К западным берегам

19 ноября войска Юго-Западного, Донского, а через день и Сталинградского фронтов перешли в наступление. В течение двух суток они разгромили пять пехотных дивизий противника и продвинулись вперед на 20–25 километров.

Немецко-фашистекое командование лихорадочно стягивало в район боев авиацию, действовавшую на Черном море. В связи с этим Черноморский флот получил возможность начать боевые действия надводных кораблей на дальних коммуникациях.

Штаб флота поставил перед эскадрой задачу провести первую набеговую операцию на коммуникации у западных берегов Черного моря.

29 ноября отряд кораблей вышел в поход. На подготовку к боевым действиям у нас было очень мало времени, практически — всего сутки. Собрав командиров — кораблей на крейсере «Ворошилов», командующий эскадрой Л. А. Владимирский указал: крейсеру «Ворошилов» провести обстрел порта Сулина и уничтожить находящиеся в нем вражеские суда, портовые сооружения; эсминцу «Сообразительный» — охранять крейсер, разрушить артиллерийским огнем радиостанцию на острове Змеиный и подавить батарею противника; лидеру «Харьков» — подойти к острову Змеиный с оста и норда и при выявлении аэродрома с самолетами уничтожить их.

Второму отряду кораблей — эсминцам «Бойкий» и «Беспощадный» — приказано было обстрелять порт Мангалия, уничтожить находящиеся там вражеские плавсредства, а также портовые сооружения, затем осуществить поиск противника в районе Мангалия — Констанца.

Учитывая, что самолеты противника не раз бомбили наши корабли, в районе Синопа, мы шли в 40 милях от берега, тем самым гарантируя себя и от встречи с вражескими подводными лодками. Они курсировали, как правило, ближе к берегу.

На следующий день, 30 ноября, около 10 часов мы встретились с эсминцами «Бойкий» и «Беспощадный», идущими из Туапсе. Вскоре они повернули на юг и [83] скрылись. А утром 1 декабря, приблизившись к берегу, они провели торпедную атаку по предполагаемым транспортам противника, затем открыли артиллерийский огонь по берегу. Оттуда по эсминцам сразу же ударила артиллерия противника. Отойдя в море, корабли скрылись за полосой тумана. А вскоре возобновили поиск врага.

Тем временем наш отряд подошел к острову Змеиный. Докладываю Л. А. Владимирскому на крейсер «Ворошилов», что эсминец «Сообразительный» к стрельбе готов. Задача ясна — необходимо разладить связь и лишить противника возможности сообщать о действиях наших кораблей своему командованию на материк. Ложимся на боевой курс, идем с параванами.

Спустя минут десять, когда на острове отчетливо вырисовался белый маяк, открываем огонь. Вскоре к нашей группе присоединяется лидер «Харьков». Он также бьет по маяку, но и наши, и его снаряды падают с перелетом.

«Корректируйте огонь», — передаем сигнал лидеру «Харьков» и снова стреляем по цели.

На рассвете остров был виден как на ладони. Черный дым стелился вокруг маяка, воздух наполнялся громом артиллерийских залпов.

Вскоре крейсер закончил обстрел острова. Прекращаем огонь и мы, выходим в голову крейсера. Внезапно правым параваном подсекаем мину. Она вынырнула в пяти-десяти метрах от правого борта эсминца и, покачиваясь на воде, пошла вдоль борта.

Но мину параван подсек не сразу. Некоторое время она буксировалась... Корабельные сигнальщики и наблюдатели с боевых постов не отрывали от нее глаз. Одно неосторожное движение — и она взорвется.

Даю резкие, частые гудки. На рее приказываю поднять сигнал: «Нахожусь на минном поле». Крейсер повторяет наш сигнал — значит, об опасности предупрежден. Вот он начинает выходить из минного поля задним ходом. В это время раздается резкий металлический треск под кормой нашего эсминца — выскочила красноватая коробка минзащитника. Он может вывести из строя параван и тогда от мин не уберечься.

Почти на месте «Сообразительный» разворачивается на обратный курс.

Вдруг сигнальщик докладывает: [84]

— На крейсере сигнал «Имею задний ход» спущен. Корабль малым ходом движется вперед...

Это казалось невероятным. Ведь крейсер принял наш сигнал об опасности и начал было выходить из минного поля. Что же случилось? Очевидно, Владимирский решил, что выходить задним ходом рискованно, так как крейсер может перепутать параваны. Тогда их пришлось бы отрубить.

Неожиданно у борта крейсера раздался взрыв. Огромный столб воды поднялся выше мачт и обрушился на палубу. С момента, когда мы подсекли мину, до подрыва корабля прошло две минуты.

Уменьшаем скорость и, прекратив выход из минного поля, поворачиваем влево с намерением подойти к крейсеру — кораблю может потребоваться помощь.

На крейсере вышли из строя телефоны и телеграф. В котлах сел пар, в связи с чем ход корабля резко уменьшился.

Через минуту взрыв еще большей силы раздается под левым бортом крейсера. Не получив никаких указаний от командующего эскадрой, прекращаем сближение и выходим из минного поля.

На мостике собирается командный состав корабля. Приказываю старпому опечатать вахтенный, навигационный и машинный журналы: подробности анализировать будем в базе.

Крейсер «Ворошилов» после подрывов оказался в очень опасном положении. Адмирал Л. А. Владимирский принял решение возвратить корабли в базу, а на случай буксировки поврежденного крейсера вызвать в район Синопа крейсер «Красный Кавказ». Противник в дневное время может нанести по отрядам кораблей удар авиацией. Но поздно вечером Владимирский передал телеграмму в базу, что крейсер «Красный Кавказ» высылать нет необходимости.

Вскоре мы получили семафор с крейсера:

«Держитесь дистанции на прием сигналов. Поддерживайте связь с базой. Все сообщения будем давать только через вас. Далеко не отходите. Командующий эскадрой».

Держа крейсер в визуальной видимости, постепенно развиваем ход до 20 узлов. Подходим к базе. Спустя некоторое время входим в порт. За кормой — более 1200 миль плавания... [85]

Почти пять суток разбирался, тщательно анализировался этот поход. Высказывались различные мнения. Одни считали, что выходить из минного поля так, как это сделал «Сообразительный», нельзя. Другие оправдывали действия эсминца, поскольку он начал выход лишь тогда, когда крейсер, приняв сигнал об опасности, пошел задним ходом.

Да, мы явно недооценили минную опасность в этом мелководном районе, слишком понадеявшись на точность данных разведки. Подрыв крейсера на минах сорвал операцию. Мы не выполнили основного задания — не уничтожили в порту Сулина и на его коммуникациях вражеских судов. Для достижения цели нам не хватало тральщиков.

Все это время я с тревогой ждал себе «приговора». Чего только за эти дни не передумал и не пережил! Порой казалось даже, что все мои действия от начала до конца были неправильными. Итог разбору подвел сам вице-адмирал Л. А. Владимирский. Он подробно проанализировал поход, стрельбы и маневр, а затем сделал заключение: крейсер и эсминец действовали правильно.

От сердца у меня сразу отлегло. Позже, зайдя ко Льву Анатольевичу, я спросил, почему он принял решение отказаться от заднего хода и идти вперед.

— Да потому, что не был уверен в том, что вы подсекли мину только первого ряда и что мы уже не вошли в минное поле, — ответил Владимирский. — А если влезли, такое было вполне вероятно, то задним ходом пришлось бы вновь проходить уже пройденную линию минного поля. Это раз. А во-вторых, рисковали бы кормой корабля. Так уж лучше рвать нос, чем корму. Ведь, подорвав корму, корабль остался бы без движения, а без носа можно идти задним ходом. Словом, из двух зол я выбрал меньшее... Улыбаясь, он добавил:

— Не хочу сказать, что мое решение было классическим. Но, батенька мой! А ваш разворот на месте после подсечения мины?.. Ведь все обошлось благополучно лишь потому, что существовала одна линия мин, и вы ее удачно проскочили. Будь иная обстановка — все могло окончиться гораздо хуже...

Несмотря на то что во время этой набеговой операции на побережье, захваченное противником, были достигнуты [86] не все поставленные цели, она имела большое морально-политическое значение. Внезапно совершаемые ночные атаки кораблей с нанесением мощных артиллерийских ударов по береговым объектам заставляли фашистов сокращать морские перевозки, укреплять оборону, а это ослабляло силы и средства врага на побережье.

Гитлеровские войска терпели неудачи под Сталинградом. Их попытки захватить Кавказ также провалились. Рушились захватнические планы немецких завоевателей. Теперь фашисты вряд ли могли рассчитывать на победу. А наших моряков наступление советских войск на Сталинградском фронте вдохновляло на новые подвиги.

Черноморский флот активизировал свою деятельность. Его ожидали походы на дальних коммуникациях.

В субботу, 19 декабря, мы готовились к предстоящему смотру. Шла авральная приборка. Мы с капитан-лейтенантом В. Г. Беспаловым весь день провели на палубах. То зайдем в машинно-котельное отделение, то осмотрим кубрики, поднимемся на мостики, ростры, а то и просто стоим на юте или на стенке причала и наблюдаем за работой экипажа.

Вечером на «Сообразительный» прибыли вице-адмиралы Ф. С. Октябрьский и Л. А. Владимирский.

На следующий день состоялся смотр. Обойдя корабль, командующий флотом указал нам на обнаруженные недостатки:

— Война скидок не делает. Снаряд из грязного ствола в цель не долетит. Учтите замечания, командир...

Затем на празднично убранном юте состоялось вручение наград краснофлотцам, старшинам и офицерам эскадры. Первым получил боевой орден командир крейсера «Ворошилов» капитан 1-го ранга Ф. С. Марков. Получил награду и я — второй орден Красного Знамени. [87]