Послесловие редактора

Известно, что история не имеет сослагательного наклонения. А еще историки любят жаловаться, что единственным уроком истории является лишь то, что из нее никто никогда не извлекает никаких уроков. Естественно, какой же урок можно извлечь из события, которое само по себе существует только в единственном варианте? Которое ни с чем нельзя сравнить, потому что у него не может быть альтернативы — той самой сослагательной частицы "бы".

До самого последнего времени у нас считалось, что альтернативная история — это разновидность научной фантастики, а серьезному человеку (тем паче — историку) заниматься ею не пристало. Признаться, редакционный коллектив этой книги до некоторой степени разделял данную точку зрения. Или, по крайней мере, не пытался с ней громко спорить. Пусть не наука, пусть фантастика, а также иные, еще менее достойные серьезного человека занятия, наподобие ролевых игр, но ведь все это — в свободное от работы время! Или, по крайней мере, во время, свободное от занятий в области военной истории.

Но с какого-то момента среди людей, чьи интересы (как профессиональные, так и любительские) лежат в области фантастики и ролевых игр, нам все чаще стали попадаться любители военной истории. Не только альтернативной, [392] но и самой "нормальной", вполне академической. Причем компетентность иных любителей иногда превосходила уровень дипломированных специалистов в этой области. Тем обиднее было замечать, что стоило только такому человеку появиться в "приличном" обществе коллег-историков, как резиновая маска "профессионала" намертво прилипала к его лицу. Он мог отрекомендоваться членом "Союза российских писателей", но ни за что не признался бы, что является писателем-фантастом. Nobless oblige, и роль профессионального историка требует отмежеваться от несерьезных забав и предстать перед широкой публикой эдаким взрослым суровым дядей, ничего общего не имеющим ни с "несерьезной" литературой, ни с сослагательным наклонением.

Так и получалось, что и при советской власти, и в годы перестройки, и в наше демократическое время российские специалисты-историки избегали "альтернативных версий" аки огня. Тем большим оказалось наше изумление при виде оригинала этой книги, а также перечня ее авторов, среди которых — профессиональные военные историки, кадровые офицеры британской и американской армий и даже один генерал — бывший губернатор Гибралтара с рыцарским титулом. По крайней мере трое из них — участники Второй Мировой войны. Словом, не писатели-фантасты и даже не ищущие сенсаций журналисты, а люди серьезные и солидные. Выходит, и сама "альтернативная военная история" на Западе воспринимается как занятие вполне уважаемое?

Удивление вызвала и другая особенность этой книги — поразительно низкий уровень компетентности ее авторов. Понятно, что военная история — наука весьма неточная: в одном источнике может быть сказано одно, а в другом могут приводиться совершенно иные цифры и соотношения. Но ведь существуют и некоторые базовые факты, не поддающиеся различной трактовке: географическое расположение пунктов, расстояния, даты начала операций, номера подразделений и имена их командиров, а также объективные характеристики боевой техники — танков, самолетов и кораблей.

Некоторые из фактических ошибок "Альтернатив Гитлера" можно объяснить невнимательностью авторов и отсутствием у книги серьезного научного редактора. К примеру, редактор посмотрел бы на карту и увидел, что город Анцирабе на Мадагаскаре не является военно-морской базой и никак не может быть захвачен "эсминцем с пятьюдесятью десантниками", поскольку находится в пятидесяти километрах от моря. [393]

Впрочем, как раз эта ошибка является, скорее, случайной и не носит "сюжетообразующего" характера, то есть не влияет на общий ход описываемых событий. Точно также, на версиях Реальности слабо отражаются неправильные номера советских дивизий или имена командиров немецких подводных лодок. Здесь стоит заметить, что на Западе даже авторы популярных книг "для широкой публики" очень любят демонстрировать свою осведомленность, вываливая на читателя ворох подобных узкоспециализированных сведений — названия операций, номера подразделений, имена командиров, места дислокации и обозначения эскадрилий. Правда, при ближайшем рассмотрении сплошь и рядом выясняется, что номера и имена перепутаны, названия населенных пунктов указаны неверно, а терминология на языке оригинала приведена исключительно из-за того, что автор абсолютно не имеет представления о том, что такое "кокутай", "гешвадер", "груп де шасс" или "бомбардировочный авиационным иолк"{221}...Похоже, что специальная терминология, масса деталей и подробностей необходимы сами по себе — как музыка, ласкающая слух "любителя от военной истории" и создающая у него ощущение причастности и осведомленности. Так, подростки с восторгом заучивают марки автомобилей, а взрослые дяди и тети поражают своих знакомых познаниями в компьютерах, электронной технике, холодном оружии, лекарствах, сортах виски, Джойсе, Пелевине и постмодернизме. Масса книг и журналов готово удовлетворить наше стремление повысить свой уровень компетентности по всем вышеперечисленным темам, однако к реальным знаниям, хотя бы на уровне дилетанта, это не будет иметь никакого отношения — ведь заучиваются слова, а не факты.

Со всем этим можно не соглашаться, ссылаясь на обилие англоязычной литературы, посвященной всем аспектам военной истории и истории военной техники. При этом придется заметить, что наибольшей популярностью у читателей (и издателей) пользуется именно вторая тема — собственно техника, а не опыт ее применения. Без сомнения, можно только восхищаться, когда фанат пластиковых моделей прекрасно представляет, где крепятся запасные траки у танка "матильда III" или способен со знанием дела рассуждать о различиях в конструкции [394] фонаря у истребителей Bf 109F и Bf 109G-2. Но что прикажете делать, если специалист-историк по уровню своих знаний оказывается равен любителю стендового моделизма — либо стоит еще ниже?

А что еще можно сказать о бывшем офицере британских танковых войск, который искренне уверен, что если 21 октября 1940 года принять решение об отправке полка танков "матильда" из Великобритании в Египет морем вокруг мыса Доброй Надежды, то в первых числах ноября эти танки уже появятся на фронте и начнут сокрушительный рейд по тылам противника? Во-первых, ему неизвестно, что общее число имевшихся к тому времени у англичан пушечных "матильд" не превышало 10-15 штук (причем везти их никуда было не надо: все они и так находились в Египте). Во-вторых, он не дал себе труда подсчитать скорость, с которой должен идти груженный танками войсковой транспорт для того, чтобы прибыть в Египет к указанному сроку. А ведь даже если "матильды" везти на эсминцах — и то успеть невозможно!

И если бы это был единичный пример! Но с цифрами и датами у авторов сборника проблемы возникают сплошь и рядом! Как вам нравится упоминание о летчике, захваченном в плен в Тунисе в мае 1943 года, но прекрасно осведомленном о тактико-технических характеристиках самолетов, впервые испытанных в рейхе летом того же года? А танковая группа Гепнера, одновременно участвующая в окружении советских войск под Вязьмой и в прорыве южнее Тулы — и это в тот момент, когда и "реально", и "альтернативно" (то есть в рамках выбранной автором модели) она все еще должна находиться под Ленинградом!

Хорошо, мы знаем, что динамика оперативной обстановки на Восточном фронте англосаксам знакома достаточно смутно{222}. Но вот, например, "альтернативная" операция "Ориент", разыгрывающаяся на просторах Индийского океана. Реконструкция под названием "Бой в Аравийском море": [395]

Английская эскадра в составе "Илластриеса", "Малайи" и "Рамиллиса"... У первого корабля боевая скорость 31 узел, у второго — 24, у третьего 21. Это — в теории. На практике "Малайя" была выведена из состава средиземноморского флота, поскольку она не могла держаться в строю даже на 22 узлах. Д.Барнард, старший артиллерист адмирала Каннингхэма, пишет в своих воспоминаниях о бое у мыса Матапан: "В целом мы шли лучше{223}, чем в первые дни войны, когда "Малайя" или "Ройял Соверен" связывали остальные линкоры". "Эры"{224}, хотя справочник Джейна и оценивает их проектную скорость в 21 узел, никогда не давали больше 20,5 узла. Поскольку эти корабли не прошли межвоенную модернизацию, к 1941 году их корпуса ослабли и пропускали воду, двигательные установки износились. Реальная скорость "Рамиллиса" в 1941 году не превышала 17 узлов. Такова, следовательно, была и эскадренная боевая скорость английского Восточного флота, даже если опустить замечание автора о конвоировании транспортов.

Далее, "Илластриес" мог нести до 72 самолетов, хотя на практике редко имел более шестидесяти — четыре эскадрильи по пятнадцать машин. Эти машины — двухместный истребитель "фулмар" (взлетный вес — 4630 кг, потолок 8300 м, скорость 438 км/ч) и торпедоносец "суордфиш" (246 км/ч).

Одзава мог противопоставить адмиралу Сайферту легкие авианосцы "Рюдзе" и "Дзуйхо" — по штату соответственно 36 и 27, а всего 63 самолета. И это были самолеты другого поколения: истребитель "Зеро" (взлетный вес 2421 кг, потолок 10300 м, скорость 533 км/ч), пикировщик "вэл" со скоростью 430 км/ч (столько же, сколько у "фулмара"; при этом "вэл" заметно более маневренен) и торпедоносец "кейт", развивающий 378 км/ч.

Теперь попробуйте предложить хотя бы одну "некооперативную" схему сражения, где англичане не только воздушной атакой топят "Дзуйхо" и выводят из строя "Рюдзе", но и завязывают артиллерийскую дуэль с линейными крейсерами класса "Конго", которые в ходе модернизации были приспособлены для лидирования ночных атак и сопровождения авианосных соединений и легко развивали 30 узлов! [396]

А ведь есть еще и субъективный фактор: Одзава был лучшим тактиком Объединенного флота. Анализируя его действия в безнадежной для Страны Восходящего Солнца кампании 1944 года (Текущая Реальность), невольно приходишь к выводу, что несбалансированное, тихоходное, связанное необходимостью прикрывать транспорт соединение Сайферта рассматривалась бы японским адмиралом только в одном качестве — в качестве "законной добычи". Даже если откуда-то взять и поставить на "Илластриес" "уайлдкэты" и "доунтлессы"...

Мы подробно остановились на этом небольшом эпизоде, поскольку он характерен для методологии авторов. В "альтернативной истории" важно не только отыскать некий отправной ключевой момент, но и рассчитать отклик системы на проделанное вами "переключение Реальности". Как правило, система ведет себя в соответствии с принципом Ле-Шателье и нивелирует привнесенные в нее изменения. Иными словами, текущая реальность (основная линия исторического развития) обладает свойством устойчивости.

Именно такое — гомеостатическое — поведение системы "История" рассматривается англо-американской школой как единственно возможное.{225} Отсюда постоянные колебания военного счастья. Авторы предложенных вашему вниманию "Альтернатив" полагают, что если они изменили Реальность и качнули стрелки весов в пользу рейха или, скажем, сталинского Советского Союза, то дальнейшие события обязательно должны привести к полному или частичному восстановлению равновесия.

В текстах это эмулируется безбожным подыгрыванием сначала одной стороне, потом другой. Чтобы при таком обращении с событиями и их вероятностями свести концы с концами, авторам приходится окарикатуривать "своих" военных и политических руководителей. Так, в "Операции "Сфинкс"" заявление Черчилля о том, что падение Гибралтара и Мальты предвещает "закат кроваво-красного солнца фашизма" воспринимается как политическое фиглярство. (Заметим здесь, что после подобных поражений правительство Черчилля может вообще потерять власть — возможность такого отклика системы на изменение Реальности автор просто игнорировал). [397]

Основополагающий методологический недостаток — абсолютизация гомеостатических процессов в системе "История" -усугубляется стремлением большинства авторов побыстрее провести сеанс "разоблачения черной магии" и успокоить (по)читателей своих "ужастиков": "Не волнуйтесь — при всех допущениях и изменениях Реальности, в рамках любых мыслимых и немыслимых "альтернатив", фашистское и коммунистическое варварство обязательно будут побеждены западными демократиями. Вопрос только в затраченном времени и понесенных потерях".

В результате "Сфинкс" заканчивается невразумительными оговорками. В "Ориенте" автор отказывается анализировать наиболее вероятный отклик системы на описанное им изменение Реальности — немедленный выход Великобритании из войны. Вместо этого он "громит" японский флот в Аравийском море и на пустом месте выстраивает систему блокады Цейлона подводными лодками, базирующимися на Перт и Мадагаскар. Внимание, вопрос: откуда в Перте и на Мадагаскаре берутся торпеды и дизтопливо? В Текущей Реальности все это доставляли через Индийский океан.

Зато операция "Вотан" привела Д.Лукаса к полному, воистину опереточному успеху. Но там ведь фашистская тирания воевала с коммунистическим беспределом — столкновение, для западного читателя маловажное. И опять-таки автор не строит простейших логических цепочек: переворот в СССР (да еще под лозунгами возвращения к "царским кокардам") привел бы к полному хаосу в стране, в результате чего германские войска оказались бы надолго оперативно скованными в России. А потому Германия была заинтересована в сохранении большевистского советского государства (как единственной силы, которая может заключить мир и при этом сохранить внутренний порядок), и первое, что сделали бы солдаты рейха, придя в Москву — подавили бы "контрреволюционный переворот"{226}.

Все "поздние" альтернативы, по сути вообще не являются предметом "псевдоистории": изменения Реальности, рассматриваемые в них, незначительны и никоим образом не ставят под сомнение незыблемость миропорядка. Проще всего для анализа Нормандская операция — соотношение сил [398] на море и в воздухе не оставляло немцам никаких шансов. В ситуации, когда одна из сторон может поддержать местное наступление двумя тысячами тяжелых бомбардировщиков, бесполезно задавать вопрос "а если?.." Реактивный истребитель оказал бы несколько большее влияние на развитие событий, чем это изображает А.Прайс, однако даже полное перевооружение авиации рейха на самолеты следующего поколения не позволяло компенсировать численное превосходство союзников: находящиеся за океаном и не страдающие от бомбардировок Соединенные Штаты производили больше боевых самолетов, чем все остальные воюющие страны вместе взятые. Единственный интересный момент "Сарсапарели" — реальное применение немцами ядерного оружия против Шербура, Дувра или Лондона и последующую попытку "ядерного шантажа" — Джон Гилл исследовать не решился. В результате анализ ограничился изложением детективной истории в духе позднего Алистера Маклина.

Периферийная стратегия Черчилля ("Мягкое подбрюшье Европы") не имела шансов на осуществление просто потому, что в одиночку у Великобритании не хватало ресурсов для претворения в жизнь подобных проектов, а в замыслы США и Советского Союза восстановление британского влияния в средиземноморском регионе никак не входило.

Насколько можно судить, дальше всего от истины стоит реконструкция "Армагеддона". Опыт террористических бомбардировок (Германии, Японии, Кореи, Вьетнама) показывает, что подобные методы лишь способствуют сплочению слабейшей стороны вокруг своего лидера. Так что в реальности, спроектированной Ч.Мессенджером, заговора против Гитлера, скорее всего, не было бы вообще. И, во всяком случае, его никак не удалось бы приблизить.

"Альтернативная военная история" оказывается очень сложным жанром. От автора требуется не только виртуозное владение фактами, но и некое внутреннее "отождествление" себя с изучаемой эпохой, способность своими глазами "видеть" теневые Реальности. Он должен чувствовать узловые точки исторического процесса, разбираться в диалектике субъективного/объективного, понимать взаимосвязь гомеостатического и наведенного поведения системы{227}, ориентироваться [399] в "катастрофических" решениях, когда малейшие изменения начальных условий приводят к колоссальным изменениям динамики операции. Иными словами, ему приходится разбираться не только в аналитической теории военного искусства (что, в конце концов, нетрудно, потому что существуют "справочники, таблицы и учебники для магов-аспирантов"{228}), но и работать в неаналитике, где оперативная ситуация описывается неаналитическими системами, и вместо математического анализа приходится применять биоконтуральный анализ Лири-Уилсона.{229}

Конечно, кроме аналитического существует синтетический, художественный метод построения Альтернативных Реальностей. Но этот прием требует, во-первых, некоторого литературного таланта и, во-вторых, известного такта. У "альтернативщика" должен быть свой аналог знаменитой формулы "Не навреди!". Иными словами, допустимы модели мира, в котором исторические деятели и ответственные командиры (неважно, с какой стороны периметра они находятся) будут умнее, честнее, умереннее, великодушнее, нежели в Текущей Реальности, но крайне нежелательно возвеличивать "себя любимого", заставляя Черчилля или Гитлера, Роммеля или Одзаву говорить банальности или делать глупости вперемешку с подлостями.

Наконец, есть подход, работающий с очень далекими краями исторической гауссианы и требующий от автора только двух вещей — фантазии и чувства юмора. Так создаются экзотические, но часто весьма поучительные "альтернативные" модели, и не случайно этот прием любил один из величайших историков XX столетия А.Тойнби. Из предлагаемых Вашему вниманию переводных статей только одна сделана с использованием данной методологии — "Германия и война в Атлантике, 1939-1943 гг.".

Подведем итог: "Hitler Options" не отличаются качеством исторического анализа или хотя бы точностью прорисовки фактуры сменяющих друг друга Реальностей. За редким исключением авторы "не страдают" ни литературным талантом, ни наличием элементарного такта. Угнетают регулярно встречающиеся в тексте неточности и прямые ошибки — свидетельство небрежности научных редакторов английского издания, [400] или отсутствия оных редакторов вовсе. И все же, у англосаксонских "Альтернатив Гитлера" есть одно неоспоримое достоинство. Они написаны, изданы, переведены на множество языков и стали неотъемлемой частью информационной оболочки событий Второй Мировой войны.