Сквозь заградительный огонь

На юге наши войска продолжали вести напряженные оборонительные бои. Возникла непосредственная угроза для 14-го стрелкового корпуса, с которым мы взаимодействовали. Теперь он мог оказаться отрезанным от остальных частей фронта. В связи с вынужденным отходом корпуса к Одессе корабли флотилии должны были прежде всего прорваться через вражеский укрепленный район Периправа. Встала также задача эвакуации тыла флотилии.

Интенсивное движение судов вниз по Дунаю не осталось незамеченным для противника. Он начал вести активные боевые действия, особенно в районе села Периправа. Вскоре нашей разведке стало известно: враг готовит десант по захвату города Вилково. Командующий флотилией принял решение: в ночь на 17 июля переправить в район Вилково на мониторе «Железняков» 7-ю роту морской пехоты.

— В роте преобладают комсомольцы, — сказал бригадный комиссар. — Вам, товарищ Жуков, надо быть с ними. Помогите командованию роты подготовить людей к отражению вражеского десанта.

Посадка морских пехотинцев на борт монитора прошла организованно. На переходе корабля из Измаила в Вилково мы провели открытое комсомольское собрание роты. Повестка дня была необычной: «Скажи, сколько ты убил врагов, и мы скажем, как ты любишь Родину». [81]

Да, летом сорок первого вопрос о патриотизме стоял с особой остротой. Кстати, в выборе повестки дня мы были не оригинальны. Такие собрания проводились в частях Западного фронта, о чем сообщалось в одной из корреспонденции, опубликованных в «Красной звезде».

Выступления на ротном собрании носили конкретный, деловой характер. Комсомольцы брали обязательства показывать пример в отражении десанта врага.

Ночью «Железняков» подошел к пирсу. Морские пехотинцы быстро высадились и заняли окопы на берегу. Вместе с командиром роты старшим лейтенантом М. С. Козельбашевым и его заместителем по политчасти политруком В. А. Феклиным мы проверили ротную позицию, организовали доставку боеприпасов, обеспечили телефонную связь.

С рассветом 17 июля мониторы «Мартынов» и «Жемчужин», отряд бронекатеров, береговые батареи № 7 (из Вилково) и № 717 (из Жебриян) открыли по Периправе мощный артиллерийский огонь. Артиллеристов поддержали летчики из-под Одессы. Они нанесли по батареям врага, его укрепленным точкам и переправочным средствам бомбовый удар. Противник так и не решился высадить десант на левый берег Дуная.

Днем к нам поступил приказ командующего Черноморским флотом о перебазировании кораблей и частей флотилии в Одессу. Вместе со старшим на рейде — командиром монитора «Мартынов» капитан-лейтенантом Л. С. Шик мы обошли боевые корабли и вспомогательные суда, которые находились в устье Дуная. С тоской во взглядах выслушивали моряки приказ комфлота. «Мы еще вернемся к тебе, Дунай!» — говорили они.

На кораблях я встречался с политработниками, с секретарями партийных и комсомольских организаций. Беседы были деловыми. Мы говорили о собраниях накоротке, о личном примере, о том, как крепче сплотить личный [82] состав, не дать растеряться, не допустить, чтобы была поколеблена вера в нашу победу.

Должен сказать, что экипажи кораблей проявили выдержку и моральную стойкость. В те дни от краснофлотцев и старшин поступило свыше ста заявлений с просьбой принять их в ряды партии и комсомола.

Переход кораблей в Одессу, перебазирование артиллерийских и стрелковых частей, а также эвакуация тыла флотилии были совершены организованно. Уже в ночь на 18 июля устье Дуная покинули вспомогательные суда: штабной корабль «Буг», минный заградитель «Колхозник», плавмастерская, плавбаза дивизиона бронекатеров, буксирные пароходы, с баржами, на которые были погружены техника, боезапас, горючее, обмундирование и продовольствие. В море эти суда надежно прикрывались боевыми силами Черноморского флота.

С полуострова Сатул-Ноу, с островов Даллер, Татару, из села Пардино стрелковые части были переброшены на левый берег Дуная. Это сделала группа кораблей, возглавляемая капитаном 3 ранга К. М. Балакиревым. Все стрелковые части, а также артиллерийские батареи флотилии были сведены в группу под командованием капитана 2 ранга И. А. Фроликова. Эта группа двигалась на Аккерман, Одессу. Вместе с частями 14-го стрелкового корпуса отходили из Рени через Болград 17-я пулеметная рота и береговая батарея № 724{22}.

Но вот на боевые корабли приняты последние подразделения — 7-я рота морской пехоты и батарея № 7, занимавшие оборону в районе Вилкова.

Самое трудное — прорваться мимо вражеского укрепленного района Периправа. Ночью в сопровождении бронекатеров прошел незамеченным монитор «Ударный», на [83] борту которого находились командование флотилии и оперативная группа штаба. Монитор укрылся в Очаковском гирле. А мониторам «Железнякову», «Ростовцеву» и отряду бронекатеров пришлось прорываться с боем.

В тяжком испытании, выпавшем на их долю, моряки этих кораблей проявили массовый героизм. Бронекатера, принимая удар на себя, маневрировали у берега противника, вели по нему артиллерийский и пулеметный огонь, ставили дымзавесы.

Вражеская артиллерия била по катеру «БКА-132». Снаряды ложились то спереди, то сзади. От их взрывов катер сильно подбрасывало. Лейтенант Майоров умело маневрировал, уклоняясь от прямых попаданий. В этом ему помогал рулевой старшина 2-й статьи Федор Щербаха.

Раздался оглушительный взрыв — и рулевого обдало горячим воздухом. Снаряд пробил броню рубки, взорвался в ней. Федор Щербаха был тяжело ранен. Резкая боль подкосила его, но рулевой не выпустил из рук штурвала. Он по-прежнему держал корабль на заданном курсе.

Истекая кровью, Федор Щербаха терял силы. А враг близко, его надо бить. И моряк не оставил боевого поста. Только после того как корабли прошли мимо вражеских батарей, когда смолк гул стрельбы, рулевой Щербаха слабеющим голосом доложил командиру:

— Я ранен...

Рулевой упал на палубу.

Боевые друзья Филипп Гузий, Никифор Музыченко, Николай Лукашин, Тимофей Повстяной бережно подняли Федора. Сознание на миг вернулось к нему. Он обвел взглядом лица товарищей, с которыми не раз бил врага.

— Ничего, ничего. Оставьте меня, друзья, — еле слышно шептал он. — Идите на свои места. Вам опять скоро в бой. Не давайте врагу пощады...

Федор Щербаха умер у них на руках.

Незадолго до героической гибели Федор Федорович [84] Щербаха, активный комсомолец и патриот, был принят в партию. 25 июня ему вручили на катере партийный билет. Принимая билет, Федор при всем личном составе корабля заявил, что не пожалеет ни сил, ни самой жизни для победы. И он до последнего дыхания оставался верен партийной клятве.

Флотский поэт Павел Панченко посвятил Федору Щербахе проникновенные стихи, которые мы потом пели на мотив песни «Раскинулось море широко».

Щербаха погиб, но подвиг его шел впереди моряков, и имя его, как священное знамя, вдохновляло на новые подвиги.

При прорыве укрепрайона Периправа подвиг совершил также экипаж «БКА-113». Дело было так. Крупный вражеский снаряд попал в корму катера. Вышли из строя рулевое управление, гребной вал, корпус днища от взрывной волны выгнуло вверх. Возник пожар. Катер представлял собой горящий факел. Течением его несло к берегу противника, откуда беспрерывно велась стрельба.

По нормам мирной жизни тут, пожалуй, ничего и не сделаешь. Но шла война. Отвага рождала силы неуемные. Личному составу удалось совершить, казалось, невозможное: [85] потушить пожар и довести корабль, потерявший управление, к родному берегу. Был отдан приказ: личному составу покинуть катер! Радист (он же секретарь партийной организации дивизиона) Иван Антонович Абиночко, захватив ящик с документами, одним из последних выскочил на верхнюю палубу. В этот момент вблизи от него разорвался снаряд. На катере снова вспыхнул пожар, взрывной волной Абиночко выбросило за борт, но он, к счастью, остался жив. На горящий катер с берега бросился заместитель командира отряда бронекатеров политрук Александр Павлович Жеребцов. Он подхватил ящик с документами, спас их. А через минуту в катер попали еще два снаряда, и он сгорел.

* * *

Первыми в Черное море выходят бронекатера и катер-охотник. Вслед за ними двигаются глиссеры, гидрографические суда, тральщики, портовые и штабные катера. Потом начинают выходить мониторы и остальные корабли. На Жебрияновском рейде они встают на якоря. Здесь же находятся канонерская лодка «Красная Абхазия», на которую доставляют с берега орудия батареи № 717.

К вечеру корабли снимаются с якорей и берут курс на Одессу. Море встречает нас сильным ветром, нагонявшим волну.

Я стою на ходовом мостике «Мартынова» и вглядываюсь в темноту. Командир монитора капитан-лейтенант Л. С. Шик четко отдает команды:

— Держать в кильватер «Ударного»!

— Есть, держать в кильватер монитора «Ударный»! — повторяет рулевой комсомолец Алексей Тришкин.

— Задраить люки и горловины, личному составу на верхнюю палубу не выходить!

Вахтенный командир старший лейтенант Василий Семенович Попов передает команды по корабельной трансляции. [86]

Чем дальше уходим от берега, тем больше становится волна. Нос монитора то поднимается над волной, то уходит под воду. Мостик обдает водяной пылью. Мой темно-синий суконный китель намокает, вода струйками скатывается на сапоги.

— Никита Яковлевич, — говорит командир, обращаясь к замполиту, — прошу пройти по боевым постам, поговорить с моряками, поддержать у них настроение.

Никита Яковлевич Шкляр — опытный политработник, член партийной комиссии при отделе политической пропаганды флотилии. Вместе с ним мы идем по кораблю.

В кубриках и коридорах вповалку лежат бойцы пехоты, принятые на корабль в Вилково. Несмотря на сильную качку, они держатся спокойно, многие спят.

В машинном отделении ровно гудят двигатели. Машинисты точно обеспечивают заданный ход кораблю. Командир электромеханической части старший инженер-лейтенант Григорий Григорьевич Стариков четко управляет подчиненными.

На боевых постах бодро и слаженно несут вахту сигнальщики, радисты, артиллеристы, пулеметчики, отлично знающие свою специальность. И что особенно важно — люди не унывают, друг друга поддерживают. Я невольно подумал, что экипаж — действительно одна семья, где судьба корабля и жизнь экипажа в целом зависят от каждого.

По пути мы заходим в каюту Шкляра. Каюта маленькая. В ней теперь крепко спят командир 7-й роты морской пехоты Козельбашев и замполит Феклин. Осторожно, чтобы не разбудить спавших, выходим на палубу. Здесь легче дышится, пахнет водорослями и полынью — невидимый берег еще недалеко.

Ветер усиливается, становится темнее.

— Сигнальщики! Усилить наблюдение! — командует капитан-лейтенант Шик.

Ночь кажется бесконечно длинной. [87]

— Правый борт, курсовой сорок пять, надводный корабль! — докладывает командир отделения сигнальщиков Владимир Мовша.

Внимательно всматриваюсь в темноту и вижу буксир «ИП-23». Это наш дунайский трудяга, не раз выручавший фронт, доставляя боезапас и продовольствие. Теперь он отстал от вспомогательных судов — ведет борьбу со стихией.

С нетерпением ожидаем рассвета. Наконец-то небо становится светлее. Вдали справа по борту замечаем эсминцы «Бодрый» и «Шаумян», две канонерские лодки типа «Красная Грузия», тральщики. Это черноморцы прикрывают нас от возможных действий кораблей противника со стороны Сулины и Констанцы.

Всходит солнце, но оно не приносит изменения погоды. Ветер не стихает. Волны по-прежнему обрушиваются на нас. Скрипит, содрогаясь, корпус корабля.

Докладывают:

— В машинное отделение поступает вода!

Вместе со Шкляром бросаемся по трапу в машинное отделение. Здесь уже работает аварийная партия. Конопатят швы корпуса, забивают пробки в отверстия, образовавшиеся из-за выпавших заклепок, выкачивают воду.

Трюмные и мотористы, электрики и машинисты работают слаженно и энергично (я бы сказал, обыденно), как на учении в борьбе за живучесть корабля. Вот уж поистине: в героике виден будничный труд.

Около шести утра с ходового мостика замечают самолет. Это наш скоростной бомбардировщик. Он летит курсом на Одессу.

Слева по борту виден берег. Позади — Днестровский лиман. До Одесского залива остается 23 мили. Погода существенно не изменилась, но волны становятся ниже. Часа через три мы уже в Одессе.

Монитор «Мартынов», войдя утром 20 июля в порт, ошвартовался к стенке Карантинной гавани. В то же утро [88] в Одессу прибыли свыше 100 кораблей и вспомогательных судов нашей флотилии. Так завершилась эпопея обороны границы по Дунаю.

Я спустился по трапу на пирс и зашагал к «Ударному», ошвартовавшемуся тут же. У флагманского корабля собрались вернувшиеся с похода моряки. Уставшие, насквозь промокшие, с глазами, полными ярости, они скандировали:

— Прости, Дунай! Но мы вернемся на твои берега, мы растопчем фашистскую сволочь!

С монитора сошел командующий флотилией. Он подождал, пока на пирс подошли представители всех кораблей, и зачитал телеграмму, присланную по поручению Верховного Командования народным комиссаром Военно-Морского Флота адмиралом Н. Г. Кузнецовым. В ней говорилось:

«Дунайская военная флотилия действовала храбро и решительно, полностью выполнив поставленные перед нею задачи, показав прекрасные образцы боевой работы. Уверен, что славные дунайцы и впредь будут бить противника так же, как они его били на Дунае!»{23} [89]