В отсутствие ислама

В этой главе автор попытается дать ответ на вопрос: как именно повлияла вторая всемирная религия — ислам на развитие человеческой цивилизации и как бы мог выглядеть мир, в котором эта религия не возникла бы? Автор вновь считает необходимым заявить, что в его намерения никоим образом не входит задевать или тем более оскорблять чьи-то религиозные чувства.

Вначале нелишним было бы показать, насколько сильно повлияла мусульманская религия на мир, заодно развеяв некоторое высокомерие, свойственное многим представителям цивилизации христианской.

Впервые о существовании арабов вскользь упоминал еще Ксенофонт (V в. до н.э.) (20, 99).

Спустя несколько веков мелкие княжества Северной Аравии стали своего рода «ничьей землей» между Римом и Пар-фией, склоняясь то на одну, то на другую сторону. И после исчезновения этих держав их наследники — Византия и сасанидский Иран продолжали борьбу за господство над арабскими землями. Позже, в VI — начале VII вв., Ирану удалось на какое-то время установить контроль над большей частью Западной и Южной Аравии.

Юг полуострова подвергался нападениям с противоположного берега Красного моря, со стороны находившегося в зените могущества христианского царства Аксум.

Нельзя утверждать, что арабы были всего лишь кочевниками-варварами. В первые столетия новой эры арабы активно выступают посредниками в торговле Рима с восточными странами, и еще задолго до первого года Хиджры арабских торговцев можно встретить во многих уголках мира.

Довольно развитое государство с высоким уровнем культуры существовало одно время на территории нынешнего Йемена.

Но в целом регион этот оставался на задворках основных мировых процессов, пока спустя пять с лишним веков [135] после Рождества Христова в аравийских песках и оазисах не произошел переворот, породивший самую молодую из трех мировых религий.

И тем более удивительно, что этот воистину величайший переворот веры возглавил не великий царь или воитель, не философ, а простой небогатый торговец.

О Мухаммеде известно куда больше, чем о Будде и Христе, точно так же, как история возникновения и распространения ислама известна несравненно лучше, чем история буддизма и христианства.

Каноническое предание говорит о нем как о человеке, рано лишившемся родителей, воспитывавшемся у бедных родственников, познавшего сполна бедность и несправедливость окружающего мира.

Правда, к двадцати четырем годам жизнь слегка улыбнулась ему — он женился на богатой вдове старше его на шестнадцать лет.

Он стал купцом и следующие десять лет жил в Мекке, мирно торгуя кожами на городском базаре.

Когда ему исполнилось сорок, вся его жизнь вдруг резко переменилась, чтобы вслед за ней изменилась и судьба всего мира (47, 31).

Он объявил себя новым пророком — посланником Аллаха{44}, пришедшим в мир вслед за Мусой (Моисеем) и Исой (Иисусом) (15, 18). [136]

Наверное, подобные ему пророки появлялись и раньше, но его проповедь, видимо, отличалась той силой страсти и веры, что привлекает людей даже помимо их воли.

Вскоре вокруг него возникла община уверовавших, хотя абсолютное большинство даже родных не понимали и высмеивали его.

Вскоре проповеди, направленные против богачей и власть имущих, привели в ярость местную знать. Мухаммеду и его сторонникам был объявлен всеобщий бойкот (для торговца это означает просто разорение и голод).

Возможно, с ним обошлись бы куда суровее, но Мекка была своего рода оазисом относительной веротерпимости.

Вскоре дела пошли еще хуже — новый старейшина рода ополчился против неудобного родственника.

Спасение пришло совершенно неожиданно.

В оазисе Ясриб{45} жители, доведенные до крайности непрерывной междоусобной войной, услышали о пророке, провозглашавшем братство во едином Боге независимо от клановой и родовой принадлежности, и призвали Мухаммеда к себе.

В 622 г. от Рождества Христова пророк вместе со своими не очень многочисленными последователями перебрался в Ясриб.

Вполне возможно, в это вынужденное переселение — «хиджру» по-арабски — его провожали насмешки и проклятия многих мекканцев (15, 22).

Откуда им было знать, что с этого дня начнется отсчет новой эры летосчисления, едва не ставшего общим для всего мира?

Обитатели Ясриба легко и быстро обратились в новую веру, образовав первую большую «умму» — мусульманское сообщество.

Но тут оказалось, что пастбищ и полей не хватает по-прежнему, а голод и нужда одинаково тяжелы для язычника и «покорного Богу». [137]

И происходит то, что происходило и ранее — воины с именем Аллаха на устах сначала грабят караваны и угоняют стада, а затем начинают завоевывать соседние земли, обращая их жителей — тех, кто уцелел, — в ислам.

Готовность умереть во имя Аллаха приносила мусульманам победы, а победы заставляли все новые племена зачастую и без войны признавать Аллаха и вливаться в ряды борцов за истинную веру. В 630 г. войско мусульман вошло в Мекку. Вскоре у всех арабов был один Бог на небе и один владыка на земле (15, 25).

Аравия, сама мысль о единстве которой, наверное, казалась современникам смешной, стала единым государством меньше чем за десяток лет.

Важно отметить — родилась не просто новая религия. Ислам представляет собой целостную культуру, включающую наряду с собственно религиозными основами науку и право, философию и искусство и, наконец, организацию власти, при которой власть светская и духовная не просто объединены, но неразделимы. Словом, образ жизни как таковой. Религия, наилучшим образом подходящая для создания могучего государства, своего рода — царствия земного (22, 144).

Чтобы занять свой нынешний ареал, буддизму потребовалось около полутора тысяч лет. Христианству — примерно столько же. Исламу для этого хватило меньше трехсот. И буддизм, и христианство теряли целые регионы, где господствовали не один век. Но еще ни разу ни одной религии не удалось вытеснить ислам оттуда, где он стал верой большинства местных жителей.

Спустя несколько лет, после того как в 632 г. Мухаммед умирает в Мекке, завещая своим преемникам — халифам распространить истинную веру во всех обитаемых землях, арабы разворачивают свое наступление на мир, длившееся почти два столетия без перерыва. В 639 г. арабы захватывают Сирию и Египет, лишая Византию богатейших провинций, а затем довольно быстро подчиняют громадную и мощную Персидскую державу. В 649 г. они захватывают Кипр, а спустя четыре года — Родос. [138]

Им удается, правда, не на очень долгий срок, завладеть южным побережьем Малой Азии. Уже в 673 г. арабы подступают к стенам самого Константинополя, откуда уходят только спустя семь долгих лет.

В 689 г. византийцев изгоняют с территории бывшего королевства вандалов, а уже к началу VIII в. мусульманской становится вся Северная Африка до атлантического побережья. Наконец, в 710 г. арабы высаживаются на Иберийском полуострове и в течение трех лет покоряют его (20, 40).

Прошло чуть более восьми десятков лет — еще были живы старцы, заставшие великого пророка, а ислам господствовал на пространстве от Пиренеев и Амударьи до Инда и Марокко. В 718 г. воины под зеленым знаменем переходят Пиренеи, захватывают большую часть юга Франции, взяв и разграбив Тулузу и Нарбонн. В 732 г. происходит битва между франками и арабами возле города Тур (об этом подробнее будет сказано в следующей главе). Арабы терпят поражение, что кладет предел их продвижению в Европу, хотя еще много столетий их походы будут держать христианский мир в страхе. В 846 г., при халифе Ватике, арабы берут штурмом Рим, позже на два века захватят Сицилию. В начале XI в. султан Хорасана Махмуд завоевывает индийские земли между Индом и Гангом.

Не год и не десять лет, а целые века воины Аллаха идут от победы к победе.

Море также покоряется бывшим караванщикам и пастухам — уже в 651 г. они посылают большое морское посольство в Китай.

Исламскими становятся земли Малайского полуострова, Бирмы, острова Индонезийского архипелага; арабы распространяют свое вероучение даже на далекие Филиппины.

Они создают уже в VIII в. многочисленные колонии в приморских городах Китая и Кореи. Немало арабов осело в Индокитае — по словам средневекового арабского географа ад-Дамаски, в государстве Тямпа они составляли до трети населения (пусть это и преувеличение) (22, 155). Им не [139] удалось распространить среди жителей тех краев свою веру, но колонии эти просуществовали сотни лет, пока растущий изоляционизм восточных владык и упадок собственной цивилизации не погубили их.

Они доходят до юга Африки, где основывают город Софала, покрывая все восточное побережье материка цепью городов, исламизируя народ суахили, при этом создав своеобразную арабо-африканскую цивилизацию, позже безжалостно искромсанную португальскими мечами (20, 41).

Ислам приходит на берега Гвинейского залива и в верховья Нила и Конго, куда европейцы доберутся только в XIX в.

Арабы стали монополистами в торговле в огромном регионе мира — от Мадагаскара до Кантона. Море принадлежало им безраздельно. Морские путешествия из Басры и Омана в Китай — обычное дело для аравийских мореходов. Они доставляли имбирь, перец, кардамон, а также шелка и драгоценные камни из Индии, золото и слоновую кость — из Африки и с Зондского архипелага, гвоздику, мускатный орех, камфару — из Индонезии, сапфиры, рубины и живых слонов редкостного белого цвета — с Цейлона. Стараниями халифа Омара был расчищен и благоустроен заброшенный уже много столетий Нильско-Красноморский канал (к сожалению, он эксплуатировался не очень долго). (20, 72).

Но преуспевают арабы не только в войне и торговле. Вклад их в мировую культуру просто неоценим.

Именно от арабов европейцы получили многие знания, которые впоследствии легли в основание европейской науки.

Достаточно сказать, что алхимия, породившая химию, а перед этим подарившая европейцам порох, как неопровержимо свидетельствует ее название, имеет арабское происхождение.

Без особого труда можно убедиться, как много технических и научных терминов уходят корнями в арабский язык.

Названия самых ярких звезд и астрономические понятия тоже взяты у арабов. [140]

Современная математика, царица наук и одновременно их основа, фактически создана арабскими учеными, творчески переработавшими оказавшиеся в их распоряжении результаты тысячелетних поисков индийских математиков. Да и цифры, которыми мы пользуемся, называются арабскими, хотя, как уже упоминалось выше, арабы только заимствовали их из Индии (54, 311).

Даже воинское звание адмирал и то происходит из языка этих жителей пустыни (амир-аль-бахр — «властелин моря» — титул командующего флотом в эпоху Халифата).

К слову сказать, когда критики ислама вспоминают широко известный эпизод с сожжением по воле халифа Омара Александрийской библиотеки, они забывают, что к тому времени это некогда знаменитое книгохранилище являло лишь бледную тень прежнего великолепия. Практически все мало-мальски значительные античные рукописи были сожжены еще за двести лет до того.

Мусульманская Аравия была в глазах современников воистину чудом, далеко превосходящим все, вместе взятые, «семь чудес света».

«Словно возродилась классическая Греция с ее философскими школами, вечными храмами и статуями, с ее торжеством духовности и красоты» (20, 44).

На арабский были переведены Аристотель и Платон, Гиппократ и Гален, Птолемей и Сократ.

В Багдаде, столице Арабского Халифата, в сотнях библиотек и десятках академий была собрана едва ли не вся мудрость тогдашнего и предшествующего времен.

Полудикий кочевой народ в кратчайшее время не просто усвоил культуру побежденных, но на основе ее элементов создал высочайшую на тот момент цивилизацию в мире.

Пожалуй, этот взлет культуры и есть самое удивительное в истории распространения ислама. Неграмотные бедуины в течение буквально двух-трех поколений сумели подняться на высоту, до которой остальной мир добредет еще не скоро. [141]

Этот великий феномен, так и не осмысленный до конца, далеко превзошедший эллинизм и латинизацию как по силе влияния и территории распространения, так и по тому воистину кратчайшему в масштабах истории мигу, в течение которого он возник, пожалуй, можно сопоставить только с одним явлением — с нашей нынешней цивилизацией.

Как выглядел бы мир, если бы ислама не существовало?

Начнем с Аравии.

Аравийский полуостров остается по-прежнему раздробленным.

Многочисленные племена земледельцев и скотоводов поклоняются не менее многочисленным разнообразным божествам. В храме Каабы в Мекке по-прежнему в неприкосновенности стоят триста шестьдесят идолов племенных божков, соседствующие с изображениями Христа и Девы Марии, — ведь среди арабов есть и христиане самых разных направлений, большинство из которых, безусловно, были бы сочтены тогдашними официальными священнослужителями еретическими и весьма греховными.

Имеются приверженцы атонических культов, родственных древним семитским религиям Финикии и Ассирии. Было немалое число представителей сабеизма — своеобразного культа поклонения небесным светилам.

Некоторое влияние имеют зороастризм и митраизм, практически исчезнувший на его исторической родине — в Иране.

Естественно, арабы не могут оказать на мировую культуру никакого влияния, и полуостров остается глубокой исторической провинцией, не привлекающей особенного внимания ни завоевателей-современников (кто будет жертвовать своими воинами в схватках с дикими и отважными кочевниками ради покорения песков и сухих степей?), ни историков позднейших времен.

А что же другие регионы?

В Средней Азии господствует блестящая зороастрийская культура древнего Хорезма и Согдианы. [142]

В библиотеках Самарканда, Маргианы и многих других городов хранятся древние эллинские рукописи, свитки со стихами Сафо и трагедиями Софокла, хроники Тацита; поэмы и летописи многих живших здесь народов — бактрийцев, тохар, кушитов, сожженные в ходе арабского завоевания как «языческие».

Ведь когда арабы захватили Среднюю Азию, то одним из первых «мероприятий» их эмира Кутейбы было уничтожение написанных древней письменностью книг и истребление знающих ее людей (мера, надо сказать, издревле применявшаяся захватчиками на Востоке).

Наряду с зороастризмом некоторое число последователей продолжают сохранять в этих краях и буддизм, не приобретший, впрочем, значительной популярности{46}.

Сохраняются также агонизирующие обломки старинных языческих культов, иные из которых восходят к эллинистическому периоду, иные — к еще более ранним временам. Изрядное влияние имеет и христианство, прежде всего несторианского направления; кое-где, как, например, среди уйгур, оно даже становится государственной религией. Другие тюркские племена сохраняют приверженность своей исконной вере — шаманству тенгрианского толка.

Существенно отличается и политическая карта. Еще очень долго (быть может, и доныне) могло, например, существовать Турфанское царство — не очень большая, но очень интересная страна на границе пустыни Гоби. Язык его обитателей был индоевропейский (кельтской группы), религия — индийская, образ жизни — полукитайский, а художественная культура — иранского типа с примесью эллинизма (104, 302). [143]

На Индийском субконтиненте сосуществует множество государств и множество религий и до сего дня, возможно, здравствовали бы уничтоженные мусульманами держава раджпутов и страны Синда.

Если мы обратим свой взор еще восточнее и южнее, то увидим следующее.

На островах Индонезии и в Бирме большинство населения исповедует индуизм, в то время как в Малайзии первое место принадлежит буддизму.

Филиппины же остаются языческими с небольшими вкраплениями индуизма и буддизма, в разное время завезенных случайными миссионерами из Китая и стран Юго-Восточной Азии и индийскими купцами и переселенцами.

Теперь перейдем к обстановке на европейском материке и в ближайших окрестностях.

Прежде всего, думается, следует иметь в виду то, что именно многовековое противостояние исламу оказалось тем фактором, который «в значительной мере обусловил существование римско-католической церкви в той форме, в какой она известна нам» (6, 196).

Вполне вероятно, что, не будь столь мощной противостоящей силы, как мусульманская религия, и католицизм не смог бы стать столь всеобъемлющим и воинствующим, как в нашей истории. Не исключено, что в Европе возникли бы две церкви или даже больше, именующие себя апостольскими и католическими, обязанные своим существованием многочисленным «антипапам», которых в раннее средневековье выдвигали феодалы и духовенство, недовольные «центральным» папой римским. Может статься, что иные, некатолические конфессии, существовавшие в раннем средневековье в Западной Европе и шире — в Средиземноморском регионе, не только сохранились бы, но и расширили свое влияние. Так, например, арианство, весьма распространенное в бывшем вандальском королевстве, расположившемся на месте Карфагена, могло бы дожить до нашего времени и даже быть принятым частью [145] племен Сахары и через миссионеров достичь Черной Африки.

Во всяком случае, христианскими продолжает оставаться весь север Африки — регион, занятый бывшим государством вандалов (примерно до Атласских гор на юге и Танжера на атлантическом побережье). И это не говоря о монофизитских Египте и Эфиопии. Христианство распространяется среди племен туарегов, что способствует заметному развитию их своеобразной культуры.

Пиренейский полуостров, не знавший арабского завоевания, представляет собой ряд государств, населенных потомками вестготов, римлян и иберов, периодически ведущих друг с другом кровопролитные войны. Скорее всего единого испанского государства не возникло бы и по сию пору.

Что касается королевства франков, то картина складывается примерно следующая. Арабская угроза явилась, пожалуй, главным консолидирующим фактором, заставившим сплотиться франкских феодалов (несколько подробнее об этом также будет сказано в следующей главе), и запустила процесс, в конечном счете приведший к становлению Священной Римской империи (15, 105). В отсутствие столь мощного объединяющего фактора на территории державы Меровингов продолжается процесс распада, «ленивые короли» быстро теряют власть. Земли окончательно переходят в полную и безусловную собственность знатных владетелей, и в результате уже к концу VIII — началу IX в. мы наблюдаем здесь ту же картину, что в реальности — два с лишним столетия спустя. Господство абсолютной феодальной анархии, не сдерживаемой даже в небольшой степени верховной властью и церковью, бесконечные частные войны знати. После прекращения династии Меровингов, произошедшего в последние десятилетия VIII в., феодалы, воспользовавшись случаем, провозглашают себя независимыми государями. Коль скоро не возникает империя Каролингов. или ей подобная структура, значит, нет ничего похожего и на знаменитое «Каролингское возрождение», оставившее заметный след в духовной жизни Западной Европы. Европейская культура была бы заметно беднее — как за счет отсутствия арабского влияния, так еще и потому, что политическая раздробленность и постоянные междоусобные войны не способствуют ее развитию.

Наука бы также развивалась заметно медленнее — ведь основы европейской науки были, как известно, во многом заимствованы у арабов.

Кроме того, многие европейские народы значительно дольше, нежели в нашей реальности, оставались бы язычниками. Ведь, как известно, именно Карл Великий и его первые наследники, опираясь на военную мощь империи, распространили христианство среди саксов, англов и турингов. Это же обстоятельство, в свою очередь, счастливым образом отразилось бы на судьбе полабских и поморских славян, которым не пришлось бы столкнуться с мощнейшим немецким натиском.

Также и южные славяне не были порабощены на столетия Османской империей, и Босния, Сербия, Болгария; и албанские и валашские земли продолжают свое самостоятельное развитие.

Византия по-прежнему владеет Малой Азией и частью Ближнего Востока, а при особо благоприятных условиях — Египтом и территориями Северной Африки примерно до западных границ Ливии. Скорее всего земли бывшего королевства вандалов довольно скоро обретают независимость от Константинополя. Но при удачном развитии событий не исключено, что Восточный Рим удерживает за собой весь Север Африки, до самой Атлантики, и продвигается в Аравию, так что его границы во многом совпадают с границами Османской империи из нашей реальности.

Отсутствие столь мощного и динамичного соперника, каким являлся для нее ислам, способствует тому, что Восточная Римская империя еще очень долго остается сильнейшей страной христианского мира. Этому способствует также то, что не состоялись и крестовые походы, нанесшие [146] Византии невосполнимый ущерб. В Европе границы империи охватывают весь юг Балкан, юг Италии, Мальту и Сицилию.

Кстати, в будущем вторгшиеся в Византию турки-сельджуки, оставшиеся язычниками, принимают православие и интегрируются в империю. Весьма вероятно, что на константинопольский престол сели бы представители тюркской династии и уже через три-четыре поколения сравнительно немногочисленные завоеватели, не сцементированные мощной монотеистической религией, растворились бы в массе покоренного греческого населения (6, 78).

На периферии православного мира, среди горских народов Северного Кавказа, господствует язычество, кое-где уступая место, впрочем, христианству и зороастризму.

Постепенно на востоке Средиземноморского региона устанавливается определенное равновесие сил между Ираном и Константинопольской империей.

Вообще об Иране следует сказать особо.

Там формируется, пусть читатель не сочтет это преувеличением, своя особая цивилизация.

В ней присутствуют и эллинистические элементы, оставшиеся со времен Парфии, имеет место и латинское влияние (через переселенцев и жителей бывших римских территорий, присоединенных к Персии), и индийское — на юго-восточных землях и в районе Инда.

Нельзя забывать и об элементах семитских: арамейском и сирийском, через которые иранская культура оказывается связана с наследием древнего Вавилона и Ассирии, и арабском.

Иранские цари числят среди своих предшественников равно и Кира, и Дария, и Александра Македонского, и парфянских государей, выстраивая линию преемственности в течение многих и многих веков.

Что до религии, то она остается зороастрийской, причем культ верховного бога Ахурамазды, как уже говорилось в главе третьей, постепенно приобретает монотеистические черты. [147]

Несмотря на то что культ этот является государственной религией, власть все же воздерживается от насильственного его насаждения в среде подданных, проявляя веротерпимость.

Благодаря этому в Иране находят убежище различные группы религиозных диссидентов из соседней Византии — от последних приверженцев средиземноморского пантеона поздней античности и армянских монофизитов до иконоборцев и гностиков.

Сохраняются в некотором количестве и последователи древнейших восточных верований.

Вполне возможно, они, пусть и в малом числе, дожили бы до сего дня, как существуют в наше время огнепоклонники — парсы.

Наряду с этим достаточно широко распространен буддизм — в Хорасане, Месопотамии, Мосуле и даже в Сирии (104, 301).

Отсутствие ислама приводит к одному любопытному обстоятельству: поскольку Средиземноморский регион является, несмотря на все внутриконфессиональные различия, частью христианского мира (как было сказано выше), то в конечном итоге во всех землях — от Киликии до Лангедока — формируется некое культурно-историческое и экономическое единство, подобное тому, что существовало в эпоху Римской империи. Более того, с какого-то момента не только Северная, но и вся остальная Африка не является для европейцев «терра инкогнита».

Европейские купцы — нередкие гости в Аудогасте, Тимбукту, Гао и других городах — центрах цивилизации Сахеля. Позже они продвигаются — задолго до того времени, как в нашей истории это сделали Энрико Мореплаватель и Вас-ко да Гама, — в Африку, устанавливая связи с городами-государствами Бенина и Нигерии, а потом и южнее — в бассейн Конго и Анголу.

Также европейские торговцы — видимо, первыми это сделали бы итальянцы — проникают в Западный Судан, [148] являвшийся перекрестком многочисленных африканских торговых путей (13, 231). Из портов христианского Египта совершаются регулярные и частые плавания в христианскую же Эфиопию, а затем и далее — в Индийский океан, до мозамбикской империи Мономотапа, откуда в Европу идут в большом количестве золото и слоновая кость.

Точно так же сохраняются в неприкосновенности прежние торговые пути, ведущие в Индию, и, значит, нет такой уж суровой необходимости искать новые. Следовательно, Американский континент (как бы он назывался — просто невозможно предположить) открыт и освоен европейцами, по всей видимости, гораздо позднее (12, 90).

В результате в XX — XXI вв. и мир, и Европа были бы совершенно иными.

На севере Италии существует и по сию пору Лангобардское королевство, а средняя Италия является папским владением. На месте Германии и Франции — чересполосица государств, образовавшихся из графств и герцогств.

До нынешнего времени вполне могли сохраниться и моравское государство Само, и Вендская держава, и Аварский каганат — как существуют ныне страны, бывшие их современниками. В Скандинавии картина примерно сходна с нынешней — существуют государства датчан, шведов, норвежцев, зато Испания раздроблена. До сих пор .существуют страны, населенные лютичами, бодричами, рарогами, или же единая страна западных славян. Нет ни одного немецкого поселения и в Восточной Прибалтике. Там, где в свое время были воздвигнуты крепости Тевтонского ордена, ныне стоят города и деревни пруссов.

Многих современных государств Европы, не говоря уже о странах Американского континента, просто не оказалось бы на карте.

Уровень развития науки и техники, весьма вероятно, был бы значительно ниже сегодняшнего, а из Ирана по всему миру разъезжаются миссионеры — проповедовать учение великого Ахурамазды. [149]