Глава 2

Участие в двух больших дискуссиях на стороне проигравших окончательно поставило крест на моей служебной карьере в довоенные годы. Тупое отрицание значения воздушной мощи лягушачьими мозгами под генеральско-адмиральскими фуражками превращало каждого летчика, который верил в свое дело, в непримиримого бойца. Можно назвать трагедией нашего военного и политического руководства, что в течение двух лет после окончания величайшей войны в истории, в которой именно воздушная мощь стала той гирей, которая склонила чашу победы на нашу сторону, продолжались жаркие споры на тему: нужны или нет нам независимые воздушные силы. Сухопутные генералы и адмиралы весь период между мировыми войнами тупо и злобно продолжали бороться против авиации.

Мое участие в борьбе за будущее авиации было недолгим, но оказалось для меня решающим. В 1934 году Кларк Ховелл, политик из Атланты, был назначен председателем Федеральной авиационной комиссии для проведения периодических расследований, что явилось верным признаком того, что люди были обеспокоены плохим управлением авиацией со стороны политиканов в мирное время. Пять офицеров тактической школы Воздушного Корпуса, расположенной на аэродроме Максвелл-филд в Алабаме, были вызваны в Вашингтон для дачи показаний комиссии Ховелла. Это были: Роберт Олдз, пионер тяжелых бомбардировщиков, [56] который буквально загнал себя до смерти во время войны, когда организовывал Службу воздушных перевозок и готовил экипажи тяжелых бомбардировщиков; Кен Уокер, который погиб над Рабаулом на Соломоновых островах; Гароль Ли Джордж, который сменил Олдза на посту начальника Службы воздушных перевозок, а позднее стал президентом «Перувиан Интернейшнл Эрлайнз»; Дон Уил-сон, позднее занявший пост начальника штаба у генерала Джорджа Кинни на юго-западе Тихого океана; ну и ваш покорный слуга. Другие обсуждали теорию и практику стратегической авиации. Мне досталась гораздо более опасная тема — маневры 1934 года. Эти маневры, которыми руководил генерал Ч. Э. Килбурн из руководства Военного министерства, завершились полным фиаско, выродившись в окопную войну. В результате началась жестокая война между авиационными и пехотными командирами.

На маневрах была рассмотрена ситуация, часто встречавшаяся позднее, в годы Второй Мировой войны, — высадка десанта на вражеское побережье при сильном сопротивлении противника. По плану Килбурна защищающиеся «Синие» оставили Атлантическое побережье и отошли на 30 миль вглубь территории, чтобы там окопаться и оказать сопротивление. Наступающие «Красные» высадились без противодействия, прошли 30 миль и натолкнулись на окопы «Синих». Началась позиционная окопная война в лучших традициях 1918 года.

Ночью Воздушный Корпус был спешно переброшен на восточные аэродромы и приготовился нанести удар по коммуникациям «Красных» и разогнать поддерживающий их флот, но Килбурн вдруг запретил делать это. Он заставил всю авиацию, в том числе тяжелые бомбардировщики, бомбить окопы. Эта тактика в настоящей войне была бы такой же эффективной, как попытки обстрелять горохом крокодила. Наша роль в конце концов стала настолько идиотской, что генерал-майор Оскар Уэстовер, тогда заместитель командира Воздушного Корпуса, объявил, что больше не намерен «биться лбом о стену». Таким образом он пытался [57] заставить-таки командование использовать авиацию правильно.

Наши показания на слушаниях комиссии Ховелла должны был и дать объяснение такому демаршу. Когда мы вошли в зал слушаний, там находились генерал Килбурн и два секретаря Военного министерства, готовые выслушать нас. Мы сразу поняли, что у нас на шее затягивается официальная удавка, но мы уже зашли слишком далеко, чтобы отступать. Килбурн сидел молча, пока обсуждалась теория стратегических бомбардировок, но когда я закончил разбирать маневры, он вскочил на ноги. Хотя Килбурн не должен был выступать перед комиссией, генерал настоял, чтобы ему позволили ответить на мою критику его действий во время маневров. Он стучал по столу и потрясал кулаками в воздухе перед моим лицом, пытаясь оправдать свою некомпетентность. Килбурн закончил свои оправдания, назвав использованную тактику «единственным возможным способом привести силы противников в соприкосновение».

«Генерал, если это лучшее, на что вы способны в области планирования будущей войны, вероятно, Воздушному Корпусу лучше воевать самостоятельно», — ответил я.

Через пару недель мое имя было окончательно вычеркнуто из списка офицеров, которых следовало направить в школу Генерального штаба в форте Ливерворт, штат Канзас. Это означало конец армейской карьеры, так как в мирное время никто не мог рассчитывать на производство в старшие офицеры или на получение части без официального свидетельства об окончании школы в форте Ливерворт.

Четыре года назад я был направлен в тактическую школу Воздушного Корпуса на аэродроме Лэнгли-филд в штате Вирджиния в качестве курсанта. После окончания меня перевели в школу на аэродроме Максвелл-филд в качестве старшего инструктора по тактике истребителей. На этой должности я оказался вовлеченным в цепь событий, которые показали, что для меня в Воздушном Корпусе нет будущего. [58]

Бомбардировщик, разумеется, является основной ударной мощью военно-воздушных сил. После создания генералом Билли Митчеллом концепции стратегических бомбардировок фокус интереса переместился от истребителей, которые господствовали в воздухе в годы Первой Мировой войны, к неуклюжим бомбардировщикам, которые начали стремительно расти в размерах. Многие асы-истребители Западного фронта в послевоенные годы пересели на истребители. В области развития бомбардировочной авиации прикладывались огромные усилия, тогда как про истребители практически забыли. Именно такая политика позволила генералу Г. Г. Арнольду, выступая перед кадетами Уэст-Пойнта в октябре 1941 года, буквально накануне Пирл-Харбора, заявить: «Честно говоря, у истребителей были основания впасть в глубокую депрессию».

Когда я был курсантом тактической школы в 1931 году, Клейтон Биссел, ас Первой Мировой войны, все еще учил нас тактике истребителей образца 1918 года. Дневное патрулирование и одиночные схватки настолько не подходили для борьбы с современными бомбардировщиками, что Биссел даже не решался предположить, что истребитель способен сбить бомбардировщик. Он совершенно серьезно рекомендовал, чтобы истребители, пролетая выше бомбардировщика, выбрасывали гирю на цепи, которая запуталась бы в пропеллере.

Появление сильно вооруженного бомбардировщика Мартин В-10 и публикация книги итальянского генерала Джулио Дуэ «Война 194... года», которая возводила в абсолют теорию бомбардировок, превратили энтузиастов бомбардировщиков в нерассуждающих фанатиков. Стояло ясно, что как во флоте царствовали «линкорные адмиралы», точно так же в авиации власть захватили «бомбардировочные генералы». Они оказались такими несгибаемо ортодоксальными сами по себе, а их отношение к оппозиции было настолько безжалостным и беспринципным, что ситуация внутри Воздушного Корпуса, как в кривом зеркале, отразила борьбу армии и флота против создания независимых воздушных сил. [59]

Книга Дуэ, которая стала секретной стратегической библией Воздушного Корпуса, рисовала захватывающие картины. Армады огромных бомбардировщиков прорывались к целям без всякого истребительного сопровождения, и зенитки были бессильны перед их всесокрушающей мощью. В то время существовал ряд серьезных обстоятельств в поддержку этой теории. Скорость бомбардировщика Мартин В-10 составляла 235 миль/час, и он был вооружен 5 пулеметами. Стандартный истребитель американской армии и флота Боинг Р-26 имел скорость 225 миль/час и был вооружен 2 пулеметами. Совершенно не разработанная тактика действий истребителей, полное отсутствие каких бы то ни было средств получения информации о противнике и слежения за его самолетами делали состязание еще более неравным.

В качестве старшего инструктора по тактике истребителей я по голову ушел в работу совершенствования этой самой тактики. Крутиться вокруг тяжелых бомбардировщиков никогда не казалось мне привлекательным. Мой собственный опыт на Гавайях убедил меня, что военно-воздушные силы ничего не могут сделать без истребителей, и в любой будущей войне они будут играть такую же важную роль, как и бомбардировщики. Я был совершенно уверен, что найдутся средства противостоять любому вражескому наступлению путем использования активных и эффективных оборонительных мер.

Изучая документы Первой Мировой войны, я обнаружил, что много мыслей, к которым я пришел самостоятельно на Гавайях, уже высказаны ранее немцами. Освальд фон Бельке, один из первых немецких асов, был подлинным отцом тактики истребителей. Он обнаружил, что два самолета могут маневрировать в бою как одна команда, и он полностью оценил колоссальное тактическое значение этого открытия. Абсолютной аксиомой еще со времен Наполеона считалось, что разница в огневой мощи двух сторон — при равенстве всех прочих факторов — равна не разности количества стволов, а квадрату этой разности. Это означало, [60] что если пара Бельке атакует одиночный вражеский самолет, то шансы на победу составляют не 2 к 1, а 4 к 1.

Перед тем как Бельке в октябре 1916 года погиб в столкновении с одним из своих же пилотов, он изложил свою теорию молодому Манфреду фон Рихтгофену. Зимой 1916–17 годов Рихтгофен готовил свой знаменитый «Летающий цирк» на новых истребителях-трипланах Фоккера с использованием тактики Бельке. Весной 1917 года, когда наступила хорошая летная погода, «Цирк» Рихтгофена обрушился на летчиков союзников подобно всесокрушающему урагану. «Цирк» Рихтгофена был первой истребительной группой, сражающейся вместе, что позволило ему резко изменить шансы в свою пользу. Летчики союзников просто не могли противостоять «Цирку» до тех пор, пока не был сбит Рихтгофен и командование принял Герман Геринг. Геринг отбросил научно разработанную тактику Рихтгофена и заставил «Цирк» снова ввязываться в индивидуальные поединки, в которых эта группа и была постепенно уничтожена.

Самой большой проблемой для современных истребителей была разведка. Без постоянного потока точной информации, которая позволила бы держать истребителя прямо на пути скоростных бомбардировщиков, любая попытка перехвата превращалась в поиски иголки в бесконечном стоге сена. Повторять в 1931 году слепое патрулирование истребителей, как это делалось в 1918 году, было так же бессмысленно, как пытаться с помощью ласточек отучить ястребов грабить куриную ферму.

Система наблюдения в то время представляла собой сеть наземных наблюдателей, которые передавали информацию по телефону. Главной задачей этой сети считалось своевременное оповещение гражданского населения, чтобы оно успело укрыться в убежищах, а вовсе не обеспечение истребителей информацией для перехвата. Обычно защищающиеся истребители получали примерно такой приказ: «Сообщается, что вражеские бомбардировщики появились над точкой X в 09.00. Взлетите и уничтожьте их». [61]

Это произойдет в 09.15, и точка X будет находиться на расстоянии 20 миль. Разумеется, мы летим в точку X и возвращаемся, не увидев никаких бомбардировщиков. В результате это считается неопровержимым доказательством неспособности истребителей перехватить современные бомбардировщики. Во время маневров Воздушного Корпуса в 1931 году 1-я истребительная группа, которой тогда командовал майор Ральф Ройс, позднее ставший генерал-майором и успешно действовавший в начале войны, за 2 недели маневров не смогла даже увидеть бомбардировщики, вылетающие с Райт-филд. Генерал-майор Уолтер (Тони) Франк, официальный судья, вынес вердикт: «Из-за увеличившейся скорости и практически неограниченного пространства истребители не могут перехватывать бомбардировщики, поэтому военно-воздушным силам нет смысла заниматься развитием истребителей».

Позднее «Хэп» Арнольд, тогда подполковник, провел маневры на Тихоокеанском побережье для отработки того же вопроса. Он приказал эскадрилье Мартин В-10 из Сан-Диего атаковать Марч-филд. Истребители, защищавшие аэродром, взлетели строго согласно наставлениям. Не было никакой суматохи. Звенья формировались на аэродроме и объединялись в эскадрильи. Эскадрильи кружили на месте, дожидаясь, пока взлетит командир группы, чтобы объединиться в общий строй. К этому времени бомбардировщики закончили атаку и улетели. Лишь немногие отдельные истребители, сидевшие на соседнем поле для заправки, перехватили условного противника. Они взлетели немедленно, как только получили извещение, и не соблюдали наставления. На основании этих маневров Арнольд сделал вывод, что истребители будут неэффективны в военное время. Его рапорт прибыл в тактическую школу для составления отзыва. На 8 страницах я изложил резкую критику дурацких действий истребителей и выводов Арнольда.

Он написал в школу еще раз, интересуясь: «Кто этот проклятый Ченнолт?» [62]

Я так долго и так громко говорил о необходимости создания системы воздушного оповещения и радиоразведки для нужд обороняющихся истребителей, что в 1933 году в форте Нокс в штате Кентукки были проведены еще одни маневры Воздушного Корпуса.

Весь план маневров составило руководство Воздушного Корпуса, причем среди этих офицеров не было ни одного летчика-истребителя. Бомбардировщики базировались в Дейтоне, штат Огайо, а истребители в Луисвилле, штат Кентукки. Целью бомбардировщиков была армейская база форт Нокс. Бомбардировочное соединение не имело истребителей, а истребительное — бомбардировщиков. Однако ему было позволено создать сеть наблюдательных постов, которые имели телефонную связь с центром управления истребителей в Луисвилле.

Истребители перехватывали и атаковывали бомбардировщики днем и ночью, используя малые, промежуточные и большие высоты, и отбивали любую попытку прорваться к цели. Срок маневров еще не истек и наполовину, как бомбардировщики истошно завизжали, обвиняя нас в «нечестности». Они начали ограничивать свободу действий защищающихся истребителей.

Через 2 года после игры в кошки-мышки на аэродроме Райт-филд простое добавление 3 полевых радиостанций кавалерийской дивизии с группой квалифицированных наблюдателей позволило сделать сеть наблюдения по-настоящему зрячей. Теперь 1-я истребительная группа перехватывала все атаки бомбардировщиков с Райт-филд. Во многих случаях бомбардировщики подвергались нескольким атакам за время одного вылета. Очень много времени офицеры тактической школы провели за изучением английской и немецкой систем оповещения и придумали несколько усовершенствований, которые помогли бы истребителям. После этих маневров я написал брошюру «Роль истребителей в обороне». В этой брошюре были рассмотрены все принципы и факторы, используемые обороняющимися самолетами — не важно, был это одномоторный истребитель [63] с поршневым мотором или современный реактивный самолет, вооруженный ракетами. Американская армия никогда не согласилась с положениями этой брошюры, но именно на ее основе была создана знаменитая китайская система воздушного оповещения, которая дала нам колоссальное преимущество над японскими ВВС в Китае в период с 1941 по 1945 год. Аналогичная сеть, будь она создана на Филиппинах, спасла бы американскую авиацию от уничтожения.

Результаты этих маневров были ясны любому непредвзятому наблюдателю:

1. Защищающийся истребитель может перехватить атакующие бомбардировщики до того, как они достигнут цели, если будут обеспечены своевременной информацией и если перехватчики будут иметь достаточно пространства, чтобы успеть взлететь и развернуться.

2. Бомбардировщикам, залетевшим глубоко на вражескую территорию, требуется истребительное сопровождение, чтобы предотвратить потери или срыв миссии.

Именно эти два основных вывода следовало сделать по результатам маневров. Но, кроме того, мы получили массу мелких уроков, и нам стало ясно, в каком направлении надо совершенствовать тактику. Однако парни с бомберов на все это плевали, так как именно они в то время контролировали развитие Воздушного Корпуса и слепо цеплялись за высказанную идею Дуэ создания соединений из одних бомбардировщиков. Те же самые офицеры Воздушного Корпуса, которые игнорировали полученные уроки, руководили нашими ВВС в 1942 и 1943 годах, когда сотни незащищенных В-24 и В-17 были сбиты над Европой. Они повинны в смерти тысяч американских парней, которые погибли во славу совершенно фальшивой теории, будто бомбардировщик не нуждается в защите от вражеского истребителя. Ирония судьбы заключается в том, что эти офицеры увешаны наградами за достижения ВВС, которые они же сами чуть не уничтожили в первые годы войны. Это большое счастье для нас, что в 1940 году разыгралась Битва за Британию, [64] а не Битва за Америку, так как мы не имели «Спитфайров», чтобы выиграть ее.

По моему мнению, это нежелание нести ответственность за ошибки, допущенные в мирное время, является величайшей угрозой нашей национальной обороне. Именно в мирное время мы создаем нашу технику и готовим личный состав. Мы не можем заставить эти вещи измениться только потому, что началась война. Мы не можем внезапно переключиться с производства одного вида техники на другой сразу после начала военных действий. Наши лидеры в мирное время должны иметь достаточно воображения, предвидения и опыта, чтобы направлять развитие техники и подготовку личного состава по правильной линии. Несколько крупных ошибок и упущений последней войны следует тщательно проанализировать, чтобы определить виноватых. Народ Америки благородно прощает своих лидеров за допущенные ошибки, если мы одерживаем конечную победу. Но кто гарантирует, что мы одержим ее в следующий раз? Особенно если атака снова будет внезапной, а у нас будут глупые, недальновидные, необразованные лидеры.

Другой совершенно глупый спор развернулся вокруг дальности полета истребителей. Поклонники бомбардировщиков заявляли, что им никогда не понадобятся истребители для сопровождения к цели. Мол, единственной реальной задачей истребителя является взлететь в небо при появлении вражеских бомбардировщиков, как обезьяна в цирке карабкается по палочке. Я хотел, чтобы истребители имели повышенную дальность полета не только для сопровождения бомбардировщиков. Это позволило бы им самим совершать атаки с пикирования и обстреливать цели во вражеском тылу. Единственным человеком, который говорил о дальних истребителях, был Александр П. де Северский, который считал генералитет Воздушного Корпуса еще более сумасшедшим, чем летчики-истребители. Только в 1943 году, когда бомбардировщики, совершающие рейды в Германию без сопровождения, понесли чудовищные потери от истребителей [65] Люфтваффе, начались судорожные попытки создать дальние истребители. Без дальних истребителей дневные налеты на Германию закончились бы кровавым избиением еще до конца года.

Я также много думал об огневой мощи истребителя. В 1936 году специалисты по вооружению на Райт-филд утверждали, что синхронизировать стрельбу 4 пулеметов 7,62 мм через пропеллер просто невозможно. Как ни странно, они были правы. Синхронизировать стрельбу 4 пулеметов на одном моторе невозможно. Однако в ноябре 1937 года я видел русский самолет с 4 синхронными пулеметами, который сражался с японцами в Китае.

Кроме того, я пытался подчеркнуть важность слаженной работы и сохранения строя, видя в этом основы тактики истребителей. Когда генерал-майор Джон Ф. Карри, начальник тактической школы, увидел в деле трио морских «Хеллдайверов», составивших пилотажное трио, он приказал мне подготовить трио Воздушного Корпуса, которое побило бы моряков на их собственном поле. Наша команда была подобрана самым простым образом. Кандидат должен был удержаться у меня на крыле в течение 30 минут, повторяя все фигуры высшего пилотажа. Пытались многие, но удалось это лишь троим: молодому второму лейтенанту Хэйвуду (Поссуму) Ханселлу и двоим сержантам — рыжему круглолицему Джону Г. (Люку) Уильямсону и Билли Мак-Дональду. Ханселл покинул нашу команду через год, и чтобы заполнить брешь, я взял Билли.

Мы мечтали о названии «Трое на летающей трапеции», пока распевали первый вариант гимна, сидя в баре после дебютного выступления, посвященного открытия аэропорта Мэйкон в Миссисипи. В течение 3 лет «Трое на летающей трапеции» мотались по всей стране, начиная от хлопковых плантаций Луизианы для просвещения моих бывших соседей, и до грандиозных шоу Национальных воздушных гонок в Кливленде. Мы выполняли все фигуры высшего пилотажа, описанные в книгах, и даже такие, которых в книгах не было. Причем все это делалось в сомкнутом строю. [66]

Мы выполняли петли, бочки, двойные бочки, перевороты через крыло, иммельманы, пике, штопор, причем во время выполнения бочки лидером остальные самолеты вращались вокруг него. Мы выполняли три витка штопора и одновременно выравнивались, хотя во время штопора все три самолета теряли управление.

С земли казалось, что наши самолеты должны столкнуться, и не один раз. Но в действительности мы ни разу не приближались более чем на 3 фута, и тысячи зрителей на земле, ждавшие нашей гибели, регулярно испытывали разочарование. Наша единственная неудача случилась во время учений как раз над моим домом возле Монтгомери в Алабаме, и единственным зрителем была миссис Ченнолт. Внезапный порыв ветра швырнул крыло «Поссума» Хансена на мой хвост, заклинив руль высоты и заблокировав ручку управления. В наставлениях по управлению самолетом ничего не говорится о посадке с заклиненными элеронами или рулями высоты, но я сумел сесть, используя для управления только сектор газа.

Рутина, которая выглядела с земли так гладко и легко, стоила нам сотен часов тренировок в воздухе. Перед каждым шоу мы тренировались, чтобы быть в наилучшей физической форме, как футболисты готовятся к решающему матчу чемпионата.

Хотя мы получили множество официальных благодарностей Воздушного Корпуса и всяческие награды от гражданских властей, никто так и не догадался, что Трое на летающей трапеции были убедительным доказательством теории Бельке о том, что истребители могут сражаться вместе, выполняя самые сложные фигуры пилотажа.

В годы депрессии бюджет Воздушного Корпуса резко сократился, и у нас едва хватало денег, чтобы закупать бензин для 4 часов полета в месяц, чтобы получать доплату за полеты. Битва между бомбардировочными радикалами и горсткой защитников истребителей стала еще более ожесточенной, так как добывать деньги стало намного сложнее. Парни с бомберов уже думали о более фантастических проектах, [67] чем четырехмоторные В-17. Каждый цент, потраченный на истребители, казался им выброшенным на ветер.

Сейчас это может показаться невероятным, но речь шла не о том, сколько у нас будет истребителей, а будут ли у нас истребители вообще. Пилоты, которые просто утверждали, что ВВС нужны истребители, предавались немедленной анафеме парнями с бомбардировщиков.

Офис командира Воздушного Корпуса украшал лозунг: «Истребители устарели». Поэтому фонды на их развитие и приобретение были значительно урезаны.

Все попытки продемонстрировать возможности истребителей встречали то же самое предвзятое отношение и политику страуса внутри Воздушного Корпуса, какое сам корпус встречал у армии и флота, когда пытался доказать эффективность воздушных бомбардировок. На маневрах на истребители накладывали самые фантастические и нереальные ограничения, хотя предполагалось, что они изображают условия честного боя. Нас лишили сети станций наблюдения, развернутой в 60 милях от целей бомбардировщиков. Перехватчики должны были находиться не менее чем в 25 милях от цели. Однажды мы отправили истребитель патрулировать над Райт-филд, чтобы он по радио сообщил о взлете бомбардировщиков. Вместо того чтобы признать ценность истребителей в роли дальней разведки и необходимость защищающейся стороне лишить противника возможности вести такую разведку, бомбардировочные парни добились изменения правил маневров и запретили нам вести такое патрулирование. Когда же началась настоящая война, единственной разведывательной авиацией в распоряжении Воздушного Корпуса оказались полуобученные эскадрильи Национальной Гвардии, летающие на устаревших самолетах. Был страшный скандал, когда дальние истребители попытались оснастить фотоаппаратами. А во время войны более 80 процентов самой ценной информации было получено от фоторазведчиков. Лишь после ВВС получили свой первый настоящий фоторазведчик — довольно спорный самолет Хьюз XF-11. [68]

Лишь немногие пилоты истребителей желали сражаться против бомбардировщиков на таких условиях. Среди самых отважных сторонников нашего дела были Гарольд Г. Джордж, защищавший Филиппины с горсткой Р-36 и Р-40 и погибший при перелете в Австралию; Миллард Ф. Хармон, который командовал VII Воздушной Армией на Тихом океане, разбившийся со своим бомбардировщиком в море; Ларри Хикки, который сражался в Австралии и на Сицилии.

Тактическая школа была тем тиглем, в котором выплавлялась политика Воздушного Корпуса. Напряженность боев между истребителями и бомбардировщиками достигала предела в белых классах Максвелл-филд. Моими главными оппонентами были Дон Уилсон, Гарольд Ли Джордж и Кен Кокер. Это трио веровало в миссию бомбардировщика согласно библии Дуэ и считало истребители такой же ископаемой диковиной, как аэростат. К Джорджу и Уокеру позднее присоединился «Поссум» Ханселл, и все они вместе составили группу планирования в период правления генерала Арнольда. Они планировали воздушное наступление против Германии задолго до Пирл-Харбора. Эти планы во многих отношениях были просто блестящими, однако они отражали их полное непонимание роли истребителей. Многие экипажи В-17, рухнувшие на землю в пылающих самолетах, жизнями заплатили за кретинизм штабных «гениев». Пушки и ракеты истребителей Люфтваффе преподали кровавый урок слепцам. Когда истребители Р-51 все-таки начали сопровождать «Летающие Крепости» при налетах на Берлин, эти составители планов были удивлены не меньше Германа Геринга. Кен Уокер и «Поссум» Ханселл решили на практике попробовать свои завиральные идеи. Уокер погиб над Рабаулом, куда повел группу В-17 без сопровождения. «Поссум» потерял 5 из 6 самолетов, атаковавших Сен-Назер во Франции, когда не взял с собой истребители прикрытия. Сам он кое-как вернулся домой на самолете, имея один простреленный мотор. Менее чем через 2 недели после того, как наши ВВС отказались от идеи совершать дневные [69] налеты на рейх без истребительного сопровождения, Гарольд Ли Джордж посетил меня в штабе XIV Воздушной Армии в Кунмине.

После ленча в моем бунгало он радостно сообщил: «Знаешь, Клэр, воздушная война в Европе развивается именно так, как я говорил в нашей тактической школе».

Я задохнулся от бешенства и вылетел из комнаты. Если бы у япошек сохранилась авиация к тому времени, когда «Сверхкрепости» начали серьезно бомбить империю, В-29 тоже потребовалось бы истребительное сопровождение, несмотря на их значительно улучшенное оборонительное вооружение.

На ежегодном совещании тактической школы Дон Уилсон регулярно предлагал вычеркнуть курс подготовки истребителей из учебных программ. Как ни странно, лишь голоса инструкторов наземных сил и спокойное, взвешенное суждение начальника школы Джона Ф. Карри спасали этот курс в течение 3 лет. Наземные силы защищали меня, потому что им требовались истребители для поддержки войск и прикрытия корректировочных постов артиллерии. Наконец давление Уилсона оказало свое действие, и весной 1936 года тактическая школа перестала готовить специалистов по тактике истребителей. Мне поручили командовать эскадрильей обслуживания в Максвелле, но в последний момент отозвали, чтобы дать полетать на истребителях.

В том же году Люк Уильямсов и Билли МакДональд завершили службу в Воздушном Корпусе. Люк и Билли выучились летать как кадеты авиации и получили звания вторых лейтенантов запаса. После года службы они автоматически были выведены в резерв. Зачисленные в армию в званиях сержантов, они надеялись-таки стать настоящими солдатами. В 1935 году они совершили последнюю попытку стать кадровыми офицерами. Из 400 соискателей на 52 офицерские должности Люк и Билли стояли на третьем месте по количеству летных часов и на первом по оценке летной подготовки. Оба числились пилотами авиалайнеров. [70]

Однако ни тот, ни другой не проучились в колледже и 2 лет. Поэтому, когда был опубликован список новоиспеченных кадровых лейтенантов, фамилий Уильямсона и МакДональда там не оказалось. Люк и Билли были верными друзьями, о которых любой человек может только мечтать. Я никогда не видел более прекрасных пилотов. Я отлично понимал, что именно такие люди нужны нашему авиационному корпусу, и я был огорчен не меньше их, когда выяснилось, что армии они все-таки не нужны. Местная газета «Монтгомери Адвертайзер» высказала предположение, что в отношении Люка и Билли была допущена дискриминация потому, что они не были кадровыми офицерами, ведь многие, более старшие по званию, были полными бездарями как пилоты. Каждый год, когда мы появлялись на большом авиашоу «Летающих трапеций», армия позволяла Билли и Люку вспомнить свои звания лейтенантов запаса, чтобы Воздушный Корпус не представляли какие-то там сержанты. Когда они возвращались на Максвелл-филд, то снова пришивали свои сержантские нашивки и выполняли те полеты, которые были не по зубам большинству офицеров.

Я плюнул на официальную субординацию и написал статью для «Адвертайзера». «Уильямсон и МакДональд выдающиеся пилоты, способные управлять любыми самолетами. Если начнется война и меня отправят на фронт, я выберу в сопровождающие именно эту пару. И это лучший комплимент, который может сказать командир боевого звена».

Это не было пустым хвастовством. Мы с Билли вместе сражались в Китае 3 долгих года. Потом там появился и Люк, который успел высадить десант парашютистов в Северной Африке. Он служил командиром моей транспортной авиации и неоднократно летал на невооруженном самолете сквозь огонь японских зениток, чтобы сбросить снабжение окруженным китайским войскам.

Мы решили устроить большое прощальное представление «Летающих трапеций» на Панамериканских воздушных [71] маневрах в Майами в январе 1936 года. Среди зрителей в Майами оказался генерал Моу Пан-Цзю из Китайских ВВС. С этим человеком нам было суждено еще не раз встретиться. Я также получил письма от Роя Холбрука, бывшего пилота Воздушного Корпуса в Брукс-филд, который отправился в Китай летчиком-инструктором. Рой просил меня рекомендовать дюжину американских пилотов для китайских летных школ, расположенных в Ханьчжоу, примерно в 100 милях южнее Шанхая. Я рекомендовал Люка и Билли, а также группу техников. Они отслужили положенный срок до конца армейского контракта и летом отбыли в Китай.

К тому времени, когда Люк и Билли пересекли Тихий океан, мое здоровье сильно пошатнулось, а сердце не позволяло больше летать. Сказалась напряженная работа в летной тактической школе в течение последних 5 лет. Ни одного дня отдыха, работа до поздней ночи, подготовка статей для специальных журналов с разоблачением глупостей Джулио Дуэ, тяжелая рутина полетов «Трапеций» по утрам, преподавание, жаркие споры с радикалами из бомбардировочной партии и маневры могли прикончить и более крепкого человека.

Я также работал членом совета по разработке перехватчика. В этом качестве мне приходилось сражаться с инженерами авиабазы Райт-филд, которые отстаивали идею многоместного истребителя. Он представлял собой любопытную техническую проблему, но был совершенно бесполезен для боя. Перед тем, как наш врач разрешил мне председательствовать на моем последнем совещании на Райт-филд, он на 2 недели уложил меня в постель и прописал строгую диету, чтобы я хоть немного набрался сил для путешествия. На этом совещании мы получили телеграмму от Военного министерства, утверждающую, что имеются «самые серьезные соображения» в пользу того, что многоместный истребитель будет служить так же хорошо, как истребитель, бомбардировщик и разведчик. Армии обойдется гораздо дешевле, если один самолет будет выполнять все задачи военной [72] авиации. Это был блестящий пример кабинетного кретинизма: предполагать, будто двухмоторные ближние бомбардировщики Дуглас В-18 смогут заменить четырехмоторные Боинг В-17 «Летающая Крепость». Зато клерки Военного министерства могли продемонстрировать конгрессу, как они экономят деньги.

Я дрался против идеи многоместного многоцелевого самолета 5 дней. Молодые инженеры в офицерских погонах понятия не имели о его тактическом использовании, зато им свербело решить сложную техническую проблему. Уставший до смерти, я улетел обратно на юг на своем стареньком одноместном Р-12С. В это время Воздушный Корпус вышвырнул на ветер 2 миллиона долларов налогоплательщиков, приобретя 13 самолетов Белл «Эйркуда». Эти самолеты получили блестящую газетную рекламу, но ни летать, ни тем более воевать они не могли. В результате их отправили в качестве подопытных морских свинок для курсантов-механиков на аэродром Чанут-филд.

Мое здоровье настолько ухудшилось, что теперь мне разрешали летать лишь на двухместных самолетах, с пилотом-инструктором в передней кабине. Я был переведен на Барксдейл-филд в качестве заместителя командира 20-й истребительной группы полковника Милларда Хармона. Осенью врачи окончательно спустили меня с небес на землю и уложили в госпиталь.

Провалявшись на госпитальной койке в Хот-Спрингз зиму 1936 и весну 1937 года, я получил достаточно времени, чтобы оценить, что я успел сделать за свои 47 лет, и подумать о будущем. Было ясно, что я кружу на месте и не двигаюсь вперед. Еще в детстве в Луизиане я видел водовороты на мутных реках Юга, которые весной пробуждались к жизни. Я видел, как они превращают паровые катера в кучу щепок и легко уносят на дно огромные кипарисовые стволы. Эти водовороты стали для меня неким символом.

Много раз в жизни я видел друзей детства, которые попадали в водовороты неприятностей и безвольно уходили [73] под воду или беспомощно кружили на месте, понемногу опускаясь на дно. Несколько раз и меня самого едва не засасывали жизненные водовороты, но я отчаянно боролся, чтобы выбраться на спокойную воду, чтобы отдаться течению своих амбиций. Я понимал, что мне предстоит найти что-то необычайное, чтобы сохранить шанс летать и сражаться, доказать правильность своих тактических взглядов. Когда армия предложила мне уйти в отставку, я согласился. Несколько авиастроительных фирм попытались заманить меня к себе, но я не собирался усаживаться за стол.

Письма с китайскими штемпелями на конвертах приносили новости от Билли МакДональда, Люка Уильямсона, Роя Холбрука, которые интересовали меня все больше. Никто из тех, кто служил на Гавайях, не оставался равнодушным к кипящему котлу того, что называли «Тихоокеанской проблемой». Все понимали неизбежность столкновения Великобритании и Соединенных Штатов с Японией. Однако в сытные мирные годы никто не желал обсуждать реалии Тихого океана, как сейчас не любят говорить о русских и их амбициях. Япония уже 4 года старательно пережевывала Северный Китай, однако все полагали, что нас это не касается.

От моих друзей из Китая долетали рассказы о нарастающем напряжении и беспорядках. Китай отчаянно пытался вооружить и реорганизовать свою армию. Его слабые военно-воздушные силы раздирало американское и итальянское влияние и взяточники. У американской летной школы возникли сложности. Муссолини поддерживал официальную итальянскую авиационную миссию, чтобы захватить китайский рынок. Мадам Чан Кай-Ши возглавила Национальную комиссию по аэронавтике, чтобы выкинуть оттуда взяточников и реорганизовать ВВС. Китай швыряло, как щепку в водовороте.

Наконец через Роя Холбрука, который был частным советником Центральной трастовой компании Китая, я получил предложение от мадам Чан Кай-Ши. Не соглашусь ли я в течение 3 месяцев частным порядком поработать [74] для Китайских ВВС? Условия: 1000 долларов в месяц плюс дорожные расходы, автомобиль, шофер, переводчик, право летать на любом самолете Китайских ВВС. Я согласился!

В полночь 30 апреля 1937 года, оставив, семью на берегах озера Сент-Джон возле Вотерпруфа, штат Луизиана, я официально уволился из армии США в звании капитана. Утром 1 мая я уже ехал в Сан-Франциско. Меня ждал Китай. [75]