На защите Измаила
Обстановка на нашем участке фронта осложнялась. Об этом нас, работников отдела политпропаганды, информировал начальник штаба флотилии капитан 2 ранга В. В. Григорьев, побывавший в штабе 14-го стрелкового корпуса. Противник, имея численное превосходство в силах, продолжал наступать на Кишинев и Одессу, угрожал 14-му корпусу окружением. По данным разведки, враг готовился к захвату Измаила. В этих целях в районе Тулчи сосредоточивались пехота и моторизованные части; войска передвигались ночью. Шлюпки, рыбацкие лодки, понтоны тщательно маскировались в плавнях.
В тот же день мы разъехались по частям. На этот раз мне предстояло работать в 96-й отдельной эскадрилье.
Аэродром находился восточнее Измаила, недалеко от города. Здесь же, на краю летного поля, раскинулись жилые палатки и землянки, но летчики находились в них только ночью. Днем они были около самолетов, а летчики дежурного звена — в кабинах машин. Около землянок стояли несколько столов: это — столовая (пищу в термосах привозили из города). На открытом же воздухе по вечерам демонстрировались кинофильмы. [67]
Командир эскадрильи капитан А. И. Коробицын — летчик опытный, имевший что-то в своем облике от Чкалова. Эскадрилью он принял за два месяца до войны.
Александр Иванович начал летать лет семь назад. Профессию свою любил, можно сказать, беззаветно.
— В воздухе я чувствую себя значительно лучше, чем на земле, — говорил он мне.
Действительно, командир эскадрильи часто изумлял своих сподвижников техникой высшего пилотажа, виртуозностью полета, смелостью. Но в действиях Коробицына не было и тени лихачества. Разумный риск сочетался у него с великолепным знанием дела, с боевым мастерством. Эти замечательные качества он настойчиво воспитывал и у подчиненных.
Эскадрилья вступила в бой в первые же минуты войны. И он, этот бой, стал огневым крещением для командира и его товарищей.
Ровным строем, стремительно неслись легкие, маневренные машины. Коробицын шел ведущим. И когда показались фашистские бомбардировщики — а их было много, — краснозвездные истребители не свернули с курса. Они сближались с врагом. «Юнкерсы» не выдержали, начали отворачивать.
Коробицын и его ведомые настойчиво преследовали их. Гитлеровцы потеряли пять машин{20}. А наши летчики без потерь вернулись на свой аэродром. Они первыми на Черноморском театре открыли боевой счет сбитых в воздушных боях немецких самолетов.
Летчики-истребители 96-й эскадрильи решали много задач. Они защищали с воздуха Измаил, Вилково, Килию, Рени, штурмовали корабли и базы противника (наша флотилия не имела бомбардировщиков и штурмовиков), вели воздушную разведку. А когда бомбардировочная авиация [68] Черноморского флота стала совершать налеты на Сулин, Тулчу и Галац, эскадрилья сопровождала ее.
Лучшие воздушные бойцы эскадрильи Александр Иванович Коробицын, Лаврентий Парфилович Борисов, Борис Васильевич Маслов летом 1941 года были награждены орденом Красного Знамени.
— Моя правая рука — замполит, — говорил командир эскадрильи.
Старший политрук П. Д. Ивченко оказывал командиру неоценимую помощь. Когда, например, встала задача подготовить летчиков-истребителей к сопровождению бомбардировщиков в ночных условиях, по инициативе Павла Даниловича было подготовлено и проведено партийное собрание. Коммунисты во всем показывали личный пример. Член партбюро инженер Филипп Егорович Бабенков сделал для техсостава доклад: «Отличная подготовка авиационной техники на земле — залог победы в воздухе».
Большую работу по обеспечению боевых вылетов проводила первичная организация ВЛКСМ. Секретарь бюро Федор Ноженко хорошо знал людей, заботился о примерности комсомольцев, выше всего ценил в них мужество, готовность к подвигу. Но когда я спросил, почему он медлит с разбором заявлений двух комсомольцев-летчиков о выдаче им рекомендаций для вступления в партию, Ноженко стал оправдываться: дескать, нет возможности провести собрание: днем — боевые полеты, ночью — ремонтные работы. Пришлось поговорить с членами бюро, рассказать им, что в других частях и на кораблях условия тоже не из легких, но комсомольские организации живут полнокровной жизнью.
Обратились к командиру эскадрильи. Капитан Коробицын сказал:
— Готовьте собрание, завтра его и проведем.
Вечером на другой день в столовой собрались комсомольцы. [69] Кто-то повесил лозунг: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»
— На повестке дня один вопрос, — говорит председатель собрания, — обсуждение заявлений комсомольцев Б. В. Маслова, А. И. Евстигнеева о выдаче им рекомендаций для вступления в партию.
Сначала обсудили заявление Маслова. Выступили три человека, в том числе командир эскадрильи. Он сказал, что Маслов — его ведомый. Воюет с первого дня войны. 30 июня участвовал в бою, в ходе которого был сбит «юнкерс». Потом пришлось вести трудный бой с «мессершмиттами». И на этот раз Маслов проявил мужество. Его самолет получил до сорока пробоин, был поврежден мотор. Сам летчик оказался ранен в левое плечо. Несмотря на это, он посадил самолет на свой аэродром.
Комсомольцы единогласно проголосовали за утверждение рекомендации в партию Борису Васильевичу Маслову.
Собрание положительно характеризует и комсомольца — летчика Александра Илларионовича Евстигнеева. В бою он отважен, в быту — скромен. Заботится об идейно-политическом росте. В одном из боев, в котором перевес сил был на стороне врага, Александр был тяжело ранен, но сумел довести свой самолет до Измаила, произвел посадку на аэродром, после чего потерял сознание.
В адрес Евстигнеева было высказано одно, на мой взгляд, принципиальное замечание. Дело в том, что в конце заявления содержалась фраза: «Хочу умереть коммунистом». Заместитель командира эскадрильи по политчасти Ивченко, член партии со стажем, сказал:
— Не нужно так писать: «Хочу умереть коммунистом». Не нужно так думать! Вы вступаете в партию, чтобы жить коммунистом, воевать коммунистом, побеждать коммунистом!
Комсомольцы единогласно утвердили и вторую рекомендацию. [70]
Уезжая с аэродрома, я уносил с собой чувство восхищения боевым коллективом авиаторов. Прекрасные бойцы! Прекрасные сыны народа!..
В дело защиты главной базы флотилии Измаила и всего побережья вносил свою лепту участок службы наблюдения и связи. Посты СНиС, созданные по левому берегу Дуная, вели постоянное наблюдение за действием противника. А при попытках форсирования вражескими войсками реки наши связисты часто первыми вступали в бой.
Комсомольская организация связистов насчитывала более 200 человек. Ее группы активно работали на постах.
13 июля состоялось заседание комсомольского бюро участка, обсудившее вопрос о бдительности связистов — членов ВЛКСМ. Мы не успели разойтись, как рядом с казармой начали рваться снаряды: противник обстреливал Измаил.
С поста Раздельный доложили:
— Артиллерийский огонь ведут два монитора, вышедшие из Тулчинского рукава.
Это первый случай, когда вражеские мониторы рискнули выйти в Дунай. Наши береговые батареи тут же открыли ответный огонь. Их стрельба, однако, не давала должного эффекта. Наблюдатель-радист Яков Поляков, находившийся на посту Раздельный, доложил, что он готов вести корректировку огня береговых батарей.
— Добро, — ответил начальник участка СНиС старший лейтенант А. М. Молчанов.
...Оставив шлюпку в камышах, старший краснофлотец Поляков проник берегом как можно ближе к мониторам и начал корректировку. Снаряды все чаще стали ложиться рядом с кораблями. Вскоре было отмечено прямое попадание.
Корабли противника, поставив дымовую завесу, ушли [71] в Тулчинскую протоку. Но теперь огонь начали вести артиллерийские батареи из Тулчи и Чатала. В зоне огня оказался и Поляков. К вечеру в районе поста Раздельный противник выбросил на шлюпках автоматчиков. Но наш корректировщик по плавням и камышам скрылся от преследователей, а потом благополучно добрался до Новой Некрасовки.
Корректировка огня — дело сложное. Ее обычно ведет опытный командир-артиллерист с помощью радиста — тоже опытного, смелого. Выносные корректировочные посты широко применялись и у нас на флотилии. Но в тот день появление на Дунае вражеских мониторов было неожиданным. Поблизости оказался радист, который неоднократно участвовал в корректировке огня еще в период учебных стрельб. И он успешно выполнил поставленную перед ним задачу.
За умелые и дерзкие действия Яков Поляков был удостоен ордена Красного Знамени. Отдел политпропаганды посвятил ему листовку, так что о подвиге комсомольца знали на флотилии все.
Листовку мы писали со старшим политруком Д. С. Калининым, заместителем начальника участка СНиС. Мы давно знали друг друга, а я, признаюсь, был просто влюблен в Дмитрия Семеновича. Вот у кого действительно слово никогда не расходилось с делом. Говорит, бывало, — заслушаешься, а в бой пойдет рядом, то и самому хочется героем стать. Мне пришлось не раз обращаться к Калинину по комсомольским делам — он никогда не отказывала помощи и совете. Сердце его было всегда открыто для людей. Он понимал, как важно объединять вокруг себя молодежь, комсомольцев, направлять их неуемную энергию на разгром врага. В моем блокноте сохранились записи, сделанные в июле сорок первого:
«13.7. Замполит Калинин провел беседу с комсомольцами по сообщениям Совинформбюро о зверствах фашистов. Речь его кипела негодованием... [72]
14.7. Вечер. Связисты, свободные от дежурства, сидят на пожухлой траве вокруг своего политработника. Дмитрий Семенович читает статью Алексея Толстого «Что мы защищаем», опубликованную в «Правде». В ней говорится о великих завоеваниях социализма, о высоте духовных, нравственных начал нашего народа, о его героическом прошлом. Народ встанет как один на защиту земли, ибо на сей раз он защищает свое кровное государство, построенный своими руками мир социализма. «Это — моя Родина, — звучат строки любимого писателя, — моя родная земля, мое Отечество, и в жизни нет горячее, глубже и священнее чувства, чем любовь к тебе...»
Мы вместе с Калининым вручали комсомольские билеты связистам, принятым в члены ВЛКСМ. Он каждому пожимал руку, для каждого находил слова-напутствия.
Много позже, уже под Анапой, командуя разведотрядом, капитан Дмитрий Семенович Калинин погиб. Ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Как это было? В ночь на 1 мая 1943 года на двух катерах-охотниках вышли в море моряки-разведчики. Отойдя подальше от берега, катера произвели маневр и, убедившись, что не обнаружены, повернули к заданной точке. Перед отрядом была поставлена задача — провести разведку боем, выявить систему огня вражеского оборонительного района. Первой высадилась в тыл врага группа мичмана Земцова, затем группа старшего сержанта Левинского, и уже перед рассветом катер, на котором находился с группой капитан Калинин, осуществлявший руководство боем, подошел к пустынному берегу. На взгорье — село Варваровка. Нужно было обмануть противника, чтобы тот поверил, что именно здесь мы предприняли крупный десант. Таков был замысел командования. Группы Земцова и Левинского завязали бой на своих участках. Группа Калинина ударила по гитлеровцам с тыла. Враг заметался, а когда опомнился, начал производить перегруппировку своих сил, пытаясь окружить [73] десантников. Наши бойцы держались в обороне стойко, нередко и сами переходили в контратаки. А в сторону Варваровки подтягивались немецкие войска: похоже, противник и в самом деле поверил, что здесь ожидается крупный советский десант.
Отбив двадцать третью атаку, разведчики поняли: им отсюда не выбраться. Значит, надо драться до последнего! Бой шел целый день. Один за другим выходили из строя моряки. К вечеру в группе капитана Калинина в живых остался лишь он сам. Гитлеровский полковник, руководивший боем, приказал во что бы то ни стало взять его в плен. Автоматчики бросились к нему, израненному и истекающему кровью. Противотанковая граната, взорванная капитаном, вершит последний, справедливый суд над врагом.
После войны в Берлине был найден документ, который отразил этот бой и этот подвиг. Немецкий офицер, участник боя с десантниками, рассказал:
«Командир полка выстроил нас перед останками русского офицера. Рядом лежали десятки убитых немецких солдат.
— Я отмечаю высокую воинскую доблесть русского морского офицера, — сказал полковник. — Вот вам пример того, как надо сражаться. Надеюсь, что подвиг офицера противника поднимет вам боевой дух. Пользуясь правами, предоставленными мне, я приказываю похоронить его как героя, с отданием воинских почестей»{21}.
Понятно, этот шаг гитлеровского полковника был продиктован отнюдь не благородством, не гуманизмом, а единственно желанием встряхнуть дух своих потрепанных войск.
В советских архивах я обнаружил документы, характеризующие Д. С. Калинина. Вот автобиография, заполненная [74] Дмитрием Семеновичем во время службы на Дунайской флотилии. Она показывает: источник его партийной зрелости, отваги — это рабочая семья, это рабочая жизнь, труд с малолетства. «Родился 15 сентября 1910 года в селе Новое Горьковской области. Был пастухом, затем пошел к кулаку. Не выдержав издевательств хозяина, сбежал. В 1925 году пришел на судоремонтный завод. На заводе одели, обули, дали бесплатное питание и жилье — вывели в люди. В 1926 году вступил в комсомол. Работал сперва слесарем-инструментальщиком, затем начальником БРИЗ. В период коллективизации в 1929–1930 годы по призыву партии работал в деревне — оказывал помощь молодым колхозам в организации ремонтно-механических мастерских. В партию вступил в 1932 году. В этом же году был призван во флот, служил на черноморском крейсере «Профинтерн». В 1934 году был направлен командованием в Ленинградское военно-политическое училище имени Энгельса. По окончании училища был назначен редактором многотиражной газеты Черноморского военно-морского училища в Севастополе, затем замполитом участка службы наблюдения и связи Дунайской военной флотилии».
Родственники героя показали мне его фронтовые письма. Мы еще отступали, дрались чуть ли не из последних сил, но какая в письмах вера в нашу победу, какая стойкость сердца!
«Командую отважным народом, чем горжусь, — писал он своей жене. — Если что и случится, знай, как и всегда тебе писал, дешево не дамся, а главное — если и погибну, то в бою!»
«...Мое подразделение — половина орденоносцев, а некоторые уже даже дважды или трижды. Теперь я помогаю им вступить в партию. Только вчера 11 человек ходили на парткомиссию оформляться. В том числе дунайцы Каравашкин, Субботин, Бала. Мои дунайцы — отважный народ. Бывший конюх и рядовой сейчас командует [75] батареей минометчиков, награжден. В общем, все они в «чинах», все смелые, предприимчивые и отважные, преданные партии солдаты».
Вернемся, однако, к событиям под Измаилом, к действиям связистов — воспитанников Калинина. Летом 1941 года они продолжали честно выполнять свой долг.
Отличился комсомолец Георгий Савлучинский — телефонист поста СНиС. Заступив на вахту, он вскоре заметил скопление лодок в плавнях на вражеской стороне. Доложив об этом командиру, Георгий продолжал вести наблюдение. Противник готовил переправу. Его солдаты уселись в лодки, направляясь к нашему берегу.
В бой вступили пограничники и моряки, своевременно предупрежденные постом СНиС. Савлучинский, наблюдая, оперативно сообщал по телефону данные о противнике. Береговые батареи, открывшие огонь по переправе, воспользовались этими данными. Снаряды ложились в гуще лодок. Переправа была сорвана.
Четкая служба поста СНиС явилась одной из причин неудач противника с переправой. Это, видимо, понимало и вражеское командование, так как пулеметный и артиллерийский огонь был теперь сосредоточен непосредственно по посту. Пули и осколки снарядов изрешетили его помещение. Разбитым оказался телефонный аппарат, которым пользовался Савлучинский. Но связист не дрогнул. Он тут же подключил запасной аппарат и продолжал передавать данные на командный пункт.
После боя Георгия Николаевича Савлучинского приняли кандидатом в члены партии. В заявлении он писал: «Прошу принять меня в ряды ВКП(б). Буду с честью носить это великое звание. Заверяю, что буду сражаться с врагами нашей родины — германскими фашистами — до Победы!»
...Я перечитываю документы тех лет, письма, сохраненные семьей легендарного капитана Дмитрия Семеновича [76] Калинина, и с гордостью думаю: прекрасных бойцов воспитала наша родная, наша ленинская партия.
Обстановка тех дней требовала любой ценой отстоять Измаил. На кораблях, в частях и подразделениях состоялись открытые партийные и комсомольские собрания. Боевая задача была доведена до каждого краснофлотца. Из мониторов и бронекатеров командование создало три ударные группы кораблей, которые, подходя к берегу противника, уничтожали его живую силу и технику артиллерийским и пулеметным огнем.
В это время я находился на катере «БКА-221», который в паре с катером «БКА-304» нес дозор от Измаила до мыса Измаильский Чатал. С катера «БКА-304», которым командовал лейтенант Иван Данилович Шаронов, заметили движение плавсредств противника в Тулчинском рукаве. Командир принял решение войти в рукав, подойти поближе к месту сосредоточения противника. Это удалось сделать скрытно — ночью, без запуска мотора. Выполняя приказ, краснофлотец Владимир Швецов и старшина 2-й статьи Петр Углов спустили катер по течению на швартовых концах. Катер замаскировали на траверзе скопления лодок.
Утром, осмотрев окрестности в бинокль, командир установил: у берега стоят баржа и около ста лодок (все они, как потом выяснилось, были с пехотой, боеприпасами и оружием).
Решение одно — атаковать! Комендоры Николай Денисов и Иван Хоменко открыли огонь. Даже простым глазом было видно, как вверх взлетали весла, доски.
Прежде чем противник смог определить, откуда ведется огонь, многие плавсредства были уничтожены. Вниз по течению поплыл» полузатопленные лодки с трупами врагов.
Десант противника был сорван. Фашисты еще восемь [77] раз пытались форсировать Дунай, но все время возвращались назад с большими потерями.
В тот день два монитора противника пытались выйти из Тулчинского рукава в Дунай, угрожая нашим кораблям. К нам из Одессы пришла подмога — четыре торпедных катера под командованием капитан-лейтенанта Августа Петровича Тууля. Катерники имели приказ ударить по мониторам. «Заткните их артиллерийские пасти!» — со злостью произнес офицер штаба, провожавший катера.
На торпедных катерах были опытные командиры. Среди них Алексей Федотович Африканов и Дмитрий Степанович Корымов, впоследствии ставшие Героями Советского Союза. Они вели корабли точно по курсу. Глубокой ночью вошли в устье Дуная. Чтобы уменьшить шум, выключили по одному мотору.
И все же противник обнаружил торпедные катера. Его укрепрайон Периправа загрохотал от залпов. Как быть? Выручить может только решительность и смелость. На полном ходу катера устремились вперед и прорвались сквозь огонь вражеских батарей.
В воздухе появились два краснозвездных истребителя. Они обстреляли вражеские мониторы, сбросили на них по одной бомбе. Мониторы вынуждены были укрыться в Тулчинском рукаве.
В низовьях Дуная, в озерно-болотистых ответвлениях, под прикрытием густых камышей, гитлеровцы все чаще ставили минометы на шлюпки и плотики. Они скрытно приближались к нашим кораблям, давали по ним несколько залпов и немедленно меняли позицию. Борьба с маневренными минометными установками была затруднительна.
— Комсомольцы, займитесь-ка этим, — сказал мне командующий флотилией.
Было решено создать специальные группы истребителей подвижных минометных установок. Комсомольские [78] организации помогали командирам в комплектовании этих групп. В них включали наиболее смелых и решительных людей. Активно участвовала в этой работе комсомольская организация отряда глиссеров, секретарем которой был Иосиф Церковный.
Группы истребителей на глиссерах (без запуска моторов, на веслах) уходили в камыши, тщательно маскировались и, обнаружив вражеские шлюпки с минометами, уничтожали их пулеметным огнем. Выходили же глиссеры из засад на максимальных оборотах моторов.
Истребительную группу с бронекатеров возглавлял уже знакомый читателю старшина 2-й статьи Петр Кудрицкий. Хорошо вооруженная, эта группа пробралась на шлюпке в плавни: днем наблюдала за действиями врага, а ночью бесшумно подходила к его подвижным минометам, уничтожала их.
В те дни на кораблях, в частях и подразделениях с большим размахом проводилась партийно-политическая работа. Все наши усилия были направлены на выполнение задач, стоящих перед моряками флотилии, на разъяснение обстановки, сложившейся на фронте и в тылу. Командиры и политработники, коммунисты и комсомольцы заботились о пропаганде боевого опыта, накопленного в приграничных сражениях, поднимали имя каждого отличившегося, каждый подвиг.
Воспитательная работа подкреплялась организаторской, совершенствованием боевого мастерства. Мне приходилось часто бывать в дивизионе бронекатеров, и я на его примере покажу, как это делалось. Запевалой во всем был заместитель командира по политчасти батальонный комиссар Григорий Федорович Войтенко. Он твердо знал корабельную технику и вооружение, и это еще больше возвышало его в глазах личного состава.
На бронекатера при подготовке их к отражению десанта врага было выдано большое количество ручных пулеметов. Некоторые моряки видели их впервые. На комсомольских [79] собраниях были приняты решения: всем членам ВЛКСМ — мотористам, радистам, рулевым — овладеть пулеметом и при необходимости пополнить боевые расчеты. Запомнилась такая картина: на траве, под сенью кустарников, расстелена плащ-палатка. На ней — пулемет в разобранном виде. Вокруг — краснофлотцы и старшины, в центре — батальонный комиссар. До этого он часами сидел над пулеметом, изучил, опробовал, теперь вот знакомит с ним личный состав.
— Хочешь, покажу, что за машинка? — спросил меня Григорий Федорович.
И хоть устал, он снова принялся разбирать и собирать пулемет. Не для меня, конечно, — для них, для бойцов, которых хотел сделать перед боем сильнее, подготовленнее.
Кстати, по его совету подобные занятия стали проводить по подразделениям и комсомольские активисты. Родился призыв: «Комсомолец, дело твоей чести — в совершенстве знать автоматическое оружие!» А что, если на базе дивизиона бронекатеров провести на эту тему семинар секретарей корабельных комсомольских организаций? Ведь автоматическое оружие требует исключительного мастерства.
Задумано — сделано. Семинар на этот раз ничем не напоминал предвоенные: обошлось без докладов, без инструкторских наставлений. К нам пришли герои боев, знатоки, нового оружия, применявшие его в атаках, в штурмах вражеских укреплений, в искусном маневре под огнем. На плащ-палатках — пулеметы, автоматы... Командиры, в том числе и в старшинских званиях, сообщают их тактико-технические данные, объясняют правила обращения с оружием и ухода за ним, указывают на капризы, которые могут быть, советуют, как поступать в той или иной затруднительной ситуации.
— Есть вопросы? — спросил батальонный комиссар [80] Войтенко, руководивший семинаром. — Нет? Теперь прошу к оружию, покажите свою подготовку.
Комсомольские секретари прошли через этот требовательный и в то же время доброжелательный экзамен. Когда же снова вспыхнули бои, мы поняли, как он полезен, такого рода семинар...