Не щадя жизни...

Огневой взвод младшего лейтенанта Мартьянова следовал за пехотой, не отставая. Он всегда сопровождал пехотинцев огнем и колесами. Его не останавливали ни глубокие снега, ни надолбы, ни проволочные заграждения. Часто артиллеристам приходилось тащить орудия на руках. На помощь им приходили стрелки. И благодаря общим усилиям пушки продвигались вперед.

Так было и 21 февраля, когда наш полк начал наступление на укрепленную линию противника за рекой Салмен-Кайта.

Прежде чем вступить в бой, огневой взвод должен был переправиться через реку. Но лед посреди реки дал широкую трещину, и кони не смогли взять это препятствие. Артиллеристы выпрягли коней. Под огнем они на руках перебросили орудия через трещину.

Переправившись на другой берег, огневой взвод продолжал движение. Колеса орудий утопали в снегу. Артиллеристы на плечах вытаскивали орудия из сугробов и шли за пехотой.

Белофинны обстреляли огневой взвод из дерево-земляного укрепления. Их огонь мешал также продвижению пехоты. Младший лейтенант Мартьянов приказал взводу развернуться и повел огонь прямой наводкой по дзоту, который находился в 150 метрах от орудий. Состязание длилось недолго. Один за другим посылал Мартьянов снаряды прямо в амбразуры, и дзот, обваливаясь, стал умолкать.

Стрелки захватили дерево-земляное укрепление. Одно орудие двинулось дальше, туда, где пехота штурмовала два дота противника. Мартьянов остался на месте с другой пушкой и выполнял задачи, которые ставил ему командир наступающего батальона.

— Видите пулемет противника у отдельного дерева, что возле рощи? — обращался к Мартьянову командир батальона.

— Вижу, — следовал ответ, и меткие снаряды летели в цель. [240]

Противник сосредоточил огонь на этой пушке. Падали люди, появились раненые и убитые. Вышел из строя командир орудия, наводчик... Но Мартьянов не ослаблял огня.

— Видите ожившую амбразуру дота? — спрашивал его командир батальона.

— Вижу, — коротко отвечал Мартьянов и прямой наводкой бил по амбразуре.

Вышел из строя заряжающий. Теперь Мартьянов один работал почти за весь расчет. Был сильный мороз, но пот градом струился по его лицу. Казалось, что этот человек не знает, что такое усталость. Он действовал пушкой так, как снайпер действует винтовкой. Ствол его пушки неизменно повертывался туда, откуда грозила опасность пехоте.

Мартьянова ранило в ногу, но и тогда он не отошел от орудия...

Ночью финны предприняли контратаку, пытаясь отрезать нашу пехоту, захватившую две железобетонные огневые точки. Мартьянов снова на посту. Из своего орудия он обстреливает наступающего противника. Бой длится долго. Но вот орудие замолкает...

Оно замолкло потому, что пуля пронзила комсомольский билет и сердце отважного артиллериста Василия Мартьянова.

Он погиб в тот момент, когда финны уже отступали, оставив на поле боя десятки солдат и офицеров, скошенных огнем пулеметов и мартьяновской пушки. [241]

Высота с двумя дотами

Командиру нашего батальона капитану Василенко была дана боевая задача: овладеть высотой с двумя дотами на восточном берегу озера Суванто-ярви, в 4 километрах севернее реки Тайпален-йоки.

15 февраля, перед рассветом, мы расположились на опушке леса. Лес спускался почти к самому берегу озера. Впереди нас лежало покрытое снегом поле, а за ним тянулись проволочные заграждения и траншеи белофиннов.

В день наступления погода выдалась ясная. Стоял 45-градусный мороз. Тов. Василенко приказал 4-й роте вести наступление лесом и кустарником, что на правом фланге нашего батальона. 5-я рота должна была двигаться по берегу озера. Пулеметная рота наступала в лоб.

Штурм начался артиллерийской подготовкой. Артиллеристы обрушили на высоту всю мощь огня своих орудий. Авиабомбы вздыбили мерзлую землю и подняли ее на воздух вместе с обломками укреплений. Наши батареи обстреляли также и мыс Пантониеми, который находился за высотой. Мы двинулись на штурм высоты.

Подошли к проволочным заграждениям. Прорезая проволоку, бойцы миновали заграждения и достигли первой траншеи.

Белофинны открыли с мыса ружейно-пулеметный огонь. Заработали десятки минометов. Снег почернел от разрывов мин.

Бойцы 4-й роты, достигшие траншеи, из-за сильного огня противника начали было отходить. Тогда командир роты приказал младшему комвзвода Ващенко зайти со взводом во фланг противнику и уничтожить станковые пулеметы, расположенные у самого гребня высоты. Ващенко провел своих бойцы к высоте. Пулеметы находились влево от них. Четырьмя гранатами Ващенко подбил два пулемета, а бойцы из винтовок открыли огонь по белофиннам. Оставшиеся в живых враги удирали по направлению к дотам. [242]

В это время наша 5-я стрелковая рота зашла во фланг противнику с озера и, ворвавшись в его расположение, вступила в рукопашную схватку.

Пулеметная рота, развивая успех, двинулась на гребень высоты.

Белофинны отчаянно сопротивлялись. Они приложили все силы к тому, чтобы не допустить нас на гребень высоты, где находился их основной оплот — доты № 7 и 8. Разгорелась жестокая схватка.

Наконец, враги не выдержали нашего натиска и по траншеям начали удирать в лес. Красноармеец Телешев стал метать в них гранаты. Бойцы передавали ему гранаты, точно по конвейеру. Увлекаемые Телешевым, бойцы продвигались вперед.

Командир взвода лейтенант Прусс прыгнул во вражескую траншею. Навстречу ему бежал финский офицер. Белофинн что-то злобно крикнул и прицелился в лейтенанта, но Прусс выстрелил первым.

— Получай, враг, от советского командира! — крикнул он и бросался снова вперед.

Боец Яблочкин неожиданно вплотную столкнулся с белофинном. В руке у бойца была граната, но он не успел поставить ее на боевой взвод. Раздумывать некогда. Яблочкин размахнулся и ударил офицера гранатой по голове. Тот упал. С другого конца траншеи бежало еще три шюцкоровца. Яблочкин на этот раз успел отвести у гранаты предохранитель и бросил ее в белофиннов.

Командир батальона капитан Василенко через связных отдавал приказания:

— Командиру пулеметной роты Бельскому продвинуться вперед, поставить станковые пулеметы на гребне высоты, бить по отступающим белофиннам.

— Блокировочным группам во что бы то ни стало взорвать дот № 7.

Капитан Василенко по телефону передал командиру стрелкового полка полковнику Пименову просьбу о возобновлении артиллерийского огня по мысу Пантониеми, откуда белофинны вели по батальону артиллерийский и минометный огонь. Заказ Василенко артиллеристы выполнили немедленно.

По выходе из траншеи, на самой высоте, бойцы попали под сильный ружейно-пулеметный огонь. Били из дота. Лейтенант Прусс с бойцами ползком подобрался к вражескому укреплению. Из-за укрытия Прусс крикнул:

— Сдавайтесь!

Гарнизон дота ответил огнем из автоматов.

Саперы вскоре взорвали дот вместе с белофиннами. Прусс осмотрел обломки укрепления. У одного убитого офицера он [243] нашел планшет с картой укрепленного района. Этот планшет был доставлен командиру батальона.

Второй дот находился левее. Он был разбит нашей тяжелой артиллерией. Но все же там, среди обломков бетона и железа, притаившись сидели четыре автоматчика. Их заметил младший командир Кошкаров. Он подполз к ним с тыла и двумя гранатами уничтожил их.

Минуя траншеи и воронки от снарядов и авиационных бомб, комсомольцы-пулеметчики Романов, Дудко, Русляков, Германов доставили пулеметы на гребень высоты и расстреливали убегающих шюцкоровцев.

Младший комвзвода Ващенко, взяв двух человек из пулеметного расчета, кустарником, скрытно зашел в тыл отступающему врагу. Поставив пулемет под срубленную снарядом сосну, Ващенко открыл огонь по группам финнов, которые бежали в лес и на мыс Пантониеми. [244]

Большая группа врагов убегала по траншее, опускавшейся с высоты к озеру. Они были встречены нашими бойцами, зашедшими им во фланг.

Раздался окрик Шарапова:

— Сдавайтесь!

Финские солдаты бросили на землю автоматы, винтовки, пистолеты и подняли руки вверх.

Санитары выносили раненых с поля боя. Кругом, в траншеях, землянках, воронках, валялись трупы белофинских солдат в гражданской форме или в коротких солдатских шинелях. Красноармейцы, выделенные от каждого взвода, собирали трофеи: автоматы, станковые пулеметы на треногах, пистолеты. А какой-то боец из-за кустов, которые находились недалеко от дотов, крикнул:

— Идите ко мне, товарищи, здесь две финские пушки!

На помощь ему пошли шесть бойцов, общими усилиями выкатили пушки и повезли их в тыл. Оказалось, что эти пушки — шведские, образца 1939 года.

Батальон капитана Василенко, ныне Героя Советского Союза, прочно укрепился на высоте. В течение двух дней и двух ночей белофинны пытались атаковать батальон, но все контратаки были отбиты с громадными потерями для врага. [245]

Из дневника артиллериста

Закончен наш первый марш. Правильно сделали мы, что заранее тщательно проверили готовность тракторов и автомашин. Марш был исключительно трудным. На подъемах каждое орудие приходилось буксировать двумя тракторами, и на это уходило много времени.

Хорошо придумал командир соседней батареи. При преодолении подъемов, он использовал трактор как толкач орудий. Таким образом, батарея без задержки преодолевала подъемы. Надо будет в следующий раз применить этот способ.

* * *

Прекрасно работает разведчик Селин. Около реки Салменкайта он просидел в снегу три дня, разглядывая показавшийся ему подозрительным бугор. В первый день Селин заметил около него людей в белых халатах. На второй день — увидел финна, выглядывавшего из амбразуры. На третий день — установил, что к бугру подвозятся снаряды. Бугор и на самом деле оказался дотом. Командование представило Селина к ордену. Шутка ли пролежать в снегу двое суток на 45-градусном морозе!

* * *

Проволочная связь часто обрывается. Обидно, что ее рвут иногда наши же танки. Необходимо организовать охрану линии силами своих же телефонистов. Для артиллерии большой мощности, у которой наблюдательные пункты зачастую располагаются далеко от огневых позиций, нужно применять семижильный утонченный кабель. На одну и ту же катушку можно намотать провода вдвое-втрое больше.

Телефонисты работают с исключительным мужеством. Вчера связист Ермашов под разрывами снарядов восстанавливал связь, рискуя жизнью, и дал возможность батарее продолжать огонь. [246]

* * *

На противоположном берегу реки Вуокси мы обнаружили наблюдательный пункт противника. Он был выбран не очень разумно, возле базы горючего. На этот раз стреляем прямой наводкой уже не по дотам. Пятым снарядом сбили наблюдательный пункт. Возник пожар, и через 15 минут взорвалась вся база.

* * *

Потерь в батарее нет. За все время боев ранены только три бойца; принимая во внимание, что батарея была десятки раз под огнем и дважды стреляла с открытых позиций прямой наводкой, — это счастье. Счастье или нет? Пожалуй, что счастье здесь не при чем. Просто научились хорошо окапываться и уходить от обстрела. [247]

Как боец Якушин бил врагов минометной плитой

В бою под деревней Ойнала, командуя минометным взводом, я решил занять более выгодную огневую позицию в непосредственной близости к противнику. Бойцы с разобранным минометом двинулись вперед.

Якушин нес на ремне минометную плиту. Весит она 18 килограммов, и нелегко тащить ее, продвигаясь по колено в снегу. Но Якушин — боец крепкий, не гнулся он под такой ношей.

Не успели мы сделать и нескольких шагов, как с фланга из-за укрытия на нас набросилась кучка белофиннов. Пошли они в атаку, в штыки.

Только-что Якушин хотел снять с ремня винтовку, как к нему подбежал белофинн. Тогда Якушин поднял минометную плиту и с размаху ударил ею врага по голове. И еще трех белофиннов убил он минометной плитой.

Бойцы, видевшие, как действовал Якушин в бою, с восторгом вспоминали впоследствии об этом случае. [248]

Без потерь

Наша эскадрилья влилась в истребительный авиаполк в начале января, когда части Красной Армии подошли к линии Маннергейма, производили перегруппировку, вели разведку и мелкие бои, готовились к штурму.

Однажды вечером завязалась беседа между летчиками нашей эскадрильи и летчиками эскадрильи капитана-орденоносца Журавлева. Мы, как не «нюхавшие пороху», внимательно слушали людей с боевым опытом, расспрашивали их, как лучше вести бой с финским «Фоккером», как атаковать «Бристоль-Бленхейм», как быстрее и безопаснее уходить из-под огня зенитных орудий и пулеметов.

На следующий день, несмотря на низкую облачность, мы вылетели утром двумя группами и пошли на линию фронта во главе со штурманом полка тов. Ребровым, чтобы ознакомиться с обстановкой. Последующие полеты мы выполняли звеньями и парами, сопровождая корректировщиков, прикрывая свои войска, атакуя отдельные цели в ближнем тылу, где можно было обнаружить стреляющую батарею противника, его автомашины, сани с припасами или солдатами. Это были сравнительно простые задания.

Прошло еще несколько дней, и вот мы уже выполняем все наравне с другими эскадрильями полка. Сопровождая скоростных бомбардировщиков в тыл противника, мы не раз видели красные шары разрывов зенитных снарядов и остававшиеся после них клочья дыма, похожие на хлопья ваты — черной или белой. Ни разу не дали мы финским истребителям атаковать прикрываемых нами бомбардировщиков.

Летчики Казак и Кравченко вылетели однажды на разведку в тыл противника. Возвращаясь обратно и пройдя линию фронта, они заметили три самолета, не похожие на наши. Быстро развернувшись, Казак и Кравченко бросились на врагов. Финны рассчитывали внезапно атаковать, зайдя в хвост нашим машинам. Но это не вышло. Им предложили лобовую атаку. [249]

Не выдержав, они бросились, как воробьи, врассыпную. Казак и Кравченко стали преследовать их.

Два преследуемых самолета сделали переворот через крыло, чтобы уйти пикированием вниз и скрыться на фоне леса. Но в этот момент каждый из них получил по хорошей очереди из пулеметов. Кравченко, пикируя, потерял из виду свою цель. Он подумал, что промахнулся, и раздосадованный вывел самолет из пике, пристроился к Казаку, тоже набиравшему высоту, и вместе с ним пошел домой.

После посадки оба доложили, что провели безрезультатный бой со звеном «Бристоль-Бульдогов». Однако в конце дня с фронта сообщили о двух сбитых самолетах противника типа «Бристоль-Бульдог», которые упали в лес недалеко один от другого в нашем расположении. Место и время их падения точно совпали с докладом летчиков Казака и Кравченко. Значит, это были их трофеи.

Когда Казак и Кравченко вернулись с очередного задания, я от души поздравил их с победой.

Мне лично помнятся такие эпизоды. Один раз перед рассветом в паре со старшим политруком Шабановым я вылетел в район Выборга. Задача была следующая: произвести разведку погоды и просмотреть дороги в определенном районе. Было еще темно, и по линии фронта пришлось итти с включенными бортовыми огнями. В одном месте на финском берегу залива мы заметили вспышки орудий, стрелявших в нашу сторону. Разворот, пикирование, — и на батарею посыпался свинцовый дождь. Финнам, как видно, не понравилось это, они перестали стрелять. На одном из островков залива мы «угостили» еще одну батарею и тоже заставили ее замолчать. Патроны кончились, пора домой. Садились на лед своего озера, когда из-за горизонта показался краешек солнца. Этот бой показал нам, что лучше всего атаковать цель рано утром, когда самолет совсем не виден с земли.

Как-то в районе станции Хейниоки мы атаковали склады. Зенитные пулеметы начали швырять красные ленты трассирующих пуль. Звено, шедшее сзади и выше — его вел командир звена Андреев, — атаковало место, откуда на нас сыпались пули. По звену Андреева стали стрелять с другого места. Первое звено, выйдя из пикирования и увидев это, атаковало точку, стрелявшую по второму звену. В это время на небольшой высоте (из-за низкой облачности), метрах в пятистах над землей появилась девятка наших скоростных бомбардировщиков. Пулеметы с присоединившимися к ним малокалиберными пушками открыли огонь по ним. Мы же, проследив, откуда летят мелкие и крупные красные «шарики», ринулись вниз. Финнам пришлось оставить в покое наших бомбардировщиков, которые, сбросив бомбы, развернулись и благополучно пошли домой. [250]

Во время окружения Выборга наша эскадрилья выполнила много штурмовых вылетов, помогая своей пехоте. Мы пикировали и стреляли по опушке леса, где засели белофинны, а пехота, пользуясь прекращением вражеского огня, бросалась вперед. Две-три атаки, и смотришь — довели целую роту до лесу, а там граната и штык наших бойцов сделают свое дело. За помощь наземным войскам наша эскадрилья дважды получила благодарность, причем один раз от командования 123-й ордена Ленина стрелковой дивизии.

Часто летали наши летчики в тыл противника, уничтожали автомашины, зажигали склады и поезда с боеприпасами и войсками, атаковали батареи и пулеметные гнезда. Направляясь за линию фронта, мы почти всегда брали с собой и разбрасывали листовки. Летчики набирали листовки в чехол для парашюта, клали пачки их в кабине на пол, засовывали в голенища унтов и т. д. Таким образом удавалось брать на каждый самолет до 8 тысяч листовок.

Были случаи, когда летчик возвращался с порядочным количеством пробоин в самолете, облитый маслом из пробитого бака. Но за все время боевых действий эскадрилья, совершив более 800 боевых самолето-вылетов, не потеряла ни одного человека, ни одной машины. Техники, во главе с инженером тов. Тахтаровым (ныне орденоносцем), работая по ночам при морозах в 30–40 градусов, быстро ремонтировали самолеты, и через день-два летчик снова вылетал для выполнения боевого задания на своей машине.

Так мы вместе с другими эскадрильями заслужили у советского народа награду для полка — орден Красного Знамени. [251]