В соответствии с мандатом Первого Съезда народных депутатов СССР Комиссия изучила документальные материалы, связанные с обстоятельствами заключения в 1939 году советско-германского договора о ненападении. Соответствующее внимание было уделено как международным условиям того времени, так и объективным и субъективным факторам, определявшим внешнюю и внутреннюю политику СССР предвоенных лет.
Комиссия исходила из того, что перспектива строительства правового социалистического государства требует воспроизведения подлинной картины прошлого. Лишь полная историческая правда отвечает принципам нового политического мышления, и только вся правда может служить целям взаимного доверия и уважения между народами Советского Союза.
Комиссия отмечает высокую степень заинтересованности советских людей в раскрытии причинно-следственных связей кануна второй мировой войны, отражающую желание не только разобраться в происхождении жесточайшей трагедии, постигшей человечество, но и извлечь должные уроки на будущее. Широкое участие в дискуссии вокруг событий 1939 года граждан различных возрастных и профессиональных групп, национальной и религиозной принадлежности практически из всех регионов страны, принявшее массовый характер в республиках Советской Прибалтики, в западных районах Украинской ССР и Белорусской ССР, в Молдавской ССР, свидетельствует также о неудовлетворенности советских людей долгим отсутствием адекватных ответов на ряд капитальных вопросов прошлого.
Ожидания и интерес общественности поднимали планку ответственности за выводы, которые предстояло сделать комиссии в осуществление поручения Съезда народных депутатов СССР. В этих условиях изначальной задачей стала мобилизация материалов, позволяющих с максимальной [470] точностью воссоздать ход событий полувековой давности, проследить существовавшие тогда взаимообусловленности.
По запросам комиссии в советских архивах был проведен поиск документов, характеризующих суть отношений СССР накануне войны с Германией, Англией, Францией и другими государствами. Ряд документов, важных для сравнительного анализа, поступил из Политического архива ФРГ и из некоторых других зарубежных источников. В целом выявлено немало материалов, ранее остававшихся вне научного оборота и проливающих дополнительный свет на развитие ситуации 1939 года.
Члены комиссии ознакомились со свидетельствами — в том числе здравствующих поныне — непосредственных участников контактов и переговоров 1939 года между СССР и Германией, Англией и Францией. Были заслушаны, кроме того, соображения советских и иностранных ученых и экспертов, занимающихся проблематикой второй мировой войны.
В адрес комиссии поступило большое количество писем, авторы которых сообщали личные наблюдения и впечатления касательно событий 1938–1941 гг. Естественно, здесь отражался весьма широкий спектр взглядов. Во многих письмах проводится мысль о необходимости избегать в заключениях одномерности, содержатся предостережения против антиисторизма, приспособления прошлого к настроениям настоящего.
На заседаниях комиссии высказывались разноречивые суждения насчет действий главных участников событий 1939 года, предлагались различные методики исследования предмета и его временных рамок.
С одной стороны, говорилось о «запрограммированности» катастрофы 1939 года, с другой — делался акцент на невнимание к резервам дипломатии, на упущенные политические возможности предотвратить худшее. Давали себя знать разные критерии при определении меры ответственности за случившееся отдельных стран, которые сами стали мишенями гитлеровской агрессии.
Весьма значительным оказался разброс мнений ученых-политологов, юристов, дипломатических работников по предвоенной политике СССР, приглашавшихся для заслушивания в комиссию. Часть специалистов отстаивает мнение, что заключение советско-германского договора о ненападении было актом самозащиты Советского государства, позволило отодвинуть нашу вооруженную схватку с нацизмом почти на два года. Им противостояла точка зрения, что заключение договора с Германией было одним из просчетов Сталина, в результате чего к моменту нападения Германии Советский Союз попал в худшее, чем прежде, положение. [471]
Выводу, что договор от 23 августа 1939 года внес раздор в «Антикоминтерновский блок» и серьезно ослабил его, противопоставлялся тезис о том, что «сговор Сталина с Гитлером» облегчил последнему развязывание войны.
Одни эксперты указывали на то, что договоренности августа 1939 года ставили предел продвижению нацистских войск на Восток, заставляли Германию считаться с советскими интересами. Те же факты интерпретируются другими специалистами как показатель тяги Сталина к «выигрышу территорий», установлению «опеки» над сопредельными с СССР районами и государствами, вмешательству в их внутренние дела.
Как важный этап исторического процесса консолидации украинского и белорусского народов характеризовалось воссоединение в 1939 году западных районов с Украинской ССР и Белорусской ССР. В то же время в глазах широких слоев населения Прибалтийских государств советско-германские договоренности 1939 года являются отправной точкой для оценки последовавших в 1940 году событий, приведших к включению Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР. Решения той поры вызывают дискуссии в широких кругах общественности Молдавской ССР.
На заседаниях комиссии отмечалось, что международная обстановка 1930-х годов, особенно осложнившаяся после предательства Англией и Францией Чехословакии, обязывала советское руководство заботиться об ограждении безопасности страны. Вместе с тем эта обязанность не снимала с него ответственности за соблюдение договоров и соглашений, регулировавших отношения СССР с другими государствами. Широко распространенные в тот период произвол, насилие, двойная мораль в международных делах не оправдывали отступлений и искажений Сталиным принципов ленинской внешней политики.
Истекшие полвека дают возможность критически осмыслить каждый эпизод перехода Европы от мира к войне, тщательно выверить всю совокупность фактов до и после августа 1939 года. К такому прочтению истории нас обязывает память о бесчисленных жертвах и горе, не обошедших ни одну советскую семью от Балтики до Камчатки. В этой переоценке ценностей не может быть ни запретных тем, ни поставленных выше правды личностей.
Взвешивая слагаемые прошлого в его связи с настоящим и будущим, Комиссия Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года пришла к следующим выводам: [472]
1. Договор с Германией о ненападении заключался СССР в критической ситуации надвигавшегося конфликта в Европе и в условиях, когда попытки СССР, Англии и Франции прийти к эффективному согласию о совместном отпоре агрессии оказались безрезультатными. Подписанный 23 августа 1939 года договор подлежал утверждению Верховным Советом СССР, хотя обязательства сторон по договору вступали в силу немедленно. Постановление о ратификации было принято в Москве 31 августа, а обмен ратификационными грамотами состоялся 24 сентября 1939 года.
2. Содержание этого договора не расходилось с нормами международного права и договорной практикой государств, принятой тогда для подобного рода урегулирований. Аналогичные договоренности с Германией имелись в тот период у Англии и Франции. Однако ни при заключении договора, ни в процессе его ратификации, ни в какой-либо другой связи не раскрывался тот факт, что одновременно с договором был подписан «секретный дополнительный протокол», которым размежевывались «сферы интересов» договаривавшихся сторон от Балтийского до Черного моря, от Финляндии до Бессарабии.
Подлинники протокола не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Но в свете имеющихся в распоряжении комиссии документов и материалов 1939–1941 годов из советских и зарубежных источников не вызывают сомнения существование секретного протокола и достоверность сохранившейся его копии. Текст этой копии воспроизведен в изданиях МИД СССР.
3. Комиссия находит, что «секретный дополнительный протокол» как по методу составления, так и по его содержанию являлся отходом от ленинских принципов советской внешней политики, а предпринятое в нем разграничение «сфер интересов» СССР и Германии находилось с юридической точки зрения в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран.
Комиссия отмечает, что в тот период отношения СССР с Латвией, Литвой и Эстонией регулировались системой договоров. Согласно мирным договорам 1920 года и договорам о ненападении, заключенным в 1926–1933 годах, их участники обязывались взаимно уважать при всех обстоятельствах суверенитет и территориальную целостность и неприкосновенность друг друга. Сходные обязательства Советский Союз имел перед Польшей и Финляндией.
4. Комиссия констатирует, что переговоры с Германией по секретному протоколу велись Сталиным и Молотовым [473] втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и правительства СССР. Таким образом, решение о его подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор.
5. Последовавший за подписанием договора и «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 года внезапный поворот от непримиримой борьбы с фашизмом к сотрудничеству с нацистской Германией, совершенный Сталиным и его окружением, оказал значительное дезориентирующее воздействие на силы, выступавшие против агрессии, войны и фашизма.
6. Принимая во внимание большое политическое и нравственное значение данного вопроса, комиссия рекомендует Съезду народных депутатов СССР в контексте вышеизложенного:
а) Подтвердить, что договор о ненападении от 23 августа 1939 года, а также договор о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября того же года, равно как и другие советско-германские договоренности 1939–1941 годов, в соответствии с нормами международного права утратили силу в момент начала Германией войны против СССР, то есть с 22 июня 1941 года.
б) Осудить факт подписания одновременно с договорами от 23 августа и 28 сентября 1939 года секретных протоколов, поскольку их существование подтверждается выявленными данными, как отход от ленинских принципов советской внешней политики.
в) Признать принятые втайне от советского народа, от Верховного Совета СССР, изъятые из процедур ратификации протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания.
Констатировать, что протоколы не создавали новой правовой базы для отношений Советского Союза с третьими странами, но были использованы предвоенным руководством СССР для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств.
Комиссия исходит из того, что осознание сложного и противоречивого прошлого есть часть процесса перестройки и нового политического мышления, призванных обеспечить каждому народу Советского Союза возможности свободного и равноправного развития в условиях целостного, взаимозависимого мира и расширяющегося взаимопонимания. [474]
Текст пояснительной записки подписан 14 декабря 1989 года комиссией в полном составе:
Г. ЕРЕМЕЙ
Э. САВИСААР
Ю. АФАНАСЬЕВ
К. МОТЕКА
Ю. МАРЦИНКЯВИЧЮС
3. ШЛИЧИТЕ
В. ФАЛИН
Г. АРБАТОВ
В. ЛАНДСБЕРГИС
И. ГРЯЗИН
М. ЛАУРИСТИН
МИТРОПОЛИТ АЛЕКСИЙ (А. РИДИГЕР)
А. КАЗАННИК
М. ВУЛЬФСОН
Л. АРУТЮНЯН
A. ЯКОВЛЕВ
3. ЛИППМАА
Н. НЕЙЛАНД
И. ДРУЦЭ
B. БЫКОВ
В. ШИНКАРУК
Ч. АЙТМАТОВ
B. КРАВЕЦ
И. КЕЗБЕРС
C. ЛАВРОВ
В. КОРОТИЧ
Публикуется по оригиналу [475]