Помощники и друзья

То, что выдерживали в те дни люди, не всегда выдерживал металл, И тогда «Шторму» приходилось швартоваться у морзаводской стенки. Как-то ремонтировали главные подшипники, линии валов и герметизировали потекшие нефтеямы, совместив эту работу с планово-предупредительным ремонтом. Хотя и раньше мы не раз обращались за помощью к специалистам ремонтного завода, только теперь я в полной мере оценил тот огромный труд, который приходился на долю рабочих и инженеров различных заводских мастерских. Фронт проходил не только там, где гремели орудия, ревели танки и солдаты поднимались в атаку, но и на каждом рабочем месте в тылу: на заводе, у причала, возле станка.

Небольшие торговые порты Поти и Батуми, до войны совершенно не приспособленные для базирования военных кораблей, особенно таких больших, как линкор «Парижская Коммуна», и крейсеров, в самое короткое время были преобразованы в главную базу Черноморского флота. В них появились оборудованные стоянки, производился ремонт, было налажено снабжение кораблей всем необходимым. Командиру Потийской военно-морской базы генерал-лейтенанту Куманину Михаилу Федоровичу, безусловно, помог опыт создания Тихоокеанского флота. Еще при мне он командовал на Дальнем Востоке одним из укрепрайонов. Вот и сейчас его часто можно было встретить у причала, на корабле, в мастерских завода. Появлялся [240] он там не один, а с руководителями города, которых тоже хорошо знали моряки, — секретарем Потийского горкома Никандром Варфоломеевичем Габуния, председателем горсовета Ильей Никифоровичем Логидзе, с начальником торгового порта Константином Филипповичем Реквавой. Находясь в трудных условиях, ограниченные материальными ресурсами, постоянно испытывая нехватку рабочих рук, военные и гражданские работники тыла сумели обеспечить флот всем необходимым. Работа была титаническая, заслуживающая уважение и признательность среди моряков.

В Поти работал эвакуированный севастопольский Морской завод, возглавляемый директором Сургучевым Михаилом Николаевичем и главным инженером Шрайбером Семеном Иосифовичем. Здесь же разместились некоторые мастерские техотдела и отделы флота. Рабочие, инженеры и мастера завода в совершенно не приспособленных условиях производили самые сложные ремонты кораблей и боевой техники. Сколько было тогда проявлено изобретательности, рабочей смекалки! На наших глазах перерождались и буквально обретали новую жизнь тяжело поврежденные крейсера «Красный Кавказ» и «Молотов». Достаточно было два-три дня отсутствовать в порту, чтобы с приходом заметить, насколько далеко продвинулся ремонт. Темпы работ были стремительные.

И каждый раз, входя в базу, я испытывал волнующее чувство путника, вернувшегося после дальней дороги под родной кров. Здесь нас ждали добрые друзья, все те, кто не покладая рук старался, чтобы каждый выход в море прошел успешно. Мы искренне дружили со строителем Петром Ивановичем Криницким, младшими строителями и гарантийными механиками Дмитрием Васильевичем Денепой и Александром Фомичем Коробковым. Они всегда прислушивались к мнению командиров, старшин и матросов, поддерживали тесный контакт с партийными организациями, и личный состав всегда готов был помочь рабочим, а рабочие, в свою очередь, прилагали все усилия, чтобы быстро и качественно отремонтировать корабль. С признательностью я вспоминаю начальника корпусно-котельного цеха Антона Лукича Очигова, ветерана Севастопольского судоремонтного завода, где он начал работать еще с 1907 года. Антон Лукич был непререкаемым авторитетом во всех вопросах, связанных с ремонтом корпусов и котлов. А кто на кораблях не знал старого севастопольца, [241] одного из лучших мастеров по ремонту главных турбин Погорелова или мастера судосборщика Григория Тимофеевича Червякова, котельного мастера Ивана Петровича Лолла, бригадиров судоремонтников Запаренко и Бабенко, бригадиров котельщиков Дашковского и Замятина? На их груди сияли такие же, как у моряков, боевые ордена, только полученные на трудовом фронте.

С помощью специалистов мы справились с необходимым ремонтом в считанные дни. Перед пробным выходом в море на «Шторм» пришел офицер по особым поручениям капитан 1-го ранга Григорий Александрович Бутаков. Это был дружеский визит опытного моряка, решившего пожелать кораблю счастливого плавания. Григорий Александрович был внуком известного адмирала русского флота — Григория Ивановича Бутакова, но морское начало в их роду положил еще его прапрадед Иван Николаевич, который командовал на Балтике бригом «Летун» в 1807 году и участвовал в боях против французских кораблей. Всего же бутаковский род насчитывал сто двадцать два военных моряка. Григория Александровича революция застала на Балтике, где он служил мичманом на эскадренном миноносце «Гавриил». Вскоре стал командовать соединением кораблей Азовской военной флотилии, и вся его последующая жизнь была тесно связана с нашим флотом.

Во время Великой Отечественной войны Бутаков оказался на Черноморском флоте, был офицером по особым поручениям при Военном совете флота, командовал дивизионом канонерских лодок. Следуя традиции своих предков, он носил большую окладистую серебристую бороду. Был подвижен, бодр и жизнерадостен. Григорий Александрович многое повидал и пережил на своем веку, поэтому с ним всегда было интересно беседовать. Очень любил корабли, дорожил службой на них и гордился, что является продолжателем рода Бутаковых на флоте. Кстати, по его инициативе на подходе к Севастополю была установлена плавучая зенитная батарея, сбившая двадцать шесть самолетов. Командовал ею линкоровец капитан-лейтенант С. А. Машенский, бывший командир 2-й башни.

Однажды, придя ко мне на корабль, Бутаков поделился своим горем — его единственный сын моряк Александр погиб под Ленинградом. С большой горечью и со слезами на глазах Григорий Александрович сказал, что со смертью сына прервался род моряков Бутаковых. Мы все искренне [242] любили этого славного человека и глубоко разделяли постигшее его несчастье.

Прожил Бутаков долгую и красивую жизнь, до последнего дня не порывал связей с флотом, много писал, занимался историей морских сражений, увлеченно строил с мальчишками модели кораблей. Последний раз мы встречались с Григорием Александровичем в Киеве, когда он консультировал кинофильм «Гибель эскадры»...

Итак, закончив ремонт и проведя краткий пробный выход в море с рабочими завода на борту, мы вновь отправились в Батуми: предстояло совместно с тральщиком «Мина» и тремя сторожевыми катерами отконвоировать в Туапсе танкер «И. Сталин» с грузом бензина. Мы снова впряглись в повседневное конвоирование.

Поход был рассчитан так, что наиболее опасную зону прошли ночью, в полной темноте, обманув тем самым бдительность противника. Однако уже с утра Туапсе подвергся частым воздушным налетам. Зенитные расчеты не покидали боевых постов. Корабельные и береговые зенитчики, взаимодействуя с нашими истребителями, сорвали все попытки врага прорваться с моря в базу и к городу.

Это был период, когда на Кубани начались напряженные воздушные сражения с участием большого количества авиации с обеих сторон. Противнику, сосредоточившему на своих аэродромах до тысячи самолетов и пытавшемуся с воздуха воспрепятствовать предстоящему мощному наступлению советских войск, наши летчики противопоставили не меньшую силу, лишив гитлеровцев преимущества в воздухе. Впервые мы наблюдали воздушные бои, где хозяевами положения оказывались наши замечательные асы, демонстрируя возросшую мощь советской авиации. Еще в Севастополе фашистские стервятники беспрепятственно распоряжались в воздухе. А теперь ни один из них не прорвался в город.

Вот для чего нужен был бензин, доставленный нами в Туапсе! [243]