В битве за Кавказ

1

С потерей Крыма обстановка на южном участке советско-германского фронта резко изменилась.

К 25 июля 1942 года немецко-фашистские войска, наступавшие на кавказском направлении, вышли к Шону. Овладение плацдармами в районах Цимлянская, Николаевская, Батайск, а также наличие сильной, намного превосходившей советские войска группировки позволяло немецко-фашистскому верховному командованию начать наступательную операцию по захвату Кавказа под кодовым названием «Эдельвейс». Политические и военные круги фашистской Германии рассчитывали, что успешное ее осуществление принудит Турцию также вступить в войну против Советского Союза.

Битва за Кавказ! Боевые действия между Черным и Каспийским морями продолжались около 15 месяцев и вошли в историю советского военного искусства как сложный комплекс оборонительных и наступательных операций.

В августе — сентябре 1942 года положение наших войск осложнилось и во многом зависело от боевых действий на юге. Имея превосходство в боевой технике, немецко-фашистские войска упорно рвались к Волге. Шла легендарная Сталинградская битва. На Серверном Кавказе фашистские войска продвигались к Новороссийску, намереваясь овладеть им, а затем развить наступление на Туапсе и Сухуми вдоль Черноморского побережья.

В целях объединения усилий войск и фронта, оборонявших Новороссийск и Таманский полуостров, 17 августа Военный совет Северо-Кавказского фронта принял решение создать Новороссийский оборонительный район. Командование Новороссийским оборонительным [74] районом возлагалось на командующего 47-й армией генерал-майора Г. П. Котова. Его заместителем по морской части был назначен командующий Азовской военной флотилией контр-адмирал С. Г. Горшков.

В это время мы почти ежедневно выходили в море для переброски маршевого пополнения войск в Новороссийск. Так, 22 августа мы доставили в Новороссийск 720 солдат, а через несколько дней в Туапсе высадили 652 человека, там же приняли на борт 1023 бойца 16-й морской бригады майора Д. В. Красникова и срочно доставили их в Новороссийск. Затем возвратились в свой порт с ранеными и грузом.

30 августа, когда «Сообразительный» стоял в порту, меня вызвали на крейсер «Ворошилов». В салон крейсера я вошел вместе с недавно назначенным командиром 1-го дивизиона эскадренных миноносцев капитаном 2-го ранга П. А. Мельниковым.

— Штаб флота поставил перед нами новую задачу, — сказал командующий эскадрой вице-адмирал Л. А. Владимирский. — Нашим кораблям предстоит обстрелять район Неберджаевской и Нижнебаканской станиц... Руководить действиями кораблей будет капитан второго ранга Мельников. Я пойду на «Сообразительном». Обстрел объектов проводить самостоятельно.

Утром 1 сентября лидер «Харьков» и эсминец «Сообразительный» вышли в море с вице-адмиралом Л. А. Владимирским и военкомом эскадры бригадным комиссаром В. И. Семиным на борту.

Несмотря на то что курс кораблей проходил в 20– 25 милях от берега, нас обнаружил вражеский самолет-разведчик. Вскоре на смену ему пришел другой — «Гамбург-138». Самолеты этого типа могут вести длительную разведку в море. Поэтому было решено около Туапсе пройти между портом и внутренней кромкой минного заграждения, а не в обход минного поля. Это создавало ложное представление, будто отряд следует в Туапсе. Таким образом, нам удалось оторваться от разведчика.

В ночь с первого на второе сентября, прибыв в указанный район, «Харьков» и «Сообразительный» с ходу открыли огонь по скоплениям войск и боевой техники [75] противника в станицах Нижнебаканская и Неберджаевская.

Через два дня в прежнем составе снова выходим в море. Задача та же — вести огонь по противнику.

Переход до Новороссийска мы совершили в светлое время суток, недалеко от берега. К вечеру приблизились к подходной точке фарватера и направились к Новороссийску. Вскоре достигли порта. Прибрежная часть моря освещалась прожекторами. С северной и северо-восточной стороны виднелись вспышки артиллерийских залпов — город и порт интенсивно обстреливались артиллерией противника.

Около 22 часов становимся на якорь в двух кабельтовых от боковых ворот порта. Ожидаем, пока с базы прибудет офицер и доложит обстановку.

Минут через пятнадцать подошел катер с представителем Новороссийского оборонительного района. Заходим в штурманскую рубку, выбираем позицию для ведения огня. Но приходится изменить место, так как мешаем стрельбам лидера «Харьков».

Ветер усилился до семи баллов с норд-оста. Якорь на новом месте не держит. Чтобы корабль не дрейфовал, вынуждены время от времени подрабатывать машинами.

В полночь эсминец «Сообразительный» обстрелял поселок Верхнебаканский, а лидер «Харьков» — станицу Красномедведовскую.

Стрельбы обоих кораблей прошли успешно. Мы выпустили сотни снарядов по скоплениям вражеских войск и нанесли фашистам существенный урон.

В своей книге воспоминаний «Битва за Кавказ» Маршал Советского Союза А. А. Гречко указывает: «Лидер «Харьков» и эсминец «Сообразительный» произвели огневой налет, выпустив сотни снарядов по скоплениям вражеских войск. Об эффективности этого артиллерийского налета говорит запись журнала боевых действий группы армий «А» от 4-го сентября: '«Противник вел концентрированный огонь тяжелой артиллерией с военных кораблей и причинил нашим частям большие потери...»{12}.

В это время беспрерывные бои шли и на берегу. На ветке железнодорожной линии, протянувшейся у [76] самого шоссе, недалеко от цементных заводов, стоял товарный вагон. В нем находился штаб 305-го батальона морской пехоты. Потом за этим вагоном укрывались от огня советские бойцы. Вагон был так изрешечен пулями, что на нем не осталось ни куска дерева. Ныне на юго-восточной окраине Новороссийска стоит необычный памятник — железнодорожный вагон. На нем надпись: «Здесь 11 сентября 1942 года доблестные воины частей Советской Армии и Черноморского флота преградили путь врагу на Кавказ, а через 360 дней во взаимодействии с морским десантом и частями с Малой земли начали штурм Новороссийска и 16 сентября 1943 года, разгромив фашистские войска, освободили город».

Но вернемся к тяжелым дням обороны Новороссийска.

На рассвете 6 сентября фашистам удалось выйти на дорогу Неберджаевская — Мефедовский и прорваться к северо-западным окраинам Новороссийска. Дым пожарищ взметнулся над портом и городом. Разрывы снарядов, треск пулеметов и автоматов слились в сплошной гул, который катился от улицы к улице. Бои шли за каждый квартал, за каждый дом... К исходу 9 сентября противник занял большую часть западного района Новороссийска.

В этот самый опасный для города момент в командование 47-й армией вступил генерал-лейтенант А. А. Гречко. Командование и штаб обороны перешли на 9-й километр — восточный берег Цемесской бухты.

Бои за Новороссийск ожесточались с каждым днем. Фронт требовал войск, снабжения и поддержки корабельной артиллерии. На Северном Кавказе наступила трудная пора. Вся страна следила за развитием событий в этом районе. Военные корабли Черноморского флота активно участвовали в обороне Новороссийска.

2

В конце сентября 1942 года нашей воздушной разведкой были обнаружены плавсредства противника в Ялте. Группе кораблей в составе эсминцев «Бойкий» и «Сообразительный» ставилась задача: уничтожить эти плавсредства и обстрелять фашистские казармы.

1 октября мы вышли в море. На борту «Бойкого» — [77] командующий эскадрой вице-адмирал Л. А. Владимирский, на «Сообразительном» — командир 1-го дивизиона эскадренных миноносцев капитан 2-го ранга П. А. Мельников.

Рассвет застал нас в открытом море. Чистое, безоблачное небо предвещало хорошую погоду. Но мы предпочли бы туман или дымку — так легче скрываться от вражеских самолетов-разведчиков.

Первым наши корабли обнаружил фашистский самолет «Дорнье-24» в районе Синопа. Как только враг приблизился, по нему ударили наши артиллерийские расчеты. Не выдержав огня кораблей, самолет резко отвернул и скрылся.

В вечеру нас вновь «навестил» самолет-разведчик. На этот раз мы открыли огонь из орудий главного калибра. Но, отлетев на безопасную дистанцию, он продолжал вести наблюдение.

Время от времени самолет приближается и снова отлетает. Он то заходит в голову группы, то пересекает наш курс по корме. По-видимому, летчик недоумевает: мы следуем к району Новороссийска, занятому фашистскими войсками. Огонь не ведем — артиллерия наша не достанет.

С наступлением темноты резко поворачиваем на зюйд-вест и увеличиваем ход до 30 узлов. Во мраке летчик теряет нас из виду. Не прошло и получаса, как мы берем курс на Ялту.

В кромешной тьме подходим к берегу. Едва различимы очертания гор. Ориентируясь на Никитин мыс, уточняем местонахождение корабля и ложимся на боевой курс. Капитан 2-го ранга П. А. Мельников дает сигнал боевой тревоги. Звенят колокола громкого боя.

За полчаса до полуночи открываем огонь. Ярко вспыхивают красные языки пламени, воздух оглашается орудийными залпами. Семь минут не смолкают наши пушки. Дружно гремят залпы корабельной артиллерии.

На берегу видны вспышки — огонь открыла батарея противника. Но ее снаряды, посланные второпях, не достигают цели. Они падают далеко за кормой «Сообразительного».

Мы должны выпустить по порту 200 снарядов. Надо спешить, пока противник не пристрелялся. В быстроте [78] стрельбы у нас есть опыт, приобретенный в боях под Одессой и в боевых походах.

Тем временем на берегу открывает огонь еще одна вражеская батарея. Снаряды с треском рвутся все ближе и ближе к кораблям...

Леонид Челышев — первый заряжающий у четвертой пушки — оглушен. Он не слышит ревуна, но работает четко, безошибочно.

Обстреляв гавань, переносим огонь на город: бьем по казармам, по районам расквартирования вражеских войск. В темном небе мечутся лучи прожекторов. Очевидно, фашисты считают, что кроме обстрела с моря порт и город бомбит советская авиация.

На пятнадцатой минуте обстрела Ялты на берегу вспыхивает пожар. Не умолкает пушка главного калибра Павла Митрофанова. В боях под Севастополем его прицельный огонь и огонь двух носовых орудий заставил замолчать две вражеские батареи. Вот уже почти полтора года эти орудия не имеют при стрельбе ни одного пропуска, ни одной задержки.

Вскоре в городе вспыхнул второй очаг пожара. Пламя взметнулось высоко вверх и озарило все вокруг. Но и враг пристрелялся, усилил огонь по кораблям. Снаряды падают у борта, у кормы «Сообразительного». Оба эсминца, израсходовав предназначенный для обстрела боезапас, резко разворачиваются и уходят в море.

У кормы «Бойкого» замечаем огненные вспышки. Рядом с ними падают вражеские снаряды. Очевидно, батарея противника обстреливает место, где мерцают огни.

Запрашиваю командира «Бойкого», что случилось. Оказывается, с эсминца сбросили в море связку патронов Гольмса. Патроны эти употребляются при учебных стрельбах для обозначения всплытия торпеды. Противник же, приняв вспышки патронов за огонь корабля, участил по ним залпы.

Пока фашисты стреляют по ложной цели, мы выходим в море и берем курс на Синоп. А с берега нас еще долго провожало зарево двух огромных пожаров.

К утру поднялась волна. Полубак корабля стал принимать много воды. Палуба деформировалась. К работе приступили аварийные партии. [79]

На обратном пути, уже на подходе к базе, нас обнаружил самолет противника. Он развернулся и улетел прочь. Идем в порт мимо крейсера «Красный Крым». На его палубе выстроилась вся команда. На корабле сигнал: «Слава артиллеристам «Бойкого» и ^Сообразительного»!»

Что же, наши отважные артиллеристы достойны похвалы. Но все-таки успешное завершение тысячемильного похода — заслуга всех членов обоих экипажей.

Вскоре из сообщения Совинформбюро мы узнали, что в результате обстрела Ялты в порту были потоплены итальянская подводная лодка и несколько вражеских судов. Кроме нас на этом участке отличились также летчики и экипажи торпедных катеров. Нанесенный врагу ущерб — наша общая заслуга.

3

Героическое сопротивление советских войск сорвало гитлеровский план прорыва в Закавказье, дало возможность Ставке Верховного Главнокомандования выиграть время и накопить резервы для укрепления Закавказского фронта.

Еще в период боев под Новороссийском от командования Закавказского фронта требовалось не ослаблять обороны на туапсинском направлении. 23 августа 1942 года был создан Туапсинский оборонительный район под командованием контр-адмирала Г. В. Жукова.

Туапсинская оборонительная операция началась 25 сентября. Активное участие в ней принимали и корабли Черноморского флота. Так, в первой половине октября 145-й полк морской пехоты, спешно переброшенный в Туапсе кораблями, выбил врага с высоты безымянная, а позднее овладел станицей Наветинская.

Выполняя указания Ставки Верховного Главнокомандования, боевые корабли и суда Черноморского флота за сентябрь — ноябрь перебросили в Туапсинский оборонительный район три стрелковые бригады, кавалерийскую и горнострелковую дивизии, артиллерийские и другие части.

В этих перевозках принимал участие и наш эсминец... [80]

Приближалось 7 ноября. Вспомнился Кронштадт. Мне, молодому краснофлотцу, впервые попавшему в этот легендарный город, все представлялось необычным, исполненным романтики прошлого: и старинные форты, и памятник Макарову на вымощенной булыжником Якорной площади.

Погода была ненастной и скучной. Без конца лил дождь. Казалось, что он никогда не перестанет. Пахло прелой травой и морем. Как давно это было...

В ноябре в Закавказье также сыро и холодно. Волна бьет о борт корабля. Вокруг торпедных аппаратов, на трапах, на банках{13}, на кормовом мостике — краснофлотцы. Они в рабочей одежде, но лица у всех торжественные. Сегодня праздник — 25-я годовщина Октябрьской революции. На корабле проводится митинг.

Говорит старший политрук Квашнин. Он подводит итоги боев за Крым и Кавказ:

— За долгие военные месяцы изменились наши краснофлотцы — повзрослели, возмужали, закалились в боевых походах. Корабль с первого дня войны в море. Тысячи миль остались у него за кормой. Беспощадно разили врага наши орудия: эсминец подавил или уничтожил семь вражеских батарей, отбил девяносто воздушных атак противника, тридцать одна из которых была направлена непосредственно на эсминец. Провел десятки транспортов, выручил из беды два корабля. Переправил в другие порты около девяти тысяч эвакуированных. Сотни тонн боезапаса и жизненно необходимого груза доставил он Одессе, Севастополю и другим портам Крыма и Кавказа. Высаживал морской десант, прикрывал его огнем, громил базы, временно оккупированные немецко-фашистскими захватчиками.

В заключение Игнатий Галактионович сказал:

— Наступает время полного разгрома фашистов на туапсинском направлении. Советские войска бьют гитлеровцев под Сталинградом. Час расплаты приближается. Будем готовы к новым решающим боям с ненавистным врагом. Будем бить его по-черноморски!..

— Ура! -дружно ответили моряки «Сообразительного». [81]

С болью в сердце говорят члены экипажа «Сообразительного» о зверствах, чинимых фашистами на временно оккупированной территории. Матрос-торпедист Михаил Одинокое читает полученное от сестры письмо:

— «Когда к нам в деревню пришли немцы, сильно они помучили народ, поиздевались над нами. Деда нашего выгнали из дому. А в Добрыне с одного старика стали снимать валенки. Он не давал. Так ему отрубили голову. Погиб Мягков Иосиф, убили Байбакова Петра. Жену деда Григория немцы вывезли больную в поле и бросили. Она умерла. А потом изверги выселили всех, а мужчин угнали с собой... Красная Армия освободила деревню. Мы вернулись в свой дом. Двор весь разломан, все пожгли, все пожрали гады, зато сколько их здесь погибло!»

Мне невольно вспомнилась фашистская листовка, изъятая у убитого на Кавказе гитлеровского лейтенанта Густава Цигеля. Вот что внушалось немецкому солдату: «У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Тем самым ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишь себя навеки».

В конце митинга выступил корабельный поэт Петр Короткое. Он прочитал собравшимся свои стихи. Вот как заканчивалось одно из стихотворений:

Раздались дружные аплодисменты. Но призывно звучит дудка, и на мгновение митинг стихает.

— Товарищ командир! Поступило распоряжение готовиться к походу, — докладывает рассыльный.

— Вторая смена четвертого котельного отделения на развод паров! — раздается немедленная команда. — Корабль готовить к походу!

— Надо спешить, — говорит заступающий на вахту старшина 1-й статьи Петр Стах. — Через три часа уходим в море, в очередной боевой поход... [82]