Британская Британия

Ярким примером единственного, в общем, частного решения одного человека, незначительного эпизода, ставшего по-настоящему судьбоносным буквально для всего рода людского, является история того, как Британия перестала принадлежать кельтам.

...В 407 г. власти катящегося к гибели Рима отозвали легионы с Британских островов, рассчитывая с их помощью поправить свои дела.

К этому времени римляне уже больше трех с половиной веков прочно владели Британией. [124]

На острове сформировалась довольно значительная группа латинизированного населения: кельторимляне. Это были не только потомки римских переселенцев и дети от смешанных браков, но и кельты, усвоившие в той или иной степени римскую культуру.

Одновременно существовали племена и области, практически не затронутые цивилизацией, более того, господство римлян над которыми было в значительной степени номинальным. Так обстояли дела в том же Уэльсе.

Какое-то время, видимо, на островах продолжала действовать прежняя римская администрация — ведь формально империя не отказывалась от власти над британскими провинциями. Но длится это благополучие недолго.

На острове вспыхнули вооруженные конфликты, обострились противоречия между различными племенами и областями. Как это бывает, смутой не замедлили воспользоваться внешние враги.

Британия оказалась защищена морем от всесокрушающих волн варварских нашествий, которые смели Рим. Но нельзя сказать, что положение ее было безоблачным. Побережье подвергалось непрерывным атакам ирландских, саксонских, бургундских и франкских пиратов, а центральные области острова стали жертвой набегов и с севера, со стороны неподвластных римлянам северных кельтов и пиктов{38}.

Обстановка настоятельно требует объединения разрозненных сил и, естественно, человека, который это объединение мог возглавить.

И такой человек нашелся. То был Вортигерн, кельтский вождь, находившийся, однако, в родстве с местной римской аристократией.

Ему удалось — где силой оружия, где, видимо, хитростью — объединить кланы и группировки, вождей племен и римских поселенцев, нанести ряд крупных поражений пиктам, обезопасить побережье от пиратов. [125] И именно он принял решение, погубившее кельтов Британии и его самого.

Для борьбы с непрекращающимися набегами пиктов он призвал германские племена саксов и фризов с севера Германии и ютов с англами — жителей нынешней материковой Дании (106, 226).

Позже они получат собирательное наименование саксов, видимо, по преобладающему контингенту.

Их предполагалось расселить на северной границе, учредив нечто подобное казачьему войску.

Собственно, Вортигерн не выдумал ничего нового, он лишь воспользовался опытом позднего Рима, когда императоры приглашали на службу целые варварские племена, отводя им земли для поселения в приграничных местностях, чтобы те отбивали нападения вчерашних соплеменников и соратников.

Однако то, что годилось для еще достаточно крепкой империи, оказалось губительным для небольшой провинции (120, 190).

Довольно скоро, точнее, почти сразу саксы и их союзники пришли к выводу: чем воевать с дикими злобными пиктами в надежде отнять у них их сырые и неплодородные долины в Каледонских горах, куда удобнее и безопаснее нападать на растерявших воинский дух своих латинских и кельтских предков британских римлян, благо владеют они куда более обширными и богатыми угодьями.

Похоже, Вортигерн так и не понял своей ошибки, решив, что имеет дело всего лишь с взбунтовавшимися союзниками, а не со смертельным врагом, от борьбы с которым зависит, кто станет хозяином Британии.

Он пытается договориться с саксами, соглашается уступить им часть земель.

Он даже вступил, если верить преданиям, в брак с дочерью Хенгиста — одного из двух вождей новопоселенцев.

Во время пира, посвященного заключению мира, саксы по приказу зятя Вортигерна набрасываются на кельтских гостей, учиняя настоящую резню. Вортигерн спасся чудом, чтобы навсегда исчезнуть со страниц истории. [126]

Вскоре саксы завладели всей восточной частью острова.

И хотя последующим правителям — Амброзию Аврелиану, Утеру Пендрагону и, наконец, его сыну, легендарному Артуру, удалось на время остановить германскую колонизацию и даже вернуть часть захваченных саксами территорий (20, 24; 120, 211), в конце концов сопротивление кельтов было сломлено.

Отчасти этому способствовали сами бритты, не сумевшие преодолеть междоусобицы даже перед лицом неотвратимой опасности. Наоборот, амбиции вождей растаскивали Британское королевство на клочки.

Примерно в середине VI в. единое государство британских кельтов окончательно рухнуло, и саксы стали хозяевами большей части страны. В произведении британского церковного хрониста Гилдаса «О гибели Британии» говорится о множестве разрушенных городов и полях, «на которых не осталось ни одного колоса», о массовой резне бриттов (15, 65). Многие бежали за море, во владения франков, где составили основную массу населения Бретонской марки (20, 31).

Беспристрастные же данные археологии свидетельствуют, что уже в начале VII в. некогда возделанные земли заросли лесами, а практически все города были покинуты и больше не возродились никогда. Немногочисленные уцелевшие кельты были обращены в крепостных и рабов и довольно быстро ассимилировались.

А потомки завоевателей забыли, кому принадлежали лежащие в руинах города, и, как свидетельствуют англосаксонские легенды, полагали, что их построили мифические великаны (15, 67).

Почти вся Британия перешла под власть саксов, образовавших семь языческих королевств (христианство распространилось только во второй половине VIII в.). Кельтские государства сохранились только в западных областях Британии — нынешнем Уэльсе, Корнуэлле и Регеде — области на побережье Ирландского моря.

Вышеупомянутые семь королевств, получивших у церковных хронистов название Гептархии, непрерывно враждовали [127] между собой, что до некоторой степени ослабило натиск их на земли кельтов.

Равновесие сохранялось до IX в., когда король Этельред объединил саксов под своей властью, и завоевания кельтских земель возобновились.

Дольше всех боролись валлийцы — Уэльс был присоединен к Английскому королевству только в 1282 г. А еще через четыре с лишним века последняя свободная кельтская страна — Шотландия тоже стала его частью. Правда, благодаря не силе оружия, а тому, что шотландский король Яков I занял английский престол.

Если вдуматься, то в этом забытом, давнем, в общем-то случайном решении сейчас почти неизвестного правителя лежат корни нынешнего мироустройства. Ведь два из трех наиболее могущественных государств нового времени — Британская империя и США, в сущности, родились из диких языческих поселений Гептархии. Просто невозможно до конца представить, как мог бы выглядеть XX в., вся история цивилизации без англосаксонского пласта влияния, на котором так много завязано.

Даже поверхностный взгляд даст понять, как много привычного нам и одновременно лежащего в основах современного общества произошло из Англии.

Шекспир и Джеймс Уатт, Роджер Бэкон и Ньютон, Хабеас корпус акт{39} и конституционализм... Список этот можно было бы продолжать еще очень и очень долго.

Представим себе, что ничего этого не было. Просто случилось так, что Вортигерн проиграл борьбу за власть кому-то из своих многочисленных противников, имена которых напрочь стерты временем.

И на его месте оказывается другой человек — тот, кто понимает, что не следует пускать волков в овчарню, или [128] просто не симпатизирует германцам. Одним словом, роковое решение не принято.

И вот в результате этого весьма благоприятного (но, как мы видим, вовсе не невозможного) развития событий античная цивилизация не исчезает полностью, но продолжает существовать, пусть и в значительно измененном виде.

В течение VI — VIII вв. происходит развитие и укрепление единого Британского кельтско-латинского государства. Разумеется, развитие это не беспроблемное и не бескровное. Были бы и войны с северными соседями — пиктами и шотландцами, и мятежи местных владык, и междоусобицы.

Сохраняются определенные трения между проримски и прокельтски ориентированными группами населения, между областями, которые давно восприняли латинский язык и христианство, и окраинными землями вроде Ид-Рифа или Гвинедда, остававшимися фактически независимыми от Римской империи и сохранившими полностью древнюю религию и обычаи.

Объединить все эти разнообразные земли воедино достаточно трудно, поэтому вряд ли Британское государство было бы единым монолитом, подобным маленькой Римской империи, наследником которой считало бы себя. Это скорее всего могла быть следующая форма политического устройства — центральные и восточные области, где римское влияние было наиболее сильным, представляют собой единое государство, вокруг которого объединены по конфедеративному принципу мелкие окраинные княжества.

Но несмотря на все вышеперечисленное, повторим — имеет место устойчивое успешное развитие.

Не раз и не два саксы вместе с ютами и англами предпринимают попытки закрепиться на Британских островах, но не имеют возможности создать долговременный и достаточно обширный плацдарм. Поэтому все их старания в итоге оказываются тщетными, а десанты регулярно отбиваются. Одновременно бритты восстанавливают старые римские оборонительные сооружения на севере страны — вал Адриана [129] и вал Траяна. Это в значительной мере позволяет обезопасить себя от набегов пиктов и без всяких сомнительных затей с иноплеменными военными поселениями. Впрочем, несколько позже в таковом качестве могли бы выступить, например, жители Ирландии.

Формирующиеся в Британском королевстве феодальные институты резко отличаются от континентальных с их иерархией знати и бессилием монархии.

На острове нет ни баронов, ни графов, ни герцогов — ведь это германские титулы, первоначально обозначавшие всего лишь вождей племен{40}.

Возникшей в VIII в. империи Каролингов не удается покорить Британию, точно так же, как не удалось ей это сделать и в известной нам действительности. Собственно, она и не особенно стремится к этому. Между ними устанавливаются (в общем и целом) достаточно добрососедские отношения.

В VIII — X вв. Британские острова становятся мишенью для нападений норманнов. Северных пиратов весьма привлекает богатство этого процветающего уголка земли. Но они встречают хорошо организованный и решительный отпор обученного и дисциплинированного королевского войска, хранящего традиции последних римских легионов. Скандинавам приходится искать более легкую добычу, и они обращают взгляд на континентальную Европу, погруженную в отличие от Альбиона в хаос и раздробленность, а также — вполне возможно — на открытые ими земли Северной Америки.

В охваченной войнами, междоусобицами и нашествиями Западной Европе Британские острова представляют собой оазис мира и благополучия (во всяком случае, относительного).

Внешней угрозы практически не существует, поскольку от воинственных и алчных европейских феодалов Британия [130] надежно защищена морем, где господствует ее многочисленный флот.

Можно вспомнить, что Британские острова на протяжении двух тысячелетий захватывались всего дважды: первый раз — римлянами, второй — Вильгельмом Завоевателем (саксонское завоевание, как уже говорилось выше, стало возможным исключительно из-за ошибочной политики Вортигерна).

Современники восхищаются высокой древней культурой Британии, сочетающей в себе элементы и латинской, и имеющей не менее глубокие корни кельтской цивилизаций. В то время как остальная Европа еще представляет собой достаточно дикий континент, изумленный взор путешественника обнаруживает на земле Альбиона настоящие чудеса.

Многочисленные густозаселенные города с системой канализации и водопроводом по римскому образцу, на площадях которых воздвигнуты статуи создателя единой Британской державы — одного из древних вождей, чье имя нам неведомо, так же как жителям описываемого мира, вероятнее всего, было бы неизвестно имя Вортигерна.

Весьма высоко развиты ремесла, продукты которых славятся по всей Европе и далеко за ее пределами. Библиотеки Британских островов сохранили великое множество памятников античной мысли и литературы, уничтоженных в остальном мире в ходе варварских нашествий и последующих войн.

Британия не знает крепостного права и иных тяжелых форм личной зависимости — кельтские обычаи крайне отрицательно относятся к чему-то подобному.

Ведь британская организация власти заметно отличалась от классического европейского феодализма. И это не говоря о том, что сохраняется память о римском республиканском строе.

В культурной и языковой области преобладает римское влияние.

На окраинах острова, например, в нынешнем Уэльсе, Корнуэлле, в северных областях сохраняется кельтская речь, но абсолютное большинство населения говорит на языке, [131] происходящем от латыни и именуемом, скажем, британским или альбионским{41}.

Аналогично тому, как на континенте латынь довольно быстро вытеснила как языки завоевателей — готов и франков, так и галльские.

Коснемся вопроса относительно религиозных процессов в самой Британии.

Не следует забывать, что многие кельтские области, такие, как Уэльс и Корнуэлл, остававшиеся фактически независимыми, не позволили навязать себе Юпитера и культ божественных императоров, продолжая почитать древних богов. В преданиях упомянуты целые языческие королевства ( «Древние Племена»), не воспринявшие ни римской культуры, ни христианства.

На севере, в землях, прилегающих к пиктским областям, могли довольно долго сохраняться верования древних, до-кельтских времен, подобно тому, как в Ирландии почитали Кром Круаха{42}(107, 117).

Какое-то, быть может, относительно протяженное время действуют последние общины почитателей богов римского пантеона, Митры, Кибелы, Изиды (хотя эта мысль может показаться и удивительной, но именно на Британских островах могли бы существовать последние храмы этой египетской богини, к тому времени уже забытой на родине).

Наряду с этим в отдельных местностях почитают своих локальных божеств, «гениев места», если пользоваться латинским термином. [132]

Но, повторимся, христианство довольно быстро обретает господствующее положение — как и повсеместно в Европе.

Что интересно, христианская церковь в среде кельтов действовала достаточно нетипично, насаждая веру не мечом, но проповедями и хорошо организованной миссионерской деятельностью.

При этом крещению в новую веру подвергались не только сами кельты, но даже, если можно так выразиться, и их боги. Так появилась святая Бригитта — бывшая богиня огня Бригита, богиня любви Бранвен обратилась в святую Бринвен, а древний морской бог Бран стал святым Бранданом — героем многочисленных средневековых легенд. Кернун — бог лесов и покровитель охоты — был «переименован» в святого Корнелия, и т.д. (26, 262; 6, 105). Точно так же были «христианизированы» британские языческие мистерии — к их датам привязали церковные праздники, например День осеннего равноденствия — Самхейн, превратившийся в День всех святых, более известный как Хэллоуин (26, 264){43}.

Да, язычество продержалось бы достаточно долго, может быть, дольше, чем в остальной Европе.

Однако поскольку высшие слои общества и значительная, если не большая часть жителей городов уже давно принадлежали к христианской церкви, то в конце концов вслед за ними приверженцами Христа стало и абсолютное большинство населения. При этом язычество относительно мирно сосуществует с христианством на протяжении довольно долгого времени.

Британская католическая церковь обладает значительной автономией — как административной, так и культовой — по отношению к папскому престолу, что порождает постоянные трения. Не исключено, что в будущем именно Британия, а не Германия стала бы родиной реформации.

Итак, подведем основной итог рассмотренного исторического сценария. В Европе существует крепкое, надежно защищенное самой природой от вражеских нашествий, высокоразвитое [133] государство, сохранившее почти в неприкосновенности высокую римскую культуру.

Как данное изменение могло повлиять на течение истории в Европе и мире?

Развитие событий на Европейском континенте в течение очень долгого времени, в общем, совпадает с тем, которое имело место в известном нам историческом сценарии. Государственные границы, названия стран, политическое и экономическое развитие, наиболее значимые войны (может быть, с иным исходом и незначительной подвижкой в датах) — все остается неизменным.

При данном варианте развития, несомненно, существовали бы Франция, скандинавские государства, так же, как и, по всей видимости, возникло бы единое испанское государство: консолидирующей силой тут, как и в нашей истории, стала бы угроза со стороны мавров — поражение саксов никоим образом не смогло бы повлиять на процесс возникновения ислама. Можно предположить, что Италия и Германия очень надолго, не исключено, что даже и навсегда остались бы раздробленными, и т.д. Скорее всего в свое время произошло бы и монгольское нашествие — весьма маловероятно, чтобы локальные изменения на западе Европы успели бы к XIII в. породить соответствующие изменения на другом краю евразийского материка.

Быть может, наличие столь влиятельного культурного очага, каким являлась бы латинская Британия, заметно ускорило бы развитие цивилизации.

И тогда паровые машины, телеграф и микроскоп появились бы не в XVIII — XIX вв., а на два или даже три столетия прежде того...

Наконец вкратце упомянем еще об одном, быть может, самом значительном последствии.

По всей вероятности, именно мореходы с Британских островов, вполне возможно, заметно раньше, чем в нашей истории, открыли бы материк по ту сторону Атлантики, дав начало новой великой кельто-романской культуре на заокеанских землях. [134]