Эпилог

Достаточно очевидно, что прими Гитлер хотя бы одно из описанных здесь решений — а почти все они, за исключением тех, что касаются атомной бомбы и битвы за Нормандию, всецело зависели от него — и нынешний мир сильно отличался бы от того, в котором мы живем. Он мог бы выиграть войну, и тогда в мире господствовала бы Германия. Не подлежит сомнению, что ее владычество было бы крайне жестоко и деспотично{219} — по крайней мере, до тех пор, пока к власти в рейхе не пришло бы правительство менее авторитарное и проводящее более мягкую политику.

Почему же Гитлер не воспользовался возможностями, которые открылись ему в 1940 году? Почему вместо того, чтобы напасть на Англию (операция "Морской лев" в том виде, как ее действительно задумывали фельдмаршал Геринг и генерал Кесселъринг) или одобрить операцию "Сфинкс" адмирала Редера, он заколебался и принял решение осуществить в июне 1941 года вторжение в Россию? И почему он, отвергнув [388] рекомендации Генерального штаба, отказался в августе от концентрации сил и средств для захвата Москвы (операция "Вотан"), лишившись таким образом великолепного шанса еще в том же году вывести Россию из войны? Далее — почему он не уделил должного внимания плану "Ориент", предполагавшему сотрудничество с Японией, и только на словах отметил этот документ — пусть и черновой, но, тем не менее, имевший чрезвычайно важное значение? И почему, вопреки приписываемому ему дару сразу схватывать преимущества новых вооружений, Гитлер не уделил должного внимания ни усовершенствованному типу подводных лодок, ни реактивным истребителям, ни даже атомной бомбе — хотя до реализации этих проектов было рукой подать?

Возможно, действия Гитлера в 1943 году в ответ на угрозу мягкому подбрюшью Европы или его реакция на сокрушительные авианалеты по немецким городам (операция "Армагеддон") мало сказались бы на итогах войны, которую он фактически уже проиграл и о чем он уже начинал задумываться. И возможно, что принятое им компромиссное решение об оборонительной стратегии во Франции, приведшее к катастрофе в Нормандии, не играло в сложившейся к 1944 году ситуации уже никакой роли. Но в этом случае, при отсутствии общей стратегической инициативы и в условиях катастрофической нехватки сил и средств для эффективного противодействия атакам союзников на всех фронтах, ему следовало бы не обрекать Германию и европейскую культуру на уничтожение, а согласиться на капитуляцию. В конце концов, она все равно состоялась — но лишь после того, как Гитлер принял свое последнее решение и покончил с собой. Многие историки не раз замечали, что эта типичная для Гитлера упрямая и авторитарная манера принятия решений столь же часто приводила к несчастьям, сколь и к успеху. Здесь, как в зеркале, нашла свое отражение вся сущность этого человека. Его ум, хоть и яркий, но параноидально-демагогический, погряз в безнадежных попытках сохранения личной власти, в бесконечном натравливании своих соратников друг на друга, в бесконтрольном использовании силы и беспощадного террора.

Операция "Морской лев", будучи подготовлена в июле 1940 года со сроком исполнения в сентябре, слишком запоздала, потому что Гитлер-политик недооценил волю Англии к сопротивлению, британское упорство, а также потому, что одержимая ненависть фюрера к русскому коммунизму заставила его отдать приказ о начале операции "Барбаросса" до того, как будет завоевана Англия. По этой последней причине были ограничены и масштабы [389] операции "Сфинкс". Но отказ от рекомендаций Генштаба, настаивавшего на немедленном сосредоточении всех сил для взятия Москвы, во многом обусловлен навязчивым желанием подчинить генералов своим несовершенным, интуитивным стратегическим разработкам. Именно здесь коренятся причины того, почему начиная с 1940 года было упущено столько возможных побед. Несомненно, именно эти причины сказались на половинчатости политических договоренностей Гитлера со скрытными и в той же мере подозрительными японцами — возможно, именно поэтому и был проигнорирован план "Ориент".

А как быть с промахами фюрера в технической области? Надо отметить, что Гитлер, любимец войны и стратегии, на деле продолжал оставаться прагматичным капралом, приобретшим боевой опыт на Западном фронте во время Первой Мировой войны. Конечно, у него случались замечательные (хотя и несовершенные) озарения в области ведения сухопутной войны. Нельзя отрицать и его феноменальную память в отношении тактико-технических характеристик армейского вооружения, а также тягу к помпезности. Но в том, что касалось области морской войны, кораблей и подводных лодок, он был полнейшим дилетантом. Поэтому в этом вопросе он обычно полагался на Редера и Деница, которые в свою очередь, ничем ему не помогли, поскольку сами кардинально расходились во мнениях относительно морской стратегии. Кроме того, они оба недостаточно разбирались в важных технических новинках, таких, как скоростные подлодки, сантиметровый радар и радиоразведка. Медвежью услугу Гитлеру оказал сибарит Геринг, предпочитавший уклоняться от сотрудничества с ВМФ, что привело к поражению в "Битве за Атлантику", а также те, кто проглядел ослабление "Люфтваффе", и те, кто сумел убедить фюрера в необходимости в первую очередь разрабатывать реактивные истребители (капризные и, как оказалось, малоэффективные) — хотя самого Гитлера куда больше привлекали реактивные бомбардировщики. А ядерные физики и атомная бомба? Куда более проницательные и блестящие умы не смогли осознать ее потенциальных возможностей, пока они не были продемонстрированы в июле 1945 года. Вряд ли после этого стоит удивляться тому, что, в отличие от Черчилля и Рузвельта, Гитлер отказался от услуг физиков. К счастью, в результате не понадобилась и "Сарсапарель".

В мире, где решающим фактором в войне явилось господство в воздухе и на море, недостатки Гитлера как канцлера и Верховного главнокомандующего оказались фатальными для него [390] самого. Кроме того, эти недостатки коренились также в изначальной слабости сверхцентрализованной бюрократической системы, через которую проходило множество решений и во главе которой стоял жестокий диктатор, чья паранойя с ходом войны лишь усиливалась{220}. Миру (в том числе и самой Германии, а также Италии и Японии) повезло, что эти решения, к которым их подталкивала мания величия, так и не были приняты — иначе они могли бы затянуть цивилизацию в трясину безысходности. Но не будем забывать и того, что следующие 45 лет шла "холодная война", лишь после которой мир избавился от столь же пагубной русско-советской коммунистической системы, осколки которой и до сего дня еще уцелели в отдельных странах. [391]