Глава третья.

Освобождение Киева

В строгом секрете

Поздно ночью 24 октября 1943 года Ставка Верховного Главнокомандования новой директивой уточнила ранее поставленную задачу войскам 1-го Украинского фронта{57} по разгрому группировки противника в районе Киева и освобождению столицы Украины.

Дав глубокий анализ недочетов октябрьского наступления, Ставка указала новое направление для сосредоточения основных усилий фронта в Киевской наступательной операции. Главный удар было приказано нанести 1 — 2 ноября не с букринского плацдарма, где противник в ходе октябрьских боев сосредоточил сильную группировку и где местность затрудняла широкое использование танковых войск, а правым крылом фронта севернее Киева с лютежского плацдарма. В это время должны были возобновить наступление и войска, находившиеся на букринском плацдарме, которым ставилась задача активными действиями сковать возможно больше сил противника южнее Киева и при благоприятных условиях прорвать его оборону.

Для осуществления замысла Ставки необходимо было перегруппировать на новое направление 3-ю гвардейскую танковую армию и основную массу артиллерии резерва Верховного Главнокомандования.

Мы, командиры, хорошо понимали, что в предстоящей операции наша гвардейская танковая армия должна была сыграть роль основной ударной и маневренной силы фронта. Поскольку на нее возлагалась такая активная задача, нам было приказано [197] оставить танки с малым запасом хода в прежнем районе, а соединения и части доукомплектовать новыми боевыми машинами, поступавшими в войска.

Новой директивой Ставки предлагалось усилить правое крыло тремя-четырьмя стрелковыми дивизиями за счет левого крыла фронта, а также двумя дивизиями из 70-й армии резерва Ставки. В этих же целях из состава 61-й армии Белорусского, бывшего Центрального, фронта передавались две левофланговые стрелковые дивизии в состав 13-й армии 1-го Украинского фронта. При этом разграничительные линии между фронтами оставались прежними.

С получением директивы Ставки началась напряженная работа. Многое сделал в подготовке операции Военный совет фронта. Помнится, генерал армии Н. Ф. Ватутин прибыл на букринский плацдарм в нашу 3-ю гвардейскую, собрал ее руководящий состав и уточнил предстоящие задачи. Большую помощь командующему оказал штаб фронта во главе с генерал-лейтенантом С. П. Ивановым. Им были своевременно отданы распоряжения о перегруппировке соединений, разработаны маршруты и определены места переправ. Нам стало известно также, что ответственность за своевременную перегруппировку войск на лютежский плацдарм была возложена на генерал-полковника А. А. Гречко.

Как уже упоминалось, с Андреем Антоновичем мне приходилось встречаться в суровую пору начала 1942 года под Барвенково, когда он успешно командовал 5-м кавкорпусом, а затем руководил оперативной группой Южного фронта.

А. А. Гречко прошел нелегкий жизненный путь и получил крепкую армейскую подготовку. Ровесник поколения Корчагиных, он закалялся еще в горниле гражданской войны. В девятнадцатом году шестнадцатилетний юноша из придонского села Голодаевка (ныне Куйбышево) стал бойцом Первой Конной, участвовал в боях под Ростовом и Батайском, под Белой Глиной и Средним Егор лыком.

В предвоенные годы он окончил Академию Генерального штаба, работал в его оперативном управлении; с началом войны — командир 34-й кавалерийской дивизии. В апреле сорок второго А. А. Гречко возглавлял вновь созданную 12-ю армию, которая сдерживала фашистские войска, рвавшиеся на Донбасс; в разное время командовал 47, 18, 56 и 1-й гвардейской армиями. В минувшую войну участвовал во многих крупнейших операциях.

Уже в послевоенный период мне многие годы довелось работать совместно с Андреем Антоновичем и под его руководством в Группе советских войск в Германии, а затем на первого заместителя Министра обороны. [198] Ко времени сражения за Киев А. А. Гречко был известен советским людям как один из организаторов разгрома немецко-фашистских войск в битве за Кавказ, где рухнул гитлеровский план «Эдельвейс».

Вот и осенью 1943 года, в ходе подготовки к решительному рывку главных сил фронта на Киев, Н. Ф. Ватутин поручил своему заместителю обеспечить своевременное создание ударной группировки на левом берегу Днепра в районе Лютежа. В выполнение этого задания А. А. Гречко вложил огромную энергию, проявил настойчивость и непоколебимую волю.

Войска 3-й гвардейской танковой армии составляли основную массу перегруппировываемых войск. Задача была сложной. Предстояло сначала в короткий срок скрытно переправить с букринского плацдарма свыше трехсот танков и самоходных артиллерийских установок, сотни орудий, бронетранспортеров и автомобилей, потом совершить почти двухсоткилометровый марш вдоль фронта и, наконец, преодолеть Десну и снова переправиться через Днепр на лютежский плацдарм.

Времени на подготовку было мало. Приказ командующего 1-м Украинским фронтом на перегруппировку штабом армии был получен в 18 часов 30 минут 25 октября. Оставались считанные часы для завершения необходимых работ. Это налагало особую ответственность на наших командиров, политорганы, штабы за обеспечение высокой организованности и дисциплины в войсках.

Нашей 91-й отдельной танковой бригаде предстояло одной из первых начать выдвижение и переправу через Днепр, на его восточный берег. Меня, как комбрига, очень беспокоило, успеем ли уложиться в столь ограниченные сроки. Дел была уйма. Успех могли решить четкость действий всех звеньев управления бригады, целеустремленность каждого командира, политработника, солдата. Но я с удовлетворением наблюдал, как увлеченно, невзирая ни на какие трудности, работали штаб, политотдел, офицеры батальонов, их личный состав, службы обеспечения. Фактор времени продиктовал свои жесткие требования: если нужны совещания, то только летучие, доведение задач крайне оперативно, действия руководящего состава бригады непосредственно в частях и подразделениях, максимум внимания — подготовке водительского состава и техники к форсированию и маршу в трудных условиях осени, ночью.

Хотелось бы добрым словом вспомнить офицеров штаба бригады во главе с подполковником Т. Г. Ефимовым. В соответствии с принятым мною решением они продумали порядок переправы через Днепр, удачно составили схему марша, довели задачи до командиров.

Много полезного сделали по боевому обеспечению помощник начальника штаба по разведке капитан П. И. Мирошниченко, [199] начальник связи капитан П. Н. Руднев, начальник инженерной службы старший техник-лейтенант В. А. Добашин и начальник химслужбы капитан X. X. Хавинсон.

Колоссальная нагрузка легла на роту технического обеспечения, возглавляемую капитаном И. П. Калашниковым, на роту управления, которой командовал капитан В. В. Яксаргин. У меня не было серьезных претензий ни к одному из них. Каждый старался делать все возможное, и даже сверх возможного, являя своим беззаветным отношением к делу пример для подчиненных.

В ходе подготовки к форсированию, маршу и в ходе наступления неоценимую помощь оказал партийно-политический аппарат бригады во главе с заместителем командира бригады по политчасти полковником Н. А. Тимофеевым. Как и всегда, он сумел безошибочно найти свое место на наиболее трудных участках, разумно расставил силы политработников, партийного и комсомольского актива. Ему не надо было подолгу растолковывать им, чем и как надо заниматься, чтобы обеспечить бдительность личного состава, сохранение в строгой тайне сведений о предстоящем маневре. Политработники и активисты давно привыкли, что называется, с полуслова понимать своего опытного наставника.

Накоротке посоветовавшись со мной, Николай Александрович определил, на каких «узких» местах должны находиться заместители командиров батальонов по политчасти, парторги и комсорги батальонов. Каждому из них вменялось в обязанность проверить в своих подразделениях готовность механиков-водителей танков, водителей колесных машин к форсированию. Пополнение боеприпасов, продовольствия, светомаскировка, соблюдение дисциплины марша — ничто не должно было ускользнуть от острого глаза коммунистов и комсомольцев. «И главное, — напутствовал активистов Н. А. Тимофеев, — держать руку на пульсе боевой жизни роты, взвода, ободрять уставших, подмечать вовремя тех, кто отличился, и, — он это подчеркнул, — помогать людям становиться героями».

И в то время, и позднее я не раз задумывался над этим высказыванием — «помогать людям становиться героями», над ролью политработника вообще, и в частности самого полковника Н. А. Тимофеева. Да, его жизненным кредо, его девизом в работе были эти самые слова. Вся его жизнь, которую по праву можно назвать героической, уже была агитатором и живым примером для бойцов: как надо пройти ее, как относиться к доверенному делу, выполнять свой нелегкий воинский долг. Уже в первые дни формирования бригады я с большим интересом слушал его рассказы о прожитом и пережитом. Неизгладимый след в сознании четырнадцатилетнего сироты подростка Николая Тимофеева оставил 1919 год, когда через его [200] родное село на курской земле прошла деникинская орда, разоряя все на своем пути. Тогда уже он твердо решил, «в каком сражаться стане». Николай пытался вступить добровольцем в ряды Красной Армии. Мечта его осуществилась только год спустя, когда на станции Родниковская он стал бойцом отряда особого назначения и вступил в борьбу с бандой зеленых.

Гражданскую войну Тимофеев закончил красноармейцем 1-го Ростовского рабочего полка. Вместе со страной пережил разруху, голод и никогда не падал духом. Рос у сильного плеча большевиков, стал после окончания Курской губернской партийной школы секретарем Старо-Оскольского уездного комитета комсомола, позднее заведовал отделом в Курском горкоме партии, работал в губкоме комсомола. В тридцатых годах он секретарь партийной комиссии, а позже — начальник политотдела 13-й отдельной танковой бригады. Перед Великой Отечественной возглавлял политотдел 17-й танковой дивизии. С ней он вступил в бои с гитлеровцами, сражался на земле Белоруссии и Смоленщины, шесть раз выходил из окружения.

Ко времени нашей первой встречи в марте сорок второго Николаю Александровичу было тридцать семь лет, а мне — тридцать. Скажу откровенно, я радовался, что довелось служить вместе с таким умудренным жизненным опытом человеком, толковым политическим работником, который действительно помогал людям становиться героями-патриотами, помогал и мне развивать необходимые командирские, морально-политические качества.

И вот наша 3-я гвардейская танковая армия начала перегруппировку. Самым ответственным и грудным в ней был переход войск с букринского плацдарма на левый берег Днепра. Дело в том, что переправы через реку подвергались воздействию вражеской авиации и артиллерийскому обстрелу. А требование командующего фронтом было жестким: все передвижения войск производить только ночью. Это означало, что сосредоточение к реке, переход через нее и накапливание подразделений и частей в районах сбора на противоположном берегу для марша — все нужно было успеть совершить затемно.

Обстановка усложнилась еще и в связи с тем, что оборудованных переправ явно не хватало. Так, на участке Переяслав, Григоровка наша 3-я гвардейская танковая армия имела всего два понтонных моста в Григоровке и западнее Козинцов, рассчитанных для переброски живой силы, автомобилей и артиллерии, и один деревянный свайный низководный — в Козинцах для танков. Но и эти мосты нельзя было использовать. Козинцовский свайный мост был выведен из строя прямым попаданием авиабомб, и до ста метров деревянных конструкций требовали восстановления, а понтонный мост в Григоровке [301] находился в полутора километрах от переднего края, под артиллерийским обстрелом противника. Использование этого моста было небезопасным и к тому же могло демаскировать маневр войск.

П. С. Рыбалко принял решение: разрушенную часть деревянного моста в Козинцах дополнить наплавным понтонным пролетом, а понтонный мост в Григоровке разобрать и за счет него оборудовать паромные переправы. Расчет был такой: используя мост и паромы, в течение двух ночей переправить на левый берег в первую очередь танки сначала 50-го отдельного мотоциклетного полка, 91-й отдельной танковой бригады, 7-го гвардейского танкового корпуса и 9-го механизированного корпуса, а потом — 6-го гвардейского танкового корпуса.

В соответствии с этим расчетом переправа основных сил армии началась в 22 часа 25 октября. В это время с южной окраины Зарубенцев по козинцовскому мосту, названному именем организатора его строительства генерала С. И. Мельникова, пошли боевые машины 91-й отдельной танковой бригады. За полтора часа мы успели переправить 36 танков, однако вскоре мост был поставлен на ремонт. Пришлось ограничиться паромами. К рассвету на противоположный берег были переправлены только танки мотоциклетного полка, нашей бригады, несколько танков 9-го механизированного корпуса и часть автотранспорта.

Переправа войск возобновилась с наступлением сумерек. Густой туман над Днепром способствовал скрытности переправы, но и одновременно уменьшал ее темпы. Были случаи, когда паромы с боевой техникой после 30 — 40-минутного движения по реке приставали к тому же причалу, от которого отошли. Туман держался до утра 27 октября. Когда установилась пасмурная погода с низкой облачностью, снова можно было начать переправу оставшихся танков; на следующий день, рано утром, 3-я гвардейская танковая армия полностью сосредоточилась на восточном берегу Днепра. Соединения и части армии, выйдя на маршруты движения или вблизи их, в районы Борисполь, Рогозов, Ерковцы, Стовпяги, Демьянцы, Воронков, Цыбли, немедленно приступили к подготовке ночного марша.

С 27 октября войска начали марш вдоль восточного берега Днепра на лютежский плацдарм.

Кому приходилось организовывать или наблюдать перегруппировки войск вдоль фронта или подтягивание вторых эшелонов и резервов к линии фронта, тот помнит, как это было сложно. По дорогам в строгом соответствии с заранее разработанным графиком двигалась огромная масса людей, сотни боевых машин, артиллерийских тягачей, походных кухонь. И все должны идти без остановок, чтобы не создавать пробок, [202] которые часто приводили к плачевным результатам. На левом берегу Днепра положение осложнялось еще и тем, что перегруппировка войск производилась в сложных погодных условиях, когда на Украине наступила осенняя распутица. На раскисших грунтовых дорогах вязли машины, повозки, люди. Кругом холод и сырость, а на дорогах ни одного костра — запрещены: рядом линия фронта.

Нелегким был тот путь вдоль днепровского рубежа, который хранил память о тяжелой осени сорок первого. Среди бойцов и командиров, прошедших огненные версты от Волги и Кавказа до Киева, было много и тех, кто помнил то суровое время: ожесточенные бои у Днепра, вынужденное оставление Киева.

Это было одно из драматических событий первых месяцев войны. Тогда, в середине сентября на киевском направлении создалась критическая ситуация. 19 сентября был оставлен Киев. В окружении оказались основные силы Юго-Западного фронта вместе со штабом. Командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос поставил войскам задачу на выход из окружения, но осуществить его тогда не удалось.

В те трудные дни на Украине советские воины проявили исключительное мужество и стойкость. Многие из них погибли героями. Такова была участь тех, кто пал во время шумейковской трагедии, названной по наименованию рощи близ деревни Дрюковщина и села Исковцы Лохвицкого района на Полтавщине. Об этой героической странице нашей военной доблести мне довелось подробнее узнать уже в послевоенные годы.

20 сентября в шумейковской роще приняли неравный бой бойцы и командиры управлений Юго-Западного фронта и 5-й армии, выходившие из окружения. В этой группе насчитывалось около 2000 человек, в том числе 800 командиров и штабных работников. Среди них находились командующий фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета фронта М. А. Бурмистенко и дивизионный комиссар Е. П. Рыков, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков, командующий ВВС фронта генерал-полковник Ф. А. Астахов, командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов, члены Военного совета армии дивизионный комиссар М. С. Никитин и бригадный комиссар Е. М. Кальченко, начальник штаба армии генерал-майор Д. С. Писаревский.

«Положение наших штабов под Лохвицами было исключительно тяжелым, — вспоминает один из немногих оставшихся в живых участников шумейковского боя бывший порученец члена Военного совета Е. П. Рыкова, ныне подполковник запаса, киевлянин В. С. Жадовский. — У штаба Юго-Западного [203] фронта отсутствовала связь с армиями и главкомом. Более того, никакой связи не было и с группами генералов Баграмяна и Алексеева, которым было приказано обеспечить охрану фронтового и армейского управлений и их переправу через реку Сула в районе Сенча. Вместе с этими группами был и полк охраны тыла фронта полковника Рогатина. В составе полка было до тысячи бойцов. Они сумели пробить кольцо окружения, но, к сожалению, никакой помощи штабу фронта не оказали.

Штабная колонна, втянувшись в рощу Шумейково, в глубокий овраг, оказалась в ловушке. Противник был рядом. Почуяв важную добычу, он следовал по пятам. 20 сентября в полдень над рощей появилась «рама» — вражеский разведывательный самолет. Нам было ясно — боя не избежать. Командиры, штабные работники и красноармейцы, вооруженные пистолетами, винтовками и гранатами, заняли круговую оборону по кромке рощи. Здесь же расположилось несколько бронемашин, противотанковых орудий и счетверенных зенитных пулеметных установок.

Через полчаса противник сделал первый минометный налет по роще. Затем пошли танки, ринулись фашистские автоматчики. Началась кровавая схватка. Гитлеровцам удалось было ворваться в нашу оборону, но мы отбросили их обратно. Последовала вторая вражеская атака. Ее отражение стоило нам больших жертв. Погиб Писаревский. Тяжело контужен и ранен Потапов. Осколком снаряда перебило ногу Кирпоносу. На этот раз он вместе с другими членами Военного совета фронта возглавил контратакующих, идя в их рядах с винтовкой СВТ. Кирпоноса, Потапова и тело Писаревского вынесли на дно оврага и положили на тропу возле родника. А бой продолжался. Часов около семи вечера состоялось последнее совещание Военного совета фронта. Решался вопрос о прорыве кольца окружения. В это время противник предпринял очередной минометный налет и одна из мин разорвалась у родника в центре собравшихся. Многие были убиты. Смертельные раны в грудь и голову получил Кирпонос и через несколько минут скончался. К вечеру погиб секретарь ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко. Ночью во время попытки вырваться из окружения был убит В. И. Тупиков.

Редели наши ряды. Лишь в ночь на 23 сентября группе в составе шестидесяти человек удалось вырваться на север, к своим. В их числе были я и майор А. Н. Гненный. Мой друг погиб в сорок втором под Воронежем, командуя полком».

В. С. Жадовский рассказал и о том, что гитлеровцы через звукоусилители в ходе боя предлагали окруженным сложить оружие. Не раз были слышны выкрики: «Рус, сдавайся! Жив будешь, кушать будешь!» [204] Лишь 24 сентября смолк этот кровопролитный бой, в котором советские воины, павшие смертью героев, погибли не с отчаянием обреченных, а с верой в победу. «Здесь похоронено 1200 человек советских воинов», — гласит надпись на плите братской могилы в роще Шумейково. О силе духа советских людей, вступивших в единоборство с превосходящими силами противника, о финале этой трагедии рассказывают местные жители, явившиеся ее свидетелями.

Один из этих очевидцев С. М. Черняк, которого на селе почитают как старейшего механизатора, и поныне проживает в Исковцах, где по почину здешнего колхоза имени А. А. Жданова трудящиеся Лохвицкого и других близлежащих районов ежегодно отмечают в памятном лесу День Победы.

Осенью 1941 года Черняку пришлось хоронить многих советских бойцов и командиров. «Когда над рощей Шумейково все смолкло и целый день стояла тишина, — рассказывает Семен Макарович, — туда с наступлением сумерек пробрались многие колхозники. Страшно было смотреть: вся опушка рощи была усеяна трупами командиров Красной Армии. Мертвые лежали лицом вперед, так и не выпустив из рук оружия». Рассказ Черняка продолжает завхоз колхоза Иван Петрович Плаксий: «Тогда я был подростком. Никогда еще не видел убитых и, как все мальчишки, боялся подходить к тому страшному лесу. Но желание найти боевые патроны побороло страх. В роще, стараясь не смотреть на убитых, мы искали патроны, но находили только стреляные гильзы, одни стреляные гильзы, и ни одного боевого патрона».

Позже выяснилось, что гитлеровцам удалось захватить лишь тех командиров и политработников, которые были тяжело раненными и находились без сознания. В числе их оказался и Е. П. Рыков. Истекающий кровью, он попал в плен и там скончался от ран. В руках фашистов оказался и тяжело раненный М. И. Потапов, который в конце войны был освобожден из фашистских застенков нашими войсками.

История тех дней хранит много других боевых эпизодов о выходе из окружения войск Юго-Западного фронта. В сентябре — октябре 1941 года вместе с их отрядами вышла значительная часть партийных и советских работников. Тысячи советских воинов, не сумевших пробиться через линию фронта, организовали в тылу врага партизанские отряды. Многие воины пали смертью храбрых в тяжелых боях или попали в фашистские лагеря.

...И вот прошло два года невиданных в истории, гигантских и кровопролитных сражений. Наступила осень сорок третьего — и снова наши войска на днепровском рубеже. Они сюда пришли, чтобы сторицей воздать фашистам за разграбленный [205] Киев, за поруганную честь Украины, за гибель своих боевых товарищей. Они знали, что расплата за осень сорок первого близка, что святая клятва защитников Киева — вернуться сюда с победой — будет выполнена.

Ночными переходами, в дождь и слякоть двигались мы от Букрина к Лютежу. Это был марш, равный выигранному бою. Несмотря на огромное напряжение, каждый из нас, участников того маневра, понимал, что его успешное осуществление — это залог победы на Правобережье. За ходом перегруппировки лично наблюдал командующий фронтом. Он появлялся там, где создавалась сложная ситуация, быстро ориентировался в обстановке и отдавал четкие распоряжения.

Кстати, замечу, что генерал Николай Федорович Ватутин был из тех наших военачальников, которые, сами пройдя многотрудный путь солдата, всегда чутко вслушивались в пульс солдатской жизни, знали ее, что называется, вдоль и поперек, умели влиять на людей безупречным личным примером смелости, мужества, глубокого проникновения в существо боевых дел. Генерал Н. Ф. Ватутин имел привычку часто бывать не только в дивизиях, но и в полках, запросто беседовать в солдатских окопах, в расчетах и экипажах, внимательно выслушивать советы командиров и бывалых бойцов.

Людей, знавших Н. Ф. Ватутина, поражали его исключительное спокойствие и выдержка в критические, крайне трудные моменты фронтового бытия. Казалось, он имел стальные нервы и был неуязвим под вражеским обстрелом. Рассказывали случай, когда в Новгороде в соседний со штабом дом попала большая бомба. Генерал в этот момент вел телефонный разговор. Ни один мускул не дрогнул на его лице, спокойным и ровным оставался его голос. Человек всецело был занят неотложным делом, поглощен им и ничем не выказал своего внутреннего волнения, чувства самосохранения.

Мое знакомство с генералом Н. Ф. Ватутиным состоялось еще на боевых рубежах под Сталинградом, где он был командующим Юго-Западным фронтом, который простирался от Клетской до Верхнего Мамона. Его нередко видели в землянках, на передовой, в стрелковых, танковых подразделениях. В одной из саперных рот командующий фронтом испытал короткую радость встречи со своим младшим братом — рядовым П. Ф. Ватутиным. Генерал ходил по траншеям, интересовался, знают ли солдаты боевые задачи, каково их настроение. Он сочетал в себе талант полководца и солдата.

Свой штаб, когда это было возможно, Н. Ф. Ватутин старался размещать ближе к району боевых действий. Словом, человек стремился всегда быть в гуще боевой жизни, и это помогало ему успешнее решать задачи руководства войсками, лучше понимать душу бойца. [206]

Один из самых молодых и талантливейших полководцев, Н. Ф. Ватутин накопил богатый командирский опыт, незаурядные знания. Именно этим объясняется его быстрый рост на военном поприще. Его глубоко любил и уважал каждый, кто хоть в малой мере почувствовал человеческое обаяние Николая Федоровича, узнал его воинский талант. Людская молва о дарованиях генерала имела под собой твердую почву.

Мне запомнилась встреча с генералом армии Н. Ф. Ватутиным в районе Свиноедов на Десне, где была единственная переправа — низководный свайный мост. Это было в ночь на 29 октября 1943 года. Наша бригада сосредоточилась в нескольких километрах от реки. К вечеру в этом районе скопилось множество соединений и частей различных родов войск. Все они расположились на песчаной косе, протянувшейся на несколько километров от восточного берега Десны. Мог произойти затор. Это опасно: впереди еще предстояла переправа через Десну и Днепр, а времени было в обрез. Прибывший сюда командующий фронтом детально разобрался в сложившейся ситуации, обратил внимание всех находившихся в этом районе командиров на его уязвимость от авиации противника. Меня назначил ответственным за весь этот большой, важнейший участок и поставил задачу обеспечить организованный пропуск войск через переправу, ее противовоздушную оборону и особенно маскировку.

Несмотря на то что авиация противника в эту ночь действовала активно и бомбила переправу в Свиноедах, указания командующего войсками фронта были выполнены. Все находившиеся в этом районе соединения и части, в том числе и наша 91-я танковая бригада, вышли на подступы к Днепру севернее Киева.

В ночь на 31 октября наша танковая армия начала переправу через Днепр в районе Сваромье. Здесь, как и на букринском плацдарме, использовался один деревянный свайный мост и паромы. Только с 3 ноября для завершения переправы колесного транспорта был использован второй деревянный мост, вновь построенный в четырех километрах севернее Сваромье. К утру 3 ноября главные силы армии сосредоточились на лютежском плацдарме.

Всего за период с 25 октября по 3 ноября в район севернее Киева было перегруппировано до 150 тысяч человек, около 1500 орудий и минометов, почти 500 танков и САУ.

Оценивая результаты перегруппировки, нужно подчеркнуть, что необходимы были быстрота и скрытность проведения всех мероприятий. Нужно было ввести противника в заблуждение относительно наших намерений, создать у него впечатление, что группировка войск фронта не изменилась, что мы по-прежнему собираемся главный удар нанести с букринского [307] плацдарма. Поэтому в то время оперативная маскировка являлась одним из слагаемых победы.

Для ее осуществления но указанию штаба фронта было изготовлено и расставлено на букринском плацдарме большое число макетов танков и орудий. Продолжалась работа радиостанций 3-й гвардейской танковой армии, хотя ее штабы и войска находились уже в другом районе. Важную роль в достижении скрытности подготовки операции сыграло указание Военного совета фронта о привлечении к ее планированию ограниченного круга лиц.

Химические войска фронта широко практиковали задымление переправ через Днепр. В результате авиация противника была вынуждена рассредоточивать свои усилия на широком фронте, вести неприцельное бомбометание.

Мероприятия по дезинформации противника принесли положительные результаты. После неудачных октябрьских боев советских войск на букринском плацдарме немецко-фашистское командование предполагало, что основные события в ноябре развернутся в районе Мелитополя и Кривого Рога, где русские попытаются замкнуть кольцо вокруг 6-й и 1-й танковой армий. Ожидалось, что советские войска будут наносить удар на Псков или Двинск, Ригу с тем, чтобы сокрушить немецкий северный фланг. Лишь 6 ноября у немецко-фашистского руководства появился правильный, но слишком запоздалый вывод о том, что «обстановка в районе Киева свидетельствует о начале крупной неприятельской операции прорыва, которая будет иметь решающее значение для всего Восточного фронта».

Успешное осуществление марша танковой армии и артиллерии резерва Верховного Главнокомандования (РВГК) с букринского плацдарма на лютежский во многом предопределило успех всей Киевской операции.

Подобной перегруппировки, осуществленной в столь короткий срок, вблизи линии фронта, с тройной переправой через крупные водные преграды, история войн еще не знала. Если наши бывшие союзники готовились к форсированию реки Водтурно в Италии десятки дней, то войска 1-го Украинского фронта, имея впереди танковые соединения, преодолели водные артерии почти что с ходу, в короткие сроки.

К началу ноябрьского наступления перед войсками 1-го Украинского фронта продолжали действовать соединения 2-й армии группы армий «Центр», 4-я танковая армия и соединения 8-й армии группы армий «Юг». В полосе наступления фронта находилась крупная авиационная группировка врага, входившая в состав 4-го воздушного флота. Всего перед войсками 1-го Украинского фронта оборонялось 33 дивизии, [208] около 6 тысяч орудий и минометов, около 400 танков и САУ и 665 самолетов.

Стремясь любой ценой остановить наступление советских войск, немецко-фашистское командование развернуло лихорадочную деятельность по укреплению своей обороны. Когда советские войска форсировали реку, враг решил перейти к жесткой обороне, любой ценой удержать занимаемые рубежи и не допустить расширения наших плацдармов на правом берегу Днепра,

На лютежском плацдарме главная полоса обороны противника состояла из трех позиций общей глубиной до 14 км. Каждая позиция состояла из траншей, ходов сообщения, многочисленных дзотов и хорошо оборудованных огневых площадок. Наибольшая плотность оборонительных сооружений была в полосе шоссе Лютеж — Киев.

Первая позиция состояла из двух траншей, за которыми располагались блиндажи, прикрытые противотанковыми препятствиями и соединенные с траншеями ходами сообщения. Противотанковые минные поля располагались в 80 — 100 м впереди первой траншеи. Плотность минирования доходила до 600 — 700 мин на 1 км фронта. Слабее были оборудованы вторая и третья позиции. Они состояли из одной траншеи со значительным количеством пулеметных и минометных площадок. На ряде участков впереди траншей имелись проволочные заграждения.

Большое внимание гитлеровское командование уделяло подготовке к обороне населенных пунктов. В районах Приорки, Дачи Пуща Водица и на прилегающих к ним высотах были подготовлены узлы сопротивления. Так, например, в Детском санатории во всех домах имелись амбразуры для пулеметов, здесь же было подготовлено десять прочных укрытий.

Не только Киев, но и такие города, как Фастов, Васильков, Коростень, Житомир, Бердичев, Белая Церковь, были превращены в мощные узлы сопротивления. Гитлеровцы восстановили противотанковый ров на подступах к Киеву, заминировали все дороги. В глубине по левому берегу реки Ирпень также готовился оборонительный рубеж.

Немецко-фашистское командование стремилось удержать район Киева и стабилизировать здесь фронт. Овладение Киевом и создание на правом берегу Днепра крупного плацдарма давали возможность советским войскам развивать успех на юго-запад, в тыл немецкой группировке, оборонявшейся в нижнем течении Днепра.

Учитывая это, вражеское командование полагало, что в районе Киева будет решаться судьба не только битвы за Днепр, но и всего южного фланга восточного фронта, откуда открывались пути на Карпаты и в Польшу. [209] К началу наступления в составе 1-го Украинского фронта насчитывалось свыше 660 тысяч человек, около 7 тысяч орудий и минометов, 675 танков и САУ, 700 боевых самолетов. При общем незначительном превосходстве советских войск в силах и средствах, в результате смелой перегруппировки на направлении главного удара удалось достичь решающего превосходства над врагом.

Смысл решения командующего 1-м Украинским фронтом на предстоящую операцию заключался в следующем. С севера на Киев наступала 38-я армия генерал-полковника К. С. Москаленко{58}. Она обходила город с запада и овладевала им. Ее сосед справа — 60-я армия генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского наносила удар между реками Здвиж и Ирпень, обеспечивая действия 38-й армии в районе Киева с запада.

Важная роль в операции отводилась подвижным войскам. 3-я гвардейская танковая армия и оперативно подчиненный ей с 28 октября 1-й гвардейский кавалерийский корпус должны были войти в прорыв в полосе 38-й армии и развивать наступление в юго-западном направлении с задачей на четвертый день операции выйти в район Фастов, Белая Церковь, Гребенки.

На букринском плацдарме должны были продолжать действовать 40-я армия генерал-лейтенанта Ф. Ф. Жмаченко и 27-я армия генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко. Они должны были развивать наступление в общем направлении на Белую Церковь, содействуя успеху наступления севернее Киева.

Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия генерал-лейтенанта Н. П. Пухова получила задачу прочно удерживать занимаемые позиции. В случае успеха соседа слева — 60-й армии — ей надлежало левофланговыми соединениями наступать на Овруч.

После решения этих задач войска фронта должны были развивать наступление на запад и юго-запад и на четырнадцатый день операции общевойсковыми армиями выйти на линию Коростень, Житомир, Бердичев, Ракитно, а подвижными войсками — в район Хмельник, Винница, Жмеринка.

Таким образом, в соответствии с указаниями Ставки замыслом операции предусматривался основной удар с плацдармов севернее Киева и вспомогательный — на левом крыле фронта, с букринского плацдарма. Эти удары должны были уже на третий день операции привести к полуокружению 4-й танковой армии противника, после чего предполагался окончательный [210] разгром ее согласованными усилиями войск левого и правого крыла фронта.

Когда командующий поисками фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин ставил боевые задачи командующим армиями, командирам корпусов и бригад, он особенно подчеркнул необходимость внезапности и стремительности танкового удара с лютежского плацдарма. Мне довелось присутствовать при этом, и я был глубоко взволнован словами прославленного генерала, в которых звучала беспредельная вера в нашу победу.

— Быстрота и решительность при прорыве вражеской обороны — вот залог нашего успеха, — звучал спокойный, уверенный и бодрый голос командующего. — Если не сможем этого сделать, враг успеет перебросить сюда свои войска из-под Букрина. Тогда нам наступать будет гораздо труднее.

Н. Ф. Ватутин всегда был сторонником активных действий, глубоких внезапных ударов по противнику. Отличительной чертой полководца было его стремление не давать врагу передышки, в ходе сражения умело использовать его слабые стороны и преимущества своих войск для достижения победы.

Конечно, в те ноябрьские дни, да и позже, нам, командирам соединений, не часто приходилось видеть командующего войсками фронта. Такие встречи, независимо от повода, всегда были радостным событием и надолго оставались в памяти. О Ватутине мне также приходилось слышать и от тех людей, которые работали с ним непосредственно, — от генералов и офицеров штаба фронта.

Командующий войсками фронта не терпел проявлений чванства и волокиты. Любой вопрос, с которым к нему обращались подчиненные, решался без затяжек. Он их не торопил, не одергивал, а если было что-либо не ясно, терпеливо учил и показывал, как надо сделать. К Ватутину офицеры и генералы шли на доклад не только как к начальнику, но и как к хорошему учителю и принципиальному коммунисту, который всегда был готов помочь в трудную минуту. Постоянно опираясь на такой мощный коллективный орган управления, каким был штаб фронта, командующий лично контролировал организацию боя и операции на наиболее ответственных участках и направлениях.

И на этот раз, учитывая активную роль в операции подвижных войск, генерал Н. Ф. Ватутин вскоре после постановки боевых задач счел необходимым прежде всего прибыть на командный пункт 3-й гвардейской танковой армии. Он детально рассмотрел решения генерала П. С. Рыбалко, командиров корпусов и некоторых комбригов. Четко пояснив военно-политическую задачу операции, командующий войсками фронта внес в решения необходимые поправки, дополнения, потребовал тщательно подготовить в кратчайшие сроки армию, каждого [211] бойца и командира для решительных и внезапных боевых действий.

Очевидно, нет смысла подробно говорить о тех колоссальных трудностях, которые надо было преодолеть нашим командирам, штабам, политорганам, личному составу. Вопросы взаимодействия и другие многообразные проблемы надо было решать в новых для войск условиях, на новом направлении наступления.

Весьма сжатые сроки подготовки операции потребовали от командования и штабов предельной мобильности. В течение семи-восьми суток им предстояло провести весьма разнообразные подготовительные мероприятия.

Большое внимание уделялось организации артиллерийского обеспечения прорыва обороны врага и развития наступления в глубине. В основу боевого применения артиллерии был положен принцип максимального массирования артиллерийских средств на направлении главных ударов армий. Так, например, в 38-й армии, наносившей главный удар, с учетом штатной артиллерии к началу операции имелось более 4250 орудий и минометов. В 14-километровой полосе наступления армии плотность артиллерии достигала 247 орудий и минометов, а на узком участке прорыва — свыше 300 орудий и минометов на 1 км фронта.

В ходе артиллерийского наступления в полосе фронта важное место отводилось организации массированных ударов по наиболее важным объектам в глубине вражеской обороны, что должно было обеспечивать надежное их подавление и успешное продвижение нашей пехоты и танков. На артиллерию 38-й армии, кроме того, возлагалась задача по обеспечению ввода в сражение 3-й гвардейской танковой армии, для чего был спланирован сосредоточенный огонь пяти артиллерийских бригад.

В стрелковых дивизиях создавались группы орудий для ведения огня прямой наводкой, минометные группы и группы поддержки пехоты стрелковых полков. Во многих стрелковых дивизиях создавались артиллерийско-противотанковые резервы. В армиях организовывались армейские группы дальнего действия, группы реактивной артиллерии и артиллерийско-противотанковые резервы. В 38-й армии, кроме того, была создана армейская группа прорыва в составе 7-го артиллерийского корпуса, которая делилась на две подгруппы по числу корпусов первого эшелона армии.

Авиационное обеспечение Киевской операции возлагалось на 2-ю воздушную армию под командованием генерал-лейтенанта авиации С. А. Красовского. Штаб армии и штабы авиасоединений проделали большую работу по подготовке операции. [212]

Был составлен план взаимодействия авиации с общевойсковыми и танковой армиями. Основные усилия авиации предусматривалось сосредоточить на направлении главного удара. Всего для взаимодействия с 38-й армией и обеспечения ввода в прорыв подвижной группы было запланировано 1250 самолето-вылетов.

Большое внимание уделялось организации противовоздушной обороны. К началу операции во фронте насчитывалось свыше 600 зенитных орудий среднего и малого калибров. Борьба с авиацией противника возлагалась также на истребительную авиацию фронта и войска ПВО страны. Киевский корпусной район ПВО имел задачу оборонять наиболее важные железнодорожные магистрали, подходившие к Днепру с востока.

Основная группировка танковых войск была создана на направлении главного удара севернее Киева, где действовали 5-й гвардейский танковый корпус и 3-я гвардейская танковая армия. При этом наша танковая армия использовалась в качестве подвижной группы фронта, а танковые корпуса — подвижных групп армий. Отдельные танковые бригады и полки придавались стрелковым соединениям, наступавшим на главном направлении, и использовались как танки непосредственной поддержки пехоты.

Большой объем работы выполнили в подготовительный период инженерные войска. Они готовили исходное положение для наступления, оборудовали командные и наблюдательные пункты, строили мосты, наводили паромные и десантные переправы через Днепр. В результате к началу наступления в полосе фронта имелось 26 мостов, 66 паромов и 21 десантная переправа, что в основном удовлетворяло потребности войск.

Об объеме инженерных работ, выполненных войсками фронта, можно судить по следующим данным. Только за десять дней было отрыто 151 км траншей и ходов сообщения, более 2200 окопов различного назначения, построено 417 убежищ и землянок, сооружено 1100 лесных завалов, оборудовано 26 командных пунктов.

Подготовка операции проводилась в условиях осеннего бездорожья. Поэтому инженерным войскам пришлось уделять большое внимание ремонту дорог, устройству объездов, оборудованию вдоль дорог щелей и укрытий для машин. Только за десять дней в полосе фронта было отремонтировано около 480 км дорог,

В целях облегчения прорыва обороны противника был проведен ряд мероприятий по инженерной подготовке стрелковых войск. В дивизиях создавались штурмовые группы, группы разграждения и отряды заграждения. Бойцы учились проделывать проходы в минных полях. Увеличивались запасы противотанковых [213] и противопехотных мин для отрядов заграждения. Много сил для подготовки операции отдал начальник инженерных войск фронта генерал-майор Ю. В. Бордзиловский.

Исключительное значение придавалось организации управления войсками. Проводная связь определялась по оси и направлениям. Устойчиво работал кабель, проложенный по дну Днепра еще в довоенное время. Помимо этого, на трассах были созданы новые контрольно-испытательные пункты, на важнейших узлах сформированы аварийные команды. Хорошо была организована радиосвязь. Вся эта работа проводилась под руководством начальника связи фронта генерал-майора А. Ф. Новиницкого.

Управление войсками в период подготовки операции отличалось высокой централизацией. Из-за ограниченности сроков подготовки операции широко практиковалось личное общение старших командиров и вышестоящих штабов с подчиненными. Командные и наблюдательные пункты приближались к войскам. Еще 31 октября 1943 года в районе Лебедева Хутора был создан вспомогательный пункт управления фронта. В районе Старо-Петровцев оборудовали КП командующего фронтом, с которого хорошо просматривалось поле боя на участке главного удара. Ныне неподалеку от берегов нового Киевского моря высится величественный монумент, сооруженный в честь героев форсирования Днепра, освободителей Киева. Как раз там, где находился КП генерала армии Н. Ф. Ватутина, в 800 метрах от бывшего переднего края обороны.

Под руководством штаба и лично генерала Н. Ф. Ватутина тщательно отрабатывались вопросы организации взаимодействия. Органы управления артиллерийских, авиационных и танковых начальников всех степеней располагались, как правило, в пределах общевойскового командного пункта, что обеспечивало их непосредственное общение с общевойсковыми командирами и помогало быстрому решению всех вопросов организации и ведения боя.

Важные мероприятия проводились по обеспечению скрытности подготовки операции. Кроме маскировочных мероприятий, проводимых на левом крыле фронта по скрытию перегруппировки войск, на правом крыле, в полосе 13-й армии, имитировалось сосредоточение крупных масс войск. В частности, восточнее Чернобыля, в междуречье Днепра и Припяти, были установлены макеты 200 танков, с расчетом создать у противника впечатление о нанесении главного удара войсками фронта на чернобыльском направлении. Всего в начале ноября 1943 года инженерные войска установили 687 макетов танков, 143 макета орудий и 115 макетов автомашин.

С целью введения противника в заблуждение относительно группировки наших войск в районе ложного сосредоточения [214] была развернута работа радиостанций для обозначения здесь штаба танкового корпуса. Одновременно осуществлялось оживленное передвижение подразделений 129-й танковой бригады. Проводился и ряд других мероприятий, в том числе: разведка берегов Припяти, распространение ложных слухов о подготовке наступления в полосе 13-й армии, инженерные работы на Припяти (подвоз лесоматериалов, оборудование объездных путей и др.). Комплекс мероприятий, проведенных с целью введения противника в заблуждение относительно характера предстоящих действий наших войск, замысла операции, масштаба и времени ее проведения, принес положительные результаты. Врагу своевременно не удалось определить направление главного удара наших войск и время начала наступления.

Большое значение для успеха операции имело накопление и создание необходимых запасов материальных средств. Военный совет фронта поставил перед органами тыла задачу иметь к исходу 1 ноября не менее двух комплектов боеприпасов, двух-трех заправок горюче-смазочных материалов, создать неснижаемый запас продовольствия и фуража на пятнадцать суток. Однако из-за растяжки тылов, трудностей, связанных с переправкой грузов через Днепр, невысокой пропускной способности железных дорог к указанному сроку создать такой запас не удалось.

Поэтому из-за медленного накопления боеприпасов Военный совет фронта с разрешения Ставки отложил начало операции на одни сутки. Только к 3 ноября, благодаря напряженной работе органов тыла, удалось подвезти минимально необходимое количество материальных средств. И все же операцию пришлось начинать с ограниченным количеством боеприпасов. По некоторым калибрам их было даже меньше, чем планировалось израсходовать в первый день боя.

Не удалось подвезти и намеченное количество горючего. Артиллерия резерва Верховного Главнокомандования к началу операции имела горючего в пределах 0,5 — 0,7 заправки. Такое же положение наблюдалось и в частях войсковой артиллерии. Танковые войска имели горючего от 1 до 1,5 заправки. Важную роль в обеспечении войск горючим, продовольствием и боеприпасами, особенно в ходе наступления, сыграла перевалочная база фронта — фронтовая распределительная станция, созданная у Дарницы под Киевом. Это значительно сократило пути подвоза грузов к войскам.

Готовились к операции и работники медицинских учреждений. Госпитальная база фронта по числу мест в два раза превышала ожидаемые потери в операции. Правда, возможности по эвакуации раненых несколько снизились из-за неполного укомплектования санитарным транспортом. Госпитальные базы [215] армий и фронта были разгружены. Медицинские учреждения приближены к войскам.

Огромную работу накануне наступления проделали командиры, политорганы, партийные и комсомольские организации но воспитанию у войск высокого наступательного порыва. С огромным воодушевлением встретили все воины призывы ЦК ВКП(б) к 26-й годовщине Великого Октября, опубликованные перед началом Киевской операции. В них говорилось: «Доблестные воины Красной Армии! Вас ждут, как освободителей, миллионы советских людей, изнывающих под немецко-фашистским игом. Крепче бейте врага, истребляйте немецких захватчиков. Вперед на запад, за полное освобождение Советской земли!» В соответствии с этим призывом Военный совет фронта выдвинул боевой лозунг: «Освободим Киев к 26-й годовщине Великого Октября!»

При проведении партийно-политической работы основное внимание уделялось соединениям и частям 3-й гвардейской танковой и 38-й армий, наносившим главный удар. Так, 29 октября при политотделе 38-й армии было созвано совещание начальников политотделов корпусов и дивизий и заместителей командиров полков по политчасти. Совещанием руководили член Военного совета фронта генерал-майор К. В. Крайнюков, начальник политуправления фронта генерал-майор С. С. Шатилов, член Военного совета 38-й армии генерал-майор А. А. Епишев. На совещании были вскрыты недочеты, имевшие место в ходе октябрьского наступления фронта, намечены формы и методы партполитработы в предстоящей операции.

Важную роль в создании у личного состава высокого морально-боевого духа сыграло обращение Военного совета фронта, В нем говорилось: «...Столица Советской Украины уже более двух лет находится в кровавых лапах фашистских палачей и разбойников. Уже 25 месяцев фашистские варвары издеваются, грабят и убивают мирных советских граждан, жгут и уничтожают киевские фабрики и заводы, прекрасные здания и зеленые улицы, оскверняют и поганят памятники и могилы борцов нашей священной земли. Дрожь пробегает по телу, кровью наливается сердце, неугасимая ненависть горит в груди от этих злодеяний гитлеровцев... К священной мести зовут нас кровь и слезы киевлян...»

В ответ на это обращение солдаты, сержанты и офицеры клялись, что они с честью выполнят свой долг перед Родиной, На одном из митингов личного состава 91-й отдельной танковой бригады командир танка лейтенант Индейкин заявил: «Недалек тот час, когда мы снова вступим в бой за Правобережцую Украину. Наши машины к бою готовы, мы их долго и упорно готовили. Обещаю с честью выполнить приказ Родины, Своей отвагой умножим славу наших танкистов. [216]

В период подготовки к наступлению партийные и комсомольские организации пополнялись лучшими воинами, показавшими в боях с гитлеровскими захватчиками высокие образцы мужества и героизма. Только за тридцать дней с начала форсирования Днепра в ряды Коммунистической партии вступили около 18 тысяч воинов. Приток заявлений не ослабевал. К началу наступления в 1-м Украинском фронте имелось более 3 тысяч первичных и около 4,5 тысячи низовых партийных организаций, насчитывавших свыше 135 тысяч членов и кандидатов партии.

Деятельное участие в подготовке операции принимали фронтовая, армейские и дивизионные газеты. Они активно использовали силу страстного партийного слова, чтобы донести до всего личного состава военно-политическую задачу предстоящей операции, усилить наступательный порыв воинов-освободителей, равнять их на героев боев, развивать чувства патриотизма, интернациональной дружбы, боевого братства воинов различных национальностей,

В газетах по горячим следам печатались письма воинов с огненных рубежей правого берега Днепра, рассказывалось о подвигах, боевом мастерстве, дерзости, отваге и мужестве коммунистов и комсомольцев, публиковались выступления Героев Советского Союза, специалистов различных родов оружия. На газетных страницах помещались очерки писателей и журналистов, публицистические статьи высокого накала, письма-призывы к воинам от земляков, обращения рабочих-танкостроителей и т. д.

В деятельность печатных органов активно вникали Военный совет фронта, политорганы объединений и соединений. Командующий войсками фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин нашел возможность лично встретиться с военными журналистами, высказать свои замечания и пожелания, чтобы газеты оперативнее освещали боевые действия, лучше пропагандировали опыт командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций в различных условиях, особенно при форсировании водных преград, захвате и удержании плацдармов, при боях за города и населенные пункты. Цена этому опыту — цена жизни наших бойцов и командиров. Печатное слово призвано было лучше, квалифицированнее помогать командованию, чтобы вооружать этим опытом личный состав. Критический анализ работы нашего печатного органа способствовал ее активизации. Газета «За честь Родины» стала более целеустремленной и злободневной, усилилось ее мобилизующее влияние.

В итоге напряженной работы, проведенной командованием, штабами, политорганами, партийными и комсомольскими организациями, войска фронта в исключительно короткие сроки [217] сумели подготовиться к операции и к выполнению важнейшей ее военно-политической задачи — освобождению столицы Советской Украины Киева.

Наступали последние часы перед штурмом вражеских укреплений на подступах к столице Украины. Пехота и танки вышли в исходные районы для наступления. Артиллеристы изготовились к открытию огня. Все ждали сигнала.

Герои Киева и Фастова

Наступление началось 1 ноября 1943 года ударом войск с букринского плацдарма. Бой сразу же принял ожесточенный характер. Враг оказывал упорное сопротивление, неоднократно контратаковал наши части.

В результате первого дня боя наступавшие здесь 40-я и 27-я армии поставленной задачи не выполнили. Из-за плохой погоды наша авиация не смогла оказать действенной помощи наземным войскам. Не добились успеха эти армии и на следующий день. Тем не менее командующий фронтом, стремясь ввести противника в заблуждение относительно направления главного удара, приказал продолжать боевые действия на букринском направлении.

Военная хитрость удалась. Противник не вывел из этого района ни одной дивизии. Более того, вражеское командование бросило под Букрин свой резерв — танковую дивизию СС «Рейх», а также 223-ю пехотную дивизию и один полк 168-й пехотной дивизии из-под Черкасс.

На главном направлении — севернее Киева — боевые действия начались 3 ноября. Ночью накануне наступления отдельные танковые полки и бригады, а также часть сил 5-го гвардейского танкового корпуса, действовавшие в качестве танков непосредственной поддержки пехоты 38-й армии, вышли на исходные позиции. Саперные подразделения проделали проходы в минных полях. Самолеты 208-й ночной бомбардировочной авиационной дивизии всю ночь бомбили противника.

В 8 часов 40 минут утра после мощной артиллерийской подготовки наши войска атаковали противника. Оборона была прорвана в полосе наступления 38-й армии на направлениях действий 50-го и 51-го стрелковых корпусов генерал-майоров С. С. Мартиросяна и П. П. Авдеенко.

Весьма успешно действовали также 24-й и 30-й стрелковые корпуса генерал-майоров Н. И. Кирюхина и Г. С. Лазько из состава 60-й армии. Они развернули стремительное наступление в глубину. Большую помощь пехоте оказали танкисты 150-й отдельной танковой бригады полковника С. И. Угрюмова и 58-го отдельного танкового полка. [218] В течение первого дня войска Москаленко и Черняховского прорвали главную полосу обороны врага и развернули бои за вторую.

Советское Верховное Главнокомандование пристально следило за ходом Киевской операции. 3 ноября на имя генерала армии Н. Ф. Ватутина была отправлена телеграмма за подписью Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина и первого заместителя начальника Генерального штаба генерала армии А. И. Антонова, в которой говорилось о том, чтобы операцию, начатую на правом крыле фронта, не затягивать.

Ставка потребовала перерезать железную дорогу Киев — Коростень восточнее или западнее реки Ирпень, в зависимости от обстановки, и не позже 5 — 6 ноября овладеть Киевом.

В соответствии с этим Н. Ф. Ватутин уточнил задачи войск ударной группировки. Командующий фронтом решил с утра 4 ноября ввести в сражение дивизии второго эшелона общевойсковых армий, а 3-ю гвардейскую танковую готовить для ввода в прорыв и развития успеха в оперативной глубине.

Командующий фронтом непосредственно в адрес командиров корпусов 3-й гвардейской танковой армии и командира 5-го гвардейского танкового корпуса направил телеграмму, в которой давались следующие указания: «Успешное выполнение задачи зависит в первую очередь от стремительности, смелости и решительности ваших действий. Ваша задача — в самый кратчайший срок выполнить поставленные вам задачи, для чего, не боясь оторваться от пехоты, стремительно двигаться вперед, смело уничтожать отдельные очаги противника, навести панику среди войск противника. Стремительно преследовать их с тем, чтобы к утру 5.11.43 г. нам занять Киев. Командирам всех степеней быть со своими частями и лично вести их для выполнения задачи».

Наиболее ожесточенные бои в полосе 38-й армии развернулись на южной окраине Дачи Пуща Водица. Введя в бой части 7-й танковой дивизии, враг овладел районом Детского санатория. Попали в полуокружение 20-я гвардейская танковая бригада подполковника С. Ф. Шутова и один полк 136-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник И. М. Пузиков. Несмотря на это, пехотинцы и танкисты отбили все контратаки немцев. Чтобы окончательно сломить сопротивление врага, генерал К. С. Москаленко ввел в бой все части 5-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенанта А. Г. Кравченко.

В первой половине дня 4 ноября 3-я гвардейская танковая армия начала выдвижение в исходное положение для ввода в прорыв. Ей предстояло совместно с 38-й разгромить противостоящую группировку врага в тактической зоне его обороны, перерезать Житомирское шоссе, а в доследующем развивать [219] наступление на Фастов и Васильков, с задачей охватить группировку врага в районе Киева с запада.

9-му механизированному корпусу приказывалось войти в прорыв за 23-м стрелковым корпусом, обогнать пехоту и к исходу 4 ноября овладеть районом хутор Шевченко (на восточном берегу реки Ирпень, южнее Житомирского шоссе), Плоденец, Корытищи. 6-й гвардейский танковый корпус должен был временно передать 50-му стрелковому корпусу две танковые бригады для действий в качестве танков непосредственной поддержки пехоты до рубежа ее обгона, после чего наступать всеми силами и к исходу дня выйти в район Заборье, Малютянка, Будаевка.

Второму эшелону и резервам армии были поставлены также активные задачи.

В середине дня 4 ноября после короткого огневого налета артиллерии и ударов авиации 5-го штурмового авиационного корпуса генерал-майора авиации Н. П. Каманина части танковой армии начали наступление. Вначале в бой вступили только 52-я и 53-я гвардейские танковые бригады 6-го гвардейского танкового корпуса, которые находились в боевых порядках стрелковых дивизий. Этим бригадам и остальным силам корпуса удалось выйти на южную опушку леса южнее Дача Пуща Водица, Детский санаторий.

Успех 6-го гвардейского танкового корпуса развил введенный в сражение из второго эшелона 7-й гвардейский танковый корпус, который передовыми частями к вечеру овладел населенным пунктом Берковец. К этому времени на правом фланге армии 9-й механизированный корпус вышел в северную часть Дачи Пуща Водица.

С вводом в сражение 9-го механизированного, а затем и 7-го гвардейского танкового корпусов обстановка в полосе 38-й армии резко изменилась.

К исходу дня соединения танковой армии продвинулись в юго-западном направлении до 8 км. Тогда генерал П. С. Рыбалко решил продолжать наступление и ночью. Однако вечером опустился настолько густой туман, что не проглядывались даже рядом, буквально в нескольких метрах находящиеся строения, деревья, дорога. Действовать наугад чуть ли не в кромешной тьме было далеко не безопасно.

У себя в бригаде мы решили попробовать пустить вперед танки с зажженными фарами. Предварительно проверили, не будет ли свет демаскировать наши боевые порядки. Я приказал выслать несколько наблюдателей в сторону противника, чтобы они через строго определенное время проследили, на сколько метров от нашего расположения будут видны включенные прожекторы и фары боевых машин. [220]

Проходит назначенное время, но наблюдатели не возвращаются. Ждем десять, двадцать минут. Наконец они появились. Говорят, что видны были, как через густое матовое стекло, едва заметные рассеянные просветы. Значит, решение наше верное. Мы сможем не замеченными пройти необходимое расстояние на сокращенных дистанциях, а затем ошеломить врага неожиданной атакой.

Генерал П. С. Рыбалко, подробно расспросив обо всем и убедившись в гарантии успеха, одобрил наше предложение. И вот началось наступление. В непроглядной тьме перед противником вдруг встали снопы света, обнажая его укрепления. Танки нашей бригады с десантом автоматчиков на броне и включенными сиренами, ведя интенсивный огонь на ходу из пушек и пулеметов, устремились на врага.

Это была потрясающая картина. Гитлеровцы поначалу оказались в замешательстве, в шоковом состоянии. Временная деморализация их как раз и нужна была танкистам, чтобы успешно завершить начатое дело.

Опыт Великой Отечественной войны показал, что подобные ночные действия способствуют достижению внезапности и уменьшают потери от огня противника. Так было и в Киевской операции.

Завершив прорыв тактической зоны обороны противника, танковые и механизированные соединения 3-й гвардейской танковой армии устремились на юг. Передовые части 9-го механизированного корпуса наступали в направлении хутора Шевченко, а 7-го гвардейского танкового корпуса — на Святошино, к шоссе Киев — Житомир. Батальоны 6-го гвардейского танкового корпуса втянулись в ожесточенные бои с танками противника в районе Дачи Пуща Водица и Детского санатория.

Особенно упорные бои развернулись за Святошино и на подступах к нему. Пытаясь остановить подход в этот район главных сил 3-й гвардейской танковой армии, противник предпринимает несколько сильных контратак по ее левому флангу в районе Детского санатория. Удары противника стойко отразила 53-я гвардейская танковая бригада из 6-го гвардейского танкового корпуса.

У Святошино, на шоссе Киев — Житомир, проходил последний оборонительный рубеж гитлеровцев, прикрывавший подступы к Киеву. Ожесточенные бои здесь шли всю ночь. Особенно упорное сопротивление противник оказал подразделениям 55-й гвардейской танковой бригады 7-го гвардейского танкового корпуса.

Обходя очаги сопротивления гитлеровцев, бригада ворвалась в Святошино. Одним из первых достиг Святошино танк гвардии старшего сержанта И. В. Антонова. Несмотря на ранение, [221] полученное еще на подходе к этому пункту, отважный воин не покинул танк и вел из него губительный огонь по врагу. За мужество и отвагу старшему сержанту И. В. Антонову было присвоено звание Героя Советского Союза.

К утру наши войска перерезали железную и шоссейную дороги Киев — Житомир, основную коммуникационную линию киевской группировки противника. Ныне здесь на вечную стоянку поставлен танк номер сто одиннадцать в знак героического броска воинов-танкистов.

Упорные бои за Святошино и Житомирское шоссе продолжались в течение всего дня, и лишь к вечеру танковая армия главными силами вышла в район Беличи, Святошино. Наша 91-я отдельная танковая бригада к этому времени прикрывала направление Петропавловская Борщаговка, Жуляны.

Выход танковой армии западнее Киева в район Святошино имел исключительно важное значение для освобождения Киева и в целом для разгрома киевской группировки противника. Танковые соединения П. С. Рыбалко и устремившиеся вслед за ними стрелковые дивизии К. С. Москаленко создали угрозу глубокого охвата врага. Перерезав его основную коммуникационную линию Киев — Житомир, наши войска воспретили подход резервов, подвоз материальных средств и, самое главное, перекрыли противнику пути отхода на запад. Была нарушена вся система вражеской обороны по удержанию Киева, создались условия для удара по противнику с тыла.

В течение 5 ноября упорные и напряженные бои развернулись и на северных подступах к Киеву, где наступали войска 38-й армии. Чем ближе подходили соединения фронта к столице Украины, тем ожесточеннее сопротивлялись гитлеровцы. Враг широко использовал для обороны танки. Борьбу с ними вели наши орудия, выдвинутые в боевые порядки пехоты для стрельбы прямой наводкой.

Еще утром авиаразведка донесла об интенсивном движении машин и обозов в западном и юго-западном направлениях. Колонны двигались от Киева на Васильков и из района Боярка, Будаевка на юго-запад.

В этих условиях серьезный урон противнику могла бы нанести наша авиация. Однако погода, к сожалению, была нелетной. Облака буквально повисли над районом сражения, переправами, аэродромами. Видимость не превышала сотни метров. И только когда облака рассеивались, в воздухе появлялись наши самолеты. Они метко бомбили цели на дороге Киев — Житомир. Активно действовали ночные бомбардировщики, наша штурмовая авиация.

Вспоминая боевую работу 5-го штурмового авиационного корпуса, его бывший командир генерал Н. Ц. Каманин говорил, [222] что 5 ноября соединение сделало 344 вылета на высоте 100 — 200 метров. Выше нельзя: облака. Штурмовики успешно били отступавших гитлеровцев. В тот день отличился командир эскадрильи старший лейтенант Георгий Тимофеевич Береговой. Под сильным зенитным и пулеметным огнем он уничтожил несколько вражеских автомашин и цистерн с бензином. Летчик с трудом привел свой поврежденный самолет на аэродром, но тут же пересел на другой для выполнения новой боевой задачи. Три раза гитлеровцы поджигали его самолет над целью, трижды пилота считали погибшим, а он каждый раз возвращался с боевого задания на свой аэродром. За мужество и мастерство в боях Г. Т. Береговой был удостоен 26 октября 1944 года звания Героя Советского Союза. Свой 185-й боевой вылет он совершил уже после Дня Победы в небе Чехословакии.

...Ожесточенность боев за Киев с каждым часом возрастала. Враг цеплялся за каждую высоту, населенный пункт, оказывая отчаянное сопротивление. Особенно напряженные бои развернулись в конце дня в районе Приорки. Крупные силы танков и пехоты гитлеровцев несколько раз контратаковали наши войска. Однако сопротивление врага было сломлено решительными действиями 5-го гвардейского танкового корпуса, подразделения которого во второй половине дня достигли северной и западной окраин Киева и завязали бои за заводы «Арсенал» и «Большевик».

Итак, в результате напряженного сражения в течение 5 ноября войска 38-й армии совместно с 3-й гвардейской танковой армией продвинулись с боями до 25 км, создали необходимые условия для решительного штурма Киева и развития наступления войск фронта по расширению киевского стратегического плацдарма.

Действовавший на правом фланге армии 23-й стрелковый корпус к исходу дня частями 74-й стрелковой дивизии полковника М. Д. Кузнецова вышел на северо-восточную окраину Буча. 30-я и 23-я стрелковые дивизии полковников В. П. Янковского и Г. Ф. Щербакова достигли реки Ирпень и готовились к ее форсированию. Другие части подошли к Жулянам, Борщаговке, западной окраине Киева.

51-й стрелковый корпус вел бои на северной окраине города. Вместе с соединениями этого корпуса сражалась и. 1-я чехословацкая отдельная бригада Людвика Свободы. Военный совет фронта с особым вниманием и заботой относился к ее воинам. Только после настойчивых просьб полковника Л. Свободы было решено ввести ее в бой. Перед этим комбриг обратился к личному составу со словами: «Сражайтесь за Киев так, как вы стали бы сражаться за Прагу и Братиславу». Чехословацкие воины с честью выполнили этот наказ. [223] Значительных успехов 5 ноября добилась и 60-я армия, развивавшая наступление в междуречье Здвижа и Ирпени. Своим левым флангом она продвинулась до 20 км и заняла 17 населенных пунктов, в том числе Катюжанку, Тарасовщину, Синяк, Лубянку, Озеры, Раковку. Однако развить удар и расширить плацдарм ей не удалось. Противник оказывал упорное сопротивление южнее Раковки.

Обстановка в этом районе, где действовали и правофланговые соединения 38-й армии генерала К. С. Москаленко, усложнилась. Противник готовился нанести по этим соединениям контрудар. Военный совет фронта решил поэтому направить в район боевых действий 38-й армии заместителя командующего фронтом генерал-полковника А. А. Гречко.

Позже Маршал Советского Союза А. А. Гречко, вспоминая об этих днях, писал: «Прибыв в ночь на 6 ноября в пункт южнее Раковки, мы вместе с командирами корпусов и дивизий, членом Военного совета 38-й армии генерал-майором А. А. Епишевым еще раз предприняли все необходимые меры для обеспечения прорыва обороны противника на реке Ирпень.

Тщательная подготовка принесла желаемые результаты. Прорвав оборону врага, части корпусов с утра 7 ноября устремились на запад. Вскоре левофланговые соединения 60-й армии и части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса вышли на рубеж Фелициаловка, Буда Бабинская, Микуличи, Дача Немешаево, Михайловка-Рубежовка и полностью сняли угрозу нанесения врагом контрудара с северо-запада по ударной группировке 38-й армии, действовавшей в районе Киева»{59}.

Высокое боевое мастерство показали 5 ноября наши летчики. В течение дня авиация 2-й воздушной армии произвела 724 самолето-вылета, уничтожив около 10 танков, более 250 автомашин, подавив огонь 5 артиллерийских и 4 минометных батарей, взорвав 4 склада ГСМ и боеприпасов, выведя из строя свыше тысячи солдат и офицеров противника.

Назревали заключительные бои за Киев. Для ускорения освобождения города командующий фронтом решил усилить ударную группировку за счет соединений 13, 27 и 40-й армий.

Киев был в кровавом зареве пожаров. Горели дома, промышленные предприятия. Гитлеровцы продолжали проводить в жизнь свои зловещие планы.

Советские воины, стараясь спасти Киев от разрушения, а его население от гибели, устремились к центру города. Ломая сопротивление врага, они отвоевывали у гитлеровцев квартал за кварталом, улицу за улицей. Тысячи осветительных [224] ракет, вспышки орудийных и минометных залпов, многочисленные пожары превратили ночь в день.

Так началось завершающее сражение за освобождение Киева. Вскоре танки 5-го гвардейского танкового корпуса, 39-го отдельного танкового полка и танкового батальона 1-й чехословацкой бригады с десантом автоматчиков достигли центра города.

В уличных боях отличились многие воины. Отвагу и мужество проявили командир 207-го танкового батальона капитан Д. А. Чумаченко, командиры танковых взводов старший лейтенант К. Т. Иветисян, лейтенант И. М. Абошин, гвардии старшина Н. Н. Шелуденко.

Смело и решительно действовал гвардии старшина Шелуденко. Его танк одним из первых достиг центра города. В Киеве Н. Н. Шелуденко работал еще до войны на швейной фабрике имени Горького. Здесь же он закончил курсы шоферов, а в армии овладел специальностью танкиста. Накануне боев за Киев Шелуденко побывал в освобожденном селе Лебедевка у своей матери, которая многое рассказала ему о зверствах оккупантов. От нее он узнал, что младший брат Петр погиб в боях на Волге. Шелуденко поклялся отомстить врагу.

Уничтожая огневые точки противника, танк Шелуденко прорвался на Крещатик. На площади имени М. И. Калинина бесстрашный воин пал смертью героя. Здесь же боевые друзья и похоронили верного сына Украины. Гвардии старшине Н. Н. Шелуденко посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Позже его останки были перенесены в Парк Вечной Славы.

С другой стороны к центру города устремились разведчики 4-й отдельной моторазведывательной роты фронта под командованием капитана Н. П. Андреева. С помощью проводников Н. Т. Дегтяренко и Г. С. Кривенко разведчики вышли к зданию Центрального Комитета Коммунистической партии Украины и в первые минуты наступившего нового дня — 6 ноября водрузили над ним Красное знамя.

Почти одновременно в Киев ворвались передовые части 180-й стрелковой дивизии генерал-майора Ф. П. Шмелева и 167-й стрелковой дивизии генерал-майора И. И. Мельникова, водрузившие флаги на зданиях Совнаркома УССР и библиотеки имени В. И. Ленина.

Мужественно сражались с врагом воины танкового батальона 1-й чехословацкой бригады. Командир роты подпоручик Р. Я. Тесаржик искусно использовал маневр танков в боях за Сырецкие лагеря. Его рота, наступая частью сил с фронта, главными силами осуществила маневр во фланг противника и, уничтожив десять дзотов, помогла батальону выполнить поставленную задачу. [225]

Сбивая арьергарды противника и уничтожая его опорные пункты, соединения 38-й армии, части 5-го гвардейского танкового корпуса и воины 1-й чехословацкой бригады вскоре овладели центральным районом города, заняли Дом правительства, почтамт, банк, вокзал, основные узлы связи. К 4 часам 6 ноября столица Украины была полностью освобождена от оккупантов.

В 5 часов 6 ноября представитель Ставки Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и Военный совет фронта направили Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину телеграмму, в которой говорилось: «С величайшей радостью докладываем Вам о том, что задача, поставленная Вами по овладению нашим прекрасным городом Киевом, столицей Украины, войсками 1-го Украинского фронта выполнена. Город Киев полностью очищен от фашистских оккупантов. Войска 1-го Украинского фронта продолжают выполнение поставленной им Вами задачи».

Весть об освобождении Киева облетела всю нашу страну. Москва в этот день салютовала доблестным войскам 1-го Украинского фронта двадцатью четырьмя залпами.

В приказе Верховного Главнокомандующего по поводу освобождения столицы Украины говорилось: «Войска 1-го Украинского фронта в результате стремительно проведенной операции со смелым обходным маневром сегодня, 6 ноября, на рассвете, штурмом овладели столицей Советской Украины, городом Киевом — крупнейшим промышленным центром и важнейшим стратегическим узлом обороны немцев на правом берегу Днепра. Со взятием Киева нашими войсками захвачен важнейший и наивыгоднейший плацдарм на правом берегу Днепра, имеющий важное значение для изгнания немцев из Правобережной Украины. В боях за освобождение города Киев отличились войска генерал-полковника Москаленко, генерал-лейтенанта Черняховского, танкисты генерал-лейтенанта Рыбалко, летчики генерал-лейтенанта авиации Красовского и артиллеристы генерал-майора артиллерии Королькова».

Партия и правительство высоко оценили подвиг советских воинов, освободивших Киев. За мужество и массовый героизм 65 частей и соединений получили почетное наименование Киевских. Только с 12 октября по 7 ноября около 17,5 тысячи воинов фронта были награждены орденами и медалями. Почти 700 из них, отличившихся при форсировании Днепра и освобождении столицы Украины, удостоились высокого звания Героя Советского Союза.

Советское государство отметило высокими наградами и боевые подвиги воинов 1-й чехословацкой отдельной бригады. Она была награждена орденом Суворова II степени. [226] В дни освобождения Киева мне довелось услышать от наших армейских журналистов старинную легенду о киевских Золотых воротах. И хотя повествовала она о далеких временах жестокого нашествия монгольских орд на Русь, о героизме наших древних предков, легенда звучала по-особому символично... Кровавые орды пришельцев обложили Киев. Люди гибли от голода и болезней. Среди защитников колыбели городов русских — Киева оказался богатырь Михайлик. Он обратился к землякам-горожанам:

— Я возьму с собой Золотые ворота — славу и честь Киева, чтобы не остались они на поругание презренным врагам.

Поднял богатырь Золотые ворота на свое копье, ушел с ними в иные земли. Много лет миновало с той поры, немало битв отгремело, много крови и слез было пролито киевлянами. Но вот пришла к ним храбрая дружина Михайлика, возвратила городу Золотые ворота, его честь и славу, его совесть и правду.

Так и советские воины вернули Киеву Золотые ворота, его свободу навечно. И особенно знаменательно, что это произошло в канун 26-й годовщины Великого Октября. Столица Советской Украины отмечала двойной праздник, великое торжество.

На Александровской улице было протянуто полотнище, на котором чья-то детская рука вывела: «Хай живе Червона Армия!» Горожане выходили на улицу с цветами и хлебом-солью, выносили столы с невесть как сбереженными продуктами. Бойцы и горожане пели «Широка страна моя родная», «Взвейся, песня, серебряной птицей». На одном из балконов был вывешен красный ковер с приколотым к нему портретом В. И. Ленина.

Город, в ранах и пожарищах, истерзанный нечеловеческими мучениями, уставший от издевательств фашистских временщиков, вновь дышал воздухом свободы.

Для жителей Киева началась новая жизнь. Впервые за 778 дней жестокой оккупации все оставшееся в живых население вышло из подвалов на улицы города. С Приорки и Подола нескончаемым потоком двигались наши войска. Всюду стихийно возникали митинги. Жители города благодарили родную армию за избавление от гитлеровских захватчиков.

Печальную картину представлял собой освобожденный Киев. Немецко-фашистские изверги превратили в развалины центральную магистраль города — Крещатик, улицы Карла Маркса, Фридриха Энгельса, 25 Октября, Свердлова и другие. Они взорвали Успенский собор Киево-Печерской лавры, здания цирка и Театра Красной Армии, сожгли Театр юного зрителя, консерваторию, разрушили здание Академии наук УССР, Как потом стало известно, в развалинах лежали 800 предприятий, 940 зданий государственных и общественных организаций, [227] большинство медицинских учреждений города, 140 школ, Дворцы культуры и искусства. В Киеве было замучено, расстреляно и отравлено в душегубках более 195 тысяч человек. Свыше 100 тысяч человек, главным образом юношей и девушек, оккупанты угнали в Германию. Крупный город, в котором до войны проживало 900 тысяч жителей, почти опустел, в нем осталось всего лишь 180 тысяч человек.

Более двух лет Киев находился в жестокой оккупации. Но ни репрессии, ни казни не сломили волю киевлян к сопротивлению. Под руководством подпольных партийных организаций патриоты Киева и области вели борьбу с гитлеровскими захватчиками.

Подпольные организации и группы охватили своим влиянием 14 городов и 630 сел Киевской области. Всего за время оккупации боевыми подпольными группами Киевской области было проведено около 500 операций, уничтожено до 1500 гитлеровских солдат и офицеров, совершено 40 железнодорожных крушений, разрушено до 200 км телеграфной и телефонной связи.

Активную борьбу в тылу врага вели партизаны Украины. В октябре — ноябре 1943 года ими было организовано 1210 крушений вражеских поездов, а всего за вторую половину того же года они подорвали на линиях и пустили под откос более 3200 поездов, взорвали и сожгли 960 железнодорожных и шоссейных мостов, уничтожили около 6200 автомашин{60}.

7 ноября в Киеве, у памятника Тарасу Шевченко, состоялся общегородской митинг, посвященный освобождению города. Командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин горячо поздравил киевлян с освобождением и передал им боевой привет от советских воинов. Выступившие на митинге рабочие, колхозники, ученые и писатели выразили глубокую признательность и безграничную благодарность Красной Армии, великому русскому народу, всем народам Советского Союза, пришедшим на помощь Советской Украине.

Освобождение Киева нашло широкий отклик и за пределами нашей Родины. Американская и английская печать расценивали это событие как новый мощный удар по фашистской Германии. Лондонское радио в те дни сообщало: «Занятие этого города советскими войсками является победой, имеющей огромное не только военное, но и моральное значение. Когда гитлеровцы заняли Киев, они хвастливо заявляли, что это повлечет за собой полнейшее поражение советских войск на всем [228] юго-востоке. Теперь времена изменились. Германия слышит звон похоронного колокола. На нее надвигается лавина».

Фронт немецких армий трещал на всех стратегических направлениях севернее и южнее Киева. В то время как войска 1-го Украинского фронта наступали на киевском направлении, напряженные бои продолжались и на юге Украины. В октябре — ноябре войска 2, 3 и 4-го Украинских фронтов развернули наступление на кировоградском и криворожском направлениях, а также в Северной Таврии.

Наши соединения ликвидировали запорожский плацдарм врага и 14 октября освободили Запорожье. В последующем был форсирован Днепр в его нижнем течении и советские части 25 октября ворвались в Днепропетровск. В ходе дальнейшего наступления наши войска захватили на правом берегу Днепра в районе юго-западнее Кременчуга и Днепропетровска важный стратегический плацдарм.

Успешно развивалось наступление наших войск и на других направлениях советско-германского фронта, что не позволило немецко-фашистскому командованию осуществлять маневр силами и средствами. В ходе этого наступления с новой силой проявилась одна из характерных черт советского военного искусства: достижение цели наступления путем организации стратегического взаимодействия фронтов или групп фронтов, действующих на различных стратегических направлениях, организации взаимодействия между фронтами, действующими на одном стратегическом направлении.

С освобождением Киева войска 1-го Украинского фронта развивали наступление в западном и юго-западном направлениях. К исходу 6 ноября 38-я армия продвигалась на юг и юго-запад. В этот день был введен в сражение 21-й стрелковый корпус генерал-майора В. Л. Абрамова{61}, находившийся во втором эшелоне армии. Он должен был наступать на юго-запад между рекой Ирпень и железной дорогой Фастов — Киев. В ходе ожесточенных боев его 202-я стрелковая дивизия вышла на линию Белгородка, Бобрица, Заборье, а 135-я стрелковая дивизия — в район Малютянки.

В этом же направлении наступала и наша 3-я гвардейская танковая армия. С выходом в Святошино и южнее Житомирского шоссе ее соединениям предстояло развивать удар фронта в обход Киева с юго-запада, с ходу захватить Фастов и Васильков и тем самым воспретить подход резервов противника в район Киева. Военный совет фронта придавал большое значение выполнению этой задачи, и особенно овладению Фастовом. В его указании на имя П. С. Рыбалко говорилось: «Фастов [229] занять во что бы то ни стало в кратчайший срок и немедля доложить».

Расположенный юго-западнее Киева, Фастов являлся не только крупным узлом дорог, связанным стальными магистралями с Киевом, Белой Церковью, Казатином и Житомиром, но и оперативно-важным опорным пунктом обороны немецко-фашистских войск. Через город шла прямая связь киевской группировки врага с его войсками, действовавшими в районе Кривого Рога и Кировограда. Противник мог усилить оборону Фастова и, подтянув резервы, нанести из этого района контрудар на Киев. Поэтому обстановка, создавшаяся на этом направлении, требовала стремительных действий от танковой армии П. С. Рыбалко и следовавших за ней стрелковых соединений К. С. Москаленко.

Командующий танковой армией решил с утра 6 ноября нанести два одновременных удара: первый — силами 6-го гвардейского танкового корпуса и 91-й отдельной танковой бригады — на Фастов и второй — 7-м гвардейским танковым корпусом — на Васильков.

Помнится, накануне поздно вечером генерал-лейтенант П. С. Рыбалко пригласил нас, непосредственных организаторов выполнения предстоящей задачи, к себе в дом, где он остановился на короткое время после освобождения Святошино. Случилось так, что в назначенное место я прибыл первым.

Командарм напомнил, что овладеть Фастовом — значит рассечь коммуникацию противника, по которой он маневрировал резервами вдоль всего фронта.

— Задача весьма и весьма трудная, — предупреждал генерал П. С. Рыбалко. — Но к исходу шестого ноября она должна быть выполнена.

Командующий армией отошел к печи, обложенной кафелем, прислонился к ней и, немного помолчав, спросил:

— Знаете ли вы, что это за дом, в котором мы сейчас находимся?

Я ответил, что не знаю, а внешне он ничем вроде бы не примечателен, самый обычный для городского предместья.

Генерал Рыбалко мерил шагами комнату, думая о чем-то сосредоточенно, изредка бросая взгляд в мою сторону.

— Если хотите знать, то для меня он не совсем обычный. До войны я жил здесь со своей семьей. И вы теперь понимаете, что означает для солдата побыть у домашнего очага, взятого, возвращенного тобой с боем. Дороже он становится во сто крат. Ну а какую бурю чувств это вызывает, можно представить. Говорю об этом вам для того, чтобы вы настроили своих бойцов и командиров на такой вот душевный лад: биться [230] за Фастов, как за свой отчий дом. Тогда и боевой запал лучше у людей будет. За Фастов, другие города, за любую нашу деревню, как за свою. Сердце солдатское это всегда приемлет.

Никогда раньше я не видел командарма таким взволнованным и возбужденным. Его раздумья о больших боевых делах армии сливались с раздумьями о тех моральных мотивах, что с неодолимой силой поднимают человека навстречу свинцовой метели, навстречу смерти — во имя бессмертия. Мы находились в состоянии того предбоевого напряжения, которое по-особому обостряет разум, чувства, воедино собирает волю.

Вскоре прибыл генерал-майор А. П. Панфилов — командир 6-го гвардейского танкового корпуса. Он кратко доложил об обстановке и о материально-техническом обеспечении соединения. Комкор располагал сведениями о пополнении армии танками и обратился к П. С. Рыбалко с просьбой выделить в его распоряжение 50 — 70 боевых машин.

По давно заведенной привычке командарм не решал таких «щепетильных» вопросов без предварительного обмена мнениями с членом Военного совета армии генералом С. И. Мельниковым. И на этот раз он позвонил ему по телефону, сообщив о настоятельной просьбе комкора.

— Постараемся помочь вам, товарищ Панфилов, — ответил генерал П. С. Рыбалко. — Завтра к утру вам будет подано семьдесят танков. А для вас, товарищ Якубовский, ничего не осталось. Вы обеспечены почти на восемьдесят процентов. Придется воевать тем, что имеете.

Беседуя с генералом А. П. Панфиловым, командарм указал время, когда корпус выступит для выполнения боевой задачи.

— Вы сказали, что нам выступать в шесть ноль-ноль шестого ноября, — говорил комкор, — но нужно успеть довести задачу, принять танки, пополниться горючим, боеприпасами. Прошу установить время выступления семь ноль-ноль.

Можно было понять расчеты и тревоги командира корпуса, но сроки поджимали, и генерал П. С. Рыбалко остался неумолим.

— Ровно в шесть ноль-ноль, — подтвердил он и, пожелав успеха комкору, приказал мне доложить свое решение.

Затем пояснил:

— Теперь вы хорошо знаете задачу шестого гвардейского танкового корпуса. Всякое может случиться в боевой обстановке: корпус может не успеть получить танки. Готовьтесь к этому нежелательному для нас варианту и, поскольку мобильность вашей бригады выше, чем у корпуса, действуйте решительнее! Фастов должен быть взят. Вопросы будете задавать оттуда. Сейчас готовится приказ о назначении вас начальником гарнизона города и начальником его обороны. Получите [231] его к исходу шестого ноября.

Обращаясь к заместителю начальника оперативного отдела штаба армии полковнику А. П. Еременко, командарм заметил:

— Проследите, как будут увязываться вопросы взаимодействия.

В боевом приказе, который генерал-лейтенант П. С. Рыбалко отдал устно командирам соединений в 23 часа 30 минут 5 ноября на юго-западной окраине Святошино и потом подтвердил письменно, было указано:

«91-й отдельной танковой бригаде с батареей СУ 1442-го полка наступать в направлении Заборье, Плесецкое, Вишняки, Малая Снетинка, Фастов. Ближайшая задача к 12.00 6.11 выйти в район Плесецкое и к исходу дня во взаимодействии с 6-м гвардейским танковым корпусом овладеть железнодорожным узлом и городом Фастов.

6-му гвардейскому танковому корпусу наступать в направлении Заборье, Плесецкое, Боровая, Казенная Мотовиловка, Великая Снетинка, Фастов. Ближайшая задача к 11.00 6.11 овладеть Плесецкое, Боровая и к исходу дня во взаимодействии с 91-й отдельной танковой бригадой овладеть железнодорожным узлом и городом Фастов...

7-му гвардейскому танковому корпусу наступать в направлении Глеваха, Каплица и овладеть городом Васильков...

9-му механизированному корпусу (без 69-й механизированной бригады) наступать во втором эшелоне за 6-м гвардейским танковым корпусом и к исходу дня выйти в район Плесецкое, Боровая. Быть в готовности с утра 7.11 для действий в направлениях: через Фастовец, Бертники на ст. Кожанка и через Клеховка, Винницкие Ставы на Гребенки...»{62}.

В соответствии с этим приказом утром началось наступление главных сил нашей танковой армии юго-западнее Киева. Однако к этому времени 6-й гвардейский танковый корпус так и не получил ожидаемые танки для пополнения. В результате его выдвижение на фастовском направлении застопорилось. Отходящие части 7-й танковой дивизии противника оказали ему организованное сопротивление на рубеже Бобрица, Заборье, Кожуховка.

Особенно в трудном положении оказался штаб корпуса, где находился и комкор генерал А. П. Панфилов. Перемещаясь на правом фланге корпуса, штаб вырвался вперед и вышел в Заборье. Отступающий противник, не зная о количестве находившихся здесь наших сил, обошел их слева и справа и, соединившись в своем тылу, фактически отрезал управление и части обеспечения Панфилова от остальных войск.

С исходных позиций южнее Святошино перешла в наступление 91-я отдельная танковая бригада, находясь правее [232] 6-го гвардейского танкового корпуса. Она своим авангардом с ходу сбила противника в хуторе Петровский, овладела Белгородкой и преследовала врага до рубежа поспешно занятой им обороны по одному из притоков реки Ирпень.

В результате стремительного удара нашей бригады главными силами на Бобрицу и частью сил на Заборье позиции врага были буквально смяты. Бросая тяжелую технику, противник начал отход. В Заборье бригада сняла угрозу, нависшую над штабом корпуса генерала А. П. Панфилова.

Здесь состоялась накоротке моя встреча с комкором. Он проинформировал меня о том, что левый фланг его корпуса в районе Кожуховки имеет соприкосновение с частями генерала К. Ф. Сулейкова. «Однако дальше, — заявил Панфилов, — я наступать не могу, так как не получил еще обещанные мне танки. Об этом я донес Рыбалко».

Выслушав генерала, я обратил его внимание на два немецких самолета-разведчика, кружившие над лесом, где расположился штаб корпуса: «Алексей Павлович, не быть бы новой беде». Но, как я узнал позже, беда все же случилась: штаб не смог своевременно выйти из леса и понес большие потери от вражеского авиационного налета.

Тем временем, находясь в Заборье, я принял решение: не дожидаясь готовности к продолжению наступления 6-го гвардейского танкового корпуса, идти неотступно по пятам отходящего противника.

Части бригады возобновили наступление и уже к середине дня достигли Плесецкое. Улицы этого большого села были запружены немецкими бронетранспортерами, орудиями, повозками. Оказалось, что гитлеровцы, не ожидая столь быстрого нашего продвижения, расположились здесь на привал. Наши танки головной походной заставы, ворвавшись в село внезапно, давили вражескую технику.

Не ввязываясь в затяжные бои, обходя опорные пункты врага, и в частности район Боровой, бригада вырвалась вперед и устремилась на Фастов.

Развивая наступление на юг, мы овладели несколькими населенными пунктами, в том числе станцией Мотовиловка, где была освобождена большая группа наших военнопленных, которых гитлеровцы принудили возить горючее к Бабьему Яру, чтобы сжигать там трупы замученных советских граждан. Трагическая участь ожидала и военнопленных: фашисты намеревались расстрелять их в последний момент перед своим бегством.

Нам была понятна радость освобожденных, их желание рассказать об ужасах фашистской неволи, услышать вести о Родине, об армии, обо всем, что дорого сердцу, но у нас не было времени. Наши танки стремительно продвигались на юг. [233]

Впереди был Фастов, тот самый Фастов, который в далеком прошлом был центром казацко-крестьянского восстания под водительством Семена Палия, воспетого Тарасом Шевченко. В гражданскую войну, в июне 1920 года, в боях с белопанской армией Пилсудского, в районе этого города вместе с Первой Конной армией героически сражалась Фастовская группа. Достоянием истории и народных легенд стали лихие кавалерийские атаки, бесстрашие конников Григория Котовского и Виталия Примакова.

К вечеру, пройдя в течение дня с боями более 60 километров, бригада достигла Фастова. Первым на его восточную окраину вышел авангард — 345-й танковый батальон капитана С. Ф. Гусева. Здесь батальон встретил сильное огневое сопротивление противника.

Уже тогда можно было предполагать, что основные усилия обороняющихся сосредоточены в восточной части города. Лобовая атака на этом направлении, где ее и ожидал противник, привела бы к затяжным боям и, самое главное, к неоправданным потерям людей и техники. Необходимо было разобраться в обстановке, собрать дополнительные данные о противнике, принять целесообразное решение и подготовить атаку. Следует заметить, что и в годы минувшей войны наступление с ходу не понималось как огульное движение вперед в расчете на удачу. Такое наступление, как правило, не приводило к успеху.

Еще на днепровском рубеже я узнал от Н. П. Каманина{63} о том, что Фастов обороняет зенитная дивизия, которая в системе вражеской ПВО прикрывала подступы к Киеву. Эти сведения позже подтвердились. Нам стало также известно, что в городе дислоцируется до полка пехоты с двумя десятками танков и самоходных орудий.

После тщательной разведки, проведенной группой бойцов во главе со старшим сержантом А. Ф. Чистяковым, который десятки раз был испытан в дерзких вылазках в тыл врага, а также на основе сведений, добытых при допросе «языков» и полученных от местных жителей, можно было принять целесообразное решение. Атаковать противника в Фастове было намечено в ночь на 7 ноября, не ожидая подхода 6-го гвардейского танкового корпуса. Главный удар нанести с севера. С наступлением темноты перегруппировать на это направление [234] основные силы бригады — танковый и мотострелковый батальоны. С востока атаковать одним танковым батальоном, создав здесь видимость лобовой атаки и отвлекая внимание противника на восточную часть города.

Боевые задачи командирам частей мной были поставлены по радио и дублированы через офицеров связи. Особое внимание командиров обращалось на согласованные действия в ночном бою при атаке с двух направлений. Для этого было установлено время и сигналы для начала атаки и для обозначения своих войск. Наступление предполагалось начать без артиллерийской подготовки. Было приказано также перед боем и в ходе его вести непрерывную разведку, иметь проводников в танковых подразделениях, чтобы ночью безошибочно выйти к объектам сопротивления противника.

В соответствии с полученной задачей основные силы бригады — 344-й танковый батальон капитана П. В. Лусты и мотострелковый батальон майора X. Г. Мустафаева с ротой противотанковых ружей — скрытно осуществили глубокий обход Фастова через Малую Снетинку и Снегуровку и внезапно ворвались в город с севера. Танки с десантом автоматчиков стремительно продвигались по ночным улицам. Гитлеровцы сразу не опознали нас, приняв советские танки за свои. Противник не успел опомниться, как танкисты нанесли удар по вокзалу и по эшелонам, готовым к отправлению, а мотострелки в это время уничтожали расчеты вражеских зенитных орудий, которые начали вести огонь по нашим машинам.

Одним из первых на железнодорожную станцию Фастов ворвался танковый взвод лейтенанта Д. Я. Старостина из 345-го танкового батальона капитана С. Ф. Гусева. Механик-водитель головной машины сержант И. П. Боборыкин вывел ее на перрон и в упор расстреливал гитлеровцев. Затем он устремил свой танк к путевой стрелке, поставил его у поворота дороги, ведущей на Фастов-2. Путь эшелонам со станции был прегражден.

На станции поднялась паника. Гитлеровцы беспорядочно заметались, пытаясь укрыться от огня. Им оставалось единственное спасение — бегство.

В период завязки уличного боя, захвата ряда оборонительных позиций и объектов противника я с частью штаба и заместителем по политчасти полковником Н. А. Тимофеевым находился на командном пункте на ближних подступах к Фастову, управлял оттуда действиями бригады, поддерживая связь со штабом своей армии.

Управление частями было организовано по техническим средствам, а также через офицеров связи и посыльных. Вначале это вполне удовлетворяло меня как комбрига, однако характер скоротечного ночного боя продиктовал потом необходимость [235] максимального приближения командного пункта к переднему краю.

Перемещение командного пункта ночью, конечно, дело нелегкое, кроме того, оно было связано с риском потери управления на некоторое время. Но мы с полковником Н. А. Тимофеевым пошли на этот риск, будучи уверенными в надежной помощи в руководстве батальонами офицеров штаба во главе с подполковником Т. Г. Ефимовым, заблаговременно посланных мною в город.

Около двух часов ночи, когда наши части заканчивали очищать от противника северный район города и только что захватили вокзал, мы уже были в Фастове. На железнодорожной станции встретили подполковника Т. Г. Ефимова, накоротке заслушали его сообщение о том, что бой перемещается к центру и что в Фастов ворвались также передовые части 6-го гвардейского танкового корпуса генерала А. П. Панфилова.

Я приказал немедленно связаться со штабом армии, доложить обстановку и место моего нового командного пункта. Были отданы также необходимые распоряжения о порядке дальнейшего выполнения боевой задачи частями бригады во взаимодействии с танковым корпусом.

Теперь командный пункт бригады было решено разместить в одном из привокзальных зданий, во дворе которого имелся сделанный немцами блиндаж, надежно укрывавший от артобстрела и бомбежки.

В помещении, где расположился наш штаб, до недавнего времени находилась столовая гитлеровских офицеров. Запомнилась такая деталь: на столах оставался только что начатый ужин, недопитые бутылки вина, разбросанная и побитая посуда. Видимо, поздняя трапеза гитлеровцев была прервана появлением в городе советских танков.

Вскоре в штаб прибыла группа фастовских партизан, вооруженных трофейным немецким оружием, опоясанных пулеметными лентами, с гранатами у поясов. Среди них были и пожилые люди, и девушки-комсомолки. Они помогали нашим разведчикам выявить огневые средства противника, определить наиболее удобные маршруты движения танков в городе. Партизаны спросили, чем они еще могут содействовать нашим войскам. Я посоветовал им помогать подразделениям в прочесывании улиц и домов от оставшихся гитлеровцев, в охране жизненно важных объектов города — водокачки, электростанции, телеграфа, почты, складов, а позднее — в подготовке оборонительных сооружений на окраинах Фастова.

К утру 7 ноября части 6-го гвардейского танкового корпуса, и 91-й отдельной танковой бригады полностью освободили Фастов. Это был наш подарок к 26-й годовщине Великого Октября. [236]

Итак, в результате нашего внезапного и стремительного удара по Фастову противнику не удалось осуществить свой план разрушения железнодорожного узла и предприятий города. Исправными оказались здание вокзала, оборудование и пути движения станции, железнодорожное депо, мастерская, чугунолитейный, лесопильный, хлебо- и маслозаводы, мельница, городской узел связи, типография, водопроводная система, нефтебаза, склады, машинно-тракторная станция, где находилось более 60 тракторов, много других предприятий и сооружений городского хозяйства.

Впоследствии все это дало возможность в кратчайший срок восстановить и наладить жизнедеятельность города, обеспечить снабжение войск и населения всем необходимым. Перефразируя известную пословицу, можно сказать, что смелость наших воинов не только взяла город, но и возвратила ему жизнь.

Внезапный и дерзкий ночной штурм Фастова позволил также до минимума свести людские потери и боевой техники нашего танкового соединения. Врагу же был нанесен значительный урон. Только за одну штурмовую ночь бригадой было уничтожено около тысячи фашистских солдат и офицеров, 4 танка, свыше 50 орудий и минометов, большое количество другой боевой техники.

В Фастове были взяты многочисленные военные трофеи и материальные ценности. Их перечень показывает, какое большое значение для врага имел этот узел железных дорог и опорный пункт в тылу киевской группировки. Только одна 91-я отдельная танковая бригада захватила 64 орудия зенитной артиллерии, которые позже были успешно использованы нами при отражении контрударов противника на Фастов. Кроме того, было взято 62 паровоза, 22 эшелона с различным военным имуществом, около 90 вагонов марганцевой руды, до 3 тысяч тонн горючего, свыше 150 тысяч тонн хлеба и другие ценные материалы, оборудование и техника.

В этих боях личный состав бригады показал возросшее воинское мастерство, образцы мужества и героизма. Рядом с инициативой рождалась военная хитрость, стремление добыть победу малой кровью. Особенно храбро действовали разведчики под командой сержанта Я. Н. Сайгина из роты управления. На одной из улиц Сайгин обнаружил вражеское орудие, мешавшее продвижению нашей танковой роты, вступил в бой с его расчетом и обеспечил продвижение своим танкам. В этом бою сержант погиб. Отважный воин был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

Те незабываемые дни сражения за Днепр, Киев, на фастовском направлении в нашей танковой бригаде были отмечены волной горячего патриотизма, стремлением бойцов до конца выполнить свой воинский долг перед Родиной. Сотни из них [237] были удостоены за те бои высоких правительственных наград, а десять человек, в том числе и автор этих строк, звания Героя Советского Союза.

Среди кавалеров ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» были азербайджанец майор X. Г. Мустафаев и украинец капитан П. В. Луста, русские старший лейтенант А. И. Фофанов, лейтенант Д. Я. Старостин, лейтенант К. В. Заборовский, старшина П. А. Конев, старший сержант А. Ф. Чистяков, сержант И. П. Боборыкин и украинец старшина А. Г. Боженко. Все они были коммунистами и комсомольцами.

Я уже рассказывал о мужестве и боевом мастерстве парторга роты лейтенанта Д. Я. Старостина и механика-водителя его танка горьковчанина сержанта И. П. Боборыкина, которые первыми ворвались на станцию Фастов. К этому хотелось бы добавить, что, когда в ходе боя за город был ранен командир роты, лейтенант Старостин возглавил и повел ее на железнодорожный узел. Танк парторга роты смял вражеские зенитки, захватил несколько железнодорожных эшелонов. Героический экипаж боевой машины выдержал атаку четырех немецких танков и удерживал станцию до подхода главных сил.

Дмитрий Яковлевич Старостин до войны был студентом Ульяновского механического техникума. Ему не исполнилось и восемнадцати лет, когда он обратился в военкомат с просьбой направить добровольцем на фронт. Юноше отказали, ссылаясь на возраст, но он добился, чтобы его приняли в Ульяновское танковое училище. В нашу бригаду Старостин прибыл уже закаленным командиром, который успел побывать на Северо-Западном фронте.

Д. Я. Старостин — почетный пионер и комсомолец фастовской школы № 3, которая носит имя его однополчанина Героя Советского Союза К. В. Заборовского, — и поныне поддерживает тесную связь с фастовчанами, помогая воспитывать молодежь на бессмертных традициях Советских Вооруженных Сил.

Остается в боевом строю друг Старостина Герой Советского Союза И. П. Боборыкин, ныне полковник, успешно окончивший Академию Генерального штаба имени К. Е. Ворошилова.

24-летним героем погиб, освобождая Фастов, командир танка лейтенант К. В. Заборовский из Велижа, что на Смоленщине. Боевое крещение он получил на орловской земле, во время Курской битвы, когда гитлеровцы впервые в массовом масштабе применили танк «тигр» и самоходное орудие «фердинанд». Экипаж, которым командовал Константин Заборовский, уничтожил в одном бою вражеское противотанковое орудие, подбил тяжелый танк. Но оказалась подбитой и его тридцатьчетверка. Погибли механик-водитель и радист. Машина стала неуправляемой и влетела в овраг. Один пистолет, восемь патронов и крепкая воля — вот то оружие, которое осталось [238] у Заборовского и его боевого друга, наводчика Сидорова. Свыше двадцати часов, заживо погребенные в танке, боролись они за жизнь и победили. Извещение о гибели мужественных танкистов, которое уже было заготовлено в штабе части, они порвали и развеяли по ветру, вернувшись через два дня в бригаду.

Немало других суровых испытаний пришлось пережить коммунисту Заборовскому. Последнее было для него на окраине Фастова: его грозная тридцатьчетверка одной из первых ворвалась в город. Продолжая преследовать ошеломленного противника, Заборовский на одной из улиц врезался в отходящую колонну врага, проутюжил ее, захватил мост через реку Унаву и удерживал его до конца. Но в последние минуты схватки вражеский снаряд самоходного орудия «фердинанд» сорвал башню и тяжело ранил Заборовского.

Помню, что вскоре после опубликования Указа Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза новому отряду наших доблестных воинов газета 3-й гвардейской танковой армии «Во славу Родины» рассказала об их бессмертных подвигах, приведя боевой счет танкистов. Всех восхищало, что только при штурме Фастова К. Заборовский уничтожил более ста гитлеровцев, самоходное орудие, пятнадцать автомашин, десять пулеметов.

В той же армейской газете приведен и боевой счет старшины А. Г. Боженко. Александр Гаврилович также был одним из первых освободителей Фастова. Еще на подступах к нему его танк, выйдя на тылы отходящего противника, разгромил подразделение и пленил около тридцати гитлеровцев, захватив большой обоз с продовольствием и обмундированием. В боях за город танк А. Г. Боженко был поврежден, однако мужественный механик-водитель вывел его из-под огня и, умело маневрируя, уничтожил семь вражеских орудий «фердинанд», большое количество живой силы, захватил две зенитные батареи. К двум орденам Красной Звезды, ордену Отечественной войны II степени и медали «За отвагу» на груди участника боев под Сталинградом и на Курской дуге прибавились орден Ленина и медаль «Золотая Звезда».

В семью самых отважных влился и старшина П. А. Конев, в прошлом тракторист Осинской МТС Пермской области. Кавалер нескольких орденов, участник Сталинградской битвы, форсирования Днепра, в боях за Фастов он приумножил славу родного соединения. Петр Алексеевич Конев явил собою убедительный пример сочетания высокого морального духа и воинского мастерства. На окраине Фастова его танк был остановлен сильным артогнем противника, но смекалистый механик-водитель на предельной скорости обошел опорный пункт и, преодолев противотанковый ров, неожиданно вышел в тыл [239] немцам, нанеся им ощутимый урон. Будучи раненным, он вел бой до его победного завершения.

Уже после представления к званию Героя Советского Союза новый подвиг на фастовских рубежах совершил командир танковой роты старший лейтенант А. И. Фофанов. Шесть против двадцати восьми — такова формула выигранного им боя. Отвоеванный у врага рубеж он сделал неприступным, удачно организовав танковую засаду. Офицер скрытно, под покровом ночи, вывел шесть боевых машин в овраг, упиравшийся в дорогу, по которой ожидалось выдвижение вражеской колонны. С появлением ее Фофанов приказал открыть огонь двум самоходным орудиям. Они отвлекли на себя внимание противника и заставили его развернуться. Удар наших танков с фланга был полной неожиданностью для гитлеровцев, оказавшихся в огневом мешке. Двадцать восемь сожженных и подбитых немецких машин остались на поле боя. Наши танкисты потерь не имели. Старший лейтенант Александр Иванович Фофанов убедительно показал на очень трудном боевом деле, что стремление к победе должно быть в сердце каждого начальника, что он обязан передать эту решимость всем своим подчиненным.

Я уже упоминал, какую важную роль в боях за Фастов сыграла разведгруппа старшего сержанта А. Ф. Чистякова. Уже тот факт, что Александр Федорович, не будучи офицером, возглавлял взвод автоматчиков, свидетельствует о его хороших организаторских способностях и морально-боевых качествах. Я давно приметил этого коренастого сибиряка, спокойного, немногословного, всегда готового к рискованному делу. Его нередко посылали в разведку боем, где он добывал необходимые сведения о противнике. Своей отвагой и дерзостью он вдохновлял бойцов не только своего взвода, но и всего мотострелкового батальона. При штурме Фастова автоматчики взвода Чистякова истребили около ста вражеских солдат и офицеров.

Не могу не сказать здесь и о тех своих боевых товарищах, которые воспитывали и обучали этих мужественных воинов, — о командирах батальонов, политработниках. Мысленно представляю каждого из них, будто только сейчас вышедших из пекла сражения, не успевших еще утратить чувства боевого запала.

Звания Героя Советского Союза был тогда удостоен и командир танкового батальона капитан П. В. Луста, погибший в сорок пятом при штурме Берлина. Подчиненные видели в нем офицера разумного и строгого, доступного и близкого им. А потому и управлять батальоном ему, казалось, было легко. Высокий авторитет командира «работал» на него безотказно. В армии коммунист служил с 1934 года, был ветераном [240] нашей бригады. Петр Васильевич проявил высокое тактическое умение в использовании танков в трудных условиях уличных боев в Фастове, хорошо наладил тесное взаимодействие с автоматчиками мотострелкового батальона.

С другим комбатом, Героем Советского Союза майором Хыдыр-Гасан-оглы Мустафаевым, мы познакомились в период пребывания бригады на саратовской земле, еще до начала Сталинградской битвы. На петлицах три красных «кубаря» — старший лейтенант. Жизнь за плечами нелегкая, многому научившая. Родился он в 1905 году, рос в семье, где было восемь детей. Воспитывался без отца, попавшего в тюрьму за участие в революционном движении. В семнадцать лет пошел в ликбез. До Великой Отечественной получил среднее военное образование. Командовал взводом, ротой, технической базой, работал военным преподавателем. Твердый, волевой офицер, по-отечески заботливо относившийся к людям.

Припоминается случай, когда в батальон X. Г. Мустафаева прибыло молодое пополнение. Приняв его, как положено, майор рассказал о своих впечатлениях: «Да это же мальчишки. Они и бриться-то не научились. Жаль пускать их в бой. Душевный заряд у них хороший, но одного его мало. Пусть пока обветрятся пороховым дымом во втором эшелоне. Врастут там в бытие наше, поучатся у бывалых. Всему свое время. А в боях за Фастов участвовать будут. Тогда срок подоспеет».

И надо заметить, что его безусые «мальчишки» неплохо показали себя в первом для них боевом деле. Такие офицеры, как Мустафаев, хорошо подготовили их к испытанию. Многие молодые солдаты были удостоены тогда правительственных наград.

С чувством глубокого уважения хочу вспомнить и другого комбата — капитана С. Ф. Гусева. Мысленно представляю Степана Федоровича. Удмурт, невысокого роста, неброский с виду, с легкой улыбкой на запыленном, усталом лице, он что-то объясняет скороговоркой солдату. Дескать, Теркиным можешь и не быть, а бодрым быть обязан. Он и сам никогда не терял бодрости. Живой, подвижный, один из храбрейших офицеров бригады. Начал службу в ней с начала формирования. Был командиром роты, начальником связи, под Сталинградом — заместителем командира батальона. Перед Фастовом стал во главе танкового батальона. Экзамен выдержал отлично. Награжден орденом Ленина.

Большую радость победы под Фастовом по праву делил с нами первый комиссар бригады полковник Николай Александрович Тимофеев, «Колумб нашего танкового соединения», как мы его любовно называли. Опытный политработник, умеющий со страстью хорошего садовника работать с людьми, он многое [241] сделал для боевого сплочения личного состава, его идейной закалки. Он был значительно старше всех нас, мудрее в политических и житейских вопросах, умел по-доброму повлиять на человека и словом, и личным примером беспредельной преданности своему долгу. Старый солдат с довоенным стажем, он, что называется, сердцем прикипел к нашей бригаде и до последнего дня своей службы в ней оставался очень нужным человеком для каждого командира и бойца.

В 26-ю годовщину Великого Октября мы вместе с ним, несмотря на очень сложные условия боевой обстановки, организовали летучие митинги и короткие беседы с личным составом бригады.

За освобождение Фастова наше танковое соединение получило благодарность от Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза И. В. Сталина, от Военного совета 3-й гвардейской танковой армии, поздравления от Военного совета бронетанковых и механизированных войск Красной Армии.

7 ноября 1943 года Москва салютовала освободителям Фастова.

8 приказе Верховного Гланокомандующего генералу армии Н. Ф. Ватутину говорилось: «В боях за освобождение города Фастова особенно отличились: 6-й гвардейский Киевский танковый корпус генерал-майора танковых войск Панфилова, 91-я отдельная танковая бригада полковника Якубовского, 22-я гвардейская мотострелковая бригада полковника Михайлова, 51-я гвардейская танковая бригада подполковника Новохатько, 52-я гвардейская танковая бригада подполковника Плеско, 53-я гвардейская танковая бригада полковника Архипова и 1893-й самоходный артиллерийский полк подполковника Басова. В ознаменование одержанной победы соединениям и частям, отличившимся в боях за освобождение города Фастов, присвоить наименование Фастовских».

Большую помощь наземным войскам при подготовке к штурму Фастова оказали летчики 264-й штурмовой авиационной дивизии подполковника Е. В. Клобукова.

С первого же часа освобождения Фастова сложилась своеобразная обстановка: еще был слышен гул сражения, переместившегося на юг и юго-запад, а город нуждался в неотложной помощи. Здесь надо было восстановить советские органы, нормализовать работу коммунальных и других предприятий, позаботиться об устройстве советских людей, согнанных гитлеровцами из Киева и других районов Украины в Фастов для последующей отправки в Германию. То есть необходимо было решить целый ряд мероприятий административного и хозяйственного характера. [243]

И несмотря на стоявшие перед нами боевые задачи, помощь жителям города была оказана. 7 ноября мной был подписан первый, а на следующий день второй приказы по Фастовскому гарнизону, направленные на нормализацию жизни города. Был принят ряд неотложных мер.

В результате в Фастове уже 8 ноября начал работать железнодорожный узел, электростанция, хлебопекарня, типография и ряд других предприятий. Был создан эвакогоспиталь для оказания помощи раненым, проходящим через город, и последующей их эвакуации по железной дороге.

Когда шли бои за Фастов, 7-й гвардейский танковый корпус генерал-майора К. Ф. Сулейкова овладел Васильковым и с утра 7 ноября передовыми частями продолжал развивать наступление в направлении Мытница, Фастовец, Паволочь.

В тот период, когда наши части и соединения обходили Киев с юго-запада, ожесточенные бои развернулись в воздухе. Немалый урон врагу нанесла 2-я воздушная армия.

Высокий образец мужества и отваги проявил летчик-истребитель, командир авиаэскадрильи майор А. В. Ворожейкин. Уже в битве под Курском он был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Под Киевом летчик ежедневно, по нескольку раз вступал в бой с врагом. Он придерживался золотого правила: «Хочешь сбить фашиста — подойди к нему вплотную».

6 ноября в районе Белой Церкви семерка «яков», возглавляемая майором А. В. Ворожейкиным, прикрывала передовые части 3-й гвардейской танковой армии. Наши летчики обнаружили в воздухе приближавшиеся с юга три группы вражеских бомбардировщиков Ю-87. Их сопровождали двадцать истребителей. Командир принял дерзкое решение: атаковать в первую очередь эту группу, а потом обрушить все силы на бомбардировщики.

Внезапной атакой наши летчики врезались в боевой порядок вражеских самолетов. Несколько машин противника рухнули на землю. Остальные заметались в панике и бросили сопровождаемые ими бомбардировщики. А. В. Ворожейкин нацелил тогда удар эскадрильи по «юнкерсам».

Надо сказать, что погода в те дни редко благоприятствовала летчикам, но даже и в этих условиях наиболее подготовленные экипажи штурмовали тапки и пехоту врага в районах Житомира и Фастова. Хорошо потрудились воздушные разведчики, обеспечивая командование ценными данными о противнике.

После освобождения Киева командующий фронтом отдал войскам оперативные директивы. 38-й армии ставилась задача [243] развивать наступление на Житомир и частью сил — на Белую Церковь, а 3-й гвардейской танковой армии — на Бердичев и Казатин. В направлении на Кагарлык и далее на Яблоновку (южнее Белой Церкви) нацеливались 27-я и 40-я армии. 60-я должна была основными силами продвигаться на Радомышль, Черняхов и частью сил — на Коростень. 13-й армии предстояло нанести удар на Овруч. Общая полоса наступления фронта значительно расширялась.

К этому времени враг, видимо, понял, что очаг главной опасности на участке группы армий «Юг» находится в районе Киева, и предпринял ряд мер, чтобы остановить наши войска западнее города.

Авиаразведка фронта доносила о подходе гитлеровцев к району Белой Церкви. Здесь сосредоточивались основные силы 25-й танковой дивизии. Сюда же из-под Кременчуга по железной дороге начала прибывать 198-я пехотная дивизия. Из-под Букрина в район Гребенки перебрасывалась танковая дивизия СС «Рейх». На станции Попельня разгружались эшелоны танковой дивизии СС «Адольф Гитлер». 1-я танковая дивизия немцев, предназначенная для действий против 2-го Украинского фронта, была повернута на киевское направление.

Все соединения и части, отходившие на фастовском направлении и вновь прибывшие, объединялись управлением 48-го танкового корпуса. Служивший в нем Ф. Меллентин в своих мемуарах писал: «Русские стремительно развивали достигнутый успех. 7 ноября их передовые части достигли Фастова... а еще через два дня их танки ворвались в предместье крупного города Житомир. Широкий и глубокий клин, вбитый русскими, в немецкую оборону, грозил отсечь группу армий «Юг» от группы армий «Центр», поэтому необходимо было принимать срочные контрмеры»{64}.

В ходе наступления наших войск появились и затруднения: начал ощущаться недостаток боеприпасов и горючего, которые все труднее стало доставлять с армейских складов, расположенных на левом берегу Днепра. И тем не менее войска фронта в течение 8 и 9 ноября продолжали преследование противника, сосредоточивая основные усилия на коростеньском, а также на житомирском направлениях. На последнем действовала сильная группировка войск 38-й армии в составе десяти дивизий с учетом соединений 1-го кавкорпуса генерал-лейтенанта В. К. Баранова. Командующий фронтом возложил на нее задачу: 12 ноября овладеть Житомиром. [244]

Трудная обстановка сложилась к этому времени на направлении действий соединений центра и левого фланга 38-й армии. Непрерывно расширяющаяся полоса наступления наших войск резко снизила темпы их продвижения. Общий фронт наступления этих соединений, включавший юго-западную и южную часть киевского стратегического плацдарма, составлял свыше 120 километров. Все стрелковые дивизии были задействованы в первом эшелоне, их наступательные возможности были на исходе. Вместе с тем сопротивление противника с каждым часом нарастало.

3-я гвардейская танковая армия в тот период развивала наступление на казатинском направлении. Однако длительное время действовать в отрыве от общевойсковой армии она не могла. Хотя 55-й гвардейской танковой бригаде и удалось овладеть Паволочью и во взаимодействии с партизанскими отрядами Дороша и Баха удерживать ее до 13 ноября, а 71-й механизированной бригаде выйти к Попельне, они, не получив поддержки, с разрешения командующего были вынуждены возвратиться к своим корпусам, пробиваясь через кольцо вражеских войск.

Это произошло потому, что главные силы танковой армии при выходе в район Фастов, Васильков и южнее из-за отставания стрелковых соединений были вынуждены отражать сильные контрудары противника на Киев с юга и, естественно, не смогли развить успех своих передовых частей в наступлении на Казатин и тем более выполнить дополнительную задачу по овладению Белой Церковью.

Начиная с этого периода, основным содержанием Киевской наступательной операции было развитие наступления на коростеньском и житомирском направлениях и отражение вражеского контрудара на юге.

Особенно ожесточенные бои с 9 ноября развернулись в районе Фастова, где противник готовил крупный контрудар. Поскольку мне довелось быть непосредственным участником этих событий, хочу рассказать о них более подробно.

Еще 8 ноября части 3-й гвардейской танковой армии были вынуждены отражать контратаки 25-й танковой дивизии и танковой дивизии СС «Рейх». На следующий день сопротивление врага возросло, он подтянул две танковые дивизии, а также ряд пехотных частей. Противник намеревался вновь овладеть Фастовом, а затем развить наступление на Киев и восстановить утраченное положение. Гитлеровский генерал Ф. Меллентин по этому поводу писал, что план предусматривал использование этого мощного кулака для наступления из района Фастова прямо на Киев, чтобы сделать для русских невозможным всякое дальнейшее продвижение на запад и, в [245] случае успеха, окружить и уничтожить крупные силы противника.

Основной удар врага приняла на себя 3-я гвардейская танковая армия. С выходом ее соединений на рубеж Пивни, Фастов, Ксаверовка армия получила приказ командующего фронтом закрепиться на достигнутом рубеже и не допустить прорыва противника к Киеву.

Генерал Рыбалко решил занять оборону в 40-километровой полосе, имея передний край на рубеже Лучин, Пивни, южная окраина Фастова, Фастовец. Нашей отдельной танковой бригаде было приказано обороняться в районе Фастова. При этом она должна была обеспечить непосредственную оборону города на его южной и восточной окраинах. С юго-запада и запада город оборонял 6-й гвардейский танковый корпус. 7-й гвардейский танковый корпус переходил к обороне на рубеже Фастовец, Клеховка.

В результате ожесточенных контратак противнику удалось вновь занять Пивни, Фастовец, Клеховку. Его части развернули наступление к железной дороге Киев — Фастов. Они наступали волнами: в первом эшелоне шли тяжелые танки «тигр», за ними следовали средние танки и в третьей линии наступала спешившаяся с бронетранспортеров мотопехота.

Наши части и соединения при отражении вражеских атак действовали согласованно. В этом была основа их успеха.

Большую роль в борьбе с танками противника сыграли умелые действия истребительных противотанковых артиллерийских бригад: 8-й гвардейской — на участке Фастов, Фастовец; 32-й — на участке Фастовец, Ставы; 9-й гвардейской — на участке Ставы, Новоселица.

Артиллерия 3-й гвардейской танковой армии использовалась централизованно. Осуществлялись широкий ее маневр и массированное применение на танкоопасных направлениях, которые к тому же своевременно минировались саперами.

Ощутимые потери нанесли врагу и наши танковые части и соединения, решительно атакуя его с фланга. Часть танков закапывалась в землю и использовалась как неподвижные бронированные огневые точки.

Ожесточенные бои за обороняемый нашими войсками Фастов начались во второй половине 9 ноября и продолжались четыре дня. Первый удар враг нанес частями танковой дивизии СС «Рейх» и спешно переброшенной с Запада в район действий группы армий «Юг» 25-й танковой дивизии. Она была сформирована из остатков разгромленных под Сталинградом дивизий. Ее командиром был генерал фон Шелл — личный друг генерал-инспектора бронетанковых войск рейхсвера Гейнца Гудериана. Дивизия развертывалась и комплектовалась [246] в Норвегии, однако после крушения гитлеровского плана «Цитадель» на Курской дуге, когда восточный фронт забрал все силы из Франции, она была переброшена туда для усиления оккупационных частей. Но и во Франции дивизия не задержалась. Когда по всем швам затрещал Восточный вал и фашистский гарнизон Киева доживал последние дни, Гитлер отдал приказ об отправке ее на Восток.

В начале ноября 25-я немецкая танковая дивизия разгрузилась в районах Бердичев, Казатин, Кировоград, Новоукраинка и с ходу была брошена в бой на киевское направление, где и нашла свой бесславный конец.

Безнадежно рухнули честолюбивые планы ее командира генерала фон Шелла, который рвался на восточный фронт, мечтая об орденах и славе. Эти мечты были похоронены в ноябре и декабре сорок третьего на украинской земле, на подступах к Фастову и в районах Корнин и Брусилов. Дивизия понесла невосполнимые потери и перестала существовать.

В те дни Гудериан записал в дневник, что ему пришлось расформировать «достойную сожаления 25-ю танковую дивизию», которую они с другом так долго готовили к боям и победам.

Но вернемся к боям под Фастовом, где в начале ноября нашей 91-й отдельной танковой бригаде как раз и пришлось первой сразиться с частями фон Шелла и предрешить поражение его дивизии. Интересны признания об этих боях самого Гудериана. Вот отрывки из его воспоминаний о Фастове:

«7 ноября около 12 часов дня прибывшие из Фастова солдаты принесли известие, что противник уже ворвался в город. Командир дивизии... выдвинулся вперед, чтобы подготовить наступление на Фастов... Вдруг бронетранспортеры натолкнулись на русские танки Т-34... Началась паника... Ночью русские танки напали на обоз и частично вывели его из строя. Командир дивизии принял решение пробиться ночью через действовавшие вокруг танки противника в направлении Фастова и соединиться с выдвинувшимися вперед частями своей дивизии... С тяжелыми боями около 4 часов утра 8 ноября ему удалось выйти из кольца русских танков...

Между тем другие части дивизии под командованием полковника барона фон Вехмара уже продвигались через Гребенки, Славя на Фастов.

Утром 9 ноября генерал фон Шелл направился в эти части. Расположенная восточнее Фастова деревня Фастовец была в руках противника, и ее пришлось атаковать. Части под личным командованием командира дивизии к середине дня взяли эту деревню и начали наступление на Фастов... 10 ноября наступавшие достигли пригорода Фастова, но натолкнулись на [247] его восточной и южной окраинах на сильное сопротивление противника...»{65}

91-я отдельная танковая бригада и другие соединения и части, оборонявшие район Фастова, преградили путь немецко-фашистским войскам, рвавшимся к Киеву,

Об инициативе и воинском мастерстве наших воинов свидетельствует, например, тот факт, что в нашей танковой бригаде для обороны Фастова кроме танков успешно использовались трофейные зенитные орудия. Бойцы в короткое время освоили стрельбу из них и метко разили врага.

В непрерывных ожесточенных боях за город воины бригады совместно с частями 6-го гвардейского танкового корпуса и 232-й стрелковой дивизии генерал-майора И. И. Улитина нанесли противнику большие потери.

Только 9 и 10 ноября в районе Фастова и Фастовца было подбито 70 вражеских машин. Подлинный героизм и мужество проявили бойцы и офицеры 91-й отдельной и 52-й гвардейской Фастовских танковых бригад. На участок, который оборонял 345-й танковый батальон капитана С. Ф. Гусева, двинулись до 45 машин противника. В первой же атаке 7 из них были выведены из строя. Последующие две атаки также не принесли успеха. Более двух десятков танков подбили и сожгли мужественные защитники города.

Отважно сражался здесь личный состав 1893-го самоходного артиллерийского полка. Занимая оборону на развилке железной дороги, недалеко от городского вокзала, он упорно сдерживал атаки гитлеровцев, предпринимаемые со стороны Фастова-2. Самоходно-артиллерийские установки полка были закопаны в железнодорожную насыпь и превращены в трудно уязвимые огневые точки. Живая сила и техника противника истреблялись также из орудий захваченной у него зенитной батареи. Врагу был нанесен жестокий урон.

Тяжелые потери понес и самоходный артиллерийский полк. За время трехдневных оборонительных боев от его состава осталось лишь немногим более 100 человек и 4 САУ. Однако сопротивление артиллеристов сломить не удалось. За стойкость и упорство, личный пример активных боевых действий командиру полка подполковнику Ф. Е. Басову, помпотеху командира батареи лейтенанту В. Т. Малиновскому, механику-водителю САУ сержанту А. Ф. Сидоренко было присвоено звание Героя Советского Союза. Ветеран войны полковник Василий Тимофеевич Малиновский и поныне находится в строю надежных защитников Родины, активно участвует в военно-патриотическом воспитании армейской молодежи, передает ей по наследству боезапас славных традиций фронтовиков. [248]

Наши войска в районе Фастова не только оборонялись, но и теснили противника. После упорных боев 7-й гвардейский танковый корпус выбил противника из района Фастовца, а 5-й гвардейский танковый корпус овладел Марьяновкой 1-й и Ксаверовкой (восточнее Фастова).

Для усиления войск фронта на участке южнее Киева генерал Н. Ф. Ватутин решил перегруппировать в полосу 38-й армии с букринского плацдарма 253-ю и 68-ю гвардейскую стрелковые дивизии.

Все последующие попытки гитлеровских войск прорваться к Киеву с юга не увенчались успехом. Враг вынужден был перейти к обороне, готовя новый удар западнее Фастова, из района Корнина.

13-я армия, действовавшая в это время на северном фланге, расширила фронт наступления к северу и форсировала реки Припять и Уж. Соединения 60-й армии, продвигаясь на коростеньском направлении, во всей полосе наступления форсировали реку Тетерев, заняли Радомышль. Войска 38-й армии 11 ноября заняли районный центр Брусилов.

Особенно успешно развивалось наступление на житомирском направлении 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. 13 ноября его соединения в тесном взаимодействии с 23-м стрелковым корпусом овладели Житомиром.

В период проведения Киевской операции в тылу врага активно действовали партизаны. Нередко они выбивали врага из населенных пунктов и удерживали их до подхода наших частей.

Десятидневное наступление войск 1-го Украинского фронта принесло значительный успех. Они прорвали сильную оборону врага, освободили Киев и продвинулись в западном и юго-западном направлениях до 150 километров, разгромили 15 гитлеровских дивизий, взяли в плен 41 тысячу солдат и офицеров, уничтожили и захватили 1200 орудий и минометов, 600 танков и штурмовых орудий, 90 самолетов, 1900 автомашин и много другой боевой техники.

Характерно, что в течение всего этого наиболее ответственного периода Киевской операции наступление войск фронта развивалось непрерывно и лишь продвижение его левого крыла — 3-й гвардейской танковой армии и левофланговых соединений 38-й армии — было остановлено на рубеже Фастов, Триполье. Но и здесь все попытки врага прорваться к Киеву потерпели провал.

Вместе с тем следует отметить, что наше наступление привело к расширению общего фронта, к разрежению боевых порядков войск, снижению оперативных плотностей и образованию открытых флангов. В ходе быстрого продвижения войск на запад и юго-запад отмечались случаи потери управления [249] войсками. В связи с растяжкой коммуникаций войска испытывали серьезные перебои в снабжении горючим и боеприпасами, что, естественно, снижало темпы наступления.

Советское Верховное Главнокомандование, оценив обстановку, создавшуюся к 13 ноября в районе Житомира и Фастова, указало командующему 1-м Украинским фронтом на опасность, возникшую на левом крыле фронта, и потребовало приостановить дальнейшее продвижение вперед и закрепить освобожденную территорию.

В директиве Ставки говорилось: «Быстрое продвижение правого крыла и центра 1-го Украинского фронта на запад и в то же время упорство противника и его контратаки на фронте Фастов, Триполье и сосредоточение здесь основной танковой группировки немцев говорит о том, что противник, давая возможность продвигаться нам на запад, собирает силы для удара под корень, в направлении на Фастов, Киев». Ставка требовала всемерного усиления левого крыла 38-й армии, с тем чтобы разбить белоцерковскую группировку противника, овладеть Попельней, Белой Церковью, Кагарлыком, после чего вновь развивать наступление на казатинском направлении.

Для возобновления наступления Ставка решила усилить 1-й Украинский фронт. Ему передавалась 1-я гвардейская армия, которой в ту пору командовал генерал-полковник В. И. Кузнецов, а с 15 декабря 1943 года и до конца войны генерал-полковник А. А. Гречко. Это было сильное объединение, имевшее в своем составе девять стрелковых дивизий. Фронт получал на усиление также 25-й танковый корпус генерал-майора Ф. Г. Аникушина и другие части.

Усиливались и войска 38-й армии, в полосе которой враг сосредоточивал группировку для нанесения новых ударов. На нее, а также на 40-ю и 3-ю гвардейскую танковую армии возлагалась задача оборонять южную часть плацдарма, образованного на правом берегу Днепра, на фронте Житомир, Фастов, Триполье. При этом командующий фронтом основное внимание уделял удержанию района Фастова и важнейших коммуникаций, идущих к Киеву с юга и запада.

Неудавшиеся контрмеры

Немецко-фашистское командование весьма обеспокоил выход к Фастову и Житомиру советских войск, которые нависли над всем южным крылом группы армий «Юг». «Только контрнаступлением против левого крыла прорвавшихся русских войск, результатом которого должен был явиться захват Киева, [250] еще можно было остановить противника»{66}, — писал позже по поводу создавшейся обстановки К. Типпельскирх.

К исходу 12 ноября группировка противника перед войсками 1-го Украинского фронта была такова, что основные силы его 4-й танковой армии находились против наших 38-й и 3-й гвардейской танковой армий. Здесь же действовали и главные силы немецко-фашистской авиации — до 500 самолетов из состава 4-го воздушного флота противника.

Анализируя намерения противника в тот период, необходимо отметить также то, что, наряду с сильными контратаками в районе Фастова, немецко-фашистское командование предприняло ряд попыток прорваться вдоль правого берега Днепра к Киеву и выйти на тылы наших войск, наступавших в западном и юго-западном направлениях. Однако активные боевые действия соединений 40-й армии в районе южнее Триполья разрушили замысел противника.

После того как гитлеровским войскам не удалось выйти к Киеву с юга, через Фастов и восточнее, командование группы армий «Юг» переместило свои усилия к западу. Здесь в ночь на 13 ноября врагу силами танковых дивизий CС «Адольф Гитлер» и 1-й удалось снова захватить Корнин, а днем продвинуться на север, в направлении Брусилова. Создавалась серьезная угроза войскам фронта. Противник рвался к шоссе Житомир — Киев.

В создавшейся обстановке командующий фронтом усилил артиллерией войска, действующие на брусиловском направлении. Кроме того, 3-я гвардейская танковая армия, продолжавшая оборону района Фастова совместно с оперативно подчиненным ей 50-м стрелковым корпусом, получила задачу: выделенной подвижной танковой группой уничтожить прорвавшиеся танки противника в районе Корнина, не допуская их распространения в северном и северо-восточном направлениях.

Такая группа в составе около 60 танков была создана за счет бригад. Ее возглавил командир 7-го гвардейского танкового корпуса генерал-майор К. Ф. Сулейков. К утру следующего дня она сосредоточилась в назначенном районе и заняла оборону. Удар противника не застал наших танкистов врасплох.

Только на участке наших танковых частей он бросил в атаку одновременно до 90 танков и бронетранспортеров, поддержанных самоходной артиллерией и авиацией. Ценой больших жертв ему удалось овладеть Соловьевкой. В это же время юго-восточнее Житомира 7-я немецкая танковая дивизия пыталась прорваться в город, но безуспешно. Путь ей преградили [251] стрелковые дивизии генерал-майора И. В. Батеева и полковника В. П. Янковского, из состава 23-го стрелкового корпуса.

Бои продолжались с неослабевающей силой 16 ноября. Главный удар противник наносил из района Корнина силами шести дивизий и вспомогательной — из района юго-восточнее Житомира силами четырех дивизий.

Немецким войскам удалось форсировать реку Тетерев и захватить населенный пункт Левков в 8 км юго-восточнее Житомира. Под угрозой оказалось шоссе Киев — Житомир.

Командующий фронтом снова усилил войска 38-й армии стрелковыми соединениями и артиллерийскими частями. Получила усиление и 60-я армия. На нее теперь возлагалась оборона Житомира. Командующий фронтом потребовал от войск прочно удерживать занимаемые рубежи.

Однако обстановка в районе Житомира и Брусилова продолжала ухудшаться, 17 ноября после упорных и ожесточенных боев противник прорвался в районе Кочерово к шоссе Житомир — Киев и захватил Коростышев. Для развития успеха он продолжал сосредоточивать в этом районе дополнительные силы. К имевшимся здесь двум танковым дивизиям из-под Букрина подтягивалась 19-я танковая дивизия, а на станции Бердичев разгружалась 2-я авиадесантная дивизия, до этого находившаяся в Италии.

Командование 1-го Украинского фронта предпринимало энергичные меры для отражения ударов врага. В сложившейся обстановке исключительное значение придавалось маневру силами и средствами из глубины и вдоль фронта. Создавались отряды заграждения, чтобы в случае развития наступления гитлеровских войск минировать наиболее танкоопасные направления, выводящие к Киеву с юга и юго-запада.

Командующий 27-й армией получил приказ имитировать сосредоточение крупной группировки войск на букринском плацдарме, чтобы сковать здесь силы противника.

Одновременно по указанию командующего фронтом усилили удары армии правого крыла. 17 ноября 60-я армия после двухдневных боев овладела Коростенем, а 13-я армия, сломив сопротивление гитлеровцев на правом фланге, вышла на подступы к Овручу.

У этого маленького города, скрывавшегося в обширных лесах, замечательная судьба. Известный со времен Древней Руси, Овруч в минувшую войну обрел новую славу — боевую славу партизанской столицы в Южном Полесье. У него уже тогда появились именитые побратимы: Красный Лиман на севере Донбасса и Клетская на Дону под Волгоградом.

Первый из них прославился в гражданскую войну. Лиман стал Красным в борьбе с деникинскими белогвардейскими полчищами. Второй побратим — станица Клетская стала известна всему миру в ходе Сталинградского сражения. Памятна эта станица и мне. В период контрнаступления войск Донского фронта через нее пролегли пути нашей 91-й отдельной танковой бригады, когда она вела за собой наступающую пехоту частей 65-й армии генерала П. И. Батова на Песковатку и далее на Сталинград.

Возможно, что именно в этих боях под Клетской геройски погибли и два земляка с Украины — младший лейтенант Александр Антонович Покальчук из Овруча и заместитель политрука Петр Лаврентьевич Гутченко из Красного Лимана, посмертно награжденные орденом Ленина. Об их боевых делах мне стало известно много лет спустя, когда я с волнением узнал, что подвиг двух украинских патриотов, сражавшихся на русской земле под Сталинградом, навеки породнил Клетскую, Овруч и Красный Лиман. Эти города уже три десятилетия — побратимы. Они много лет соревнуются между собой за Вымпел героев, за лучший город в коммунистическом труде. В них есть улицы, площади и школы, названные именами Покальчука и Гутченко. Здесь появилась замечательная традиция соревнования среди молодежи за право служить в воинской части, где навечно зачислены в списки два мужественных сына украинской земли.

...Однако вернемся к боям за Овруч, которые вели войска 13-й армии в середине ноября сорок третьего. Мы, командиры танковых соединений армии П. С. Рыбалко, находились тогда в обороне и об этих наступательных боях на правом фланге фронта многое слышали из информации штаба своей армии и тех штабов общевойсковых армий, с соединениями которых наши части взаимодействовали. Я часто бывал в штабе И. Д. Черняховского, войска которого тесно взаимодействовали с армией Н. П. Пухова.

Штурм Овруча примечателен тем, что в нем совместно с регулярными войсками участвовало партизанское соединение Героя Советского Союза генерал-майора А. Н. Сабурова.

В годы войны мне довелось неоднократно встречаться с комиссаром этого прославленного соединения З. А. Богатырем. Захар Антонович, в прошлом комсомольский работник, окончивший Коммунистический университет имени Артема, прошедший закалку в рядах Красной Армии, встретил войну, будучи председателем приграничного Куликовского райисполкома на Львовщине. Он стал одним из активных организаторов партизанского отряда, выросшего с осени сорок первого года в крупное соединение, путь которого пролег по Брянским лесам, по Белоруссии и Украине. [253]

В его составе было немало кадровых командиров, политработников, бойцов, оказавшихся в окружении еще в начале войны. Во главе партизанских отрядов стояли такие заслуженные, ныне широко известные руководители, как И. А. Бородачев, И. И. Шитов, И. Е. Скубко, И. А. Артюхов, Л. Я. Иванов, Н. В. Таратуто, И. Ф. Федоров и другие. В соединении имелись сильные партийная и комсомольская организации. Оно было интернациональным, в его рядах воевали с врагом русские и украинцы, белорусы и латыши, польский и чехословацкий партизанские отряды.

В боях за Овруч новую героическую страницу вписал в историю чехословацкий партизанский отряд под командованием Яна Налепки.

Для Яна Налепки тот бой был последним. Очевидцы рассказывают, что он находился в первых рядах атакующих партизан. Всем была видна его стройная фигура в форме чехословацкого офицера. Командир шел вперед, не сгибаясь, бросая вызов врагу. С песней «Словацкие матери, у вас хорошие сыны» за ним снова и снова поднимались в атаку бойцы, пока не захватили вокзал — один из последних бастионов врага. Налепка продолжал командовать отрядом даже тогда, когда был ранен и истекал кровью. Его настигла смерть во время штурма вражеского укрепления. Пулеметная очередь скосила героя, когда бой за Овруч подходил к концу.

Ныне славному сыну чехословацкого народа в древнем городе Житомирского Полесья Овруче воздвигнут памятник. На постаменте надпись: «Ян Налепка-Репкин, Герой Советского Союза, национальный герой Чехословакии».

Отдавая должное памяти Яна Налепки, хочется доброе слово сказать и о его боевых соратниках — мужественных бойцах чехословацкого партизанского отряда. Интересна история его возникновения. В декабре 1942 года, когда партизанские соединения С. А. Ковпака и А. Н. Сабурова после тысячекилометрового рейда нашли убежище в южнополесских лесах и готовились к боям, наши партизаны в ходе одной из карательных операций фашистов неожиданно обнаружили друзей в тылу врага. Ими оказались словаки, насильно завербованные немцами в охранные части.

Шел бой в районе партизанского аэродрома, и странное дело: артиллерия противника вела огонь по своим, снаряды перелетали через головы партизан и рвались в стане карателей. Позже наши партизаны узнали, что это словацкая артиллерия, саботируя приказ гитлеровцев, била по отряду эсэсовцев.

Среди чехословацких солдат на Украине нашлось много людей, которые решили активно бороться с фашистами. В январе 1943 года к партизанам Сабурова перешло 24 солдата из [254] гарнизона города Ельск, а в апреле и мае — еще две группы словацких солдат и офицеров. Среди них был и начальник штаба 101-го словацкого полка капитан Ян Налепка. Его первые слова были: «Здравствуйте, великодушные браты!»

Чехословацкие патриоты обрели на советской земле вторую родину. Они прошли многие сотни километров партизанскими тропами в едином строю с советскими народными мстителями, геройски сражаясь с оккупантами в глубоком тылу.

... События в полосе 1-го Украинского фронта во второй половине ноября 1943 года развивались стремительно. В то время как армии правого крыла добились некоторого успеха, на главном, житомирском направлении обстановка складывалась не в нашу пользу. Здесь враг сосредоточил сильную группировку в составе 8 танковых и моторизованных и 7 пехотных дивизий и продолжал теснить наши войска. В отдельные дни он вводил в бой до 300 — 400 танков.

18 ноября противник нанес концентрический удар восточнее Житомира и через двое суток ценою огромных потерь овладел городом.

Сдача Житомира явилась также следствием крупного недочета в действиях войск фронта в ходе их наступления. Увлекшись преследованием отходящего противника, они не уделили должного внимания закреплению достигнутых рубежей. В результате врагу удалось в районе Житомира прорвать оборону наших войск и, развивая контрудар вдоль шоссе на Киев, к 25 ноября продвинуться на 40 — 60 км. Лишь сманеврировав силами и средствами с менее угрожаемых направлений, фронту удалось приостановить дальнейшее продвижение врага.

В наиболее напряженный период оборонительного сражения большую роль в отражении вражеских контрударов сыграли своевременный маневр и массированное применение на угрожаемых направлениях танковых войск, артиллерии и авиации. Замысел гитлеровского командования прорваться к Киеву был сорван благодаря быстрой перегруппировке 3-й гвардейской танковой армии, отдельных танковых корпусов и бригад, их упорству и активности.

В использовании танковых войск в обороне в этот период по сравнению с предыдущими операциями появилось новое. Так, если в оборонительном сражении на Курской дуге танковые армии, составляя вторые эшелоны, а танковые корпуса — резервы фронтов, использовались первоначально для нанесения мощных контрударов, и только в ходе боев — для обороны второй полосы совместно с общевойсковыми армиями, то в обороне на киевском направлении они с самого начала применялись в составе первого эшелона войск фронта,

Такое использование танковых войск на заключительном этапе Киевской операции было вызвано, во-первых, создавшейся обстановкой, стремлением советского командования прочно удержать киевский стратегический плацдарм для проведения последующих наступательных операций на Правобережье; во-вторых, отсутствием в составе фронта и общевойсковых армий достаточного количества отдельных танковых соединений и частей, которые можно было бы использовать для усиления стрелковых дивизий первого эшелона, нанесения контратак и быстрого выхода на обозначившиеся направления главных ударов противника, чтобы быстро их парировать.

3-й гвардейской танковой армии пришлось, действуя в первом эшелоне фронта и совместно с 38-й армией, отражать контрудары противника на фастовском направлении и в районе Корнин, Брусилов. Позже отдельные соединения нашей танковой армии успешно действовали в полосе 60-й армии.

Характерно также и то, что танковая армия была вынуждена перейти к обороне после развития стремительного наступления, как это было на фастовском направлении. Здесь танковые и механизированные соединения значительно оторвались от стрелковых дивизий 38-й армии и до их подхода самостоятельно вели оборонительные бои.

Вместе с тем такое использование танковых войск в обороне не лишало их маневренных качеств. Напротив, именно благодаря своей высокой подвижности танковые и механизированные соединения быстро сосредоточивались на новых направлениях и во взаимодействии с артиллерией, в первую очередь противотанковой, создавали подвижный бронетанковый щит, о который раскалывались атаки вражеских танков.

О таких маневренных действиях, которые были сопряжены не только с героизмом, но и с величайшим напряжением личного состава, особенно танковых экипажей, мне хотелось бы рассказать на примере 91-й отдельной танковой бригады. Несомненно, речь идет не о каких-то исключительных заслугах этой бригады. Таких соединений в армии было много. Наша танковая бригада была лишь маленькой частичкой той огромной силы, которая отстояла киевский плацдарм.

Начиная с оборонительных боев в районе Фастова, бригаде пришлось действовать совместно с соединениями 50, 21 и 23-го стрелковых корпусов 38-й армии, а с 21 ноября, находясь в оперативном подчинении командующего 60-й армией, с ее соединениями первого эшелона и 1-м гвардейским кавалерийским корпусом.

О периоде действий бригады в оперативном подчинении 60-й армии хотелось бы рассказать несколько подробнее. Во второй половине дня 21 ноября меня вызвал к телефону генерал-лейтенант П. С. Рыбалко. Выслушав короткий доклад о состоянии [256] бригады и ее боевых делах, командарм намеком предупредил, что наше соединение намечено в ближайшее время перебросить на новое направление. Участок обороны, который мы занимали, надо передать частям К. С. Москаленко.

— А вам, — не вполне определенно сказал П. С. Рыбалко, — нужно посматривать на Радомышль.

— Но Радомышль за пределами полосы нашей армии, — пытался я уточнить.

— Ориентируйтесь и готовьтесь, — подтвердил командарм. — Минута час бережет.

Вскоре состоялся второй телефонный разговор, который несколько прояснил положение. Генерал Рыбалко дал понять, что бригада временно поступает в оперативное подчинение И. Д. Черняховского. Приказ об этом уже в пути и в самое кратчайшее время будет доставлен нам. Павел Семенович, наперед зная, что может последовать вопрос о возвращении бригады в лоно родной ей 3-й гвардейской танковой армии, заметил:

— Скоро вернетесь к нам. На новом месте держите свою марку. Желаю успеха.

Приказ долго ждать не пришлось. Как мы и предполагали, наше соединение передавалось в подчинение 60-й армии. Чтобы увеличить боевые возможности бригады, она пополнялась танками, численность которых была доведена до девяноста.

Поздним вечером соединение выступило в направлении на Брусилов. Мне же с группой офицеров штаба было приказано прибыть на командный пункт 60-й армии в Радомышль. После короткой церемонии представления генерал-лейтенант И. Д. Черняховский потребовал доложить боевой состав бригады. Докладом моим командарм остался очень доволен. Бригада представляла немалую силу, тем более, что основная масса ее личного состава прошла через горнило многих испытаний, была хорошо закалена.

Командарм, тщательно рассмотрев мою рабочую карту, указал довольно широкий, в несколько десятков километров, участок, на котором предстояло разместить части бригады. Он пояснил, что это вызвано жестокой необходимостью: надо было усилить танками оборону передовых частей, чтобы сдержать бешеный натиск противника, который, вновь овладев Житомиром, рвался к Киеву. И. Д. Черняховский обратил внимание на то, что нам придется выполнять очень тяжелую задачу.

Командный пункт бригады был размещен в деревне Тор-чин. Мы обосновались в доме пожилого крестьянина В. Д. Войтенко. Четырнадцати или пятнадцатилетний сын его, не спросив отца, стал упрашивать заместителя командира бригады по политчасти полковника Н. А. Тимофеева и начальника штаба подполковника Т. Г. Ефимова зачислить его в состав [257] соединения. Подросток был настойчив в просьбе и всем своим поведением старался убедить офицеров в том, что они не будут жалеть, приняв его к себе, он это докажет делом, например в разведке, а если разведку не доверят, то в любом другом, которое будет ему по плечу. В качестве веских доказательств парнишка выдвигал свое семилетнее образование, занятия в кружке Осоавиахима и то, что он чуть ли не снайпер и только по недоразумению не получил значок «Ворошиловский стрелок».

Привели Войтенко-младшего ко мне на решение его «солдатской судьбы». Потолковали мы с ним «на равных» и, казалось, условились, что под ружье становиться рановато, нужно еще подрасти немного, подучиться, что никто не позволит нам, командирам, рисковать его жизнью и что наша святая обязанность защищать ее.

В. Д. Войтенко, узнав о намерении сына и о нашем с ним разговоре, сердечно поблагодарил за «разъяснительную работу» и, очевидно, продолжил её на свой лад. Войтенко-младший ходил обиженный и молчаливый. Думалось, он усвоил те истины, которые и так и эдак внушали ему, но, как потом оказалось, лишь сделал вид, что усвоил. Наше отеческое отношение к нему он расценил как еще одну возможность убедить-таки офицеров в том, что без него нам не обойтись.

Забегая вперед, скажу, что, когда бригада покинула район Торчина, Войтенко-младший убежал из дома, долго скитался по лесам и дорогам в поисках «хозяйства Якубовского». Чудом ему удалось найти, якобы по условному опознавательному знаку на бортах наших машин. У парнишки нашлись покровители из бригадного медсанвзвода, которые втихомолку приютили сына полка, поставив на все виды довольствия. Об этом я узнал только под Тернополем, когда проводил строевой смотр бригады. Пришлось узаконить пребывание в бригаде Войтенко-младшего. В рядах нашего соединения он прошел до победного мая сорок пятого, потом на многие годы связал свою жизнь со службой в армии. После войны он был водителем автомашины, окончил курсы политработников. В пятидесятых годах, будучи на тактических учениях под Радомышлем, я навестил В. Д. Войтенко, расспросил его о сыне. Старик с гордостью сказал, что сын уже лейтенант. Я попросил передать ему приглашение зайти в гости, когда тот будет во Львове, где я служил в штабе Прикарпатского военного округа. Встреча наша состоялась. Войтенко-младший представился мне тогда как секретарь комсомольского бюро автомобильного батальона.

Трогательных историй с сыновьями полков в ту грозовую пору было немало, и в каждой из них ярко проявлялся патриотизм нашей молодежи.

Наш командный пункт, разместившийся в домике В. Д. Войтенко, быстро обеспечил связь со штабами 60-й армии, а также соединениями В. К. Баранова и Н. Е. Чувакова, с которыми необходимо было взаимодействовать. Для успешного решения боевых задач в новых условиях надо было как можно оперативнее установить с новыми для нас стрелковыми соединениями и частями самые тесные контакты. А для этого требовалась немалая затрата сил и энергии офицеров штаба. Все они не спали уже вторые сутки. Не предвиделось отдыха и на третьи.

Вернувшись поздно ночью 22 ноября в свой штаб с командного пункта соседей, я узнал, что в бригаде находится Черняховский. Минут 15 — 20 назад он прилег отдохнуть не раздеваясь, но приказал немедленно доложить ему, когда вернется комбриг. Будить генерала крайне не хотелось. Однако неотложные дела заставили.

Несколько часов мы просидели за картой, беседуя о предстоящих боях, о людях бригады. Могучая фигура командарма дышала спокойствием и уверенностью, которые невольно передавались собеседнику. Иван Данилович подробно интересовался опытом и боевыми навыками офицеров штаба, командиров батальонов, расспросил о партийном и комсомольском ядре бригады, ее традициях. Командарм, очевидно, прикидывал, как все это может повлиять на выполнение задачи, полученной соединением.

Точный в рассуждениях, немногословный, он подсказывал своими вопросами и будущую расстановку сил соединения, и программу работы, которую надо было завершить в оставшееся время, чтобы лучше мобилизовать личный состав.

— Как видно, народ у вас хорошо обстрелянный. Традиции богатые. Мы крепко надеемся на бригаду, товарищ Якубовский. — Командарм сделал рукой утвердительный жест. — И техника у вас отличная.

Генерал И. Д. Черняховский завел речь о преимуществах советского среднего танка Т-34, его превосходстве над немецкими танками, выявившемся уже в первые дни войны. В неоспоримых достоинствах нашей тридцатьчетверки мы хорошо убедились на деле, в боях под Сталинградом, на Курской дуге и в других сражениях. Эта боевая машина воплотила в себе лучшие качества предыдущих образцов, явилась таким оружием, которое на долгие годы определило пути развития не только отечественного, но и мирового танкостроения.

Припоминается в связи с этим беседа о нашей боевой технике с Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым. Было это в конце апреля 1942 года в Казанских лагерях. Климент Ефремович выполнял ответственное задание партии и правительства по созданию резервных армий. А в лагеря прибыл, [259] чтобы посмотреть двусторонние тактические учения, проверить ход формирования новых соединений. Создавалась в ту пору и наша 91-я отдельная танковая бригада.

Климент Ефремович спросил, как молодые танкисты овладевают техникой, попросил высказать мнение о различных марках боевых машин. В частности, он спросил, какие образцы танков мне знакомы и на каких довелось воевать. Я ответил, что служил в частях, где на вооружении были легкие и средние танки Т-26, БТ, Т-37, Т-38, Т-60, Т-34 и тяжелый танк КВ. Самым маневренным, мощным и совершенным считают Т-34. В его пользу говорили многие качества. Длинноствольная пушка имела большую начальную скорость полета снаряда. На машине надежный, мощный и экономичный дизельный двигатель, который позволил намного увеличить запас хода. Танк быстрый, вездеходный, у него удачно выбраны форма корпуса, углы наклона броневых листов. Машина может таранить танки противника, неприхотлива в боевых условиях. Не случайно ее ставят выше любых отечественных и зарубежных образцов.

В те дни мы с радостью узнали о присвоении Государственной премии творцам этого танка — М. И. Кошкину, А. А. Морозову и Н. А. Кучеренко.

Что же касается тяжелого танка KB, то я сказал К. Е. Ворошилову, что он, по-видимому, недостаточно отработан и доставляет больше хлопот в боевой обстановке из-за неисправностей.

Климент Ефремович подчеркнул, что KB для этого времени тоже неплохая машина и грозное оружие. Беда в том, что не все экипажи могут освоить ее за короткое время. Не всегда правильно она используется в бою — разрозненно, в низинных местах.

Ворошилов обратил наше внимание на мастерское овладение боевой техникой, всеми ее образцами. Промышленность даст войскам танки Т-34 в достаточном количестве, но пока надо уметь воевать и другими видами танков. Каждый танкист должен стать подлинным хозяином техники, до предела выжимать ее возможности.

Этот совет Климента Ефремовича мы настойчиво проводили в жизнь, помнили его постоянно, готовя бойцов к трудным испытаниям. Надо заметить, что в конце сорок третьего у нас на вооружении были в основном танки Т-34. Поэтому боевые возможности танковых частей, соединений и объединений резко возросли. Отличные качества этих машин дополнялись мужеством и мастерством наших воинов.

В тридцатьчетверке будто слились воедино крепость уральской брони и мудрость наших умельцев-танкостроителей, материализовались умение оружейных дел мастеров и мысль инженеров. [260]

Тридцатьчетверка как бы стала воплощением надежности и живучести боевой машины, запаса прочности, который называют русским, и нестареющей красоты. Пусть не удивляется читатель таким эпитетам и определениям. Это не простая восторженность человека, который несколько десятков лет прослужил в танковых войсках и потому, дескать, может преувеличенно говорить о достоинствах такого привычного для него вида оружия. Этот танк завоевал мировое признание.

В исключительных качествах его я убедился не только в грозовые годы. Совсем недавно мне довелось побывать на Урале, на одном из заводов, который во время войны производил танки. В городе, где он находится, на одной из площадей был установлен как памятник танк Т-34. Боевая машина прошла сотни километров фронтовых, непроторенных дорог, сквозь шквал огня, прежде чем оказалась на высоком пьедестале, олицетворяя собой доблесть боевую и трудовую. Рассказывали, что танк «взошел» на пьедестал своим ходом и оставался на этой почетной стоянке более двадцати лет. Уральский город, богатый славой своих мастеровых людей, за эти годы расстраивался, реконструировался. По новому плану строительства потребовалось перенести памятник в другое место, на несколько десятков метров от прежнего.

Как быть? Градостроители посоветовались с творцами боевых машин, инженерами и рабочими. Решили, что лучше всего будет, если тридцатьчетверка после реанимации — после того, как снова вдохнут жизнь в ее сердце-двигатель, — сама займет отведенное ей новое место. Рабочие-танкостроители немного «поколдовали» над ней, и машина поначалу неуверенно, словно просыпаясь после глубокого сна, а потом четко заработала. По специальному настилу ее перевели к новой стоянке. Своим же ходом!

— Так танк же уральский, нашими руками сработан, — с гордостью говорили рабочие. — Просто он был, как бывалый солдат, в запасе...

Тогда, в сорок третьем, в разговоре с генералом И. Д. Черняховским о боевых возможностях Т-34 мы, конечно, не могли и подумать о том, какая завидная будет судьба у этой легендарной машины, как чудодейственно преобразится этот танк теперь, спустя тридцать лет после войны.

В ночной беседе время летело незаметно. Уже забрезжил рассвет, когда генерал И. Д. Черняховский предложил мне отдохнуть, сказав, что сам он еще пободрствует, свяжется по телефону с командирами корпусов. Командарма волновали нелегкие заботы, за ними он забывал о себе и, казалось, был неутомим.

Эти короткие, глубоко памятные встречи с командующим 60-й армией дали мне возможность увидеть, узнать Ивана Даниловича [261] Черняховского не только как полководца, но и как обаятельного человека, одного из тех, кого Советская власть подняла к большой жизни из самых глубин народа.

В тринадцать лет Черняховский лишился родителей, умерших от сыпного тифа в 1919 году. Сироту-беспризорника вапнярские комсомольцы взяли под свою опеку, устроили подручным слесаря на железнодорожную станцию, приняли в свою семью. Работал он и проводником грузов на участке Вапнярка — Одесса, и шофером на Новороссийском цементном заводе. Рабочий класс, комсомол дали ему путевку в армейскую жизнь, которой он отдал половину прожитых лет, горячее сердце патриота.

Те, кто учился с ним в Одесской пехотной, в Киевской артиллерийской школах, в академии, уже тогда знали Ивана Даниловича как человека большого дарования, способного, волевого командира, высокотребовательного к себе и товарищам. Его уважали и любили за душевную щедрость и верную дружбу, за твердый характер и страстную увлеченность доверенным ему делом.

Великую Отечественную войну он начал командиром танковой дивизии, а в июле сорок второго стал уже во главе армии. Его имя часто встречали в приказах Верховного Главнокомандующего, где скупо, но очень емко говорилось о боевых заслугах войск, руководимых генералом Черняховским, Под его началом около двух недель действовала и 91-я отдельная Фастовская танковая бригада.

Трудные условия боевых действий потребовали нескольких перегруппировок нашего соединения, многочисленных перебросок его частей на танкоопасные направления. Бригаде приходилось, как правило, с ходу развертываться на рубежах, а с подходом стрелковых частей во взаимодействии с ними отражать танковые атаки противника, контратаковать его.

В тот период бригада вела бои на житомирском направлении, занимая оборону восточнее Брусилова, в районе Ястребенки и западнее Радомышля, на рубеже Каменный Брод, Кайтановка. Прочно удерживая этот рубеж, части бригады неоднократно выбивали противника из Корчевки, Бежева, Киселевки и других населенных пунктов, В конце ноября бригада оборонялась в районе Радомышля и в начале декабря сдала свой участок пришедшей на смену 129-й танковой бригаде полковника Н. В. Петрушина, с которым мы еще в середине тридцатых годов служили в одном артиллерийском полку знаменитой 27-й Омской дважды Краснознаменной имени итальянского пролетариата стрелковой дивизии. Полковник Петрушин, бывший командир батареи, теперь уверенно руководил танковым соединением. Он принял участок обороны в минимально короткое время. [262] Вскоре наша бригада сосредоточилась под Васильковом на пополнение.

Воздавая должное мужеству и стойкости танкистов, автоматчиков, артиллеристов — всех бойцов и командиров нашей бригады, с кем вместе пришлось оборонять дальние подступы к Киеву, хотелось бы обратить внимание на одну существенную деталь. Дело в том, что нашим воинам в те дни пришлось преодолеть своеобразный психологический барьера Он заключался в том, что многим из них, привыкшим к стремительным танковым атакам и рейдам под Сталинградом, Орлом, при выходе к Днепру и в ходе освобождения Киева и Фастова, пришлось столкнуться с решением новой, казалось бы, не свойственной тогда для танкистов боевой задачи — с обороной самостоятельного участка.

Нашим танкистам и мотострелкам приходилось сменять в обороне стрелковые подразделения и части, иногда они действовали совместно с ними, но во всех случаях они доказали, что умеют не только наступать, но и, как под Фастовом и на житомирско-радомышленском направлении, мастерски обороняться. Причем как в наступлении, так и в обороне наши части в полной мере смогли использовать свои маневренные возможности.

Без ложной скромности можно сказать, что танкисты бригады выполнили напутствие генерала П. С. Рыбалко «на новом месте держать свою марку», оправдали надежду командарма И. Д. Черняховского — продолжать славные боевые традиции. На житомирском направлении отличились все наши части, и особенно танковый батальон капитана С. Ф. Гусева. Я полностью согласен с той оценкой, что дали ему командиры частей из 121-й стрелковой дивизии, с которыми ему пришлось взаимодействовать. Так, например, командир 705-го стрелкового полка в своей докладной писал, что 25 ноября, после полудня, противник силою до батальона с восьмью танками, из которых три типа «тигр», перешел в контратаку на боевые порядки полка, оборонявшего рубеж у села Киселевка. Атака противника была яростной. Создалась угроза прорыва переднего края обороны. Танкисты батальона С. Ф. Гусева, входившие в состав противотанкового резерва, несмотря на сильный огонь, в течение двух часов успешно отражали атаки. В результате боя превосходящий в несколько раз противник вынужден был откатиться на исходные позиции, потеряв половину своих танков.

А вот сообщение о боевых заслугах батальона С. Ф. Гусева командира 574-го стрелкового полка, с которым он взаимодействовал на следующий день. Тот докладывал, что противник двумя батальонами пехоты при поддержке роты танков, двенадцати самоходных пушек и бронемашин потеснил боевые [263] порядки нашей пехоты. Но благодаря решительным действиям фастовцев, враг был отброшен и понес большие потери. Командир полка ходатайствовал о представлении к правительственным наградам капитана С. Ф. Гусева и всего личного состава танкового батальона.

О том, что успешно воевала с врагом вся бригада в целом, говорит высокая оценка Военного совета 60-й армии, который писал генералу П. С. Рыбалко: «91-я Фастовская танковая бригада за время пребывания в составе 60-й армии... с честью выполнила задачу по обороне занимаемых рубежей... За отличные боевые действия по отражению контратак превосходящих сил противника, ликвидацию его успеха и проявленное упорство и стойкость в обороне Военный совет 60-й армии объявляет благодарность всему личному составу 91-й Фастовской бригады и выражает уверенность, что в последующих боевых действиях она также покажет образцы мужества, храбрости и самоотверженности в борьбе с немецкими захватчиками».

Этот общий успех складывался из усилий всего большого коллектива нашего танкового соединения. Я уже не раз с чувством сердечной признательности называл имена заместителей командира бригады, офицеров штаба, многих командиров, политработников, сержантов и солдат, коммунистов и комсомольцев, чьи доблесть и воинское умение умножали боевую славу бригады. Десятки из них и тогда по праву заслужили не только добрый отзыв, но и правительственные награды.

Обращаясь ныне к фронтовым документам, просматривая эти дорогие реликвии, я с гордостью вспоминаю боевых наших ветеранов. Кроме тех, кто уже упоминался, я хотел бы назвать и таких своих боевых товарищей, как майор И. Е. Дубежко — зампотех бригады, майор Н. Г. Абрамов — наш «оператор», капитан А. И. Герасимов, старшие лейтенанты А. Л. Назаров, М. В. Таянович — командиры рот средств боевого обеспечения, подполковник А. Н. Прокудин — начмед бригады — и его помощница капитан медслужбы Л. С. Дубровская. Каждый на своем участке беззаветно выполнял возложенные на него нелегкие обязанности, не жалел себя во имя победы.

В числе ветеранов, которые добывали очередную нашу победу под Брусиловом и Радомышлем, я вновь хочу назвать полковника Н. А. Тимофеева. Он славно поработал в те дни, вдохновляя своим страстным партийным словом наших бойцов и командиров. К сожалению, это были последние дни пребывания его в 91-й отдельной танковой бригаде. Он получил тогда предписание Главпура убыть на учебу в Москву. На должность заместителя командира бригады по политчасти — начальника [264] политотдела был назначен полковник А. В. Балахнин.

В последних числах ноября мы расстались с Николаем Александровичем. Запомнились его прощальные слова: «Тяжело и грустно стало у меня на сердце, Иван Игнатьевич. Такое чувство, что я вдруг могу оказаться отрезанным от нашего дружного коллектива, с которым так сроднился и сросся, с которым многие месяцы делил и радости и горе. Очень не хотелось бы расставаться, покидать бригаду, когда она так воюет. Намерен вернуться».

Однако вернуться Николаю Александровичу не удалось. После окончания учебы он получил назначение заместителем начальники штаба 6-й танковой армии по политчасти. Но и тогда Н. А. Тимофеев не забывал бригаду. Память о ней сохранил на многие годы, а уже после войны тепло рассказал о ее людях и боевом пути в книге «Звезды на броне».

...Несомненно, что действия бригады на житомирском направлении — это лишь небольшой эпизод на огромном фронте борьбы за киевский плацдарм. Здесь достойно показали себя все рода войск. Если наши танковые войска, артиллерия, авиация давали возможность командованию фронта быстро сосредоточивать усилия войск на угрожаемых направлениях, создавать оборону, прочную в противотанковом и противоартиллерийском отношении, затруднять маневр резервов противника, то советская пехота — эта труженица ратных полей — буквально вгрызалась в каждый рубеж, стойко защищая каждую пядь отвоеванной советской земли. Она, а вместе с ней инженерные и другие специальные войска, неутомимые работники тыловых частей и учреждений — медицинских, ремонтных, транспортных, снабженческих — сделали все необходимое, чтобы выполнить приказ Родины по удержанию киевского плацдарма.

Настойчивые попытки гитлеровских войск прорвать нашу оборону и развить удар на житомирско-киевском направлении не увенчались успехом. К 30 ноября фронт здесь временно стабилизировался на линии Черняхов, Слипчицы, Пилипповичи, южная окраина Радомышля, северная часть Раковичей, Строевка, восточная часть Ставище, Малый Карашин.

В этот период командующий 1-м Украинским фронтом усиливает западное и юго-западное направления, сделав перегруппировку войск. Это укрепило прочность обороны. В частности, с выходом танковых корпусов в полосу обороны 60-й армии резко возросло сопротивление наших войск на правом крыле фронта против контрударной группировки противника.

В декабре вражеское командование предприняло еще две попытки прорваться к Киеву. В период с 6 по 14 декабря крупная танковая группировка немецко-фашистских войск нанесла [265] удар из района Черняхова на Малин, а с 19 по 22 декабря противник пытался прорваться к Малину из района Коростеня. Однако все надежды гитлеровского командования снова выйти к Днепру и захватить Киев оказались тщетными. К 24 декабря наступательные возможности противника иссякли. Он на всем фронте вынужден был перейти к обороне.

Советское Верховное Главнокомандование, учитывая огромные потери врага, готовило новый удар по его измотанным войскам на киевском направлении. В состав войск фронта кроме ранее прибывшей 1-й гвардейской армии передавались 18-я и 1-я танковая армии. Прибывали новые артиллерийские части. Началась подготовка нового наступления по освобождению украинской земли.

Так завершилась Киевская наступательная операция, продолжавшаяся более двух месяцев. Наши войска за это время разгромили крупную группировку противника, освободили столицу Украинской ССР, многие города и села республики и создали в районе Киева на правом берегу Днепра крупный плацдарм стратегического значения протяженностью по фронту свыше 500 км. В ходе боевых действий советские войска нанесли серьезное поражение противнику. Его потери за этот период составляли: свыше 124 тысяч солдат и офицеров, более 3 тысяч танков, 222 самолета, свыше 1900 орудий и минометов и много другой боевой техники и вооружения.

В этих боях советские воины продемонстрировали возросшее воинское мастерство, бесчисленные примеры массового героизма, неукротимое стремление к победе. В те дни во всем своем величии проявились братство и дружба народов нашей страны. За свободу Украины сражались воины многих национальностей. В известном письме к русскому народу от имени трудящихся Украины, написанном после освобождения Киева, говорилось, что «в огне Отечественной войны выковалась такая дружба и такое единство Украины и России, каких еще никогда не бывало и какие не поколеблются никогда. Благодаря помощи и дружбе великого русского народа мы теперь видим свободными, советскими все земли Левобережной Украины, огромные просторы правого берега и славную столицу нашу — Киев, а вскоре и вся Украина очистится от гитлеровской погани...».

Сражение за Киев продемонстрировало замечательные организаторские способности наших командных, политических, технических кадров. Оно стало дальнейшим шагом в развитии советского военного искусства. Его опыт не утратил своего значения в теории и практике военного дела и сегодня.

Пожалуй, наибольший интерес представляет организация и проведение во фронте скрытной и быстрой перегруппировки крупных масс войск на значительное расстояние, как это имело [266] место при создании ударной группировки на лютежском плацдарме.

Заслуживает высокой оценки подготовка и развертывание в сжатые сроки наступления севернее Киева с плацдарма ограниченных размеров, на котором было сосредоточено четырнадцать стрелковых дивизий, артиллерийский корпус прорыва, четыре танковых и механизированных корпуса, а также ряд специальных частей и подразделений. В результате противник не смог своевременно определить направление и силу главного удара советских войск и предпринять необходимые контрмеры.

Киевская операция является поучительной и с точки зрения решительного массирования сил и средств на узких участках прорыва. Так, в полосе в 51 км, где наносили удары 60, 38, 40 и 27-я армии, было сосредоточено 67 процентов стрелковых соединений, все танки, кавалерия и артиллерия усиления. На остальном фронте, протяженностью 273 км, оставалось только 16 стрелковых дивизий из 47, имевшихся во фронте. Смелое массирование сил и средств на направлениях главного удара позволило сравнительно быстро прорвать оборону врага и непрерывно наращивать успех при бое в глубине. Противник, не ожидавший такого мощного первоначального удара, не сумел своевременно парировать его своими резервами, которые были переброшены в этот район только после овладения нашими войсками Киевом и Фастовом.

Заслуживает внимания и своеобразная форма проведения ноябрьского наступления. Особенность его состоит в том, что сокрушительный удар по врагу наносился с плацдарма севернее Киева в общем направлении на Фастов, в обход Киева с запада. В результате создавалась угроза тылам основной группировки врага, а его оборона свертывалась к югу вдоль Днепра.

Одним из важнейших условий успеха операции явилось четкое взаимодействие между 1-м Украинским фронтом и смежными с ним фронтами. В результате наступательной операции 2-го и 3-го Украинских фронтов по расширению плацдарма на правом берегу Днепра в ноябре — декабре 1943 года, а также наступления Западного и Белорусского фронтов на оршанском и гомельском направлениях противостоящие им силы противника были скованы и не могли быть переброшены на киевское направление.

В свою очередь гитлеровское командование перебросило в ноябре — декабре против войск 1-го Украинского фронта до 20 дивизий из резерва и с других участков советско-германского фронта, что облегчало наступление фронтов севернее и южнее Киева.

В закреплении успеха, достигнутого в ходе наступления, важную роль сыграла умелая организация отражения контрударов [267] и контрнаступления врага. Одним из важнейших условий этого, как уже отмечалось, послужил умелый маневр силами и средствами.

Когда противнику удавалось на некоторых участках потеснить наши войска, командующий фронтом принимал срочные меры для сосредоточения на угрожаемых направлениях артиллерии, танков, уплотнения боевых порядков стрелковых войск. Так, к исходу 12 ноября, до начала контрнаступления противника, на стокилометровом фронте Житомир, Корнин действовало всего семь стрелковых и три кавалерийских дивизии 38-й армии. В ходе оборонительного сражения, в результате осуществленного маневра, на этом участке, составлявшем до 20 процентов протяженности фронта, было сосредоточено более половины стрелковых дивизий, все танковые корпуса, гвардейские дивизии и артиллерийские дивизии прорыва, имевшиеся во фронте.

Решительное сосредоточение сил и средств на угрожаемых направлениях, упорство и стойкость войск в обороне привели к изматыванию противника и срыву его планов выхода в район Киева, восстановления обороны по Днепру.

Киевская наступательная операция являет собой один из примеров целесообразного использования и тесного взаимодействия в минувшую войну объединений и соединений стрелковых, бронетанковых и механизированных войск, артиллерии, авиации, кавалерийских соединений. Так, основная ударная и маневренная сила фронта — 3-я гвардейская танковая армия — в результате решительных ночных действий создала угрозу окружения врага в районе Киева, стремительно развивала успех в глубине и стойко отражала удары крупных танковых группировок. Артиллерия, несмотря на огромные трудности, явилась в наступлении основной огневой силой. Она обеспечила прорыв главной полосы обороны противника и совместно с танками и пехотой успешно отражала его многочисленные контратаки. Особенно активной была ее роль на завершающем этапе операции, при отражении сильных контрударов немецких танковых соединений.

В этот период наряду с широко используемым маневром танковыми войсками, о чем уже говорилось, так же широко приценялся и маневр артиллерийскими частями и соединениями. Так, в течение 15 суток только в маневре из армий в армии и из резерва в армии принимало участие до 80 процентов всей артиллерии РВГК.

Огромную помощь наземным войскам, несмотря на неблагоприятные метеорологические условия, оказывала авиация 2-й воздушной армии. Всего за время операции она совершила свыше 20 тысяч самолето-вылетов. В 468 воздушных боях наши летчики сбили более 200 самолетов противника. [268] Ответственные задачи в операции выполняли инженерные и другие рода войск.

Большая работа легла на плечи командиров и бойцов фронтового и армейского тыла. Слабо развитая сеть железных дорог, их низкая пропускная способность не давали возможности полностью обеспечивать войска боеприпасами, Горючим и другими видами довольствия. Чтобы своевременно подвезти частям и соединениям необходимые материалы и средства, использовались другие виды транспорта. Большое внимание уделялось ремонту и восстановлению дорог и мостов. Особенно следует отметить подвиг наших воинов при постройке железнодорожного моста у Киева.

Ярким проявлением пламенного патриотизма советских людей в период наступления наших войск на киевском направлении явилась партизанская борьба в тылу врага. В тот период ЦК КП(б) Украины призывал советских патриотов в тылу врага:

«Преграждайте каждую дорогу и тропу немцам, пускайте под откос вражеские эшелоны, сжигайте немецкие склады боеприпасов. Чем только можете, помогайте нашим людям сберечь хлеб... Немцы в последние дни с особой жадностью тащат все с Украины, а не успевая вывезти награбленное, сжигают его и уничтожают. Уничтожайте немецких бандитов, организуйте засады, не давайте немцу опустошать нашу родную землю»{67}.

И советские патриоты делали все, чтобы ослабить фашистскую армию, дезорганизовать работу оккупационного аппарата на Украине. Действиями патриотов руководило коммунистическое подполье, которое, несмотря на потери, с каждым днем становилось более крепким. Множились ряды партизан. К концу года на Правобережной Украине в тылу врага действовали 29 соединений и 83 отдельных отряда, насчитывающих свыше 43 тысяч партизан. Особенно мощным было партизанское движение в полосе наступления 1-го Украинского фронта. Здесь на направлении действий его правого крыла образовался обширный партизанский край в Южном Полесье, в районе Столин, Луцк, Ровно, Новоград-Волынский, Коростень, Ельск.

В конце ноября большие партизанские соединения А. Н. Сабурова, М. Г. Салая и С. Ф. Маликова были оперативно подчинены командующему 60-й армией генералу И. Д. Черняховскому.

Партизаны своими действиями оказали большую помощь войскам на правом берегу Днепра. Оккупационные власти не смогли обеспечить бесперебойное снабжение гитлеровских войск. [269] Мне довелось многое узнать о боевых делах партизан в период действий на фастовском направлении. Когда враг поспешно отступил под ударами наших частей, вышедших к Фастову, партизаны начали активные операции. В них приняли участие бойцы партизанского соединения «Грозный» и партизаны одного из батальонов Киевского соединения. Сферой их деятельности были леса Коростышевского, Корнинского и других районов. Партизаны на лесных дорогах громили обозные колонны отступающего врага. Они дрались храбро, дерзко и умело, проявляя народную смекалку.

Так, в дни ожесточенных боев западнее Фастова партизаны разобрали железнодорожное полотно на участке Фастов — Житомир и сорвали намерение гитлеровцев подогнать к Фастову бронепоезд. Они вместе с подпольщиками подняли восстание и освободили несколько населенных пунктов Фастовского района.

Огромную роль в жизни украинского партизанского края сыграл коридор через линию фронта, образовавшийся на участке между Овручем и Ельском. После образования киевского плацдарма и выхода советских войск в северные районы Житомирской области на смежных флангах 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов в Полесье не было сплошного фронта. Этим воспользовались партизаны и создали своеобразные ворота для выхода на Большую землю. По полесскому коридору партизаны вывозили в советский тыл раненых и больных, детей и стариков, переправляли людские пополнения для частей Красной Армии.

В послевоенные годы буржуазные военные авторы, преднамеренно искажая факты, умалчивают об истинных причинах поражения гитлеровских войск в районе Киева. При ответе на основной вопрос, почему немецким войскам не удалось удержать Киев в начале ноября 1943 года и чем объяснить провал контрнаступления гитлеровских соединений на киевском направлении, они стараются обелить военное руководство и всю вину за неудачи свалить на Гитлера. Так, Манштейн считает, что фюрер совершил ошибку, отстранив от командования 4-й танковой армией генерала Гота. Меллентин видит причину неудач при наступлении на Киев в погоде. «Распутица, — пишет он, — сделала всякое передвижение войск практически невозможным. В связи с этим наше предполагаемое наступление на Киев пришлось отменить. Потери возрастали, так как никто не хотел ложиться в страшную грязь от пуль и снарядов противника».

Однако факты убедительно свидетельствуют о том, что главной причиной поражения гитлеровских войск на киевском направлении явилось наше военное превосходство, которое в [270] конце 1943 года в сражениях за Днепр и Киев стало особенно очевидным.

Успех советских войск в Киевской операции еще раз продемонстрировал великую организующую и мобилизующую силу ленинской партии, конкретность, оперативность ее руководства. Здесь, как и в других крупнейших сражениях, партия была душой победы. Как в легендарные годы гражданской войны, коммунисты шли в первых рядах. Они вели за собой людей на подвиг во имя Советской Родины, за которую отдали свою жизнь тысячи и тысячи борцов старших поколений.

Киевская наступательная операция — это не только одна из замечательных побед советского оружия в минувшей войне, но и незабываемая страница истории Советского государства, его героического народа.