После успешного завершения борьбы за независимость Соединенные Штаты Америки широко использовали богатые внутренние ресурсы и благоприятную внешнеполитическую обстановку — ожесточенную и длительную борьбу между Англией и Францией — для достижения определенных успехов в своем экономическом развитии.
В конце XVIII и начале XIX в. в США стали быстро расти торговля, судоходство и промышленность, расширялся объем товаров, поступавших на рынок. Вместе с укреплением экономического положения усиливалась жажда наживы американской буржуазии. Однако внутренние рынки страны предоставляли сравнительно мало возможностей для сбыта промышленной продукции ввиду незначительной покупательной способности населения. «Увеличение производительности труда рабочего без соответствующего увеличения его покупательной способности привело к усилению поисков новых рынков во всем мире»{27}, — характеризовала создавшееся положение в Соединенных Штатах современный американский историк-марксист Анна Рочестер.
Американские предприниматели при поддержке государства вели на различных материках и океанах усиленные поиски новых рынков.
Уже в 1789 г., через шесть лет после завоевания американцами независимости, в Индийский океан направилось около пятидесяти кораблей из США. «Прежде чем отцы американской конституции закончили ее создание, [13] предприниматели-янки совершили уже по крайней мере 9 путешествий на Дальний Восток, — сообщал американец Бирдс. — Американские капитаны чувствовали себя уже как дома в портах Китая, Явы, Суматры, Сиама, Индии, Филиппин, Иль-де-Франса». Ему вторил его соотечественник Вильямc, указывавший: «Американские торговые дома были заинтересованы в торговле с многомиллионной Азией с самого начала нашего существования»{28}. Грабительская неэквивалентная торговля со странами Востока приносила огромные барыши дельцам Соединенных Штатов Америки. К. Маркс писал: «Сокровища, добытые за пределами Европы посредством грабежа, порабощения туземцев, убийств, притекали в метрополию и тут превращались в капитал»{29}. Высказывание К. Маркса относится непосредственно к европейским капиталистическим государствам, но в какой-то мере применимо и к США. Здесь, как и в других странах, «капиталистическому накоплению предшествовало накопление «первоначальное» («previous accumulation» А. Смита), — накопление, являющееся не результатом капиталистического способа производства, а его исходным пунктом», которое «образует предысторию капитала и соответствующего ему способа производства»{30}.
Каковы же были в Соединенных Штатах Америки источники первоначального накопления капитала, этой необходимой предпосылки капиталистического производства?
Развитие процесса первоначального накопления в Соединенных Штатах шло по тому же пути, что и в других капиталистических странах.
Одна линия развития процесса первоначального накопления — появление достаточного количества бедняков, людей, вынужденных продавать свой труд, работать на капиталистов, — обеспечивалась непрерывным притоком в Соединенные Штаты огромных масс обнищавшего, разорившегося люда из Англии, Франции, стран Центральной и Восточной Европы и т. д. Немалое значение имели чернокожие рабы-негры — основная рабочая сила южных штатов. [14]
Другая сторона процесса первоначального накопления капитала заключается, как известно, в образовании финансовых средств для создания предприятий капиталистического типа или, иными словами, в появлении капиталистов. Как указывал К. Маркс, история процесса первоначального накопления «в различных странах имеет различную окраску, пробегает различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи»{31}. В Соединенных Штатах, как и в других государствах, в которых укреплялся и развивался капиталистический способ производства, крупные денежные богатства складывались за счет введения системы протекционизма, разорявшей мелких производителей и обогащавшей небольшую кучку банкиров и промышленников, за счет эксплуатации внутренних ресурсов, при помощи государственных займов, на которых наживались всевозможные финансисты и ростовщики.
В Англии XVI — XVII вв. источником первоначального накопления было также расхищение общинных и государственных земель. Расхищение земель происходило и в Соединенных Штатах. Здесь оно было связано с вытеснением и истреблением многочисленных индейских племен и с экспроприацией принадлежащих им территорий. Кроме того, длительные захватнические войны против индейцев давали возможность некоторым предпринимателям наживаться на казенных военных поставках (равно как и во время войны за независимость), что тоже служило важным источником первоначального накопления.
Обогащению определенного круга лиц и накоплению капиталов способствовали также войны, которые вели Соединенные Штаты в первой половине XIX в., в частности с Мексикой в 1846–1848 гг. и др.
Особо важное место среди источников первоначального накопления занимают колониальная торговля и колониальные войны в самой Америке и за ее пределами в странах Азии и Африки. К. Маркс указывал: «...торговый капитал, когда ему принадлежит преобладающее господство, повсюду представляет систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильственный [15] грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний»{32}.
Утверждение некоторых американских историков о том, что США «не знали» колониализма, колониальной политики, не выдерживает никакой критики при малейшем соприкосновении с достоверными историческими фактами.
Американские капиталисты уже с конца XVIII в. все более расширяли торговую экспансию в странах Азии и Африки, выкачивая оттуда всевозможные ценности. Большие барыши, приобретавшиеся в результате этой торговли, которая подчас сопровождалась прямым грабежом, имели существенное значение для американских предпринимателей.
«Быстрота, с какой составлялись крупные состояния, не представляет собой ничего удивительного. Рабочая сила была дешева и неорганизованна, а тортовые прибыли громадны... В конце XVIII столетия в торговле муслином и ситцем прибыль обычно доходила до 100 процентов, грузы кофе нередко давали втрое и вчетверо больше. Вееден приводит пример одного груза цветных рюмок, стоившего менее тысячи долларов и проданного на Иль-де-Франс за 12 тыс. долларов»{33}.
Надежда быстро скопить громадные богатства побуждала капиталистов отваживаться на опасные предприятия. Потерпевшие крушение корабли, наскоро приведенные в порядок, посылались опять в рейс в надежде, что они смогут благополучно совершить свой путь и привезти целое состояние. «Один экипаж за другим приносился в жертву алчности, но об этом никто не задумывался»{34}, — писал немецкий ученый Г. Майерс. В другом месте он отмечал: «Ко времени революции{35} главнейшие состояния принадлежали судовладельцам и были сосредоточены [преимущественно в Новой Англии. Некоторые из них торговали только товарами, тогда как другие зарабатывали крупные суммы тем, что вывозили рыбу, табак и строевой [16] лес, а на обратном пути нагружали свои суда неграми, которых они легко сбывали на Юге в рабство»{36}.
Автор двухтомной «Истории и топографии Соединенных Штатов Северной Америки» Дж. Хинтон указывал на резкое увеличение американской торговли в конце XVIII и первой трети XIX в. и подчеркивал, что доходы от торговых оборотов превышали прибыли, получаемые от промышленных предприятий. 90% экспорта составляла продукция сельского хозяйства, в том числе хлопок — 50%, зерно — 10%, табак — 10% и т. д. Немногим более 10% вывозимых из Соединенных Штатов товаров приходилось на промышленные изделия{37}.
Рост торговой экспансии (за 1790–1800 гг. экспорт США увеличился в три раза, а морская торговля (по стоимости) — почти в пять раз: с 43 млн. долл. в 1791 г. до 204 млн. в 1801 г.){38} стимулировал развитие судостроения и морского судоходства. Был создан крупный морской флот. В Новой Англии (штаты Мэн, Нью-Гэмпшир, Массачусетс, Вермонт, Род-Айленд, Коннектикут) строилось много относительно мощных судостроительных верфей. В одном лишь Бостоне было около 30 верфей, на которых сооружалось до 60 судов в год{39}. Наряду с северными штатами в расширении внешней торговли были заинтересованы также плантаторы Юга, вывозившие хлопок, табак, рис и другие продукты сельского хозяйства.
Рост доходов судовладельцев и предпринимателей Севера, как и землевладельцев Юга, в значительной степени был связан и с усилением эксплуатации американского пролетариата. В этом отношении можно полностью согласиться с Г. Майерсом, который писал, что «громадные прибыли купцов должен был оплатить рабочий, которому платили скудную заработную плату и отбирали ее снова посредством высоких цен на чай, хлопок, шерсть, сахар, кофе и пр. Так судовладельцы лишали его значительной доли плодов его труда, а то, что они оставляли ему, отнимал землевладелец»{40}. [17]
В 1776 г. свыше 30% английских судов дальнего плавания было куплено или построено в США, где лесоматериалы были дешевле, а заработная плата рабочих — ниже. С 1789 по 1810 г. тоннаж кораблей, построенных на американских верфях, увеличился с 202 тыс. т до 1425 тыс. «То была прибыльная отрасль промышленности. Цена на корабли стояла высокая, а заработная плата плотников, кузнецов и конопатчиков была низка. Немало купцов и мелких торговцев или их сыновей, приобретя капитал спаиванием и надувательством индейцев, перешли к этому в высшей степени прибыльному промыслу и стали весьма состоятельными людьми»{41}.
Развитие судостроения и судоходства в свою очередь способствовало дальнейшему расширению внешней торговли. Правительство США, которое отражало интересы предпринимателей и дельцов Севера и плантаторов-рабовладельцев южных штатов, «пришпоренное петициями купечества портовых городов»{42}, всячески поддерживало их торговую деятельность.
Об этом свидетельствуют первые же заседания конгресса в 1789 г., на которых было решено расширить и укрепить торговый флот и приняты различные законы, аналогичные по характеру английскому Навигационному акту.
«Одним из первых мероприятий конгресса, — отмечала Анна Рочестер, — было оказание содействия внешней торговле путем установления 10%-ной скидки с пошлины со всех импортных товаров, доставленных на американских судах. Конгресс также быстро принял меры к оживлению торговли с Китаем, сократив вдвое пошлину на чай, если последний был доставлен прямо с Дальнего Востока на американских судах; пошлины же на чай, доставленный на американских судах через Лондон или же на иностранных судах, оставались более высокими»{43}.
Постановление о тоннаже, принятое конгрессом, устанавливало для американских судов пошлину в 6 центов за тонну, а для иностранных судов — 50 центов{44} или [18] 30 центов, если грузы перевозились на американском корабле{45}.
В 1794 г. американский конгресс увеличил тарифные ставки на товары, которые доставлялись иностранными судами. Как отмечал Р. Пэйн, тем самым конгресс обеспечивал американцам прочность позиций на морях. Далее Пэйн указывал: «Войны, эмбарго, конфискации могли прервать торговлю, но не могли серьезно повредить ей. В течение трех лет после 1789 г. тоннаж торговых судов, зарегистрированных для иностранной торговли, увеличился с 123 893 т до 411 438 т — рост, не имеющий параллели в истории торгового мира. Иностранные суда были почти полностью изгнаны из портов США и 91% импорта и 86% экспорта шло на кораблях, построенных и укомплектованных американцами. До указанных действий конгресса английские купцы контролировали три четверти американской заморской торговли»{46}. Рост американского торгового судоходства был несколько приостановлен в следующем десятилетии, когда в 1793 г. начались новые англо-американские военные столкновения. Английский военно-морской флот всячески препятствовал торговому судоходству американцев у берегов Вест-Индии. Казалась неминуемой вторая война с Англией, и конгресс США провел законы о создании военного флота и укреплении наиболее важных американских портов. Было введено эмбарго на английские товары.
Положение несколько разрядилось после того, как чрезвычайный посол Соединенных Штатов верховный судья Дж. Джэй в 1794 г. подписал в Лондоне договор с Англией. Этот договор открывал для американцев прямую торговлю с Ост-Индией, но дорогой ценой: разрешением полной свободы британской торговли в американских портах.
Вскоре угроза войны миновала, и Новая Англия, по выражению Пэйна, снова «монополизировала бизнес открытого моря»{47}.
Предприниматели Соединенных Штатов развернули особенно активную деятельность в области мировой торговли в период долголетней англо-французской борьбы [19] конца XVIII и начала XIX в., последовавшей за Французской буржуазной революцией. В результате монополия Англии в торговом судоходстве подвергалась в те годы серьезной угрозе. «В то время, как великие торговые нации вели борьбу друг с другом за господство в мировой морской торговле, Америка ухватила кость, из-за которой они дрались», — писал А. Саймонс{48}. В другой книге он указывал, что около 1807 г. американские корабли уже играли важную роль в мировой торговле{49}. Этому немало способствовало то, что британский флот был занят военными действиями против Франции (яркий пример — Трафальгарское сражение 1805 г.).
В период этих войн, поглотивших все внимание господствующих кругов Англии и Франции, страны Востока также были открыты для торговой экспансии США — чуть ли не единственной крупной страны, оставшейся нейтральной. Как отмечал исследователь истории дипломатического соперничества капиталистических держав в Юго-Восточной Азии Г. Ирвин, суда из Новой Англии в тот период все в большем количестве посещали Китай и Индийский архипелаг{50}. В 1819 г. в торговле Соединенных Штатов с одним лишь Китаем были заняты американские суда общим водоизмещением в 16 тыс. г в год сравнительно с 20 тыс. г английских судов.
«Все континентальные государства нуждались в американских судах для перевозки своих продуктов. Это был морской урожай — уникальный и неожиданный, — писал о периоде войн Англии и Франции Р. Пэйн. — Шкиперы-янки преобладали в торговле сахаром Кубы и пересекали Атлантику с грузами кофе, кож и индиго Венецуэлы и Бразилии. Их суда теснились на рейдах Манилы и Батавии и наполняли товарами пакгаузы Антверпена, Лиссабона и Гамбурга»{51}.
Английские правящие круги сделали попытку подорвать судоходство Соединенных Штатов Америки. В [20] сентябре 1805 г. они конфисковали под различными предлогами около 50 американских судов в портах Англии и еще больше захватили в вест-индских водах. Однако это обстоятельство серьезно не повлияло на состояние торговли и судоходства Соединенных Штатов.
Объем американской торговли, особенно в отдаленных районах Азии и Африки, продолжал расти. В странах Востока закупались пряности, ткани, чай — товары, на которые был большой спрос. Деньги для приобретения этих товаров зачастую добывались посредством морских перевозок. Отправившись с грузом пшеницы, кукурузы, мяса или хлопка, американские дельцы продавали его в каком-либо из европейских портов или обменивали на грузы для Индонезии, Ирана, Китая и т. д.
В этот период для американских предпринимателей благоприятным было то обстоятельство, что инициатива широких кругов английской буржуазии в развитии экономических связей с народами Азии была ограничена монопольным правом Ост-Индской компании на торговлю в наиболее крупных восточных странах. Автор четырехтомной «Истории коммерческого судоходства и древней торговли» англичанин В. Линдсей указывал на особую активность американских купцов не только в области доставки всевозможных колониальных товаров в Соединенные Штаты, но и в перепродаже этих товаров в европейских портах. Американцы получали «огромные доходы от торговли с нашими собственными владениями, — писал Линдсей, — тогда как большая часть наших судов была длительное время отстранена от нее строгими ограничениями пагубной монополии»{52}. Как пример прибыльности этих торговых операций Линдсей приводил обогащение американца Джона Ледьярда, о котором речь будет идти ниже.
Английское правительство в первой половине XIX в. неоднократно предпринимало определенные шаги, чтобы подорвать развивавшуюся торговлю Соединенных Штатов. Оно стремилось использовать против американских купцов корсаров Средиземноморья, заключало с правителями различных стран договоры, которые должны были ограничить возможности американской торговли. [21] Эти и им подобные меры были, впрочем, малоэффективны. Торговая экспансия Соединенных Штатов продолжала расти. С 1790 до 1860 г. американский вывоз увеличился в денежном исчислении более чем в 17 раз: с 19 млн. долл. до 333,6 млн.{53}. Значительная часть его направлялась в Азию. Широко практикуя реэкспорт и различные транспортные операции, США стремились перехватить у Англии ее роль «морского извозчика». Как писал американский экономист Г. У. Фолькнер, «американские суда не удовлетворялись перевозкой одних только американских товаров. Они рыскали по всем морям в поисках грузов»{54}.
В конце XVIII и начале XIX в. в Соединенных Штатах образовалась влиятельная группа, интересы которой были тесно связаны с колониальной торговлей, судоходством, судостроением и торговым мореплаванием. Это были главным образом выходцы из северо-восточных штатов, преимущественно из Новой Англии. Центрами их деятельности являлись Бостон и Сейлем, потерявший в дальнейшем свое экономическое значение.
Судостроители и судовладельцы Новой Англии, многие из которых заложили основу крупных состояний, пользовались всесторонней — военной, политической и экономической — поддержкой правительственных кругов. Многие из них принимали в той или иной форме непосредственное участие в деятельности правительства и часто входили в состав дипломатического представительства за рубежом.
Побуждаемые жаждой наживы, предприниматели Соединенных Штатов активно включались в проводимую дельцами Англии, Франции и Голландии торговлю опиумом. Еще более важным источником первоначального накопления в США была торговля рабами, которая приносила колоссальные доходы. В работорговле принимали участие многие представители правящих кругов.
«Ханжествующие пуритане Новой Англии также не стеснялись позорить себя работорговлей. Более того, они превратили ее в подлинное коммерческое предприятие, — указывает Уильям Фостер. — ...Наряду с судовладельцами [22] огромные прибыли от рабовладения на Юге получали на яротяжении многих десятилетий также и фабриканты текстиля и банкиры Севера»{55}.
Торговлей рабами широко занимались Жирар, торговый дом Дерби, Асторы, Перкинсы и многие другие капиталисты Соединенных Штатов.
Принявшая в этот период значительные размеры торговая экспансия США в странах Востока имела ярко выраженный хищнический характер. Жителей стран Азии и Африки обкрадывали самым безжалостным образом. Их обманывали на каждом шагу. Как пишет Деннет в своей книге «Американцы в Восточной Азии», купцы Соединенных Штатов применяли фальшивые весы, полые или залитые ртутью гири{56}.
Путем применения различного рода мошенничеств сколачивались многие состояния. «Вся система торговли, — писал немецкий исследователь Густав Майерс, изучавший историю «становления» американских миллиардеров, — покоилась на соединении ловкости и хитрости, — ловкости, состоящей не в том, чтобы производить, а в том, чтобы захватывать продукты, произведенные другими»{57}.
Далее Майерс рассказывает о торговой деятельности фирмы братьев Кариес. Эта фирма, обогащение которой началось со спекулятивной торговли перцем Суматры, выдавала ни на что не пригодный и вредный для здоровья китайский кустарник за турецкий ревень, продавала поддельный шелк и т. д.
В конце XVIII и начале XIX в. узаконенный морской разбой — корсарствр — лежал в значительной степени в основе обогащения многих крупных американских капиталистов. Характерным примером может служить деятельность американца Дж. Пибоди. Корсар в молодости, [23] командир каперских судов, деяния которого, по выражению Г. Майерса, «настолько ужасны, что заслуживают быть упомянутыми среди самых кровавых преступлений»{58}, Дж. Пибоди спустя всего лишь несколько лет стал одним из крупнейших судовладельцев Соединенных Штатов Америки.
Свыше 80 принадлежавших ему судов вели активную торговлю на Востоке, особенно в Юго-Восточной Азии. В этой торговле испытанные хищнические методы колониальных купцов сочетались с не менее излюбленными корсарскими приемами, большим знатоком которых был сам глава «фирмы» Дж. Пибоди.
Таким же образом составил состояние Э. Дерби, который эксплуатировал по крайней мере 80 каперских судов{59} и играл ведущую роль в группе американских богачей, занимавшихся каперством. Среди них были Д. Кэбот, в дальнейшем ставший сенатором США, И. Торндайк, А. Клэпп и многие другие. Ценности, захваченные подобным образом, дали возможность Дерби заняться прибыльной спекулятивной торговлей со странами Востока.
Сподвижником Дерби был Натаниэль Силсби. В молодости он командовал принадлежавшим Дерби кораблем «Бенджамен», а впоследствии завел собственное дело. В результате успешной хищнической торговли Силсби стал крупным богачом. Он пользовался большим влиянием в Соединенных Штатах, был избран сенатором от штата Массачусетс{60} и при поддержке правительства расширял и укреплял свои торговые позиции в странах Азии.
Погоня за наживой толкала американских предпринимателей на действия, являвшиеся преступлением даже с точки зрения ограниченного буржуазного законодательства и буржуазной морали. Например, на почтовых судах упоминаемого выше работорговца Жирара по его указанию повседневно практиковалось тщательное «ознакомление» с чужой корреспонденцией для получения определенных торгово-экономических и политических сведений. Доставка писем часто умышленно задерживалась в [24] интересах торговых операций этого «первого миллионера Соединенных Штатов».
Документы личного архива Жирара рисуют облик человека, который в погоне за наживой не останавливался ни перед какими преступлениями.
Размах американской торговой экспансии на Востоке и огромные прибыли обусловили то обстоятельство, что уже в конце XVIII в. в США начали появляться идеологи активной политики в странах Азии и Африки, которые призывали к систематическому укреплению и расширению американских связей и влияния на Востоке. Для них было характерно сочетание прямой практической деятельности в Азии с теоретическими изысканиями по вопросу о том, насколько выгодна и перспективна для Соединенных Штатов и отдельных американских предпринимателей экспансия на Востоке.
Среди американских предпринимателей, заинтересованных в проникновении и прочном закреплении в странах Азии и Африки, встречались весьма колоритные личности, например Джон Ледьярд, который, по-видимому, был одним из первых сторонников американского «натиска на Восток». Участник третьей экспедиции Джемса Кука в Тихий океан в 1776–1781 гг. Ледьярд некоторое время выступал в роли миссионера. Он настойчиво призывал торгово-промышленные круги Нью-Йорка, Филадельфии, Бостона и других североамериканских городов к экономическому, политическому и идеологическому проникновению в страны Востока. Именно благодаря его настойчивости в Кантон в 1784 г. было отправлено первое американское судно «Императрица Китая»{61}. Он стремился организовать спекулятивную торговлю мехами в Китае, о выгодах которой узнал во время участия в экспедиции Кука{62}. Прибыли в данном случае были действительно огромны. Меха и шкуры, приобретенные на северо-западном побережье Америки за 6 пенсов, продавались в Китае за 100 долл. «Воодушевленный картиной таких доходов, — писал о Ледьярде Ф. Даллес, — он вернулся на родину как самозванный апостол торговли между Орегоном и Кантоном, [25] в которой меха должны были обмениваться на китайский чай и шелка»{63}. В 1783 г. Ледьярд опубликовал книгу «Дневник последней поездки капитана Кука в Тихий океан», в которой расписывал преимущества неэквивалентной торговли.
Ледьярд одним из первых в Соединенных Штатах оценил значение Гавайских островов для американской торговли в Тихоокеанском бассейне{64}.
Во время поездки в Европу он подробно обсуждал свои планы развития торговой экспансии США на Востоке с Томасом Джефферсоном, будущим президентом, который в те годы занимал пост американского посла во Франции.
Ледьярд старался установить связи с правителями стран Азии, в частности с правителем Майсора Типусултаном. По поручению созданной в Англии так называемой «Африканской ассоциации» Ледьярд направился в Африку для изучения возможностей ее эксплуатации и умер в Каире в январе 1789 г.{65}.
«Тем временем зерно, брошенное Ледьярдом в разговорах с купцами Нью-Йорка и Бостона, начало расти»{66}, — писал Ф. Даллес. Американские предприниматели широко развернули грабительскую меновую торговлю по разработанной Ледьярдом программе.
Другим сторонником активной военно-политической и торговой экспансии США в странах Азии был коммодор Д. Портер, тесно связанный с мэрилендскими и массачусетскими торговцами и судовладельцами. Во время англо-американской войны 1812–1814 гг. Портер, командуя военным судном «Эссекс», в ноябре 1813 г. захватил остров Нукахива (группа Маркизских островов), воздвиг здесь укрепление, назвав его в честь президента фортом Мэдисона, и объявил весь остров владением США{67}. [26]
В октябре 1815 г. Портер отправил письмо президенту Мэдисону с предложением организовать экспедицию на Тихий океан, особенно в Китай и Японию, для развития торговых связей и «научных познаний». Он обосновывал необходимость подобной экспедиции тем, что «молодой республике следует... доказать свою зрелость», и призывал к насильственному «открытию» Китая и Японии для торговли Соединенных Штатов{68}.
Американский исследователь А. Коул, который обнаружил это письмо среди бумаг Мэдисона в рукописном отделе библиотеки конгресса и опубликовал его, вполне обоснованно считает, что последовавшие в 40–50-х годах XIX в. «военно-научные» и торговые экспедиции Ч. Уилкса, Ринггольда — Роджерса, М. Перри осуществляли агрессивные захватнические идеи, которые восходят к предложениям Портера, сделанным в 1815 г.{69}. Однако еще до начала военно-политических экспедиций 40–50-х годов XIX в. из Соединенных Штатов отправилась на Восток важная дипломатическая миссия, возглавлявшаяся очень активным сторонником укрепления американских позиций в странах Азии и Африки капитаном Э. Робертсом (1784–1836). В начале XIX в. он вел торговые операции в Европе и на берегах Средиземного моря, в 1823 г. был назначен американским консулом в Демерара (Британская Гвиана), а через четыре года на бриге «Мэри Энн» отправился в Занзибар, входивший в Маскатский султанат. Здесь Робертс столкнулся с торговой монополией султана, после чего стал добиваться установления близкого знакомства с ним. Преуспев в этом, он вернулся в США, где разработал план заключения торговых договоров с государствами Востока. Кроме того, он рекомендовал периодически отправлять американские военные суда в Индийский океан.
С помощью своего родственника сенатора Л. Вудбери, который вскоре стал морским секретарем (т. е. морским министром) в правительстве президента Джексона, Робертс настоял на принятии этого плана правительством. [27] Он был уполномочен Соединенными Штатами заключить договоры с Маскатским султанатом, Сиамом, Кохинхиной и Японией, а также изучить деятельность британской Ост-Индской компании. Для его поездки был выделен военный корабль — корвет «Пикок».
В Кохинхине Роберте не добился успеха, но в Бангкоке в марте 1833 г. ему удалось настоять на подписании договора «о дружбе и торговле» между США и Сиамом. По условиям договора государственная торговая монополия, существовавшая в Сиаме, не распространялась на американскую торговлю, которая к тому же освобождалась от каких-либо ввозных и вывозных пошлин.
Через полгода аналогичный договор был подписан Робертсом от имени США с Маскатским султанатом. По этому договору американским дельцам разрешалось ввозить в страну любые товары. Ввозные и вывозные пошлины устанавливались в минимальном размере — 5%. Соединенным Штатам предоставлялись права «наиболее благоприятствуемой нации»{70}.
Особое внимание американцев привлекали владения маскатского султана в Африке, в том числе важный порт Занзибар. Американцы еще в 60-х годах XVIII в. добились определенных уступок в отношении торговли в этом районе у правителя Маската Саиба. Посещавшие этот район в первой половине XIX в. суда в основном принадлежали США. Так, за период с сентября 1832 г. по май 1834 г. Занзибар посетило 41 судно тоннажем 6560 г, из них 32 судна общим водоизмещением 5500 г были из Соединенных Штатов, 7 — из Англии и по одному — из Франции и Испании{71}.
Успешные действия американцев в Маскатском султанате вызвали острое беспокойство у английских и французских конкурентов США. Опасения влиятельных слоев Англии за свои позиции в этом районе особенно усилились после того, как тот же Роберте в 1835 г. произвел обмен ратификационными грамотами между Соединенными Штатами и Маскатом, ибо вслед за тем в 28 печать просочились сведения о намерении Соединенных Штатов аннексировать залив Делагоа-бэй и устроить здесь стоянку для своих судов. «Ратификация договора, — писал американский исследователь Брэйди, — подтвердила слухи о том, что султан уступил один из береговых портов для этой цели»{72}.
Массачусетская торгово-промышленная группировка постаралась взять под свой контроль важный консульский пост в Занзибаре. Группа сейлемских купцов, поддержанная бывшим сенатором Силсби, выдвинула на этот пост своего ставленника Р. П. Уотерса, который весной 1836 г. был утвержден в этой должности{73}.
Несмотря на то что в 1839 г. Великобритании удалось навязать маскатскому султану неравноправный догозор, до конца 50-х годов XIX в. американское влияние в Занзибаре было доминирующим. Сюда прибывало от 24 до 35 американских судов ежегодно, тогда как количество британских судов никогда не превышало шести.
Вернемся, однако, к дальнейшей деятельности Робертса. Из Маската он должен был отправиться в Сиам для обмена ратификационными грамотами, а затем в Кохинхину и Японию, чтобы в конце концов добиться «открытия» их для американской наживы.
Роберте успешно произвел обмен ратификационными грамотами. Затем он отправился в Японию, но по дороге заболел лихорадкой и в июле 1836 г. умер в Макао{74}.
«...Благодаря торговому агенту, который следовал на «Пикоке», — писал о деятельности Робертса американец Дж. Рейнольде, — мы осознали, что открыты новые пути для торговли и старые препятствия устранены. Имеется возможность для дальнейших действий»{75}. [29]
Частичная неудача намеченных мероприятий по укреплению американских позиций в восточной части Азии, например в Японии, не охладила стремлений наиболее агрессивно настроенных военно-политических деятелей США к развитию экспансии в данном районе. В этом вполне убеждают некоторые документы и выступления М. Перри, возглавившего военно-морскую экспедицию, которая преследовала цель насильственным путем открыть доступ в Японию для американских капиталистов. В декабре 1852 г. Перри доносил морскому министру Соединенных Штатов: «Когда мы видим владения, которыми на Востоке обладает наш великий морской соперник — Англия, и наблюдаем постоянный и быстрый рост числа ее укреплений и баз, мы должны осознать, что нужно принять срочные меры с нашей стороны. К счастью, японские и многие другие острова еще не находятся во власти этого бессовестного правительства; поскольку некоторые из этих островов расположены на торговом пути, которому суждено приобрести огромное значение для Соединенных Штатов, то нельзя терять времени и следует принять решительные меры, чтобы обеспечить для нас достаточное количество опорных баз»{76}.
Перри настаивал также на том, что якобы для обеспечения нужд всех американцев, занятых в судостроении и морской торговле, совершенно необходимо утвердить господство США над многими островами Тихого океана. «Каждый день наблюдений подтверждает мое мнение, неоднократно высказанное в моих депешах в департамент, что широкая и растущая торговля США с этой частью света делает не только желательным, но и необходимым приобретение там портов»{77}; эти порты, естественно, должны были послужить опорными пунктами американской экспансии на Востоке.
Точка зрения Перри, как известно, нашла вполне благоприятный отклик не только среди американских дельцов, имевших интересы в странах Азии и Африки, но и со стороны правительственных кругов Соединенных Штатов, которые предприняли практические шаги к получению соответствующих баз и опорных пунктов на [30] островах Тихого океана («открытие» Японии, экспансионистские действия американцев, особенно миссионеров, на Гавайских островах и т. п.).
Дельцы Новой Англии и других приморских районов Соединенных Штатов Америки в своих доходных торговых операциях на Востоке пользовались всемерной поддержкой правительства. В правительственных органах, как правило, находились лица, непосредственно или косвенным образом связанные с операциями сейлемских, бостонских, филадельфийских, нью-йоркских и иных капиталистов.
«Многие члены северо-американского конгресса были судовладельцы, как например, Сэмюэль Адамс, Роберт Моррис, Генри Лауренс из Чарльстона, Джон Ханкок, Френсис Льюсис из Нью-Йорка и Иосиф Дьюс из Северной Каролины. Другие были членами различных конституционных конвентов или занимали высокие посты на службе правительств Союза и отдельных штатов»{78}.
В 1813–1814 гг., например, морским министром Соединенных Штатов был преуспевающий филадельфийский торговец У. Джонс, вложивший крупные денежные суммы в судостроение и торговое судоходство. По его указанию форсированным путем осуществлялось создание военно-морского флота, особенно больших кораблей, что приносило немалые доходы судостроительным фирмам.
Преемником Джонса явился известный купец из Сейлема Б. Крониншильд, продолжавший политику своего предшественника{79}.
Выходцы из тех же «морских кругов» Новой Англии президенты Соединенных Штатов Джон Адаме (1797–1801) и его сын Джон Квинси Адамc (1825–1829) проявляли особую заботу о создании сильного военно-морского флота, который мог бы прокладывать дорогу американской торговле в страны Востока{80}.
Американские дельцы, находясь на государственной службе, отнюдь не прекращали своих торговых операций, а, наоборот, расширяли их; они извлекали выгоды из [31] своей близости к источникам правительственной информации и старались направлять американскую политику таким образом, чтобы это приводило к их дальнейшему обогащению. Так, консул в Тунисе У. Итон владел судами «Морнинг стар», «Глория» и «Каролина» и вел обширные торговые операции в бассейне Средиземного моря. Партнером Итона в торговых делах был американский консул в Триполи Дж. Каткарт. Не менее интенсивную торговую деятельность развивал консул Соединенных Штатов в Алжире О'Брайен.
Когда в начале XIX в. между североафриканскими государствами и США были развязаны военные действия и доходы оказались под угрозой сокращения, Итон выделил специальные денежные средства для финансирования мероприятий по разжиганию внутренней борьбы в Триполи{81}.
В дальнейшем, когда Итону действительно удалось использовать претендента на триполитанский престол Хамета Караманлы и захватить в этой стране небольшой городок Дерну, торгово-промышленные круги Соединенных Штатов создали вокруг него ореол национального героя, «победителя Африки», а власти штата Массачусетс подарили ему 10 тыс. акров земли, чтобы отметить его «заслуги»{82}.
Во всех своих действиях Итон опирался на поддержку военного министра США (впоследствии государственного секретаря) Т. Пикеринга, сторонника максимального развития прибыльной «восточной торговли».
Изложенные материалы с достаточной убедительностью свидетельствуют о переплетении интересов и о тесном взаимодействии предпринимателей и правящих кругов Соединенных Штатов.
Накопленные за счет доходов от колониальной торговли и морского судоходства капиталы, сосредоточенные главным образом в Новой Англии, шли на развитие промышленности, что в свою очередь приводило к [32] дальнейшему увеличению выпуска различных товаров, экспортировавшихся из страны. Американская буржуазия продолжала развивать прибыльные операции в области торговли и судоходства. На Востоке предприниматели Соединенных Штатов в 30–40-х годах XIX в. проявляли особенную активность. «Путь в Индию, наконец, стал проходить через Америку, хотя и не так, как мечтал об этом Колумб»{83}.
Учащались посещения портов стран Африки и Азии кораблями Соединенных Штатов, которые доставляли крупные партии товаров, в основном изделий хлопчатобумажной промышленности. Хлопковая монополия США способствовала их торговой экспансии на мировом рынке. Значение американского хлопка в мировом производстве этого сырья неуклонно повышалось. Если в 1801 г. в Соединенных Штатах было произведено 1,3 млн. пудов хлопка из 14 млн. пудов мирового производства, то в 1821 г. — соответственно 5 млн. пудов из 17,3 млн., в 1830 г. — 10,7 млн. пудов из 22,7 млн., а в 1840 г. — 24,4 млн. пудов из 36,5 млн. (или две трети мирового производства хлопка){84}.
В начале 40-х годов XIX в. Ф. Энгельс в труде «Положение рабочего класса в Англии» писал: «Америка менее чем в десять лет создала промышленность, которая уже теперь конкурирует с Англией по части простых хлопчатобумажных изделий (главного продукта английской промышленности), вытеснила англичан с североамериканского и южноамериканского рынка, а в Китае продает свои товары наравне с английскими»{85}.
Наличие собственного сырья — хлопка — давало возможность американским предпринимателям выпускать более дешевые хлопчатобумажные ткани, чем это было доступно английским и иным фабрикантам, к тому же в целях завоевания рынков американцы часто продавали товары ниже их себестоимости. Важным рынком сбыта этих тканей являлись страны Востока. Неуклонно увеличивавшийся размах американской торговли сильно тревожил британские господствующие круги. [33]
Англо-американское торговое соперничество становилось все более явным и начинало получать, если можно так выразиться, «международное признание». В 1832 г. петербургский журнал «Сын отечества и северный архив» перепечатал из одного немецкого издания любопытную заметку: «Куда ни приедут англичане, везде находят они американский флаг; торговля Соединенных Штатов ежегодно приобретает более обширности, и англичане ни в ком не видят столь опасных соперников на море, как в северных американцах. Быстрые успехи мануфактур Северной Америки представляют не менее грозные виды в будущем. Таким образом Англия видит в Соединенных Штатах усиливающегося соперника, который возбуждает опасения ее насчет самых важнейших ее выгод, торговли, флота и мануфактур»{86}.
Учитывая сложившиеся обстоятельства, правящие круги США под нажимом торговцев и предпринимателей принимали меры к развитию военно-морских сил, которые должны были способствовать укреплению американского влияния на доходных торговых рынках Азии и Африки. Под предлогом «защиты американцев от оскорблений» в Соединенных Штатах в 1835 г. была создана постоянная Ост-Индская эскадра. В ее задачу входила организация всевозможных военно-политических демонстраций у берегов Индийского океана, а также охрана преступного ввоза опиума в Китай. «Важной обязанностью этой эскадры, — писал американский военно-морской историк А. Весткотт, — было помочь устранить препятствия, создаваемые китайским правительством контрабандному ввозу опиума на американских судах»{87}.
Наряду с Ост-Индской эскадрой была создана Тихоокеанская эскадра в составе пяти военных кораблей, возглавлявшихся фрегатом «Брендивайн».
И Ост-Индская и Тихоокеанская эскадры должны были укреплять американские позиции на Востоке.
Следует учесть, что в тот период тихоокеанское побережье Северной Америки почти не было заселено американцами и речь шла не о его защите, разговорами о которой [34] господствующие круги Соединенных Штатов пользовались для маскировки своей агрессивной деятельности на Востоке, а об активных наступательных действиях в бассейне Тихого океана.
В начале 1837 г. торговая экспансия США послужила темой оживленных дебатов в английской палате общин. Член палаты Клей, подчеркивая угрозу американской конкуренции,, особенно опасной в условиях замедления развития хлопчатобумажной промышленности Англии, сообщал: «Хлопчатобумажная промышленность Франции выросла за десять лет на 58%, американская — на 121%, английская же — лишь на 50%... В Мексике, Бразилии, Китае, Индии, на Мальте, в Смирне и Константинополе американские грубые бумажные ткани успешно конкурируют с английскими»{88}.
Оснований для беспокойства английских правящих кругов было более чем достаточно. 40–50-е годы XIX в. были периодом особенно быстрого развития американской экономики и торгово-политической экспансии на Востоке. Это была, по выражению многих исследователей, «золотая эпоха» американского судоходства и судостроения. «Частная инициатива» дельцов и предпринимателей опиралась на поддержку правительства Соединенных Штатов.
Еще в марте 1837 г. президент США генерал Джексон выдвинул программу создания «большого флота». «Наступила пора, — заявлял он, обращаясь к конгрессу, — когда мы можем ежегодно усиливать флот... Это ваша настоящая политика, ибо ваш флот не только защитит вашу богатую и процветающую торговлю в отдаленных морях, но и даст вам возможность настигнуть и уничтожить врага и будет весьма эффективной защитой, так как опасность будет встречена вдали от родины»{89}.
Дело было, однако, не в какой-то мифической опасности, угрожавшей Соединенным Штатам, а в дальнейшей экспансии американцев в странах Востока.
Пришедшее к власти в 1840 г. правительство вигов — [35] партии фабрикантов и промышленников Севера и некоторых связанных с ними рабовладельцев юга — в декабре 1841 г. разработало и приняло программу военно-морского строительства, по которой расходы на строительство военных кораблей в 1842 г. и на увеличение личного состава флота были предусмотрены в сумме 8,5 млн. долл. (в полтора раза больше, чем в 1841 г.).
Во время обсуждения этого вопроса в конгрессе подчеркивалось, что в успешной морской торговле заинтересованы все слои населения: «фермер, плантатор, промышленник и даже поденщик». Особое внимание правительство Соединенных Штатов обращало на расширение и укрепление своих военно-морских сил в районе Тихого и Индийского океанов{90}.
Овладение Дальним Западом Северной Америки с точки зрения влиятельных американских кругов должно было, помимо прочих выгод, предоставить новые возможности для экспансии в странах Востока. Характерно, что в 1847 г. нью-йоркский предприниматель В. Холл, восхваляя в патетических тонах значение тихоокеанской железной дороги США, называл ее «путем в Индию»{91}.
Именно в эти годы Соединенные Штаты захватили новые территории в южной и западной частях Северной Америки — Орегон, Техас, Новую Мексику и Калифорнию{92}, что совпало по времени с заключением неравноправных договоров с Китаем.
В результате дальнейшего развития судостроения и торгового флота американский морской тоннаж к 1861 г. достиг 5,5 млн. т, тогда как торговый тоннаж всей Британской империи равнялся 5,9 млн. т, а остальных стран мира, взятых вместе, — 5,8 млн. т {93}.
К середине XIX в. Соединенные Штаты превратились. в один из важнейших центров мировой торговли. Отмечая это обстоятельство, К. Маркс уже в 1850 г. писал в статье «Первый международный обзор»: «Калифорнийское золото потоками разливается по Америке и азиатскому берегу Тихого океана и втягивает даже самые [36] непокорные варварские народы в мировую торговлю, в цивилизацию. Во второй раз мировая торговля получает новое направление. То, что в древности представляли собой Тир, Карфаген и Александрия, в средние века Генуя и Венеция, чем до сих пор были Лондон и Ливерпуль — центрами мировой торговли, — этим становятся теперь Нью-Йорк и Сан-Франциско, Сан-Хуан в Никарагуа и Леон, Чагрес и Панама. Средоточием мировых сношений в средние века была Италия, в новейшее время Англия, теперь же таким центром становится южная половина североамериканского полуострова»{94}.
Во внешней торговле в 1861 г. были заняты американские суда общим водоизмещением 2,6 млн. г (в 1840 г. — всего 764 тыс. г), в то время как водоизмещение английских судов, обслуживавших внешнюю торговлю, составляло 3,1 млн. т {95}. Некоторое отставание Соединенных Штатов в тоннаже компенсировалось использованием американцами более быстроходных парусных судов специальной конструкции — клипперов. Особенно большое значение эти суда имели в восточной торговле (в первую очередь с Китаем), где требовалось за возможно более короткий срок покрывать далекие расстояния.
Создание развитого морского флота было особенно важно для Соединенных Штатов в связи с тем, что к этому времени страна покрылась сетью промышленных предприятий, расширялась тяжелая индустрия, увеличивалось производство всевозможных товаров.
Быстрое развитие экономики обогащало эксплуататорские классы США и стимулировало рост всевозможных экспансионистских стремлений, открытых агрессивных тенденций в политике господствующих кругов Соединенных Штатов. Особое внимание уделялось подчинению стран Азии и Африки.
В 1853 г. государственный секретарь Соединенных Штатов Сьюард подчеркивал: «Нации Азии будут пробуждены американским, а не чьим-либо другим влиянием»{96}. Через шесть лет после него конгрессмен Дэвис [37] утверждал: «мы можем развить такую экспансию, чтобы включить весь мир... И это есть миссия нашей республики и ее предназначение»{97}.
Эти воинственные выступления представителей американской буржуазии были в определенной степени порождены узостью внутренних рынков США. Наличие рабовладельческой системы в южных штатах, хищническое использование земель, прогрессировавшее обеднение нерабовладельческого «белого» и рабское положение всего темнокожего населения страны — все это мешало процветанию внутренних рынков и, следовательно, препятствовало дальнейшему обогащению американских капиталистов.
Перед американской буржуазией во весь рост вставала важная задача: ликвидация рабовладельческой системы, господствовавшей на значительной территории Соединенных Штатов Америки и мешавшей стране вступить на капиталистический путь развития. Вместе с тем, буржуазные торгово-промышленные круги Севера искали рынки сбыта за границей, главным образом на Востоке.
Таким образом, вплоть до 60-х годов XIX в., т. е. до начала переломной в истории Соединенных Штатов гражданской войны 1861–1866 гг., страны Азии и Африки, являвшиеся важным источником первоначального накопления для европейской буржуазии, привлекали также пристальное внимание определенных слоев американских дельцов, равно как и отражавшего их интересы государства.
Рассмотрим далее более подробно взаимоотношения, которые сложились у Соединенных Штатов Америки с отдельными странами и народами Востока в конце XVIII и первой половине XIX в.