Стоять насмерть!

На Южном Буге

Одесса...

Кто не был влюблен в нее — песенную, солнечную, искрящуюся юмором? Помню, направляясь впервые в Измаил, на Дунайскую флотилию, я почти весь день проходил по ее затененным каштанами улицам, закончив маршрут свой на знаменитой Потемкинской лестнице. На душе было светло, радостно.

И вот мы увидели другую Одессу — сбросившую мирную беззаботность, самоотверженно строившую рубежи обороны, Одессу, полную решимости не сдаваться врагу.

Одесса... Родная Одесса... В ряды твоих защитников мы передаем сегодня испытанные в боях команды дунайских береговых батарей. Пройдет немного времени, и ты снова ощутишь нашу поддержку — все сухопутные части флотилии войдут в состав тендровского боевого участка. С ним будут взаимодействовать и наши корабли. Теперь же нам предназначаются иные пути-дороги. По приказу командующего Черноморским флотом Дунайская флотилия к 22 июля переходит в Николаев, в воды Южного Буга.

Еще в Одессе к нам поступил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 июля 1941 года «О реорганизации органов политической пропаганды и введении института военных комиссаров в Рабоче-Крестьянской Красной Армии». Этот Указ был распространен и на Военно-Морской [90] Флот. Политорганы и комиссары должны были вместе с командирами всемерно укреплять мощь армии и флота, обеспечивать повседневное партийное влияние на все стороны жизни и боевой деятельности войск, тесно сплачивать личный состав вокруг партии и ее Центрального Комитета.

Военкомом флотилии был назначен бригадный комиссар В. К. Беленков, начальником политотдела — полковой комиссар С. И. Дворяненко.

В Одессе же состоялось собрание партийного актива флотилии, на котором были обсуждены задачи, вытекающие из Указа Президиума Верховного Совета СССР. Участники собрания обобщили опыт партийно-политической работы в первый месяц войны. Выступая, я предложил провести в ближайшее время собрание партийного актива, посвященное партийному руководству комсомолом. Меня в этом поддержали многие, в том числе и начальник политотдела.

Военком флотилии зачитал телеграмму, поступившую в адрес командования флотилии от начальника Главного политического управления Военно-Морского Флота.

«Я восхищен, — писал армейский комиссар 2 ранга И. В. Рогов, — замечательной боевой деятельностью ваших беззаветно храбрых краснофлотцев, мужественных командиров и политработников... Ваши люди вписали замечательные страницы в борьбу с врагом. Передайте бойцам, командирам и политработникам большевистский привет и поздравление с замечательной боевой работой... Политработники, а следовательно, и весь политотдел по-большевистски поработали над обеспечением боевой деятельности флотилии... Впереди много еще тяжких дел... Желаю новых боевых успехов в борьбе с врагом!»{24}

Оценку боевым действиям Дунайской флотилии, данную [91] наркомом Военно-Морского Флота и начальником Главного политического управления, мы довели до всего личного состава. Эта оценка была воспринята с большим воодушевлением.

После боев на Дунае и тяжелого перехода морем речные корабли нуждались в срочном ремонте. Его возглавил инженер-капитан 3 ранга Николай Алексеевич Мунаев. Рабочие, инженеры и техники судостроительных заводов о энтузиазмом взялись за выполнение фронтового задания. Ремонтные работы были выполнены с высоким качеством. Вместе с рабочими трудились и моряки. Монитор «Железняков», катер «МО-127», бронекатера, тральщики, глиссеры прошли докование. На мониторе «Ударный» были сменены орудия. Ремонт кораблей шел день и ночь, и все они были за десять суток введены в строй и снова готовы к бою.

В один из июльских дней мы проводили в поход два монитора — «Жемчужин» и «Ростовцев». Они двигались по Днепру в район Киева, где вошли в состав Пинской военной флотилии.

Для нас, комсомольских работников, большим событием явилось собрание партийного актива, на котором обсуждался вопрос о партийном руководстве комсомольскими организациями. В подготовке и проведении собрания участвовали все работники политотдела. Был обобщен накопленный опыт, определены меры по дальнейшему улучшению воспитания молодых воинов.

В докладе начальника политотдела подчеркивалось, что в работе с молодежью нет мелочей, здесь все важно — и как научить моряков вести бой с вражескими кораблями и танками, самолетами и пехотой, и как воспитать чувство патриотизма, чувство ненависти к фашистским захватчикам, и как организовать питание и отдых после боя. Поэтому командирам, политработникам, коммунистам необходимо постоянно общаться с молодежью, знать ее настроения и запросы. [92]

Говорилось и о том, что повышение уровня партийного руководства предполагает дальнейшее укрепление партийного ядра в комсомоле. Мы подсчитали: за прошедший месяц войны количество коммунистов, работающих групкомсоргами, агитаторами среди молодежи, редакторами боевых листков, увеличилось в два раза. На всех кораблях и в частях секретари первичных комсомольских организаций были коммунистами, причем свыше 70 процентов из них входили в состав партийных бюро.

На собрании партактива была высказана мысль, которую мы сразу же подхватили: это необходимость совершенствования стиля работы секретарей и членов комсомольского бюро. В боевой обстановке, когда зачастую нет возможности собраться всем комсомольцам, на первый план выступает личное общение руководящего актива с членами ВЛКСМ. Мы стремились лучше знать настроение людей, их нужды и запросы, активнее поддерживать инициативу комсомольцев.

Первый месяц боев, об этом указывалось на собрании партактива, заставил нас думать о том, чтобы моряки флотилии умели драться с врагом не только на воде, но и на суше, используя все виды боевого оружия. Комсомольские организации частей и подразделений помогали командирам учить бойцов действиям в полевых условиях. На занятиях, семинарах и сборах передавался опыт применения ручных гранат против танка, опыт стрельбы по его смотровым щелям из полуавтоматической винтовки, ручного и станкового пулемета.

Особенно активно включались комсомольские организации в подготовку снайперов.

— Если добьетесь успеха в снайперском движении, — говорил командующий, — это будет еще одним вашим вкладом в борьбу с врагом!

С чего мы начали? В 7-й роте морской пехоты еще на Дунае отличились снайперы-комсомольцы Ахмет Ахметзянов и Николай Маленков. Их опыт, несомненно, [93] заслуживал внимания. Его-то и надо было сделать общим достоянием. Вместе с начальником отделения штаба лейтенантом Михаилом Петровичем Князевым решаем провести семинар снайперов.

И вот 7 августа на киноплощадке авиационного училища собрались лучшие стрелки из всех подразделений. Ахметзянов и Маленков рассказали о наиболее удачных, оправдавших себя приемах поиска целей и правилах стрельбы из снайперской винтовки. Они, как выяснилось, работали в паре: один наблюдал за появлением врага, другой находился в готовности к выстрелу. Бывали случаи, когда в течение нескольких часов снайперам не удавалось сделать ни одного выстрела. Но они терпеливо ждали появления цели, ничем себя не выдавая.

— От снайпера, — говорил Маленков, — требуется исключительная наблюдательность. Ни одна деталь, даже на первый взгляд незначительная, не должна ускользать от его внимания. Самое трудное в работе снайперской пары — это обнаружить замаскировавшегося вражеского снайпера.

— При выборе позиции, — подчеркивал Ахметзянов, — нужно проследить, чтобы имитированные предметы были на том же месте, где прежде были настоящие. Иначе противник немедленно откроет огонь по снайперской точке.

Участники семинара убедились, какой огромный урон врагу могут нанести и уже наносят хорошо подготовленные стрелки. Кстати, Ахмет Ахметзянов и Николай Маленков уничтожили к тому времени 24 гитлеровских солдат и офицеров.

Рассказ о снайперской охоте был дополнен показом: Ахметзянов и Маленков произвели выстрелы из снайперской винтовки. Урок, преподанный ими, оказал помощь в обучении отличных стрелков.

У нас оставалось немного времени, и я решил рассказать участникам семинара о выступлении Леонида Соболева, [94] обращенном к защитникам Одессы, к черноморским морякам. Мне, когда были в Одессе, посчастливилось быть на встрече с писателем, и я почти полностью записал его речь.

— Как, товарищи, будете слушать? — переспросил я.

— Просим, просим, товарищ младший политрук!

В зале установилась тишина, словно Леонид Соболев сам присутствовал на нашем собрании.

— «С далекой Балтики, от ваших братьев, балтийских моряков, привез я вам боевой краснофлотский привет и сердечное пожелание: бить фашистов, не переводя духа, бить гадов без перекуров и выходных дней. Балтийцы знают славные дела черноморцев на воде, в воздухе и на суше и гордятся ими, как своими.

Война — серьезная штука, друзья. Но удары наши будут точными лишь тогда, когда мы будем помнить основные законы поведения человека в бою.

Это — внимательность, выдержка и дисциплина.

Мы идем к месту боя, ежеминутно ожидая нападения. Отсюда первая задача — наблюдение. Смотреть за водой и за воздухом неотрывно, внимательно и зорко... Лучше пересмотреть, чем недосмотреть, лучше принять чайку за самолет и вешку за перископ, чем наоборот.

Вторая задача — всегда, во всех обстоятельствах держать себя в руках. Люди мы свои, стесняться нам нечего, давайте поговорим по душам. Конечно, в момент серьезной опасности — не к ночи будь сказано (ни вам ни себе этого не желаю) — в момент взрыва мины, или под угрозой пикировщика, или в маневрировании уходя от торпеды, — конечно, у огромного большинства людей, как говорится, «отдаются гайки». Это естественно, ничего позорного тут нет: опасность есть опасность, а человек есть человек, и нервы у него не железные. Весь вопрос в томна сколько нарезов отдаются эти самые гайки.

Позорно и никуда не годно, ежели они отдаются вовсе и человек перестает владеть собой, подпадает под власть [95] самого страшного врага — страха и паники. И, почувствовав это — а каждый из нас, по совести говоря, чувствовал это не раз, — ты обязан силой воли, сознанием, каждой победы, ненавистью к врагу подавить в себе это ощущение и завернуть отдавшиеся гайки до места. Это и есть мужество: видя опасность, видя смерть в лицо, преодолеть чувство страха и отчаяния, чувство безволия и растерянности, взять себя в руки и делать свое боевое дело».

Я на секунду прервал чтение, спросил:

— Интересно, друзья?

Все до единого ответили:

— Читайте дальше!

И люди словно бы вновь оказались мысленно на том корабле, где выступал писатель Леонид Соболев.

— «Третья задача, — продолжал я чтение речи писателя, — это — дисциплина в бою. Слушайте внимательно своего командира и выполняйте все команды четко, спокойно и быстро...»

Более 30 минут читал я пламенное слово любимого флотского писателя. Более 30 минут никто не нарушал тишину. Хотелось сказать: «Спасибо вам, дорогой Леонид Сергеевич Соболев, за то, что вы помогаете нам, командирам и политработникам, воспитывать героев, развивать в них стремление к подвигу!»

В тот вечер военный комиссар флотилии сказал нам, что положение войск на Южном фронте еще более ухудшилось. Немецко-фашистское командование повернуло значительные силы на юг с целью нанести удар во фланг и тыл. Противник вынудил нашу 9-ю армию отойти к Южному Бугу, к переправам в районе Николаева, а Отдельную Приморскую армию — к Одессе.

— Все, что мы пережили, — продолжал В. К. Беленков, — только начало. Основные бои впереди. Поэтому очень прошу вас, политработников, как никогда подтянуться. [96] Чтобы и от слов ваших, и от поступков ваших, и даже от внешнего вида вашего веяло уверенностью...

Расходились мы, получив конкретные задания. Меня оставили в политотделе, велели записывать информацию, поступающую из частей.

— Особенно будь внимателен к сообщениям о подвигах, о героях, — сказал С. И. Дворяненко. — Каждый такой факт дороже золота.

Я несколько дней сидел у телефона. Политотдел, как и штаб, был связан со всеми подразделениями, а также с политуправлением Черноморского флота и политотделом 9-й армии. Сохранились некоторые записи, сделанные в большинстве случаев карандашом.

«4 августа штаб Южного фронта из Вознесенска перебазировался в Николаев. Флотилия по решению Ставки Верховного Командования подчинена непосредственно командующему фронтом И. В. Тюленеву».

«5 августа началась героическая оборона Одессы. На следующий день немецкие танки ворвались в город Вознесенск, продолжая продвижение к югу».

А это — запись о доблести воинов флотилии, о том, как нарастало сопротивление врагу. «Монитор «Ударный» и два отряда бронекатеров вели артиллерийский огонь по наступающему врагу. Флагарт флотилии старший лейтенант Подколзин находился на НП командира стрелкового полка у села Троицкое (это примерно в 25–30 км от Николаева. — Я. Ж.) и корректировал огонь кораблей. Бои продолжались несколько суток. В тех боях погиб рулевой бронекатера «БКА-224», член комсомольского бюро дивизиона бронекатеров коммунист Борис Петрович Ефремов. Вот уж был лихой человек: чем страшнее обстановка, тем ярче раскрывался его характер, чем тяжелее бой, тем дерзновеннее вел он себя. Именно таких, как Борис Ефремов, имели в виду комсомольцы, когда в беседах со мной говорили: «Мы счастливы, что имеем на фронте замечательных наставников-коммунистов. Все лучшее, [97] что есть в советских людях, представлено в них — ленинских бойцах!»

После захвата Вознесенска противник сосредоточил в прибугских степях значительное количество техники. Только танков, как указывалось в разведсводке, доставленной из штаба начальнику политотдела, насчитывалось около 250. С рассветом 12 августа вражеские войска перешли в наступление и в 14 часов заняли аэродром и село Сливны. Бойцы 7-й роты морской пехоты под натиском превосходящих сил противника с боями отошли к Варваровскому мосту. Позади их был Николаев.

В тот же день монитор «Ударный» вышел из Новой Одессы вверх по Южному Бугу. В полночь с дистанции 11 км он открыл огонь из орудий главного калибра по танкам и складам в Вознесенске. На тридцатом залпе моряки увидели стометровый огненный столб. Утром в штабе, по донесениям разведчиков, стало известно: в итоге рейда монитора взорван склад боезапасов, уничтожено несколько танков и тяжелых орудий.

Монитор «Железняков», находясь у села Троицкое, вел огонь по противнику, прорвавшемуся к реке. Сигнальщик Николай Гунько заметил вспышку из стога соломы, о чем доложил командиру. Артиллеристы монитора тут же произвели залп по стогу из главного калибра. Было видно: из пылающего укрытия, пятясь, выползало самоходное орудие. Еще один залп монитора — и самоходка уткнулась длинным стволом в землю. И вдруг на месте стога взметнулся столб пламени и дыма, взлетели комья земли. Видимо, в соломе были скрыты или еще одна самоходная установка, или боезапас.

Когда я рассказал военкому флотилии об этом эпизоде, о том, что все началось с доклада сигнальщика, бригадный комиссар сказал:

— Это — пример боевой наблюдательности, боевой бдительности. Нельзя ли, обобщив такие факты, выпустить листовку? [98]

Так мы и сделали. Листовку с интересом читали моряки. А комсомолец Гунько, как он говорил потом, отослал ее домой: пусть, мол, знают, как воюет их сын...

Форсировав Южный Буг в Вознесенске, танки врага повели наступление по левому берегу. Они прорвались к аэродрому Водопой (в 9 км от центра города Николаев) который прикрывала 463-я зенитная батарея.

— Личный состав батареи ведет бой с танками и автоматчиками, — позвонил в политотдел военком 46-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона батальонный комиссар Сорокин.

Я доложил об этом военкому флотилии.

— Берите машину, — сказал мне оказавшийся вместе с военкомом контр-адмирал Н. О. Абрамов, — и отправляйтесь в район аэродрома, разберитесь в обстановке и помогите батарее отбить автоматчиков.

В мое распоряжение были выделены пулеметчик Павел Поздняков и три краснофлотца из штабной роты. Погрузив в полуторку два пулемета — станковый и ручной, ящики с патронами и гранатами, мы выехали из Николаева.

Когда мы подскочили к аэродрому, батарея, занимавшая позицию в лесопосадке, вела бой с танками. Ее одно орудие было разбито. Вражеские автоматчики короткими перебежками приближались к батарее.

Позднее, по рассказам очевидцев, мне удалось установить, как начался бой, как он развертывался. Когда наблюдатели доложили о двигающихся машинах, командир батареи Г. М. Охота скомандовал:

— Приготовиться к стрельбе по танкам!

Батарее никогда еще не приходилось иметь дело с танками. Но зенитчики не растерялись: быстро изготовились к стрельбе по наземным целям. Они терпеливо ждали, пока машины подойдут ближе — вернее бить прямой наводкой.

— Огонь! — скомандовал лейтенант Охота. [99]

Вражеская пуля перебила ему ногу. Оставаясь внешне спокойным, Охота приказал своему заместителю лейтенанту Георгию Порфирьевичу Яковлеву управлять боем.

Выход командира из строя не вызвал замешательства среди личного состава. Больше того, зенитчики еще крепче сплотились в своей решимости драться до последнего дыхания.

Три фашистских танка лезли, казалось, напролом. Батарея вела огонь по переднему танку и подбила его. Два других танка, не выдержав огня зенитчиков, повернули назад.

Однако подбитый танк продолжал стрелять, но его снаряды теперь падали там, где залегли свои же автоматчики.

Мы с ходу открыли огонь по пехоте. Наша машина на большой скорости двигалась по аэродрому, прикрываясь время от времени за капонирами. Я стрелял из «дегтяря», поставив его упоры на кабину, Поздняков — из «максима», установленного в кузове сзади.

В землянке одного из капониров висел китель с орденом Красного Знамени. Было ясно: танки подошли к аэродрому неожиданно и летчики, спасая самолеты, поспешно взлетели. Мы взяли китель в машину.

Когда бой затих, политрук батареи Горель предложил взорвать подбитый танк. Вместе с шофером Федором Купоросовым они ползли по-пластунски, прихватив взрывчатку. Сзади полз с ручным пулеметом старшина Петр Ищенко.

Враг заметил советских воинов и открыл по ним огонь. Осколком снаряда с политрука сорвало каску. Сильно обожгло спину Купоросову.

— Вы живы, товарищ политрук? — спросил Купоросов, превозмогая боль и продолжая двигаться вперед.

— Танк все равно взорвем! — ответил политрук.

Гитлеровцы теперь стреляли по своему подбитому танку. Снаряды рвались рядом с машиной. [100]

Экипажа в танке не оказалось. Обследовав машину, политрук убедился: она боеспособна. Вот где пригодились технические знания: Горель красноармейцем служил в бронетанковой части.

В танке зенитчики обнаружили кучу всяких вещей — детское белье, обувь, костюмы, пуговицы, одеколон. Это лишний раз свидетельствовало: офицеры и солдаты вермахта — мародеры и насильники!

Было решено сохранить танк. Краснофлотцы Василий Киселев и Павел Чертишев подогнали трактор, взяли танк на буксир. Так, под огнем противника, трофей был доставлен в расположение батареи.

Зенитчики запустили двигатель танка, включили внутреннее освещение, опробовали спусковой механизм пушки. Пушка могла стрелять, но заедал ударник замка — в нем погнулась пружина. В танке, среди запасных частей, удалось найти новую пружину.

Теперь танк стоял на правом фланге огневой позиции батареи. Стоял, готовый к бою. И благоприятный момент не заставил долго ждать. Наблюдатели заметили: гитлеровцы корректируют огонь с комбайна, возвышающегося над полем спелой пшеницы. Старшина Ищенко навел орудие на комбайн, политрук Горель нажал ножной спуск. С первых же выстрелов наблюдательный пункт был уничтожен.

Бой тем временем снова усилился. Развернувшись в цепь, на батарею двигалась пехота, поддержанная танками. Снаряды рвались на огневой позиции батареи. Выбыло из строя еще одно орудие. Расчеты поредели: появились убитые и раненые.

Лейтенант Яковлев принял решение сменить огневую позицию. На экипаж трофейного танка с приданным ему трактором он возложил задачу прикрыть переход батареи. Зенитчики-танкисты во главе с политруком действовали хладнокровно. Они послали в борт фашистского танка, шедшего на батарею справа, два снаряда. [101]

— Это за Николаев, за командира батареи! — приговаривал старшина Ищенко.

Слева заходил еще один танк. Горель развернул башню трофейной машины и открыл по нему огонь. После нескольких выстрелов танк загорелся и, описав полукруг, остановился.

Батарея сменила позицию. А трофейный танк, когда имевшиеся в нем снаряды были израсходованы, пришлось взорвать. Понеся потери, вражеская пехота начала отходить. Но вот из тыла противника до нас донеслись очереди спаренных «максимов» — их звук ни с чем не спутаешь. Прислушавшись, мы поняли: это же ведут бой пулеметчики батареи. Оказавшись в окружении, бойцы не растерялись. В минуту наибольшей опасности они сплотились вокруг командира отделения комсомольца Николая Зубакова, который вскрикнул:

— Умрем, но не сдадимся! Будем драться до последнего патрона. Приготовить гранаты!..

Пулеметчики отбили натиск гитлеровцев и присоединились к батарее.

Над аэродромом проносится на малой высоте истребитель И-16, заходит на посадку, садится и подруливает к нашей машине.

— Моряки, принесите, пожалуйста, китель из землянки! — просит, не вылезая из кабины, летчик.

— Вот он, ваш китель, носите на здоровье! — говорю ему и спрашиваю: — Куда перелетели?

— В Херсон!

Мы желаем летчику удачи и спешим к раненым: надо отправить их в городскую больницу, с каждым поговорить.

В тот же день я вернулся в политотдел. И только тут мне стало ясно: кораблям флотилии, действующим на Южном Буге выше Николаева, грозит смертельная опасность — пути их отхода будут перекрыты, как только противник станет контролировать Варваровский мост. Надо [102] передать кораблям приказ о прорыве в Днепровский лиман, однако радиосвязь с ними неустойчива. Это было поручено сделать командиру глиссера Ивану Альянову.

Ночью, буквально на глазах у противника, глиссер проскочил простреливаемую зону и доставил приказ командиру дивизиона мониторов Кринову.

Мониторы «Ударный», «Железняков», «Мартынов» и дивизион бронекатеров начали двигаться вниз по реке. С правого берега гитлеровцы то и дело открывали по ним огонь. У Варваровки наплавный мост через Южный Буг был охвачен пожаром; чтобы пропустить корабли, требовалось развести мост.

Глиссер Альянова, уклоняясь от вражеских снарядов и мин, подошел к мосту. Его удалось быстро развести, и все корабли успешно проскочили через узкий огненный коридор. А пламя на мосту усилилось. Проход глиссера, мотор которого работает на авиационном бензине, был чреват опасностью. Но глиссер пронесся как метеор — на предельной скорости.

13 августа гитлеровцы возобновили натиск на Варваровку. К вечеру, обойдя село с запада, они захватили Малую Корениху и вышли на берег Южного Буга. Артиллерия противника открыла огонь прямой наводкой по нашим кораблям и цехам Николаевского судостроительного завода.

— Взгляните на карту, — сказал командующий флотилией, когда мы в час ночи собрались по его вызову. — Несмотря на героическое сопротивление Советской Армии, немцы вышли на линию Днепра, прорвались к Запорожью и Днепропетровску. 18-я армия ведет оборонительные бои на подступах к Никополю. Части 9-й армии, отойдя к берегам рек Ингул и Ингулец, дерутся, по существу, в полуокружении, постепенно отходя к Днепру северо-восточнее Херсона...

Контр-адмирал говорил, как всегда, сдержанно, кратко, но голос его выдавал внутреннее волнение. Прошло [103] ведь совсем немного времени, как началась воина, а мы оказались на берегах Южного Буга. Сколько потеряно людей, сколько отдано, хотя и временно, родной земли...

Снова взмахом руки командующий обвел карту и объявил:

— Оборона Днепра от Казачьих лагерей до его устья возлагается, товарищи, на моряков Дунайской флотилии — на нас с вами!..

Ночью корабли вышли из Южного Буга в Днепровский лиман, а зенитные батареи, стрелковые роты и тыловые части флотилии отходили к Херсону по шоссейной дороге.

Группа бойцов из штабной роты столкнулась на шоссе с двумя вражескими танками. Один был неисправным; гитлеровцы его ремонтировали. Комсомольцы Анатолий Злобин и Михаил Ефремов забросали танки гранатами и бутылками с бензином. Четверо танкистов, оставшихся в живых, были взяты в плен, в том числе обер-лейтенант.

При допросе обер-лейтенант вел себя надменно, пытался даже угрожать. Кстати, он оказался из рабочей семьи, сам был когда-то электриком на одном из берлинских заводов. В кармане у офицера хранились фотография жены с детьми и какие-то медали, полученные за бои во Франции. Гитлеровская демагогия и легкие победы в Европе вскружили голову этому молодчику.

15 августа на мониторе «Ударный» мы прибыли в устье Днепра. Был яркий, солнечный день. Корабль встал за остров Большой Потемкин, замаскировался. Здесь, в протоках Днепра, оказалось много речных пароходов, землечерпалок, буксиров, катеров, барж, загруженных техникой, продовольствием, горючим. Не берусь судить, все ли возможности были использованы тогда руководителями местных организаций для вывода этих судов, но над ними нависла смертельная угроза.

В Херсоне войск Южного фронта не было, и заместитель наркома Военно-Морского Флота вице-адмирал [104] Г. И. Левченко, находившийся в частях флотилии, возложил ответственность за оборону города на дунайцев. Контр-адмирал Н. О. Абрамов тут же собрал руководящий состав и поставил конкретные задачи по созданию укрепленного рубежа, по налаживанию взаимодействия частей, прикрытию их огнем корабельной артиллерии. Работники штаба и политотдела были распределены по кораблям и частям. Мне надлежало быть в 7-й роте морской пехоты, перекрывающей шоссейную дорогу Николаев — Херсон.

Под конец совещания командующий объявил, что назначает комендантом Херсона работника штаба капитан-лейтенанта К. М. Балакирева. Перед ним была поставлена задача навести в городе должный фронтовой порядок. В помощь Балакиреву выделялась группа командиров и политработников.

Комендант и его помощники организовали маршруты движения населения к переправам, снабжение его продовольствием. На левый берег были перевезены раненые. Быстро был налажен подвоз на передовую боезапаса и горячей пищи.

Вскоре после совещания вице-адмирал Г. И. Левченко и контр-адмирал Н. О. Абрамов отбыли в Запорожье, в штаб Южного фронта.

Глиссер, на котором они шли, у Никополя попал под огонь противника. Командир глиссера старшина 2-й статьи Николай Иванов проявил разумную инициативу. Он направил судно в плавни, укрыл его в густых зарослях камыша и выключил мотор. Затем на веслах перешел в другое место и, выбрав удобный момент, запустил мотор. Глиссер на большой скорости, маневрируя, проскочил опасную зону.

Действиями комсомольца Иванова восхищались товарищи по подразделению. Тот слушал их и не понимал: зачем восхищаться? По-другому он и не мог поступить. Ведь военачальник, которого спасаешь, ведет нас в бой... [105]

В 7-й роте морской пехоты дел было невпроворот. И чем только на этот раз я не занимался: помогал командирам взводов готовить личный состав к бою; вместе с замполитом собрал комсомольский актив, объяснил боевую задачу; обходя ротную позицию, советовал углубить окопы, улучшить маскировку, показывал, как приготовить связки гранат против танков и бронемашин; беседовал с людьми по душам, особенно с теми, кто еще ни разу не участвовал в боях.

В роту только что поступило новое пополнение. Парни были грамотные, но твердых навыков обращения с оружием еще не имели. И конечно волновались. Забота о молодых бойцах, о быстрейшем вводе их в боевой строй — главное для комсомольских активистов. Они проводили беседы с новобранцами о чести и воинском долге, о дисциплине в бою, по-товарищески объясняли ошибки, оказывали помощь. На заседаниях бюро слушали отчеты членов ВЛКСМ о выполнении ими комсомольских поручений, о готовности к бою с танками противника.

Утром 17 августа гитлеровцы перешли в наступление. Наши войска, в том числе и 7-я рота, встретили противника дружным огнем. Хорошо помогала нам корабельная артиллерия. Выносной корректировочный пост был размещен на колокольне в Херсоне. В тот день три бронекатера и батарея 46-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона прикрывали переправу через Днепр у Антоновки. А монитор «Мартынов» и пять бронекатеров сдерживали врага, пытавшегося форсировать Днепр у Никополя.

Вечером морские пехотинцы готовились к отражению очередных вражеских атак: пополняли боезапас, приводили в порядок оружие, восстанавливали разрушенные днем окопы и средства маскировки. Не менее важно было обеспечить духовную зарядку — увлечь членов ВЛКСМ на свершение новых подвигов. Хотелось собрать всех [106] комсомольцев, но обстановка не позволяла это сделать. Было решено провести делегатское собрание.

У командного пункта собрались комсомольцы — представители всех взводов и отделений. Командир роты старший лейтенант Козельбашев рассказал об итогах боев за день, подчеркнул, что моральная стойкость, взаимная помощь и мужество нам необходимы и впредь. Вслед за командиром выступили комсомольцы. Они выразили беспредельную преданность Родине, партии, свою готовность беспощадно громить врага.

Делегаты, разойдясь по отделениям, довели принятое решение до всего личного состава.

На следующий день передовые отряды противника пытались ворваться в Херсон, но опять были отбиты. Удостоверившись, что тут их с белым флагом не встречают, как встречали в Западной Европе, гитлеровцы затихали на время, подтянули пехоту, танки, артиллерию, создали численное преимущество в живой силе и технике. И только после этого началось их новое наступление на город.

На позицию роты, в которой я находился, обрушился артиллерийский и минометный огонь. Все потонуло в дыму; земля дрожала словно в лихорадке. Выбывали из строя краснофлотцы. Санинструктор комсомолец Иван Сарнацкий еле успевал перевязывать раненых.

Пока артиллерия и минометы противника били по нашим позициям, его пехота перебежками приближалась к нам. И как только огонь был перенесен в глубину обороны, вражеские автоматчики пошли в атаку. В касках, с засученными рукавами, в расстегнутых френчах, они шли в полный рост, стреляя на ходу.

Морские пехотинцы, подпуская автоматчиков на короткую дистанцию, встречали их шквальным огнем. Фашисты завопили, почуяв, что им тут несдобровать. Поле покрылось трупами.

За день мы отбили более пятнадцати атак. [107]

Такими же горячими вышли для нас и последующие два дня. Противник бросал в бой все новые и новые силы. На каждого нашего бойца приходилось теперь более двадцати гитлеровцев, поддерживаемых танками, минометами, артиллерией. Отражая удары пехоты и танков, морские пехотинцы с боями отступали к окраине города в направлении сельскохозяйственного института. Правее нас, через аэродром, в город ворвались танки. Они с ходу двинулись к центру, а потом — в морской порт. За танками шли автоматчики, проникая к нам в тыл.

С разрешения командира роты я возглавил группу бойцов, повел их в контратаку. Автоматчиков мы уничтожали. В том бою я захватил трофейный автомат.

В группе находился комсомолец Борис Пушкарев, ранее учившийся в Херсонском морском техникуме и хорошо знавший город. Прислушавшись к выстрелам, он сказал, что бой идет в районе порта. Приготовив гранаты, мы двинулись по улицам города к Днепру.

В порту стояли под погрузкой пароходы и баржи. На них были женщины, дети, раненые. Немецкие танки расстреляли стоящие у пристани суда. Был потоплен теплоход «Ленин», на котором скопилось особенно много пассажиров, в том числе и раненых. Среди раненых находился старший инструктор политотдела флотилии старший политрук Валентин Иванович Федоров. Когда теплоход затонул, он вплавь добрался до левого берега и через плавни пришел в Цюрупинск.

За Суворовским проспектом нас встретил связной командира роты и повел кратчайшим путем к речному вокзалу.

Стоящий у причала минный заградитель флотилии «Колхозник» вел беспрерывный огонь из орудий и пулеметов по фашистам, рвущимся в порт. Нам было приказано погрузиться на минзаг. Корабль держался до последней возможности, но, не имея бронебойных снарядов, чтобы отбиваться от танков, был вынужден отойти в рукав [108] Старого Днепра и укрыться за островом Большой Потемкин.

В бой с немецкими танками и батареей вступили бронекатера. Стрельба велась с короткой дистанции. Танки укрывались за зданиями в то время, как катера маневрировали на виду. В катер «БКА-201», находившийся вблизи от пристани, угодил снаряд крупного калибра. Погибли командир дивизиона капитан-лейтенант Иван Константинович Кубышкин, военком дивизиона полковой комиссар Константин Тимофеевич Семенов, командир бронекатера лейтенант Сергей Ильич Кулишов и почти весь личный состав корабля{25}.

В одном из портовых зданий укрепилась группа бойцов во главе с капитан-лейтенантом К. М. Балакиревым — комендантом города. Вскоре у группы кончились патроны и гранаты. «Надо помочь!» — решили моряки отряда глиссеров, наблюдавшие поединок.

Глиссер под командованием главного старшины коммуниста Василия Прищенко под огнем врага подскочил к причалу элеватора и принял на борт Балакирева с бойцами. Отстреливаясь, смельчаки скрылись в плавнях.

Потом Константин Михайлович рассказывал, что перед посадкой на глиссер к нему подбежал боец-пулеметчик и сказал:

— Идите на катер, я вас прикрою. Ваша жизнь, товарищ командир, нужнее: вы руководите боем. Ползите, пока не поздно, к реке.

Пулеметчик, имя которого не удалось установить, длительное время сдерживал гитлеровцев. Противник бросил в бой танкетки. Пулеметчик гранатой подбил одну из них и продолжал вести огонь по смотровым щелям других танкеток. Его пулемет замолчал, когда иссякли патроны. [109]

Эпизод с безвестным пулеметчиком, спасшим жизнь командиру, во многом поучителен. Советский воин рассуждает действительно по-государственному: «Ваша жизнь, товарищ командир, нужнее: вы руководите боем». И это оценил наш политотдел. Пройдет несколько дней, и политработники флотилии проведут на эту тему политинформации. Они расскажут и о том, что, хотя гитлеровские генералы и ставят перед снайперами и диверсионными группами специальную задачу уничтожать советских командиров — организаторов и руководителей боя, из этой затеи ничего не выйдет. «За жизнь командира не пожалей и своей!» — вот лозунг, рожденный в окопах, он стал внутренним приказом каждого бойца.

Командующий флотилией и военком собрали работников штаба и политотдела в селении Голая Пристань, сориентировали нас в сложившейся обстановке. Войска 9-й армии и части флотилии держат оборону на левом берегу Днепра — от селения Казачьи Лагеря до Днепровского лимана. Корабли рассредоточены по многочисленным рукавам и протокам в устье Днепра. Их задача — не допустить форсирования противником реки.

Вместе с флагманским артиллеристом флотилии старшим лейтенантом Михаилом Евгеньевичем Подколзиным спешим на монитор «Ударный»: вот-вот будет стрельба по вражеским батареям. Монитор стоит за островом Белогрудый, у правого берега протоки реки Конка, укрываясь высокими ивами. Корабль хорошо замаскирован, и мы его обнаружили, лишь подойдя на катере вплотную.

Собран личный состав. Я выступил с информацией о текущем моменте Отечественной войны, объяснил обстановку на южном участке фронта, рассказал и о потерях, которые мы несем от вражеской артиллерии. «Подавить ее — важная задача экипажа» — эти слова были встречены краснофлотцами и старшинами с восторгом.

Подколзин и командир артиллерийской боевой части лейтенант Павел Кручин принялись отрабатывать таблицу [110] условных сигналов, по которой предстояло корректировать огонь. А мы с военкомом корабля Иваном Алексеевичем Бошиным и секретарем комсомольского бюро Иосифом Сеньченко начали готовить комсомольское собрание, связанное с проведением боевых артиллерийских стрельб.

Собрание было оживленным и активным. Доклад сделал командир монитора капитан-лейтенант Иван Александрович Прохоров. Выступающие в прениях тепло отзывались о героях прошлых стрельб.

— Даем слово, что и на этот раз будем стрелять, как положено в сложной и тяжелой обстановке, — говорили комсомольцы. — Враг изведает и нашу ярость, и наше мастерство!

Ночью на катере мы вышли к Херсону. Мы — это старший лейтенант Подколзин, возглавляющий группы выносного корректировочного поста, я, радист Алексей Курдюков, пулеметчики Иван Любенко, Иван Овчинников, мотористы Михаил Фисенко, Афанасий Косый. Группа высадилась на острове Малый Потемкин, тщательно замаскировалась в зарослях камыша, развернула рацию, наладила связь с кораблем.

С рассветом хорошо видим вражескую батарею, все восемь ее орудий. Солдаты чистят орудия, проверяют приборы, подносят снаряды. Потом идут на завтрак.

Солнце поднимается все выше, жара становится нестерпимой. На батарее противника объявляется боевая тревога. Видна вспышка огня — гитлеровцы начали стрельбу.

Одновременно, по нашим данным, переданным на монитор радистом Алексеем Курдюковым, огонь открывает и «Ударный». Он далеко отсюда, мы его не видим.

Сделан первый выстрел. Небольшой недолет. Флагарт Подколзин вносит поправку. Второй выстрел — точное попадание в цель.

— Передайте: «Поражение»! — кричит Подколзин радисту. [111]

Через полминуты слышим залпы орудий корабля. Не отрываясь, глядим на позицию противника — взрывы следуют один за другим. Снаряды буквально смешали батарею с землей. Мы торопимся, ошалелые от радости, сообщить об этом на корабль.

Выполнив задачу, мы перебрались на соседний остров — проверить пост наблюдения и связи. На посту, как мне было известно, все были комсомольцами: начальник поста старшина 2-й статьи Яков Головин, радист Иван Хоменко и сигнальщик Василий Куприян. Но что это? У вышки, на берегу реки, лежали мертвые и Головин, и Хоменко, и Куприян. Тела изуродованы, выколоты глаза, разрезаны животы, внутренности вынуты, и кишки растянуты по деревьям. На сучьях деревьев висели листы бумаги с оскорбительными надписями. Стало очевидным: на острове побывали гитлеровцы.

Осматриваем кусты, заросли, но след врагов давно простыл. Впоследствии было установлено: 21 августа в 17 часов на остров высадилась группа вражеских разведчиков во главе с офицером. Они незаметно подошли к посту наблюдения и связи, в перестрелке убили связистов, раздели их и подвергли зверским издевательствам.

Мы молча, без традиционного салюта похоронили боевых товарищей, склонив головы над их могилой.

А в тот же вечер, как только мы вернулись с корректировки огня, в политотдел на Голую Пристань были приглашены секретари всех комсомольских организаций. Я выступил с сообщением о гибели моряков-связистов. Меня дополнили Алексей Курдюков, Иван Любенко и Иван Овчинников.

На следующий день на кораблях, в частях, подразделениях состоялись собрания личного состава. На них выступали мы — видевшие зверства, учиненные гитлеровцами над моряками-связистами.

Моряки флотилии знали из газет о зверствах захватчиков на временно оккупированной советской территории. [112] Но знать одно, а видеть зверства своими глазами — другое. Бойцы клялись беспощадно уничтожать озверелых фашистских захватчиков.

В следующий раз вместе с М. Е. Подколзиным мы корректировали огонь монитора «Железняков», который уничтожил склад горючего, а также вновь появившуюся в районе Херсона батарею противника.

Этому событию поэт Михаил Голодный посвятил стихи:

Активные боевые действия кораблей флотилии отмечены и под Никополем. В те дни монитор «Мартынов» и пять бронекатеров почти беспрерывно вели огонь по наступающему врагу. Они обеспечивали также переправу частей 18-й армии на левый берег Днепра.