Разведка боем

Выборг был в полукольце наших наступающих частей. Наш лыжный батальон продвигался вдоль Выборгского шоссе и находился уже в семи километрах от города.

Шоссе перерезал лес. Он кончался за километр от берега залива. Правда, моря не было нам видно, но его близость ощущалась в свежем порывистом ветре, бьющем в лицо. А солнце уже начинало слегка пригревать землю. В теплых лучах его, в синих подталинках на снегу явственно чувствовалось приближение весны.

Впереди, на видимом участке шоссе стояли три линии темно-серых гранитных надолб. За ближайшей линией чернели белофинские окопы и густые проволочные заграждения перед ними. Дальше — снова надолбы, за которыми, по всей вероятности, располагались дзоты.

Мы находились в лесу — между заливом и шоссе — и должны были выбить противника из окопов.

1 марта батальон начал наступать, но, понеся потери от интенсивного огня белофиннов, залег у первой линии надолб. Из тыла противника, с каких-то высот били станковые пулеметы. Необходимо было разведать местонахождение огневых точек противника и подавить их легкой артиллерией.

Командование поручило эту задачу мне. Со мной пошли семь человек. Нам надо было производить разведку в местности, перенасыщенной неприятелем, где на каждом шагу имелись огневые точки, бродили вражеские дозоры. Мы приняли план, который на первый взгляд мог показаться дерзким, даже безрассудным: решили пробраться в тыл противника по самой открытой местности, избрав для этого путь по кювету справа от шоссе. Белофинны не следили за кюветом. Вряд ли ожидали они, что наша разведка пойдет таким путем.

В 12 часов 40 минут без лыж и рюкзаков мы поползли по глубокой выемке кювета. С одной стороны нас укрывала насыпь шоссе, с другой — высокий пласт снега. Проползти 600 метров стоило большого труда. Мы оказались у последней [476] линии надолб, которая сходилась под тупым углом на шоссе. Осторожно поднявшись на шоссе, залегли за камнями. Впереди была поляна, окруженная возвышенностями. На них-то и были расположены огневые точки противника. Мы засекли их.

Я составил донесение и послал его с одним из бойцов. Основная задача была выполнена успешно. Над головами свистели пули, мы видели, как огненные струи вырывались из амбразур. Дзоты были от нас меньше чем в 200 метрах, но враг нас не замечал. Теперь, когда один из бойцов ушел с донесением, нас осталось семь человек. Уходить не хотелось: неужели не удастся сделать что-то большее?

Был чудесный день. Яркое солнце отражалось на ровной и чистой поверхности снега, нетронутой пеплом и дымом. Глазам было больно от этого алмазного блеска.

Вдруг из-за правого дзота на поляну вышел в походном порядке лыжный отряд белофиннов в составе 60 человек. Финны, видимо, решили подкрепить свой левый фланг против нашего наступающего батальона.

Когда они подошли ближе, мы открыли огонь из ручного пулемета, автоматов и полуавтоматов. Финны залегли. Но у нас было большое преимущество: мы расположились за укрытием (камни надолб) и выше белофиннов (на шоссе). Потеряв около 40 человек, их отряд рассеялся по лесу. В это время справа и слева дзоты обстреляли нас огнем станковых пулеметов.

Когда мы стали отползать по кювету, нам встретились свои наступающие лыжники. Оказалось, что белофинны, услышав интенсивную перестрелку у себя на фланге, подумали, что их обошли. Испугавшись окружения, они бросили линию окопов, две линии надолб и отошли к дзотам. Наша часть заняла позиции противника без сопротивления. [477]

Герой Советского Союза лейтенант С. Ячник

Под Выборгом — жесточайший бой. Красные войска штурмуют белофинские укрепления. Советские люди идут к проволочным заграждениям, к гранитным надолбам, к минированным полям, к железобетонным крепостям. Идут навстречу смерти, побеждают смерть, борются за счастье и мирный труд советского народа.

Озверелый враг упорно сопротивляется. Он рассчитывает на поддержку со стороны своей северной группировки. Но наши части, разгромив крупный белофинский штаб и продовольственную базу на высоте 30,6, захватили Выборгское шоссе. Сейчас они сосредоточиваются для нового удара по врагу.

Пехотная разведка донесла:

— Впереди озеро и болото. Долина залита водой. Мост через реку по краям взорван. Обходов нет. За озером высота окаймлена проволокой, гранитными надолбами, скрывающимися далеко в лесу. Единственный проход — по шоссе.

Выдвинувшийся к озеру пехотный батальон был встречен ожесточенным пулеметным и минометным огнем. Двигаться пехоте невозможно. Вперед должны прорваться танки. «Перерезать железную дорогу во что бы то ни стало!» — так решил командир дивизии.

Ночь стала еще темнее. Зашумел сердитый ветер. Замело, закрутило, ни зги не видно. Только слышалось повизгивание пилы да стук топоров.

Саперы не спят уже вторую ночь. О сне никто не думает. К утру сделать переправу для танков! Враг осыпает снарядами, минами. Трижды подползают к мосту белофинны, но всякий раз их уничтожают отважные саперы.

Еще не рассвело, а командир саперного взвода доложил:

— Переправа готова!

В штаб танкового батальона вызвали командира взвода лейтенанта Ячника. Командир батальона сказал: [478]

— Идете со взводом в разведку! Наклонились над картой...

— Обстановка ясна! — проговорил Ячник и вышел из землянки.

Танкисты собрались у танка командира. Лейтенант сказал:

— Идем в разведку. Боем прощупать подступы к станции Тали. Открыть путь для наступления пехоты. На нас надеются. Выполним, товарищи, задачу с честью!

— Есть! — ответили танкисты.

Бушевавшая ночью буря начала стихать.

Ячник взглянул на часы.

— По машинам!..

— Заводи!..

Захлопнулись люки. Со скрежетом врезались стальные гусеницы в мерзлый снег. Позади остался столб снежной пыли...

Переправа. Враг обрушился на танки артиллерийским и минометным огнем. Била тяжелая артиллерия из Выборга. Но танки шли навстречу огненному урагану.

Вот первый танк зашумел, плавно закачался на свежем настиле, выскочил на мост и пошел дальше.

Вдруг вздыбились бревна, зияющий провал у моста преградил танкам путь: вражеский снаряд угодил в цель.

— Медлить нельзя. Надо вести в разведку хотя бы один танк! — решил Ячник и выпрыгнул на землю.

— Башенные за мной, танки в укрытие! — скомандовал Ячник и пополз по льду к переправившемуся танку.

Старший политрук Брагин, наблюдавший за переправой взвода, разгадал замысел Ячника. Он связался с пехотным командиром, отобрал десять смельчаков-пехотинцев и вместе с ними пополз за лейтенантом. План быстро созрел. Один танк и пятнадцать пеших ушли в разведку.

С новой силой враг обрушился на разведчиков. По башне танка глухо ударило.

— Снаряд? Какого калибра? — крикнул кто-то в танке.

— Потом разберемся, — отозвался командир машины Лукин. — Быстрей вперед!

Снова ударило. Сорвало глушитель.

— Слева противотанковая пушка!..

Повернулась центральная башня. Один снаряд — и орудие вместе с прислугой уничтожено.

Ползущих за танком разведчиков осыпал град пуль. Залегли.

На высоте 13,7, что находилась в километре от переправы, засели шюцкоровцы. Танкисты посылали в них снаряд за снарядом. Вражеские пулеметы замолчали. Разведчики двинулись дальше. [479]

До высоты оставалось не более 100 метров. Враг притаился. Из-за огромного камня показалась противотанковая пушка. Белофинн наклонился, чтобы взять снаряд. Но его упредили. Двумя снарядами орудие было разбито.

Снова затрещали пулеметы с высоты. Начали рваться тяжелые снаряды. Снежное поле покрылось землей. Зияли воронки.

Медлить нельзя. Танк пошел на надолбы. По днищу заскребло. Танк стал.

Белофинны поползли к танку, в их руках блестели бутылки с бензином. Вот они уже близко.

С высоты крики по-русски:

— Поджигай!..

Лейтенант Ячник выхватил у одного из разведчиков ручной пулемет, застрочил по врагу.

Враги побежали. Но тут же валились подкошенными.

Ячник пополз под танк. Разгребая замерзший снег руками, осмотрел днище севшей на камни машины. Никакой опасности!

Сказал Лукину:

— Тихо назад! [480]

Машина поползла, повернулась и — снова вперед. Гранитные камни повалились. Танк проделал себе проход. Давя проволочные заграждения, поднялся в гору.

Шюцкоровцы осыпали машину градом пуль, бросали в нее бутылки с бензином, гранаты, но танк нельзя было остановить. Уничтожая пулеметные гнезда, он прорвался к дотам.

А тем временем пятнадцать разведчиков с винтовками наперевес взбирались за танком на высоту:

— За Родину! За Сталина!..

Завязалась рукопашная схватка.

Лейтенант Ячник — танкист, он никогда даже чучело не колол. А здесь, как из-под земли, перед ним возник белофинский офицер, второпях выхватил маузер, выстрелил. Ячнику пробило полушубок. Острый штык Ячника тут же пропорол брюхо белофинну...

На штык больше не лезут. Стреляют. Снова пробило рукав. Пистолет Ячника уложил уже троих. Разведчики умело работали штыками. Высота была очищена.

Два раза белофинны бросались в контратаку, но каждый раз отступали с потерями.

По радио лейтенант Ячник донес в батальон:

— Высота 13,7 с двумя дотами занята. Уничтожено 50 белофиннов, захвачено 8 пленных, 105 автоматических винтовок. 5 станковых и 12 легких пулеметов. Потерь нет, один боец ранен. Батальону путь свободен.

— Благодарю и поздравляю с победой, — ответил командир батальона.

Танковый батальон мчался по лесу, уничтожая врага. Двинулась, пошла пехота.

Через два часа была занята станция Тали.

* * *

Когда лейтенанту Ячнику вручали орден Ленина, Золотую Звезду и грамоту Героя Советского Союза, он сказал:

— Я сражался за Родину, как все наши бойцы и командиры, и ничего особенного не сделал. Благодарю за высокую награду. В бою с врагом не пощажу жизни... [481]

Провокация белофиннов

В те дни наше соединение перерезало шоссейную дорогу, соединяющую Выборг с Хельсинки. Мой пулеметный взвод и стрелковый взвод лейтенанта Сидоренко, выполняя боевой приказ, стремительно продвигались вперед. Белофинны подпустили нас поближе к своим позициям и сразу открыли сильный огонь из минометов. За дорогой был карьер, вырытый, очевидно, еще летом для выемки песка. Под огнем врага мы перебежали дорогу и сразу заняли этот выгодный рубеж.

Только успели мы закрепиться, как было получено сообщение, что обнаружены большие силы белофиннов. Враги шли в наступление. Я расположил пулеметы самым выгодным для отражения атаки образом. Белофиннам приходилось наступать по открытому полю перед занятыми нами траншеями, и они сразу должны были попасть под перекрестный огонь моих трех пулеметов.

На случай, если бы белофинны решились на обходный маневр, я выставил один пулемет в тыл, метрах в ста позади нашей позиции. Пулеметчикам было приказано вести тщательное наблюдение за флангами.

Высланный мною вперед разведчик донес, что враги уже приближаются к нам.

Вскоре все обширное поле было заполнено беспорядочно бегущими людьми в белых маскировочных халатах: чтобы усыпить нашу бдительность, белофинны надели такие же халаты, какие носили наши лыжники.

— Вперед! Вперед! Ура! — кричали они по-русски и бежали на занятые нами позиции.

Я решил подпустить врага как можно ближе, чтобы нанести ему сокрушительный огневой удар.

— Товарищ лейтенант, — обратились ко мне взволнованные бойцы Михайлин и Голощапов.

— В чем дело?

— Почему они по-русски кричат? Не наши ли это? [482]

Я уже знал по опыту боев, как часто белофинны пускаются на подлые провокации. Сведения разведки были тщательно проверены.

— Они провоцируют нас! — спокойно сказал я, — огонь по белофинским провокаторам!

Все мои пулеметы сразу начали вести сокрушительный огонь.

— Что вы делаете? — кричали пьяные голоса, — по своим стреляете...

Но не прошло и минуты, как испуганные и растерянные провокаторы залегли в снег и закричали по-фински. Теперь они уже поняли, что их провокация не удалась, и не пытались больше говорить по-русски.

Сокрушителен был наш огонь, но и враг с упорством обстреливал нашу позицию.

Вражеская пуля пробила один из моих пулеметов. Вытекала жидкость, растерянный наводчик громко закричал:

— Товарищ лейтенант, пулемет отказывается работать!..

— Стреляйте короткими очередями, — приказал я.

Долго продолжался упорный бой. Уже десятки белофиннов валялись на снегу. Вражеский натиск с каждой минутой ослабевал, хотя и слышались непрерывные крики офицеров: «Аля, аля!»

На помощь нам пришли танки. Белофинны отступили, оставив на поле боя множество раненых и убитых. [483]

Как была взята деревня Нисалахти

Просматривая отрывочные записи в походном блокноте, восстанавливая по памяти эпизоды тех дней, я ощущаю теперь гордость за своих товарищей. Несмотря на тяжелые испытания и смертельную опасность, люди никогда не теряли бодрости.

Нам было трудно. Мы действовали на сильно пересеченной местности, пробирались по узким минированным дорогам, по колени проваливаясь в снег. Нередко натыкались на взорванные мосты. Враг понастроил множество завалов, надолб, противотанковых рвов и непрерывно держал их под сильным огнем. А вдобавок стояли суровые морозы, доходившие порой до 30–40 градусов.

Однажды противотанковый взвод, которым командовал младший лейтенант Дунаевский, получил задание: занять огневые позиции южнее Нисалахти на опушке леса и обеспечить продвижение нашей пехоты и танков. Младший лейтенант внимательно изучил задачу, ознакомился по карте с местностью и приказал командирам орудий занять огневые позиции.

Расчеты на руках выкатили орудия на опушку леса. Передки пришлось оставить в укрытии, в трехстах метрах от орудий. Ближе их подтянуть не удалось, поскольку впереди лежала открытая равнина. Когда артиллеристы замаскировали орудия под цвет местности, Дунаевский выставил наблюдателей, а остальным бойцам предложил укрыться в ровиках.

Пехота занимала опушку соснового леса. Справа она преграждала путь противнику из лощины, что шла от Нисалахти, слева держала под огнем дорогу, ведущую в Нисалахти. Неподалеку расположились танкисты.

Около 6 часов утра наблюдатель Беляков доложил, что метров на двести пятьдесят впереди группа людей производит перебежки к одному из каменных домов. Но разобрать, кто это — свои или чужие, — трудно. Было еще темно, а где-то впереди действовала разведка нашего полка. Значит можно, чего доброго, угодить в своих. [484]

Но и мешкать нельзя — в бою каждая минута дорога. Младший лейтенант Дунаевский попросил командира танкового взвода разузнать, что за люди перебегают к каменному дому. Один танк пошел вперед и вскоре попал под огонь. Стало ясно, что мы имеем дело с противником.

Тогда пехота немедленно открыла ружейный огонь по перебегающим, а орудия — по дому. Хорошо, по-красноармейски, работали в этом бою наводчик Беляков, подносчик снарядов Тюрин и остальные номера. Подносчик Тюрин бесстрашно доставлял снаряды по открытому полю под огнем противника. По сигналу пехота двинулась в наступление, завязалась ожесточенная схватка. Метр за метром продвигались красные бойцы вперед. И хотя противник отчаянно сопротивлялся, хотя он шел на всякие ухищрения, мы заняли деревню, захватив здесь три противотанковых орудия, семь 122-миллиметровых орудий, много винтовок и пулеметов. [485]

Добровольцы в боях

Батальон прибыл на станцию Рауту. Проломленные стены станционных зданий, выбитые окна, — все напоминало о недавних боях. Итак, мы на фронте! Большинство бойцов нашего лыжного батальона — молодые рабочие и студенты города Ленина. Все пошли на фронт добровольно и с нетерпением ждали боевой задачи.

25 февраля нас перебросили в деревню Мякряля, что у озера Суванто-ярви. Батальону было приказано занять оборону. Нам сообщили, что на северном берегу озера расположены части белофиннов.

Белофинны почти каждую ночь переходили на лыжах озеро и пытались совершать диверсии у нас в тылу. Моя рота получила приказ — выслать ночью на озеро Суванто-ярви засаду, которая должна была подкараулить белофиннов и достать «языка». Желающих итти на выполнение этой первой боевой задачи оказалось много. Я решил послать отделение младшего комвзвода Шилова.

Все бойцы отделения надели лыжные белые костюмы с капюшонами, закрывавшими также лицо (для глаз были прорези), белые перчатки, а винтовки-автоматы обмотали марлей. Отделение взяло с собой два ручных пулемета.

Еще днем я вместе с тов. Шиловым наметил место для расположения засады и путь движения к нему. Ночью лыжники бесшумно добрались до этого места (примерно в 300–400 метрах от берега) и залегли там, ожидая белофиннов.

На озере было тихо, лишь редкие выстрелы винтовок и короткие очереди пулемета нарушали тишину. Время тянулось страшно медленно. Наконец, в 3 часа ночи засада заметила финнов, которые ползли к нашему берегу. Бойцы проявили исключительную выдержку и хладнокровие. Они молча лежали и внимательно следили за приближавшимся противником.

Тов. Шилов, допустив белофиннов на 5–6 шагов, громко скомандовал: [486]

— Бросай оружие! Руки вверх!

У белофиннов — паника. Раздались два-три выстрела. Командир отделения вторично приказал бросить оружие и поднять руки вверх. А бойцы между тем окружали врагов ползком. Один за другим финские солдаты побросали автоматы. Командир отделения скомандовал бойцам:

— Встать!

Бойцы с винтовками наперевес со всех сторон двинулись на врагов. Несколько финнов бросилось бежать. Но не успели они сделать и десяти шагов, как были уложены на месте. Остальные под охраной отделения были отведены в штаб батальона.

Так наша засада захватила в плен 17 белофиннов.

Место, где были захвачены пленные, оказалось очень удобным для подхода к нашим позициям. Поэтому я решил еще раз послать туда засаду во главе с младшим лейтенантом Бакуновичем. Ночью засада заметила одного финна, скользившего на лыжах в нашу сторону. Когда он подъехал совсем близко, командир отделения крикнул:

— Руки вверх!

Белофинн бросил автомат и поднял руки.

Пленного доставили в штаб батальона. Выяснилось, что он офицер и направлялся в наш тыл с диверсионной целью. Он сообщил ценные сведения о численности противника на северном берегу озера Суванто-ярви.

* * *

8 марта рота получила боевой приказ — уничтожить группу белофиннов, засевших на высоте у берега Вуокси в двух километрах от деревни Ряйккенен.

Перед финскими траншеями лежало ровное снежное поле. Итти на лыжах во весь рост было невозможно, так как противник простреливал весь участок, а пешком — тоже нельзя: снег рыхлый, глубиной в 1,5–2 метра. Мы придумали особый способ передвижения на лыжах, который помогал нам укрываться от огня. Ложились на лыжи, упирались руками в крепления, колени ставили на концы лыж и таким образом скользили по снегу. Конечно, двигались очень медленно.

В ночь с 9 на 10 марта мы достигли занятого белофиннами рубежа. Противник от нас находился теперь в 200–300 метрах. Но сильный огонь не давал возможности продвигаться вперед. В эту ночь я вызвал бойца Плетнева, приказал ему подобрать десять человек, зайти с фланга к противнику и уничтожить там огневые точки.

Плетнев ушел выполнять приказание. Через 30–40 минут замолкла стрельба автоматов. А через час вернулся Плетнев и передал мне три финских автомата, сказав: [487]

— Уничтожены три снайпера.

Как же он действовал? Об этом мне рассказали бойцы, которые ходили вместе с ним. Плетнев заметил, где вел стрельбу автоматчик, и с тыльной стороны бесшумно подполз к нему. А в это время остальные бойцы залегли по обеим сторонам на случай тревоги. Добравшись к автоматчику, Плетнев покончил с ним ударом приклада по голове. Точно так же были уничтожены без шума еще два автоматчика.

Утром я отдал приказ об атаке. Ползли расчлененно. Плетнев выдвинулся вперед и, обнаружив огневую точку противника, стал подползать к ней. Но финский снайпер, залегший за срубленной снарядом сосной, ранил в живот Плетнева. Плетнев все же двигался вперед. Снайпер выстрелил еще раз, и вторая пуля пробила отважному бойцу ключицу. В это время многие бойцы заметили, как несколько белофиннов подползли к Плетневу и стали колоть его штыками.

Тут началась наша неудержимая атака. Мы набросились на озверевших врагов и усеяли высоту их трупами.

В траншеях были захвачены десятки тысяч патронов, много винтовок и автоматов.

...Невдалеке от поля боя в братской могиле мы похоронили Плетнева и других боевых товарищей, отдавших жизнь за социалистическую Родину.

Имя Плетнева, которому посмертно присвоено звание Героя Советского Союза, будет вечно жить в сердцах бойцов-лыжников, беспощадно громивших врага. [488]