Титовка

В Мурманск я приехал утром 8 июля. Над городом сияло ослепительное солнце непрерывного в это время года полярного дня. В штабе армии, расположившемся в одном из больших зданий города, нашлись знакомые; каждый рассказал кое-что о событиях на фронте.

Трудно было разобраться в этих отрывочных данных. К тому же я все еще не знал, в какую дивизию меня назначат, а охватить обстановку сразу на всех трех направлениях еще не мог. Не знал точно, где находятся поселки, речки и озера, названиями которых меня засыпали товарищи. Ясно было одно: первые бои закончились для нас неудачно, наши войска отошли на новые рубежи обороны, противник продолжает наступление.

Мои собеседники предусмотрительно воздерживались от прогнозов. Только полковник из оперативного отдела, не так давно служивший вместе со мной в штабе округа, отвел меня в сторонку и «совершенно конфиденциально» сообщил, что дела очень плохи, войск не хватает, резервов нет.

— Пропадешь ты на дивизии! — посочувствовал он.

Разговор этот оставил горький осадок.

Меня вызвали к командующему армией генерал-лейтенанту Валерьяну Александровичу Фролову. Мы с ним давние знакомые. В тридцатых годах я служил в отделе боевой подготовки Ленинградского военного округа, а он командовал в Новгороде стрелковым полком. Потом наши пути сошлись ближе: он был некоторое время начальником штаба 54-й стрелковой дивизии, расквартированной [18] в Северной Карелии и Заполярье, мне же довелось командовать там полком. Однако вскоре Фролов уехал добровольцем в Испанию, участвовал там в боях.

Валерьян Александрович встретил меня приветливо. Я не видел его уже несколько лет, однако не нашел в нем особых перемен, разве что пополнел да волосы стали реже. Он по-прежнему подергивал головой и плечом (давала себя знать контузия, полученная в бою с белополяками в 1920 году) и почти непрерывно курил или просто сосал незажженную трубку с длинным мундштуком. В ящике его стола хранилась целая коллекция трубок, с которой он никогда не расставался.

Фролов всегда производил на меня очень хорошее впечатление. С подчиненными он был сдержан и вежлив, очень внимательно и заботливо относился к людям. Неторопливый, осмотрительный, он никогда не пренебрегал мнением младших по должности.

Пригласив меня пообедать с ним и членом Военного совета дивизионным комиссаром А. И. Крюковым, Фролов подробно расспросил о положении под Ленинградом и в Прибалтике. Командующий сказал мне, что я назначаюсь командиром 52-й стрелковой дивизии, перед которой стоит задача удержать рубеж на реке Большая Лица и не пропустить врага к Мурманску и Полярному.

От командующего, а затем от других работников армейского штаба я узнал подробности первых боев на мурманском и Кандалакшском направлениях.

За несколько дней до вероломного нападения фашистской Германии на Советский Союз обстановка в полосе 14-й армии стала весьма напряженной. По данным разведки Северного флота, в портах Северной Норвегии усилилась выгрузка немецких войск и боевой техники. Самолеты [19] с фашистской свастикой бесцеремонно залетали в глубь нашей территории.

Участники полевой поездки, которая проводилась в это время на Кандалакшском направлении командующим Ленинградским военным округом генерал-лейтенантом М. М. Поповым, неоднократно наблюдали полеты фашистских разведчиков. После продолжительных переговоров с Москвой Попов дал приказ обстреливать наглых нарушителей границы.

Немецкие и финские войска уже придвигались к нашей территории. Штаб армии узнал об этом с большим опозданием.

21 июня Фролов обратился в штаб округа за разрешением придвинуть к границе войска, но получил отказ. Было запрещено проводить какие-либо мероприятия, «могущие вызвать подозрение у финнов и спровоцировать их на войну».

Фролов оказался в чрезвычайно трудном положении. Противник готовился к нападению, а наши войска не разрешалось выдвигать для отпора. Все же командующий на свой страх и риск приказал перебросить некоторые части на угрожаемые направления. Подразделения приграничных гарнизонов начали занимать оборонительные рубежи, остальных предупредили: быть в готовности к немедленному выступлению. Совместно с железнодорожной и портовой администрацией штаб армии составил план переброски войск.

Днем 22 июня 14-я армия получила наконец приказ занять оборонительные рубежи на границе. От Кандалакши на запад двинулись 104-я стрелковая и 1-я танковая дивизии, а к Мурманску по железной дороге — 52-я.

Прошло несколько дней. В Прибалтике, Белоруссии, на Украине разгорелись жестокие бои, а в Заполярье еще было тихо. Но всем было ясно, что эта тишина предвещает близкую бурю. К границе с обеих сторон подтягивались войска. В штабе 14-й армии, естественно, возникало много вопросов, требовавших разъяснения и согласования с округом. А штаб округа отвечал зачастую с опозданием или же давал противоречивые указания.

Было б неправильно возлагать всю вину на штаб округа. Скованный существовавшей тогда строгой централизацией [20] в оперативных вопросах, он механически передавал указания, которые получал из центра в ответ на свои запросы.

Есть в Заполярье неприметная речка Титовка. От наших равнинных рек ее отличают каменистые перекаты, пороги, водопады. В июле 1941 года название этой речки было у всех на устах. На Севере Титовка первой приняла на себя удар вражеских войск.

Она вытекает из озера Лайя и впадает в западную часть Мотовского залива Баренцева моря. Вдоль берега, постепенно отклоняясь к западу, проходила наша государственная граница. Между границей и речкой располагался титовский оборонительный рубеж. Впрочем, никаких мощных укреплений здесь не было, если не считать шести недостроенных и невооруженных дотов близ озера Куосме-ярви.

Сюда к вечеру 21 июня 1941 года выдвинулся по приказу командарма Фролова 95-й стрелковый полк 14-й дивизии. На западном берегу реки по обе стороны Южного моста заняли позиции два артиллерийских дивизиона 241-го артполка. Через пять дней в устье реки, где находилась пристань, выгрузился и занял предназначенные ему позиции еще один дивизион, принадлежавший уже 158-му артполку 52-й стрелковой дивизии, которая также начала выдвижение к границе.

В деревне Титовка расположилась оперативная группа штаба 14-й стрелковой дивизии во главе с комдивом генерал-майором А. А. Журбой.

Местность перед Титовкой удобна для обороны: непрерывной грядой тянутся невысокие полярные горы, в лощинах — озера и болота. Но какой бы выгодной ни была местность, без войск не обойдешься. А их оказалось мало. Один стрелковый полк, не укомплектованный и наполовину до штатов военного времени, оборонял участок в тридцать километров — от губы Малая Волоковая Баренцева моря до озера Куосме-ярви. Еще пять километров до озера Лайя прикрывались лишь стрелковой ротой разведбатальона 14-й дивизии.

Два стрелковых батальона вытянулись в линию вдоль границы. Роты и взводы обосновались на отдельных высотах. Промежутки между ними порой были настолько [21] велики, что не простреливались пулеметным и винтовочным огнем. Третий батальон занял позиции во втором эшелоне, прикрывая деревню Титовка и пристань.

Нужно было отрыть окопы, ходы сообщений, построить блиндажи. В условиях Заполярья это стоит огромного труда. Лопаткой в камне окопов не выроешь. За пять дней успели соорудить одиночные окопчики для стрельбы с колена. А то и просто сложили стенки из камней. Кое-где поставили проволочные заборы. Посчастливилось тем, кому достались недостроенные доты. Они впоследствии оказались для противника крепким орешком.

В Заполярье воевать без дорог невозможно. И легкая двуколка не проедет через камни и расселины. Здесь может выручить только вьючный транспорт. А у нас его не было. Все надежды возлагались на единственную грунтовую дорогу в тылу оборонительного участка, которая проходила вдоль западного берега реки до пересекающей ее у устья дамбы. Хотя от дороги к линии фронта имелось три ответвления, большинство грузов на позиции доставлялось бойцами-носильщиками. От дамбы дорога разветвлялась: одна нитка вела к пристани в Титовской губе, другая — на полуостров Средний вдоль западного берега Мотовского залива.

Сухопутной дороги от Титовки в армейский тыл не было. 95-й полк снабжался морем. Выгрузка всего необходимого производилась на пристани близ деревни Титовка. Зенитного прикрытия пристань не имела, и авиация противника могла в любой момент дезорганизовать снабжение полка.

Незадолго до войны приступили к постройке дороги от Титовки к реке Большая Лица. Но успели соорудить только Южный мост и всего три километра пути.

Справедливости ради надо сказать, что на финской стороне дорог вблизи границы вообще не было, кроме тропы, которая тянулась от Петсамо к Баренцеву морю. Это немного облегчало наше положение: противник вынужден был тратить время и силы на строительство пути для снабжения своих войск, что не могло не отразиться на темпах его наступления.

Возможно, некоторым читателям все эти подробности покажутся скучными, но без них было бы трудно уяснить, в какой сложной обстановке вступил в бой с противником 95-й стрелковый полк. [22] Как уже было сказано, части 52-й стрелковой дивизии также подтягивались к пограничному рубежу. Переправившись через Кольский залив, они двинулись по Мишуковской дороге на запад. Вечером 26 июня отправились в поход 112-й стрелковый и 158-й артиллерийский полки, еще через день утром — 58-й стрелковый и 208-й гаубичный. Двигались они не так быстро, как хотелось бы. Фашистская авиация, базировавшаяся на норвежских аэродромах, почти непрерывно бомбила суда и колонны на марше. Полки понесли некоторые потери.

Погрузка на суда, переход морем (прибавьте к этому неподготовленность морского транспорта к подобным перевозкам), выгрузка, пеший переход по единственной дороге — какой сложный путь! Как не вспомнить, что штаб армии еще в мирное время настойчиво добивался постройки моста через реку Тулома у городка Кола. Это обеспечило бы сквозное сухопутное сообщение от Мурманска до границы. Но мост так и не был построен.

Как пламя по бикфордову шнуру, война неумолимо приближалась к Заполярью.

Утром 27 июня в штаб генерала Журбы позвонил комбат с левого фланга титовского рубежа. Он доложил, что показались войска противника, которые подходят с северозапада и занимают исходное положение на самой границе.

Журба позвонил в штаб армии и попросил разрешения открыть артиллерийский огонь.

— Не торопитесь, — ответил Мурманск, — не надо прежде времени обнаруживать нашу артиллерийскую группировку.

28 июня противник продолжал придвигаться к границе. Вечером опустился туман, но наши наблюдатели всю ночь слышали голоса, ржание коней, лязг металла. В три часа утра враг открыл по нашим подразделениям ружейный и пулеметный огонь. Завязалась перестрелка. Вскоре ударила артиллерия противника. Заговорили и советские пушки. Наши артдивизионы сосредоточили огонь по скоплениям вражеских войск. Как показали захваченные через несколько часов пленные, удары советских артиллеристов нанесли фашистам большие потери.

Затишье на Титовке кончилось. Хотя над рекой стоял густой белесый туман, бой разгорался все сильнее. В штабе Журбы почти непрерывно гудели телефоны. Командир [23] разведбата сообщил, что на левом фланге севернее озера Лайя подразделения 138-го полка 3-й горноегерской дивизии начали переправу через Титовку.

Часов в восемь утра, когда туман почти рассеялся, над полем боя появилась фашистская авиация. Самолеты с желтыми крестами на крыльях непрерывно бомбили и штурмовали нашу пехоту и особенно артиллерию. Дорога, мост и дамба также подвергались настойчивым атакам с воздуха. Телефонная связь с левым флангом была прервана, вышла из строя и радиосвязь.

Телефонная линия, связывающая штаб с правым флангом, пока действовала. В десять часов оттуда поступило донесение комбата: рота, расположенная на западном склоне хребта Муста-Тунтури, вступила в бой.

А левый фланг молчал. Тогда Журба принял решение выяснить обстановку на месте. Он приказал командиру 95-го полка майору С. И. Чернову руководить боем, а сам вместе с командующим артиллерией дивизии и адъютантом сел. в легковую машину и отправился на левый фланг. В пути, видя, что авиация противника почти непрерывно бомбит Южный мост, он приказал командирам двух артдивизионов, которые находились здесь, перейти, пока цел мост, на восточный берег реки.

После этого никто уже не видел генерала Журбу. На КП полка вернулся только шофер. Он доложил, что машина разбита бомбой возле Южного моста и все пассажиры погибли. Позднее стало известно, что кто-то видел генерала с группой красноармейцев у какого-то озера, — они вели бой. Один наш боец, бежавший на другой день из плена, сказал, что видел у немцев генеральскую шинель, принесенную с поля боя.

В командование дивизией вступил полковой комиссар А. И. Волков.

Наступил вечер. Обстановка на фронте представлялась штабу дивизии в таком виде. Правофланговый батальон после неравного боя с тремя батальонами 136-го полка 2-й немецкой горнострелковой дивизии отошел на полтора-два километра и сейчас держит рубеж от центра горы Муста-Тунтури и южнее. Второй батальон весь день сражался с 137-м полком той же вражеской дивизии, усиленным танками и огнеметами. О результатах боя сведений нет. Противник, видимо, уже захватил Южный мост. Судьба нашего разведбата, на который наступали [24] части 3-й горноегерской дивизии, также неизвестна. По всей видимости, он обойден с юга и находится в окружении.

Эта обстановка и была доложена командарму. Да он и сам уже убедился, что на титовскую позицию, занятую одним нашим стрелковым полком, наступают две немецкие дивизии. На левом фланге враг уже обошел оборонительный рубеж. В этих условиях, когда гитлеровцы имели большой численный перевес и, располагая вьючным транспортом и горной артиллерией, обладали свободой маневра по бездорожью, дальнейшее сопротивление 95-го полка могло привести к его полному окружению и разгрому. Командарм приказал отвести полк к реке Лица. Взорвав дамбу в устье Титовки, пехотинцы с лошадьми в поводу, без дорог, подвергаясь непрерывным атакам с воздуха, к ночи 1 июля вышли к деревне Большая Лица, южнее которой уже начали занимать оборону батальоны 52-й дивизии.

Автомобильный транспорт 14-й дивизии, один артдивизион и часть конного обоза, направленные на полуостров Средний, выйти туда не смогли — дорога была перерезана егерями. Пришлось всю технику и обоз уничтожить.

Два артиллерийских дивизиона, занимавшие позиции позади Южного моста, с огромным трудом отходили по бездорожью. Под ударами вражеской авиации поврежденные пушки пришлось бросить. Только артиллеристы 241-го артполка сумели вывезти на тракторах пять гаубиц.

В мемуарах адмирала А. Г. Головко «Вместе с флотом» говорится, что 95-й полк неорганизованно откатился до самого Кольского залива. Это верно лишь в отношении второго батальона и разведбата, которые приказа об отходе, видимо, не получили. Они выходили из боя сначала поротно, а затем, оказавшись в окружении, прорывались к своим мелкими группами. Присоединиться к полку они так и не смогли и вышли прямо к Кольскому заливу.

Еще днем, когда шел бой на Титовке, на помощь спешил 112-й полк 52-й дивизии. Вечером он пересек Большую Лицу и, медленно преодолевая бездорожье (обоз и артиллерия безнадежно отстали), к утру 30 июня в трех километрах восточнее Южного моста вошел в соприкосновение с противником и до выяснения обстановки занял [25] оборону. Командир полка майор Ф. Ф. Коротков попытался связаться со штабом 14-й дивизии и получить задачу, но из этой попытки ничего не вышло. Через несколько часов Коротков по приказу своего комдива Н. Н. Никишина отвел полк назад и занял передовые позиции западнее реки Лица. На полуостров Средний врагу ворваться не удалось. Перешеек прочно перекрыли 135-й полк и пулеметчики укрепрайона. Комендант укрепрайона полковник Д. Е. Красильников, оставаясь в готовности отразить возможную высадку вражеских войск с моря, перебросил часть сил с побережья и 135-й полк с Рыбачьего на южный перешеек полуострова, к горе Муста-Тунтури, и надежно прикрыл его. 30 июня их поддержали артиллерийским огнем два эсминца, подошедшие к губе Кутовая. За Красильникова командарм был спокоен, так как хорошо знал этого решительного и хладнокровного командира, с которым когда-то служил в одном полку. Линия фронта здесь стабилизировалась на очень длительное время.

Могли ли мы удержать свои позиции на Титовке по крайней мере дольше, чем на одни сутки, как это произошло фактически? Думаю, что такая возможность не исключена, хотя превосходство противника в силах было очень велико. Исход первого дня пограничного боя мог быть иным, если бы с нашей стороны не было допущено серьезных ошибок.

Поистине роковую роль сыграло решение Журбы уехать со своего командного пункта и лично заняться выяснением обстановки. Тем самым генерал снял с командира полка ответственность за левый фланг.

Когда дивизия ведет бой, особенно против превосходящих сил противника, ее командир может покидать свой командный или наблюдательный пункт лишь в самых [26] исключительных случаях. В тот момент у генерала Журбы такой необходимости не было, тем более что и оставить за себя он никого не мог — начальник штаба заболел и уехал в Мурманск, остальные штабные командиры по молодости лет не имели опыта. Для выяснения обстановки и передачи приказаний достаточно было послать офицеров связи.

В сложившейся обстановке, особенно в том виде, как ее доложил полковой комиссар Волков, так и не сумевший связаться с левым флангом, командующий армией вынужден был отдать приказ об отходе 95-го полка.

Только после войны, когда появилась возможность познакомиться с документами и мемуарами немецких военачальников, мы установили, что на левом фланге 29 июня происходил ожесточеннейший длительный бой небольшой группы наших воинов с альпийскими стрелками.

Вот что рассказывает об этом в своих записках В. Гесс — квартирмейстер (начальник оперативного отдела) штаба горного корпуса «Норвегия», объединявшего немецкие войска мурманского направления.

Один из батальонов второго эшелона 137-го немецкого горнострелкового полка получил задачу выйти через прорыв фронта в тыл позиции к озеру Титовское, а оттуда к дороге и овладеть Южным мостом. За восемь часов батальон по бездорожью продвинулся всего на восемь километров. До Южного моста оставалось пройти, причем уже по дороге, всего три километра. Но здесь путь егерям преградили советские бойцы. Их было немного, но они задержали противника на семнадцать часов. Мост гитлеровцы взяли лишь 30 июня в три часа утра, после того как ввели в бой еще два батальона, огнеметы и роту танков. Наступление поддерживала почти вся немецкая горная артиллерия, а также авиация.

Мы до сих пор не знаем имен героев, можем только предполагать, что этот беспримерный бой вели немногочисленная застава пограничников (их казарма находилась поблизости), несколько танкеток и бронеавтомобилей разведывательного батальона и тыловые подразделения нашего левого фланга. Они-то и, очевидно, два наших артдивизиона, занимавших позиции невдалеке от Южного моста, задержали наступление трех фашистских батальонов. [27] Если бы наше командование своевременно узнало, что разведчики и пограничники успешно отражают атаки врага у Южного моста, возможно, обстоятельства сложились бы иначе. Сюда можно было бы направить резервный батальон 95-го полка, кстати сказать, так и не введенный в бой. К тому же к этому району уже приближался головной полк 52-й дивизии, а за ним подходили к Большой Лице остальные ее части. Возможно, нам удалось бы если не отбросить противника, то по крайней мере организовать оборону на рубеже реки Титовка.

Все же надо отдать должное бойцам и командирам 95-го полка и 23-го укрепрайона. Своей стойкостью они прибавили армии еще несколько дней для организации последующей обороны на рубеже реки Большая Лица, всего в двадцати пяти километрах от границы. Здесь успела занять оборону свежая 52-я дивизия, она подготовила систему огня, произвела минимальные инженерные работы. В отличие от Титовки новый рубеж обороны имел более надежную сухопутную коммуникацию.

В результате упорного боя на Титовке командование армии получило довольно полные данные о составе, силах и дальнейших намерениях противника. Надежно удерживаемый нами полуостров Средний нависал постоянной угрозой с фланга над тыловой коммуникацией немецкого горного корпуса. Однако положение оставалось тревожным. Все наши силы на мурманском направлении были брошены в бой. В резерве командарма оставались только поредевшие 95-й полк и отряд пограничников.

Титовка приняла на себя первый удар врага. На других участках фронта он перешел в наступление позднее. На Кандалакшском направлении 36-й корпус немцев 1 июля атаковал куолоярвские позиции. Оборонявшая их 122-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора П. С. Шевченко успешно отразила атаки. Все же силы были неравны, натиск врага нарастал. На седьмой день ожесточенного боя командарм разрешил дивизии отойти. Она встала на правый фланг кайральской позиции, занятой с начала войны 104-й дивизией.

Во время отхода была потеряна связь с 715-м полком. Я хорошо знал его командира — майора В. Г. Дубаля. Когда я работал в отделе боевой подготовки округа, мы часто приглашали этого офицера (тогда он командовал батальоном) на окружные сборы командного состава и [28] поручали ему руководить учебной группой. Отличный методист, майор Дубаль и в боях показал себя блестяще. Попав в окружение, он по бездорожью, лесами вывел свой полк с артиллерией и обозами к основным силам дивизии. За этот подвиг правительство наградило майора орденом Ленина. Было горько узнать через несколько месяцев, что этот талантливый командир погиб в бою.