Снова в море
Я выехал из Вашинггона 5 сентября 1943 года, чтобы принять командование линкором «Нью-Мексико» — одним из трех линкоров типа «Миссисипи-Айдахо», которых не оказалось в Пирл-Харборе 7 декабря 1941 года.
Я впервые приступал к командованию линкором, и те, кто знает флот, могут представить себе, какая это сложная обязанность. Близость, которая характеризует отношения между командиром и подчиненными на эсминцах и до некоторой степени даже на крейсерах, совершенно отсутствует на линкоре с командой свыше 1700 человек.
Практически невозможно знать каждого из них, и непосредственный личный контакт можно поддерживать только с некоторыми людьми. Это лишает командира возможности осуществлять руководство путем непосредственного контакта, в чем я добивался успеха в прошлом. Но и в этом, случае я принял решение сделать все возможное для уменьшения барьера между командиром линкора и командой.
Один из методов, применяемых мною ранее, заключался в том, что я время от времени обращался к команде, объяснял ей общие направления войны, тем самым пытаясь привить матросам чувство действительного участия в великих событиях, в которых они играли важную и героическую роль. Моим правилом было также как можно чаще посещать кубрики команды в полдень во время обеда, чтобы люди чувствовали заботу о них.
Занимаясь ранее психологическими проблемами войны, я отлично понимал, что моральный дух является одним из самых важных факторов, особенно на линкоре; я всегда [388] чувствовал, что хорошая пища и фонтанчик содовой воды — основа спокойствия, а спокойствие — основа морального духа.
В то время когда я принял командование линкором «Нью-Мексико», США находились в стадии войны, которую адмирал Кинг назвал «оборонительно-наступательной фазой», подразумевая переход от оборонительных действий к всеобщему наступлению.
Переход от обороны к наступлению являлся преднамеренным результатом нашей стратегии. Адмирал Нимиц почувствовал, что у него достаточно кораблей и людей для вторжения в сферу господства Японии. Его намерению прорваться к крепостям на японских островах способствовал другой триумф разведки. В августе 1942 года две подводные лодки доставили небольшую группу морской пехоты на остров Макин для атаки против этого японского бастиона под командованием офицеров морской пехоты полковника Эванса Карлсона и подполковника Джеймса Рузвельта. Эта группа имела ограниченные задачи: вызвать замешательство у японского гарнизона и провести возможную разведку. В операции участвовало всего несколько сотен человек с обеих сторон, и внешне она казалась нерешающей, тем не менее, она дала материал для «психологических снарядов», которые радикально изменили наши планы войны на Тихом океане. Люди вернулись в Пирл-Харбор с большим количеством захваченных документов, которые японцы бросили на Макине при поспешном бегстве в лесные районы.
Это были первые крупные трофейные документы противника, и наши офицеры разведки сконцентрировали на них все свое внимание. Скоро стало очевидно, что хотя остров Макин не имел большого значения, он был снабжен всеми важными документами, что было крупным просчетом японской разведки. В массе материалов оказались планы, карты, в том числе одна совершенно секретная карта, которая точно раскрывала систему ПВО всех японских островов в Тихом океане, мощь военно-воздушных сил на этих островах, их радиус действия, способы объявления воздушной тревоги, типы используемых самолетов и сверх того варианты оперативных планов операций в будущем. Предполагалось, что в связи с потерей столь важных документов японцы внесут [389] изменения в свои планы, но они к тому времени были настолько заняты, что не смогли существенно изменить их, импровизация же противоречила японскому национальному характеру. Большая часть планов осталась без изменения, хотя японцы точно знали, что их секреты попали к нам. Фактически только во время кампании на острове Иводзима в 1945 году мы обнаружили первые отклонения от принципов японской обороны.
К 11 ноября 1943 года линкор «Нью-Мексико» вступил в боевые действия. Он принял участие в кампании, первыми этапами которой были бои за острова Макин и Тарава, и которая продолжалась на протяжении всего 1944 года. В течение этого года мы постепенно приближались к территории собственно Японии. Осуществлялся самый гигантский план последовательного занятия островов, когда-либо известный миру. Японское радио по-прежнему выступало с фантастическими передачами на тему «побед» Японии на Соломоновых островах. Но псевдопобеда в одном удаленном и не имеющем большого значения районе была единственным фактом, который японская пропаганда могла преподнести своим войскам в зоне активных боевых действий, где японские войска не знали общей обстановки и считали свое тяжелое положение местным и незначительным на фоне общей обстановки.
Гораздо более значительным событием было заявление премьера Тодзио, сделанное накануне нашего развертывания для наступления. Я почувствовал в его словах нотки отчаяния и безнадежности, когда он сказал: «Если мы потерпим поражение в этой войне, мы потеряем наше право на жизнь». Это говорил уже другой Тодзио. Впервые за свою карьеру в военное время он высказался о возможности поражения. Вплоть до этого момента в выступлениях японцев не было никаких «если», а о возможности потери «права на рождение» никогда не упоминалось. Казалось, японская пропаганда, как и японская стратегия, переходит к обороне.
История боев за острова Тарава и Макин была увековечена, и я рад, что имел честь командовать крупным боевым кораблем в этой кампании и во время последующего за ней завоевания Маршалловых островов. Но это уже другая тема. [390]
4 февраля было объявлено о захвате острова Кваджелейн, и через день после этого я высадился на него, чтобы проверить эффективность нашей бомбардировки, а также изучить захваченные документы и поговорить с японцами американского происхождения, перед которыми была поставлена трудная задача обработать и перевести эти документы для использования их теперь и в будущих операциях.
Следующие пять месяцев были решающими в боевых действиях на Тихом океане; в этот период был проведен разрушительный рейд на остров Трук и вскоре после этого нападение на острова Сайпан и Гуам. С занятием Сайпана последние препятствия нашему наступлению во внутренние моря японской империи рухнули, Эта кампания, помимо чисто военных последствий, имела большое политическое значение, что было особенно важно. Истинное положение Японии ясно описано в дневнике генерала Сайто, главнокомандующего всеми войсками на Сайпане, найденном работниками нашей разведки в последнем штабе главнокомандующего.
Этот документ имел исключительное значение. В нем вскрывались серьезные разногласия между крупными строевыми командирами и императорской ставкой, с одной стороны, и между военным командованием и императором — с другой. Как явствовало из записей Сайто, он был введен в заблуждение, когда точно обещанные подкрепления не смогли попасть к нему, а флот под командованием адмирала Тоёда не пришел к нему на помощь. Сайто ждал и надеялся. Но ему пришлось разочароваться, так как данные ему обещания фактически были не реальны. Он выступил против «токийской клики» и даже против императора, когда в порыве откровенного негодования заявил: «Как бессмысленно умирать за императора, когда те, кто поставил меня в такое положение и тем самым поставил в тяжелое положение Японию, продолжают вести беззаботную жизнь в Токио».
В последней попытке ознакомить императора с действительным положением дел он послал шифрованное донесение по радио в Токио, в котором сообщал императору о безнадежности своего положения. Можно предположить, что император так и не получил этого сенсационного сообщения. Но нам посчастливилось захватить это [391] сообщение и направить его копию в отдел психологической войны, где немедленно оценили значение документа.
План психологической кампании был разработан отделом 16-W на базе записей и дневника Сайто путем документального разоблачения и открытой передачи по радио обвинений японского генерала. Предполагалось, что такое разоблачение вызовет политический кризис в Японии и соответственно повлияет на волю японцев к сопротивлению. К сожалению, офицером службы безопасности на план было наложено «вето». Этот офицер не смог понять значения документа и предпочел сдать его в архив вместо того, чтобы использовать в качестве психологической сенсации, к которой, несомненно, привело бы это разоблачение.
К концу июля 1944 года общая обстановка определенно обернулась против Японии, война вступила в новую и решающую фазу. Нам удалось проникнуть через броню японского сопротивления. Война была проиграна японцами в яростных боевых действиях в период с октября 1944 года до июля 1945 года. Мы выиграли ее в течение нескольких последующих месяцев.
Когда 30 июля мы двигались в восточном направлении на базу военно-морского флота в Бремертоне для того, чтобы заменить изношенные орудия, я почувствовал приближение конца своей корабельной службы. Пришло время для появления нового оружия как физического, так и духовного. [392]