Глава восьмая.

Завершающий удар

Шла весна 1945 года, весна последних, завершающих событий второй мировой войны на территории Европы.

В результате разгрома немецко-фашистских войск в Польше, Восточной Пруссии и Восточной Померании, в Венгрии Красная Армия перенесла боевые действия непосредственно на территорию третьего рейха, на подступы к его логову — Берлину. Мощные группировки советских войск были нацелены в самое сердце фашистской Германии, с тем чтобы сокрушить последние оборонительные рубежи гитлеровцев.

Берлинская операция является воплощением всего боевого опыта, накопленного Красной Армией за годы Великой Отечественной войны. Для нее характерно участие большого количества оперативных объединений и соединений всех родов войск и применение разнообразной боевой техники.

Как известно, подготовка к Берлинской операции проводилась в условиях сложной военно-политической обстановки. Правящие круги США и Англии делали все возможное, чтобы упредить Красную Армию в занятии Берлина. Их войска, воспользовавшись успехами нашего зимнего наступления и не встречая серьезного сопротивления противника, форсировали продвижение на восток.

В то же время гитлеровское руководство не теряло надежду на заключение сепаратного перемирия с американцами и англичанами на любых условиях. Поэтому оно сосредоточило все свое внимание на усилении восточного фронта, создав мощную оборону по западному берегу Одера и Нейсе, подготовив ряд оборонительных рубежей вплоть до Берлина и собрав против Красной Армии около двух третей своих вооруженных сил.

Немецко-фашистское командование поставило перед своими войсками задачу во что бы то ни стало задержать на этих рубежах наступление Красной Армии и не допустить ее в Берлин. Они были готовы в крайнем случае сдать город англо-американским войскам.

Читателям хорошо известно, что для проведения Берлинской операции привлекались войска трех фронтов — 2-го и 1-го Белорусских и, 1-го Украинского. При этом на 1-й Белорусский и 1-й Украинский фронты возлагалась задача разгромить главные силы групп армий «Висла» и «Центр» и овладеть Берлином, а 2-й Белорусский фронт должен) был нанести поражение штеттинской группировке противника, развить наступление в направлении Ростока, прикрывая тем самым 1-й Белорусский фронт от контрударов с севера.

К началу Берлинской операции 1-й Украинский фронт был развернут в полосе шириной 390 км от (иск.) Гросс-Гастрозе до Крнов — на чехословацкой границе. В его состав входили восемь общевойсковых, в том числе и 5-я гвардейская, и две танковые армии, три отдельных танковых, один механизированный и один кавалерийский корпуса, семь артиллерийских дивизий прорыва и 2-я воздушная армия.

Исходя из общего замысла операции, о котором я упомянул выше, 1-й Украинский фронт имел задачу, наступая южнее Берлина, разгромить противника в районе Котбуса и южнее Берлина, рассечь фронт немецко-фашистских войск надвое и на десятый — — двенадцатый день овладеть рубежом Беелитц, Витенберг и далее по Эльбе до Дрездена. Главный удар силами пяти общевойсковых и двух танковых армий фронт наносил из района Трибель в общем направлении на Шпремберг, Бельциг. Для обеспечения ударной группировки с юга и развития наступления на дрезденском направлении предусматривалось нанесение вспомогательного удара силами 2-й армии Войска Польского и частью сил 52-й армии из района Кольфурта в общем направлении на Бауцен, Дрезден. Войска левого крыла фронта должны были перейти к обороне, обратив особое внимание на бреславское направление.

5-я гвардейская армия наступала в первом эшелоне фронта на главном направлении. Ее задача заключалась в том, чтобы в тесном взаимодействии с наступающей справа 13-й армией и на первом этапе с 4-й гвардейской танковой армией, вводимой в прорыв в полосе нашей армии, разгромить противостоящие немецко-фашистские войска и, стремительно продвигаясь к Торгау{66}, отрезать дрезденскую группировку от берлинской и создать тем самым условия для уничтожения этих группировок порознь.

Левее наступала 2-я армия Войска Польского, получившая задачу форсировать Нейсе, прорвать оборону врага на участке Ротенбург, Обер-Форверк и во взаимодействии с 52-й армией развивать удар в общем направлении Ней-Зерихен, Дрезден.

Несмотря на то что армия действовала южнее Берлина, весь личный состав считал себя непосредственным участником завершающего штурма фашистской столицы и был преисполнен решимости в установленные сроки выполнить поставленные задачи. Мы прекрасно отдавали себе отчет и в том, что на армию возложено обеспечение ударной группировки фронта с юга. А угроза ударов со стороны дрезденской группировки врага была реальной, и с нею надо было считаться, тем более что наш сосед слева — 2-я армия Войска Польского главные усилия сосредоточивала на своем левом фланге и между нами мог образоваться разрыв.

Сложность выполнения стоявших перед нами задач обусловливалась рядом факторов. Прежде всего, всю подготовку операции пришлось проводить в довольно сжатые сроки. Армии нужно было за шесть дней (с 5 по 10 апреля включительно) произвести перегруппировку своих сил и средств на расстояние 150–200 км из района западнее Бреслау в район Мускау, в новую полосу между 13-й армией и 2 и армией Войска Польского. Здесь армии нарезалась полоса наступления на левом фланге ударной группировки фронта и отводился участок прорыва с форсированием реки Нейсе. Чтобы быстрее ознакомиться с обстановкой в предстоящей полосе наступления (характером местности, противником), я с начальниками оперативного и разведывательного отделов штаба армии, командующими родами войск, начальником инженерных войск, с другими офицерами выехал на наблюдательный пункт 13-й армии. Командарм генерал И. П. Пухов подробно рассказал нам о характере обороны противника на реке Пейсе, особенностях самой реки и других деталях обстановки.

Вскоре на наблюдательный пункт армии прибыл командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев. Он уточнил обстановку, поставил задачу армии, разъяснил особенности организации артиллерийского и авиационного наступления с форсированием реки Пейсе, порядок форсирования и его инженерное обеспечение.

Во время работы с командующим фронтом у меня уже созрела основная идея замысла армейской наступательной операции: направление главного удара, состав ударной группировки армии, ее оперативное построение, а также задачи стрелковых корпусов и дивизий, подвижной группы армии (4-го гвардейского танкового корпуса). Начальником оперативного отдела армии все это было нанесено на карту. С прибытием штаба армии на новое место сразу же было проведено оперативное ориентирование и отданы боевые распоряжения командирам корпусов, приданных соединений и частей.

Гвардейцы всего лишь за несколько дней до столь ответственного наступления оказались на совершенно незнакомом направлении, а время для изучения новой обстановки было весьма ограничено.

От командиров и штабов всех инстанций потребовались огромные усилия и напряженный труд, чтобы изучить местность, оборону и группировку войск противника и подготовить войска к завершающим схваткам с врагом, особенно к прорыву его обороны с форсированием реки Нейсе.

Каждый час времени у нас был на учете. В основу подготовки наступления был положен принцип одновременного выполнения важнейших работ по организации операции, боя, подготовки войск и материально-технического обеспечения. Командарм, командиры соединений и частей с начальниками штабов и нужными офицерами всех родов войск проводили рекогносцировки и отрабатывали вопросы артиллерийского и авиационного наступления, порядок форсирования Нейсе, атаки переднего края, взаимодействия и многие другие. Все решения принимались в строго ограниченные сроки, задачи ставились и уточнялись только на местности. Заместители командиров и другие офицеры штаба, работники тыла готовили войска к выполнению боевых задач: они проводили тактические учения и занятия по форсированию, огневой подготовке, изучению материальной части оружия и техники, организовывали подвоз боеприпасов, горючего и всего необходимого.

Нейсенский оборонительный рубеж противника являлся серьезным препятствием для наших войск. Его строительство, оборудование гитлеровское командование спешно начало еще в январе 1945 года, когда наши войска прорвали глубоко эшелонированную оборону противника на Висле. К середине апреля гитлеровцам удалось создать здесь довольно сильную в инженерном отношении оборону, состоящую из трех полос общей глубиной 25–30 км. Причем первая и третья полосы проходили соответственно по западным берегам рек Нейсе и Шпрее, а вторая — по озерам, господствующему рельефу местности, населенным пунктам и лесным массивам, являющимся серьезным препятствием для наших танков и пехоты и в то же время способствовавшим маскировке и укрытию противника.

В полосе наступления армии оборонялись части 545-й фольксгренадерской пехотной дивизии и танкового корпуса «Великая Германия»; гитлеровское командование создало на важнейших участках своей обороны, особенно в главной полосе, значительные плотности пехоты, артиллерии и танков, а в районе Шпремберга находилась танковая дивизия «Охрана фюрера».

Дополнительной трудностью было то, что к началу операции мы не имели ни одного плацдарма на западном берегу реки Нейсе, тогда как гитлеровцы удерживали в полосе армии плацдарм на восточном ее берегу в районе Мускау. Этот плацдарм являлся серьезным препятствием для соединений армии как при подготовке, так и в ходе наступления. Прорыв вражеской обороны надо было начинать одновременно с форсированием этой реки и ликвидацией плацдарма на ее восточном берегу, последующим ведением боевых действий в крупном лесном массиве, форсированием другой реки — Шпрее и прорывом третьей полосы на ее западном берегу.

К этому следует добавить, что большое количество населенных пунктов, города Мускау, Шпремберг, Вейсвассер и другие, отдельные фольварки с каменными постройками были превращены гитлеровцами в сильные опорные пункты и узлы сопротивления. Все дороги и тропы, проходившие в лесах, подготовлены на случай отхода к минированию и завалу. Особое внимание немецко-фашистское командование уделяло шпрембергскому направлению. Опираясь здесь на хорошо подготовленную оборону, оно рассчитывало контрударом своих резервов из района Котбус, Шпремберг сорвать наступление наших войск на Берлин с юго-востока.

Оценивая оборону противника и его возможности к сопротивлению, мы в то же время учитывали и наши силы. После большого зимнего наступления от Вислы до Одера ряды частей и соединений армии значительно поредели. Проведя большую работу по их укомплектованию, нам удалось довести численность дивизий до 5000–6000 человек.

В состав нашей армии по-прежнему входили 32, 33 и 34-й гвардейские стрелковые корпуса, каждый трехдивизионного состава{67}.

Дивизии также были трехполкового, а полки — двухбатальонного состава. В ротах насчитывалось по 60–75 человек. Учитывая сложность решаемых задач, командующий фронтом усилил нашу армию двумя артиллерийскими дивизиями прорыва (3-й и 17-й), одной (3-й гвардейской) минометной дивизией, двумя истребительно-противотанковыми полками (1073-м и 1075-м), двумя минометными полками (469-м и 283-м гв.), 4-м гвардейским танковым корпусом, 32-м и 226-м танковыми и 1889-м самоходно-артиллерийским полками. Всего для выполнения задачи армия имела 1667 орудий и минометов и 110 танков и самоходно-артиллерийских установок.

Главный удар в соответствии с замыслом операции предусматривалось нанести на узком участке (около 6 км) правого фланга в направлении Кебельн, Лискау, Траттендорф; при этом имелось в виду решительной атакой частей и соединений 32-го и 34-го гвардейских стрелковых корпусов взломать тактическую зону обороны противника, ввести в бой подвижные соединения, к исходу первого дня передовыми частями захватить переправу через реку Шпрее. В то же время 15-я и 14-я гвардейские стрелковые дивизии 34-го гвардейского стрелкового корпуса должны были одновременными ударами с севера, северо-востока и с юга уничтожить противника на плацдарме в районе Мускау и с ходу форсировать реку Нейсе.

В соответствии с замыслом операции армия была построена в два эшелона: в первом — 32-й и 34-й и во втором — 33-й гвардейские стрелковые корпуса. Последний намечалось использовать для развития наступления и перехода в решительное преследование противника. 4-й гвардейский танковый корпус получил задачу действовать на направлении главного удара в качестве подвижной группы армии. Чтобы придать ему большую самостоятельность, корпус был усилен хорошо укомплектованным и подготовленным стрелковым полком 118-й стрелковой дивизии, посаженным на автомашины, а также артиллерией.

Понимая всю сложность и трудность выполнения задачи, командование и штаб армии принимали все меры к тому, чтобы обеспечить максимальное массирование сил и средств. На направлении главного удара, на участке Гросс-Зерхен, Мускау (около 6 км), мы сосредоточили шесть стрелковых дивизий, в том числе пять в первом эшелоне. Здесь же действовала основная масса артиллерии и танков армии. Таким образом, на участке прорыва мы имели по 250–280 орудий и минометов и по 15–18 танков НПП на один километр фронта.

Чтобы иметь возможность наращивать усилия в ходе прорыва, мы стремились создать глубокие боевые порядки соединений и частей: 32-й гвардейский стрелковый корпус, действовавший на правом фланге армии, строил свой боевой порядок в два эшелона; для 34-го корпуса целесообразнее было иметь одноэшелонное построение, так как он имел более широкую полосу наступления и должен был одной дивизией совместно с 32-м корпусом участвовать в прорыве обороны на главном направлении и в то же время усилиями двух других дивизий ликвидировать плацдарм противника на восточном берегу Нейсе. Что касается дивизий и полков, действовавших я первом эшелоне, то все они были построены в два эшелона. Такие глубокие боевые порядки отвечали условиям действий войск, которым предстояло форсировать Нейсе, прорвать глубоко эшелонированную оборону и наступать почти в сплошном лесном массиве.

Выше я отметил, что войска армии только 10 апреля сосредоточились для наступления на новом направлении. Поэтому сразу же организовали тщательное изучение противника, характера его обороны, местности, и особенно реки Нейсе, по тем данным, которые получили от штаба и соединений 13-й армии, ранее действовавшей в полосе будущего наступления нашей армии. Кроме того, в корпусах и дивизиях были созданы специальные группы из офицеров-разведчиков всех родов войск — общевойсковых, артиллерийских, инженерных, химических — и развернута широкая сеть наблюдательных пунктов, оборудованных на деревьях и вышках, с которых велось круглосуточное наблюдение. Только в полосе правофлангового корпуса были оборудованы 22 наблюдательные вышки.

Большую помощь в изучении противника оказали полученные из штаба фронта данные неоднократного фотографирования всей оборонительной полосы. По этим материалам штаб армии изготовил для всех командиров рот и батарей специальные карты-бланковки.

Сложные условия обстановки обязывали нас уделять очень много внимания вопросам организации артиллерийской и авиационной поддержки наступления, инженерного обеспечения и особенно форсирования рек Нейсе и Шпрее, а также наступления по лесистой местности. Артиллерия и авиация должны были обеспечить прорыв на всю его тактическую глубину, форсирование рек Нейсе и Шпрее, ввод в прорыв танковых войск армии и фронта. Для того чтобы обеспечить в условиях крупных лесных массивов непрерывное взаимодействие пехоты и артиллерии, в дивизиях и полках были созданы сильные, способные действовать самостоятельно артиллерийские группы (3–6 дивизионов), включавшие артиллерию всех калибров, в том числе 203-мм гаубицы. Корпусные артиллерийские группы не создавались, но была создана армейская артиллерийская группа в составе 17 артиллерийских дивизионов (206 орудий). Она делилась на две подгруппы — по числу корпусов, действующих в первом эшелоне армии. Кроме того, артиллерийские и минометные подразделения выделялись для непосредственного сопровождения стрелковых рот, батальонов и танков непосредственной поддержки пехоты.

Артиллерийское наступление проводилось по плану-графику фронта. Первый его этап включал артиллерийскую подготовку продолжительностью 40 минут перед форсированием Нейсе. Второй этан — обеспечение форсирования — 60 минут. На третьем этапе предусматривалась 45-минутная артиллерийская подготовка атаки, после того как на западный берег переправятся значительные силы, затем 10-минутная поддержка атаки огневым валом. После этого планировалось сопровождение наступления в глубине.

Таким образом, артиллерийская подготовка состояла из трех неразрывных частей, а форсирование реки в ходе артиллерийской подготовки должно было перерасти в общую атаку обороны противника, Это было новым в практике наступления с форсированием водных преград в период Великой Отечественной войны. До этого танки и пехота начинали обычно преодоление водного рубежа лишь после артиллерийской и авиационной подготовки. Иное по сравнению с прежним построение артиллерийской подготовки было предложено Маршалом Советского Союза И. С. Коневым после обсуждения с командующими артиллерией армий и командармами. Оно преследовало основную цель — в ходе артподготовки обеспечить форсирование реки первыми эшелонами стрелковых полков, танками НПП и подразделениями артиллерии сопровождения и после этого совместную атаку танков и пехоты на противоположном берегу.

Незначительное удаление переднего края обороны противника позволило нам эффективно использовать в ходе артиллерийской подготовки до 40–50 орудий на один километр фронта прорыва для стрельбы прямой наводкой, особенно в период форсирования Нейсе. Огонь этих орудий направлялся на подавление хорошо разведанных огневых средств в первой траншее и в ближайшей глубине обороны.

Много уделялось внимания противовоздушной обороне ударной группировки армии. В полосах наступления 32-го и на правом фланге 34-го гвардейских стрелковых корпусов были созданы зенитные артиллерийские группы с значительной плотностью, что вместе с истребительной авиацией обеспечивало надежное прикрытие войск от ударов противника с воздуха.

Планирование авиационного обеспечения операции армии осуществлялось штабом 2-й воздушной армии и штабом фронта. Для поддержки армии выделялись 1-й гвардейский штурмовой и 6-й гвардейский истребительный авиационные корпуса. Кроме того, в полосе армии наносили бомбовые удары части 6-го гвардейского бомбардировочного корпуса. Организуя взаимодействие авиации с войсками армии, мы обращали особое внимание авиационных командиров на необходимость ведения непрерывной воздушной разведки в полосе армии и на ее флангах, на обеспечение массированных ударов по опорным пунктам и узлам сопротивления, особенно в период форсирования при действиях в главной полосе обороны немецко-фашистских войск, при вводе в сражение 4-го гвардейского танкового корпуса. Связь наземных войск с авиацией осуществлялась через командиров авиационных соединений, которые со своими радиостанциями наведения находились на наблюдательных пунктах командиров корпусов и некоторых дивизий.

В ходе подготовки операции особое внимание уделялось форсированию реки Нейсе, являвшейся значительным препятствием. Ширина ее русла достигала двадцати — пятидесяти метров, глубина — один — три метра, скорость течения полтора метра в секунду. На направлении главного удара армии Нейсе нельзя было преодолеть вброд. Поэтому инженерным войскам пришлось проделать очень большую работу, чтобы обеспечить переправу.

В распоряжении армии имелось девять инженерно-саперных и два понтонно-мостовых батальона, которые располагали достаточным количеством переправочных средств. Кроме того, были подготовлены детали для постройки десяти мостов, в том числе шестидесятитонных — три, тридцатитонных — два, шестнадцатитонных — три и девятитонных — два. Все переправочные средства командование своевременно сосредоточило в ближайших к реке укрытиях. В каждом пункте переправы была организована комендантская служба и разработан график наведения и ввода в действие переправ и форсирования реки. Во всех частях заранее готовились переправочные средства из подручных материалов. В 13-й гвардейской стрелковой дивизии провели показное батальонное учение с форсированием реки Бобер в тылу армии, на котором присутствовали командиры дивизий, полков и дивизионные инженеры. На учении были показаны действия штурмового батальона, проигран вариант форсирования реки стрелковыми подразделениями с приданными им танками и артиллерией сопровождения. Учением умело руководил командир дивизии гвардии полковник В. Н. Комаров.

Личный состав армии был подробно ознакомлен со всеми средствами, подготовленными для форсирования, и способами их использования. После показного учения проводилось практическое форсирование реки Бобер батальонами первого эшелона полков всех дивизий.

Чтобы скрыть подготовку операции, перегруппировка соединений армии в новую полосу проходила ночью, работа всех радиостанций до начала боевых действий была запрещена, район сосредоточения войск был тщательно замаскирован от наблюдения противника с воздуха. Особое внимание уделялось подготовке дымопуска с целью обеспечить скрытность подноски переправочных средств, постройки мостов, форсирования реки батальонами первых эшелонов. Дымопуск планировался через 40 минут после начала артиллерийской подготовки, а с захватом плацдарма — с западного берега Нейсе — до начала атаки. Для этого были выделены необходимые силы и средства. Кроме того, намечалась постановка дымовой завесы авиацией.

Успеху предстоящего наступления в огромной степени содействовали наши политорганы, партийные и комсомольские организации. В беседах,, лекциях, на собраниях речь шла о том, что разгром сильной группировки противника будет означать окончание Великой Отечественной войны. Мы напоминали: русские вступят в Берлин в третий раз. Причем на этот раз как войска армии социалистического государства, которое отстояло в смертельной схватке с фашизмом великие завоевания Октября. Особо подчеркивалось, что общая политическая и стратегическая обстановка требует разгрома берлинской группировки противника и захвата Берлина в кратчайший срок. Много делалось для укрепления партийных и комсомольских организаций: к началу операции они были почти во всех ротах и батальонах. С получением приказа на наступление повсеместно проводились партийные собрания, а с началом артиллерийской подготовки — красноармейские митинги. Моральный и боевой дух войск армии был исключительно высоким, настроение бойцов и командиров во всех соединениях — приподнятым и бодрым.

В материально-техническом отношении соединения и части были обеспечены полностью. Таким образом, командование и штаб армии провели огромную работу по подготовке войск к операции, и у нас имелись все основания рассчитывать на ее успех.

Чтобы не ударить по пустым местам, в случае если противник во время артподготовки отведет свои войска в глубину, и надежно обеспечить прорыв вражеской обороны, было решено провести разведку боем перед началом наступления. В ночь на 16 апреля по единому плану фронта усиленные стрелковые роты, по одной от каждой дивизии первого эшелона, вступили в ночной бой. В ходе его выяснилось, что противник прочно занимает оборонительные позиции. Вносить изменения в план артиллерийской и авиационной подготовки не потребовалось.

Наступление началось так, как было намечено планом.

В этой главе, где идет речь о предпоследней стратегической операции Великой Отечественной войны, я хочу рассказать о нашем командующем фронтом Маршале Советского Союза Иване Степановиче Коневе.

Иван Степанович имел громадный опыт руководства крупными оперативными объединениями, умело применял его при разработке наиболее эффективных способов использования крупных масс войск в операциях. Он очень тонко чувствовал обстановку и на основе ее уяснения и всестороннего анализа безошибочно определял, какая армия и какую задачу сможет выполнить наилучшим образом, какие силы и средства необходимо иметь в первом эшелоне, что в данной операции целесообразнее выделить — второй эшелон или мощный резерв, как лучше использовать подвижные войска фронта — танковые армии и танковые корпуса. Принимая решение, какую армию и на каком участке оперативного построения фронта лучше поставить, Конев учитывал опыт командующих и их штабов. Большое внимание он уделял организации артиллерийского и авиационного наступления. Его девиз при этом был: снарядов и бомб не жалеть, а солдата уберечь!

При подготовке операций Иван Степанович проявил большое умение выбирать время начала наступления. Он никогда не придерживался буквы директивы Ставки по этому вопросу, если в результате изучения возможностей своих войск и положения противника находил хотя бы минимальный шанс нанести удар ранее намеченного срока. Начало одной из наступательных операций по освобождению Правобережной Украины было намечено Ставкой на 6 марта 1944 года. Чтобы не дать врагу лишнего дня для укрепления своей обороны на реке Южный Буг, И. С. Конев потребовал от подчиненных ускорить подготовку войск. Были выиграны сутки. Мы перешли в наступление 5 марта. На войне сутки — это очень много!

Можно очень много рассказать о И. С. Коневе как о большом мастере организации взаимодействия. Вершиной его творчества в этом вопросе, по моему мнению, является Львовско-Сандомирская операция, в ходе которой блестяще было организовано взаимодействие двух ударных группировок, удаленных друг от друга на 70 км. Как известно, план нанесения двух ударов в полосе фронта — одного для разгрома львовской, а другого для уничтожения рава-русской группировок противника — вызывал сомнение у Ставки. Однако маршал Конев сумел доказать целесообразность такого замысла. При его осуществлении удалось растянуть силы гитлеровских войск и не позволить немецкому командованию маневрировать ими в ходе операции.

Ко всем этим блестящим качествам полководческого дарования И. С. Конева следует отнести еще одно — его стремление всегда и везде быть там, где решается судьба операции, видеть события своими глазами, добрым советом помочь командующим армиями, командирам корпусов, дивизий, а порой и полков правильно решить поставленные задачи, на месте разобраться в обстановке, с тем чтобы принять новое решение, применить самый неожиданный для врага маневр своими силами. Так, при прорыве обороны противника на львовском направлении в июле 1944 года Иван Степанович продолжительное время находился на наблюдательном пункте 60-й армии генерала П. А. Курочкина в так называемом колтувском коридоре. Находясь там, в гуще боевых событий, он сумел правильно решить проблему наращивания усилий — вводом двух танковых армий и двух танковых корпусов. Только будучи в этом районе, командующий фронтом мог пойти на такой, казалось бы, рискованный шаг — в узком, шестикилометровом коридоре использовать такую крупную массу танковых войск.

Во время берлинской операции маршал Конев успевал бывать всюду: на Шпрее, чтобы поторопить переправу танковых армий, у нас, чтобы посоветовать, как лучше уничтожить шпрембергскую группировку врага, на наблюдательном пункте командира артиллерийского корпуса генерала Королькова... Это был его метод руководства войсками.

Рассказ о полководческом таланте И. С. Конева будет неполным, если не отметить, что он был первоклассным организатором подготовки войск. Перед любой операцией Иван Степанович находил все новые и новые формы обучения, максимально приближенные к предстоящим боевым действиям.

Я счастлив, что начиная с середины 1943 года и до конца Великой Отечественной войны почти непрерывно находился под руководством этого замечательного полководца. Все мы, командующие армиями, учились у него умению решать самые сложные вопросы организации и ведения боевых действий, умению побеждать врага малой кровью. Навсегда в нашей памяти остался Иван Степанович Конев — верный сын партии, большой души человек, бесстрашный полководец.

Здесь же хочу коротко поведать своим читателям еще об одном глубоко уважаемом мною военачальнике — генерале армии Иване Ефимовиче Петрове. Он прибыл на 1-й Украинский фронт перед самым началом Берлинской операции. Я был рад встрече со своим другом и земляком, с которым расстался еще накануне войны на вышеупомянутом мною командно-штабном учении в Среднеазиатском военном округе.

Иван Ефимович был человеком с интересной биографией. Я познакомился с ним в 1920 году во время службы в 11-й кавалерийской дивизии. Вся его предвоенная жизнь была связана со Средней Азией. Здесь он дрался с белыми и во времена гражданской войны. Поэтому хорошо знал местные обычаи и нравы, владел узбекским и туркменским языками, пользовался глубоким уважением у местного населения. Петров обладал огромным опытом работы на различных командных должностях, был разносторонне развитым человеком, страстно любил живопись и сам на досуге проводил время за мольбертом. С первых дней Великой Отечественной войны Иван Ефимович находился на самых горячих участках советско-германского фронта, был одним из руководителей обороны Одессы и Севастополя, защитники которых покрыли себя неувядаемой славой.

Большие организаторские и волевые качества Петрова выдвигают его на крупнейшие военные посты: в 1943 году он командовал войсками Северо-Кавказского фронта, а год спустя становится во главе 4-го Украинского фронта. Трудно сказать, что явилось причиной его освобождения от этой должности, но знаю, что, когда И. С. Коневу предложили взять Петрова начальником штаба фронта, он с удовольствием согласился.

Иван Ефимович, как нам было известно, не проявлял ни малейшего оттенка обиды по поводу освобождения от должности командующего фронтом. Со свойственной ему принципиальностью и деловитостью быстро вошел в новую роль и пользовался заслуженным уважением у И. С. Конева и всех командующих армиями. Он оказывал нам большую помощь в подготовке и проведении Берлинской и Пражской операций.

После окончания Великой Отечественной войны моя дружба с И. Е. Петровым еще более окрепла. Он в течение ряда лет командовал войсками Туркестанского военного округа, а с 1952 года мы вместе служили в Москве — я был начальником Военной академии имени М. В. Фрунзе, а Иван Ефимович первым заместителем Главного инспектора Советской Армии. Затем он возглавлял Главное управление боевой и физической подготовки, будучи заместителем главнокомандующего Сухопутными войсками. Это был ответственный период организационного и технического переустройства наших Сухопутных войск, связанный с начавшейся революцией в военном деле: соединения оснащались новыми образцами стрелкового автоматического оружия, танками с более высокой скоростью и маневренностью, новыми артиллерийскими системами среднего и крупного калибров, минометами, многоствольной артиллерией, безоткатными орудиями, новыми противотанковыми средствами и средствами войсковой ПВО.

Все это усложняло процесс обучения, предъявляло более высокие требования к офицерским кадрам, вызывало необходимость постоянного улучшения методов учебной и воспитательной работы, полевой выучки войск. Этими вопросами мы занимались в тесном контакте с И. Е. Петровым. Его кипучая энергия, разносторонние военные знания и богатый войсковой опыт помогли в кратчайший срок разработать необходимые программные документы по боевой подготовке Сухопутных войск...

Но возвращаюсь к повествованию о Берлинской операции.

16 апреля в 6 часов 15 минут наша артиллерия и авиация начали и в течение сорока минут вели мощную обработку вражеской обороны. Под прикрытием артиллерийского огня инженерные части спустили на воду десантные переправочные средства и приступили к наводке штурмовых мостиков. Ответный огонь гитлеровцев был слабый и не являлся серьезной помехой для наших гвардейцев. В 6 часов 55 минут наши войска зажгли дымовые шашки, и пелена густого дыма плотно затянула русло реки, прикрывая наши действия от наблюдения противника. Инженерные части под прикрытием огня пехоты и артиллерии, проявляя мужество и самоотверженность, спустили на воду 140 лодок, 3 парома и навели 14 штурмовых мостиков.

Как только огонь артиллерии был перенесен в глубину, батальоны первых эшелонов стрелковых полков начали форсировать Нейсе по штурмовым мостикам и на переправочных средствах. В ряде подразделений 95, 13, 15, 58-й гвардейских стрелковых дивизий к этому времени сумели отыскать броды, и гвардейцы бросились в воду, стремясь возможно быстрее достигнуть западного берега реки.

Форсирование реки было делом известным и не новым для соединений армии. Позади остались такие крупные водные преграды, как Днепр, Днестр, Висла, а сколько более мелких рек и речушек было преодолено с ходу на подручных средствах, вброд — и не сосчитать. И тем не менее, когда войскам преграждает путь новая река, волнение охватывает всех, от солдата до командующего, ибо каждый знает, что форсировать на лодках, паромах, по штурмовым мостикам и на подручных средствах под ураганным огнем противника — дело нешуточное. Вот и сейчас — река Нейсе!

Из докладов своих операторов я знал, что дела во всех дивизиях идут хорошо, но не удержался и приказал телефонисту соединить меня с одним из командиров дивизий. Быстрее всех нашли командира 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерала В. В. Русакова. Не успел задать ему традиционного вопроса: «Как идут дела?» — а уже слышу его немножко возбужденный голос:

— На нашем участке, товарищ командарм, все идет по плану, люди творят чудеса. — И доложил следующее: — Когда в самом начале форсирования одно из звеньев штурмового мостика сорвалось и уплыло, гвардии рядовые Мамонов, Бочаров, Кийко и Галюк из саперной роты гвардии старшего лейтенанта Петрова, встав по грудь в холодную воду, положили доски себе на плечи и тем самым восстановили недостающее звено и пропустили все подразделения батальона. На другом участке так же поступили гвардии старший сержант Колесников, гвардии сержант Блинов, рядовые Ракуль и Усенко.

В ходе второго шестидесятиминутного этапа артиллерийской подготовки вслед за стрелковыми батальонами переправилась вся артиллерия сопровождения, минометы и танки. Переправу первого эшелона главных сил армии удалось закончить в течение одного часа. Передовые подразделения овладели отдельными участками первой траншеи и уверенно расширяли захваченные плацдармы. Инженерные части через три часа после начала форсирования на направлении главного удара армии «навели 7 мостов: девятитонных — 2, тридцатитонных — 4, шестидесятитонных — 1, а через 5 часов в полосе армии действовало уже 10 мостов»{68}.

Саперы строили их, часами находясь в ледяной воде.

В этот же период переправились на западный берег танки непосредственной поддержки и остававшиеся подразделения артиллерии сопровождения. Войска готовились к дружной и решительной атаке. В 8 часов 40 минут под прикрытием огня артиллерии и при поддержке авиации переправившиеся части перешли в атаку на главную полосу обороны врага. Гитлеровские войска усилили сопротивление. Авиация противника группами по 10–12 самолетов производила налеты на боевые порядки наших войск.

К 11 часам войска армии на главном направлении прорвали первые две позиции главной полосы, продвинулись на 3–4 км и овладели некоторыми важными опорными пунктами. Гитлеровцы ожесточенно сопротивлялись. Сильные контратаки одна за другой следовали против правого фланга и центра 32-го гвардейского стрелкового корпуса и левого фланга 34-го гвардейского стрелкового корпуса. Здесь противник бросил в контратаку часть своих резервов из состава 1-й танко-истребительной бригады, танковой дивизии «Охрана фюрера» и танковой дивизии «Богемия» с целью остановить наши войска и во что бы то ни стало удержать вторую полосу обороны, которую они назвали женским именем «Матильда».

Во всей полосе армии, как и у наших соседей справа, на западном берегу Нейсе, развернулись ожесточенные бои, в ходе которых все очевиднее становился наш перевес.

32-й гвардейский стрелковый корпус к исходу первого дня прорвал главную полосу обороны и подошел ко второй, продвинувшись на 10–12 км. На переднем крае второй полосы противник оказал особо упорное сопротивление. И хотя все его контратаки были отражены, ввести в сражение 4-й гвардейский танковый корпус не удалось.

Более успешно развивалось наступление в полосе 34-го гвардейского стрелкового корпуса. Части 15-й и 14-й гвардейских стрелковых дивизий ударом с севера и северо-запада в юго-западном направлении ликвидировали плацдарм врага на восточном берегу Нейсе, овладели сильным узлом сопротивления Мускау и к исходу дня правым флангом подошли ко второй полосе обороны гитлеровцев — «Матильде». Особенно активно и инициативно действовала в этот день 15-я гвардейская стрелковая дивизия гвардии генерал-майора П. М. Чиркова и 50-й гвардейский стрелковый полк под командованием гвардии полковника Б. И. Бирина.

Исключительную самоотверженность проявили саперы. Взвод 15-го гвардейского мостоштурмового инженерно-саперного батальона 22-й отдельной гвардейской инженерной мостоштурмовой бригады, переправившись на западный берег Нейсе, натолкнулся на немецкий склад с инженерным имуществом. Недолго думая, взвод атаковал склад, перебил его охрану, а из захваченного имущества навел штурмовые мостики, по которым переправилась пехота 15-й гвардейской стрелковой дивизии. Командир 34-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Бакланов наградил всех саперов взвода (22 человека) орденом Славы{69}.

Должен отмстить, что бои первого дня носили ожесточенный характер. Личный состав частей и соединений действовал смело, мужественно, проявляя массовый героизм. Мне хорошо запомнился подвиг командира отделения автоматчиков гвардии сержанта Вишнякова. В ходе атаки он сумел убить двух гитлеровцев, бросавших в него гранаты. Потом был ранен, по из боя не вышел и в рукопашной схватке задушил фашистского офицера. Отделение Вишнякова захватило в плен 27 гитлеровцев{70}.

Однако вернемся к боевым делам 34-го корпуса.

Успех полка Бирина, инициатива и дерзость саперов-мостоштурмовиков были искусно использованы для наращивания усилий. Командир 15-й гвардейской стрелковой дивизии ввел второй эшелон в тыл обороняющемуся противнику в районе Мускау. Этот маневр обеспечил быстрый разгром врага на плацдарме и способствовал повышению темпов прорыва главной полосы его обороны.

В целом, в течение первого дня операции войска армии решили важные и довольно сложные задачи: ликвидировали плацдарм противника на восточном берегу реки Пейсе, форсировали, ее и прорвали главную полосу его обороны, подошли ко второй полосе обороны врага — «Матильде» и завязали бои за ее овладение. Стремясь во что бы то ни стало удержаться на второй полосе, гитлеровское командование вынуждено было ввести значительную часть своих резервов.

33-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. Ф. Лебеденко, составлявший второй эшелон армии, к исходу первого дня операции сосредоточился в районе Клайн Зэрхен, Квольсдорф, Биркенштедт.

Большую роль в прорыве главной полосы обороны противника сыграл мощный массированный огонь нашей артиллерии; это она взламывала опорные пункты, уничтожала и подавляла артиллерию, танки, преграждала путь контратакующим частям врага.

Неоценимую поддержку наземным войскам в боях 10 апреля оказала авиация фронта, особенно штурмовики. 1-й гвардейский штурмовой авиационный корпус генерала В. Г. Рязанова непрерывно наносил сосредоточенные удары по опорным пунктам и узлам сопротивления противника, его танкам, артиллерии, по подходящим резервам.

Как я уже отмечал, бои первого дня операции носили ожесточенный характер. Личный состав частей и соединений, выполняя боевые задачи, проявлял инициативу и героизм. Уже в первые часы боя имена многих офицеров, сержантов и красноармейцев стали известны всей армии благодаря широкой популяризации их подвигов.

Начальник политотдела Ф. А. Катков в эти дни показывал мне различные рукописные листовки. Их названия были различны: листовка-молния, боевая весточка, листок-летучка, окопный листок и другие. Писались они прямо на поле боя и не требовали большой затраты времени. У меня сохранились некоторые из листовок. Вот их тексты: «Молодец, Александр Бойко! Отлично владеешь автоматом!», «Владимир Швец показывает образец стремительности в наступлении. Это по-гвардейски!».

Многие листовки посвящались светлой памяти гвардейцев, павших в бою. «Товарищ! Смертью храбрых в бою погиб коммунист сержант Гордус. Он истребил шесть гитлеровцев огнем и трех уничтожил в рукопашной схватке. Вечная слава герою. Отомстим за нашего товарища!» Эта листовка была выпущена перед самой атакой, и бойцы бросились на врага с призывом: «Отомстим за сержанта Гордуса!» В этом бою товарищи павшего друга-коммуниста отлично выполнили свои долг. Сержант Кравец уничтожил 5 фашистов, а пулеметчики Кожухаров и Куликов — более 20.

Командиры полков и их заместители по политической части применяли и такую форму поощрения отличных действий бойцов, как письма героям боев. Вот одно из таких писем: «Дорогой товарищ агитатор сержант Фисько М. С. Благодаря Вашей бдительности и геройству уловка врага не удалась. Вы проявили героизм и мужество, уничтожив одного и взяв в плен в ночное время двух немцев. Командование полка гордится Вами как лучшим агитатором и воином. За бдительность, проявленный героизм и хорошую агитаторскую работу объявляю благодарность и представляю к награде. Желаю успеха в бою и плодотворной агитаторской работы...»

Большое воспитательное значение имели ответы родителей воинов на письма, которые писали мы, рассказывая о подвигах их сыновей. Эти письма обсуждались на коротких митингах, опубликовывались в дивизионных газетах, распространялись в боевых листках, зачитывались на политинформациях. Приведу ответ матери рядового Тесленко из 294-го гвардейского стрелкового полка 97-й гвардейской стрелковой дивизии Евдокии Тесленко, проживавшей в селе Вазилово Бобринского района Кировоградской области. Она писала: «Разрешите поблагодарить вас за ваше внимание и заботу о моем сыне — — Федоре Тесленко. Когда я получила ваше письмо, я не могла читать его спокойно, у меня от радости забилось сердце. Я рада за своего сына Федора и верю в его стойкость и преданность своей Родине, и никогда у него не дрогнет рука над проклятым врагом, который принес нам столько Горя и страданий.

Желаю вам, дорогие сыночки, быстрее разгромить врага и остаться всем живыми и после тяжелых боев и походов вернуться к себе на Родину. Мы, ваши матери, отцы, сестры и братья, своим упорным трудом в тылу куем победу и чувствуем себя в труде, как в бою. Это для скорой победы над ненавистным врагом. Желаю вам боевых успехов...»{71}.

Итак, немецкая оборона была потрясена, но враг не потерял еще способности к сопротивлению. Чтобы не задержаться с прорывом второй полосы, быстрее завершить прорыв тактической зоны обороны немцев и создать условия для широких маневренных действий, в первую очередь танковых войск, нужны были новые решительные меры с нашей стороны. Командиры соединений получили указание не прекращать боевых действий, вести их частью сил ночью, а с утра 17 апреля возобновить общее наступление, с тем чтобы в тот же день прорвать вторую полосу, форсировать реку Шпрее и, хотя бы на главном направлении, прорвать третью полосу обороны на западном берегу реки.

Для выполнения поставленной армии задачи было решено 17 апреля ввести в действие 4-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта танковых войск П. П. Полубоярова. Корпус должен был содействовать стрелковым войскам в прорыве второй полосы обороны, с ходу форсировать Шпрее и захватить плацдарм на ее западном берегу в районе Траттендорф, Шпреевитц. Одновременно для усиления удара по противнику и обеспечения тесного взаимодействия с 4-м гвардейским танковым корпусом командиру 32-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенанту А. И. Родимцеву было приказано ввести на левом фланге свой второй эшелон — 97-ю гвардейскую стрелковую дивизию. По основным опорным пунктам обороны гитлеровцев мы подготовили удары артиллерии и авиации.

После короткой, но мощной огневой обработки второй полосы обороны врага утром 17 апреля войска армии возобновили наступление. Почти в это же время гитлеровское командование ввело в бой главные силы танковой дивизии «Охрана фюрера», 1-й танко-истребительной бригады и 40-го запасного мотопехотного полка. Во всей полосе армии, как и у наших соседей справа и слева, развернулись ожесточенные бои, особенно напряженные за опорные пункты Черниц, Вольфсхайн, Гросс-Дюбен. Отражая непрерывные контратаки противника, наши части, хотя и медленно, продвигались вперед. Наибольший успех имели 95-я и 13-я гвардейские стрелковые дивизии. Решительной атакой с севера и юго-востока части дивизий ворвались в Черниц, овладели им и тем самым открыли возможность для развития наступления вдоль шоссе Черниц, Шпремберг; это существенно повлияло на дальнейшую устойчивость фашистских войск на второй полосе обороны на шпрембергском направлении. К исходу этого дня соединения 32-го гвардейского стрелкового корпуса прорвали вторую полосу вражеской обороны и продвинулись на своем левом фланге почти до Шпрее.

Темп наступления 34-го гвардейского стрелкового корпуса был несколько меньшим, так как он действовал в широкой 15-километровой полосе и в лесисто-болотистой местности. Особенно ожесточенные бои пришлось вести частям этого корпуса в районах Кеула и на северной окраине Вейсвассера. Опираясь на эти узлы сопротивления, противник предпринимал неоднократные контратаки, создавая непосредственную угрозу выхода в тыл главной группировке армии.

В боях за город Вейсвассер активно действовали подразделения 58-й гвардейской стрелковой дивизии, части 4-го гвардейского танкового корпуса. Тесно взаимодействуя между собой, они овладели рядом важных населенных пунктов и высот, превращенных в узлы обороны.

В итоге второго дня боевых действий армия прорвала тактическую зону обороны на главном направлении. Левофланговые соединения сумели лишь подойти ко второй полосе и завязать бои за крупный узел сопротивления противника — город Вейсвассер. 13-я армия — наш сосед справа — добилась несколько лучших результатов. Соседние соединения 2-й армии Войска Польского еще вели борьбу за главную полосу, что обязывало нас серьезно заботиться об обеспечении левого фланга армии.

В целом и у нас и у соседа справа — 13-й армии — складывалась благоприятная обстановка для стремительного продвижения вперед.

Верховное Главнокомандование решило немедленно воспользоваться этим. Командующему 1-м Украинским фронтом было дано указание в течение ночи на 18 апреля форсировать Шпрее и двумя танковыми (3-й и 4-й) армиями развивать наступление в северо-западном направлении с целью нанести удар по Берлину с юга, охватить город с юго-запада и во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом полностью окружить всю берлинскую группировку врага.

Ночью 17 апреля маршал Конев обратился ко всем красноармейцам, сержантам и офицерам инженерно-саперных войск с призывом обеспечить быстрее и организованнее форсирование реки: «Родина ваших героических дел не забудет. Саперы! Смелее и решительнее штурмуйте последнее водное препятствие на путях к Берлину. Открывайте безостановочный путь нашим славным войскам»{72}.

Это обращение командующего фронтом и новые ответственные задачи, поставленные перед танковыми войсками, по разгрому берлинской группировки врага были восприняты всем личным составом армии с большим воодушевлением. Каждое подразделение, каждая часть стремились скорее выйти к Шпрее, форсировать ее и прорвать последнюю полосу вражеской обороны. Соединения армии и взаимодействовавшие с ними 6-й гвардейский механизированный корпус 4-й гвардейской танковой армии и 4-й гвардейский танковый корпус не прекращали наступления в ночь на 18 апреля, уверенно продвигаясь вперед.

Гитлеровское командование пыталось остановить наши войска и удержаться на третьей полосе, имея впереди речную преграду. Оно выдвинуло на эту полосу запасной пехотный полк, части 344-й пехотной дивизии и 10-ю танковую дивизию СС. В район западнее Шпремберга начали прибывать части 2-й моторизованной дивизии «Герман Геринг», а в район Котбуса — части 214-й пехотной дивизии. Кроме того, противнику удалось сколотить довольно мощную группировку танковых войск и пехоты в районе Гёрлица, откуда гитлеровцы намеревались нанести контрудар по левому флангу ударной группировки фронта. Напряженная борьба в полосе нашей армии, особенно на флангах, приобрела еще большую остроту. Враг предпринял ряд ожесточенных контратак пехотой с танками. И, несмотря на это, части и соединения армии, отбивая их, в ходе упорных ночных боев сумели овладеть рядом важных опорных пунктов на подступах к Шпрембергу и реке Шпрее, в том числе Шёнхейде, Грауштайн, Требендорф и северо-западной частью города Вейсвассер. Ворваться в Шпремберг с ходу и выйти к реке Шпрее правофланговой 95-й гвардейской стрелковой дивизии не удалось. Части танковой дивизии немцев «Охрана фюрера» и 10-й танковой дивизии СС, опираясь на заранее подготовленную оборону, оказали ожесточенное сопротивление. Тем не менее к утру 18 апреля на левом фланге 97-я и 13-я гвардейские стрелковые дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса, 4-й гвардейский танковый корпус и две (15-я и 58-я) дивизии 34-го гвардейского стрелкового корпуса вышли к реке Шпрее и с ходу форсировали ее на участке от Шпреевитца до Тцшельна. К исходу 18 апреля соединения 4-го танкового и 34-го стрелкового гвардейских корпусов прорвали третью полосу немецкой обороны и продвинулись за день на 16–17 км. Для обеспечения открытого левого фланга 34-му корпусу пришлось растянуться на 30-километровом фронте.

Следует отметить, что на призыв командующего фронтом инженерные войска ответили беспримерным героизмом и самоотверженным трудом. 18 апреля ими было наведено четыре моста через Шпрее, а в последующие дни в полосе главной группировки фронта их было построено несколько десятков. Быстрая наводка мостов обеспечила своевременную переправу главных сил 5-й гвардейской армии на западный берег, что создало благоприятные условия для развития успеха путем ввода вторых эшелонов и подвижных войск фронта и армии, перехода к преследованию, расчленению фронта немецко-фашистских войск и дальнейшему разгрому их порознь.

В создавшейся обстановке 3-я и 4-я гвардейские танковые армии, 3-я гвардейская и часть сил 13-й общевойсковой армии приступили к выполнению задачи по окружению берлинской группировки противника. В направлении южнее Берлина вводилась и 28-я армия — второй эшелон фронта.

Задача 5-й гвардейской армии оставалась прежней — развивать стремительное наступление на запад, соединиться с американскими войсками на Эльбе и обеспечить действия главной группировки войск фронта от ударов с юга. Однако, для того чтобы выполнить поставленную задачу, надо было быстрее ликвидировать шпрембергский узел сопротивления с находящейся там группировкой немецко-фашистских войск, а также разгромить противника в районе Вейсвассера и в лесном массиве Мускауэрфорст, чтобы создать устойчивое положение на стыке со 2-й армией Войска Польского.

Для разгрома врага в выступе восточнее Шпремберга 19 апреля была введена 78-я гвардейская стрелковая дивизия генерала 3. Г. Трофимова; 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия и 118-я стрелковая дивизия 33-го гвардейского стрелкового корпуса выдвигались вперед для штурма Шпремберга с утра 20 апреля. В результате этих боев к исходу дня войска армии значительно продвинулись на запад, разгромили гитлеровцев в районе Грауштайна, полностью овладели городом Вейсвассер и отбросили противника на юго-запад. Шпрембергская группировка оказалась в полуокружении, она была охвачена нашими частями с юга, а части 13-й армии охватили ее с севера. По фашисты все же продолжали удерживать Шпремберг — крупный узел шоссейных дорог.

В этот день к нам на КП армии прибыл командующий фронтом маршал И. С. Конев. С удовлетворением отметив общий успешный ход событий, он одновременно подчеркнул:

— На флангах вашей ударной группировки, слева — на стыке со 2-й армией Войска Польского и справа — в районе Котбуса, а также в районе Шпремберга, складывается не вполне нормальное положение. Необходимо разгромить эти узлы сопротивления, ибо, опираясь на них, противник уже начал проводить контрудары по нашим наступающим войскам. Задача армии на 20 апреля — массированными ударами артиллерии и действиями стрелковых соединений при поддержке авиации в течение дня уничтожить сдерживающую наше продвижение шпрембергскую группировку противника. Соответствующие указания даны и вашему соседу — 13-й армии.

20 апреля в 11 часов после мощной тридцатиминутной артиллерийской подготовки, в которой участвовало более 1100 орудий и около 150 установок гвардейских минометов{73} и ударов авиации соединения 33-го гвардейского стрелкового корпуса начали штурм Шпремберга и буквально в течение нескольких часов овладели городом и продвинулись на 5–6 км на запад. Взаимодействуя с частями 24-го корпуса 13-й армии, они завершили окружение шпрембергской группировки численностью до 5000 человек{74} в лесу западнее города и 21 апреля закончили ликвидацию ее разрозненных частей.

Таким образом, к 22 апреля основные силы противника, оборонявшиеся в полосе армии, были разбиты. В последующие дни остатки вражеских частей, а также различные фольксштурмбатальоны и спецчасти в беспорядке отходили в западном и юго-западном направлениях.

К этому времени в оперативном построении армии появился ряд негативных моментов: на правом фланге 33-й гвардейский стрелковый корпус генерала II. Ф. Лебеденко закончил ликвидацию шпрембергской группировки во взаимодействии с войсками 13-й армии; 4-й гвардейский танковый и 32-й гвардейский стрелковый корпуса развивали наступление на запад, а левофланговый 34-й гвардейский стрелковый корпус растянулся на фронте свыше 60 км, отражая контратаки противника на стыке со 2-й армией Войска Польского. Чтобы выправить положение на этом участке, 22 апреля 33-й гвардейский стрелковый корпус, усиленный 150-й отдельной танковой бригадой полковника М. Т. Шевченко, был брошен для ликвидации противника в этом районе. После этого маневра 34-й корпус в полном составе устремился к Эльбе.

С 16 часов 22 апреля командование установило новую разграничительную линию между 5-й гвардейской армией и 2-й армией Войска Польского — до Виттихенау прежняя, а далее — на Ризу на Эльбе{75}.

Фронт, на котором мы действовали, стал уже, и это создало возможность как для быстрейшего выхода на Эльбу, так и для обеспечения левого фланга. Используя это, главные силы армии, стремительно продвигаясь по 30–40 км в сутки, передовыми частями к утру, а главными силами к исходу дня 23 апреля вышли на Эльбу на участке Эльштер, Преттин, Торгау, Риза{76}.

В донесениях наших передовых частей, вышедших 23 апреля на Эльбу, в тех пунктах, которые я назвал, присутствия американских частей не отмечалось. Только 25 апреля 1945 года, к величайшей и искренней радости наших воинов, состоялась эта историческая встреча.

Как же это произошло?

25 апреля в 13 часов 30 минут в районе Стрела, северо-западнее Ризы, воины 7-й роты 173-го гвардейского стрелкового полка 58-й гвардейской дивизии во главе с командиром роты гвардии старшим лейтенантом Григорием Степановичем Голобородько, в прошлом полтавским слесарем, заметили группу военных, двигавшуюся с запада. Наши по привычке насторожились, но солдатское чутье подсказало им, что там. впереди, не те, с кем они дрались на протяжении всей войны. Все же, приняв боевой порядок, подразделение Голобородько двинулось навстречу неизвестным. Как вскоре оказалось, это была разведгруппа 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии. Разведгруппой командовал первый лейтенант Л. Коцебу, бывший студент из Техаса, с ним были сержанты и солдаты Д. Полонский, М. Шульман, Г. Ситник (награжденный впоследствии нашим орденом Красной Звезды), Форестер и другие.

Примерно на час позже в районе Торгау воины 2-го батальона 173-го гвардейского стрелкового полка той же 58-й гвардейской дивизии заметили, что с колокольни городской церкви подает сигналы какой-то человек в военной форме. Гвардии лейтенант А. С. Сельвашко попытался объясниться с ним по-немецки, но из этого ничего не вышло. Наши солдаты сделали несколько выстрелов в воздух и вдруг услышали знакомые слова: «Москва — Америка!» Нашим красноармейцам стало ясно, что на церковной колокольне американец. Это был солдат той же 69-й пехотной дивизии. Затем подошел офицер, который заявил, что они являются разведчиками 69-й пехотной дивизии 1-й американской армии, и попросил нашего офицера съездить с ним в штаб батальона, находившийся километрах в пятнадцати от места встречи.

Как потом выяснилось, это была группа младшего лейтенанта Уильяма Д. Робертсона.

«Мы понимали, что советские войска были близко, что война близится к концу, — рассказывал впоследствии Робертсон. — были возбуждены этим и, наверное, увлеклись и нарушили приказ начальства не удаляться дальше чем на 10 километров от основных сил дивизии и... вкатились в город Торгау. И тут попали под обстрел засевших в домах немецких снайперов... Уходя из-под огня, наш джип на бешеной скорости колесил по пустынным улицам города. Неожиданно влетели на территорию лагеря военнопленных, И вдруг стрельба прекратилась, недалеко разорвался снаряд. «Русские! Советские! Красная Армия!» — кричали военнопленные, показывая руками на Эльбу. Из-за реки била советская артиллерия. Мы вывесили свой «флаг» на башню городского замка. Стрельба из-за реки прекратилась... Оттуда взвилась красная ракета.

Я едва не заплакал от досады, По уговору между союзниками я должен был ответить зеленой ракетой, но у меня ее не было. Ведь, отправляясь в разведку, не думали мы, что встретим передовые советские части. По нашим расчетам, они еще не должны были выйти к Эльбе. Начали кричать: «Америка! Россия! Товарищ!» ...Помог русский военнопленный. На том берегу ему поверили. Из-за леса появились советские солдаты. Они бежали к мосту, накануне взорванному немцами. Не помня себя от радости, я тоже побежал к мосту...»

А в 23 часа 20 минут 25 апреля наши представители в составе «заместителя командира 173-го гвардейского стрелкового полка по строевой части гвардии майора Илларионова, командира 2-го стрелкового батальона этого же полка гвардии капитана Неда, гвардии лейтенанта Сельвашина, гвардии сержанта Андреева прибыли в штаб 69-й пехотной дивизии, который находился в 40 км западнее реки Эльба...» {77}.

Встречи наших и американских солдат и офицеров были лучшим свидетельством боевой дружбы, взаимного интереса друг к другу, общей радости от сознания, что война кончается, что полный разгром гитлеровской Германии уже не за горами. Солдаты и офицеры союзных армий крепко обнимались, дарили друг другу сувениры. Через несколько минут у многих наших гвардейцев были срезаны пуговицы с шинелей и гимнастерок, сняты звездочки с фуражек. Американских солдат особенно интересовали наши гвардейские знаки и медали «За оборону Сталинграда». Тут же расстилались на земле плащ-палатки, и на них появлялись консервы, хлеб, водка, виски. Поднимались тосты за встречу, за победу, за мир, дружбу. Трудно было с языком, но поистине с солдатской находчивостью наши и американцы как-то ухитрялись объясняться друг с другом. То там, то тут завязывались дружеские беседы, солдаты рассказывали о боевых делах, показывали друг другу фотокарточки жен и детей, вместе фотографировались, обменивались автографами.

Вечером 25 апреля штабные офицеры 58-й гвардейской стрелковой дивизии связались со штабом 69-й американской пехотной дивизии, а 26 апреля прямые контакты установили между собой командир полка этой дивизии и командир нашего 173-го гвардейского полка. Документ, хранящийся в архиве, так повествует об этой встрече: «...В 11 часов дня на мосту через реку Эльба в районе Торгау состоялась встреча... Как с нашей стороны, так и с американской кроме командиров полков присутствовали другие офицеры. При встрече тов. Рогов и командир американского полка обменялись краткими приветственными речами. Оба подчеркнули необходимость путем крепкой дружбы между обоими народами и армиями и общими усилиями ускорить полный разгром гитлеровской Германии...

Во второй половине дня встретились командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии генерал-майор Русаков и командир 69-й американской дивизии генерал-майор Рейнхардт. При встрече присутствовали: с нашей стороны — начальник штаба дивизии гвардии подполковник Рудник, командир 173-го гвардейского стрелкового полка гвардии майор Рогов и другие офицеры; с американской — заместитель командира дивизии бригадный генерал Марест, начальник штаба дивизии полковник Пилинч, а также подполковники Лири и Снид. На встрече присутствовало около 70 журналистов американских, английских, французских и советских газет, несколько кинорепортеров. На приеме гвардии генерал-майор Русаков и генерал-майор Рейнхардт обменялись приветственными речами. Американский генерал в своей речи заявил:

— Я переживаю самые радостные дни в моей жизни. Я горд и счастлив, что моей дивизии посчастливилось первой встретиться с частями героической Красной Армии. На территории Германии встретились две великие союзные армии.

В ответной речи гвардии генерал-майор Русаков сказал:

— Наступил долгожданный и радостный день. На территории Германии встретились две великие армии. Героическая Красная Армия прошла большой путь напряженной борьбы и славных побед. Мы рады встретить союзные американские войска на территории вражеской Германии. Встреча двух союзных армий является большим историческим событием в борьбе с гитлеровской Германией. Пусть эта встреча послужит залогом быстрейшего и окончательного разгрома гитлеровской армии и установления прочного мира.

Затем генерал-майор Рейнхардт вручил генералу Русакову национальный американский флаг.

Прием, устроенный гвардии генерал-майором Русаковым, прошел в исключительно теплой и дружеской атмосфере. Командование американской дивизии, а также сопровождающие его офицеры 1-й армии выражали восхищение героическими подвигами русской армии.

На приеме генерал Рейнхардт провозгласил тост за здоровье и во славу руководителя и вдохновителя побед Красной Армии Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Сталина...»{78}.

26 апреля в 18 часов произошла встреча наших войск с союзными войсками и на участке 118-й стрелковой дивизии (на западном берегу Эльбы в районе города Презитц). Здесь первыми с нашей стороны встретились с представителями американской армии командир 1-й стрелковой роты 527-го стрелкового полка капитан Ушаков и командир взвода этой же роты лейтенант Кондратов. К боевым порядкам нашего подразделения подъехала на «виллисе» группа американских солдат во главе с лейтенантом Шинком. Их встретили наши солдаты, а затем офицеры Ушаков и Кондратов. Это были разведчики 104-й пехотной дивизии американцев, которой командовал генерал-майор Эллен. Воины обеих армий сначала по-воински приветствовали друг друга, а потом последовали солдатские рукопожатия{79}.

27 апреля в населенном пункте Вердау встретились командир 34-го гвардейского стрелкового корпуса генерал Бакланов и командир 5-го американского корпуса генерал-майор Хюбнер. Встреча прошла в дружеской обстановке. «Это самый счастливый день в моей жизни и самый радостный для американских солдат и офицеров — встретиться с русской армией в Германии, здесь, на берегу Эльбы», — сказал в своей приветственной речи генерал Хюбнер.

Генерал Бакланов, вручая командиру американского корпуса знамя с изображением медали «За оборону Сталинграда», заявил: «Передаю вам знамя, пронесенное частями корпуса от Сталинграда до Эльбы».

Таким образом, за две недели до конца войны в Европе в районе Торгау встретились соединения 5-й гвардейской армии с частями 1-й американской армии, которой командовал генерал К, Ходжес. А вскоре на линии Висмар, Шверин, Виттенберг войска 2-го Белорусского фронта встретились с соединениями английской армии.

Это событие было очень важным. Оно отмечено 27 апреля в приказе № 346 Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И. В. Сталина. В нем говорилось: «Войска 1-го Украинского фронта и союзные нам англо-американские войска ударом с востока и запада рассекли фронт немецких войск и 25 апреля в 13 часов 30 минут соединились в центре Германии, в районе города Торгау. Тем самым немецкие войска, находящиеся в Северной Германии, отрезаны от немецких войск в южных районах Германии...»{80}.

Вечером этого дня столица нашей Родины Москва в ознаменование одержанной победы и в честь такого исторического события от имени Родины салютовала доблестным войскам 1-го Украинского фронта и союзным нам англо-американским войскам двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами из трехсот двадцати четырех орудий.

В связи с этим событием 25 апреля 1945 года президент США Г. Трумэн писал И. В. Сталину: «Соединение нашего оружия в сердце Германии имеет для всего мира значение, которое не останется не замеченным им... Пароды, которые могут вместе разрабатывать планы и вместе сражаться плечом к плечу перед лицом таких препятствий, как расстояние, языковые различия и трудности коммуникаций, какие преодолели мы, могут вместе жить и могут сотрудничать в общем деле организации мира во всем мире...»{81}.

Расчеты Гитлера на разлад между союзниками по антигитлеровской коалиции не оправдались.

В те дни мне самому, к сожалению, не привелось побеседовать с нашими американскими союзниками: был занят организацией отражения контрудара немецко-фашистских войск. Два из трех наших корпусов, вышедших 23 апреля на Эльбу, перебрасывались в это время на левый фланг армии, где по нашему соседу слева гёрлицкая группировка немцев нанесла сильный контрудар. О встрече на Эльбе 25 апреля у Торгау мне доложили по телефону на наблюдательный пункт в район боевых действий в самый разгар боя. Только через несколько дней, когда гёрлицкая группировка была сначала остановлена, а потом разбита, я смог наконец выехать на Эльбу.

30 апреля мы провели почти весь день с командующим 1-й американской армией генералом К. Ходжесом. Прошло более 30 лет с того памятного дня, но я, как сейчас, помню генерала Ходжеса — уже немолодого, с виду сурового, но, как выяснилось потом, доброго, немногословного, собранного и подтянутого человека. Наши беседы дают мне основания предполагать, что он был талантливый военачальник. В каждом его жесте, слове сквозила радость одержанной победы.

Генерала Ходжеса сопровождали начальник штаба армии генерал-майор Кии, командующий артиллерией армии бригадный генерал Харт, командующий авиакорпусом бригадный генерал Стерли, еще несколько генералов, 15 офицеров и около 70 корреспондентов. С нашей стороны присутствовали члены Военного совета армии генерал-майоры А. М. Кривулин и П. Е. Сухарев, начальник штаба генерал-майор Н. И. Лямин, командующий артиллерией генерал-майор Г. В. Полуэктов, генералы Ф. А. Катков, Д. С. Чупрыгин, М. В. Метелкин, Ф. Г. Подолынный, Г. В. Бакланов, А. И. Родимцев и примерно столько же офицеров, сколько и с американской стороны, а также представители Генерального штаба — генерал-майор Солодовников, Главного политического управления — полковник Месропов, писатель Константин Симонов, представитель ТАСС при 1-й американской армии майор Жданов, корреспонденты «Известий» — Полторацкий, «Красной звезды» — Кривицкий, ТАСС — Ошаровский, Совинформбюро — Навозов, кинооператоры Бунимович, Горбенко, Фролов, Могилевский, Кутубзасул.

После отдания воинских почестей в большом зале мы знакомились друг с другом, делились боевыми воспоминаниями. Генерал Ходжес и я коротко рассказали о пути, пройденном нашими армиями за годы войны с фашистской Германией.

Генерал Ходжес, другие генералы расспрашивали о боях под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге, о других операциях. Они отмечали стойкость, массовый героизм советских войск в обороне, грандиозные масштабы и высокие темпы наших наступательных операций. Говорили о том, что очень быстро почувствовали, как слабеет натиск фашистов в Арденнах после того, как по просьбе союзного командования советские войска в январе 1945 года на Висле раньше намеченного срока перешли в стремительное наступление и нанесли гитлеровской армии сокрушительное поражение. Наших гостей очень интересовала та роль, которую сыграла помощь, оказанная США в ходе войны Советскому Союзу, в частности, они спрашивали, какое американское вооружение и техника поступали именно к нам, в 5-ю гвардейскую армию.

За высокую оценку боевых действий наших войск нам оставалось только поблагодарить, а относительно американского оружия и техники я просто сказал, как оно было на самом деле. В 1942 году к нам поступило небольшое количество танков «Валентайн», «Черчилль» и зенитные средства, тоже в весьма ограниченном количестве. В течение всей войны войска армии получали оружие и боевую технику только советского производства.

Мы предложили американцам побывать в любой из наших дивизий и лично убедиться в сказанном. Вместе с тем мы по-доброму отозвались о хорошо послуживших нам американских автомобилях — «доджах», «виллисах» и особенно «студебеккерах». За них мы сказали американцам наше солдатское спасибо.

Во время товарищеского обеда провозглашались здравицы за победу, за дружбу между народами, за прочный мир. В ходе обеда выступали участники нашей армейской художественной самодеятельности. Особенно понравились американцам русские народные песни и пляски.

Мы с генералом К. Ходжесом обменялись приветственными речами. В своем выступлении я сказал:

« — Господин генерал, господа, товарищи! В этот великий исторический час, когда победоносные вооруженные силы союзных держав обмениваются рукопожатиями на германской земле, позвольте мне в вашем лице от всей души приветствовать доблестных американских и британских воинов, которые вместе с Красной Армией завершают дело окончательного разгрома немецко-фашистских агрессоров.

Бойцы и офицеры бессмертного Сталинграда всегда с живейшим интересом и глубоким уважением следили за боевыми действиями наших англо-американских союзников по оружию на других фронтах второй мировой войны и радовались их крепнущей боевой мощи. Мы особенно ценим воинскую доблесть и искусство англо-американских войск, которые вместе с нами сражаются за общее дело...

Переживаемый нами момент — один из счастливейших в нашей боевой жизни. Мы ждали его и всегда были уверены в том, что он придет. Соединение наших сил в центре Германии еще раз свидетельствует о том, что боевое содружество наших народов является действительно победным содружеством, могущим преодолеть любые трудности, любые препятствия.

Наша задача и наш долг сегодня — добить врага, принудить его сложить оружие и безоговорочно капитулировать. Эту задачу и этот долг перед нашим народом и перед всеми свободолюбивыми народами Красная Армия выполнит до конца...

В ответном слове генерал К. Ходжес заявил:

— Сегодня в центре Германии встретились представители русской 5-й гвардейской армии и 1-й американской армии. Все мы долго ждали этого счастливого дня.

Вы сумели победить более сильного врага. Вы приблизились к центру Германии, перешагнув через Одер. Германия разгромлена...

Мы всегда будем помнить, что сделала Красная Армия для победы, и в частности ваша армия...

Я преподношу русской 5-й гвардейской армии наше знамя. Это знамя мы пронесли от Америки через Атлантический океан в Англию и через Ла-Манш в Нормандию, через всю Францию, Бельгию до центра Германии, где мы встретились с вами на берегу Эльбы.

Передавая вам знамя, я передаю вам и офицерам вашей армии мою любовь и уважение»{82}.

Я выразил генералу Ходжесу нашу солдатскую благодарность за его добрые слова в адрес Советских Вооруженных Силы добавил:

« — В этот долгожданный и радостный день, когда встретились на Эльбе две армии великих народов, мы преисполнены радости за наши союзные отношения, за наших славных воинов. Доблестная Красная Армия прошла огромный, трудный и победоносный путь войны и завершает ого вместе с нашими союзниками полным разгромом фашистской Германии. Пусть эта встреча будет залогом установления прочного и длительного мира на нашей планете. Позвольте преподнести вам альбом с медалью «За оборону Сталинграда» как символ наших побед и как свидетельство моих добрых чувств и искреннего уважения лично к вам, к солдатам и офицерам вашей армии»{83}.

От имени личного состава армии я подарил Ходжесу также именной пистолет ТТ, а мне вручили автомашину «виллис». В годы, когда я был начальником Военной академии имени М. В. Фрунзе, эта машина была передана автохозяйству дома отдыха академии в Крыму.

При въезде в Торгау, на западном берегу реки Эльба, установлен памятник-обелиск. На нем начертаны слова: «Слава победоносной Красной Армии и доблестным войскам наших союзников, одержавшим победу над фашистской Германией». И многие, кто проезжает через эльбинский мост, обязательно сворачивают к обелиску, чтобы минутой молчания отдать дань уважения победителям над фашизмом.

Запомнилась мне еще одна встреча — с командующим 12-й армейской группой американских войск генералом Омаром Брэдли на командном пункте 1-го Украинского фронта неподалеку от Торгау. Маршал И, С. Конев и О, Брэдли были в приподнятом настроении, встреча носила характер и официальный, и дружеский. В то время американскому военачальнику было около шестидесяти лет, это был крепкий спокойный человек. Мы не раз с большим удовлетворением выслушивали его теплые слова о нашем народе, воинах Красной Армии, их мужестве, стойкости, воинской доблести, он высоко оцепил вклад советских солдат в завершающие сражения второй мировой войны, в разгром сильного и коварного противника.

Поэтому теперь, перечитывая воспоминания О. Брэдли, как-то не веришь, что он мог высказать в адрес советских воинов такое неуважение: «Шел уже двенадцатый день нашего сидения на Эльбе, и мы все еще не имели никаких признаков, предвещающих появление этих загадочных русских»{84}.

Не буду в связи с этой фразой говорить о том, с каким нетерпением мы не двенадцать дней, а два с лишним года ждали открытия нашими союзниками второго фронта в Европе. Скажу другое — в таких делах нужны правдивость и точность.

Не могу не выразить своего отношения и к другому высказыванию генерала О. Брэдли, которое появилось спустя много лет после встреч 1945 года, очевидно под влиянием ветров «холодной войны».

«На первой товарищеской встрече со своими западными союзниками советские офицеры приветствовали нас шумно и весело. Это был недолгий прилив добрых чувств, который продолжался до тех пор, пока Кремль резко не оборвал все связи с Западом»{85}.

Эти слова удивляют меня, потому что генералу Брэдли были хорошо известны наши последующие неоднократные встречи с американским командованием и дружеский характер этих встреч.

Приведу некоторые факты, опровергающие заявления тех, кто пытается затруднить процесс разрядки международной напряженности, исказить истинное развитие событий.

После завершения Пражской наступательной операции, закончившейся разгромом группировки Шернера и освобождением братской Чехословакии, мы снова встретились с воинами 1-й американской армии и ее командующим генералом Ходжесом в Лейпциге, где вручались ордена и медали американским военнослужащим, награжденным правительством Советского Союза, и советским военнослужащим, награжденным президентом Соединенных Штатов Америки. Встреча была организована торжественно, на площади были выстроены почетный караул и войска гарнизона.

После обмена приветствиями состоялось вручение орденов. Генералу К. Ходжесу я вручил орден Суворова 1 степени. Начальник штаба 1-й армии генерал В. Кин был удостоен ордена Суворова II степени, таким же орденом был награжден командир 69-й пехотной дивизии генерал Е. Рейнхардт. Командиру взвода младшему лейтенанту У. Робертсону был вручен орден Александра Невского. На груди других американских солдат и офицеров засияли ордена Отечественной войны I и II степени, Славы III степени, Красной Звезды и другие боевые награды. Многим советским воинам были вручены американские награды. Орден Легиона офицерской чести был вручен командиру 58-й гвардейской стрелковой дивизии генералу В. Русакову, начальнику штаба подполковнику С. Руднику, начальнику политотдела полковнику И. Карповичу, командирам полков Е. Рогову, А. Гордееву, Ю. Кондратенко, А. Демидовичу и многим другим. Мне был вручен орден Командора первой степени.

Встреча в Лейпциге была важным событием в жизни американских и советских военнослужащих, союзников по оружию в борьбе против нацизма. В те майские победные дни они клялись хранить и укреплять дружеские связи между нашими народами, никогда не поднимать оружия друг против друга, укреплять мир на земле. К сожалению, далеко не все сложилось в послевоенном мире так, как хотели этого простые люди: американские империалисты не раз втягивали свою страну в разного рода авантюры. Тем с большим удовлетворением ныне народы всего мира воспринимают ставшие возможными благодаря твердой и последовательной миролюбивой политике Советского Союза благотворные перемены в международной обстановке.

Как-то я прочитал в «Правде», что участник встречи на Эльбе, бывший офицер разведывательной службы 273-го полка 69-й американской пехотной дивизии, младший лейтенант Уильям Робертсон работает теперь профессором нейрохирургии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Прочитал о том, с какой теплотой он вспоминает о встрече на Эльбе, и о том, что его дети разделяют чувства отца.

Мне, старому солдату, было отрадно узнать, что врученный в 1945 году младшему лейтенанту Робертсону боевой орден Александра Невского и сейчас, более чем через 30 лет, составляет предмет гордости этого человека — представителя одной из гуманнейших профессий.

В его квартире на стене на самом видном месте висит под стеклом удостоверение: «Младший лейтенант Уильям Д. Робертсон приказом по войскам 1-го Украинского фронта № 060 от 13 мая 1945 года награждается орденом Александра Невского. Орден № 27357. Командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза И. Конев».

«Кто вручал вам орден?» — спросили его.

«Командир 58-й гвардейской стрелковой дивизии генерал Русаков», — ответил Робертсон.

«Спроси меня сейчас всевышний, — сказал Робертсон нашему корреспонденту, — «Уильям, какой день из своей жизни ты хотел бы пережить снова?» — и я бы ответил: «Тот, когда я обнял русского солдата на середине взорванного моста через Эльбу...»

Что ж, приятно узнать такое. Мы воевали вместе против фашизма, ради мира на земле. И пусть никогда не забывают сыновья подвиги отцов, пусть наши дети, внуки и правнуки никогда не испытают ужасов войны.

С выходом на Эльбу 5-я гвардейская армия полностью выполнила задачу, возложенную на нее по плану Берлинской операции. Фактически за семь дней непрерывных наступательных боев армия продвинулась на 150 км, овладела 9 городами и 275 другими населенными пунктами, превращенными гитлеровцами в узлы сопротивления и опорные пункты{86}.

Генералы и офицеры явились подлинными мастерами организации и ведения сложного наступательного боя. Вооруженные передовой военной теорией, они правильно понимали условия обстановки и применения на поле боя всех современных родов войск в соответствии с их возможностями и местом в общевойсковом бою, умело использовали первоклассное вооружение и высокое политико-моральное состояние подразделений, частей и соединений для достижения победы над врагом.

Личный пример коммунистов и большая воспитательная работа партийных организаций и политорганов армии явились одним из важнейших условий достижения победы над врагом. Многие беспартийные солдаты и офицеры хотели идти в бой коммунистами или комсомольцами. Об этом свидетельствует тот факт, что только за апрель в войсках армии было принято в партию 1054 человека{87}. Успешному выполнению боевых задач способствовала также высокая слаженность и согласованность в действиях основных соединений армии как между собой, так и с соединениями, приданными армии в качестве средств усиления. Почти три года в армию входили одни и те же корпуса, дивизии и отдельные части. Положительным было то, что во многих операциях 1943–1945 годов армия получала на усиление одни и те же артиллерийские, танковые, механизированные и даже авиационные соединения. Например, 7-й артиллерийский корпус генерала П. М. Королькова, 3-ю гвардейскую минометную дивизию генерала П. В. Колесникова, 1-й штурмовой авиационный корпус генерала В. Г. Рязанова, 6-й гвардейский истребительный авиационный корпус генерала А. В. Утина.

Мы хорошо знали их боевые качества, и они прекрасно понимали наши требования, были знакомы со всеми командирами соединений и даже частей армии. Это, безусловно, способствовало успешному решению боевых задач.