Глава II.

Баланс 1918 г.

Выводы, которые автор делает на основании определенных событий, поневоле могут страдать некоторым субъективизмом, и, следовательно, их правильность может оспариваться. Для большей убедительности этих выводов были рассмотрены все важнейшие танковые операции и указаны характерные данные каждого отдельного сражения, т. е. те факты, на основании которых и могут быть сделаны соответствующие выводы.

Массовая танковая атака

Самым замечательным достижением танков как нового боевого средства является, без сомнения, то, что под их натиском западный германский фронт совершенно потерял свою «непроницаемость»: танки прорывают значительные по ширине участки фронта очень быстро, причем войска противника или уничтожаются, или берутся в плен.

Для будущего чрезвычайно важно установить, благодаря каким именно характерным свойствам танка или каким-либо другим причинам оказались возможными подобные действия танков.

Внезапность

Танковая атака большого масштаба была единственным методом, при котором были вообще возможны полная внезапность и ошеломление противника во время сражения; это установлено с полной [111] очевидностью. Артиллерийская подготовка совершенно отпала. В следующее мгновение после открытия штурмовой артиллерией внезапного огня танки первой волны врывались на позиции противника{54}.

В сражениях без участия танков артиллерийский огонь должен был сперва хотя бы в нескольких местах уничтожить проволочные заграждения, подготовить пехотные позиции противника для штурма пехоты и подавить батареи; только после этого было возможно наступление пехоты. Это делало необходимой многочасовую, многодневную, иногда даже многонедельную артиллерийскую подготовку, и этот ад разрывающихся гранат всех калибров у самого непредусмотрительного обороняющегося не мог оставить сомнения в том, что предстоит атака, и даже ясно было, с какой стороны ее ожидать.

Танк преодолевает проволочные заграждения без всякого труда; при этом он делает в них проходы для следующей за ним пехоты гораздо быстрее и основательнее, чем это может сделать артиллерия.

Вывод из строя огневых средств противника

Танк мог преодолевать окопы определенной ширины и был почти неуязвим для оружия германской пехоты. Поэтому при достаточной защите от артиллерийского огня он мог немедленно врываться на позиции.

Использование этих свойств давало возможность с самого начала полностью нейтрализовать действия противника. Главной целью всех тщательно разработанных мероприятий по наблюдению и связи на позициях было своевременное распознавание предполагаемых атак, с тем, чтобы разбить их массированным огнем подготовленной для этого артиллерии. Если противник заранее узнавал о предполагаемой атаке, она имела уже мало шансов на успех, так как обороняющаяся сторона знала о местонахождении противника [112] и при наличии соответствующих условий могла сосредоточить по его группировкам свой огонь.

Поэтому танковая атака, как правило, проводилась в сумерках и в тумане, который в большинстве случаев был естественным; стрельба дымовыми снарядами и дымовые завесы танков только несколько увеличивали его.

Пехотное оружие было само по себе почти совершенно недействительно против танков. Артиллерия со своих наблюдательных пунктов ничего не видела, а так как в скором времени переставала действовать всякая связь, то артиллерия не знала, где находится противник, и не могла его обстреливать. Она была фактически парализована.

Оружие бездействовало, связь была прервана, в густом тумане было видно только на ближайшем расстоянии; никто не знал, что же, собственно, происходит; становой хребет обороны был сломлен, взаимодействие прекращалось, система позиций распадалась на свои атомы, и оборона ликвидировалась.

Повышение действительности оружия наступающего

Машина под защитой брони дает возможность подвозить пулеметы и орудия на ближайшие от противника расстояния.

Это вносит коренные изменения: настильная стрельба стала гораздо более точной, действие огня неимоверно возросло; кроме того, бой, который велся на самом ближнем расстоянии, быстро приводил к решению.

Позиции противника занимались несравненно прочнее, чем раньше.

Атаки, проводимые по старому методу, методу артиллерийского подавления, давали, правда, довольно много пленных, главным образом тех частей, которые захватывались штурмующими войсками или отрезались неравномерным вклинением атакующих войск, но основная масса [113] пехоты отходила все же фронтально назад.

Действия танков от артиллерийской атаки отличаются коренным образом: когда танковые отряды первой волны врываются на позиции, то в следующее мгновение они появляются уже на фланге и в тылу первого окопа или первого гнезда, окружают гарнизоны, уничтожают их или берут в плен. Особенно тяжелым становится положение обороняющейся пехоты, начиная с лета 1918 г., когда начали применяться танки, скорость которых на местности превышала скорость пеших бойцов. Тогда для пехоты было только два исхода: или оборона, или гибель.

Уже в течение столетий имелся род войск, обладавший на поле сражения более высоко и скоростью, — это была конница. И конница ставила перед пехотой ту же дилемму: громады четырехугольников пеших бойцов или выдерживали натиск, или бывали сметены, и пехота погибала.

Повышение мощи оружия атакующей стороны возвращает нас опять к характеру сражения прежних эпох, т. е. к бою, ведущемуся с максимальной интенсивностью, по виду беспорядочному, но который приносит быстрое, ясное решение, причем победитель несет малые потери, а побежденный теряет почти все.

Взаимодействие во время танковой атаки

Хотя танк был «передовым бойцом» атаки, сметая все заграждения и врываясь в нерасстроенный фронт противника, несмотря на значительную огневую его мощь, он все же не мог сражаться один, т. е. без других родов войск.

Танку была необходима артиллерия, которая разрушает или, по крайней мере, нейтрализует батареи противника и образует перед танками огневой вал; танку нужна пехота сопровождения, которая охраняет его и берет в плен тех, кого танк на ходу лишает способности обороняться; танку, наконец, нужны самолеты [114] для своевременного поражения противотанковых орудий и для связи и донесений{55}.

Так, по крайней мере, было во время мировой войны.

Мы можем себе представить положение, когда танки смогут обойтись без помощи артиллерии. Но никогда машины не смогут захватить позиции одни, без помощи пехоты.

Это доказала война. Но она не разрешила вопроса о том, каким образом пехота будет своевременно проникать на тот самый участок, где она нужна.

Организация обороны

Позиции на западном фронте были в 1918 г. одинаковыми у обеих сторон. За глубоким предпольем находилась главная позиция, рассредоточенная на гнезда; позади нее, в районе расположения артиллерии, стояли батареи, также значительно эшелонированные в глубину. Такая оборонительная система соответствовала опыту, накопленному во время сражений с артиллерийской подготовкой; только при значительном рассредоточении можно было надеяться на то, что после этой подготовки наступления останется в живых достаточное количество пулеметчиков для отражения пехотной атаки.

Такая система требованиям танкового сражения не отвечала, и тем в меньшей степени, чем больше проводилось рассредоточение. Говоря с некоторым преувеличением, для борьбы с танками следовало бы перевернуть все построение: артиллерия — впереди, пехота — позади, ибо с танками могло бороться только бронебойное оружие.

В действительности же танковая опасность не повлекла за собой сколько-нибудь существенного переворота в методах ведения боя ни у наступающей, ни у обороняющейся сторон{56}.

На германских пехотных позициях имелось мало орудий, действие которых было бы действительно против бронированных машин: минометы с лафетом для [115] настильной стрельбы при стрельбе по подвижным целям давали очень незначительный процент попаданий; кроме того, их действие на малых дистанциях было ограничено. Поздним летом и осенью армия в довольно значительном количестве получила 13-мм винтовки, сплошная пуля которых давала также мало эффекта (при этом винтовка имела убийственную отдачу); наконец, были противотанковые орудия, действие которых было превосходно, но таких орудий имелось слишком мало.

Для того чтобы получить более ясное представление, предположим, что на германских позициях, расположенных южнее Соммы, перед Амьен, в зоне наступления англичан каждая немецкая дивизия подтянула бы к месту расположения пехоты по 4 полевых пушки (в действительности пушек было меньше). Всего это составило бы лишь, считая 3 целых и 2 половинных дивизионных фронта за 4 целых, 16 орудий, которые на фронте протяжением в 30 км должны были противостоять атаке около 400 танков!

Пехота имела еще ручные гранаты, против которых танки более позднего выпуска имели все лучшую и лучшую защиту, бронебойные пули для винтовок и пулеметов, от которых броня танка отлично защищала, и обычные патроны, которые, как это ни странно, производили большое действие, так как при попадании пули в броню вблизи смотровых щелей через последние проникали внутрь танка свинцовые «брызги», которые были очень опасны для глаз и часто выводили из строя водителя танка. Особенно уязвимы в этом отношении были небольшие танки с экипажем из 2 человек, как, например, танк «Рено», ибо при ранении водителя танк не мог уже двигаться, что фактически часто и случалось. Французы, например, считают, что 50% всех ранений в танковых войсках должно быть отнесено за счет повреждений глаз.

Итак, до самого конца войны пехота не получила хорошего противотанкового вооружения. И еще раз необходимо подчеркнуть, что все блестящие успехи танковых сражений были получены при наступлениях на неприятеля, не обладавшего годными [116] средствами обороны и не умевшего даже надлежащим образом использовать те противотанковые орудия, которые были в его распоряжении.

Развитие прорыва танков за сферу действия полевой артиллерии

Насколько типичными для всех танковых сражений являются полный первоначальный успех и быстрое занятие первой позиции, настолько же типичным является и последующее замирание наступления. Правда, во всех сражениях почти не было резервов танков{57}, но главной причиной было не это, так как прорыв не развивался даже и тогда, когда еще имелись боеспособные танковые части. Создается впечатление, что несовершенна сама система организации сражения или чего-то не хватает во взаимодействии пеших войск и машин, т. е. танков с пехотой.

В сражении при Камбре эта проблема еще не возникала, так как в первый день боя от танков не требовали ничего другого, как занятия позиций, что они полностью выполнили.

Но во время танковых сражений 1918 г. это выявляется с полной отчетливостью. Это связано с тем основным положением, что танковая атака требует сильной артиллерийской поддержки, что вполне понятно вследствие уязвимости танка для прицельного артиллерийского огня{58}.

При Суассон первая немецкая позиция была прорвана 10-й французской армией при помощи атаки танков; но после этого наступление было приостановлено и возобновлено лишь после двухчасового перерыва, во время которого была подтянута часть артиллерии; следует отметить, что вначале велось общее наступление, после перерыва атака велась отдельными дивизиями.

Французы выбрали такой метод, который допускал наиболее быстрое возобновление наступления, т. е. отнимал как можно меньше времени. Если бы ген. Манжен захотел произвести второй удар всем фронтом лишь после того, как переменили позиции вся дивизионная [117] часть корпусной артиллерии, он мог бы перейти в атаку только на следующий день, 19 июля. Но если бы он захотел выждать, пока его артиллерия будет стоять позади пехоты и пополнит свои огнеприпасы, то возобновить наступление он смог бы не раньше, как через неделю, как это и было во многих боях 1918 г. Само собой разумеется, что от внезапности не осталось бы и следа{59}.

Мы видим всегда одно и то же: если метод атаки таков, что требует действия массовой артиллерии, то атака будет всегда проводиться скачкообразно. Стягивание большого количества огнеприпасов и орудий отнимает много времени. Наибольшей дальнобойностью обладает полевая пушка: она бьет на 8000 м за линию фронта. Как только атака продвинулась на это расстояние (при методе развития боя массированной артиллерией), должна быть произведена новая перемена позиций и т. д.

Если хотят использовать элемент внезапности и дальше, развивая бой с той же стремительностью, с какой он был танками начат, то не остается ничего другого, как обойтись минимальным количеством орудий уже с самого начала и еще в большей степени при дальнейшем продвижении в глубину.

Английский план сражения при Амьен можно считать попыткой разрешить эту проблему.

Англичане при дальнейшем продвижении от первой цели, начатом в 9 ч. 20 м., отказываются от огневого вала и вообще от поддержки сильной артиллерии. Двухчасовой перерыв в наступлении был использован ими для подтягивания батарей вместе с бригадами и дивизиями второй волны. Само собой разумеется, что речь тогда могла идти только о сравнительно слабой артиллерии и располагавшей только таким количеством огнеприпасов, которое могло быть перевезено на ее собственных повозках. Для разных случаев имелась еще позиционная артиллерия, особенно в первое время.

Но, как сказано, в 9 ч. 20 м. танковая атака англичан была продолжена без огневого вала (как в маневренной войне), при поддержке только слабой артиллерии. Теоретически рассуждая, это продвижение могло продолжаться до тех пор, пока могли выдержать танки или пехота. [118]

О том, что остановка на 2 часа перед немецкими батареями и затем «продолжение атаки при полном дневном свете были опасными и нецелесообразными{60}, мы уже говорили. Остановка перед третьей целью была также по доброй воле 4-й английской армии.

Вывод. Недостаточно только прорваться через позиции; необходимо также разбить контрударные дивизии, и только тогда можно говорить о прорыве. Необходимо стараться сохранить стремительность операции, так как время — это все. Во время последней войны резервы на поле сражения могли прибывать не позднее, как через 36 часов.

Техника танковой атаки остановилась в середине своего развития.

Танковые бои

Под танковыми боями, в противоположность массовым атакам, следует понимать применение небольших танковых частей в составе пехотных соединений для атак на узком фронте.

Все действия танков после массовой атаки распадаются, как мы уже говорили выше, на отдельные бои. Наступление Антанты на германский фронт поздней осенью 1918 г. дает особенно много примеров таких сражений.

Во время этих боев способность прорыва исчезает у танков, как по мановению жезла.

Внезапности больше нет, обыкновенная оборона успевает реорганизоваться в противотанковую оборону. Это давало возможность организовать артиллерийский огонь с неатакованных соседних участков, что для танковой атаки означает во много раз увеличенное противодействие. Если же танковая атака все же и дальше прорывала пехоту, то вскоре она встречала на своем пути батареи, которые ее, по меньшей мере, задерживали. Но даже в том случае, когда удавалось справиться и с батареями, прорыв был слишком узким и, кроме того, он был отгорожен с двух [119] сторон, что обычно сопровождалось тяжелыми потерями для прорвавшихся танков.

Если атака проводилась в виде самостоятельной операции, то она начиналась, особенно англичанами, обычно в ранние утренние часы, что давало возможность использовать естественный туман, который бывал почти ежедневно. Если по каким-либо причинам атака запаздывала, то вероятность неудачи сильно увеличивалась, а неудача приводила обычно к особенно большим потерям машин, ибо огонь всех орудий как прямой, так и непрямой наводкой был направлен исключительно по танкам.

У англичан техника задымления была разработана раньше и значительно лучше, чем у французов. Вывод. Даже при обороне, недостаточно хорошо организованной для борьбы с танками, танковая атака может рассчитывать на успех лишь в том случае, если она ведется на широком фронте и если артиллерия обороны будет нейтрализована дымовой завесой и соответствующим противодействием своей собственной артиллерии.

Такого мнения придерживались, по крайней мере, англичане и французы во время мировой войны; они вводили в дело небольшие танковые соединения лишь в тех случаях, когда бывали вынуждены к тому, ибо, как они говорили, никто не может дать больше того, что он имеет. Этот вывод достался тяжелой ценой; начиная с сентября 1916 г. по ноябрь 1917 г., от сражения при Сомме до фландрского сражения включительно, почти все танковые операции заканчивались неудачами, и желанный успех принесло только сражение при Камбре.

Поэтому для будущего можно считать установленным, что танки для атаки следует использовать только массированно.

Этого урока, преподанного мировой войной, никогда нельзя забывать.

Если начальник полагает, что когда-нибудь в будущем он сможет отправить свой танковый батальон в легкий рейд против неприятельского фронта без всякой поддержки и подготовки, то он должен заранее попрощаться [120] с своим соединением, так как он его больше никогда не увидит.

На это могут возразить, что в октябрьских сражениях 1918 г. с успехом вводились в дело небольшие танковые соединения вплоть до взвода включительно; но в то время условия боя не были уже нормальными. Впрочем, то, что большое осеннее наступление, несмотря на превосходство в танках и материальной части, не повело к окружению фронта, а ограничилось лишь оттеснением германских войск, можно считать большим успехом немцев.

Потери танков

При описаниях танковых боев мы слышим всегда одну и ту же песню: в первый же день сражения на поле боя остается около четверти всех машин, поврежденных неприятельским огнем, экипаж же остальных танков так измучен, а сами машины настолько изношены, что в сражении на второй день может принимать участие не больше четверти первоначального их количества.

Сражение	1-й день сражения			2-й день сражения
	количество танков	потери	%	количество танков	п/о к первоначальному количеству
При Каморе	378	49	13	49	13
При Суассон	342	102	30	105	31
При Амьен	420	100	24	145	35

Не заставляет ли это сопоставление задуматься? Не создается ли впечатление, что, во-первых, танк на поле сражения вел себя, как «одержимый», и поэтому через несколько дней — обыкновенно через три — погибал, и, во-вторых, что применение его на поле боя означает только огромную растрату работы и человеческой крови, от чего в будущем следует отказаться?

Все эти вопросы должны быть тщательно обсуждены.

Истощение экипажа танков происходило вследствие технического несовершенства танков [121] (о чем мы уже говорили раньше недостаточной надежности их в целом (особенно при движении на местности) и ужасных условий внутри танков (особенно во время сражения). У современных танков все это значительно усовершенствовано.

Для будущего остаются в силе только, во-первых, неизбежный механический износ танка, свойственный и всякой другой машине, для танка несколько больший, так как он является вездеходной машиной и эксплоатируется на всякой местности, и, во-вторых, то обстоятельство, что при непрерывной работе человек оказывается слабее машины и быстрее сдает.

Но все эти вопросы имеют второстепенное значение; ими не следует, конечно, пренебрегать, но они не являются чем-либо необычным, так как эти соображения должны учитываться во всех случаях использования машины и человека.

Поэтому ограничимся рассмотрением вопроса, были ли потери танков чрезмерными. Эти потери следует подразделить на потери убитыми и ранеными и на потери в материальной части.

Потери убитыми и ранеными

При разборе танкового сражения под Суассон было подсчитано, что общие потери убитыми и ранеными у танковых войск 10-й французской армии в день прорыва равнялись 364 человекам. По сравнению с той ролью, которую танки имели во время сражения, такое число жертв ничтожно мало.

Но статистические данные о потерях за весь последующий период являются еще более ценными. Вот они.

Из 96 дней, прошедших с 8 августа 1918 г. до конца войны, английский танковый корпус был занят в сражениях 39 дней, что составляет 1 993 танковых и бронеавтомобильных дня. При личном составе корпуса в 9 500 человек общие потери убитыми, ранеными, взятыми в плен и пропавшими без вести составляли за это время 598 офицеров и 2557 нижних чинов. [122]

За период с 18 июля 1918 г. до конца войны французский танковый корпус был занят в сражениях 45 дней. Всего за весь 1918 г. он имел 3 988 танко-боевых дней, из которых 3 140 падает на танки «Рено», 473 — на танки «Шнейдер» и 375 — на танки «Сен-Шамон». Эти цифры являются одновременно ярким показателем — сравнительной ценности каждого отдельного типа танка. Личный состав танковых войск составлял в августе 1918 г. всего 14 649 человек; с 15 июля до конца войны убитыми и ранеными было потеряно около 300 офицеров и 2 300 нижних чинов, не считая взятых в плен и пропавших без вести.

Общие потери у танковых войск можно считать почти одинаковыми как у англичан, так и у французов; они составляют около 3 000 человек за период, начиная от сражения при Суассон и Амьен и до конца войны.

Если же учесть, на какое количество боевых дней делятся эти потери, если вспомнить, что каждый раз атаку вели именно танки, и если учесть огромную роль танков во всех сражениях, имевших место за последние полгода войны, то эти потери надо признать исключительно низкими: 77 человек на 1 боевой день у англичан и 67 человек у французов.

Однако, эта статистика потерь основана на довольно широком базисе, для того чтобы считаться безупречной. Известно, что эти потери представляют средние числа для введенных в дело отдельных дивизий; отдельные примеры быстрого истребления пехотных дивизий при обороне были уже приведены при описании сражения при Суассон. Но потери были также велики и при атаках: средние потери германских ударных дивизий, после того как они оттягивались в тыл, обычно после 5-6 боевых дней, составляли до 2 500 человек. В особенно критических положениях как при наступлении, так и при обороне дивизии «сгорали» полностью в течение нескольких часов.

Возникает вопрос: каких бы потерь англичанам и французам стоили эти 40 боевых дней, для которых приведена статистика танковых потерь, если бы эти сражения проводились без танков, не говори уже о том, что неизвестно, могли ли вообще осуществиться такие же успехи? [123]

Таким образом, сравнение статистики потерь пехоты со статистикой потерь танковых войск заставляет сделать вывод, что танки во время мировой войны сэкономили огромное количество крови тем, кто их применял.

Потери машинами

По данным англичан, во время сражений при Камбре они потеряли около 100 танков; эти потери являлись безвозвратными, так как местность, на которой остались танки, была отдана немцам.

Во время всех атак англичан и французов во второй половине 1918 г. условия были совершенно другими: когда какой-либо участок местности захватывался, он продолжительное время оставался в руках наступавших. Танки, потерявшие под действием неприятельского огня способность передвигаться собственным ходом, застрявшие на местности или выбывшие из строя вследствие каких-либо технических неисправностей, оставались, в конце концов, все же в руках наступавших и затем, в зависимости от серьезности повреждений, могли быть отремонтированы в походных мастерских или в более мощно оборудованных мастерских, расположенных на этапах и в глубоком тылу. В крайнем случае, когда танк не мог быть отремонтирован, его разбирали и использовали отдельные части для ремонта других менее поврежденных машин.

По этому вопросу у англичан имеются исчерпывающие данные.

Как уже было упомянуто, англичане считают с 8 августа до окончания войны 1 993 боевых танковых и броне-автомобильных дней: другими словами, танки и бронеавтомобили были введены в бой 1 993 раза.

Английскими спасательными отрядами{61} было эвакуировано с поля боя всего 887 машин. Из них 15 были настолько повреждены, что не могли быть отремонтированы; 559 танков с незначительными повреждениями были приведены в боевую готовность в походных [124] мастерских и на месте немедленно сданы опять войскам, и только 313 машин должны были быть отправлены в центральные мастерские, откуда 204 танка после восстановления были вновь отправлены на фронт.

По этой статистике выходит, что за период времени с амьенского сражения до конца войны было безвозвратно потеряно всего 124 машины, из них 15 совершенно разбиты и 109 не вернулись на фронт из центральных мастерских.

Эти данные полностью опровергают мнение о чрезвычайно высоких потерях машин. Можно было бы сказать, что соотношение между «убитыми и ранеными» у боевых машин значительно благоприятнее, чем у бойцов.

Эти данные могут быть дополнены еще другими, также идущими из английских источников, которые сравнивают стоимость потерянных во время танковых сражений машин со стоимостью огнеприпасов, израсходованных во время артиллерийских боев.

На трехнедельную артиллерийскую подготовку фландрского сражения англичанами было потрачено около 4 500 тыс. снарядов при средней цене снаряда в 5 фунт. стерлингов, или 100 марок.

При Камбре 20 ноября 1917 г. было израсходовано 293 000 снарядов и введено в дело 378 танков. Стоимость английского тяжелого танка марки «IV» равна стоимости 1 000 артиллерийских снарядов, т. е. 100 000 маркам. Далее говорится: сражение при Камбре стоило бы меньше денег по сравнению с фландрским сражением даже в том случае, если бы были целиком уничтожены все 378 танков, ибо на сэкономленные 4 млн. артиллерийских снарядов можно было построить 4000 таких танков. Пример достаточно убедителен.

Отсюда следует, что танк во время мировой войны дал не только сокращение потерь убитыми и ранеными, но также сэкономил много денег и рабочей силы. [125]

Выводы

Танк мировой войны был не «пугалом», выпущенным против германских сил. а новым боевым средством сильного действия.

Наконец-то были использованы технические достижения, которые оказались на пользу наступающей стороне! Бурное развитие огнестрельного оружия после наполеоновских войн, появление удлиненной пули, заряжающегося с казны орудия, магазинного оружия, новых метательных и подрывных средств и пр. — все это в первую очередь увеличивало силу сопротивления обороны, т. е. делало атаку более трудной. И, наконец, мировая война доказала, что самозаряжающееся оружие и пулеметы всех типов развивают такую сокрушительную огневую мощь, что без предварительного уничтожения их ни одна атака не может рассчитывать на успех.

Действие пулеметного огня по атакующей пехоте было подавляющее и являлось главной причиной того, что война стала столь затяжной и превратилась, в конце концов, в позиционную.

История возникновения танка станет яснее всего из рассказов, которые распространились во Франции.

Полк. Этьен старался разрешить вопрос, каким образом провести французскую атаку против немецких пулеметов. Он пришел к убеждению, что под силу это может быть только пулеметчику, который будет забронирован. Но так как стрелок никак не может нести на себе и пулемет и броню, то за него это должна сделать машина, для обслуживания которой необходим еще один боец. Этим были даны основные положения для танка «Рено».

Итак, танк был средством против вселявших страх и ужас немецких пулеметов; поэтому англичане, которые пришли к изобретению танка самостоятельно от французов, называли его вначале «пулеметным истребителем».

Так как пулемет, действие которого до сих пор накладывало основной отпечаток на всю войну, с появлением танка сразу потерял свое значение, то изменяется также общий характер боя: он получает быстрый исход, [126] как и раньше или, вернее, как всегда, когда имелось пригодное оружие.

Единственным быстродействующим и надежным средством против пулемета является бронированная вездеходная машина.

Это с достаточной убедительностью говорит о том, что во время будущей войны танк обязательно примет в ней участие, но это будет уже современный танк, значительно более усовершенствованный и в тактическом и в техническом отношении.

Гораздо менее ясен тот путь, по которому в будущем пойдет применение танков, так как в этом направлении мировая война показала только начало{62}. Впервые танки удачно были применены в ноябре 1917 г., а первые значительные и удачные наступления с массовым применением танков проводились только в последние 4 месяца войны, да и то количество танков для глубокого прорыва было совершенно недостаточно.

Обучение армии взаимодействию с танками было до самого последнего времени войны совершенно недостаточным и остановилось в самом начале; отчасти было слишком мало времени для его развития и углубления. Поэтому танк пришел в армию просто как новое боевое средство, причем остальные виды войск оставались совершенно неизменными. Вопрос о том, не целесообразно ли для танковой атаки организовать как-то иначе другие роды войск для лучшего взаимодействия с вездеходными машинами, должно окончательно разрешить будущее, которое должно ответить и на все другие вопросы, связанные с понятием танковой войны.

Во время войны все блестящие успехи были достигнуты против фронта, не оснащенного соответствующим образом для борьбы с танковой атакой; поэтому неизвестно, каков будет в будущем успех при атаке позиции, на которой будут сделаны все приготовления для встречи танков.

Танк — это не только прошлое, но и будущее. Этот вывод должен повлечь за собой большие последствия, так как при таком разительном изменении характера сражения должны измениться также вооружение, [127] организация и состав войск и способ применения всех родов войск в армии.

А все это означает переворот в военном деле.

Ген.-майор Фуллер, бывший начальник штаба английского танкового корпуса, утверждает, что ни одна человеческая организация, за исключением церкви, не придерживается старых взглядов в такой степени, как армия. Автор полагает, что Фуллер прав.

Организация государственной обороны, которая в мирное время в значительной степени проводится армией, является самой мощной организацией современного государства. Неправильные положения относительно способов ведения войны и боя могут повести не только к гибельным последствиям для армии, они могут угрожать самому существованию государства; поэтому необходима сугубая осторожность как в отношении принятия новых взглядов, так и в отношении косности ко всему старому.

Что касается вопроса танковой войны, разрешить который должно будущее, то следовало бы сначала установить, имеют ли вообще государства «право решения» или они стоят перед положением, которому они принудительно должны подчиниться; другими словами, возможно ли для будущего предусмотреть способ ведения войны, подобный тому, какой немцы применяли при наступлениях в последний год войны{63}.

Условность подобного метода проведения большого наступления лучше всего видна на самом успешном и самом несчастном из всех немецких наступательных сражений — на атаке на Шмен-де-Дам 27 мая и наступлении в Шампани 15 июля 1918 г,