Учитывая исключительный интерес общественности к генезису и началу второй мировой войны, значение объективного освещения и понимания уроков истории для укрепления мира, особую актуальность этих вопросов в связи с наступающим 50-летием событий войны, Комиссия советских и польских ученых всесторонне обсудила актуальные проблемы этого периода и согласовала наиболее важные позиции и передает их для публикации. При этом комиссия полагает, что дальнейшее продвижение в изучении указанных проблем возможно на основе обстоятельного исследования документов международного развития и советско-польских отношений. Изложенные ниже положения, естественно, не воспринимаются комиссией «истинами в последней инстанции», но могут, на наш взгляд, послужить основой для дискуссий и совместной работы.
1. Генезису и началу второй мировой войны посвящена огромная, различная по своему содержанию литература, объем которой продолжает стремительно нарастать. Так, по данным британской национальной библиографии, в мире сейчас издается или переиздается только на английском языке до 10 книг о второй мировой войне каждую неделю. Это, в частности, объясняется доступностью архивных источников, относящихся к этой проблеме, и прежде всего немецких источников как одного из результатов разгрома нацистской Германии и ее союзников силами антигитлеровской коалиции.
На рубеже 70-х годов были открыты британские архивы, в значительно меньшей степени — французские. Доступны также итальянские архивы и ряда других стран, участвовавших в войне. Доступны и польские архивы, значительная часть которых была, однако, уничтожена в результате военных действий, развернувшихся на территории страны. Все крупные государства — участники войны — Великобритания и Франция (с 1939 г.), Италия (с 1940 г.), Советский Союз и Соединенные Штаты Америки (с 1941 г.) опубликовали сборники документов, касающихся дипломатической деятельности накануне и в ходе второй мировой войны. И хотя до [462] настоящего времени еще не введены в научный оборот многие важные документы (в частности ряд советских архивных материалов), общая картина генезиса второй мировой войны и ее первых недель вырисовывается достаточно полно.
2. Общеизвестно, что с момента прихода к власти правительство Гитлера взяло курс на установление господства Германии на Европейском континенте и на мировой арене. Развивавшиеся нацистами еще в 20-х годах реваншистские концепции намечали в качестве первого этапа на этом пути добиться пересмотра всех постановлений версальского мирного урегулирования. Затем планировалось завоевание «жизненного пространства» на Востоке Европы — на территории Польши, в Прибалтике, на украинских, белорусских и русских землях. Первыми шагами на пути реализации этих замыслов были ремилитаризация Рейнской зоны и особенно аншлюс Австрии.
Особое место в генезисе второй мировой войны занимает Мюнхенское соглашение (29.09.1938 г.), заключенное Англией, Францией, Германией и Италией, которое в конечном итоге привело к ликвидации Чехословакии как независимого государства и открыло путь германской агрессии на Восток. Это соглашение явилось результатом прежде всего захватнических замыслов и требований гитлеровской Германии в Европе и проводимой Лондоном особенно активно с осени 1937 г. политики уступок Германии. С этого времени и политика Парижа в принципе была подчинена британскому курсу, а по некоторым аспектам политики «умиротворения» Германии Франция была готова даже перещеголять Англию (см. декларацию Риббентропа — Боннэ, 6.12.1938 г.).
Следует подчеркнуть, что политика уступок западных держав Германии проводилась за счет интересов других стран, руководствовалась стремлением направить нарастающую немецкую экспансию на Восток по принципу «как можно дальше от нас». Такую позицию прежде всего обусловливали соображения классового и милитаристского характера, расчеты на войну между Германией и СССР. Известно, например, высказывание шефа отдела Лиги Наций в Форин офис Стивенсона польскому дипломату Вшеляки еще в 1935 году, когда английский дипломат, «предсказывая» результаты политики «умиротворения» (в ее позднейшем, австрийском и мюнхенском издании), заявил, что немецко-советское вооруженное столкновение было бы для британской политики наименьшим злом. Но на пути Германии к СССР лежала Польша.
Таким образом, политика «умиротворения» в Европе создавала реальную угрозу Советскому Союзу: изоляции [463] СССР в Европе; вероятность диктата четырех держав на этом континенте — и их объединения в «крестовом походе» против СССР; более явную угрозу вооруженного столкновения СССР с Германией и входящей в антикоминтерновский пакт Японией. Мюнхен придал этой перспективе особо опасный характер. Более того, предъявление ультиматума и последующее присоединение к Польше чешской части Тешинской Силезии было расценено мировой общественностью, в том числе Советским Союзом, как доказательство координации политики Польши и Германии.
С 1933 года СССР последовательно проводил политику, направленную на создание системы коллективной безопасности, совместных действий с «версальскими» державами, своим острием направленную на предотвращение агрессии Германии и формировавшегося фашистско-милитаристского блока. Нарастание угрозы войны активизировало советские усилия с целью сотрудничества с Англией и Францией на этой основе. В то же время политика Польши, основанная на принципах так называемой «равноудаленной дистанции» от Германии и СССР, все более отходила от этого принципа. Дистанция по отношению к Москве увеличивалась, а к Берлину — сокращалась.
Если в конце 20-х — начале 30-х гг. наблюдался период польско-советского взаимодействия (подписания протоколов о досрочном введении в действие пакта Бриана — Келлога, известное совпадение позиций на Международной конференции по разоружению, заключение конвенции об определении агрессора, взаимодействие в борьбе против «пакта четырех»), то с середины 30-х гг. СССР и Польша занимали противоположные позиции практически по всем важным мировым проблемам.
3. Мюнхенское соглашение фактически разрушило надежды СССР на реализацию политики коллективного отпора германской агрессии и поставило перед фактом международной изоляции в условиях нарастающей внешней угрозы на его границах. Большое значение в этих условиях приобретала для СССР позиция Польши и Румынии. Но как в экономическом, так и в военном отношении ни Варшава, ни Бухарест не были склонны сотрудничать с Москвой. Более того, в сентябре 1938 года в Советском Союзе возникло опасение, что дело может дойти до немецко-польского соглашения в военной области.
После мюнхенского соглашения и особенно после захвата Чехословакии в марте 1939 года в советской внешней политике начинает проявляться тенденция как-то нормализовать отношения с Германией, что объяснялось очевидным [464] нарастанием потенциальной угрозы германской агрессии против СССР. Одним из проявлений этой тенденции явилась замена наркома иностранных дел М. М. Литвинова В. М. Молотовым.
В эти месяцы главной целью агрессивных планов и действий гитлеровской Германии становится Польша как очередное препятствие на пути к реализации гегемонистских планов рейха. Польское «нет» на немецкие территориальные требования, окончательно высказанное 26 марта 1939 года, вызвало принятие Гитлером 31 марта решения о вооруженном разгроме Польши. 11 апреля 1939 года им была подписана директива о подготовке войны против Польши — «план Вайс». Согласно немецким замыслам, это должна была быть локальная война. Для СССР она означала реальную вероятность выхода германских армий к советским границам.
В этих условиях вопрос расстановки сил в Европе в случае начала войны приобретал для Советского Союза жизненно важное значение. При этом назревал опасный для СССР конфликт на Дальнем Востоке, а необоснованные сталинские репрессии существенно ослабили Советскую Армию и поставили под сомнение ее боевую готовность.
Летом 1939 года серьезные политические переговоры велись как бы по трем неравномерным сторонам треугольника: интенсивно велись советско-британско-французские, британско-немецкие и советско-немецкие переговоры. Первые не принесли результатов не только потому, что Польша не согласилась в случае германской агрессии пропустить советские войска через вильнюсский и галицийский «коридоры» для совместного отпора немецким армиям, но прежде всего потому, что Англия и Франция не давали реальных гарантий создания вместе с СССР системы обуздания германской агрессии. Последствия этого Польша вскоре ощутила в полной мере.
Между Англией и Францией, с одной стороны, и Советским Союзом, с другой, наблюдался кризис доверия. Направление Англией и Францией второстепенных лиц, не обладающих достаточными полномочиями, на военные переговоры в Москве, к тому же с большим опозданием, укрепило в советском руководстве убеждение в том, что британское и французское правительства хотят поставить Советский Союз под удар немецких армий, не связывая себя обязательствами конкретной помощи.
Британско-немецкие переговоры не принесли результата, поскольку Лондон не хотел лишиться своего влияния на политику европейских стран взамен на сомнительную гарантию целостности Британской империи, особенно после нарушения [465] Германией Мюнхенского соглашения и денонсации морского соглашения от 1935 года.
Таким образом, оставалась третья сторона треугольника: упоминавшиеся советско-германские переговоры, на которых рейх с первых дней августа особенно стремился достигнуть соглашения с СССР. Из имеющихся дипломатических документов следует, что в Москве окончательно решили выбрать этот вариант 19 августа 1939 года, не исключая возможности достигнуть соглашения на переговорах с Англией и Францией «в последний час». Возникший на этих переговорах тупик, однако, не был ликвидирован, и 23 августа СССР подписал пакт о ненападении с Германией.
Из опубликованных на Западе сборников немецких дипломатических документов следует, что составной частью договора был секретный дополнительный протокол. Оригинал этого протокола в советских и других архивах не обнаружен. Но последующее развитие событий и дипломатическая переписка дают основание заключить, что договоренность, касающаяся сфер интересов двух стран (примерно вдоль линии рек Писа, Нарев, Висла, Сан), в какой-то форме была в августе 1939 г. достигнута. Иными словами, это была договорная гарантия сохранения линии, которую германские войска не должны были пересекать, что было необходимо для безопасности СССР.
Заключение с Германией пакта о ненападении имело значение для СССР также в связи с конфликтом на Дальнем Востоке, где летом 1939 года советские и монгольские войска вели бои с японским агрессором. Советско-германский договор ослабил немецко-японские связи и антикоминтерновский пакт. Это, в частности, повлияло на заключение Японией перемирия с СССР, подписанного 15 сентября 1939 года, в результате разгрома японских войск.
4. Германия намеревалась начать войну с Польшей 26 августа. Однако в последний момент Гитлер отменил отданный им приказ после получения из Рима известия о том, что Италия не готова к войне и не в состоянии поддержать в ней своего немецкого союзника, а из Лондона — что там подписан польско-британский договор о военном союзе. Германская дипломатия предприняла новые маневры, чтобы склонить Великобританию (а тем самым и Францию) к отказу от возможного участия в войне. Однако они оказались безуспешными. 1 сентября Германия напала на Польшу. Через два дня (то есть 3 сентября) Великобритания и Франция объявили войну Германии. Однако из британских и французских документов, относящихся к весне и лету 1939 года, следует, что еще тогда оба государства решили не оказывать [466] Польше активной военной помощи. После начала военных действий Польша боролась одна со значительно превосходящими силами противника. Судьбу Польши по замыслам англо-французской стратегии предстояло решить только после окончательного разгрома Германии. В этих условиях исход польско-германской войны, ее сентябрьской кампании был предрешен. Было очевидно, что судьба Польши зависит также от состояния отношений между Германией и СССР.
СССР внимательно наблюдал за ходом военных действий в Польше, предлагая ей материальную поддержку, оказать которую вследствие быстрого развития событий было невозможно. Советский Союз, несомненно, был заинтересован в сильном польском сопротивлении, однако ход событий показал, что это сопротивление ослабевает. В Москве также делались выводы из отсутствия активных действий Франции и Великобритании, на что окончательно указали 12 сентября решения англо-французской конференции в Абвиле, которые могли быть известны Советскому правительству. Учитывая быстро меняющуюся обстановку и нараставшую угрозу выхода немецких армий к советско-польской границе, а также используя возможности договора от 23 августа 1939 года, Советское правительство приняло решение взять под защиту население Западной Украины и Западной Белоруссии.
Вступление Красной Армии на эти земли 17 сентября было встречено в польском обществе с болью и даже вызвало враждебную реакцию. В то же время украинское и белорусское население, проживающее в восточных районах Польши, восторженно приветствовало Красную Армию.
Как свидетельствуют польские и другие источники, правительство Польши покинуло территорию страны вечером 17 сентября 1939 года, а Верховное командование — 18 сентября под утро, спустя 24 часа после вступления Красной Армии. В это время немецкие войска находились на расстоянии около 170 км от места пересечения польскими властями польско-румынской границы, а Красная Армия — на расстоянии около 70 км. Из сообщения итальянского посланника из Бухареста в Рим следовало, что продвижение Красной Армии на южном направлении было замедлено, чтобы дать возможность польским властям, а также части польских вооруженных сил уйти в Румынию.
Ход событий, связанных с продвижением Красной Армии в сентябре 1939 г. на Запад, требует более подробного исторического изучения.
28 сентября 1939 года в Москве был подписан второй советско-германский договор, в котором была частично изменена граница сферы интересов двух государств (примерно [467] по линии рек Нарев, Буг, Сан). При определении этой границы СССР руководствовался этническими принципами, а также ставил преграду для дальнейшего продвижения гитлеровской Германии на Восток. К договору прилагалась соответствующая карта.
Из немецких документов следует, что к договору прилагались три протокола: один конфиденциальный и два секретных. Конфиденциальный протокол касался переселения в Германию населения немецкого происхождения, проживающего в сфере советских интересов; первый из двух секретных протоколов уточнял границы этих сфер, которые в значительной своей части совпадали с этническими границами; во втором говорилось, что обе стороны не допустят на своей территории польскую агитацию, направленную против другой стороны.
5. В процессе принятия и реализации решений, в том числе по договору от 28 сентября, Советским правительством были допущены серьезные нарушения международно-правовых норм.
Прежде всего отметим, что договор от 28 сентября, закреплявший крайний восточный рубеж продвижения вермахта обязательством, принятым Германией на государственном уровне, назывался не только договором о «границе», но и о «дружбе», что давало основание говорить о «дружеских» отношениях СССР с фашистской Германией, фактически обеляло фашизм, деформировало классовые установки в общественном и индивидуальном сознании, имело тяжелые последствия как для Польши, так и для СССР; договор попирал ленинские принципы и наносил удар международному рабочему движению.
17 сентября заместитель народного комиссара иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу в Москве В. Гжибовскому ноту Советского правительства, в которой утверждалось, что польское государство фактически перестало существовать.
Указанное заявление противоречило нормам международного права, поскольку оккупация территории Польши германскими войсками не могла перечеркнуть факт существования государства как субъекта международного права, признаваемого союзниками и нейтральными государствами. К тому же 17 сентября еще защищалась столица Польши Варшава, а также продолжали сопротивление части польской армии, способные вести борьбу.
Тезис о несуществовании польского государства был публично повторен Молотовым на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 года. Он заявил: «...надо указать [468] такой факт, как военный разгром Польши и распад польского государства. Правящие круги Польши немало кичились «прочностью» своего государства и «мощью» своей армии. Однако оказалось достаточно короткого удара со стороны германской армии, а затем Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей».
Это было противоправное и оскорбительное по отношению к Польше заявление, от которого нынешнее советское руководство и научная общественность решительно отмежевались. К тому же оно бездоказательно ставило на одну доску гитлеровскую агрессию и действия Красной Армии. Советское правительство фактически перечеркнуло тезис о несуществовании польского государства, заключив 30 июля 1941 г. союзническое соглашение с эмигрантским польским правительством, аннулировав одновременно касающиеся территориальных перемен в Польше договоры, подписанные с гитлеровской Германией.
В заключение следует подчеркнуть справедливый характер войны Польши против Германии осенью 1939 года. Польша отклонила германские предложения о совместном «крестовом» походе на Восток, последовательно отказываясь вступить в «антикоминтерновский пакт», и первая оказала вооруженное сопротивление гитлеровским агрессорам.
В 1939 году Польша потерпела поражение, не получив помощи от своих западных союзников. Советский Союз оказался, в свою очередь, жертвой фашистского нападения в июне 1941 года и стал главной силой антигитлеровской коалиции. Для Польши и СССР наступили тяжелые времена. В годы войны, после 1941 года, народы Советского Союза и Полыни совместно боролись против фашизма.
Историки призваны продолжить исследование того трагического времени, чтобы полностью ответить на вопрос, как и почему началась вторая мировая война и что было упущено для ее предотвращения, чтобы помочь человечеству учесть опыт и уроки истории и сделать все для того, чтобы избежать новой войны.
«Правда», 25 мая 1989 г. [469]