большим эффектом была использована для борьбы с танками.

Для этой цели артиллерия, как и другие роды войск, должна отказаться от своей «сомкнутой» формы и перейти к расчлененному способу боя. Не меньше половины всей легкой дивизионной артиллерии, разделенной поорудийно, устанавливается на пехотных позициях для борьбы с танками. Часть, остающаяся в районе расположения основных позиций артиллерии, также должна принять все меры для противотанковой обороны. При этом необходимо расположить батарейные позиции в виде ежа, который может защищаться со всех сторон. Так как при этом всегда будут необходимы передвижения орудий и батарей, а конные запряжки не могут в предвидении возможной газовой атаки располагаться в районе артиллерии, то хотя бы для одной части батарей следует предпочесть механическую тягу.

Противотанковая оборона должна использовать и пассивные меры обороны в виде заграждений и мин, но это является уже второстепенным вопросом.

Только более поздние события проливают свет на то, как и что думало в действительности высшее немецкое командование о Камбре. Следует вспомнить, что в это время высшее немецкое командование уже лихорадочно подготавливалось к большому сражению во Франции, которое должно было принести победу и мир.

Создастся впечатление, что удачная оборона Флескьер и последующие успехи, главным образом у Фонтен, рассматривались как доказательство того, что бравая пехота может справиться и с танками.

Основные боевые положения после Камбре, во всяком случае, не изменились; пехота должна была обороняться и против танков. Артиллерия помогала массированным огнем со своих позиций; ей придавались только отдельные противотанковые орудия и запряженные взводы. Определенных норм уставы не предусматривали, и обычно дивизионный участок получал 2-4 выдвинутых вперед орудия и в лучшем случае 1 батарею конной тяги. [50] Было создано противотанковое оружие для пехоты, 13-мм винтовка и пулемет, о которых подробнее будет говориться дальше.

Для артиллерии была создана граната с бронебойной головкой. Появились также проекты немецких танков, но массовое производство их до конца войны налажено не было. Все же в ноябре 1918 г. Германия имела 45 танков, большинство из которых было захвачено у противника.

Разве не трагично, что исключительный героизм немецкой пехоты привел к такой роковой недооценке танков? Ни одному народу не обходилась так дорого ни одна победа, как обошлось Германии упорство ее войск у Камбре!

Во время приготовлений к решительному сражению бой при Камбре оставался для высшего командования только незначительным эпизодом. Правда, в течение одного дня германская пехота на высоте положения там не оказалась, но потом она блестяще поправила дела. О поражении больше не говорят; говорят только о победе, памятуя прусское правило: никогда нельзя нарушать престижа армии!

Для английского танкового корпуса Камбре является одним из самых достопамятных сражений истории, Вальми новой стратегии, войны машин. Так, во всяком случае, выразился Фуллер осенью 1918 г. после Амьен. Но в конце 1917 г. большая часть английской армии была далека от такого мнения. Армия оставалась при своем убеждении с августа 1917 г., что предпочтение следует отдавать постройке самолетов, всевозможных орудий и снарядов, даже автомобилей и паровозов, но только не танков. И в критический момент, в середине апреля, был даже издан приказ о роспуске 2 танковых бригад, что составляло ровно треть всей наличности танков, для укомплектования пехоты экипажами танков{16}. Но этот приказ не был выполнен, и уже в феврале 1918 г. новый начальник английского генерального штаба увеличил личный состав танкового корпуса с 18 000 до 46 000. Для Англии это был переходный период, период колебаний, так как импульс, данный Камбре, оказался еще недостаточным. [51]

Танки в оборонительном сражении

Приготовления немцев к большому сражению во Франции оставили все остальное в тени. Немецкое командование собирает весь цвет нации и комплектует им ударные дивизии, которые прекрасно оснащаются и основательно обучаются в тылу{17}. На рассвете 21 марта 1918 г. идет первая волна, состоящая из 37 дивизий с 6 000 орудий; она направляется по обеим сторонам Соммы против южного фланга английской армии.

От англичан не осталось скрытым сосредоточение немецких сил перед их фронтом, и они всеми силами и средствами подготовлялись к обороне.

В январе 1918 г. высшее английское командование отзывает из учебных лагерей свой танковый корпус, состоящий уже из 5 бригад (всего 13 батальонов), и рассредоточивает его в тылу фронта на протяжении в 100 км от Перон на юге до Бетюн на севере{18}.

Танковые батальоны должны были быть приданы резервам корпусов и армий с целью использования для контрударов. В действительности разделение пошло гораздо дальше и иногда доходило до взвода.

Во всяком случае, волны потока германских атак перехлестнули через танки; иногда танки применялись с переменным успехом, но в большинстве случаев без всякого успеха. Часть танков была взорвана из-за отсутствия горючего или вследствие того, что некоторые из этих колоссов не могли выдержать продолжительных маршей. Экипажи их были переформированы в пулеметные команды.

Как признают сами англичане, подобный способ применения танков в оборонительном сражении является предостерегающим уроком на будущее. Именно поэтому и был упомянут этот эпизод{18}.

Танки во встречном бою

Схема 1 в приложении и схема 3 на стр. 55

В начале апреля наступление доходит до ворот Амьена, потом оно останавливается. Через несколько дней происходит [52] вторжение в английский фландрский фронт, которое доходит до Кеммель, и утром 27 мая немецкие ударные части начинают, наконец, штурм французских позиций у Шмен-де-Дам, между реками Элет и Эн. Это наступление, о котором будет еще говориться впоследствии), быстро принимает маневренный характер и приводит немцев в несколько дней на юге к Марне и на западе к большому лесу вокруг Виллер-Котре{19}.

Тогда французы, вынужденные тяжелой необходимостью, для усиления обороны вводят в дело первые соединения своих только что созданных легких танков «Рено».

Опишем теперь сражение, данное немецкой ударной дивизией, 28-й резервной, 3 июня 1918 г. на юго-восточной опушке леса Рец.

Хотя танк «Рено», лучший танк войны, достаточно хорошо всем известен, приведем некоторые главные свойства его. Это — легкий танк, весом около 7 т, с экипажем в 2 человека, состоящим из командира, обслуживающего орудие в башне с круговым вращением, и водителя, находящегося впереди в полулежачем положении. Скорость его — до 8 км в час, очень поворотлив, радиус действия — 60 км. Броня достаточно мощная, не пробиваемая 13-мм пулями на всех дистанциях. Вооружение состоит из 1 короткой 31-мм пушки или пулемета во вращающейся башне; в зависимости от этого и обозначение — танк-самец или танк-самка. Наименьшая тактическая единица — взвод, состоящий из 5 машин: 3 пушечных и 2 пулеметных танков. Так как в экипаже состоит только 1 водитель, то при выбытии его из строя, например при попадании свинцовых брызг в глаза, танк продолжать движение не может{20}.

Германская 28-я рез. дивизия являлась «ударной», поэтому имела усиленные штаты, была соответствующим образом снаряжена и в течение нескольких месяцев обучалась в тылу. Была ли эта дивизия в 1918 г. ранее введена в дело на Сомме или во Фландрии, автору неизвестно.

Во время майской атаки у Шмен-де-Дам эта дивизия шла за передовыми дивизиями как резерв главного командования; она была введена в бой только во второй половине дня 31 мая. В это время сопротивление французов [53] сильно окрепло. Уже вечером 31 мая часть дивизии вступила в бой, но целиком, на широком фронте, вся 28-я дивизия выступила только 1 июня; она должна была наступать в западном направлении между Кореи и Троен, через долину ручья Савьер. Несмотря на своевременно введенную в дело свежую французскую 28-ю дивизию, несмотря на значительное превосходство артиллерии и воздушных сил, северному флангу дивизии удалось переправиться через ручей.

2 июня попеременно происходят ожесточенные атаки немцев и французов. К вечеру все атаки 5 французских полков, правда, были отбиты, но и немцы никаких успехов не добились. Танки «Рено», выведенные на исходную позицию, под воздействием огня германской артиллерии должны были искать укрытия в лесу{21}.

К вечеру район боевых действий 28-й рез. дивизии сократился до 3,5 км, между Кореи и Фавроль, и для продолжения наступления потребовалась новая перегруппировка сил.

Перед началом атаки 3 июня на правом (северном) участке располагался 111-й рез. пех. полк с 2-м и 3-м батальонами в боевой линии и с 1-м — в резерве; на левом участке находился 110-й рез. пех. полк с 1-м и 2-м батальонами в боевой линии и 3-м — в резерве. 109-й рез. пех. полк находился в дивизионном резерве: 1-й и 3-й батальоны стояли за правым полком первой линии и 2-й батальон — за левым. Каждый пехотный полк имел батарею сопровождения, но вся основная часть артиллерии, видимо, оставалась на холмах восточнее р. Савьер.

В 5 ч. 30 м. 3 июня в наступление должны были одновременно двинуться 3 немецких дивизии; 28-я рез. дивизия образовывала правый, т. е. северный, фланг этой группы. Был отдан приказ о проведении сильной артиллерийской подготовки, но так как подвоз боеприпасов был очень затруднен, а запасы незначительны, то огонь мог продолжаться всего 15 минут, а огневой вал должен был совсем отпасть.

Несмотря на упорное сопротивление, немецкая пехота вначале достигла некоторых успехов. Прорвавшись с востока в Кореи и перейдя дорогу на Вути, немцы распространились [54] к западу от нее; таким образом, опушка леса была достигнута почти на всем фронте дивизии. Но тут поднялся туман, и французы открыли сильный орудийный огонь, а германская артиллерия в этот момент замолчала. Занятая местность была оставлена после того, как с фланга, с опушки леса севернее Кореи, начали действовать многочисленные пулеметы. Но у опушки леса бой велся с невероятным упорством и ожесточением; потери там были чрезвычайно велики. Оборону французов поддерживали исключительно удачные действия артиллерии и штурмовых самолетов, которые продолжительное время были в воздухе.

В 6 ч. 30 м. утра с выдающегося на восток угла леса севернее Вути внезапно вышло 5 танков «Рено»{22}. Вначале они взяли направление на левый 3-й батальон 111-го рез. пех. полка и прорвали его передовые линии, которые принуждены были отступить, и на дороге были встречены своим резервным батальоном. Там и был начат бой с легкими танками и следующей за ними густой массой пехоты. 2 танка были остановлены легкими минометами батальона (вероятно, настильным огнем), но танки продолжали стрелять из пулеметов и ружейными гранатами{23}. Постепенно батальон был оттеснен еще дальше, и французы опять овладели дорогой, а местами даже прорвались через нее.

Тем временем остальные 3 танка повернули к северу. Один из них должен был вернуться, но последние два прорвались дальше, проскочили южнее ф. Сен-Поль и направились на север, все время сопровождаемые своей пехотой. Теперь 2-й батальон 111-го рез. пех. полка, находившийся на правом фланге, был почти со всех сторон окружен противником и должен был отступить. Кореи было вновь занято французами. Против 2 прорвавшихся танков было брошено, кроме батальонов 111-го рез. полка, еще 2 батальона дивизионного резерва(1). Объединенными усилиями им удалось вывести оба танка из строя и взять в плен их экипажи.

Лишь после того, как вступил в дело южный фланг правой соседней дивизии, оказалось возможным взять Кореи обратно и оттеснить французов вновь за дорогу. [55] На этом к 8 часам утра закончился бой пехоты. Обе стороны были совершенно истощены и понесли огромные потери; например, 111-й рез. полк потерял за 2 ½ часа 19 офицеров и 514 солдат, 28-я рез. дивизия опять заняла в общем свое исходное положение, атака больше не возобновлялась.

Выводы

Разве этот отчет о сражении, взятый из 33-го тома «Сражения мировой войны», не является потрясающим?

Разве можно еще продолжать говорить о том, что танки являются блефом и что они могут быть действительны лишь против войск с неустойчивым моральным состоянием?

Разве можно в бою желать большего, как с 6 солдатами, обслуживающими 3 боевые машины, сломать фронт такого отважного и опытного противника на протяжении свыше 1 км?

Разве одновременно не трогательно и ужасно, что 5 батальонов должны были соединиться для того, чтобы побороть эти три стальные коробки?

И это через 6 месяцев после Камбре! Почти через 2 года после первого появления танков!{24}

Танковый бой у Суассон (18-31 июля 1918 г.)

Немецкая атака против восточного края леса Рец приостановилась 3 июня. Для того чтобы привести фронт опять в движение, с 9 по 12 июня 18-я армия с севера атаковала район Компьен, наступая по сторонам Нуайон. 12 июня немцы пытались и с востока атаковать этот район вдоль р. Эн. Но продвижение 18-й армии не дало необходимого успешного прорыва; удар 5-й дивизии 9-й армии с востока потерпел даже серьезную неудачу. Наступление в районе Шмен-де-Дам было закончено.

Примерно, через месяц должно было начаться чудовищное сражение по обеим сторонам Реймса на фронте протяжением около 150 км, которое должно было окончательно привести к маневренной войне, а может быть, и к ее победоносному исходу{25}.

До сих пор, так по крайней мере казалось, крупные наступления во Франции приводили к неслыханным успехам. Но все самопожертвование солдат, все усилия командования [57] не могли повести к превращению успеха в полную победу. Каждое сражение заканчивалось только вдавливанием фронта противника. Так и теперь триумфальный прорыв у Шмен-де-Дам закончился только колоссальным вздутием фронта, который с двумя угрожаемыми флангами тянулся до Марны, и для подвоза снабжения имелся при этом единственный железнодорожный путь, проходящий восточнее Суассон.

У немецкого солдата, который в течение четырех лет терпел тягчайшие лишения и все же сражался героически, должны были к этому времени появиться сомнения в окончательной победе. Правда, немецкое командование подготовляло новые операции, но почему же будущие сражения должны были иметь больше успеха, чем предшествующие, которые проводились с отдохнувшими войсками и пополненным личным составом?

13 июня корпуса 7-й армии получили приказ готовиться к обороне.

Оборонная способность нового фронта должна была быть повышена, главным образом, за счет его развития в глубину.

Предполье было глубиной от 2 до 3 км. На нем и на главной линии сопротивления были в шахматном порядке расположены пулеметные гнезда. Решительный бой должен был вестись на главной линии сопротивления; оборона предполья зависела от обстановки.

Три пехотных полка каждой дивизии были расположены рядом друг с другом, в одну линию; на фронте стоял батальон первой линии, на артиллерийской прикрывающей позиции — батальон поддержки, вне пределов досягаемости нормального действия неприятельской артиллерии — отдыхающий батальон.

Артиллерия была сильно оттянута назад и глубоко эшелонирована; она могла устанавливать дальний заградительный огонь впереди предполья и ближний заградительный огонь — перед главной линией сопротивления. Об активной и пассивной противотанковой обороне писалось и говорилось очень много, но фактически была сделана только наметка ее; на фронте каждой дивизии было установлено, примерно, по два отдельных орудия, и для подвижной [58] обороны в лучшем случае предназначался еще один пушечный взвод с конной запряжкой.

Протяжение фронта дивизии равнялось чаще 3 км, реже 5 км. Состояние войск было очень скверное вследствие больших потерь и свирепствовавшего гриппа; кроме того, весь боевой порядок был крайне разрежен в результате чрезмерного эшелонирования в глубину.

Переход к обороне не принес немцам никакого облегчения; особенно между Урк и Эн французы продолжали свои мощные атаки, поддержанные артиллерией, воздушными силами и часто танками; за сильным артиллерийским огнем обычно следовала атака танков.

С середины июня по 10 июля было проведено около 20 таких операций, обыкновенно силами около двух дивизий, поддержанных в среднем 50 легкими танками нового быстроходного типа. Результатом всего этого явилось то, что французы оттеснили немцев с позиции между Эн и лесом Рец на восток за ручьи Кёвр и Савьер. Цель этого наступления осталась для немцев неясной{26}. Но отбросить противника контратакой было невозможно, так как все имеющиеся силы были использованы в сражении у Реймса.

Слухи о том, что французы планируют наступление с целью удара по обоим крайним флангам марнского мешка, становились в июле месяце все определеннее. Говорили о том, что у леса Рец уже собраны войска и что они должны атаковать 14 июля, в день своего национального праздника .

По 7-й германской армии был отдан приказ об усиленной подготовке к обороне. В тылу фронта должна была быть организована тыловая позиция; 7-й армии была придана еще одна ударная дивизия, которая позже сыграла большую роль.

Когда 14 июля французской атаки не последовало, положение стало особенно напряженным, так как 15-го должно было начаться большое наступление немцев по обеим сторонам Реймса.

Как известно, это наступление привело опять за Марну, на возвышенности к юго-западу от Реймса. К востоку от Реймса вообще не могли добиться каких-либо успехов. [59] 16 июля на высотах юго-западнее Реймса были ничтожные успехи; наоборот, против южного германского фронта на Марне начались ожесточенные, усиленные танками атаки французов. 17 июля также не принесло успехов, и все это большое наступление захлебнулось. Оно не дало ничего, кроме тяжелого разочарования, и еще более подавляюще подействовало на войска и население Германии.

Надо было как можно скорее проводить давно задуманное большое наступление во Фландрии{27}.

Но крупный перелом в обстановке готовился на стороне французов. Фош{28}14-го и затем вновь 16 июня настойчиво указывал главнокомандующему французской армией ген. Петену о необходимости атаковать у Суассон. Для этого должны были быть стянуты крупные силы танков и мощная артиллерия; силы пехоты могли быть относительно слабыми.

Главной атакой, которая проводилась 10-й французской армией, должен был руководить ген. Манжен. План его был одобрен 28 июня. Он состоял из частных атак для захвата глубокой долины Кёвр и восточных выходов из большого леса Рец как исходного положения большого наступления. Французы рассчитывали, что в этих боях они встретятся с пониженным духом германской армии, а это позволило бы расширить цели наступления для уничтожения всего марнского мешка.

8 июля план большого французского наступления был окончательно одобрен. Стратегическое сосредоточение и развертывание должны были быть проведены в течение 4 дней, начиная с 14 июля. В это время произошло германское наступление у Реймса, но оно приостановило приготовления французов лишь на 6 часов.

Армия Манжена должна была наступать 18 дивизиями на фронте 30 км, из них 10 — в первом эшелоне; к югу примыкало 8 дивизий 6-й армии, а позже в наступлении приняли участие также 9-я и 5-я армии, вследствие чего фронт французского наступления растянулся до самого Реймса{29}.

Наступление с танками должно было быть проведено, по возможности, внезапно, для чего 10-я армия должна была двинуться в атаку за огневым валом в 5 ч. 35 м. [60] 18 июля без всякой артиллерийской подготовки. На каждую дивизию приходился участок в 2 км по фронту.

В состав 10-й армии было включено свыше 343 танков, в состав 6-й — 157 танков; затем в сражение были втянуты все имевшиеся в то время танковые войска в составе 16 батальонов (из них 7 — тяжелых и 9 — легких), 10-я армия, которая одна действовала полностью, имела по 3 батальона танков «Шнейдер», «Сен-Шамон» и «Рено».

Напомним главные характеристики тяжелых танков. «Шнейдер»: вес — 13,5 т, экипаж — 6 человек, вооружение — одна 75-мм пушка и 2 пулемета, скорость на поле боя — 4 км в час, радиус действия — 60 км. Танк «Сен-Шамон»: вес — 23 т, экипаж — 9 человек, вооружение — одна 75-мм пушка и 4 пулемета, скорость на поле боя — 4 км в час, радиус действия — 60 км.

Оба типа танков были хорошо бронированы, но обладали очень незначительной проходимостью и в механическом отношении были крайне ненадежны, особенно танк «Сен-Шамон».

3-й, 10-й, 11-й и 12-й батальоны были особенно утомлены, так как они принимали участие 10 июня в большом контрнаступлении против 18-й германской армии{30}. Все французские танки могли быть буксированы грузовиками на специальных прицепках, что значительно увеличивало их подвижность (маршевую. — К. С. ).

На стр. 61 показано распределение танковых батальонов в 10-й армии.

Как мы видим, 4 дивизии на южном фланге совсем не были усилены танками; наиболее мощно был усилен ими центр. Танковые части после последних сражений имели частью неполный состав, но все имели уже достаточный боевой опыт; пехота же 10-й армии далеко не вся участвовала ранее в сражениях вместе с танками.

Следует отметить, что из 343 танков в резерве армии было оставлено 130 машин, т.е. больше трети, и как раз все танки «Рено», наиболее быстроходные и надежные в техническом отношении. На фронте протяжением в 15 км остается всего 213 машин, что несколько маловато{31}.

Замечательна быстрота введения танков в боевую линию. [61]

Танковые батальоны	Количество машин	Корпуса	Дивизии
3-й «Шнейдер»	27	1-й	153-я
11-й и 12-й «Сен-Шамон»	60	20-й	1-я американская
4-й «Шнейдер»	48	20-й	Марокканская
1-й «Шнейдер»	48	20-й	2-я американская
10-й «Сен-Шамон»	30	30-й	38-я
1-й «Рено»	45	В резерве армии: за 20-м (1-й и 2-й батальоны) и 30-м (3-й батальон) корпусами
2-й «	40
3-й «	45

14 июля всем танковым частям отдается приказ о подтягивании в расположение 10-й армии, и в этот же день начинаются их перевозка и предварительное распределение. 15 июля производится разведка и после этого — окончательное распределение, установление выжидательных и исходных позиций. 16 и 17 июля вся работа по подготовке заканчивается; одновременно производятся уточненная разведка, налаживание связи с пехотой, сооружение передовых складов и ремонтных мастерских. В ночь на 18-е танковые части подходят к исходным позициям, расположенным за пехотой.

Об устройстве немецких позиций между Эн и Марной в 35-м томе «Сражения мировой войны» говорится следующее:

«Ни одна часть позиций не была устроена согласно основным положениям позиционной войны; сплошных окопов и сплошных глубоких проволочных заграждений вообще не было. Тут и там одиночные блиндажи и наблюдательные пункты, кое-где хорошо запрятанное проволочное заграждение, несколько углубленные дорожные канавы, скаты промоин, стенки домов, приспособленные для обороны, — вот в общем и все. Лучше всего была оборудована главная линия сопротивления, но так как с середины июня атаки противника, которые велись почти по всему фронту, непрестанно заставляли отбивать ее [63] обратно и вновь возобновлять работы, то и она в отношении обороны была неполноценной».

Вечером 17 августа над лесом Рец пронеслась гроза с сильным ливнем. На рассвете 18 августа земля дымилась; образовался сильный наземный туман.

В 5 ч. 35 м. французская артиллерия открывает внезапный огонь; на ошеломленные немецкие войска двигаются массы танков, сопровождаемые пехотой. Вскоре они достигают главных позиций; пехота обороняется оружием, которое ничего не может сделать с танками. Вскоре в контратаку бросаются резервы, затем батальоны поддержки, но все это безуспешно. Танки продвигаются в тумане все дальше и дальше; тут и там возникают ожесточенные, но короткие схватки. В результате около 7 ч. 30 м. позиции пехоты южнее р. Эн протяжением около 15 км разгромлены.

В густом тумане немецкая артиллерия пытается помочь делу заградительным огнем, но переход от дальнего заградительного огня к ближнему производится слишком поздно. Понемногу туман рассеивается, и батареи обороняются от атакующих их со всех сторон танков до тех пор, пока танки не берут их в плен.

Кое-где на подходящих участках местности еще сражаются тыловые части пехоты, но когда к 10 часам утра видимость настолько проясняется, что может быть произведена воздушная разведка, французские летчики доносят командующему 10-й армией, что наступление дошло почти до Мисси-о-Буа, Шоден, подходит к Вьерзи и Виллер-Элон.

Начиная с 2 км южнее р. Эн до Лонгпон, немецкий фронт вообще исчез; с позиций отходят не войсковые части, а их разбитые остатки. Держалась только 115-я дивизия, и то только до полудня, потому что против нее танки не наступали.

Катастрофа германской армии казалась неотвратимой. На поле сражения бросаются ударные дивизии, сначала для того, чтобы контрударами несколько выровнять положение, позднее, около 8 ч. 45 м., для того, чтобы своевременно занять тыловую позицию и уже оттуда отражать натиск французов, — задача, которая с самого начала должна была казаться безнадежной. [64]

Но, примерно, к 12 часам наступление французов приостанавливается. Возможно, что кончилась досягаемость подвижного заградительного огня, и продолжение атаки без предварительного подтягивания артиллерии казалось слишком рискованным. Во всяком случае, дело было не в недостатке резервов. В распоряжении французов имелись еще и танки и пехота. Кроме того, около 10 часов утра армейское командование отдало корпусам расположенные за ними 3 батальона танков «Рено», а именно 2 батальона — 20-му корпусу и 1 батальон — 30-му корпусу, но из них только 1 батальон принял участие в бою у Вокастиль с 19 часов вечера.

Где причины, что наводнение остановилось, как заколдованное?

В середине дня наступил многочасовой перерыв боя, правда не одновременно на всем фронте. Немцы имели возможность кое-как привести в порядок свои соединения, установить связь между отдельными группами и восстановить хотя бы кое-где свои резервы.

Первый, но и самый тяжелый из всех кризисов, которыми изобиловало оборонительное для немцев сражение при Суассон, был преодолен.

Во второй половине дня бой кое-где опять возобновляется, но это уже не сражение, это — ряд небольших, независимых друг от друга отдельных стычек, примерно в пределах дивизии, которые все время возобновляются и приводят к ожесточенной борьбе, которая, например, на южном фланге 10-й французской армии, продолжалась до ночи. Небольшими частями применяются и танки. В немецких сообщениях о ходе боя мы часто читаем: «Плотные цепи французов, поддержанные танками, теснили наши части до тех пор, пока артиллерия не расправилась с танками».

Однако, германская тыловая позиция, поспешно занятая, держалась до самой ночи.

Как и во всех боях западного фронта, наготове имелась конница, предназначавшаяся для преследования противника{32}.

10-й армии был придан французский кавалерийский корпус, 3 кавалерийские дивизии которого находились [65] в двух группах за лесом Рец и севернее в 20 км за линией фронта. Кавалерии была придана моторизованная пехота, усиленная саперами, всего 6 батальонов. Командование намеревалось после прорыва германских позиций продвинуть конную массу широким фронтом между Вьерзи и Шоден, в глубокий тыл противника.

Во время сражения 18 июля ген. Манжен отдал приказ о выступлении кавалерии уже в 8 ч. 30 м. утра, но вследствие отсутствия в густом лесу достаточной сети дорог и сильного загромождения всех дорог в прифронтовой полосе кавалерия дошла до старого французского фронта лишь к 3 часам дня. Еще в течение 1 часа расстояние до боевых линий допускало переход фронта.

Но немцы вели пулеметный огонь, что следовало предвидеть заранее, конница была принуждена спешиться, и все предприятие закончилось схватками нескольких спешившихся эскадронов севернее и южнее Вьерзи.

Поздним вечером кавалерия была оттянута в армейский резерв. Вместо нее 10-й армии была придана пехотная дивизия.

Заметим, что во время этого же сражения, 21 июля, французское командование еще раз пыталось провести налет кавалерии в тыл противника, но вследствие значительной отдаленности фронта кавалерии на этот раз не удалось даже дойти до него.

День 18 июля 1918 г. окончился. Хотя он и сложился неудачно для германской армии на участке между реками Эн и Марной, где фронт протяжением до 50 км был местами прорван, местами вдавлен, все же самое страшное было предотвращено тем, что ударным дивизиям и другим резервам удалось остановить французскую атаку на тыловых позициях.

Резервы продолжали сосредоточиваться со всех сторон. Опасным днем еще было 19 июля, но затем уже должны были скопиться силы в достаточном количестве.

Германский фронт обороны удержался; он укреплялся и, несмотря на чрезвычайно опасное положение, держался еще несколько дней, пока армиям не удалось отойти с тех позиций, которые представляли для них теперь ловушку, и закончить отступление за р. Вель{33}. [66]

Теперь интересно проследить, какие меры принимало командование для укрепления оборонительного фронта и устройства тыловой позиции, а также самые тактические действия и взаимодействие в бою между пехотой и артиллерией.

Все введенные в дело германские дивизии — ударные; все пехотные полки обучены работать во время атаки в самом тесном взаимодействии со своей батареей сопровождения. Благодаря совместному обучению, проведенному зимой, а также благодаря накопленному во время предыдущих сражений опыту, это взаимодействие становилось все более гладким и тесным.

Это мы можем наблюдать почти во всех сражениях 19 июля. Элемент внезапности в этот день остался в прошлом: всем было ясно, что наиболее опасными являются танковые атаки; это заметно на выборе артиллерией своих позиций, это отмечается количеством выставляемых вперед отдельных орудий, на это указывает зоркость артиллерии, с которой она следит за передвижениями танков. Пехота, двигающаяся в атаку, а иногда даже и при обороне, всегда имеет при себе свои батареи сопровождения, которые все еще в полном составе устанавливаются на самых передовых позициях, откуда с полным успехом ведут борьбу с наступающими танками.

Правда, взаимодействие пехоты и артиллерии не во всех случаях проводится удачно; иногда танкам удается атаковать германскую пехоту в то время, когда поблизости нет ни батарей, ни достаточного количества орудий сопровождения. Тогда танки прорывают позиции, и только при приближении к батареям они под воздействием их огня вынуждены поворачивать обратно; но и от наступающей пехоты в этих случаях остается очень мало.

Во время боев за тыловые позиции отдельные германские дивизии были уже вооружены 13-мм противотанковыми винтовками, но, по отзывам французов, на ход боя эти винтовки имели мало влияния.

13-мм противотанковая винтовка являлась паллиативом, так как армия своевременно не могла получить принятых на вооружение противотанковых пулеметов{34}. Это была однозарядная винтовка весом в 16 кг, с пулей со [67] стальным сердечником весом в 52 г и с начальной скоростью 770 м/сек, которая достигалась за счет в 5 раз более сильной отдачи по сравнению с армейской винтовкой. Если пуля попадала в броню по нормали, то сердечник пробивал на дистанции около 500 м 20-мм броню.

Как мы видим, мощность действия винтовки была больше чем достаточна. Но так как сердечник представлял собой литой стальной болт, то для выведения танка из строя он должен был попасть в какую-нибудь очень ответственную часть двигателя или поразить за броней как раз тех людей из экипажа, которые были обучены водить машину, но и то и другое было маловероятно. В этом отношении более уязвим был танк «Рено», но у него водитель был очень хорошо защищен{35}.

Немецкому проекту противотанкового орудия, возникшему на основании требований опыта Камбре, не хватает того, что можно было бы назвать «технической фантазией».

В танковом сражении у Суассон потери в танках были также довольно высоки: каждый боевой день в среднем выходило из строя около половины всех имевшихся машин и четверть всех экипажей.

Как видно из приведенной ниже таблички, французскими подвижными ремонтными мастерскими, находившимися вблизи поля сражения, ежедневно ремонтировалось и вновь отправлялось на фронт значительное количество вышедших из строя танков.

Следующие данные относятся только к тем танковым частям, которые применялись в составе 10-й французской армии (см. табл. на стр. 67).

Начиная с вечера 23 июля по 1 августа, все танковые части были вновь оттянуты за линию фронта, так как их экипажи были сильно переутомлены и истощены, а машины технически изношены.

Попробуем вычислить потери танковых экипажей.

Так как численность экипажа танков различных типов неодинакова, то счет должен вестись для тяжелых и легких машин отдельно, принимая во внимание, что потери для обоих типов пропорционально одинаковы.

День сражения	Количество танков, принимавших участие в бою	Потеря
		Танки		экипажи (в %)
		от орудийных попаданий	всего
1918 г.
18 июля	223	62	102	25
19 "	105	50	50	22
20 "	32	?	17	26
21 "	100	?	36	27
22 "	Все танки оттянуты обратно для ремонта
23 "	82	?	48	?

18 июля в сражении принимало участие 223 танка. Известно, что весь 1-й батальон (45 машин) и 1 рота 2-го батальона (10 машин) состояли из танков «Рено», всего было 55 легких танков. Тяжелых танков было 168, причем экипаж их состоял в среднем из 8 человек. Теперь подсчитаем:

Типы танков	Количество	Численность экипажа	Всего человек	Потери в процентах	Потери в людях
«Рено»	55	2	110	25	28
Тяжелые	168	8	1344	25	336

Общая сумма потерь танковых экипажей 10-й французской армии 18 июля — 364 человека.

В связи с этим интересно привести данные относительно количества людских потерь в этом же сражении у немецких дивизий (цифры взяты из 35-го тома «Сражения мировой войны»).

20 июля в тылу германского фронта собираются остатки 115-й дивизии (позиционной) и 47-я рез. дивизия (ударная), последняя без своей артиллерии. 47-я рез. дивизия имеет в своем составе 11 офицеров (за исключением полковых [68] штабов) и 220, скажем для ровного счета 200, пехотинцев; 115-я дивизия имеет еще 56 офицеров и 1216 пехотинцев; в состав ее артиллерийского полка входят 2 батареи по 5 орудий в каждой.

В ночь на 22 июля 46-я рез. дивизия (ударная) отводится с фронта. Из остатков 2 пехотных полков, 3 легких и 2 тяжелых батарей формируются 2 батальона общей численностью (включая полковые штабы) в 40 офицеров и 339 рядовых; они имеют 21 легкий пулемет, 27 станковых, 8 минометов и 1 полевое орудие в боевом порядке.

3 августа немецкий фронт стоял по р. Вель, позиционный выступ был планомерно очищен.

Большое наступление во Франции закончилось, а от наступления во Фландрии отказались.

Итак, на западном фронте германской армии не удалось добиться победы; больше того, противник опять получил свободу действий.

Сражение при Суассон вместе с неудавшимся наступлением восточнее Реймса является как бы поворотным пунктом истории, одним из первых тяжелых испытаний, которые выпали на долю германских войск во Франции с середины июля до ноября.

Выводы

Атакующий

План французской танковой атаки при Суассон вначале ничем не отличался от плана атаки при Камбре: наступление должно было начаться одновременно с открытием артиллерийского огня, атака должна была вестись под прикрытием огневого вала, предполагалось задымление наблюдательных пунктов и зоны наступления, — словом, все происходило, как и при Камбре{36}.

Отметим, что подобным методом французы проводили наступление впервые. Во всех танковых операциях, проведенных с июня месяца, началу атаки всегда предшествовала основательная артиллерийская подготовка. То же самое было и 11 июня, когда была произведена контратака с 160 танками против 18-й немецкой армии{37}. [69]

Возможно, что полная внезапность и захват противника врасплох, что достигалось отсутствием артиллерийской подготовки ранее, сознательно приберегались французским командованием для применения в последующей операции крупного масштаба. Но разве этот прием мог являться внезапностью? Ведь при Камбре сражались не только англичане, но и немцы. Не надеялись ли французы на то, что воспоминания дольше сохранятся у молота, чем у наковальни?

Но способ распределения танков в 10-й французской армии совершенно иной, чем раньше. Подобно тому как командующий армией сосредоточивает в ударной группе (20-м корпусе) свои лучшие (марокканские) и самые свежие (американские) ударные части, точно так же он придает этому корпусу почти все имеющиеся танковые части, подтягивая их в линию фронта или располагая в резерве. Кроме 20-го корпуса, машины были приданы только соседним дивизиям, находившимся справа и слева от него{38}.

Мы видим, что решение командующего проявляется также и в распределении танковых сил. И это совершенно правильно, так как применение нового вида оружия может до неузнаваемости изменить способ ведения войны.

По этому распределению на фронт, примерно, в 14 км приходится только около 180 танков; англичане первоначально ввели на 9 км 380 танков. Но так как южнее 10-й французской армии также наступала 6-я французская армия и успехи той и другой находились в обоюдной зависимости, то численное сравнение здесь неуместно.

Танковая атака при Суассон впервые выдвигает новую проблему: каким образом следует продолжать наступление, когда оно доходит до границ сферы поражения огневого вала{39}.

При Камбре первоначальный успех должна была использовать конница, но размах сражения при Камбре был значительно меньше, чем при Суассон. Французы хотели продолжать наступление своими дивизиями. Но так как ям были точно известны количество и районы расположения [70] германских дивизий, то они должны были также знать, что при продолжении своего наступления они немедленно пришли бы в боевое соприкосновение с немецкими войсками второй линии.

Пойти на продолжение наступления без артиллерии было слишком рискованно. Но перемена позиций артиллерии означала бы подтягивание полевых батарей в среднем на 5 км. Если отдельные батареи при благоприятных условиях могли быть продвинуты и приведены в боевую готовность за час времени, то для всей артиллерийской массы это означало бы перерыв всего боя не меньше чем на 2 часа, при очень благоприятных условиях и не считая снабжения огнеприпасами сверх тех запасов, которые перевозились при батареях.

Но подобное многочасовое ожидание своей артиллерии ставило бы под угрозу достигнутые ранее успехи, так как французы, учитывая качества противника, прекрасно знали, как необходима эта пауза германским войскам и как они используют ее в наивысшей степени.

Можно ли было избежать подобного перерыва операций, который разбивает бои на ряд отдельных небольших стычек вместо крупного наступательного сражения?

Да, но только одним путем — заменой обыкновенной артиллерии «артиллерией атаки», как именовали французы свои танковые войска, и немедленным продолжением наступления.

Трудно сказать, каковы были бы результаты подобного решения для исхода сражения. Теоретически рассуждая, французы должны были бы добиться дальнейших успехов уже к середине дня. Но были бы эти успехи решающими, смогли бы они полностью смести вторую и последнюю линию сопротивления немцев и смогла бы французская конница отрезать все пути снабжения для 3 находящихся на позициях армий, — неизвестно. Столь же вероятным мог быть и весьма чувствительный контрудар немцев с фланга силами, вновь прибывшими с севера через Суассон{40}. Одно можно сказать, что цель, за которую велась бы здесь борьба, была достойна больших затрат.

Вывод для будущего таков: до тех пор нельзя будет в один прием сделать глубокое [71] вклинение в неприятельскую позицию, пока атакующая сторона будет вынуждена дожидаться подтягивания своей артиллерии.

Введение в дело конницы не дает возможности в данном случае осветить вопрос взаимодействия ее с танками, так как до этого дело не дошло. Бесспорно только одно: если кавалерия может быть использована на поле боя лишь в качестве спешенных стрелков, т. е. если лошадь может служить только транспортным средством, то полезное действие ее в сражении ничтожно{41}. Моторизованная пехота может дать тот же эффект при меньшей затрате сил, времени и пространства; кроме того, конные массы забивают все дороги{42}.

С тактической стороны танковое сражение при Суассон подтвердило опыт Камбре: быстроту течения боя, успешность действия танков в прорыве и уязвимость их артиллерийским огнем.

Развитие же сражения дает в этом случае те же изменения в ходе действий танков: успехов больше нет, а потери быстро увеличиваются. Французские танковые войска жалуются, что командир дивизии часто не обеспечивал необходимой артиллерийской поддержки и что немногочисленные танки никак не могли обнаружить на фронте атаки всех немецких пулеметов, не говоря уже о нейтрализации их, вследствие чего следующая за танками пехота не могла продолжать своего продвижения.

Словом, танковое сражение при Суассон (так же, как и при Камбре) показало французам, как можно быстро прорваться с мае сами танков через позиции противника, но не показало, как использовать и закрепить успех.

Обороняющийся

Германская система обороны была создана по принципам, подсказанным опытом еще тех сражений, которые [72] начинались мощной артиллерийской подготовкой, принятой на западном фронте обеими враждующими армиями.

Все было рассредоточено с той целью, чтобы после многодневного ураганного огня осталась в живых хотя бы часть сил обороняющегося; для всемерного ослабления и расстройства противника перед главной линией сопротивления имелось предполье довольно значительной глубины.

При танковой же атаке подобное рассредоточение теряло все преимущества, но сохраняло все недостатки. В этом случае гораздо больше подходила бы старая система позиций с линиями окопов, наподобие позиций при Камбре.

Окопы прекрасно защищали от настильного огня танковых орудий, и, кроме того, войска в значительно большей мере находились в руках и в поле зрения своих командиров, чем на рассредоточенных позициях, когда в пылу сражения каждое гнездо было почти целиком предоставлено само себе.

Во всем остальном мнение о танках осталось таким же, как и раньше, а именно, что эти колоссы выглядят гораздо более опасными, чем они есть на самом деле ( «аксиома», приведенная даже в 1930 г. в 35-м томе «Сражения мировой войны»), и что хорошая пехота при соответствующей поддержке артиллерии вполне может справиться и с этой новой «чертовщиной». Начиная с июня, много немецких дивизий имело возможность на практике проверить правильность подобной теории; можно утверждать с достоверностью, что опыт, выведенный из этих сражений, стоит в остром противоречии с принципами противотанковой обороны.

Атака, произведенная утром 18 июля, была для германской армии полной неожиданностью не только с тактической, но и оперативной и стратегической точек зрения. Немецкое командование полагало, что французы все еще заняты отражением реймского наступления. Поскольку с тактической точки зрения атака удалась, приходится еще раз признать, что главной причиной этого являлось применение танков.

О действии противотанковой обороны немцев при Суассон [73] лучше всего судить по отзывам французских танковых войск, принимавших непосредственное участие в сражении. Дютиль{43} говорит, примерно, следующее: «Во время прорыва 18 июля танкам не было оказано почти никакого сопротивления, за исключением нормального артиллерийского огня. Позже противотанковая оборона стала быстро и заметно улучшаться. Для этой цели была методически организована сильная немецкая артиллерия, кроме того, было выдвинуто значительное количество одиночных орудий, которые открывали огонь лишь на ближних дистанциях. Применялись также 13-мм винтовки, но без сколько-нибудь ощутимого успеха; главным врагом оставалось орудие».

Совершенно ясно, что находившаяся на позициях германская пехота была утром 18 июля поставлена перед неразрешимой для нее задачей.

Упорное и героическое сопротивление во второй половине дня 18 июля ясно доказывает, что значительное большинство немецких бойцов все еще продолжало выполнять свой долг и добивалось успехов вопреки самым ужасающим трудностям во всех тех случаях, когда их ставили перед задачами, которые вообще можно выполнить. Слова «ужас перед танками», «отказ нервов» и пр., которые раздаются еще иногда, несправедливы и незаслуженны.

Когда фронт, как в данном случае германский, просто тает под атакой танков, и полезное действие войск при этом столь незначительно, что собственному уничтожению противопоставляются лишь незначительные потери противника, то такое бессилие, как показал опыт, является результатом или недостаточного вооружения, или нецелесообразного применения имеющегося оружия. К несчастью, при Суассон в германской армии имело место и то и другое.

Никто не может сказать, какой характер приняло бы течение боя, если бы немецкие войска извлекли пользу из опыта Камбре и хотя бы половина дивизионной артиллерии, установленная в пределах позиций пехоты по-орудийно, приняла бы на себя противотанковую оборону.

Во всяком случае, вряд ли было бы возможно, чтобы французские танки, [74] овладев фронтом 4 дивизий и ведя после этого еще полдня ожесточенный бой, потеряли под действием артиллерийского огня всего лишь 62 машины. Вряд ли и немцы потеряли бы почти всю свою артиллерию. А если бы они ее не потеряли, то прорыв был бы остановлен.

Суассон должен был показать немцам, что урок, от изучения которого они уклонились, второй раз может быть усвоен только двойной ценой.

Сражение при Амьен (8 августа 1918 г.)

4 апреля англичане и французы приостановили, наконец, перед самым Амьен наступление германских войск.

В течение последующих недель и месяцев обескровленные английские войска были вновь полностью укомплектованы и снабжены всеми боевыми средствами.

Британский танковый корпус, который уменьшился с 6 до 4 бригад, получал, начиная с мая месяца, еженедельно по 60 новых танков марки «V» и марки «V звезда», которые вместе с танками «Уиппет» должны были состоять на основном вооружении танкового корпуса.

Танки марок «V» и «V звезда» имели тот же корпус, вооружение и экипаж (по численности), что и танки марки «IV».

Танк марки «V» с двигателем в 150 л. с. развивал среднюю скорость 5 км в час, которая на хорошей местности могла возрастать до 7,5 км. Радиус действия равнялся 40 км. Видимость из танка была очень хороша. Двигатель был отделен от боевого помещения. Но недостатком танка оставалась все еще скверная вентиляция. К достоинствам машины следует отнести ее механическую надежность, а также то усовершенствование, которое на поворотах позволяло водителю обходиться без посторонней помощи.

Танк марки «V звезда» был на 2 м длиннее и 4 т тяжелее танка марки «V». Он имел соответственно большее внутреннее помещение, что давало возможность перевозить, кроме экипажа, еще от 20 до 24 пехотинцев. Вследствие того, [75] что при одинаковой мощности двигателя вес танка был увеличен, скорость его снизилась до 4-6,5 км в час и ухудшилась поворотливость.

«Уиппет», быстроходный английский танк, официально называемый средним танком, имел совершенно другой корпус; в задней части шасси помещалось боевое отделение в виде небольшого закрытого со всех сторон ящика. Вес — 14 т, экипаж — 3 человека, вооружение — 3 пулемета, из которых один резервный, средняя скорость — 8 км в час, максимальная — 13 км, радиус действия очень большой — 60 км. Так как у этого танка каждая гусеница приводилась в движение отдельным двигателем и повороты осуществлялись торможением одной из гусениц, танк «Уиппет» требовал особенно подготовленных водителей.

Несмотря на все достоинства этих танков, пребывание в них во время атаки не представляло все же особого удовольствия. У экипажа танков марки «V» и «V звезда» при быстром и продолжительном движении на поле боя с закрытыми люками и при одновременной стрельбе из всех видов вооружения часто наблюдались заболевания, начинавшиеся головными болями, тошнотой и сердцебиением и кончавшиеся бредом и обмороками. Главной причиной этих угрожающих явлений была невероятная жара внутри танка и быстрое отравление воздуха отработанными газами, проникавшими через неплотные соединения выхлопных труб.

Что касается жары, то один водитель немецкого танка «A-7-V» отмечает в своем дневнике, что температура внутри танка во время сражения достигала 86° С.

Это делает понятным, почему пребывание в танке становилось столь невыносимым, что экипаж предпочитал иногда временно покидать его даже под неприятельским обстрелом и искать укрытия под машиной, что неоднократно наблюдалось у всех английских танков{44}, в том числе и у танков «Уиппет».

Организация танковых батальонов была различной, в зависимости от марок машин. Батальоны танков марки «V» состояли из 3 рот по 4 взвода с 3 машинами в каждом взводе; батальоны танков марки «V звезда» состояли также [76] из 3 рот по 3 взвода с 4 машинами в каждом взводе; таким образом, каждый батальон тяжелых танков имел. в своем составе по 36 машин, а каждая рота — по 12.

Батальоны средних танков имели на вооружении танки «Уиппет» в составе 48 машин, делились на 3 роты по 16 танков, каждая рота состояла из 4 взводов по 4 машины.

Фронт перед Амьен был для англичан и французов местом «спайки» их армий, последней возможностью удержать общий фронт. Уже в мае начались повторные наступления; затем, во время продвижения германских сил к Марне, наступило некоторое затишье, но уже во второй половине июня вновь возобновляется «активная оборона». 4 июля англичане продвинулись на участке шириной в 6 км, между Соммой и большой дорогой, проходящей через Виллер-Бретонне, чтобы занять местечко Хамель и расположенные к югу от него леса и улучшить этим свой фронт.

Это наступление проводилось 3 австралийскими бригадами с 5 танковыми ротами (всего 60 танков марки «V») при мощной поддержке артиллерии. Наступление было-рассчитано на внезапность. В 4 ч. 10 м. за огневым валом должна была наступать пехота; около 1000 м сзади первой волны расположились танки в готовности вырваться вперед, если сопротивление противника затормозило бы продвижение пехоты. Часть артиллерии дымовыми снарядами устраивала завесу к востоку от атакуемого участка.

Это странное расположение танков — позади пехоты — имеет свою историю. В сражении при Аррас в апреле 1917 г. австралийцам очень не повезло с танками, за которыми они двигались в атаку. Контратака германцев стоила им нескольких сот пленных, после чего они совершенно потеряли веру в этот новый вид оружия. Поэтому еще и в 1918 г. австралийцы были больше уверены в своей собственной ударной силе, чем в силе танков, и оставляли их сзади в виде резерва{45}.

Атака 4 июля закончилась полным успехом. Вскоре после ее начала танки обогнали австралийцев и ворвались в германские позиции. Англичане говорят, что пулеметчики немцев боролись с обычным упорством, но они были [77] раздавлены стальными гигантами, которые, используя свою поворотливость, просто переезжали через стреляющие пулеметы.

Вскоре позиции были атакованы танками не только с фронта, но и с флангов и были немцами сданы. Англичане взяли 1500 пленных; австралийцы потеряли убитыми и ранеными 672 человека; танковые части потеряли 16 человек ранеными и оставили на поле боя 5 машин, которые им удалось на следующую же ночь вывести. Через полчаса после того, как австралийская пехота достигла конечной цели своей атаки, 4 транспортных танка подвезли ей 25 т саперного имущества и сгрузили его в 500 м от передовой линии.

Взаимодействие между пехотой и танками было проведено в этом сражении блестяще... Австралийцы вначале совсем не предполагали, что танки освободят их от необходимости сражаться, и немедленно использовали все преимущества, которые они давали. С тех пор между австралийцами и 5-й танковой бригадой установилось полное согласие; больше того, доверие к танкам поднялось и во всей английской армии. По мнению Фуллера, это незначительное сражение имело для будущих действий больше значения, чем Камбре.

23 июля три французских дивизии, поддерживаемые 9-м английским танковым батальоном, атаковали предмостное укрепление немцев перед Морейль. Методы боя были здесь уже совершенно иными: наступление пехоты, которой предшествовали танки, должно было начаться с артиллерийской подготовки, продолжительностью в один час. Эта операция также увенчалась успехом.

После сражения при Суассон Фош решил, что настало время наступать и ему. Он намеревался целым рядом последовательных сражений оттеснить немцев с важнейших участков фронта и создать этим благоприятные предпосылки для большого решающего наступления весной 1919 г.

После того как высшее английское командование 13 июля отдало приказ 4-й армии разработать план атаки на амьенском фронте, Фош на объединенном заседании 24 июля окончательно решил, что намеченный ряд наступлений должен был начаться атакой германского фронта [78] под Амьен с целью выхода на линию Морланкур, Мерикур, Арбоньер, Анже-ан-Сантер, т. е. почти до того рубежа, который и был достигнут 8 августа.

5 августа план был расширен — наступление южнее Люс должно было быть доведено до железнодорожной линии Шон, Руа, а 6 августа днем наступления назначается о августа.

Главный удар должна была нанести 4-я английская армия своими 11 пехотными дивизиями, из них 8 — в первой линии, и кавалерийским корпусом в составе 3 кавалерийских дивизий. В сражении принимало участие 2000 орудий, 400 самолетов и 580 танков; в состав последних входило 420 боевых машин. На фронте атаки англичане сосредоточили свои лучшие ударные части; кроме четырех австралийских дивизий, в сражении принимают участие еще четыре канадских дивизии, которые лишь в день сражения прибывают на фронт.

Южнее англичан наступает северный 31-й корпус 1-й французской армии с пятью дивизиями, из них 3 — в первой линии; всего в сражении со стороны французов принимало участие 600 орудий, 100 самолетов и 90 танков «Рено». Ширина фронта наступления — 30 км, из которых 20 км падают на англичан и 10 км на французов.

Сражение на английском фронте предполагалось начать внезапной танковой атакой. Был стянут весь танковый корпус (за исключением 1-й бригады, которая была еще не вооружена); всего приняло участие 11 батальонов. Из них два батальона были вооружены танками «Уиппет», два — танками «M-V звезда», остальные — танками «M-V». Кроме 420 боевых танков, имелось еще 160 танков другого назначения, 42 боевых танка были выделены в технический резерв, 96 танков снабжения и 22 транспортера для орудий применялись как особенно подходящие танки снабжения.

5-я танковая бригада разделена поротно между отдельными австралийскими дивизиями, и номера батальонов указаны быть не могут. В тылу 4-й армии находился еще 9-й танковый батальон; он был введен в дело при Морейль, состоял из танков марки «V», но не был еще боеспособен и поэтому не учитывался. [79]

Распределение танков

Корпус	Дивизия	Участок фронта	Танки		Линии
			части	количество	первая	вторая
3-й	12-я	3			1
3-й	18-я	2	10-й батальон	24	1	—
3-й	58-я	2	10-й «	12	1	—
Австралийский	3-я	3	5-я танк. бригада: батальоны 2-й, 8-й, 13-й и 15-й	24	1	—
»	2-я	3	То же	24	1	—
»	4-я	—	»	54	—	1
»	5-я	—	»	42	—	1
Канадский	2-я	2	14-й батальон 4-й танк. бригады	36	1	—
»	1-я	3	4-й батальон 4-й танк. бригады	36	1	—
»	3-я	2	5-й батальон 4-й танк. бригады	36	1	—
»	4-я	—	1-й батальон 4-й танк. бригады	36	—	1
Кавалерийский	3-я кав.	—	3-й батальон 3-й танк. бригады	48	—	1
»	1-я кав.	—	6-й батальон 3-й танк. бригады	48	—	1
»	2-я кав	—	—	—	—	—

3-й и 6-й батальоны имели танки «Уиппет», 1-й и 15-й — танки марки «M-V звезда», 15-й батальон поровну был распределен между 4-й и 5-й австралийскими дивизиями.

Сражение должно было начаться 8 августа в 5 ч. 20 м. утра. Две трети всех орудий, в их числе все средние и тяжелые, сосредоточили свой огонь на германской артиллерии или вели беспокоящий огонь (по тылам) осколочными и дымовыми снарядами; оставшаяся треть образовала огневой вал, под прикрытием которого наступали танки со своей пехотой.

Через 2 часа, в 7 ч. 20 м., должна была быть достигнута первая цель атаки — линия на расстоянии около 3 км от [80] передовых английских окопов, которая включала все позиции германской пехоты, но не затрагивала основной массы позиций германских батарей; лишь несколько севернее р. Люс, в районе 41-й и 117-й германских дивизий, около половины батарей было в пределах первой цели английского наступления.

После достижения первой цели атаки, что должно было произойти, как уже было сказано, в 7 ч. 20 м., предполагался перерыв атаки до 9 ч. 20 м., т. е. на 2 часа. Только в одном месте, севернее Соммы, наступление должно было возобновиться в 8 ч. 20 м. Все это было рассчитано на тот случай, если бы атака проходила согласно намеченному плану. Но если бы в нем по ходу боя что-либо изменилось (как, например, первая цель была достигнута отдельными дивизиями лишь в 8 ч. 45 м.), то перерыв должен был быть соответственно сокращен. В 9 ч. 20 м. при всех условиях атака должна была возобновиться.

За время этой двухчасовой паузы должны были быть подтянуты вперед задние эшелоны, которые, в свою очередь, должны были развивать наступление (у канадцев — резервные бригады, у австралийцев — дивизии второй линии). В течение этого же времени должна была быть произведена перемена позиций легкой артиллерии, что и было главной причиной паузы, так как после перерыва прежний огневой вал прекращался, и для атаки была необходима организация новой артиллерийской поддержки.

С 9 ч. 20 м. продвижение на участке главной атаки, южнее Соммы, продолжалось до второй цели, затем без перерыва до третьей, и только южная дивизия канадцев после достижения второй цели была сменена дивизией второй линии. Вторая цель находилась на расстоянии от 4,5 до 8 км от исходного положения, т.е. захватывала все немецкие войска первой линии; третья цель находилась на глубине 9 км.

Кавалерийский корпус с одной дивизией южнее и другой севернее Люс должен был выступить в 9 ч. 20 м. и обогнать пехоту, захватить третью цель, удержать ее до прихода пехоты и потом наступать до железнодорожной линии Руа, Шон. [81]

На южном фланге у французов план атаки в том же самом сражении был совершенно иным. Артиллерия открывает огонь тоже в 5 ч. 20 м.; он продолжается как подготовка 1 час, до 6 ч. 20м., и лишь вслед за этим 3 дивизии первой линии идут в атаку на возвышенность. Только после того, как они овладеют господствующими высотами{46}, в первую линию вливается 53-я дивизия с двумя танковыми батальонами и атакует в направлении Анже.

Приготовления к сражению были проведены у англичан в очень короткий срок. Переброска танковых частей по железной дороге начинается 31 июля, и 5 августа она уже заканчивается. В ночь на 1 августа транспортные танки начинают подготовлять передовые склады огнеприпасов и горючего для танков.

Развертывание артиллерии, видимо, производилось в последние 3 ночи. Войска, находившиеся на позиции, до вечера 6 августа ничего не знали о предстоящем сражении. И это сохранение тайны оправдало себя полностью, так как 6-го утром 27-я германская дивизия произвела атаку, захватила около 200 пленных 18-й и 58-й английских дивизий, но о предстоящем наступлении не узнала ничего!

В последние ночи на передовую линию были отправлены роты нагруженных транспортных танков, приданные ударным дивизиям. Так, в ночь на 7 августа в фруктовых садах севернее Виллер-Бретонне находилась уже 1-я транспортная рота, тяжело нагруженная ручными гранатами, огнеприпасами для минометов, подрывными средствами для австралийцев и запасом бензина для собственного потребления.

Во второй половине дня 7 августа случайный выстрел германской артиллерии зажигает маскировочную сеть на одной машине, которая взрывается. Несколько батарей сосредоточивают на этом месте свой огонь, и в результате из 25 танков 22 также загораются и взлетают на воздух.

Недоверие, которое питали к танкам, рассеялось еще перед сражением при Амьен. Воспоминания о Камбре и в особенности о Хамель, рассказы о Суассон — все это не [82] оставило в английской армии никакого сомнения в том, что танки могут при атаке оказать огромную помощь. Учения, проведенные позади фронта с пехотой и танками, давали гарантию в надлежащем проведении между ними взаимодействия.

4-я английская армия начинала сражение с уверенностью в успехе.

Немецкий фронт перед Амьен был результатом первого акта большого сражения во Франции; 4 апреля движение здесь опять замерло. На этом фронте стояла 2-я армия, 3 корпуса ее имели всего 10 дивизий на фронте и 3 ударных дивизии были расположены в тылу. Англо-французское наступление было направлено против всех сил именно этой армии, кроме двух дивизионных участков.

Чисто позиционных форм войны на этом важном участке фронта никогда не было; боевые действия были все время более или менее оживленными, вследствие чего войска по-настоящему не отдыхали. Сначала происходило сооружение позиций под непрекращающимся ливнем гранат; потом многочисленные атаки, стоившие немало крови и разрушавшие созданные позиции. Вследствие этого вся работа должна была начинаться сначала!

Невозможно было получить ни достаточных подкреплений, ни необходимого количества огнеприпасов. Промышленность Германии, отрезанная от важнейших источников сырья, не могла производить такой массы военного имущества, как Америка, Англия и Франция, вместе взятые. Поэтому необходима была экономия: силы немцев подтягивались по мере необходимости к участкам фронта, на которых производилось наступление; там же, где было затишье, фронт почти оголялся.

Немецкий солдат слышал в июле 1918 г. мало утешительного: сначала остановка на Марне, затем разочарование на участке восточнее Реймса, наконец, наступление французов у Суассон, увенчавшееся для противника такими успехами. К тому же известия с родины становились все печальнее...

Надежда на окончательную победу исчезла; у многих она сменилась полной безнадежностью. Лучше всего положение освещают дневники, которые приведены в 36-м [83] томе «Сражения мировой войны», в одном из которых закаленный в сражениях командир батальона, расположенного у Амьен, пишет: «Состояние у всех было подавленное; мы знали, что стоим на потерянных постах».

Устройство немецких позиций перед Амьен было в основном таким же, как и у Суассон. На каждую дивизию с 3 рядом стоящими полками приходилось в среднем 4 км фронта, позиции были сильно растянуты в глубину. В отношении противотанковой обороны немцы руководствовались старыми уставами, но у оставшихся в живых после Хамель и Морейль сложилось уже другое мнение. На позициях имелись уже 13-мм противотанковые винтовки, но неизвестно, были ли они у всех дивизий. Англичане уже познакомились с ними, они захватили часть их при Хамель и только удивлялись их бесполезности.

Позиции при Амьен были очень скверными, вследствие того что оборудованные части их все снова и снова захватывались противником. На всем протяжении фронта 2-й армии из оборудованных апрельских позиций осталась только часть шириной в 2 км (севернее Люс); на всех остальных участках последовательными атаками немцы были оттеснены назад. Рытье окопов делалось все затруднительнее, так как войска несли большие потери и свирепствовал сильный грипп.

Позиционные дивизии должны были вести бой на полосах глубиной от 3 до 4 км, где должна была удерживаться главная линия сопротивления. Но и последняя во многих местах не была закончена; почти везде перед ней не хватало достаточно сильных заграждений и глубоких убежищ (штольней) на ней или непосредственно за ней. Предусмотренная позади нее прикрывающая артиллерийская позиция существовала только на бумаге.

Англичане на этом фронте имели не только численное, но и моральное превосходство. Противник ничего не узнал об их приготовлениях к атаке, так как господство в воздухе в течение последних недель принадлежало бесспорно англичанам.

Только немецкие части, находившиеся в передовых окопах, догадывались о грядущих событиях; начиная с первых дней августа, они все чаще и чаще доносили о странных [84] шумах, которые они приписывали танкам. Эти сообщения принимались очень неприязненно: в штабах их считали «фантазией», «нервностью».

6 августа на дороге от Айи к Моризель немецкий самолет обнаруживает около 100 танков, принадлежавших 31-му французскому корпусу. Немцы получают еще одно последнее предупреждение: к вечеру 7 августа у Бретонне взлетают на воздух 22 транспортных танка! Но это был какой-то рок: германское командование не поняло ничего.

Ночь на 8 августа прошла на немецких позициях без каких-либо особенных происшествий; южнее Соммы огневая деятельность противника была даже слабее обычной.

Начиная с середины ночи, из лощин поднимается туман, который делается все гуще. Не рассеивается он и с наступлением рассвета.

В 5 ч. 20 м. начинается внезапный сильный артиллерийский огонь, идущий по всему фронту и даже в глубину, поскольку это удается судить по разрывам. Туман делается все гуще. Немецкие войска, расположенные на позициях, не знают, ведется ли эта стрельба в отместку{47} или это уже начало сражения.

Вслед за тем внезапно сквозь туман немцы начинают различать очертания танков, которые подошли уже совсем близко, и в следующее мгновение защитники передовых линий оказываются уже в самой гуще сражения, которое для них сразу становится совершенно безнадежным. Связь давно прервана, сопротивление в густом тумане все растет; кончается оно так, как должно кончиться, — побеждают машины.

Рассказы бойцов, приведенные в 36-м томе, рисуют потрясающую картину. Они ясно показывают, что англичане добились успехов исключительно благодаря танкам, что немецкие пулеметы были совершенно бессильны против этих стальных коробок. О действии 13-мм винтовок, равно как и немногих противотанковых орудий, мы в этих рассказах не находим и следа{48}.

Английские танковые части подчеркивают в этом сражении хорошее взаимодействие между пехотой и танками и считают, что германское сопротивление не было столь [85] сильным, как раньше. Это явление объясняли утомлением войск и опытом боя у Хамель.

Итак, вся тяжесть защиты у немцев легла на пехоту, а вся сила атаки у союзников — на машины. Донесения с места боя говорят о том, что ударная сила английской пехоты (особенно на участке севернее Соммы) сильно снизилась к концу лета 1918 г. Если встречалось сопротивление, на помощь каждый раз должны были приходить танки. Если танков не было, наступление приостанавливалось.

Первая цель наступления англичан, лежавшая севернее Соммы, была достигнута не в 7 ч. 20 м., а только в 8 часов; южнее же реки австралийцы дошли до цели в точно назначенное время, т. е. в 7 ч. 20 м., канадские дивизии — в 7 ч. 50 м., 8 ч. 15 м. и 9 ч. 30 м. Соответственно этому перерыв между этапами боя делался все короче, а в последнем случае он вообще исчезал.

К 9 ч. 20 м. туман рассеялся, и к полудню день стал очень жарким.

Как уже было сказано, при достижении первой цели англичане заняли все германские пехотные позиции, на которых были расположены батальоны первой линии и батальоны поддержки; отдыхающие батальоны были глубоко в тылу и теперь устремились на поле сражения. На участке между Варфюзе и Люс были захвачены также батареи, чему благоприятствовал густой туман.

Германские батареи, расположенные на позициях, под разрушительным огнем англичан понесли тяжелые потери. Германская артиллерия вела до сих пор в тумане заградительный огонь и огонь на разрушение. Вследствие тумана, и отсутствия всякой связи установить с точностью, что происходит впереди, было невозможно, и поэтому еще в 9 ч. 20 м. некоторые батареи стреляли огнем на разрушение по первоначальной главной линии сопротивления.

Немецкая артиллерия совершенно не использовала перерыва в бою, который на участке между Соммой и железной дорогой длился целых 2 часа. Только отдельные батареи приготовили свои орудия для стрельбы прямой наводкой, оставаясь в составе батареи. В более благоприятных условиях [86] были батареи противотанковых орудий, которые стояли наготове в тылу (в запряжке) и могли быть подтянуты вперед, а также и зенитные орудия на автомобилях, где им удавалось вступить в дело.

Ход боя севернее Соммы согласно плану должен был быть возобновлен уже в 8 ч. 20 м. Но наступление имеет ничтожный успех; у самой же Соммы продвижение вообще замирает. Поэтому Каналберг, возвышенность северо-восточнее Шипильи, на которой было установлено около 10 легких и средних батарей, обращенных на юг, остается в руках немцев. И когда позднее туман рассеивается и австралийцы продолжают атаку, их северный фланг несет серьезные потери под фланговым огнем, направленным на танки, продвигающиеся вперед батареи и колонны.

Вторая часть сражения южнее Соммы начинается в 9 ч. 20 м. по всему фронту; за танками наступает пехота. В это же время рассеивается туман, германские батареи получают возможность ориентироваться и танки терпят тяжелые потери. Но немного погодя все же англичанами захватывается район расположения артиллерийских позиций.

После преодоления слабого сопротивления подтянутых резервных батальонов австралийцы в 11 ч. 30 м. достигают второй цели, а в 13 ч. 30 м. — конечной. Там эти почти свежие войска согласно приказу останавливаются. Перед ними от Соммы до северной окраины Пруайар — тонкая завеса; дальше на юг до Фрамервиль нет никого, за исключением английского батальона бронеавтомобилей, речь о котором будет ниже; еще южнее — слабая 109-я германская дивизия.

На южном фланге канадцы продолжают наступление без всякого перерыва. Около 12 ч. 30 м. они, обгоняемые кавалерией, достигают второй цели; к 14 ч. 30 м. они приходят к третьей цели, преодолев слабое сопротивление 109-й немецкой дивизии. Здесь они останавливаются. Только на южном фланге канадского корпуса после достижения второй цели была введена свежая 4-я дивизия, которой пришлось вести бой до самой ночи, для того, чтобы преодолеть сопротивление подтянутых тыловых батальонов и 1-й рез. дивизии и достигнуть третьей цели. С юга к ней примыкал [87] французский фронт. Перед своими 2 северными дивизиями канадцы также почти не имели противника, если не считать наспех собранных слабых отрядов почти без артиллерии.

Остаются еще действия английского кавалерийского корпуса, состоявшего из 3 дивизий. Каждая кавалерийская дивизия имела по 3 бригады, составленные из 3 полков и 1 батареи конной артиллерии. Кавалерийские полки были сильно вооружены пулеметами, каждый из 3 эскадронов возил по 4 легких пулемета; кроме того, имелся 1 пулеметный эскадрон с 16 станковыми пулеметами.

Кавалерийский корпус продвигался, имея 2 дивизии в первой линии. 1-я кав. дивизия должна была наступать севернее Люс, 3-я дивизия — южнее; они должны были перегнать пехоту, идущую в атаку ко второй цели. Во главе обеих кавалерийских дивизий шел батальон танков «Уиппет», который должен был обеспечить широкий фронт и смести все проволочные заграждения.

Северная группа (1-я кав. дивизия) перегнала передовую линию пехоты между Байонвиллер, Гильокур около 10 ч. 40 м. После этого она развернула свои 3 бригады в виде веера на одной высоте, придав каждой по 1 роте танков «Уиппет» с 16 машинами.

1-я кав. бригада охватила Арбоньер и пошла в атаку на север в направлении Фрамервиль, но была задержана несколькими ротами 109-й пехотной дивизии.

Средняя 9-я и южная 2-я кав. бригады направились к верховьям Люс между Арбоньер и Кё, натолкнулись на 2 батальона 109-й пех. дивизии, которые передвигались в это время на юго-запад, и задержались с ними в боевом соприкосновении до тех пор, пока на фронт не вышла 2-я канадская дивизия и не оттеснила слабые силы немцев.

3-я кав. дивизия после перехода через Люс также развернула 3 своих бригады рядом друг с другом и придала каждой по 1 танковой роте.

Западная группа, канадская кавалерийская бригада, столкнулась у Бокур с несколькими свежими резервными батальонами; при попытке обойти их она встретилась с головой свежей немецкой дивизии (1-й резервной). Средняя [88] группа, которая хотела вступить в этот бой, была обстреляна в конном строю сильным огнем окопавшегося немецкого батальона и понесла тяжелые потери.

Восточная группа, 7-я кав. бригада, после боя овладела возвышенностями южнее Кайо, отбросив оттуда слабую пехоту, и ударила в тыл южнее Кё, где в это время в германском фронте был большой прорыв. Но 2 ½ саперных баварских роты заняли на высотах старый окоп и ввели конницу в заблуждение, принудив ее к пешему бою. Вследствие этого кав. бригада вместе с 6-й кав. дивизией, которая позже также приняла участие в бою, достигла высот третьей цели лишь в 14 часов, где она остановилась в ожидании пехоты.

Ни одна из кав. дивизий первой линии не пыталась позже прорваться за третью цель: 2-я кав. дивизия вообще не участвовала в сражении.

Итак, английскому кавалерийскому корпусу нигде не удалось прорвать слабый и прерывчатый германский фронт; кавалерия оставалась перед ним до тех пор, пока английская пехота при продвижении своем к третьей цели не перегнала конницу. Задание, данное коннице, — пробиться до железнодорожной линии Руа, Шон, — осталось невыполненным.

Немецкие описания действий кавалерийских атак почти всюду подчеркивают продвижение быстроходных танков; если бы они были уничтожены, то атаки были бы отбиты еще до того, когда позднее подошли тяжелые танки и с ними пехота.

Мнение личного состава танковых батальонов ( «Уиппет») было таково, что взаимодействия с кавалерией вообще не былой что оба вида оружия не помогали друг другу, а скорее мешали. При наступлении, когда танки должны были развернуться перед конницей, скорость их оказалась вообще недостаточной: их перегнали эскадроны, шедшие галопом; во время же боя конница не поспевала, она осталась позади пехоты, и поэтому танки «Уиппет» должны были вести бой самостоятельно; где представлялся удобный случай, они помогали пехоте{49}. [89] Следует отметить, что во время сражения в последующие 2 дня наладить взаимодействие между конницей и танками «Уиппет» также не удалось. Кажется, перед боем этому не обучались; кроме того, кавалерия средних танков не признавала.

Необходимо упомянуть еще об одном эпизоде этого боя, а именно о применении 17-го бронеавтомобильного батальона австралийского корпуса. Батальону было придано несколько транспортных танков, которые в день сражения, после занятия германских пехотных позиций, должны были принять все меры к тому, чтобы сделать удобными для бронеавтомобилей проходы через двусторонние окопы на большой дороге, ведущей от Виллер-Бретонне на восток. 12 машин этого батальона обогнали австралийцев у второй цели еще в первой половине дня, после чего они в течение нескольких часов объезжали свой фронт от Соммы на севере до Фрамервиль на юге и Фукокур на востоке, обстреливали германские штабы, наполовину покинутые войсковые лагери, отходящие в тыл войсковые части и машины, — словом, увеличивали замешательство и панику.

Но так как эта охота машин за людьми была самоцелью, т. е. создаваемая паника не была использована следующими за ними английскими войсками, батальон мог расценивать свои действия как частный успех; на самом же деле это не имело никакого влияния на дальнейшие события{50}.

Для будущего этот эпизод может представлять интерес только с той точки зрения, что он показал, что в культурных районах и при благоприятной погоде бронеавтомобили уже во время мировой войны обладали удовлетворительной подвижностью и, следовательно, могли в этих случаях применяться так же, как танки{51}.

Вскоре после полудня танковый бой закончился. Севернее Соммы англичане застряли у первой цели (!).

Южнее реки на фронте около 10 км по линии третьей цели стоял австралийский корпус. Если не говорить о слабых и наспех сколоченных группах противника, перед [90] ним не было никого, за исключением района восточное Арбоньер, где был расположен правый фланг измученной боями 109-й немецкой дивизии, и он держался только потому, что австралийцы приостановили свое продвижение.

К югу от железнодорожной линии примыкали обе северные канадские дивизии; они были расположены на участке между железной дорогой и лощиной у Кё; перед собой противника они почти не имели, если не считать остатков резервных батальонов и 1 полка 109-й пех. дивизии. Бой еще продолжается на южном фланге, где только что введенная в дело 4-я канадская дивизия начала в 14 ч. 30 м. наступление восточнее Бокур против резервных батальонов и свежей немецкой 1-й рез. дивизии. К югу бой поддерживался французами.

Итак, перед жалкими остатками немецких сил стояли еще вполне свежие 4 австралийских и 3 канадских дивизии. Немцы, подкрепив свои силы слабой пехотной дивизией, пытаются замаскировать (закрыть — это было бы сказано слишком сильно) прорыв фронта протяжением около 14 км.

Итак, австралийские и канадские дивизии стоят до ночи 8 августа, не имея перед собой противника. Только около 22 часов 108-я немецкая дивизия занимает фронт между Соммой и Пруайар, а 107-я пех. дивизия — по обе стороны Римской дороги. Войска 119-й пех. дивизии появляются на участке между Кё и Кенель только к вечеру; полностью эта дивизия собирается тоже только к 20 часам.

Остановку английских войск, начиная с полудня, можно было бы назвать «чудом Амьен». Но это совсем не было чудом.

В основном англичане свою задачу разрешили. Пехота их стояла на третьей линии, железнодорожная линия Амьен, Париж не была больше под угрозой. К чему же было продвигаться дальше? Решающих успехов добиться было трудно, так как не хватало необходимых резервов, а идти на риск сражения с подоспевшими немецкими подкреплениями, которое могло быть чревато тяжелыми потерями, они не хотели.

Да и не везде положение было таким гладким. Севернее Соммы атака была приостановлена, вследствие чего австралийцам [91] приходилось выдерживать со стороны Шипильи такое противодействие, что северный их фланг, западнее Мерикур, должен был быть оттянут на запад, а для защиты фланга потребовалось введение в дело фронтом на север резервной бригады северной дивизии, стоявшей на Сомме. Что могло бы случиться, если бы германцы использовали свои резервы не для обороны, а для флангового контрудара через Сомму на юг? Чем дальше продвинулись бы англичане на восток, тем менее благоприятным было бы их положение.

На южном фланге положение также еще было не вполне выяснено. Именно, теперь 4-я канадская дивизия вместе с французами повела наступление на Бокур, где, по сведениям, находились свежие силы немцев.

И если дивизии английской 4-й армии и не были истощены, то вполне свежими они также не могли считаться; в резерве была только кавалерия, которая на поле боя показала весьма посредственные результаты.

Танковый прорыв у Амьен закончился. К вечеру 8 августа германский фронт был занят на протяжении 30 км и в глубину до 11 км. Из 10 дивизий, находившихся на фронте 2-й германской армии, было разбито 8.

Потери немцев были очень велики; по официальным данным (том 36-й «Сражения мировой войны»), они составляли 650-700 офицеров, от 26 000 до 27 000 солдат, свыше 400 орудий и огромное количество прочего военного имущества.

Но так как по английским сведениям до утра 9 августа через счетные пункты пленных прошло 16 000 немцев, то потери убитыми и ранеными выразились всего в количестве 11 000, что сравнительно немного.

С 9 по 11 августа сражение еще продолжается, но оно выливается в ряд небольших отдельных стычек. Танки больше успеха не имеют, немцы почти уже не отступают. По английским сообщениям, танки встретили особенно сильное противодействие германской артиллерии; сопротивление пехоты и пулеметов было слабым. Элемента внезапности больше не было; артиллерия была организована для НТО и имела большое количество подтянутых вперед отдельно действующих орудий. [92]

Когда 10 августа 4-я канадская и свежая 32-я английская дивизии двинулись днем в наступление южнее Соммы без задымления, из 43 танков, принимавших участие в операции, было расстреляно 23.

Тем временем 10 августа во Франции был произведен второй удар по германскому фронту: в наступление между Уазой и Мондидье перешла 3-я французская армия.

11 августа у Амьен танковые бои прекращаются; танковые части истощены и отправляются в тыл.

В приведенной таблице дается размер танковых потерь. Они не совсем точны, так как каждый автор дает разные количества, но в общем они дают правильное представление.

День сражения	Количество введенных в дело танков	Потери танков
8 августа	415	100
9 "	145	39
10 "	67	30
11 "	38	?

Вместо 420 танков, двинувшихся в наступление 8 августа, в табличке указано 415, так как 5 танков выбыли из строя вследствие механических повреждений. С 9 августа действовали вновь составленные части.

Выводы

Атакующий

Ген. Раулинсон, командующий 4-й английской армией, организовал это сражение необычным образом. 5 пехотных дивизий в первой линии, расположенные рядом друг с другом, 3 пехотных и 3 кавалерийских дивизии во второй линии двинулись во фронтальную атаку между Соммой и Национальной дорогой. Всем этим дивизиям как первой, так и второй линии были приданы танки; каждой отдельной дивизии заранее дано задание; она знала, какое расстояние она должна пройти или где должна влиться в первую линию. [94] Севернее Соммы продвижение происходит только с целью прикрытия фланга.

Командующий армией распределил по плану все силы, не оставив ничего в резерве, поэтому не мог иметь влияния на ход боя.

Наступление англичан 8 августа было проведено мощным фронтальным ударом. Оно с самого начала велось со всей силой при участии лучших войск. Поэтому на участке атаки южнее Соммы не было какого-либо особого пункта главного удара — на всем фронте были равномерно распределены бойцы и машины.

План атаки был таким же, как и при Камбре. Атака должна была начаться внезапно, без предварительной артиллерийской подготовки; танки со своей пехотой атакуют лишь под прикрытием огневого вала. Дымовая завеса используется очень широко. Характерной в этом сражении явилась особенно мощно проведенная борьба с артиллерией противника, которая велась двумя третями всех английских батарей.

Сражение при Амьен дало новое решение проблемы: как следует продолжать наступление, когда оно доходит до предела огневого вала.

У Суассон французам удалось продолжить танковую атаку до полного занятия первой германской позиции, т.е. захватить район расположения артиллерийских позиций противника. После этого должна была быть сделана некоторая пауза для подтягивания артиллерии, но эта пауза явилась концом общего наступления на всем фронте армии.

При Амьен англичане разрешают этот вопрос совершенно иначе: они также делают перерыв в сражении, но после перерыва хотят продолжать общее наступление по всему фронту, правда, уже не под защитой огневого вала.

Перерыв в наступлении англичане производят после продвижения на 3 км: ибо первая цель атаки лежит как раз на этой глубине. Она включает, следовательно, немецкие пехотные позиции, но не включает массу немецких батарей. [95]

На войне правым оказывается тот, кто имеет успех, а успех имели англичане. Ио позволим себе заметить, что атакующую сторону неизменно сопровождала удача и что целесообразность приостановки наступления среди немецкого расположения должна быть поставлена под сомнение.

Артиллерийское орудие было в то время не только самым опасным, но и почти единственным врагом танков. Англичане принимали все меры к тому, чтобы провести свое наступление с полной внезапностью для противника и занять позиции его пехоты и в то же время они в течение 2 часов стоят перед немецкими батареями, давая этим возможность противнику придти в себя и организовать свою оборону.

Передвижка первой цели наступления англичан на 2 км глубже в сторону противника не могла представить никаких трудностей для английской артиллерии и в то же время она отдала бы в руки англичан все легкие немецкие батареи еще до перерыва в наступлении, что фактически имело место у 2 северных канадских дивизий.

Был ли сильный туман утром 8 августа обычным явлением для такого времени года и в той местности или он был случайностью, нам неизвестно. Если на туман рассчитывали сознательно, то перерыв в наступлении имеет еще тот большой недочет, что после перерыва следовало ожидать рассеивания тумана, что облегчало борьбу немецких орудий с танками.

После возобновления наступления англичан (после достижения первой цели) в распоряжении их имелись, правда, подтянутые вперед, легкие батареи, но для выполнения задания более крупного масштаба они были недостаточны как по своему количеству, так и по обеспечению огнеприпасами; здесь была бы необходима позиционная артиллерия, но она осталась позади.

Вывод таков, что метод, по которому было проведено наступление английских войск, таит в себе, по меньшей мере, большие опасности и что предпочтение должно быть отдано методу французов.

Английское танковое сражение построено на противоречии: вначале внезапный прорыв, проведенный с огромной [96] силой; затем непосредственно за ним длинная пауза, использованная для методического приведения фронта в порядок и на одну высоту. Это трудно согласовать!

Как в сражении при Камбре, так и здесь, при Амьен, рядом с новейшим «бензиновым слоном» — танком — был введен в дело старейший род войск — конница; в последнем случае, правда, только для ограниченных целей. Утверждение, будто английские эскадроны вообще ничего не делали, было бы несправедливым; они, безусловно, увеличивали панику, что свидетельствует из отдельных рассказов бойцов, приведенных в томе 36-м «Сражения мировой войны».

Но этот успех ни в какой мере не соответствует введенным в дело силам конницы — 27 полкам с 56 пушками и 100 танками «Уиппет»!

Здесь, на поле боя у Амьен, против немцев, фронт которых в середине дня 8 августа был уже нешироким и неглубоким, был введен в дело целый кавалерийский корпус. Здесь больше, чем где бы то ни было, были все предпосылки для выполнения конницей ее исторических задач — исчерпывающего использования успеха. Но если коннице не повезло, то дело тут было не в английской коннице, которая после 4 лет войны была прекрасно оснащена и обучена. Неудача эта имеет более глубокие причины; она была неизбежна с периода введения магазинного и автоматического оружия.

Задача, поставленная перед конницей 8 августа, могла быть успешно разрешена лишь в том случае, если бы ей удалось прорваться на лошадях через слабый германский фронт, конечно, сильными частями, хотя бы в нескольких местах. Прорвать фронт спешенными людьми было недостаточно, так как исчезло бы превосходство вскорости конного всадника по сравнению с пехотинцами.

Как же можно было осуществить этот прорыв на лошадях?

Атака, сближение в конном строю для врубания с холодным оружием или пикой, давно уже стала почти невозможным делом, а с момента введения оружия, заряжающегося с казны, каждая такая атака превращается в поголовное истребление конницы. [97]

Тем временем пехота получила магазинное оружие и даже пулеметы, количество которых все увеличивалось; всадник же не мог ни уменьшить своей прицельной площади, ни увеличить скорости лошади; он не мог прижиматься к земле, как пехотинец; будучи на лошади, он даже не мог отвечать на огонь. Пулеметный огонь был для него просто катастрофой. Только учтя все это, можно понять ужасающую беспомощность конницы на поле сражения.

Так как пехотинец при отступлении также не может развить скорости больше своей нормальной, т. е. в среднем 4 км в час, то в ближайшем тылу германских позиций, по которым ударила английская конница, все время были в движении небольшие отступающие или задерживающиеся в закрытиях сомкнутые части, всюду были легкие и тяжелые пулеметы, т. е. конница подвергалась ежеминутной опасности попасть под пулеметный обстрел.

При подобных обстоятельствах прорыв на лошадях невыполним; передние эскадроны должны были бы или отступать от противника, или спешиваться для боя, главные силы кавалерии нуждались в охранении от пулеметного огня, а все это, взятое вместе, должно было замедлить движение и сделать конницу малоповоротливой.

Можно было бы подумать, что для конницы на поле сражения лучшим дополнением был бы именно быстроходный танк, который мог прорывать фронты и был почти неуязвим для тогдашнего пехотного вооружения. Невольно напрашивается и практический пример «разделения труда»: кавалерийский танк осуществляет прорыв, прокладывает дорогу коннице, появляющейся в тылу противника. Но все это только теория!

Танк, как и всякое другое оружие, действует больше угрозой разрушения, чем самим разрушением; там, где проходит танк, прекращается неприятельское противодействие, потому что он подавляет оружие, но большей частью оно лишь временно замолкает. В это время пехота сопровождения должна использовать защиту танков и брать в плен стрелков.

Но как же это сделать коннице? Если она пойдет по тому участку, которым завладели для нее ее танки, противник [97] вновь откроет огонь и отбросит ее назад с большими потерями. Если же конница спешится, то она становится просто пехотой, которой к тому же надо еще охранять своих лошадей. Из этого положения не видно выхода, и бесполезно ждать какого-либо решения и от будущего. Измениться может боевая машина, но не лошадь!

Вывод таков, что кавалерия не может быть больше использована на поле сражения даже при самых благоприятных условиях, за исключением тех случаев, когда она применяется в виде «конной пехоты». Придание танков также ничего не изменяет.

Конница и танки являются двумя родами войск, которые не дополняют друг друга; поэтому они не должны применяться вместе.

Но остается еще один вопрос. Танковые бои создают такой прорыв в глубину, который может соответствовать самое большее «дееспособности» пехотинцев, т. е. пешеходов. Как же должен быть использован успех? Ясно только одно, что конница для этого непригодна.

Далее, в связи с сражением при Амьен надо установить, что это было первым танковым сражением, когда пехота и танки как следует сработались и питали полное доверие друг к другу.

Техническая надежность танков марки «V» сказалась уже в том, что из 420 машин только 5 не дошли до исходного положения.. Тактика прорыва осталась почти такой же: отдельные разведчики пехоты шли между машинами, которые продвигались скачками от одной части позиции противника к другой, для того, чтобы как можно скорее нейтрализовать огонь обороны.

При Амьен туман также показал себя не только как преимущество: несмотря на различные вспомогательные средства, включая компас, некоторые танковые группы совершенно теряли направление, их наступление принимало характер рукопашной схватки, они атаковали врага только там, где они на него случайно натыкались.

Связь атакующих танковых частей с тылом была явно недостаточной; наиболее надежным средством связи оставался все еще всадник. В большинстве случаев командир танковой роты сопровождал атаку [98] верхом, являясь как бы офицером связи для лучшего согласования действий между пехотой и танками.

За ходом наступления вели наблюдение летчики, донесения которых через подтянутые вперед радиотанки поступали к командованию.

Применение в этом сражении танков «Уиппет» и бронеавтомобилей показало, что броневые машины могут нейтрализовать позицию, но не могут занять ее, что поэтому никогда не следует вводить в дело только одни танки. Это — основное, чрезвычайно важное положение!

Вопрос о возможности и способе защиты танков от неприятельской артиллерии стал особенно остро 8 августа, когда масса немецких батарей была атакована танками при ярком солнечном свете без всякой поддержки английской артиллерии, а также и во время сражений в последующие дни. Пассивная защита при помощи собственной дымовой завесы, приспособления для устройства которой имелись уже в то время на танках, оказалась совершенно недостаточной. Кроме того, наибольшую опасность представляли не батареи в районе расположения артиллерии, местонахождение которых легко можно было определить и разыскать по оперативной карте, а те подтянутые вперед хорошо замаскированные отдельные орудия, которые открывали огонь лишь на дистанции меньше 1 000 м и в течение одной минуты уничтожали целые взводы танков!

Английская артиллерия с этими одиночными орудиями ничего не могла сделать, по крайней мере своевременно: еще до того, как она могла ознакомиться с целью по карте и открыть огонь, боевой эпизод уже кончался. Делу могло помочь только немедленное вмешательство для того, чтобы обнаружить и нейтрализовать неприятельское орудие, по возможности, еще до того, как оно откроет огонь.

Эта тяжелая задача была возложена на воздушные силы. Уже в июле 1918 г. танковому корпусу был придан постоянный авиационный отряд. Во время развертывания танков перед атакой самолеты служили для маскировки шума. Во время сражения они летали над танковыми волнами, служа воздушной обороной и разведчиками. Во время боя при Хамель 4 июля 1918 г. воздушные цепи атаковали [99] с воздуха немецкие батареи и нейтрализовали их. Теперь работу воздушных сил было решено вести по плану.

Танковому корпусу был придан второй постоянный авиационный отряд. Перед атакой пилоту каждого самолета, предназначенного для борьбы с артиллерией, давался для наблюдения участок атаки шириной не свыше 2 км. По карте и аэрофотосъемкам летчик на плане своего участка отмечал все места, где могли находиться противотанковые орудия. Все эти подозрительные места могли быть во время сражения взяты под особое наблюдение и время от времени обстреляны пулеметным огнем; если орудие показывалось, оно атаковалось бомбами и пулеметами в большинстве случаев еще до того, как само открывало огонь.

Результаты сражения при Амьен в отношении танков не были для англичан неожиданными. Они хорошо знали свои танки; они знали, что нашли в них не только прекрасное орудие прорыва, но и средство заставить идти в атаку измученную сражениями пехоту уже на пятом году войны!

Оперативные результаты были такими же, как и при Камбре: массовая атака танков пробила большую брешь в неприятельском фронте, но англичане или совсем не продолжали атаку, или продолжали ее с негодными средствами; в результате было только вдавливание фронта, которое все же освободило главную железнодорожную линию Амьен — Париж от действия орудий немецкой артиллерии.

Обороняющийся

Немцы успех танковой атаки приписывали исключительно полной ее внезапности, которую англичанам удалось осуществить 8 августа. Эту же самую мотивировку мы находим и относительно атаки при Камбре и Суассон; странным кажется, что англичанам удавалось осуществлять ее каждый раз!

Самыми полными и наиболее достоверными источниками относительно событий и взглядов на немецкой стороне является опять же 36-й том «Сражения мировой войны». Начиная с первых дней августа, войска, расположенные севернее и южнее Соммы, а также перед Виллер-Бретонне, [100] неоднократно сообщали, что ночами они слышат шум моторов, который, по их мнению, говорит о предстоящей атаке и занятии исходного положения танками. Но атака не последовала, штабы перестали верить в нее и «насмехались над нервностью окопных частей». Это убеждение не переменилось даже после больших взрывов 7 августа в садах перед Виллер-Бретонне!

Все это говорит о том, что штабы совершенно не знали о приготовлениях англичан к танковой атаке; в противном случае было бы невозможно, чтобы они не поняли таких ясных предзнаменований. Неужели опыт сражений при Камбре и Суассон даже не был доведен до сведения штабов?

36-й том говорит даже больше: французам удалось 18 июля атаковать германский фронт с полной внезапностью потому, что впервые танки и пехота пошли в наступление как раз в момент открытия артиллерийского огня, но об этом в боевых документах 2-й германской армии вплоть до дивизий нет никаких сообщений, не говоря уже хотя бы о намеке на то, как держали себя войска при таком «нововведении».

Необходимо добавить, что это «нововведение» никак не могло быть действительно новостью для 2-й германской армии, даже если предположить, что высшее командование ничего не разгласило относительно Камбре и Суассон. Ведь та же 13-я пех. дивизия, та же 43-я рез. дивизия, которые были атакованы 8 августа, стояли на позициях уже с 4 июля и были атакованы на фронте в 6 км австралийцами с 60 танками по этой же новой системе, потеряв при этом Хамель и свыше 1 500 пленных! Совершенно исключается, чтобы соседние дивизии, равно как и все командиры 2-й германской армии, ничего не знали о ходе сражения и об его результатах!

Немецкие позиции и вся немецкая оборона при Амьен были организованы так же, как при Суассон, т. е. удовлетворяли требованиям артиллерийского боя; в соответствующем уставе 1917 г. был переработан опыт, накопленный во всех сражениях, начиная с лета 1916 г. Но раз противник атакует теперь с массами танков, то все это являлось уже неподходящим. [101]

Положения относительно противотанковой обороны те уке, что и в июле при сражениях с французами и американцами. О 13-мм винтовке в 36-м томе не говорится вообще ничего, но англичане рассказывали о большом количестве их, которые были совершенно негодны, так же, как и при Хамель и во время июльских боев. Количество противотанковых орудий в районе расположения артиллерийских позиций не только не увеличилось, но даже несколько уменьшилось за счет этих винтовок крупного калибра. В среднем можно считать по 2 орудия на дивизию и, в лучшем случае, еще сзади 1 батарею в запряжке.

Итак, танкам противостояла в тумане опять только одна пехота! Она не дралась уже так упорно, как раньше; это говорят англичане и подтверждают немцы, но невольно для будущего возникает вопрос: что же должна была сделать эта пехота и что она могла сделать?

Исчерпывающий ответ на это дает 36-й том, в котором приводится ряд описаний отдельных боев, которые все показывают одно и то же: что даже самое героическое сопротивление танкам не могло помочь делу. И это самый основной и существенный пункт: пехота была противопоставлена боевой машине, для борьбы с которой она не обладала никакими средствами.

С артиллерией повторяется старая песня — она была уничтожена еще до того, как могла оказать необходимое противодействие. Это красноречиво подтверждается сравнением захваченных 400 немецких орудий и уничтоженных 100 танков. А ведь как раз 8 августа, начиная с 9 ч. 20 м. утра, условия сражения для артиллерии были сравнительно благоприятными, так как к этому времени туман уже рассеялся.

Изучая немецкую оборону при Амьен, нельзя усмотреть, чтобы германская армия сделала какие-либо практические выводы из опыта, полученного во время сражения при Суассон, относительно необходимости более действительной противотанковой обороны.

И если все предыдущие сражения привели к убеждению, что 13-мм противотанковая винтовка не дала ничего, кроме разочарования, почему же не была больше использована артиллерия? [103]

И если бы во время танкового сражения 18 июля против танков на пехотных позициях была выставлена по-орудийно хотя бы половина всей легкой артиллерии, разве это не дало бы опыта для дальнейшего применения в угрожаемых участках всех легких орудий целого полка?

Вряд ли удалось бы тогда англичанам прорваться с такими незначительными потерями; несомненно, что и у отчаявшейся немецкой пехоты были бы опорные пункты, за которые она могла бы зацепиться.

Хотя в 36-м томе и высказывается предположение, что положение 8 августа могло измениться, если бы было подтянуто несколько резервных дивизий, но к такому утверждению приходится отнестись с некоторым сомнением. Если бы эти дивизии были брошены вперед во время контратаки, они были бы просто уничтожены; если бы их использовали в тылу для организации линии сопротивления, положение в середине дня, может быть, было бы и менее угрожающим, но на исходе сражения это все равно бы не отразилось.

Вывод таков: поскольку немцы полагали, что смогут отразить танковую атаку теми же средствами, какие были годны для артиллерийского боя, постольку не помогли бы никакие подкрепления. Здесь дело не в количествах, а исключительно в методах обороны; следовало более равномерно распределять нагрузку, а не предоставлять нести всю тяжесть одной пехоте.

Взгляды немецкого командования на сражение 8 августа лучше всего иллюстрируются изданными позднее уставами, приказами и мнениями авторитетных начальников.

Пехота, застигнутая врасплох танками, потеряла будто бы голову, когда позади нее в тумане внезапно появились эти чудовища. Мнение, что пехота не оказалась на высоте положения, в немецкой военной литературе и до сих пор является господствующим.

Суждения о танке, господствовавшие до тех пор, нисколько не изменились; поэтому не изменились и принципы обороны, было только несколько усилено действие противотанковых орудий. Считали, что танки не являются длительной опасностью и угрозой для пехоты; последняя [104] должна спокойно уступить им дорогу и принять бой с неприятельской пехотой.

Артиллерия, как и до сих пор, подтягивала вперед только одиночные орудия, которые должны были быть эшелонированы в глубину. Резервным батальонам должны были быть приданы орудийные взводы, отдыхающим батальонам — батареи в конной запряжке.

Пассивная оборона должна была быть проведена при помощи мин и всевозможных заграждений. Для артиллерии борьба с танками была самой важной задачей, важнее заградительного, разрушающего огня, борьбы с артиллерией и пр. В районе расположения артиллерии легкие батареи должны были выбрать позиции таким образом, чтобы иметь возможность открывать огонь по танкам на самых малых дистанциях.

В основном, как мы видим, оставалась опять одна пехота, поддерживаемая массовым огнем своей артиллерии из района расположения ее позиций. Артиллерийские резервы в конной упряжке, предназначенные для противотанковой обороны, были слишком слабы для того, чтобы оказать более или менее решительное влияние на исход сражения; кроме того, они оставались в составе батарей.

Трудно уяснить себе, что думали о танках в то время сами войска, в первую очередь пехота.

Один ответ был получен: 15 августа одна немецкая дивизия утверждает, будто последние сражения показали, что немецкая пехота может отразить атаку противника даже без артиллерийской поддержки, если только атака проводится не с помощью танков.

Поэтому главной задачей артиллерии является борьба с танками и уничтожение их, а для этого пехота должна стараться не подпускать наступающего неприятеля близко к орудиям.

Наперекор все чаще появлявшимся уверениям на бумаге, будто эти стальные изрыгающие огонь великаны не так опасны, как они выглядят, действительность грозно показывала совсем обратное.

Возникает еще один важный вопрос: кто же прав — немцы или англичане? Немцы, которые называют сражение при Амьен 8 августа «черным днем» германской армии [105] которые вписали это сражение в свою историю как «огненное знамение» катастрофы, считая его «вратами ада» к Версалю? Или англичане, которые хладнокровно объясняют, что они просто повторили свою танковую атаку при Камбре?

Судя с чисто оперативной точки зрения, танковое сражение 8 августа дало опять только вдавливание фронта: 9 месяцев тому назад при Камбре в течение нескольких часов также был сделан прорыв фронта, но тогда положение немецкой армии было гораздо более опасным, так как раньше, чем через 24 часа, нельзя было рассчитывать ни на какие подкрепления. Только что при Суассон французская танковая атака разбила немецкие линии западнее Суассон, и дело кончилось бы катастрофой, если бы ударным дивизиям не удалось удержать второй позиции. Нет, с чисто оперативной точки зрения успехи танков при Амьен были не больше, чем во время обоих предыдущих сражений; к тому же они представляли значительно меньшую опасность, чем при Камбре или Суассон.

Истинной катастрофой германской армии, катастрофой в смысле потери доверия к командованию, явилось то, что в третий раз блестяще удалась танковая атака на германский фронт, что все еще не было соответствующих оборонительных средств против этих чудовищ, что опять германская пехота была вынуждена одна вести немыслимый бой против машин и, в конце концов, была при этом разбита.

Германская армия не захотела внимательно изучить опыта сражения 20 ноября 1917 г., поэтому ей пришлось пережить 18 июля 1918 г. и поэтому лишь было возможно 8 августа.

Но, к счастью, опыт Камбре дал очень мало и англичанам: их боевые машины опять в несколько часов прорвали фронт противника, но опять они допустили анахронизм — выслали вперед кавалерию — и опять уже к середине дня наступление было почти приостановлено.

К событиям 8 августа как для наступающей, так и для обороняющейся сторон вполне можно применить пословицу, которая была в свое время сказана относительно Бурбонов: «Ничему не научились и ничего не забыли»!{52}

Отступление немцев

Наступление на германский фронт продолжалось: до середины сентября — бои на старых полях сражения, напоминавших лунные ландшафты, перед позицией «Зигфрида», в конце сентября — оставление ее и, наконец, медленное отступление немцев на позиции Антверпен, Маас. Все эти атаки велись танками; в тех случаях, когда танки участия не принимали, почти никогда не было и успеха. Картина та же, что мы [106] наблюдали и раньше: в начале каждого боевого эпизода массовое введение в дело танков, затем несколько дней сражений с все уменьшающимся их количеством, в заключение оттягивание их назад, в тыл, для ремонта. В начале ноября 1918 г. у союзников танки опять «иссякли»: машины были совершенно изношены технически, экипажи истощены.

Германская армия, которая сражалась уже без всяких надежд, оказывала, по словам своих противников, неодинаковое сопротивление. Случалось, что пехота сдавалась, как только приближались танки, потому что «сопротивление было все равно бесполезно». Но бывало и так, как рассказывают англичане, что им приходилось уничтожать войска, находившиеся в окопах, несколькими картечами из танковой пушки, потому что немцы, несмотря на полную свою беззащитность против танков, упорно не хотели сдаваться.

Но в тех случаях, когда танки участия в сражении не принимали, превосходство было всегда на стороне немцев.

Немцы дрались так, как им было приказано: главная тяжесть боя, даже против танков, лежала на пехоте. Введение 13-мм противотанковой винтовки много делу не помогло. Англичане рассказывают об одной машине, которая вернулась с поля сражения, причем попаданиями этой винтовки было ранено 5 человек из экипажа.

Но разве можно считать действие оружия достаточным, если приходится каждой пулей выискивать за броней поодиночке людей из экипажа? Как единственное противотанковое оружие пехоты такое оружие вообще не годится.

Подтянутые вперед одиночные орудия полевой артиллерии [107] приобретают чрезвычайно большое значение; в отдельных случаях они оказывают очень ценное действие, но их было слишком мало для того, чтобы они могли иметь сколько-нибудь решающее значение.

Вся масса артиллерии продолжала быть сосредоточенной на своих позициях, но так как танк был признан опаснейшим противником, то она обстреливала его массированным огнем там, где его видела или предполагала его присутствие.

Положение оставалось таким до конца войны. Остается осветить еще те приготовления, которые были сделаны обеими сторонами на 1919 г.

Английский министр военного снабжения Уинстон Черчиль, который, будучи еще морским министром, был одним из первых и самых влиятельных покровителей танкового дела, сообщил в июне 1918 г. английскому генеральному штабу, что на основании текущей рабочей программы Великобритания будет обладать к июню 1919 г., т. е. через год, 7 000 тяжелых и средних танков, Франция — от 8 000 до 10 000 легких танков. При этом текущие потери в боях не учитываются. Гусеничных тягачей к ним можно придать столько, сколько потребуется. Он рекомендовал генеральному штабу как можно скорее вырешить наиболее выгодные и благоприятные способы атаки.

Как только генеральный штаб занялся этим вопросом, уже в июле 1918 г. в Соединенных штатах было заказано 10 000 гусеничных тягачей, которые должны были быть готовы к весне 1919 г.

Фош в конце июля также начал заниматься идеей «механизированного боя».

Предложение Черчиля как будто должно было быть осуществлено: 10 000 танков, все в одновременном движении на фронте протяжением в 300-400 км, под охраной артиллерии; за ними — английская, американская и французская пехота и позади нее — 10 000 невооруженных и небронированных тягачей для подвоза по местности всего необходимого. Дороги представлялись для продвижения артиллерии и резервов.

Картина поистине грандиозная и стройная, в этом ей отказать нельзя!

Само собой разумеется, что генеральные штабы изменили бы этот план; они не допустили бы того, чтобы 10 000 танков были использованы подобным образом, т. е. образовали бы один фронт, равный по протяжению 30 фронтам перед Камбре.

Они подумали бы об эшелонировании в глубину, что является необходимой предпосылкой для питания наступления.

Германское командование, поскольку мы можем судить об этом, и теперь не намеревалось коренным образом изменить способы ведения боя. Начиная с декабря 1918 г. до весны 1919 г., армия должна была получить 6000 пулеметов, предназначенных для противотанковой и зенитной [108] обороны.

Этот пулемет имел те же огнеприпасы, а следовательно, и то же действие, что и 13-мм винтовка, но скорострельность его была вполовину меньшей, чем у нормального пулемета. Предполагалось, что это оружие будет главной силой сопротивления пехоты при танковых атаках.

Немцы приступили также к изготовлению танков. Уже поздней осенью 1918 г. армия получает танки «A-7-V», описание которых дано у Хейгля. После этого был создан 8 ½-т танк, наиболее удачный тип, несколько схожий с танком «Уиппет».

Этот танк должен был быть изготовлен в довольно больших количествах лишь в 1919 г., равно как и 150-т разборный танк.

Но Германия отстала в конструировании танков на 3 года, а в массовом производстве их — не меньше как на 2 года; поэтому и в конструктивном и в численном отношении она могла вступить в кампанию 1919 г.с значительно более слабыми силами, чем у противника. Смогла ли бы она сравняться с ним в тактическом отношении, — вопрос весьма спорный, так как до самого конца войны немногие танки, имевшиеся в германской армии, применялись без всякого знания этого вида оружия: они были организованы в отделения по 5 машин в каждом, а иногда даже применялись поодиночке, что имело место, например, во время большого германского наступления по обеим сторонам Реймса 15 июля 1918 г.{53} [109]

Общее заключение

Мрачная, полная трагизма участь постигла германскую пехоту, которой немецкая армия обязана своей славой. Всю войну она, как Атлас, несла на своих плечах непомерную ношу, и теперь ей приходилось почти одной и только своими телами противостоять машинам. В чем причина этого рокового явления?

Немцам действительно было трудно учесть все значение танкового сражения при Камбре. Еще раньше, начиная с сражения на Сомме, можно было наблюдать, как эти беспомощные стальные великаны всюду застревали и приносили в общем мало пользы; поэтому они не заслужили большого уважения ни у одной из сторон.

Потом следует танковый прорыв утром 20 ноября 1917 г., но действительно испытать на себе пришлось его только войскам, находившимся в окопах, которые почти целиком были взяты в плен.

Сражения же последующих дней как будто подтвердили тот взгляд, что пехота вполне может справиться с этими чудовищами, если она только будет выполнять свой долг.

Возможно, что тогда, в начале зимы 1917 г., когда германское командование обращало все силы и средства на подготовку большого наступления весной 1918 г., было просто выше человеческих сил и возможностей, кроме организации наступления, заниматься еще реорганизацией обороны против чудовищных машин.

Необходимо учесть, что только главное командование могло систематизировать и обработать весь опыт сражений, донесения о которых стекались со всех частей фронта; именно только главное командование, а не сами войска, которые или сидели в окопах, или ударными дивизиями шли в сражение то на одном, то на другом участке фронта.

Для большого сражения во Франции тактика атаки старой «троицы» — бойца, пулемета и орудия — была разработана в совершенстве. Полевая артиллерия должна была работать в самом тесном взаимодействии с пехотой; были созданы специальные батареи, батареи сопровождения, которые должны были идти вместе с пехотой и были обучены взаимодействию с пехотным полком. Последующие [109] события показали, что немецкая артиллерия оказывала пехоте огромную поддержку.

Но тут произошел перелом при Суассон, нависла внезапная угроза танков и пришло сознание негодности 13-мм винтовки.

В то время было уже совершенно ясно, что орудие является злейшим врагом танков. Трудно понять, почему на пехоту все еще возлагалась задача отражения танков или, по крайней мере, удержания их вдали от артиллерии. Ведь сама по себе напрашивалась мысль — увеличить количество подтянутых вперед отдельных орудий, которые вполне доказали свою пригодность в борьбе с танками, короче говоря, придать артиллерии подвижность, передвинув половину, а если необходимо, то и всю полевую артиллерию в зону расположения пехоты для противотанковой обороны (само собой разумеется, — в рассредоточенном боевом порядке, т. е. по-орудийно).

То, что это не было сделано, остается тяжелой, трагической ошибкой германской артиллерии, которая не усмотрела необходимости этого, и еще более тяжелой ошибкой германского высшего командования, которое не приказало этого сделать.