Полумесяц над Европой

Для абсолютного большинства тех,, кто принадлежит к цивилизации, называемой европейской или, иначе, христианской (хотя, правду сказать, в нынешней цивилизации христианского не столь уж много), вся ее история, от возникновения до восхождения к нынешним высотам, представляется чем-то само собой разумеющимся. Более того — едва ли не предопределенным изначально, с самого сотворения мира (или Большого Взрыва, если угодно).

В меру сил автор попытается доказать, мягко говоря, спорность данного тезиса.

По меньшей мере трижды за время ее существования весьма остро ставился вопрос — останется ли Евангелие священной книгой европейцев, или на смену ему придет Коран?

Период решающего противостояния ислама и христианства — это 20-е гг. XVI в., когда Сулейман Великолепный был не очень далек от того, чтобы завоевать значительную часть Европы. Следующий период относится к временам, по историческим меркам не столь давним — к 1683 г., когда другой Сулейман, получивший прозвище Свирепого, вновь осаждал Вену (6, 24). Не приди на помощь городу армия Священной Лиги под началом принца Евгения Савойского и короля Польши Яна Собеского, неизвестно, как далеко проникли бы османы{47}. [150]

Но сейчас автор намерен обратиться к несравненно более давней эпохе — эпохе, когда Запад только-только начал возникать из обломков античного мира, ко временам начала династии Каролингов. Именно тогда мусульмане впервые едва не сделались хозяевами европейского континента.

К концу 20-х гг. VIII в. арабы стояли у Пиренеев. За ними — почти сто лет войн, подчинивших халифату многолюдные и богатые земли протяженностью почти в шесть тысяч километров с запада на восток. За эти сто лет арабы прошли путь от бедных темных кочевников до носителей высокой культуры, впитавшей достижения многих народов.

Пик развития мусульманской цивилизации еще впереди, но и уже имеющийся уровень далеко превосходит существующий на тот момент в Западной Европе (13, 197).

В конце VII — начале VIII в. в арабском мире уже существует разветвленная система образования.

Греческая философия, индийская математика, практические достижения китайской цивилизации — бумага, магнитный компас — все это не просто механически воспринимается, но и творчески развивается арабской культурой.

Мусульманские богословы в своих рассуждениях обращаются к авторитету Платона (Эфлатуна) и Аристотеля. Знакомы они и с учениями манихеев, гностицизмом, с зороастризмом и с христианством различных толков.

И вот именно эта высокоразвитая цивилизация сталкивается на поле боя с западноевропейским варварством. Да, как это ни покажется оскорбительным ортодоксальному евроцентристу, именно цивилизацию представляли восточные завоеватели, вторгшиеся в 732 г. на территорию королевства потомков франкского вождя Хлодвига, в то время как противостояли им не кто иные, как варвары.

Пресловутой западной цивилизации еще только предстояло толком возникнуть и оформиться, еще должны были пройти многие века, прежде чем она — нет, не превзойдет ислам — лишь отчасти сравняется с ним. А пока Европа являла собой мир, где вековые дебри понемногу поглощали [151] руины античных городов и крепостей, мир укреплении из дерева и земли, которым еще не скоро суждено стать классическими каменными замками (15, 14).

Мир, в котором весьма поверхностно, смею заверить, христианизированные потомки германцев владычествовали над столь же поверхностно христианизированными потомками римского населения. Мир грубых, донельзя невежественных людей, грубых нравов, грубых доспехов и мечей из болотного железа.

И, как это, впрочем, бывало не раз, варварству удалось отразить натиск цивилизации.

На равнине между городами Тур и Пуатье армия эмира Кордовы Абд-ар-Рахмана, к тому времени захватившая Южную Галлию, столкнулась с соединенным войском франков и германцев под командованием мажордома Франции Карла Мартелла (13, 198).

По словам летописцев, битва шла семь дней (скорее всего это все-таки преувеличение, возможно, речь идет о ряде более мелких сражений, происшедших за это время) с переменным успехом. Наконец после гибели Абд-ар-Рахмана сарацины отступают, чтобы больше не вернуться.

Историк Джордж Роберте, рассуждая о последствиях этой победы, писал: «Исламское нападение в VI — IX вв. было наиболее важным процессом, в ходе которого произошла чеканка Европы в определенную форму». Более той), само понятие «европейцы», по-видимому, впервые употребляется именно в связи с победой Карла Мартелла над арабами в битве при Туре (13, 195).

К сожалению, почти не сохранилось подробностей этой исторической битвы, но представляется, что успех франкам принесли случай, переменчивое военное счастье.

Попробуем представить, как пошла бы история, если бы фортуна оказалась благосклонна к арабам, а не к христианам.

Итак, в битве при Туре арабам, несмотря на то что некоторое время удача клонится то на одну, то на другую сторону, удается нанести решительное поражение храброму, но не очень хорошо организованному и рыхлому рыцарскому [153] ополчению. Христиане рассеяны и обращены в бегство, их вождь, талантливый и отважный полководец Карл Мартелл, погиб.

Вначале завоеватели без особого труда покоряют часть королевства Меровингов до Луары, одновременно их войско из Южной Галлии вторгается на Апеннинский полуостров.

В завоеванных землях создается новое мусульманское государство, получившие название Франгистан и формально входящее в состав Арабского халифата (13, 198).

Если на севере и востоке его границами первоначально становятся Рейн, Сенона (Сена) и Луара, то на юге он занимает всю территорию Апеннинского полуострова и Сицилию, а заодно и принадлежащую арабам не первый десяток лет Испанию.

Не давая христианам возможности собраться с силами, Абд-ар-Рахман довольно скоро начинает новую войну и подчиняет себе северную часть Франции и земли Лотарингии и Фландрии.

Прежняя феодальная франкская и итальянская знать истребляется в ходе войн или изгоняется, за исключением той ее небольшой части, которая решается перейти в ислам.

На ее место, как это и бывает всегда в подобных случаях, приходит военная и чиновная аристократия из числа завоевателей (15, 360). Вместе с ней во вновь завоеванные земли переселяются предприимчивые арабские купцы и искусные ремесленники, архитекторы, духовенство, слуги и, конечно, множество воинов.

Хотя в соответствии с мусульманскими законами и провозглашается относительная веротерпимость, но тем не менее дальновидные и мудрые франгистанские правители проводят активную политику, направленную если и не на полное искоренение христианства в своих землях, то на минимизацию его влияния.

Прежде всего ликвидируется институт папства, а папские владения в Калабрии, на Сицилии и вокруг Рима поступают в распоряжение халифов (13, 199).

У церкви сразу же отнимаются как ее обширные земельные угодья-бенефиции, так и всякое подобие светской власти, не говоря уже о немалых накоплениях в золоте и драгоценностях. Отменяется и обязательная десятина. Отныне уцелевшие священники и аббаты располагают лишь тем, что предоставляют им в качестве добровольных даяний верующие.

Малейший призыв к сопротивлению мусульманскому господству или неповиновению новым властям влечет за собой беспощадные репрессии и истребление наиболее фанатичных католиков.

Вследствие всего этого огромное число христиан, прежде всего не слишком еще твердых в вере сельских жителей, довольно скоро переходят в ислам — как до того обратились в него христиане Египта и Малой Азии.

Этому процессу весьма способствует и то, что налоги, выплачиваемые мусульманами, значительно меньше.

Также из соображений чисто материального характера и дабы получить покровительство властей и защититься в значительной степени от их произвола, принимают новую веру и горожане. Росту числа исповедующих ислам способствует распространившийся обычай полигамии, благодаря которому множество золотоволосых европейских красавиц, всегда столь ценившихся мусульманами, пополняют гаремы новых хозяев Франгистана. Их дети, разумеется, становятся почитателями Аллаха.

Все эти факторы приводят в конечном итоге к тому, что уже довольно скоро (естественно, скоро лишь в масштабах истории) христианство продолжает исповедовать сравнительно небольшой процент населения новосозданного государства.

После закрепления своего господства над вновь завоеванными западноевропейскими землями Абд-ар-Рахман направляет все силы на уничтожение последнего оплота христиан в своем тылу — Астурийского королевства (13, 200). В нашей истории именно отсюда началась Реконкиста, приведшая спустя семь с лишним веков к изгнанию арабов из [155] Европы. Теперь же огромное войско недавнего победителя Карла Мартелла, в котором едва ли не половину составляют новообращенные мусульмане — мавали, презрительно именуемые гордыми испанцами — «ренегадос» (отступники), направляется против иберийских христиан (6, 309). В результате тяжелой войны, длившейся не один год, мусульмане завоевывают эту полоску земли между Кантабрийскими горами, Пиренеями и Бискайским заливом. Отныне больше никто не дерзает выступить с оружием в руках против воинов Аллаха. Вслед за этим начинается завоевание раздробленных, небольших германских королевств и герцогств в междуречье Рейна и Эльбы. Далее следует покорение последних независимых территорий, принадлежащих христианам, — Британских островов, охваченных войнами между англосаксами и кельтами и англосаксонских королевств между собой. За Британией приходит черед Ирландии. По всей видимости, аналогичная судьба ожидает и Восточный Рим, и без того еле-еле избежавший разгрома. Правда, он падет скорее всего не в результате действий франгистанских правителей, а под ударами их восточных собратьев.

После захвата власти в Багдаде династией Аббасидов власть в исламской Европе сохраняют свергнутые Омейяды, и северо-западные земли обособляются и формально на этой территории создается новый халифат (13, 199; 47, 238).

Единое, крепкое государство с мощными армией и флотом без особого труда дает отпор как вторжениям венгров в Европу, спустя почти век после битвы при Туре захвативших Паннонию, так и нападениям викингов на ее берега.

Уже в IX в. по христианскому летосчислению мусульманская религия начинает распространяться среди датчан и скандинавов, еще раньше исламизируются (отчасти миссионерской деятельностью, отчасти силой оружия) остававшиеся до того язычниками саксы.

Поверженное, лишенное административных рычагов влияния христианство ничем не может привлечь неофитов, зато воинственный, требующий заметно меньших ограничений в обыденной жизни ислам быстро приобретает большое число приверженцев.

По этим же причинам именно ислам сменил бы многобожие среди полабских славян, пруссов, моравов и чехов. Несколько позже это же происходит и с подданными киевских князей и венграми.

Надо полагать, рано или поздно европейский халифат распался бы, но до этого момента прошли бы века, а до тех пор Европа наслаждалась бы «имперским миром», как это было в периоды расцвета Рима. Нет ни вооруженных конфликтов между странами (за отсутствием таковых), ни феодальных частных войн.

Интенсивно развиваются старые города, активно возводятся новые.

На месте сжатых крепостными стенами средневековых городков с их скученностью, грязью и бедностью возникают величественные города-гиганты, подобные Гранаде, Каиру и Багдаду. Развивается сельское хозяйство. Арабы привносят новые агротехнические приемы, новые высокоурожайные сорта и новые культуры. В Аль-Андалусе, где создаются обширные ирригационные системы, это сахарный тростник, хлопчатник, цитрусовые (13, 201).

Все это приводит к значительному росту продуктивности земледелия и скотоводства. Кроме всего прочего, этому росту способствует и то, что в сельском хозяйстве преобладают мелкие крестьянские владения при практически полном отсутствии крепостной зависимости от феодала. Кстати, в мусульманской Европе — Франгистане почти не увидишь грозных замков — знатные землевладельцы (воины, чиновники, придворные) проживают в основном в городах (13, 201).

Если прежде в средневековой Европе монопольно господствует натуральное хозяйство, то после прихода арабов интенсивно развивается торговля. Предприимчивые арабские купцы и мореплаватели, используя речную сеть южной и юго-западной Галлии, организуют кратчайшее сообщение между Средиземноморьем и Северной Европой. Благодаря [157] серебряным рудникам Иберийского полуострова и германских земель Франгистанский халифат в избытке чеканит полновесную монету, обращающуюся на огромной территории от Норвегии и Исландии до земель восточных славян.

Мусульманская Европа очень быстро становится одним из наиболее процветающих регионов тогдашнего мира.

На многочисленных ярмарках и базарах продаются в изобилии производимое здесь зерно, шерстяные и льняные ткани, шелка местной выделки, изделия из кожи и керамики. Немалое место среди франгистанских товаров занимают и изделия из металла, в особенности оружие — европейские мастера быстро перенимают секреты прославленных арабских кузнецов. Солидную статью доходов составляет также продажа изделий из такого, казалось бы, прозаического материала, как древесина. Ведь в Европе ее избыток, а земли Востока и Северной Африки не могут похвастаться густыми лесами.

Строятся вместительные, прочные корабли, соединившие в своей конструкции опыт арабских и местных судостроителей. Эти корабли быстро завоевывают заслуженную славу, и заказы на них поступают даже из весьма далеких мест.

Важно также отметить и то, что, несмотря на достаточно сложные отношения с арабским миром, мусульманская Европа не изолирована. Франгистанские купцы и путешественники свободно (насколько это можно было в те времена) ездят по миру. Их можно встретить в Индии, в арабских городах Юго-Восточной Африки и в Китае, с коим арабы вели обширную торговлю, даже на Филиппинах и Мадагаскаре.

Говоря о религиозной жизни континента, можно смело утверждать, что европейский ислам довольно скоро приобрел бы значительные отличия от классического, как это произошло, к примеру, в Иране.

Скорее всего это был бы ислам шиитского толка, хотя не исключено, что во Франгистане возникло бы некое третье крупное ответвление этой веры. Христианство же, утратившее большую часть своих последователей, с неизбежностью раскалывается на целый ряд сект, лишенных централизованного руководства, что способствует еще большей утрате им влияния на умы.

В мусульманской Европе (кстати, скорее всего название это почти забылось бы, уступив место уже не раз упоминавшемуся топониму — Франгистан) наблюдается необыкновенный взлет науки. Ведь в течение очень долгого времени научный поиск и стремление к знаниям весьма высоко ценились в арабо-мусульманском мире и поощрялись исламскими правителями.

К слову сказать, мусульманская наука Кордовского эмирата явилась одним из источников, породивших в конечном итоге современную науку. Именно из мусульманских владений на Пиренеях в Европу пришло практически все, что лежало в ее основе: от алхимии и математики до элементарных представлений о шарообразности Земли. В арабских рукописях XII в. можно найти даже чертежи ракетных двигателей (3, 166).

Задолго до европейских исследователей мусульманские ученые пользовались при изучении астрономических и оптических явлений камерой-обскурой{48} и линзами, а мусульманские философы впервые в истории послеантич-ной науки высказали мнение о вечности и несотворенности мироздания (например, это утверждал Авиценна) (52, 301; 54, 136).

Нет сомнения, что в мусульманской Европе наука также находилась бы на весьма высоком уровне, с какого-то [158] момента даже превзойдя уровень своих восточных учителей.

В светских и религиозных учебных заведениях Кордовы, Парижа, Тулузы, Рима, Сиракуз, Страсбурга тысячи и тысячи молодых людей изучают мусульманское право, теологию, историю, математику, алгебру, тригонометрию, астрономию, лингвистику, географию, космогонию, эстетику (в эту дисциплину включались музыка, литература, архитектура и живопись), а также политические науки (13, 202).

Греческие и римские рукописи, до того безвестно пылившиеся в скрипториях редко разбросанных монастырей, где лишь немногие с трудом могли бы прочесть их, становятся достоянием вначале арабских, а затем и местных мусульманских ученых. Далеко не редкость библиотеки в сотни тысяч томов, в числе которых книги едва ли не со всего мира. Уже с XIII — XVI вв., задолго до того, как это случилось в «нашей» Европе, начинается эра книгопечатания — его заимствуют в Китае.

Заметных успехов достигает европейско-арабская алхимия, наряду с поисками философского камня приносящая и немало практических результатов — новые образцы красителей, стекла, лекарства, сплавы и, наконец, взрывчатые вещества.

Весьма развита медицина. Кроме находящихся на фантастическом для прежней варварской Европы уровне хирургии и фармакологии, известны также психотерапия и лечебное питание. Построено множество госпиталей и больниц, при которых находятся учебные и научные учреждения.

Немалых высот достигает искусство, прежде задавленное суровыми условиями жизни и строгими требованиями господствующей религии, отличавшейся на тот момент крайним догматизмом и приверженностью раз и навсегда определенным канонам. Жители Франгистана, заимствуя и творчески перерабатывая арабские традиции, развивали и свои собственные. Поэзия, музыка и литература, несмотря [159] на арабское влияние, отличаются оригинальностью и своеобразием. Хотя ислам и не очень одобряет, как известно, живопись и скульптуру, но уже совсем скоро на основе местных традиций миниатюры возникло замечательное искусство миниатюры франгистанской, заметно опередившее персидскую. Соединение староевропейских и арабских архитектурных традиций порождает удивительный и своеобразный стиль, не похожий ни на что известное прежде (13, 146).

Христианство является религией меньшинства населения Европы и мира, так же как в нашей реальности — зороастризм в Иране или йезидский культ{49} в среде курдов.

Ислам же господствует на большей части земли — от Сибири до Ирландии и от Индонезии и Филиппин до Южной Африки, позже проникая и в Америку, и в Австралию. Только в Индии, Китае и Японии ислам уступает буддизму и многобожию.

Как могла бы выглядеть европейская мусульманская цивилизация в начале XXI в. от Рождества Христова, или, вернее, в конце XIV в. Хиджры? Трудно сказать, но нет ничего невозможного в том, что по уровню развития она как минимум не уступала бы ныне существующей, а то — как знать — и превосходила бы ее; и города, и мечети были бы воздвигнуты уже и на других планетах. И не исключено, что какой-нибудь почтенный историк ныне сетовал бы на то, что «в то время, как наши космические корабли бороздят просторы Вселенной», гордо неся на своих бортах знак полумесяца, некоторые сочинители рассуждают на тему — а что было бы, если бы арабы вдруг да проиграли битву при Туре?