Чьи крылья сильнее?
Весной 1943 года Кубань стала ареной ожесточенных воздушных боев. Они велись одновременно или последовательно в различных районах и продолжались около трех месяцев. О славных делах наших летчиков много писали газеты и журналы. Их боевой опыт становился достоянием всех Военно-Воздушных Сил. Он в значительной мере способствовал разгрому основных сил немецко-фашистской авиации, завоеванию нами господства в воздухе в последующей битве под Курском.
Почему именно кубанское небо стало ареной ожесточенных воздушных боев? Дело в том, что к концу марта 1943 года фронт на юге нашей страны, за исключением Кубани, стабилизировался. Немецко-фашистское командование, рассчитывая взять реванш за разгром под Сталинградом, готовилось к большому летнему наступлению. Особое место оно отводило группировке войск, оборонявшейся на Таманском полуострове. Она должна была любой ценой удержать низовье Кубани и Тамань как плацдарм для нового наступления на Кавказ, отвлечь на себя как можно больше наших войск и авиации с центрального участка советско-германского фронта. Использовав выгоды местности — в частности, приазовские плавни и русла рек Кубань, Агадум и Вторая, противник создал мощную оборонительную линию. Особенно сильно был укреплен участок новороссийского побережья Черного моря до станицы Крымской, которая являлась костяком всей [209] обороны. Через нее проходили основные железнодорожные и шоссейные магистрали на Новороссийск, Анапу, Тамань и Темрюк. Главная полоса этой обороны — Голубая линия — состояла из мощных опорных пунктов, представляла серьезную преграду для наших наступающих войск.
В планах немецко-фашистского командования большая роль отводилась авиации. Она должна была восполнить недостаток в наземных войсках, отступивших с Северного Кавказа. С ее помощью противник рассчитывал не только сорвать наступление советских войск, но и уничтожить отряд воинов 18-й армии и моряков Черноморского флота, высадившийся под Новороссийском, в районе Мысхако. Плацдарм, который захватили и героически обороняли десантники, называли тогда Малой землей. Площадь его действительно была небольшой — всего 30 квадратных километров. Ликвидация плацдарма в какой-то мере явилась бы реваншем за зимнее поражение гитлеровцев на Северном Кавказе и укрепило бы их позиции на этом важном участке фронта.
Таковы вкратце основные причины резкого усиления воздушных боев над Голубой линией.
Теперь, на мой взгляд, настало время поговорить о таких понятиях, как борьба за стратегическое господство в воздухе, о развитии оперативного искусства ВВС в годы войны, о сущности авиационного наступления.
На основании предвоенной практики и опыта Великой Отечественной войны были разработаны и сформулированы основные принципы оперативного применения авиации как самостоятельно, так и во взаимодействии с Сухопутными войсками и Военно-Морским Флотом; определены пути и формы завоевания господства в воздухе в стратегическом, оперативном и тактическом масштабах; обоснована необходимость концентрации усилий и централизованного управления несколькими объединениями и соединениями, определены направления дальнейшего строительства Военно-Воздушных Сил.
Развитию оперативного искусства авиации в предвоенные годы способствовали количественные и качественные изменения самолетного парка, совершенствование организационной структуры ВВС, а также способы ведения фронтовых наступательных операций. [210]
К июню 1941 года общее количество авиационных полков возросло на 80 процентов.
Оснащение строевых частей новой техникой, количественное увеличение боевого состава изменили и структуру ВВС. В 1938 — 1940 годах были созданы авиационные полки, ставшие основной тактической единицей; затем — дивизии, состоявшие из трех-четырех полков; корпуса бомбардировочной авиации, в состав которых входило по две дивизии.
К этому времени изменился и удельный вес ударных сил ВВС. Если в начале тридцатых годов бомбардировочная авиация составляла 19 — 20 процентов, то к началу 1941 года — более 40 процентов.
Все это позволило разработать вопросы участия авиации в операциях Сухопутных войск и Военно-Морского Флота, определить основы подготовки и проведения воздушных операций по уничтожению противника на аэродромах.
Боевой опыт, приобретенный в ходе войны, стал основой дальнейшего совершенствования структуры ВВС. Перед началом военных действий мы имели два вида авиации: фронтовую и дальнебомбардировочную. Первая организационно делилась на две группы. Одна из них подчинялась непосредственно командующим общевойсковыми армиями, другая — командующему ВВС фронта.
Армейская авиация, в составе которой было по одной-две смешанных авиационных дивизий на каждую армию, предназначалась для тактического взаимодействия с общевойсковыми объединениями и механизированными соединениями непосредственно на поле боя. Фронтовая группа (три-четыре бомбардировочные и истребительные дивизии) — для выполнения задач в интересах войск всего фронта. Она насчитывала 2000 — 2500 самолетов, из которых более половины находилось в общевойсковых армиях.
Такая распыленность авиации, как показал опыт первых же месяцев войны, не обеспечивала возможности ее массированного применения, не позволяла объединять усилия на главном направлении и исключала централизованное управление.
В тяжелых условиях войны шли поиски новой организационной структуры, и летом 1941 года была созданы шесть резервных авиагрупп (РАГ). Они состояли из четырех — шести [211] авиационных полков и использовались на важнейших направлениях. В мае 1942 года на базе армейской авиации и групп фронтовой начали создаваться воздушные армии (ВА); осенью — однородные и смешанные авиационные корпуса фронтовой авиации, состоявшие из двух-трех дивизий. Как резерв Ставки Главнокомандования они использовались для усиления воздушных армий, действовавших в составе фронтов на важнейших направлениях.
В том же году создана авиация дальнего действия (АДД), предназначенная для бомбардировок объектов в глубоком тылу противника.
Таким образом, количественное и качественное изменение самолетного парка и проведенные организационные меры коренным образом изменили характер оперативного применения ВВС. Появилась реальная возможность массировать их на главных направлениях при взаимодействии с Сухопутными войсками, организовывать и проводить воздушные операции силами фронтовой авиации и АДД.
Главные усилия авиации в годы войны были направлены на выполнение трех основных задач: борьба за господство в воздухе, поддержка Сухопутных войск и Военно-Морского Флота, воздушная разведка. Авиация дальнего действия, кроме того, выполняла задачи по разрушению важных тыловых объектов противника, срыву оперативных перевозок, уничтожению стратегических резервов.
Итак, борьба за господство в воздухе.
Во «Временной инструкции по самостоятельным действиям Военно-Воздушных Сил РККА», изданной в 1936 году, указывалось, что завоевание господства в воздухе является одним из решающих факторов успешного ведения операций и войны в целом. Говорилось, что борьба за это господство должна вестись по единому плану на широком фронте в стратегическом, оперативном и тактическом масштабах.
Под стратегическим господством понималась такая воздушная обстановка, при которой Советские Вооруженные Силы и тыл страны могли бы успешно, без существенных помех со стороны вражеской авиации выполнять поставленные задачи. Его наличие не исключало постоянной, [212] систематической борьбы за оперативное и тактическое превосходство.
Оперативное господство должно было завоевываться в интересах проведения фронтовых операций и достигаться разгромом или подавлением противостоящих авиационных группировок. Тактическое — с целью обеспечения выполнения тактических задач соединениями различных родов войск.
Оперативное и тактическое господство в воздухе носит локальный характер и всегда ограничено местом, временем и пространством.
В боевых уставах 1940 года особо подчеркивалась необходимость уничтожения авиации не только в воздухе и на аэродромах. Рекомендовалось наносить удары по авиационным складам, предприятиям авиационной промышленности, летным учебным центрам.
В целом довоенная концепция по завоеванию господства в воздухе оказалась правильной и нашла подтверждение в ходе боев. Однако временные неудачи и неблагоприятное соотношение в количестве самолетов не позволили советскому командованию сразу и в полной мере использовать все рекомендуемые уставами и наставлениями формы и способы этой борьбы.
Как известно, готовясь к нападению на СССР, гитлеровцы сосредоточили у наших границ 4950 боевых самолетов из 10 980, находившихся в строевых частях. А всего у них было 20 700 самолетов. 22 июня 1941 года многочисленные группы бомбардировщиков подвергли ударам 66 аэродромов, в том числе 49 в Западном и Киевском особых военных округах. В первый же день мы потеряли 1200 самолетов, из них 900 на земле. Наши летчики, совершив около 6000 боевых вылетов, уничтожили более 200 вражеских машин.
Захватив инициативу, немецко-фашистские оккупанты поставили наши Сухопутные войска, Военно-Морской Флот и авиацию в трудные условия. Поэтому борьба за господство в воздухе с первого дня войны являлась для нас главной и очень сложной задачей. Гитлеровцы стремились уничтожить наши ВВС главным образом на аэродромах. Мы выбрали другую форму борьбы, противопоставив массированным налетам противника наступательные воздушные бои истребительной авиации, проводимые в границах каждого фронта, чередуемые с периодическими [213] ударами по аэродромам. Это было правильное решение. В воздушных боях уничтожались и самолеты, и опытные кадры фашистских летчиков.
По мере количественного и качественного роста советской авиации масштаб и результативность борьбы за господство в воздухе возрастали. Более широко стали при меняться сопровождение бомбардировщиков и штурмовиков истребителями, прикрытие войск, на важнейших направлениях проводилась расчистка воздуха от вражеских истребителей перед ударами нашей авиации. Создавались условия и для организации отдельных массированных налетов на аэродромы противника.
Впервые советские ВВС завоевали оперативное господство в воздухе в битве за Москву. Это сыграло немалую роль в разгроме немецко-фашистских войск на подступах к столице. Затем под Сталинградом нам удалось стать хозяевами неба. В воздушных боях и от наших ударов по аэродромам фашисты потеряли там 3000 самолетов. На Кубани наши ВВС еще больше подорвали воздушную мощь врага.
К лету 1943 года были созданы все условия для успешного применения и второй формы завоевания стратегического господства в воздухе, какой является уничтожение массированными налетами авиационных группировок противника непосредственно на аэродромах. Отдельные такие удары и раньше имели место, правда, меньшие по масштабам. Они явились как бы прообразом последующих воздушных операций ВВС.
Ставка Верховного Главнокомандования разработала и осуществила в 1943 году три такие воздушные операции. Первую — с 19 по 23 апреля — силами четырех воздушных армий фронтовой авиации, соединений авиации дальнего действия и ВВС Черноморского флота. Удары наносились по аэродромам Крыма и Таманского полуострова, а также юга Украины. Было уничтожено и повреждено 250 самолетов противника.
Вторую операцию — в период с 6 по 8 мая — осуществили силами шести воздушных армий фронтовой авиации. Одновременно проводилось уничтожение нескольких авиационных группировок на западном и юго-западном направлениях. В ходе операции противник потерял 429 самолетов на земле и 77 в воздухе. Эта воздушная операция [214] ускорила завоевание советскими ВВС стратегического господства в воздухе.
Третью — в период с 8 по 10 июня — силами трех воздушных армий фронтовой авиации и соединений АДД. Ударам подверглись 28 вражеских аэродромов на курском направлении. На них базировались в основном бомбардировщики, совершавшие ночные налеты на Горький, Саратов, Ярославль и другие промышленные центры страны. Наши летчики уничтожили и повредили более 230 вражеских самолетов.
Эти операции явились как бы завершающим этапом борьбы за завоевание стратегического господства в воздухе. В дальнейшем они в таких масштабах не проводились. Однако в оперативном и особенно в тактическом плане такая борьба продолжалась до конца Великой Отечественной войны.
После Курской битвы стратегическое господство в воздухе оказалось полностью на стороне советской авиации и прочно удерживалось ею. На заключительном этапе войны, в частности в битве за Берлин, оно было, как говорится, безраздельным. Наша авиационная группировка насчитывала тогда 7500 боевых самолетов против 3300 вражеских.
Итак, в годы Великой Отечественной войны главным организатором борьбы за стратегическое господство в воздухе была Ставка Верховного Главнокомандования. Она сосредоточивала авиационные части и соединения на решающих направлениях. Координацию их действий Ставка осуществляла через своих представителей и командование ВВС Советской Армии.
В ходе войны оперативное искусство ВВС обогатилось новой формой применения авиации при ее совместных действиях с наземными войсками. Эта форма получила название «авиационное наступление». Возникла она в 1942 году в связи с потребностью непрерывно сопровождать и поддерживать с воздуха наступающие части.
По характеру выполняемых задач авиационное наступление делится на авиационную подготовку атаки и авиационную поддержку (сопровождение) войск.
Подготовка атаки проводилась в операциях фронтов с целью подавления обороны противника на направлении главного удара и создания войскам благоприятных условий для наступления. Она подразделялась на предварительную [215] и непосредственную. Первая применялась в тех случаях, когда требовалось разрушить сильные оборонительные сооружения и нарушить систему огня в начале прорыва. Начиналась она за несколько суток до наступления. Непосредственная авиационная подготовка начиналась незадолго до наступления Сухопутных войск и завершалась массированным ударом бомбардировочной авиации, совпадавшим по времени с артиллерийской подготовкой. Штурмовая авиация к проведению ее, как правило, не привлекалась: она находилась в готовности к поддержке сухопутных войск при переходе их в наступление. В ряде наступательных операций для непосредственной подготовки привлекалась бомбардировочная авиация соседних фронтов. Ее общая продолжительность составляла от 10 — 15 минут до полутора-двух часов.
Авиационная поддержка, как второй период авиационного наступления, преследовала цель помочь войскам быстро и с наименьшими потерями прорвать оборонительные полосы. Эта задача решалась последовательным подавлением огневых точек, разрушением опорных пунктов, уничтожением резервов противника. Особую роль здесь играла штурмовая авиация. Она непрерывно «висела» над войсками, активно помогая им продвигаться вперед.
В ходе войны были успешно решены многие кардинальные вопросы боевой деятельности ВВС, в том числе такие, как взаимодействие авиации с Сухопутными войсками. Оно имело огромное значение при проведении как оборонительных, так и наступательных операций. По масштабам и характеру его можно разделить на стратегическое, оперативное и тактическое.
Стратегическое взаимодействие организовывалось Ставкой ВГК. Она определяла силы и задачи ВВС, особенно дальней авиации.
Оперативное взаимодействие авиационных объединений с сухопутными войсками и флотом заключалось в согласовании их усилий по месту, времени и задачам с целью достижения наибольших результатов в совместно проводимых операциях. Его организовал и осуществлял командующий войсками фронта.
Тактическое взаимодействие осуществлялось уже в ходе боя. Оно достигалось тщательным планированием, приближением пунктов управления авиационных командиров [216] к пунктам управления общевойсковых командиров, четкой работой радиостанций наведения авиации, своевременным и безошибочным обозначением линии фронта.
По указанию Ставки войска Северо-Кавказского фронта начали готовиться к наступательной операции. В общем плане их главной задачей было уничтожение группировки противника и ликвидация кубанского плацдарма. Конкретно на первом этапе им предстояло прорвать вражескую оборону и к исходу дня овладеть рубежом Красный, Мазепа, Верхний, Адагум и южной окраиной Крымской. К исходу третьего дня требовалось взять населенный пункт Молдаванское и выйти в район Гладковской. В дальнейшем, овладев Верхне-Бакинским, наступать на Анапу и освободить Новороссийск.
Задача была конкретизирована 28 марта. Прорыв обороны поручался войскам 56-й армии, которой командовал генерал-лейтенант А. А. Гречко.
Воздушная обстановка на Северо-Кавказском фронте к началу апреля 1943 года характеризовалась повышенной активностью авиации обоих сторон, увеличением размаха и напряженности борьбы за господство в воздухе.
На аэродромах Крыма и Таманского полуострова были сосредоточены крупные силы вражеской авиации: до 1000 самолетов 4-го воздушного флота, в том числе 510 бомбардировщиков, 250 истребителей, 60 разведывательных и 170 транспортных. В составе группировки находились лучшие соединения фашистской истребительной авиации: 3-я эскадра «Удет», 51-я эскадра «Мельдерс», 54-я эскадра «Зеленое сердце» и другие. Кроме того, для действий на Кубани противник мог привлечь до 200 бомбардировщиков, находившихся в Донбассе и на юге Украины.
Качественный состав вражеской авиационной группировки уже сам по себе свидетельствовал о той важности, которую придавал противник предстоящим боевым действиям.
В состав Военно-Воздушных Сил Северо-Кавказского фронта в начале апреля входили: 250 самолетов 4-й воздушной армии, 200 самолетов 5-й воздушной армии, 70 самолетов авиагруппы ВВС Черноморского флота и 60 самолетов группы авиации дальнего действия. Всего у нас [217] было около 600 самолетов. Как видим, противник имел внушительное превосходство в авиации.
Для более надежного и централизованного управления боевыми действиями двух воздушных армий в начале апреля был создан штаб ВВС Северо-Кавказского фронта во главе с полковником М. И. Дреминым. Командующим ВВС меня назначили несколько раньше. Общее руководство и координацию действий авиации Северо-Кавказского, Южного и Юго-Западного фронтов осуществлял представитель Ставки Верховного Главнокомандования командующий ВВС Красной Армии маршал авиации А. А. Новиков.
По своей численности штаб ВВС фронта походил больше на небольшую оперативную группу. Кроме полковника М. И. Дремина в нее входило еще несколько офицеров, в том числе начальник оперативного отдела полковник Б. А. Агеев. Вместе со штабом я переехал из Тбилиси в Краснодар.
Перед ВВС стояли тогда три основные задачи: завоевать господство в воздухе, охранять свои наземные войска от налетов вражеской авиации; бомбовыми и штурмовыми ударами по противнику содействовать обороне наших частей в районе станицы Крымская. Разумеется, все перечисленные задачи предстояло решать в комплексе, поскольку они взаимосвязаны. Но ключевой из них была первая. Господство в воздухе облегчало и прикрытие войск и поддержку их во время наступления.
Готовясь к наступлению, мы провели большую работу по организации четкого взаимодействия фронтовой авиации с ВВС Черноморского флота, распределили объекты совместных ударов, время нанесения их, наметили, какие истребительные подразделения можно передать в оперативное подчинение командующему Военно-Воздушными Силами флота. Для управления всей авиацией Северо-Кавказского фронта создали вспомогательный пункт управления воздушной армии (ВПУ). Развернули его в районе станицы Абинской, где находился КП фронта. Для более тесного взаимодействия наметили послать своих представителей в стрелковые дивизии.
В указанный период, как и во всех последующих операциях, вплоть до лета 1943 года, большую работу на ВПУ вел полковник А. Н. Ильенко — хорошо подготовленный и опытный оператор, бывший начальник штаба [218] 229-й истребительной дивизии. Вторым заместителем начальника оперативного отдела К. Н. Одинцова назначили полковника А. П. Кардаша. Он постоянно находился в штабе, занимался вопросами планирования, ставил боевые задачи и следил за их выполнением. Полковник Ильенко, наоборот, — безотлучно пребывал на ВПУ. Хорошо зная потребности наземных войск, он поддерживал постоянные контакты с командующими общевойсковых армий и их штабами, что во многом обеспечивало четкость взаимодействия авиации с войсками. Если быстро меняющаяся обстановка осложнялась, А. Н. Ильенко не терялся, самостоятельно принимал смелые и разумные решения.
К тому времени в штабе воздушной армии произошли некоторые изменения. В управление ВВС Красной Армии убыл полковник Г. А. Дроздов. Вместо него начальником разведывательного отдела назначили подполковника В. Ф. Воронова. Новое назначение получил и полковник К. А. Коробков. Начальником войск связи стал подполковник С. А. Лебедев. Надо сказать, что оба офицера, быстро сориентировавшись в обстановке, сразу же включились в работу.
Неподалеку от ВПУ мы расположили пункт управления истребительной авиацией, которым руководил генерал А. В. Борман. Там находилась главная радиостанция наведения. В этом же районе были развернуты и четыре вспомогательные.
Для командиров авиационных полков и дивизий были организованы выезды на главную станцию наведения. Наблюдая за воздушными боями, они быстрое подмечали все положительное и отрицательное в действиях подчиненных.
Одновременно шла подготовка летчиков. Мы провели дивизионные летно-тактические конференции, на которых было изучено все передовое и поучительное из накопленного в предшествующих операциях. Лучшие мастера воздушного боя А. И. Покрышкин, Д. Б. Глинка и Б. Б. Глинка, В. И. Фадеев, Г. А. Речкалов, В. Г. Семенишин и другие поделились своим опытом с молодыми авиаторами. Порой разгорались теоретические дискуссии по тем или иным проблемам. Предметом споров чаще всего служили вопросы тактики: какой прием борьбы, какой метод атаки наиболее выгоден в данной конкретной ситуации воздушного боя. Бывало и так: пара или четверка [219] ведут поединок, а остальные с земли наблюдают за их действиями. Таким образом, на практике проверялись суждения и предложения людей, вырабатывалось единое мнение о всех новинках. Много полезных рекомендаций по тактике было узаконено, и летчики руководствовались ими как уставными положениями.
После конференций прибывшие к нам новички приступили к полетам, а затем стали проводить учебные бои. В роли их наставников на первом и втором этапах выступали наиболее опытные летчики.
Несмотря на повседневную напряженную боевую учебу, во всех частях проводилась партийно-политическая работа. Ее организовывал и направлял мой заместитель по политической части генерал Ф. Ф. Веров, прибывший к нам на место генерала В. И. Алексеева, отозванного в распоряжение Главного политуправления Красной Армии.
В полках читались лекции и доклады, проводились беседы и политинформации. В них шла речь о повышении боевой активности летчиков, о дальнейшем улучшении качества обслуживания полетов инженерно-техническим составом, о бесперебойном снабжении авиачастей всем необходимым. Армейская печать широко пропагандировала героические подвиги авиаторов. Все это еще больше мобилизовывало авиаторов на успешное выполнение поставленных задач.
4 апреля войска Северо-Кавказского фронта перешли в наступление. Впереди действовала 56-я армия. Преодолевая упорное сопротивление врага, ее соединения продвинулись до железной дороги, что восточнее Крымской. Но к концу дня погода резко ухудшилась. Из-за сильных ливней видимость сократилась до 500 метров, и артиллерия, поддерживавшая пехоту, не смогла вести прицельный огонь. На следующий день реки Адагум, Вторая и Абин вышли из берегов, размыли дороги. Транспорт и артиллерия остановились, наступление застопорилось. Атаки, предпринятые 6 апреля, успеха не принесли.
14 апреля войска фронта возобновили наступление. Попытки 9, 37 и 58-й армий прорвать вражескую оборону оказались безрезультатными. Несколько удачнее на первых порах сложилась обстановка в полосе действий 56-й армии. Преодолев сопротивление противника, ее войска [220] почти вплотную подошли к станице Крымская. Но вскоре и здесь наступление застопорилось. Гитлеровцы бросили в бой свежие силы: более двух полков пехоты, 60 танков, до 600 бомбардировщиков. Наша авиация, значительно уступавшая в численности вражеской, не смогла предотвратить всех ударов немецких бомбардировщиков.
Трое суток враг непрерывно контратаковал наши войска. И это понятно: их наступление в районе Крымской мешало гитлеровскому командованию осуществить операцию по ликвидации плацдарма на Мысхако, начатую еще 6 апреля. Советский десант, высадившийся на Малую землю, своими активными действиями сковывал значительные силы гитлеровцев.
Не добившись успехов под Крымской, 17-я немецкая армия, чтобы выполнить приказ Гитлера о ликвидации противника в районе южнее Новороссийска, начала наступление на Мысхако. Ее активно поддерживала авиация. Поэтому бои в воздухе приняли невиданный размах, переросли в настоящее сражение.
Особенно крупные налеты на Краснодар и прилегающие к нему населенные пункты гитлеровцы совершали 15 и 16 апреля. Однако эта агрессивность им дорого обошлась: в воздушных боях они потеряли 67 самолетов. Наши потери составили 20 машин.
Вражеские бомбардировщики действовали группами по 30 — 40 самолетов. «Юнкерсов» и «хейнкелей» сопровождали большие наряды «мессершмиттов». Подразделения наших истребителей, сменяя друг друга, постоянно находились над полем боя. Барражировали они на разных высотах, то есть эшелонированно. При появлении самолетов противника часть из них сковывала боем его истребителей, а основные силы обрушивались на бомбардировщиков, уничтожая их или вынуждая к бегству. Поэтому эффективность неприятельских воздушных налетов резко снижалась или вообще сводилась к нулю.
Активные и решительные действия нашей истребительной авиации заставили немецко-фашистское командование увеличить высоту бомбометания до 5000 метров. При этом «мессеры», сопровождающие своих бомбардировщиков, всякий раз стремились затянуть наших истребителей еще выше — примерно на 7000 — 8000 метров. Но и такая тактика не приносила врагу желаемых результатов. [221]
Все его попытки уничтожить массированными ударами важные объекты в районе Краснодара потерпели неудачу. Эшелонирование боевых порядков, умелое применение вертикального маневра и четкое управление боем по радио позволили нашим летчикам одерживать внушительные победы над противником.
Вот несколько характерных примеров, подтверждающих высокую выучку и тактическую грамотность бойцов 4-й воздушной армии.
Четверка истребителей Як-1 во главе со старшим лейтенантом И. М. Горбуновым прикрывала наземные войска. На высоте 2000 метров звено встретило пару Ме-109Ф. Заметив «яков», немцы развернулись и с набором высоты пошли в сторону солнца, рассчитывая ударить по советским летчикам внезапно, сверху. Разгадав замысел противника, Горбунов сразу повел звено на высоту. Поднявшись на 4500 метров, он увидел, что «мессера» находятся на 300 — 400 метров ниже.
Фашисты не ожидали, что четверка «яков» окажется сверху, и это предрешило исход воздушного боя. Пикируя под большим углом, Горбунов зашел в хвост паре Ме-109 и первой же очередью уничтожил ведомого. Ведущий попытался уйти крутым пикированием. Четверка Горбунова преследовала его до высоты бреющего полета и все-таки сбила.
Мы уже говорили, что наши истребители эшелонировали боевой порядок по высоте. Но это было лишь одним из условий для достижения успеха. Не менее полезным оказалось и расчленение боевого порядка, то есть увеличение дистанций и интервалов как между самолетами в парах, так и между парами в группе. Такая разряженность обеспечивала и свободу маневрам и хорошее наблюдение за воздухом. Если раньше при полете в плотном строю летчик следил в основном за ведущим, за его маневром, то теперь его внимание сосредоточивалось на осмотрительности, на поиске противника.
Наиболее выгодным боевым порядком при барражировании оказался «фронт». В этом случае обе пары (если рассматривать, например, звено) идут на одном уровне, внешне здесь нет ни ведущей ни замыкающей. Что же дает такой боевой порядок, в чем его преимущество?
Предположим, противник, оказавшись позади звена, атакует левую пару. Правой, чтобы отбить эту атаку, достаточно [222] развернуться всего на 90 градусов. Такая же возможность будет и у левой, если нападению подвергается правая. Даже при одновременной атаке обеих пар в принципе ничего не меняется: правая отбивает врага от левой, левая защищает правую.
При боевом порядке «фронт» интервал между самолетами в парах составлял 200 — 250 метров, а между парами — 800 — 1000 метров; превышение первой над второй — 400 — 500 метров. Если задание выполнялось группами из 8 — 12 самолетов, то они разбивались на две подгруппы и шли с превышением одна над другой на 800 — 1000 метров. Такой боевой порядок обеспечивал хорошую зрительную связь между отдельными самолетами и парами, взаимодействие между ними, свободу маневра и, повторяю, давал возможность пилоту концентрировать главное внимание на поиске противника. Действуя смело и решительно, летчики одерживали победы над врагом даже при явном его численном превосходство.
Так, пять советских истребителей, возглавляемых штурманом 16-го гвардейского полка гвардии майором П. Т. Крюковым, прикрывали свои войска, барражируя на высоте 2500 — 3000 метров. Когда от радиостанции наведения поступил сигнал «Противник справа», ведущий увидел ниже и правее себя четыре Ме-109. Оценив обстановку, он принял решение атаковать фашистов в одиночку, чтобы не отвлекать всю группу от выполнения основной задачи. Ведомому приказал возглавить оставшееся звено.
Действия Крюкова не имели ничего общего со стремлением похвалиться своей удалью перед подчиненными. Они были продиктованы сложившейся обстановкой, основывались на большом боевом опыте этого замечательного летчика.
Крюков проявил себя еще в боях у реки Халхин-Гол. За мужество и высокое летное мастерство он был награжден тогда орденом Красного Знамени. Да и в Великой Отечественной войне этот скромный, скупой на слова воздушный боец уже успел одержать немало побед над фашистскими асами.
Принимая решение атаковать в одиночку, майор рассчитывал не только на личное мастерство и на преимущества в высоте. Он знал, что в трудный момент каждый летчик группы придет ему на помощь. [223]
Крюков развернулся и пошел в лобовую атаку. Открыв огонь с дальности 100 — 150 метров, он сбил ведущего. Ведомый сбитого фашиста сразу же бросился наутек. Продолжая схватку с оставшейся парой «мессеров», майор вскоре одного из них тоже вогнал в землю. Удалось ему подбить и второго. Крюков преследовал его до тех пор, пока не наткнулся на сильный зенитный огонь противника.
Через некоторое время наземное командование подтвердило результаты воздушного боя. Победителю этого неравного поединка объявили благодарность. В дальнейшем майор Крюков одержал немало побед над врагом. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 24 мая 1943 года ему было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Самым искусным мастером воздушных боев был командир эскадрильи капитан А. И. Покрышкин. В небе Кубани с особенной полнотой и яркостью проявились его недюжинные способности летчика-истребителя. Среди авиаторов он пользовался непререкаемым авторитетом.
В качестве примера высокого мастерства нашего аса расскажу о двух воздушных боях, проведенных им 12 апреля в районе Краснодара. Восьмерка наших истребителей во главе с Александром Покрышкиным прикрывала войска, барражируя на высоте 1500 — 2000 метров. Боевой порядок состоял из двух четверок, эшелонированных по высоте до 500 метров и в глубину на 600 — 800. Нижнюю (ударную) группу возглавлял сам комэск, верхнюю (группу прикрытия) — младший лейтенант А. Науменко.
Шестерка Ме-109, оказавшись при встрече выше звена Покрышкина, пошла в атаку. Гвардейцы приняли бой. С дистанции 800 метров капитан открыл стрельбу и передал команду Науменко нанести удар по противнику сверху. Обстановка изменилась мгновенно. Оказавшись под сильным огнем снизу и сверху, фашисты не выдержали и стали уходить со снижением. Покрышкин устремился в погоню, а для обеспечения своего тыла приказал младшему лейтенанту Науменко следовать сзади и выше. Предусмотрительность комэска оказалась очень разумной. Шестерка «мессеров», с которой летчики начали бой, оказалась лишь частью группы вражеских истребителей. На помощь ей пришла еще четверка Ме-109. Выскочив из облаков, гитлеровцы рассчитывали нанести внезапный [224] удар. Но их вовремя заметили другие летчики группы Покрышкина и стремительно атаковали на встречно-пе-ресекающихся курсах. В результате сержант Савин сбил одного, а сержант Сутырин подбил другого «месса». Капитан Покрышкин и старший лейтенант Г. Речкалов, настигнув шестерку Ме-109, тоже сбили по одному самолету. Потеряв, таким образом, четыре машины, фашисты поспешили выйти из боя.
Покрышкин собрал группу и продолжал прикрывать свои войска. Вскоре он заметил, что невдалеке идет жаркий воздушный бой. Немедленно повел свою группу туда. И разумно поступил. Гвардейцы вовремя пришли на помощь четверке наших истребителей, которую теснили восемь «мессеров». Используя запас высоты, они атаковали врага всей группой. Одного «мессершмитта» сбил капитан Покрышкин, второго — младший лейтенант Науменко. Ошеломленные внезапной и стремительной атакой, гитлеровцы растерялись. Воспользовавшись их замешательством, комэск уничтожил еще один вражеский самолет. А когда фашисты начали удирать, Сутырин сумел догнать последнего и тоже вогнал ого в землю.
Так, проводя два воздушных боя за один вылет, восемь наших летчиков сбили семь вражеских истребителей и одного подбили. Сами потерь не имели.
Эта победа была результатом исключительно правильных действий ведущего, зрелости и высокого летного мастерства каждого летчика группы. Покрышкин к этому времени был уже опытным бойцом. На его счету числилось 363 вылета, 60 воздушных боев, 20 сбитых вражеских самолетов. Речкалов имел 180 боевых вылетов и в 40 воздушных боях сбил 13 самолетов противника; Науменко — 185 вылетов, 30 боев, 8 сбитых машин. Сержант Савин, самый молодой из участников этого вылета, имел 18 вылетов, 13 раз дрался с противником и лично сбил четыре самолета.
Огромную роль в бою сыграло радио. Ведущие умело управляли действиями своих подчиненных, добивались четкого взаимодействия между отдельными группами.
Наступило время более подробно рассказать о радиостанциях наведения — исключительно важном новшестве 4-й воздушной армии в системе организации боя и руководства [225] им. Расположенные в непосредственной близости от линии фронта (в 7 — 10 километрах), они стали неотъемлемой частью управления действиями истребительной и штурмовой авиации. Командиры, находившиеся на радиостанциях, постоянно информировали летчиков о воздушной обстановке, наводили их на противника, предупреждали о появлении и намерениях вражеских истребителей, пытавшихся использовать солнце и облачность для внезапной атаки.
На главной радиостанции, расположенной у переднего края пехоты и предназначенной прежде всего для наведения истребительной авиации, вначале находился командир 216-й дивизии генерал-майор авиации А. В. Борман. Летчиков, прибывающих в район патрулирования, он сразу же информировал об обстановке. Это придавало им большую уверенность. Он наводил их на противника, следил за боем и, если требовалось наращивание сил, вызывал истребителей, патрулирующих над соседними районами или дежурящих на аэродроме. Он сообщал о каждом подбитом и сбитом вражеском самолете, и это еще больше воодушевляло пилотов. Нередко короткими, четкими командами он помогал летчикам устранить ту или иную ошибку в бою или, наоборот, поддерживал правильные решения и действия. Так, например, наблюдая за боем группы Покрышкина, он тут же по радио объявил ему благодарность.
О том, как происходило наращивание сил в бою и как оно было нужно и важно, говорит такой факт. Восьмерка скоростных истребителей, барражируя над своими наземными войсками, получила с радиостанции наведения сообщение о том, что в районе Абинской идет воздушный бой и нашим требуется помощь. Придя в указанный район, ведущий восьмерки майор В. Г. Семенишин увидел, что четверка ЛаГГ-3 дерется с десятью Ме-109 на высоте порядка 1000 метров.
В стороне от района, где шел этот бой, находились еще две четверки Ме-109. Одна из них, имитируя поединок пары с парой, видимо, преследовала цель отвлечь внимание наших истребителей, пришедших на помощь своим, и дезориентировать их. Вторая, находившаяся выше, подкарауливала отставшие или подбитые наши самолеты.
Группа Семенишина, имея преимущество в высоте, спикировала на противника. Завязалась ожесточенная [226] схватка, в которую вступили и два звена Ме-109, находящихся в стороне. Потом подошло еще несколько «мессеров». 12 наших истребителей оказалось против 30 вражеских. Гитлеровцы все время стремились добиться преимущества в высоте, но безуспешно. В конце концов им пришлось встать в круг и вести оборонительный бой. В результате два вражеских самолета были уничтожены и один подбит. Мы потеряли только одну машину.
Эти примеры — образец смелых и решительных действий советских летчиков. Они убедительно показывают, как нам удалось в первых же воздушных боях захватить инициативу, почему оказались битыми даже отборные немецкие асы.
Однако наряду с хорошим и заслуживающим похвалы в действиях некоторых наших авиаторов были и серьезные недостатки. Вот один из поучительных случаев. Встретив группу вражеских бомбардировщиков, шедших под прикрытием истребителей, наши летчики, чтобы обезопасить себя от удара сзади, скопом наваливались на «мессершмиттов». Они забыли о своей главной задаче — уничтожать бомбардировщиков. А те, воспользовавшись благоприятной обстановкой, прорвались к намеченным объектам.
Имела место недооценка преимущества в высоте и вертикального маневра. Были случаи, когда бои велись скученными боевыми порядками и только на виражах. Это приводило к неоправданным потерям.
Тщательно анализируя каждый боевой вылет, каждый воздушный бой, командиры авиационных полков и дивизий, офицеры штаба армии быстро определили причины таких потерь, поняли, почему некоторые летчики и на новых скоростных самолетах подчас не могли успешно выполнить боевую задачу. Вот что писал мне тогда генерал А. В. Борман, возглавлявший главную радиостанцию наведения:
«Я пришел к выводу, что надо в корне менять методы ведения оборонительного боя, применявшиеся в первые дни войны. Сегодня они стали уже большим злом. Надо дать летчикам почувствовать их силу в паре. Нужен перелом. Переход к новому должны начинать командиры полков. Сейчас они, опасаясь потерь, на любое задание посылают группу из 8 — 12 самолетов и не дают инициативы ведущим пар. Командиры группы, в свою очередь, боясь потерять из поля зрении самолеты, [227] водят их в скученных боевых порядках, связывая этим свободу маневра. В бою паре легче маневрировать, атаковать и уходить из-под ударов. Находясь на радиостанции наведения и наблюдая за действиями летчиков, я твердо убедился в этом».
Далее в письме говорилось о том, что старые, изжившие себя формы оборонительного боя на самолетах И-16 и И-153 до сих пор еще используются в некоторых частях. Происходит это потому, что отдельные командиры, привыкшие направлять боевую деятельность подчиненных со своего аэродромного КП, не выезжают в расположение наземных войск, не управляют самолетами с помощью радиостанций, установленных вблизи от переднего края. Поэтому они и не могут увидеть и освоить все то новое, что появилось в тактике скоростных истребителей, что стало не экспериментальным, а закономерным.
Письмо мы размножили и разослали в истребительные авиационные дивизии. Оно обсуждалось со всеми командирами полков и эскадрилий. На основе поступивших от них предложений был издан приказ. Полки получили конкретные указания: в боевой работе истребителей широко использовать свободные полеты; основой боевого порядка считать свободно маневрирующие пары; паре, находившейся в боевом порядке группы, предоставлять максимум инициативы в действиях; главным средством для достижения четкого и устойчивого взаимодействия пар в бою считать радиосвязь, смелее вести работу по воспитанию асов, предоставлять им самостоятельность в выборе целей и методов атаки...
Короче говоря, мы запретили «строй-рой» — сомкнутый боевой порядок, основой которого была «локтевая» или зрительная связь, где товарищи будто подбадривают друг друга, а в действительности только связывают. Мы запретили его, чтобы летчики, как говорилось в письме, больше не ходили «роем» и не «жужжали, как пчелы», а могли результативно, успешно драться с противником. Для этого мы одобрили и узаконили новый боевой порядок, основой которого стал свободный маневр пар (в рамках пространства, занимаемого подразделением), эшелонированных по высоте и рассредоточенных в глубину.
Но запретить старое и узаконить новое — лишь половина дела. Главное — убедить людей, что это сделано правильно, что когда-то привычное уже действительно изжило [228] себя, а пришедшее ему на смену имеет широкие перспективы. Нас беспокоили некоторые авиационные командиры, привыкшие жить и работать по старинке. Им трудно будет перестраиваться, ломать свою психологию, отречься от годами установившихся взглядов на тактику применения истребительной авиации. Чтобы перейти на новые рельсы, таким командирам надо было лично и не однажды понаблюдать за воздушными боями крупных групп скоростных истребителей, проанализировать действия летчиков и своими глазами убедиться, какие недостатки порождали «строй-рой» и так называемая «карусель» — бой на виражах.
Поэтому один из пунктов приказа гласил:
«Командирам авиаполков и дивизий в обязательном порядке лично выезжать в наземные войска для наблюдения за действиями своей авиации над полем боя».
Такой методический подход оказался правильным. Бывая в наземных войсках, наблюдая за воздушными боями, командиры сами убедились в том, что многие из устоявшихся приемов использовании авиации уже устарели. В короткий срок они сумели мобилизовать весь летный состав на овладение новой тактикой применения скоростных истребителей. В основу обучения был положен опыт лучших мастеров воздушного боя: Покрышкина, Речкалова, Крюкова, братьев Глинка, Семенишина, Фадеева...
В ходе освоения новых тактических приемов встречались, разумеется, определенные трудности. Преодоление их потребовало и времени и глубокого анализа боевого опыта. Взять, к примеру, вопрос о роли авиационного командира, управляющего действиями истребителей с радиостанции наведения. Получив указание об обязательном выезде авиационных командиров на передний край для наблюдения за действиями своей авиации, некоторые начальники стали без разбора, без учета опыта каждого предоставлять им право руководить, командовать, управлять.
Хорошее начинание пошло делу во вред. Появится в поле зрения, например, пара Ме-109, и сразу же в эфир летит информация: «В воздухе «мессы»!» А где эти «мессы», сколько их — об этом ни слова.
Каждый летчик, услышав такое предупреждение, считал, что противник где-то рядом, и начинал искать его, [229] меняя курс и высоту. Нервы его напрягались до предела, порой он забывал о своей главной задаче. И это вполне объяснимо: нет страшнее врага, которого не видишь.
Допускались и другие ошибки. При появлении вражеских штурмовиков на малых высотах нашим истребителям, патрулировавшим в воздухе, подавалась команда: «Всем вниз!» Вся верхняя зона, таким образом, сразу оголялась, и бомбардировщики противника беспрепятственно проходили к намеченному объекту.
Некоторые командиры, находясь на радиостанции наведения, были слишком многословны. Их речи не только отвлекали внимание летчиков, но и мешали ведущим группам подавать команды. В эфире каждое лишнее слово заглушает работу самолетных радиостанций.
Пришлось снова издать приказ. В нем разъяснялось, что управление самолетами по радио нужно предоставлять только хорошо подготовленным командирам, понимающим природу современного боя. Были четко определены и их обязанности.
Упорядочение работы на радиостанциях наведения и устранение недостатков в тактике ведения воздушного боя сыграли весьма положительную роль. К наступлению наших войск на станицу Крымская 4-я воздушная армия оказалась вполне подготовленной.
Большое значение мы придавали обобщению и распространению боевого опыта, быстрому внедрению его в практику работы летного состава, командиров и штабов. Вначале этим занимался только офицер оперативного отдела Г. А. Пшеняник (ныне генерал-майор авиации в отставке, профессор, доктор военных наук). Затем было создано специальное отделение. Оно составляло ежемесячные обзоры боевых действий армии как самостоятельных, так и в операциях, проводимых совместно с сухопутными войсками. В специальном журнале ежедневно фиксировались результаты полетов на боевые задания и описывались наиболее поучительные примеры. Обобщенный опыт отражался также в информационных листках, которые печатались в типографии и рассылались в полки. Содержание их доводилось до каждого авиатора. Эти и другие мероприятия, безусловно, сыграли немалую роль в дальнейшем повышении боевого мастерства летчиков. [230]
Но вернемся к началу первого воздушного сражения. Для уничтожения нашего десанта, высадившегося в районе Мысхако, фашистское командование создало специальную боевую группу, возглавляемую генералом Ветцелем. В нее входило около четырех пехотных дивизий, насчитывавших примерно 27 тысяч человек и имевших на вооружении 500 орудий и минометов. Боевые действия группы поддерживало свыше 1200 самолетов, три подводные лодки и флотилия торпедных катеров.
17 апреля после мощной артиллерийской и авиационной подготовки противник перешел в наступление. Атаки следовали одна за другой. В налетах на небольшой клочок земли, обороняемой десантниками, участвовали 361 обычный и 401 пикирующий бомбардировщик, 71 штурмовик, 206 истребителей. Им мы могли противопоставить лишь 500 самолетов, в том числе 100 бомбардировщиков.
Противник имел преимущество и в базировании своей авиации. Аэродромы Анапа и Гостагаевская, с которых действовали его истребители, были в 40 — 50 километрах от Новороссийска, наши же располагались значительно дальше. Советские истребители могли находиться в районе боевых действий всего 10 — 15 минут, вражеские — 30 — 40.
Кроме того, боевую работу нашей авиации ограничивали северо-западные отроги Главного Кавказского хребта. Высота их была вроде бы небольшая — 400 — 500 метров. Но, если облака опускались до горных вершин, истребители уже не могли летать.
Воспользовавшись благоприятными условиями, противник группами по 20 — 40 самолетов начал бомбить наш плацдарм и прилегающие к нему причалы. Десантники оказались в тяжелом положении. Советские истребители, эшелонируя свои боевые порядки по высоте, в течение трех дней, с 17 по 19 апреля, героически сражались с врагом. Они наносили ему большие потери, снижали эффективность ударов его авиации, но сил у нас было явно недостаточно для завоевания господства в воздухе.
18 апреля гитлеровцы ценой огромных потерь, прорвали передний край нашей обороны и продвинулись на глубину до километра. Создалась угроза рассечения плацдарма на две части. Подтянув резервы, фашисты готовились [231] к последнему штурму. Он был назначен на 12 часов 20 апреля 1943 года.
В связи с усилением группировки немецкой авиации в Крыму и на Таманском полуострове Верховное Главнокомандование решило перебросить на Северо-Кавказский фронт три авиационных корпуса из резерва Ставки: 3-й истребительный (командир — генерал Е. Я. Савицкий), 2-й бомбардировочный (командир — генерал В. А. Ушаков) и 2-й смешанный (командир — генерал И. Т. Еременко), 287-ю истребительную дивизию (командир — полковник С. П. Данилов).
К 20 апреля из состава этих соединений на Кубань прибыло 300 самолетов. Переброска и ввод в бой остальных сил (до 200 самолетов) происходили в конце апреля — начале мая. Таким образом, ВВС Северо-Кавказского фронта на 20 апреля насчитывали 900 самолетов, 800 из них составляла фронтовая авиация: 270 истребителей, 170 штурмовиков, 165 дневных и 195 ночных бомбардировщиков.
Боеспособность ВВС фронта значительно возросла. И не только потому, что увеличилось количество самолетов. Совершенно иным стало качество их. Если в период зимнего наступления на Северном Кавказе удельный вес новых типов бомбардировщиков составлял 25 — 30 процентов, то теперь он увеличился до 65. Истребительные полки, прибывшие к нам, были оснащены отечественными «яками» и «лавочкиными». Лишь небольшую часть (около 11 процентов) составляли самолеты английского и американского производства «спитфайры» и «аэрокобры».
Была усилена группа авиации дальнего действия, возглавляемая генералом Н. С. Скрипко. К имевшейся здесь 50-й бомбардировочной дивизии прибавилась 62-я дивизия. В мае оба соединения вошли в состав вновь сформированного 6-го авиакорпуса (командир — генерал Г. Н. Тупиков).
Наряду с общими наметками по координации действий военно-воздушных сил Северо-Кавказского фронта, 6-го авиационного корпуса дальней авиации, ВВС Черноморского флота и резерва Главного командования был разработан детальный план боевого применения частей и соединений 4-й воздушной армии. Истребители на весь период [232] операции закреплялись за одними и теми же бомбардировочными и штурмовыми частями. Все это создавало хорошие условия для взаимодействия, повышало личную ответственность командиров за выполнение поставленных задач.
Узнав о том, что противник решил наступать на Мысхако 20 апреля, мы создали специальную группу истребителей. Взаимодействуя с авиацией Черноморского флота, она перехватывала самолеты противника, вылетавшие с аэродромов Керченского полуострова.
Чтобы ослабить активность авиации противника, мы нанесли несколько ударов по местам ее базирования. Особенно успешно действовала АДД по Крымским аэродромам Сарабуз и Саки. Там было уничтожено и повреждено более 100 самолетов 55-й бомбардировочной эскадры.
Утром 20 апреля нам стало известно, что противник сосредоточил большие силы в районе Федотовки. Оценив обстановку, наше командование пришло к выводу, что гитлеровцы начнут наступление предположительно в 12.00. Поэтому авиационная контрподготовка была перенесена на полчаса раньше.
Внезапный удар сотни советских бомбардировщиков по боевым порядкам гитлеровцев, изготовившихся для атаки, был настолько эффективным, что никто из них не рискнул даже поднять головы. Последующие попытки фашистов продвинуться вперед были уже робкими и разрозненными. Советские десантники легко отбили их.
Второй бомбовый удар по тому же участку вражеской обороны мы нанесли в 10.20. В нем участвовало 100 самолетов. В результате штаб группы «Ветцель» был разгромлен, управление войсками нарушено, тщательно подготовленное наступление сорвано.
Анализируя причины своей неудачи, командующий 17-й немецкой армией генерал Руофф на совещании 23 апреля заявил:
«Наступление 20 апреля, в котором приняли участие все имеющиеся в распоряжении силы, пострадало значительно от того, что ему препятствовала атака русской авиации, в которой приняли участие 100 самолетов».
А вот оценка действий нашей авиации командующим 18-й армией, в состав которой входила группа десантных войск, обороняющих плацдарм. Генерал К. II. Леселидзе [233] писал:
«Массированные удары нашей авиации по противнику, пытавшемуся уничтожить десантные части в районе Мысхако, сорвали его планы. У личного состава десантной группы появилась уверенность в своих силах».
Пытаясь поправить свои дела, гитлеровцы во второй половине 20 апреля резко повысили активность своей авиации. Однако они не смогли ничего добиться и потеряли в боях 50 самолетов.
Не осознав еще полного провала своих планов, противник пытался найти слабые места в нашей обороне, производил перегруппировку сил. В ночь на 21 апреля гитлеровцы решили нанести главный удар из Новороссийска вдоль Цемесской бухты на хутор Алексин. Но и этот их замысел был сорван. Наши ночные бомбардировщики настолько потрепали свежие вражеские войска, следовавшие в район сосредоточения, что об участии их в наступлении не могло быть и речи.
Таким образом, 20 апреля стал, по существу, днем полного провала наступления противника. Военный совет Северо-Кавказского фронта в приказе от 21 июня 1943 года писал:
«Все атаки противника нашими десантными войсками, воодушевленными примером летчиков с воздуха, в этот день были отбиты. Противник потерял 1700 человек убитыми и ранеными...»
Захватив инициативу, наши летчики продолжали успешно действовать и в последующие дни. 21 и 22 апреля они сбили 45 фашистских самолетов. Активность гитлеровской авиации резко снизилась. Если в первый день наступления она совершила 1248 самолето-вылетов, то 24 апреля — только 281. Мы завоевали наконец господство в воздухе.
Оценивая действия авиации в районе Мысхако, Военный совет Северо-Кавказского фронта отмечал:
«В течение трех дней над участком десантной группы происходили непрерывные воздушные бои, в результате которых авиация противника, понеся исключительно большие потери, вынуждена была уйти с поля боя. Господство в воздухе перешло в наши руки. Этим определилась и дальнейшая наземная обстановка».
24 апреля при поддержке авиации наши десантники, усиленные свежими частями, перешли в контрнаступление. [234] За 15 минут до его начала советские бомбардировщики нанесли удар по немецким оборонительным сооружениям в районе Федотовки.
«Войска довольны ударом с воздуха, — писал мне генерал-майор Леселидзе, — цели поражены. Противнику нанесли большой урон в живой силе и технике. Наша пехота пошла вперед».
Не теряя инициативы, десантные войска к исходу второго дня наступления основательно потеснили противника. А 30 апреля они полностью вернули ранее утраченные рубежи.
Следует отметить, что в связи с ослаблением активности вражеской авиации мы уже 24 — 25 апреля получили возможность переключить большую часть своих воздушных сил с новороссийского участка фронта на новое, крымско-краснодарское направление.
С 17 по 24 апреля в воздушных боях противник потерял 182 самолета. Мы — много меньше. На аэродромах с 17 по 29 апреля было уничтожено и повреждено около 260 вражеских самолетов. Противник был вынужден оттянуть свою авиацию в глубину с таких крупных аэродромов, как Сарабуз и Саки.
После тою как наступление противника в районе Мысхако было сорвано и главная поставленная задача выполнена, в структуре ВВС фронта произошли изменения. Согласно директиве командующего ВВС Красной Армии, управление 5-й воздушной армии, передав 287-ю, 236-ю истребительные авиационные дивизии н 132-ю дивизию ночных бомбардировщиков (всего 256 самолетов) 4-й воздушной армии, убыло под Курск, на вновь формировавшийся Степной фронт. Необходимость в дальнейшем существовании штаба большой авиационной группировки отпала, и его сочли нужным расформировать. Я снова вступил в командование 4-й воздушной армией. [235]