Прорыв кораблей

Днем 8 июля в роту прибежал посыльный с 724-й батареи. Он передал мне приказание: связаться с отделом политической пропаганды флотилии.

— И как можно скорее, — добавил он.

Минут через 20 я уже был на батарее, имевшей телефонную связь с Измаилом. Звоню в отдел. У аппарата дежурный К. И. Цымбал.

— Вам приказано срочно прибыть в хозяйство Кринова. Задачу поставит старший инструктор отдела Федоров, он уже там.

Капитан-лейтенант В. А. Кринов — командир дивизиона мониторов. Его дивизион, а также отряд бронекатеров перед самым началом войны перебазировались в район города Рени. По месту сосредоточения эту группу кораблей мы называли ренинской. Она выполняла очень важную задачу: отбивала попытки кораблей противника проникнуть вниз по Дунаю, уничтожала его десанты, содействовала частям Красной Армии в отражении удара вражеских войск со стороны Галаца.

В пулеметной роте мне выделили машину и через каких-нибудь 30–40 минут я уже был вблизи селения Этулия, где к тому времени — в озере Кагул — находились корабли группы.

У берега, замаскировавшись, стояли два бронекатера, чуть далее — мониторы «Железняков», «Жемчужин» и [61] «Ростовцев». Один бронекатер нес дозор в устье реки Викета. На месте стоянки катеров я встретил командира отряда старшего лейтенанта С. П. Шулика, мы перешли на монитор «Железняков», на котором держал брейд-вымпел комдив Кринов, возглавлявший теперь группу кораблей. На монитор были вызваны командиры кораблей, заместители командиров по политчасти, секретари партийных организаций. Здесь же находился Федоров — представитель политотдела. Мы оба должны были участвовать в предстоящем походе: он — на мониторах, я — на бронекатерах.

В кают-компании «Железнякова» началось служебное совещание. Всеволод Александрович Кринов сообщил, что он только что переговорил по телефону с командующим флотилией. Контр-адмирал Н. О. Абрамов передал, что общая обстановка на Южном фронте сложилась неблагоприятной: противник занял город Бельцы и ведет наступление на Кишинев. В конце июня был форсирован Прут в районе Фэльчиул-Цыганка, угроза нависла и над Болградом. Противник обходил правый фланг 14-го корпуса, вынуждая его части отходить на рубеж озера Ялпух.

— Я благодарю командиров, политработников, старшин и краснофлотцев за героизм и отвагу в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, — сказал далее В. А. Кринов. — Задача, которая стояла перед нашей группой кораблей, выполнена. Теперь перед нею новая задача: сегодня ночью мониторам «Железнякову», «Жемчужину» и «Ростовцеву», бронекатерам «БКА-111», «БКА-113» прорваться мимо Исакчинского укрепленного района врага в свою главную базу — Измаил. Не имеющий хода подбитый катер «БКА-112» взорвать.

На берегу озера построились экипажи бронекатеров. Состоялся короткий митинг. Выступил командир отряда Шулик, за ним я. Мы рассказали о положении на фронте, о приказе командующего, призвали моряков честно выполнять свой долг. Краткими были речи краснофлотцев [62] и старшин. Они клялись любой ценой выполнить боевой приказ. После митинга ко мне подошел радист Георгий Тяпкин. Взволнованный, он сказал:

— Я обещал, когда вы вручали мне комсомольский билет, что не запятнаю честь комсомольца. От слова своего никогда не отступлю!

Георгий отлично нес вахту на походе. Затем он участвовал во многих боях и пал смертью героя 20 августа 1941 года на Днепре при обороне Херсона.

Вместе с Шуликом идем на «БКА-112». Этот катер участвовал в боях всего лишь четверо суток. 26 июня при постановке мин на фарватере Дуная он получил серьезное повреждение. От двух прямых попаданий вражеских снарядов на катере вышли из строя гребной вал, рулевое управление; в одном из отсеков возник пожар. Благодаря усилиям экипажа пожар удалось потушить, но катер не имел хода. Выручили моряки соседнего катера: они отбуксировали «БКА-112» в озеро Кагул. И вот теперь, выполняя приказ командования, экипаж переносил на другие катера пулеметы, боезапас...

— Личный состав к спуску флага построен, — доложил лейтенант А. П. Кузьмин.

Перед экипажем выступил командир отряда Шулик. Он рассказал о боевом пути корабля, поблагодарил краснофлотцев и командиров за службу.

Отбуксировав от берега катер, экипаж взорвал его.

В 22.30 на кораблях звучит сигнал боевой тревоги. Моряки занимают свои боевые посты, четко докладывают о готовности к бою и походу.

Вместе с командиром отряда я нахожусь на «БКА-111». Наш катер идет первым, медленно втягиваясь в Викету. Река неширокая, извилистая. Берега ее густо поросли камышом. Из-за суши, стоявшей почти весь июнь, уровень воды в ней уменьшился. Наблюдатели обнаруживают сваи от старых плотин. Они мешают проходу кораблей. С катера спускают ялик. В него садятся [63] лейтенант Георгий Кондаков и матрос Степан Короткий. Они подходят к сваям, взрывают их. Фарватер чист.

В полночь корабли входят в Дунай. Ночь светлая, лунная. Небо ярко пламенеет: это по монитору «Железняков» открывает огонь четырехорудийная береговая батарея, стоящая при впадении реки Викета в Дунай. Наш катер открывает огонь по вспышкам на берегу. Заговорил и главный калибр монитора. После трех его залпов батарея замолкает.

Придя в точку поворота, «Железняков» меняет курс. Этот же маневр совершают все корабли. Вражеская батарея открывает огонь и по «Жемчужину», но лишь двумя орудиями. Монитор отвечает огнем, и батарея снова прекращает стрельбу. Она и вовсе молчит, когда проходит «Ростовцев» — концевой монитор.

По Дунаю мониторы идут друг за другом с интервалом в два кабельтова, бронекатера справа от них — на траверзе интервалов. Вниз по реке движемся быстро, но на нашем пути город Исакча — мощный укрепленный район противника с крупным гарнизоном и тяжелой артиллерией.

Командир отряда остается на ходовом мостике, а я отправляюсь по боевым постам — к мотористам, артиллеристам, пулеметчикам. Бронекатер — небольшой корабль: его водоизмещение 27 тонн. Но он хорошо вооружен. В бронированной башне находится 76-мм пушка, в пулеметных башенках — 4 крупнокалиберных пулемета. Мощный мотор позволяет развивать скорость свыше 30 км в час. Осадка корабля — 70 см, что очень удобно для действия в речных и озерных условиях. Броня борта достигает 15 мм.

...По броне правого борта стучат пули. Это открывают огонь из пулеметов береговые посты противника, заметившие нас. Наш катер отвечает огнем. Проходит минута, и на берегу снова тихо.

Я вышел на палубу. Постоял, чтоб глаза привыкли к [64] ночной темноте. Расстояние до укрепленного района противника все более сокращалось. Из-за туч выглянула луна. Силуэты кораблей теперь четко вырисовывались на серебристой дорожке. Ах как некстати!

Мы знали, что в Исакче противник сосредоточил 10 артиллерийских батарей, 38-й пехотный полк, подразделение мотопехоты{19}. Он может нанести нам серьезный урон.

Я поднялся на ходовой мостик.

— Смотрите, уже видны мечети крепости, — сказал старший лейтенант Шулик. — Значит, подходим к позициям вражеских батарей.

Берег пока молчал. Спокойно было и на мостике корабля. Лейтенант Кондаков уверенно вел катер. Командир отряда приказал:

— Придерживаться правого берега.

Катера сошли с фарватера. Отряд двигался, прижимаясь к берегу противника, в «мертвой зоне» его артиллерии.

Вражеские батареи открыли огонь, как только корабли прошли траверз Исакчипских высот. Берег мгновенно ожил и загремел. Мониторы и бронекатера не задержались с ответом. От вспышек становилось светло как днем. Катера начали постановку дымовой завесы. Самоотверженно действовал комсомолец Андрей Мухопад, сбрасывавший с кормы нашего катера дымовые шашки.

С гулом и свистом проносились над катером вражеские снаряды. Они падали с перелетом. Но вот слева поднялся столб воды и осколки разорвавшегося снаряда застучали по броне.

— Всплеск у левого борта, в двадцати метрах, — доложил Мухопад.

Маневрируя, катер уклонился от опасности. Противник теперь бил по дымовому облаку, и снаряды ложились в стороне. [65]

Слева показалась восьмиметровая чугунная пирамида — памятник, поставленный в честь перехода русских войск через Дунай в 1828 году. Казалось, сейчас все позади. Но нет! На подходе к Тулчинскому рукаву корабли опять оказались под огневым воздействием противника. Тяжелые батареи, находившиеся в районе города Тулча и на мысе Чатал, поставили неподвижную огневую завесу. Первые снаряды легли в 4–5 кабельтовых впереди по курсу кораблей.

Старший лейтенант Шулик четок и хладнокровен. Наблюдая за разрывами, он установил, что залпы батарей следуют через каждые двенадцать — пятнадцать секунд. Впереди кораблей снова и снова возникала стена огня.

— Малый ход, — скомандовал Шулик.

Катер сбавил скорость. Снаряды теперь рвались перед форштевнем. Осколки стучали по броне, водой заливало палубу.

— Полный ход!

Катер резко рванул вперед и благополучно проскочил огневую завесу.

Мы наблюдали за действиями других кораблей. Они также умело маневрировали, и вражеские снаряды падали в стороне.

У мыса Чатал корабли сделали поворот влево, вошли в Килийское гирло. Против нас начали действовать батареи, до этого молчавшие. Орудия с мыса били, по существу, прямой наводкой. Но здесь мы уже ощутили поддержку наших береговых батарей. Они подавили тулчинскую батарею и батарею на мысе Чатал. Летчики-истребители, поднявшись с Измаильского аэродрома, штурмовали позиции вражеских батарей, загоняя солдат в щели и окопы. Продвижение кораблей по Килийскому гирлу было облегчено также дымзавесой, поставленной бронекатерами.

На рассвете 9 июля дивизион мониторов и отряд бронекатеров без потерь прибыли в Измаил. [66]

Успешный прорыв ренинской группы кораблей показал высокую боевую выучку моряков-дунайцев, их верность воинскому долгу. И хотя Совинформбюро ничего не сообщило о прорыве (это и понятно: он не внес каких-либо глобальных изменений в положение дел на фронте), это был все-таки подвиг.

Наверное, потому и встречал нас командующий флотилией. Обходя строй моряков, контр-адмирал говорил, не боясь высоких слов, о том, что он гордится, имея в подчинении таких героев.