Прорыв
И вот он настал, долгожданный миг. В 5 часов утра по московскому времени (3 часа ночи по среднеевропейскому) 16 апреля тишину расколол грохот многих тысяч орудий, от взрывов задрожала земля, небо прочертили огненные трассы реактивных снарядов. Смертоносный ураган обрушился на позиции противника, затаившегося в окутанном темнотой лабиринте укреплений.
Вслед за артиллерией заговорил весь наш передний край. Орудия, танки и самоходные установки, стоящие на прямой наводке, расстреливали засеченные огневые точки. Подготовленные для ночной стрельбы пулеметы сплошным свинцовым ливнем поливали вражеские траншеи, изрешечивая все, что хоть на сантиметр возвышалось над землей.
За три минуты до окончания артиллерийской подготовки вспыхнули прожекторы по всему нашему переднему краю. Мощные лучи забегали по вражеским позициям.
С рассветом в поддержку наступления включилась авиация. Бомбардировщики и штурмовики наносили массированные удары по позициям противника в глубине обороны, препятствуя налаживанию организованного сопротивления и выдвижению резервов. Истребители прикрывали наступающие войска с воздуха.
К 8 часам утра передовые батальоны дивизии овладели шоссейной дорогой Ортвиг — Позедин. Таким образом, первая позиция первой полосы обороны была взята. К 14 часам 674-й и 469-й полки, преодолевая вражеское сопротивление, достигли восточного берега канала Позедин — Грабен. Попытались было с ходу форсировать его на подручных средствах, однако, встретив сильный огонь, вынуждены были остановиться.
Сосед слева — 171-я стрелковая дивизия к этому времени овладела сильным узлом сопротивления — населенным [45] пунктом Клайн-Ноендорф, однако при подходе к каналу Позедин — Грабен также вынуждена была приостановить продвижение. Сосед справа — 207-я стрелковая дивизия в жестоком и кровопролитном бою заняла Ортвиг, после чего была выведена во второй эшелон, уступив свой участок частям 47-й армии. С выходом на этот рубеж наши войска полностью овладели второй позицией обороны, продвинувшись вперед на 6 километров. Гитлеровцы к середине дня в значительной степени оправились от потрясения первых часов наступления и начали буквально на каждом метре оказывать упорнейшее сопротивление. Да и результаты нашей артподготовки в глубине вражеской обороны оказались значительно слабее, нежели предполагалось.
756-й полк сосредоточился возле отдельных домов в 700 метрах западнее дороги Ортвиг — Лечин.
Тем временем подошли артиллерийские, минометные и пулеметные подразделения, принимавшие участие в артиллерийской подготовке и поддержке наступления. Вместе с ними были задействованы почти все связисты и саперы. Возвращались возбужденные, просоленные потом, прокопченные пороховым дымом. Потрудиться всем пришлось на славу.
Начальник артиллерии полка майор И. А. Крымов с восторгом рассказывал о том, как артиллеристы батареи 76-миллиметровых орудий лейтенанта Ивана Петровича Кучерина уничтожили 5 пулеметных точек противника, как огневой взвод 45-миллиметровых орудий младшего лейтенанта Василия Федотовича Лященко, все время продвигаясь вперед за боевыми порядками пехоты, точно направлял снаряд за снарядом всюду, где только пытался огрызаться враг. Особенно эффективно действовал орудийный расчет Федора Павловича Матвеева.
Хорошенько дали гитлеровцам прочувствовать свое мастерство минометчики, три Ивана — Колонистов из Великих Лук, Куликов из Подмосковья и Куц из Полтавщины. Их мины разили врага метко, ложились густо.
Отлично подготовилась к ведению огня в ночное время пулеметная рота старшего лейтенанта Михаила Дмитриевича Жаркова. Как всегда, сумел отличиться пулеметчик Архип Энна. Бесперебойно обеспечивали связь радист сержант О. Н. Пономарев и телефонист П. М. Карнаков.
Майор Крымов обладал прекрасным качеством одновременно видеть действия многих воинов, замечать и справедливо оценивать отвагу, мастерство, добросовестный солдатский труд. [46]
Он принимал участие еще в формировании 151-й отдельной стрелковой бригады, на базе которой позднее был сформирован наш полк. Один из немногих ветеранов, живая история полка, как в шутку называли мы его.
Смелый, волевой, Крымов не терпел работы вполсилы. Он был неумолим к тем, кто мог сделать что-то необходимое и не сделал, терпеливо учил тех, кому не хватало знаний и навыков. Слушая его доклад, я не сомневался, что под его руководством огневые подразделения полка с максимальной отдачей поработали на обеспечение нашего наступления.
В населенных пунктах Гросс — и Клайн-Варним, которые находились на расстоянии полукилометра от канала Позедин — Грабен, и на шоссейной дороге Альт Левин — Лечин противник создал один из наиболее мощных узлов сопротивления на третьей позиции первой линии обороны в полосе наступления нашей дивизии. Поэтому подход огневых и саперных подразделений был весьма своевременным. Артиллеристы и минометчики немедленно начали готовить огонь, орудия, танки, самоходные установки выдвигались на прямую наводку, а саперы и пехота принялись за подготовку средств переправы. Вдоль мелких водоотводных каналов росли тополя. Они и пригодились для изготовления плотов. От нашего полка этим занялись также бойцы 2-го батальона капитана Боева.
Весна, голубизна неба, тепло — эти понятия были тогда для всех нас попросту нереальны, лишены смысла. Единственное, что имело значение, — метры и минуты, когда и сколько пройдено вперед.
В 17 часов мощный сосредоточенный артналет по узлу сопротивления. Пехота и саперы подхватывают плоты и бросаются к каналу. Вот уже в нескольких местах одновременно подразделения идущих в первом эшелоне 674-го и 469-го полков начинают переправу. Через час канал Позедин — Грабен форсирован. К концу дня оба полка вышли на рубеж дороги Нойе Левин — Нойе Треббин. Наш 756-й стрелковый полк сосредоточился возле нескольких отдельных домов в 600 метрах на восток от Позедин — Грабен, все время имея задачей прикрывать правый фланг дивизии. После Того как наш первый эшелон овладел Гросс-Барнимом и Клайн-Барнимом, 756-й полк двинулся следом.
Сразу же после форсирования канала 2-й батальон Боева получил приказ немедленно занять оборону на северной окраине Гросс-Барнима и быть готовым к отражению возможной контратаки. Как оказалось, эти меры были приняты [47] весьма своевременно. Лишь успели развернуться в боевые порядки, как капитан Боев доложил о появлении противника со стороны Альт Левина. Перебежав к Боеву (позиции батальона находились метрах в 200 от КП полка), я стал определять силы атакующих. В бинокль была хорошо видна цепь вражеской пехоты численностью до батальона, поддерживаемая пятью самоходками. В это время артиллерия противника открыла сильный огонь по нашим позициям.
Боев решил подпустить атакующих как можно ближе, а затем расстрелять, внезапно открыв огонь, и уничтожить их в рукопашном бою. Я согласился с решением комбата и одновременно приказал капитану Неустроеву выдвинуть свои роты левее 2-го батальона в небольшие заросли кустарника и приготовился к удару во фланг гитлеровцам. Батальон Костыркина окопался на окраине Клайн-Барнима. Наибольшую тревогу вызывали самоходки. Наши артиллеристы все еще не переправились через канал, а подпускать бронированную махину на эффективный бросок гранаты — тактика весьма рискованная и опасная.
Вот цепь атакующих уже менее чем в 150 метрах.
— Огонь! — крикнул Боев, и конец короткой команды потонул в грохоте дружного залпа. Застучали длинными очередями пулеметы, под ногами гитлеровцев взметнулись кусты минных разрывов. Огонь достиг такой интенсивности, что даже вызвал беспокойство у командира дивизии.
— Что там у вас за кавардак поднялся? — спросил он, когда я взял телефонную трубку. Выслушав мой доклад, пожелал успеха и приказал действовать энергично и решительно.
Тем временем вперед выдвинулись вражеские самоходки. Мелькнула тревожная мысль: непросто без артиллерии будет с ними справиться... Но вскоре захлопали орудийные выстрелы, и вот уже я вижу в бинокль, как две самоходки задымились, а остальные остановились, вот уже пятятся назад!
Откуда же подоспела помощь? Вскоре выяснилось, что полковая батарея 45-миллиметровых орудий капитана Винокурова подошла к каналу Позедин — Грабен, и только приготовилась к переправе, как артиллеристы заметили контратакующие наши позиции самоходки гитлеровцев. Винокуров прикинул, что переправиться через канал и выдвинуться на удобные огневые позиции уже не успеть. Полевой дорогой, обсаженной деревьями и идущей параллельно направлению атаки противника, артиллеристы выдвинулись к [48] хуторку, стоявшему неподалеку на восточном берегу канала. Через несколько минут батарея уже заняла огневые позиции. Как только на западном берегу напротив хуторка появились самоходки, подставив борта, «сорокапятки» ударили бронебойными.
За артиллеристами Винокурова должна была переправляться минометная рота старшего лейтенанта Михаила Семеновича Моргуна. Заместитель командира батальона по политчасти майор Низяев, который шел вместе с минометчиками, вдруг остановился:
— Глядите, куда это поскакала галопом батарея Винокурова? Там же противник.
Быстрее всех сориентировался в обстановке сержант Николай Козлов:
— Немцы справа! На наших прут!
— Рота, к бою! — сразу же скомандовал Моргун. Первым о готовности доложил наводчик Адам Ипаков:
— Огонь!
Лишь только первые мины легли в цепи атакующих, как в ответ заговорили вражеские минометы. Местность открытая, ровная, спрятаться негде, да и не об этом забота. Вражеские мины то тут, то там вздыбливали землю. Но ни один из наших минометчиков не оставляет огневую позицию. Главное — быстрее. Но спокойно. Без суеты. Поправка в наведении — и огонь! И минометчики противника уже в панике, стреляют неприцельно, мины ложатся куда попало. Теперь можно перенести огонь и по вражеской пехоте. Вот и она залегла. После огневого налета минометчиков поднялся в атаку батальон Неустроева и ударил противнику во фланг. Тут уж для гитлеровцев осталось одно спасение — бегство...
Атака отбита, захвачены пленные. Снова отличилась рота старшего лейтенанта Печерских. Только командир отделения Петр Данилов с бойцами Павлом Козьминым и Василием Самойловым уничтожили и взяли в плен 10 гитлеровцев. И конечно же выше всех похвал сработали артиллеристы капитана Винокурова. За время войны много вражеских танков и самоходных установок, десятки огневых точек и сотни гитлеровцев нашли гибель от меткого огня его батареи. Капитан Винокуров — ветеран полка, отважный и решительный офицер, отличный артиллерист, всегда непременно поспевал в самые горячие точки боя, сам не раз становился к орудию. Сергей Феофанович был очень силен физически и всегда охотно подставлял свое плечо, когда требовалось выкатить орудие, сменить позицию. Не раз со своими батарейцами ходил в рукопашную. В полку знали: на [49] винокуровцев всегда можно положиться. Может ли быть оценка выше?
Первый день битвы за Берлин медленно погружался в сумерки. Все три позиции первой полосы обороны, на которую враг возлагал свои надежды, прорваны. Мы еще на 9 километров приблизились к Берлину. И все же задача дня выполнена не полностью: отсечные позиции не взяты. Противник выдвинул резервы, упорно сопротивляется, пытается контратаковать.
Полки нашей дивизии в течение ночи медленно продвигались вперед.
На второй день наступления перед дивизией была поставлена задача: уничтожить врага на промежуточной позиции и выйти к каналу Фридляндер — Штром.
Противник оказывал ожесточенное сопротивление, вводил в действие все новые и новые резервы. Перед соединением нашего корпуса появились части 25-й моторизованной дивизии, а под утро были захвачены пленные из авиаполевой дивизии. Из глубины обороны противник выдвинул тяжелую артиллерию, на танкоопасных направлениях для стрельбы по нашим боевым машинам устанавливались зенитные батареи.
И все же к 12 часам дня противник вынужден был отойти за канал Фридляндер — Штром. Нашим передовым подразделениям преодолеть канал с ходу не удалось: сильный, заранее подготовленный огонь вынудил наступающих остановиться. Поступило распоряжение для переброски танков и артиллерии подвезти понтоны. Стрелковые подразделения принялись готовить для себя плоты, используя всевозможные подручные материалы: деревья, росшие по берегам каналов, доски, балки из ближайших строений. Этим и закончился на нашем участке второй день боев на подступах к гитлеровской столице. Первая — главная и наиболее мощная — полоса обороны противника со всеми промежуточными и отсечными позициями была прорвана. Наши войска вышли ко второй полосе, проходившей по линии Вевэ — Кунерсдорф — Альт Фридлянд. В этот день мы приблизились к Берлину еще на 5 километров.
Новый день не обещал передышки. Наоборот, назревали решающие события, и напряжение боя достигло кульминационной точки. В двух километрах от канала на возвышенности — Кунерсдорф. Будто нарисованные на праздничной открытке, каменные постройки тянутся поперек полосы наступления дивизии метров на 800. Слева и справа — поросшие лесом высоты. [50]
Кунерсдорф закрывал нашему корпусу выход из приодерской поймы. Дивизии была поставлена задача овладеть Кунерсдорфом, выйти в лесные массивы к западу от него, очистить их от противника и дать возможность ввести в прорыв танковые соединения, действия которых до сих пор сковывались пересеченной каналами местностью приодерской поймы.
Еще с вечера 17 апреля наш полк получил приказ перейти в первый эшелон. Вместе с 328-м артиллерийским полком, 790-м легким артиллерийским полком, батальоном танков 23-й танковой бригады и истребительно-противотанковым дивизионом мы должны были обойти Кунерсдорф справа, атаковать его северные окраины и выйти в дальнейшем в лес к западу от него. 469-й полк обходил Кунерсдорф слева и наносил удар с юга. 674-й полк атаковал с фронта.
Лишь два километра до Кунерсдорфа. Двадцать минут прогулочной ходьбы... А во что они выльются, эти два километра, в завтрашнем бою? Перед нами — широкий канал Фридляндер — Штром, затем изрезанный глубокими водоотводными каналами луг. И никаких укрытий, кроме редких промоин. Окопаться невозможно, загонишь в землю лопату — сразу же вода. О поддержке танков и говорить нечего — застрянут на первых же метрах. За каждым отводным каналом у врага оборудованы промежуточные позиции.
Противник не только простреливал всю местность, но и имел прекрасные возможности для маневра, перегруппировки сил. С севера на юг через Кунерсдорф проходила шоссейная дорога. В самом населенном пункте и на прилегающих высотах перед нашим 79-м стрелковым корпусом был создан мощный узел сопротивления, состоящий из батальонных и ротных опорных пунктов. Заранее были подготовлены и хорошо оборудованы три траншеи с развитыми ходами сообщения, отовсюду глядели черными зрачками амбразур доты, дзоты, пулеметные точки под железобетонными колпаками. И все это опутано колючей проволокой, все подступы густо нашпигованы минами. Узел сопротивления обороняли два полка авиаполевой дивизии и два батальона 119-го пехотного полка 25-й моторизованной дивизии при поддержке нескольких артиллерийских и минометных дивизионов. Имелось у фашистов и 10 самоходных установок. Но что бы там ни было, а Кунерсдорф назавтра должен быть взят.
Было ясно, что успех боя во многом будет решать быстрота броска вперед. Главное — как можно быстрее сблизиться с противником, не дать ему возможности спокойно [51] расстреливать наступающие цепи. Задача, однако, усложнялась тем, что этот бросок надо было начинать с форсирования канала. Специальных переправ в условиях жестокого боя подготовить не представлялось возможным. Ничего иного для переправы, кроме подручных средств по берегам каналов, у нас практически не было.
Собрав офицеров штаба, командиров батальонов и приданных подразделений, я детально проанализировал обстановку и довел до них задачу, поставленную перед полком. Выработали такое решение: в первом эшелоне наступают два батальона. 1-й, капитана Костыркина, с дивизионом 790-го легкого артиллерийского полка и истребительно-противотанковой батареей идет справа в направлении отдельного сарая метрах в 700 севернее Кунерсдорфа. Ближайшая его задача — перерезать шоссейную дорогу, а последующая — выйти на опушку леса в полутора километрах западнее Кунерсдорфа. 3-й батальон капитана Неустроева, также с дивизионом 790-го артполка, наступает левее, прямо на северную окраину Кунерсдорфа. 2-й батальон капитана Боева продвигается во втором эшелоне уступом вправо за 1-м батальоном с задачей развивать его успех и быть готовым отразить возможные контратаки противника во фланг справа. В поддержку 2-му батальону выделялись дивизион легкого артполка, истребительно-противотанковая батарея и батарея 45-миллиметровых орудий. Начало артподготовки в 8 часов, продолжительность 30 минут, атака в 8.30. Все орудия прямой наводки, пулеметы и минометы направляются в боевые порядки подразделений и поддерживают своим огнем их наступление. Заменивший выбывшего в госпиталь командира 328-го артполка майор Александр Петрович Дерягин изложил план действий артиллеристов. Огневой вал все время будет двигаться впереди атакующих цепей с последующим сосредоточением огня по обнаруженным огневым точкам противника. Дивизионная, корпусная и армейская артиллерия во время артподготовки бьет по Кунерсдорфу, а с переходом пехоты в атаку переносит огонь в глубину вражеской обороны.
Инженер полка капитан В. И. Шерстнев доложил о порядке переправы через канал. С началом артподготовки одна группа саперов и специально выделенных им в помощь бойцов бежит к каналу и переправляется через него вплавь. Вторая такая же группа остается на этом берегу. Далее с обоих берегов они начинают валить деревья с таким расчетом, чтобы их вершины соединились посреди канала. По этим импровизированным мостикам переправляется пехота. [52]
Артиллерия и тяжелые минометы будут переброшены на заранее подготовленных плотах, которые подтянут к каналу и спустят на воду бойцы 2-го батальона.
Возможности командиров всегда жестко ограничены конкретными обстоятельствами. И главное: какими бы ни были обстоятельства, приказ должен быть выполнен. Даже если придется платить самым дорогим — жизнью людей, собственной жизнью.
Бойцы, идя в атаку, должны видеть и верить, что их командиры сделали все возможное для того, чтобы обеспечить успех, и выработали такое решение, которое оставляет каждому бойцу максимум шансов остаться в живых. Расставляя боевые порядки, определяя, кому идти впереди, в центре, на фланге, кому во втором эшелоне, командир, как никто, знает и чувствует, кого какими шансами он наделяет. Тяжелое это право! И поэтому каждое предложение, каждая заслуживающая внимания мысль, каждое обстоятельство должны быть взвешены, проверены, учтены. Командир, конечно, должен быть образцом собранности, подтянутости, должен уметь отлично владеть оружием, уметь зажечь бойцов личным примером. Но все же самая главная обязанность командира на войне — думать.
В конце совещания подполковник Ефимов призвал командиров ни на минуту не забывать еще об одном из важнейших факторов в бою — о настрое, о духе бойцов. В каждом подразделении должны быть проведены партийно-комсомольские собрания, посвященные завтрашнему бою. Коммунисты и комсомольцы завтра, как и всегда, должны быть впереди, помня, что до Берлина — всего лишь 45 километров.
В 22 часа наш полк занял исходные позиции на восточном берегу Фридляндер — Штром. Ночь прошла в напряженной работе. Все работники штаба полка пошли в подразделения, лично контролируя, правильно ли заняты исходные позиции, как оборудованы укрытия, как выполняются требования маскировки, насколько подразделения обеспечены боеприпасами, какова их готовность к завтрашнему бою.
Особенно много забот выпало артиллеристам. Каждое орудие должно было занять выгодную позицию для стрельбы прямой наводкой как можно ближе к каналу, надежно укрыться, подготовить огонь по указанным целям. Все это; было проделано под тщательным контролем начальника артиллерии полка майора Крымова.
В 2 часа ночи из 1-го и 3-го батальонов возвратились капитан Логвинов и мой заместитель по строевой части майор [53] Александр Владимирович Соколовский. Доложили, что батальоны готовы к выполнению боевой задачи. Капитан Шерстнев сообщил, что саперы и выделенные им в помощь бойцы также сосредоточились в указанных местах, четко представляют, как им надо действовать завтра.
Короткие и тревожные часы солдатского отдыха. Они так необходимы после изнурительного дня боев перед днем еще более трудным... Однако их лишь весьма условно можно назвать отдыхом: в небе непрерывно полыхают осветительные ракеты, то тут, то там вспыхивает ружейно-пулеметная стрельба, противник часто делает артиллерийско-минометные налеты по нашим позициям. Нервничают гитлеровцы.
Мне почти всю ночь вновь и вновь пришлось уточнять систему огня всех средств — и своих полковых, и приданных, и поддерживающих, проверять работу тыла по обеспечению завтрашнего боя. У войны страшный аппетит. За несколько скоротечных часов боя она пожирает огромное количество боеприпасов, перемалывает массу всевозможного снаряжения, оружия, техники, других различных материальных ценностей, созданных огромными усилиями тружеников тыла и доставленных сюда за тысячи километров. Нажимая спусковой крючок винтовки или автомата, бойцы понимали дорогую цену каждого патрона. Но и скупиться было нельзя. Ведь речь шла о победе, цены которой не было...
Лишь под утро удалось немножко задремать. А где-то в половине шестого нужно было уже быть на командном пункте, еще раз осмотреть поле предстоящего боя. В 6 часов на КП прибыл командир дивизии. Сразу же стал уточнять на местности действия полка:
— Главная задача тебе, Зинченко, — удар по высоте с отдельным сараем в семистах метрах севернее Кунерсдорфа. Полк должен овладеть высотой и уничтожить опорный пункт, прикрывающий Кунерсдорф с севера. Одновременно одним батальоном будешь помогать 674-му полку овладеть Кунерсдорфом. Сосед слева — 171-я дивизия штурмует опорные пункты Мецдорф и Меглин. После взятия Кунерсдорфа вводится в бой 207-я дивизия — она пройдет через боевые порядки нашей дивизии. О важности сегодняшнего боя говорить не буду. Полагаю, ясно без лишних слов.
Утро 18 апреля выдалось теплым, на небе лишь кое-где бродили небольшие облачка. Воздух полон весенней свежести. Дышать не надышаться. Но единственное, чем могли засвидетельствовать бойцы свое внимание к весеннему теплу, — это снять шинельные скатки и остаться в одних [54] гимнастерках. Все взгляды — туда, где на возвышенности виднелись постройки Кунерсдорфа.
Несколько вражеских самолетов появились над нашими позициями. Однако тут же прилетели наши истребители, и непрошеные визитеры вынуждены были поспешно ретироваться восвояси.
Секундная стрелка пошла на последний круг. 8 часов. Залп «катюш»! Реактивные снаряды мощно, с характерным вибрирующим завыванием прорезают небо. Это сигнал. И сразу же — могучий залп сотен орудий, минометов, танков, самоходных установок. С ревом пронеслись на штурмовку позиций противника наши самолеты. Все вокруг дрожит и грохочет, передний край противника и весь Кунерсдорф исчезают в дыму и пыли. Полки начинают переправу.
В считанные минуты на западный берег канала перебирается группа саперов во главе с лейтенантом Васильченко. И вот уже с обеих сторон канала склоняются и падают в воду первые деревья. Батальоны стремительно преодолевают две сотни метров, отделяющие их от берега, и начинают переправляться через канал.
Первыми у канала бойцы 7-й стрелковой роты Селивана Афанасьевича Куксина. Командир ловко балансирует между веток и вскоре перебирается на противоположный берег. Через несколько минут рядом с ним уже вся рота. Почти одновременно с ней завершает переправу 3-я рота лейтенанта Всеволода Никитовича Ищука из 1-го батальона. Через 15 минут после начала артподготовки 1-й и 3-й батальоны сосредоточились на западном берегу Фридляндер — Штром и в ожидании атаки залегли за прибрежной насыпью.
Саперы и бойцы батальона майора Боева тем временем подтянули к воде плоты для переправы артиллерии и минометов. Однако им пришлось еще ждать, так как батареи вели огонь по противнику и с позиций не снимались.
Слева канал организованно форсировал 674-й полк подполковника Плеходанова.
— Капитан Куксин убит! — растерянно докладывает Логвинов. Я слышу, что он говорит, но смысл сказанного никак не поддается осознанию.
— Что? Куксин? Убит?!
Всего лишь несколько минут назад командир 7-й стрелковой роты Селиван Афанасьевич Куксин увлекал бойцов в атаку личным примером, мужеством и отвагой — и вот уже его нет!.. Пройти такой тяжелый путь от первых дней войны до весны 45-го и упасть сраженным врагом вот [55] здесь, на берегу канала, в нескольких десятках километров до Победы... Сколько же их упадет еще, молодых, сильных, прекрасных парней на этих тысячу раз проклятых километрах?!
8 часов 30 минут. Сигнал атаки. Батальоны дружно поднялись и двинулись вперед. Отдельные группы гитлеровцев, отстреливаясь, медленно отходят под нашим натиском в направлении Кунерсдорфа, цепляясь за каждую промежуточную позицию, за каждый пригорок, канаву, канал.
С большим трудом батальоны преодолели первый километр. До Кунерсдорфа еще километр. Огонь противника усиливается. Наша артиллерия продолжает бить по Кунерсдорфу. Селение сплошь в огне и дыму, что делает противник, не видно. Но стоит лишь атакующим подняться, как навстречу извергается ливень смертоносного металла.
И все же медленно, где по-пластунски, где короткими перебежками, наши бойцы двигались вперед. Командный пункт полка — метрах в 200–300 позади цепей наступающих. Командир не должен выпускать ни на миг из поля зрения действия как своих подразделений, так и вражеских. Заметить и развить малейший успех, своевременно оказать поддержку там, где наиболее трудно, парировать маневр противника — вот какие задачи решает в бою командир. Он должен уметь из разрозненных сведений составлять картину всего боя и умело вести его. Именно вести, а не пускать на самотек.
Как стало известно позднее, стремясь не допустить прорыва обороны на всю ее тактическую глубину, противник дополнительно ввел в бой под Кунерсдорфом еще два авиаполевых полка. Силами от роты до батальона при поддержке четырех-пяти танков и самоходных установок он несколько раз переходил в контратаки из леса севернее Кунерсдорфа.
Сухо и буднично, в нескольких строках рассказывается в журнале боевых действий об этих жарких часах боя. А сколько драматизма было в тех событиях!
Когда до селения оставалось не более 600 метров, гитлеровцы при поддержке пяти самоходок атаковали наш правый фланг. Основной удар пришелся на 1-ю стрелковую роту старшего лейтенанта Джибо Гвелесиани. Она вынуждена была повернуть свои боевые порядки вправо и попала под перекрестный огонь — с фронта и с фланга, со стороны Кунерсдорфа. [56]
В это же время был атакован и 469-й полк, наступавший на левом фланге дивизии.
Подразделения нашего полка вынуждены были залечь и отражать контратаки. Но мы прекрасно понимали, что лежать на открытой местности под огнем гитлеровцев — значит обрекать подразделения на тяжелые потери в людях. Выход один — броситься навстречу и уничтожить контратакующие вражеские подразделения. Бить из Кунерсдорфа по своим, пока идет рукопашная схватка, гитлеровцы наверняка не будут.
Артиллерия и минометы сосредоточивают весь огонь на вражеских цепях, подступающих все ближе. После десятиминутного огневого налета стремительно развернулся в цепь и пошел на сближение с противником 2-й батальон, Во время артналета он скрытно выдвинулся из-за фланга 1-го батальона в небольшие заросли ивняка, и его внезапное появление оказалось для фашистов полнейшей неожиданностью. В центре батальона, как бы цементируя его ударный кулак, шла 6-я рота, которой к этому времени командовал уже лейтенант Рыжков. Как всегда, впереди отчаянные парни — кавалеры ордена Славы Валентин Иванович Баранов и Леонид Максимович Шкледа.
Ряды гитлеровцев сразу же смешались. Явно испугавшись рукопашного боя, фашисты остановились и залегли, открыв беспорядочную стрельбу. Тут настала очередь поработать уже нашим артиллеристам и минометчикам. Они не заставили себя ждать.
Особенно чувствительным для врага оказался огонь полковой батареи 76-миллиметровых орудий старшего лейтенанта Ивана Петровича Кучерина. Быстро выкатив орудия на правый фланг 2-го батальона, батарея ударила прямой наводкой. Мастера меткого огня наводчик Василий Семенович Крагель и командир второго орудия сержант Федор Константинович Мартынюк с первых же выстрелов уничтожили три пулемета. Тут же еще один пулемет подавил метким выстрелом из противотанкового ружья отличный бронебойщик Василий Петрович Самойлов. Гитлеровцы начали вскакивать и поспешно бросились бежать. После отражения контратаки, однако, двинуться дальше на Кунерсдорф не удалось. Очевидно понимая, что единственная возможность остановить наше наступление — это непрерывно контратаковать, гитлеровцы снова пошли на наш правый фланг. Затем еще раз и еще. Лишь после провала четвертой попытки контратаки наконец прекратились. Наша артиллерия снова перенесла огонь на Кунерсдорф, и батальоны медленно [57] начали продвигаться вперед, преодолевая мелкие каналы, буквально выгрызая у противника шаг за шагом промежуточные позиции.
Батальоны продвинулись еще на несколько сотен метров вперед, и КП полка был перенесен к корчме на изгибе дороги в 600 метрах от Кунерсдорфа. Вскоре к нам перебрался и командир 674-го полка подполковник Плеходанов. Отсюда удобно было наблюдать за продвижением обоих наших полков, тут же согласовывать действия. Так мы вместе и управляли боем до самого взятия Кунерсдорфа.
В 11 часов, отразив очередную контратаку, батальоны подошли на 150–160 метров к первой траншее противника. Еще хотя бы несколько десятков метров — и можно подниматься. Через пять минут сигнал. Раскатистое «ура» гремит над полем боя, подразделения стремительно бросаются вперед. В это время справа во фланг атакующим из затаившегося дзота ударили до сих пор молчавшие и не обнаруженные нами два тяжелых пулемета. Кинжальные очереди заставили залечь атакующих, однако это не спасло от настильного огня. С каждой секундой нарастала угроза срыва нашей атаки. Любой ценой и немедленно нужно было заставить дзот замолчать! Не отрываясь от. бинокля, подзываю связного, но тут же замечаю, как отлично сориентировался в обстановке командир стрелкового взвода Анабакир Канафин. Короткими перебежками его бойцы обошли ни на миг не умолкающий дзот. Вижу, как вскакивают два бойца и в амбразуру одна за другой летят гранаты. Пулеметы замолкают. Позднее стали известны и фамилии отважных смельчаков. Это были А. Б. Ковтун и А. И. Овчинников.
Батальон Неустроева на левом фланге стремительным броском достиг северной окраины Кунерсдорфа. Неудержимо атаковал противника и батальон Костыркина, а из-за его правого фланга и батальон Боева. Не прошло и десяти минут, как весь опорный пункт на северной окраине Кунерсдорфа был разгромлен. В это же время слева в центр Кунерсдорфа ворвался 674-й полк. Мы вместе с Плеходановым также двинулись туда, хотя бой в населенном пункте еще продолжался. К 11.30 все было кончено.
С захватом Кунерсдорфа и прилегающих высот на нашем направлении полностью была прорвана вторая полоса обороны, наши войска получили выход из приодерской поймы и простор для действий танковых соединений и артиллерии. Главное, что танки и артиллерия могли теперь идти в боевых [58] порядках стрелковых подразделений, расчищая путь, прикрывая бойцов огнем и броней.
Сбитый с позиций у Куверсдорфа противник отходил, продолжая отчаянно сопротивляться. Холмистая, поросшая лесом и густым кустарником местность благоприятствовала гитлеровцам и усложняла продвижение наших войск.
У соседа слева наступление развивалось успешно. Сосед справа вел ожесточенные бои на подступах к крупному населенному пункту Врицен. Между нашими частями образовался разрыва несколько километров. Это мог использовать враг для нанесения внезапного удара по нашему флангу. Нужно было принимать срочные меры.
В направлении Вевэ немедленно был послан взвод разведки с задачей выяснить, по возможности, положение дел у соседей и собрать данные о противнике. С разведчиками пошли начальник радиостанции старший сержант Александр Иванович Полухин и радист Олег Никонович Пономарев.
2-й стрелковый батальон развернулся фронтом на север и оседлал дорогу из Вевэ в Кунерсдорф. 3-й батальон, преследуя гитлеровцев, углубился в лес западнее Кунерсдорфа. Вслед за ним с северной опушки леса ударил и 1-й батальон. В это же время начали прочесывать лес и бойцы одного из батальонов 469-го полка.
Преследуя противника, бойцы решительно вступали в рукопашные схватки, проявляли высокую боевую выучку, изобретательность и смекалку. Вот только один пример.
Отделение бойцов 2-й роты 1-го батальона, обратив группу гитлеровцев в бегство, бросилось дальше. Но, оглянувшись, боец Александр Никитович Горянов увидел, что с тыла их догоняют еще несколько фашистов. Под ноги им — гранату! Своим кричит: «Ложись!» Прыжок в сторону, взрыв. Горянов чувствует тупой удар в ногу. В глазах темнеет. В этот момент сбоку выскакивает здоровенный гитлеровец, дергает затвор автомата, никак не перезарядит. Рывок к нему — и оба покатились по земле. Все это происходит в одно мгновение. Немец вот-вот осилит, а товарищи в нескольких десятках метров. Но вот один из спешащих на помощь бойцов кричит страшным голосом: «Ха-альт!» Фашист растерянно вертит головой, и в тот же момент его прижимают к земле.
Через некоторое время батальоны соединились на западной окраине леса. Все гитлеровцы, пытавшиеся укрыться в лесу, были уничтожены или взяты в плен. Ускользнуть удалось лишь немногим. [59]
Вскоре оказалось, что меры по обеспечению правого фланга были приняты не напрасно. Около 13 часов возвратились разведчики. На плащ-палатках принесли убитых — своего командира взвода лейтенанта В. И. Лозовицкого и сержанта С. И. Огнева.
При подходе к Вевэ у моста, как оказалось, разведчики наскочили на вражескую засаду. Гитлеровцы заметили наших бойцов раньше и первыми открыли огонь. Сразу же был убит Владимир Лозовицкий. Это был человек, достойный высокого звания командира разведчиков. Не было случая, чтобы Владимир Игнатьевич возвратился из поиска с пустыми руками. В разведке и сразила его вражеская пуля...
Помощник командира взвода старший сержант С. С. Кухтин решил отплатить врагу за смерть командира и во что бы то ни стало выполнить его последний приказ — захватить «языка».
Взвод разделился на три группы. Одна группа — в нее кроме самого Кухтина вошли опытные и отважные, мастерски владеющие оружием разведчики-односельчане (все из села Нобель на Ровенщине) Кирилл Андреевич Криневич, Павел Максимович Савич, Иван Максимович Криневич — открыла огонь, отвлекая внимание противника. Две другие, возглавляемые сержантом Егоровым и младшим сержантом Кантария, пользуясь этим, начали обходить его слева и справа.
Все произошло в считанные минуты. Первая группа, отстреливаясь, начала медленно отходить. Гитлеровцы, приняв этот маневр за отступление, начали преследование. Опомнились лишь тогда, когда все три группы замкнули кольцо. В жестокой схватке 16 гитлеровцев было уничтожено, 5 взято в плен. В бою погиб сержант С. И. Огнев, несколько разведчиков были ранены, в том числе сержант Иван Егорович Пальчиков и красноармеец Илья Саввич Олейник, отличавшиеся особой решительностью и отвагой.
А в захвате пленных решающее слово осталось за разведчиками — Дмитрием Георгиевичем Парчевским и Алексеем Васильевичем Белоусовым. Они прижали пятерых гитлеровцев к водосточной трубе в насыпи шоссейной дороги и поставили перед выбором: пуля или плен. Желающих получить пулю не оказалось.
Я спросил, как же мог очутиться среди разведчиков сержант Огнев? Ведь он — начальник пункта сбора донесений и должен был находиться при штабе. Кухтин рассказал, что Огнев буквально умолял Лозовицкого взять его с собой, и тот не устоял, согласился. Не на прогулку же, в бой. Погибли [60] оба. Даже на прощание с этими прекрасными парнями не было ни одной лишней минуты: вот-вот снова грянет бой.
Пленные были из 25-й моторизованной дивизии. Они рассказали, что высланы в разведку от батальона, который при поддержке семи самоходок движется с севера к Вевэ с задачей нанести фланговый удар по нашим подразделениям, вырвавшимся вперед.
Не успели закончить допрос пленных, как в небо взлетели красная и зеленая ракеты. Это дозор, оставленный Кухтиным, подал сигнал, что противник уже вышел к мосту южнее Вевэ.
Артиллерия сразу же открыла сосредоточенный огонь по указанной местности, 2-й батальон подготовился к бою. Противник атаковал в 15.30. Однако наши подразделения встретили его сильным пулеметным и артиллерийско-минометным огнем и вынудили залечь. Завязалась интенсивная огневая дуэль. Противник несколько раз пытался подняться, но каждый раз губительный огонь снова прижимал его к земле.
Рассчитывать на успех гитлеровцам не приходилось. Наша разведка заблаговременно обнаружила их, нам были известны их силы и намерения, встреча была подготовлена как следует. Однако положение резко усложнилось, когда в разгар боя подошла вторая колонна гитлеровцев, также силами до батальона, поддерживаемая семью танками и самоходками. Понятно, что они учли неудачу первой группы и, приняв боевой порядок, ударили в полукилометровый промежуток между батальонами, намереваясь окружить 2-й батальон и выйти на северную окраину Кунерсдорфа, где в это время находился и командный пункт полка.
Действовать надо было быстро и решительно. Я приказал Неустроеву немедленно повернуть 3-й батальон фронтом на север для встречи противника. Капитан Логвинов получил задание собрать всех саперов, разведчиков, связистов, находившихся на КП, разместить в домах и сараях и приготовиться к отражению противника, если вдруг он прорвется. Командир дивизии, которому я доложил обстановку, срочно выслал к нам противотанковый артдивизион, а во 2-й батальон направил 5 танков.
Пока батальон Неустроева передвигался где-то в лесу, противник успел обойти слева и полуокружить 2-й батальон, а частью сил атаковать северную окраину Кунерсдорфа.
В расположении 2-го батальона с новой силой разгорелся жестокий бой. Неустроев все еще не подошел, а гитлеровцы уже в 300 метрах от КП полка. [61]
— Еще в такой переплет не попадали! — замечает майор Крьымов и тихонько затягивает из любимой в полку песни «Степь да степь кругом» слова: «А жене скажи слово прощальное, передай кольцо обручальное». Когда и как возникли в полку такая традиция, трудно сказать, но в самые критические моменты боя кто-то непременно затягивал эту песню, и она звучала у нас как бы сигналом собраться со всеми силами, призывом стоять насмерть.
Действительно, гитлеровцы еще ни разу так близко к КП полка не подходили. Вокруг все чаще рвутся мины и снаряды. Прижимаясь к самоходкам и стреляя на ходу, гитлеровцы движутся прямо на нас, вот они совсем близко, метрах в 200–250. Все же не выдержали нашего огня, залегли...
Капитан Кондрашов предлагает перебраться в другой дом. Там безопаснее. Но лучше ли будет для управления боем? А как это повлияет на бойцов, приготовившихся огнем встретить врага?
— Оставаться всем на месте!
Обстановка критическая. Нет ничего хуже в бою, чем неясность положения и отсутствие связи. Тогда даже самый лучший командир становится фактически беспомощным.
Многое зависело от батальона Неустроева. Он перед этим доложил по рации, что уже выступил, но до сих пор все еще не появлялся. Минуты ожидания показались часами. И, что хуже всего, прервалась связь со 2-м батальоном. Что там происходит, можно было только догадываться. Ясно одно: бой идет жестокий и упорный, в расположении батальона стоит сплошной грохот.
Направляю во 2-й батальон для выяснения обстановки своего адьютанта Александра Новинского и сержанта Василия Тарасенко и приказываю начальнику связи капитану Якову Степановичу Назюте немедленно восстановить связь.
— Я уже три пары связистов и радистов послал, — как бы оправдываясь, отвечает Назюта. — Видно, не доходят. Такое творится...
И в этот момент в подвал, где разместился КП, полковой связист Илларион Черных втаскивает связиста Василия Кондратенкова нз 2-го батальона. У Кондратенкова прострелены ноги, он стиснул зубы, чтобы не застонать. Пробираясь почти под носом у гитлеровцев, связисты вышли к шоссе. Тут при попытке перебежать через него и напоролся на пулеметную очередь Кондратенков. Открыв ответный огонь, он скатился в кювет, но идти уже не мог. Выручил Черных. Обнаружив неподалеку сквозную водосточную трубу [62] под шоссейной дорогой, взвалил на себя раненого товарища и пополз сквозь эту трубу, прокладывая одновременно телефонный провод.
Наконец есть связь. Вызываю 2-й батальон. У телефона старший адъютант батальона капитан Николай Григорьевич Баринов. Он доложил, что положение у них крайне тяжелое, но батальон держится прочно, все попытки противника смять боевые порядки рот отбиты. Комбат майор Боев находится в 5-й роте лейтенанта Иосифа Константиновича Черниченко.
Сразу же стало легче на сердце. Успокоил и Баринова: продержаться надо совсем немного, вот-вот подойдет Неустроев.
Минут через пять у телефона снова Баринов. Просит немедленно командира полка. Неужели не устояли? Беру трубку. Голос у Баринова взволнованный, прерывается:
— Ранен комбат! Тяжело ранен, товарищ полковник!..
Такого командира терять в такой момент! Отличный офицер, смелый и решительный, всегда серьезный, вдумчивый — и вот нет его в строю.
Приказываю сделать все возможное, чтобы перенести комбата в безопасное место и оказать медицинскую помощь, какую только возможно. Командование батальона принять капитану Ивану Викторовичу Клименкову.
Баринов попросил прислать еще медикаментов я хоть кого-нибудь из медработников: в батальоне много раненых. Капитан Богданов сразу же собрался идти сам, но я его остановил. Бой ведет весь полк, и старший полковой врач должен направлять действия всей медслужбы, а не становиться санитаром сам. Тогда Богданов вызвал с передового медпункта сержанта Анну Фефелкину и лейтенанта медслужбы Евгению Славутскую. Набив сумки медикаментами и перевязочными материалами, девушки по телефонному проводу, проложенному Черных и Кондратенковым, где пригибаясь, где ползком, двинулись во 2-й батальон. Смелые, боевые девчата, обе комсомолки, обе пришли на фронт добровольцами...
1-й батальон в это время, выйдя на западную опушку леса за Кунерсдорфом, встретил сильный огонь со стороны высоты 59,4 и вынужден был остановиться. Бойцы начали зарываться в землю и готовиться к отражению возможной контратаки противника.
Лишь только с батальоном была установлена связь, в трубке послышался взволнованный голос старшего адъютанта Кузьмы Владимировича Гусева:
— Ранен командир батальона капитан Костыркин! [63]
Еще через десяток минут снова старший лейтенант Гусев:
— Ранен командир первой стрелковой роты старший лейтенант Гвелесиани!
Я еще не успел передать трубку телефонисту, как подступил капитан Логвинов:
— У нас ранены командир роты связи старший лейтенант Корниенко и младший лейтенант Козбаев!
Приказал назначить командиром роты связи командира штабного взвода лейтенанта Григория Петровича Пучкина. Буквально через минуту еще известие: ранены командир 8-й роты капитан И. М. Гусельников и заместитель командира батальона по строевой части капитан Д. И. Зимовец. Так за каких-нибудь четверть часа выбыли из строя семь офицеров. Пятеро из них — ветераны, опытные, храбрые командиры, прослужившие в полку со дня его сформирования, — вернуться к нам уже так и не смогли...
Вражеский натиск повсюду еще чувствовался, но в ходе боя уже наметился перелом. Противник явно исчерпал силы, необходимые для наращивания удара. До отказа сжатая пружина начинала с возрастающей силой разжиматься. И вскоре наступил решающий момент. Подошел наконец 3-й батальон: ударил растерявшимся гитлеровцам прямо во фланг и в тыл. Завидев долгожданную помощь, поднял свои роты Клименков. Совместный натиск — и к 15 часам все закончено, враг разбит и отошел.
После завершения боя из 2-го батальона возвратились лейтенант Новинский и сержант Тарасенко. Оба возбуждены, измазаны, глаза горят. Отдышавшись и жадно напившись воды, Новинский начал рассказывать:
— Ну и бой был! Не успели мы даже доложить Боеву, зачем пришли, как он вот так резко рукой нам: «Видите высотку? Там бьется рота Черниченко. Туда и давайте. Комроты обрадуется — как-никак, помощь из резерва комполка прибыла!»
— И вы пошли! А мой приказ?
Новинский виновато опускает голову:
— Виноват! Но ведь связь уже потянули. И не резон было с Боевым спорить — кругом такое творится, связи нет, помощи нет, попробуй откажись, разговор короткий... Уж больно туго им приходилось.
Я молчал, и Новинский заговорил увереннее:
— Два часа фашисты давили. Но ни один из наших не дрогнул. Мы с Тарасенко попали во взвод младшего лейтенанта Николая Астахова. Рядом с нами оказались бойцы [64] Байло и Друкар — отличные ребята. И командир отделения у них сержант Егор Яковлевич Толок, может, помните — полтавчанин, под Шнейдемюлем отличился, Красной Звездой его наградили. Фашисты лезут и лезут, а он их косит из автомата да все покрикивает, нас подбадривает: «Давай, давай им, ребятки! Патронов не жалей! На всех хватит! Еще чуток наддай — сейчас побегут!» — Новинский краем глаза поглядывал, как я воспринимаю его рассказ, и, убедившись, что большого «разгона» ему уже, наверное, не будет, продолжал: — А тут и третий батальон показался. Как завидели гитлеровцы такое дело, сразу остановились. А когда Клименков поднял второй батальон, побежали — только пятки засверкали!..
К 17 часам 756-полк занял исходный рубеж для атаки позиций противника, организовавшего сопротивление в районе высоты 59,4. Слева наступал 469-й полк. 674-й полк после жестокого боя за Кунерсдорф был выведен во второй эшелон дивизии.
После артиллерийской обработки вражеских позиций 756-й и 469-й полки атаковали их, выбили, противника с высоты 59,4. Продвигаясь вперед, 756-й полк вышел к железнодорожному полотну в километре юго-западнее Шульцендорфа, а 469-й полк овладел господским двором Меглин.
Для развития успеха и наращивания силы удара командир корпуса генерал Переверткин ввел в бой свежую 207-ю стрелковую дивизию, которая прошла через боевые порядки нашего соединения и начала успешно продвигаться вперед. 150-я стрелковая дивизия была выведена во второй эшелон.
Впереди оставалась еще одна, третья полоса обороны противника на подступах к Берлину.
Так для нас закончились трехдневные ожесточенные бои. Сложная местность, на которой часто невозможно было применить танки и бой вынуждены были вести лишь стрелковые подразделения при поддержке минометчиков и артиллерии; мощная, глубоко эшелонированная и насыщенная огневыми средствами вражеская оборона; отчаянное сопротивление гитлеровцев — все это в определенной степени нарушило предварительные расчеты нашего командования, и задачу первого дня наступления на ряде участков удалось выполнить только на третий день. Наши воины повсеместно показывали беспримерные образцы героизма и отваги, и вряд ли можно было в то время, в тех условиях сделать больше, чем было сделано.
После выхода из боя полк сосредоточился в большой выемке между железной и шоссейной дорогами у железнодорожной [65] будки в километре на юго-запад от Шульцендорфа. Было тепло и сухо. Весна вступила в свои права.
Подразделения быстро оборудовали для себя укрытия. КП полка разместился в подвале железнодорожной будки. На сырость, темень и плесень таких «жилищ» никто тогда не обращал внимания. Все их достоинства измерялись прежде всего возможностью защитить от вражеских пуль и снарядов.
Люди наши были измотаны трехдневными боями и мечтали лишь об одном — поспать хотя бы несколько часов. Однако отдыхать пришлось далеко не всем. Полк находился на правом фланге корпуса и получил приказ быть готовым отразить возможный удар противника с севера. Выполнить этот приказ поручили 1-му батальону.
Не до сна было и на командном пункте полка. Надо было готовиться к завершающему этапу битвы за Берлин.
С утра 19 апреля в полосе наступления нашего корпуса снова разгорелись ожесточенные бои. Гитлеровское командование бросило на это направление свежие части 11-й моторизованной дивизии и батальоны истребителей танков, вооруженных фаустпатронами. Следует сказать, что фаустпатроны были довольно серьезным оружием и в последние месяцы войны широко применялись гитлеровцами. Кроме фаустников, оборону противника усиливали также минометные подразделения, тяжелая артиллерия, штурмовые орудия, зенитная батарея.
На пути наступления корпуса подступы к фашистской столице прикрывал Притцельский лес, тянувшийся более чем на 16 километров. Повсюду на танкодоступных направлениях гитлеровцы понаделали завалов, вырыли противотанковые рвы, дороги и проходы заминировали, опутали колючей проволокой, поставили на прямую наводку противотанковые орудия. В засадах затаились фаустники.
Однако сдержать наступление наших войск противник был не в силах. Бойцы и командиры нашего корпуса имели большой опыт действий в лесистой местности, приобретенный еще в боях под Старой Руссой, в Калининской, Псковской областях, в Латвии, умело применяли его теперь, действовали решительно, смело, уверенно.
Судя по всему, на продолжительное пребывание во втором эшелоне рассчитывать нам не приходилось. Темп наступления наших передовых частей нарастал. Противник не имел свежих войск для заблаговременного занятия оборонительных рубежей и узлов сопротивления, и их занимали [66] в большинстве случаев формирования из уже разбитых и отброшенных в результате предыдущих боев подразделений. Понятно, что при таком положении дел переломить ход событий гитлеровцы не могли. Значит, были все основания предполагать, что с выходом из второго эшелона наш полк вступит в бой уже непосредственно в самом Берлине и готовиться нужно именно к этому.
Личный состав полка за ночь неплохо — конечно, насколько это было возможно — отдохнул, бойцы привели в порядок себя и оружие, пополнили боеприпасы, запаслись продовольствием. В части к этому времени насчитывалось чуть больше 1200 человек. В стрелковых ротах осталось не больше чем по 40–50 человек, а в пулеметных людей хватало лишь на три расчета. Несколько более полнокровными были минометные и артиллерийские подразделения. Серьезно беспокоила боеспособность ряда подразделений еще и из-за понесенных за время последних боев потерь среди опытных офицеров и младших командиров.
А бой в крупном населенном пункте, да еще таком, как Берлин, требует большой самостоятельности в действиях стрелковых рот, взводов, отделений. Ведь придется драться за каждый отдельный дом, подъезд, этаж, комнату. Поддерживать локтевую связь с соседом здесь просто невозможно. Одно дело, когда в дом врывается отделение из 10 человек, и совсем другое, когда в распоряжении его командира лишь 4–5 человек. Одно полнокровное отделение при таких условиях будет иметь большую ударную силу, чем два ослабленных. Главное, что бойцы будут чувствовать себя увереннее, действовать будут решительнее. Рассуждая так, мы и приняли решение, одобренное комдивом: из трех батальонов сделать два, зато более полнокровных и боеспособных. Из штаба дивизии вскоре на это был получен приказ.
На реорганизацию ушел весь день 19 апреля. 1-й батальон был расформирован, 3-й стал 1-м. 2-й был лишь пополнен. Его командиром остался капитан Иван Викторович Клименков, достойно заменивший на этом посту тяжело раненного в бою под Кунерсдорфом майора Боева. Капитан Клименков имел большой боевой опыт, прошел с полком нелегкий путь от Старой Руссы, трижды был ранен, отлично показал себя во многих боях.
Заместителем по политчасти у Клименкова стал майор Иван Иванович Низяев, старый и опытный партийный работник, спокойный и справедливый, на фронте с первых дней войны. [67]
Заместителем по строевой частя остался капитан Демьян Иванович Зимовец. Получив раненые в бою под Кунерсдорфом, он снова вернулся в строй.
Командиры рот а этом батальоне подобрались также боевые, бывалые, все, как один, на фронте с первых дней войны, все получили отличную боевую закалку. 4-й ротой командовал старший лейтенант Н. П. Печерских, 5-й — старший лейтенант И. К. Черниченко, 6-й — лейтенант В. А. Рыжков. Пулеметную и минометную роты возглавили соответственно старшие лейтенанты А. Г. Соловьев и Н. II. Мусатов. Адъютантом батальона был Н. Г. Баринов, парторгом — лейтенант С. П. Сидоров.
1-й батальон возглавил капитан Неустроев, единственный из трех комбатов, оставшийся в строю после боев под Кунерсдорфом. Заместителем по политчасти у него стал лейтенант Алексей Прокофьевич Берест, старшим адъютантом батальона — старший лейтенант Кузьма Владимирович Гусев, заместителем по строевой части — капитан Василий Иванович Ярунов. Умели воевать смело и решительно также и командиры стрелковых рот старший лейтенант Ефрем Кирсанович Панкратов, который заменил раненого капитана Гусельникова, лейтенант Михаил Федорович Гранкин и лейтенант Всеволод Никитович Ищук. Пулеметную роту возглавлял старший лейтенант Михаил Дмитриевич Жарков и минометную — лейтенант Арсений Иванович Щербаков. Парторгом батальона был лейтенант Н. Н. Петров.
В результате реорганизации в стрелковых ротах численность бойцов возросла до 80–85 человек, а пулеметные были укомплектованы полностью — по шесть расчетов в каждой. Все подразделения возглавили надежные, проверенные в боях командиры, которых бойцы хорошо знали и которым во всем доверяли. Последующие бои показали, что реорганизация полка была правильной, нужной мерой и сыграла не последнюю роль в том, что наш полк вышел к центру Берлина в числе первых.
Отдыхали мы и 20 апреля. Отдыхали — то есть не были в бою. Работы же и забот — хоть отбавляй. Важно было после реорганизации добиться слаженности в каждом отделении, взводе, каждой роте. В подразделениях были проведены партийные и комсомольские собрания, беседы. Главная их цель — довести до каждого бойца смысл проведенной реорганизации, определить роль коммунистов и комсомольцев в предстоящих боях за Берлин. Хорошенько проработали инструкцию о ведении боя в крупном населенном [68] пункте. В подразделениях вышли боевые листки под девизом: «Даешь Берлин!»
В такие короткие промежутки между боями с особой силой в людях пробуждалось желание жить, стремление к тем светлым чувствам и переживаниям, надеждам и мечтам, которые так жестоко опалила, зажала в железные тиски война, но которые, несмотря ни на что, жили в сердце каждого. И выливались эти чувства в скупые строки солдатских писем на Родину, в тихую печальную песню, в беседу-размышление в кругу боевых побратимов о том, что было, будет на свете в том мире, который настанет после войны...
Солдатские письма... Не установить из них ни места, где были конкретно в то время их авторы, ни чем они занимались; нет непременных в обычных письмах описаний и перечней новостей. Только и всего: жив, здоров, бьем врага...
Такой стиль диктовала война. Как накормлен и как одет-обут, чем вооружен, каково настроение — все было военной тайной. И тайной немаловажной. Но как все же дороги были эти несколько строк тем, кому они предназначались! В них было самое главное: сын или отец, муж или суженый жив, бьет врага, и войне скоро конец.
А было и так, что среди нескончаемых боев к командиру приходили двое: он и она. Приходили и просили благословить их любовь. Тут уж командир вынужден был заменять и родителей, и загс. И что с того, что война? Войны всегда кончаются, а настоящая, чистая любовь вечна, ей не страшны самые жестокие испытания. Фронтовые дороги однажды точно так соединили и мою судьбу с судьбой молодой женщины в солдатской гимнастерке. Прошли мы рядом всю войну, пронесли свои чувства сквозь лихолетья и дождались счастья воспитывать внуков...
Между тем до гитлеровской столицы оставалось еще 12–15 километров. После тяжелых пятидневных боев наши войска, взломав многочисленные оборонительные рубежи и узлы сопротивления, вышли к внутреннему обводу обороны Берлина.
21 апреля дивизия получила приказ: продвигаясь в полосе наступления 207-й стрелковой дивизии, к 9 часам выйти в первую линию, с тем чтобы с рубежа в районе городка Блюмберг начать наступление в направлении Бирххольца. Этот городок — последняя преграда на нашем участке по пути к Берлину, и гитлеровцы, понятно, не собирались отдавать его без боя. [69]
Пройдя через боевые порядки 207-й стрелковой дивизии, наш полк вместе с 674-м полком подполковника Плеходанова, продвигавшимся справа, начал преследовать противника и через час подошел к Бирххольцу.
Гитлеровцы встретили передовые подразделения полка массированным артиллерийско-минометным огнем. Стало ясно, что с ходу нам этот населенный пункт не взять.
Срочно подтянули танки и артиллерию. Батальоны были выстроены в линию, во втором эшелоне оставалась только 2-я стрелковая рота. После сильной 15-минутной артподготовки батальоны пошли в атаку. Первой на окраину Бирххольца ворвалась 3-я стрелковая рота лейтенанта Ищука. С разных концов в город вступили другие подразделения. В ожесточенных уличных схватках вражеское сопротивление было сломлено, и к 13 часам Бирххольц уже полностью был в наших руках. Последний опорный пункт противника на пути к Берлину пал, и наши части устремились к фашистской столице.
Мы предполагали, что, преследуя противника, полк должен будет вступить в северо-восточный пригород Берлина Каров. Но только лишь вышли из Бирххольца, как командир дивизии по рации сообщил, что между Бирххольцем и Каровом в полосе нашего наступления находится концлагерь.
— На карте его нет, — объяснил генерал Шатилов. — Но в действительности он есть, и, как свидетельствуют пленные, в нем находится много узников из разных стран, а в большинстве — наши, советские люди. По только что полученным данным, фашисты начали расстрелы. Нужно максимально ускорить наступление и освободить узников. Освободить живыми!
Батальонам был передан приказ ускорить продвижение, при обнаружении концлагеря сразу же доложить на КП полка. Вскоре комбат Клименков сообщил, что концлагерь найден.
Немедленно быстрым маневром он был окружен, и его охрана решительно атакована подразделениями 1-го и 2-го батальонов. Слева их поддержали воины 171-й стрелковой дивизии.
То, что увидели бойцы, ворвавшись на территорию лагеря, невозможно передать словами. Посреди плаца возвышалась груда тел. Она стонала и шевелилась!.. Во все стороны буквально ручьями текла кровь. Палачи настолько торопились, что не имели времени добивать раненых, и они были свалены вперемешку с мертвыми. [70]
Звериная жестокость этого преступления потрясла даже тех, кто прошел через все ужасы войны с самого ее начала.
Оставшиеся в живых узники, поняв, что они спасены, многотысячной толпой ринулись навстречу освободителям. Взглянуть, сказать слово, дотронуться до освободителей, убедиться, что это правда, не сон, не бред... Радость была такой огромной, что ни освободители, ни освобожденные не могли сдержать слез...