Батарея вступает в строй

Для усиления береговой обороны флотилии из Одессы были доставлены четыре 122-мм пушки. Дальность их стрельбы — до 20 км. Огневые позиции для новой батареи № 726 срочно оборудовались в районе Копаная Балка.

— Поезжайте туда, — сказал мне бригадный комиссар, — надо создать на батарее партийную и комсомольскую организации.

Утром я уже был на батарее. Все люди здесь новые: одних перевели с соседних батарей, других призвали из запаса.

А дела торопили. Предстояло оборудовать командный пункт, орудийные дворики, подвезти снаряды, организовать питание, сплотить воинский коллектив. Между тем батарея не полностью укомплектована командным составом. Вакантной оставалась и должность замполита.

Командир батареи капитан Александр Григорьевич Кривошеев встретил меня радушно, создал условия для работы. Я ознакомился с коммунистами и комсомольцами и со всем личным составом. Секретарем партийной организации был избран Михаил Данилович Зайцев — старший лейтенант, помощник командира батареи. Комсомольское бюро возглавил сержант Иван Царев. На первых, организационных собраниях взволнованно, как клятва на верность Родине, прозвучали выступления. Прямо с собраний коммунисты и комсомольцы отправлялись на разгрузку боезапаса. Я шел вместе со всеми; только познакомился, а казалось, знал всех давно... Духом своим, готовностью к бою они были похожи на тех, кто уже вжился в дунайские берега, кто и не мыслит сделать шаг назад. Люди работали энергично, перетаскивая к орудиям тяжелые снаряды. А когда прозвучал сигнал на ужин, все стали упрашивать командира разрешить сначала закончить работу, а потом уже браться за котелки.

Ночь прошла спокойно. Утром вместе с Зайцевым мы [39] пошли на наблюдательный пункт. Он располагался на колокольне в селе. На НП были стереотруба, бинокли, телефон. Здесь постоянно несли дежурство наблюдатели.

Через стереотрубу осматриваю противоположный берег. Хорошо виден город Тулча. Его улицы пустынны. Но спокойствие это кажущееся. Мы-то знаем: немецкие артиллеристы всю ночь подвозили снаряды и вот-вот могут открыть огонь.

Вот и белая вспышка залпа. Наблюдатель сержант Царев громко отсчитывает секунды: ноль раз, ноль два... На пятой секунде до нас долетает звук. Огонь ведет плавучая батарея. Мы видим, откуда она бьет. Но сами пока не готовы открыть по ней огонь...

К обеду оборудование позиции удалось завершить. Орудия, дворики, трактора — все было тщательно замаскировано. Командир батареи поднялся на самолете У-2 в воздух, несколько раз пролетел над батареей и признал маскировку отличной. Комсомольцы выпустили боевой листок-молнию под рубрикой «Лучшая броня батареи — отличная маскировка».

Чуть в стороне от огневых позиций, в винограднике, стоит небольшой стол, покрытый зеленой скатертью. За столом — командир батареи. Один за другим к столу подходят молодые бойцы, влившиеся в ряды Советского Военно-Морского Флота, торжественно дают клятву на верность советскому народу и правительству. Текст военной присяги произносят коммунисты Михаил Васильевич Володин, работавший до войны фрезеровщиком на одном из заводов Днепропетровска, комсомолец Виктор Цюбко, теперь уже бывший студент Николаевского кораблестроительного института...

У орудий начались тренировки, занятия. Пока это учебные. Но люди понимали: теперь дорога каждая минута, батарея должна быть готова к бою.

В ночь на 3 июля меня вызвали в отдел политпропаганды. Когда я прибыл, все работники отдела уже были [40] в сборе. Но намеченное совещание так и не состоялось. Командующий флотилией контр-адмирал Н. О. Абрамов, держа в руках телеграфную ленту, сказал:

— По радио предстоит важное сообщение. Желательно всем — и командирам, и политработникам, и штабным — находиться в подразделениях, обеспечить слушание передачи из Москвы...

Больше ничего не сказал контр-адмирал, только, уходя, добавил:

— Дежурный, я буду на мониторе «Ударный»!

Я успел вернуться на батарею. Командир Кривошеев, вооружившись карандашом и тетрадью, с нетерпением всматривался в мерцающий глазок приемника. Подсаживаясь к капитану, оглядываю присутствующих: командиры и комсорги орудий тоже здесь. Вдруг слышится голос:

— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!

«Это же Сталин!» — сразу поняли мы. И тут же забыли обо всем на свете, покорившись голосу, который становился все ровнее, спокойнее.

В приемнике что-то трещало, как будто врывались отголоски грозы, но нам было понятно каждое слово Сталина. Картина тягчайшей опасности, нависшей над Советской Отчизной, обрисовывалась все полнее. Речь шла о жизни и смерти народов СССР. Сталин призывал отказаться от мирных настроений, перестроить всю работу на военный лад. Враг, доносилось из приемника, жесток и неумолим, он ставит своей целью захват нашего хлеба и нашей нефти, добытых нашим трудом, превращение свободных пародов в рабов немецких князей и баронов...

— Зубы обломаем! — тихо воскликнул кто-то сидевший в задних рядах.

А Сталин продолжал. В его голосе все больше ощущалась убежденность в том, что окончательная победа будет за нами. Эта убежденность передавалась нам, уже [41] изведавшим огонь и смерть, но не дрогнувшим в час вражеского вероломства.

Мы тут же провели митинг. На нем выступили Кривошеев, Зайцев, Царев. Они от имени всего личного состава заверили партию и правительство, что, защищая Родину, батарейцы будут биться с врагом до последнего дыхания, до последней капли крови.

После митинга — боевая тревога. Все знают: сегодня первые боевые стрельбы. У орудий уже лежат снаряды, прикрытые чехлами, чтобы не сверкали на солнце. Командир второго орудия Тимофей Герасименко, служивший до этого на 725-й батарее и неоднократно участвовавший в боях, держит себя спокойно, уверенно.

— Ничего, ребята, — говорит он, — сейчас пошлем врагу подарок...

Герасименко берет мел и пишет на снаряде: «Антонеску — на память!»

Неподалеку разрывается вражеский снаряд. Наша батарея открывает ответный огонь. Люди действуют увлеченно, быстро, четко. Ни вялости, ни суеты. Несколько наших залпов, и вражеская батарея замолкает.

В тот же день, 3 июля, в 17.30, как об этом свидетельствуют архивные документы, командующий Дунайской военной флотилией доложил Военному совету Черноморского флота, что батарея № 726 успешно опробовала свои орудия{10}. С того памятного часа начала она отсчет своей биографии.

Батарея пройдет нелегкий путь: она примет участие в обороне Одессы, в боях на Азове.