В братском единстве
В 20-х числах февраля корпус был выведен в резерв фронта. Перед ним ставилась задача не только учиться, но и подготовить в инженерном отношении армейскую полосу обороны. На другой же день к нам приехал командующий 26-й армией генерал-лейтенант А. Н. Гаген.
— Ну, малость отдышались? — спросил он. И, не ожидая ответа, продолжал: — Учиться и даже рыть окопы все-таки легче, чем ходить в атаки.
Выслушав доклад комкора о состоянии войск и одобрив план боевой учебы и инженерных работ, командарм поинтересовался настроением личного состава.
— Сил и на учебу, и на работу не жалейте, — сказал он на прощание. — На пути к победе еще немало сражений, которые потребуют не только пота...
Новые задачи мы обсудили с руководящим составом, беседовали об этом с командирами подразделений, с бойцами. В батальонах и ротах состоялись партийные собрания, сыгравшие огромную роль в выполнении требований приказа Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1945 года. Теперь все чаще повторялись слова: «Помнить, что, чем ближе наша победа, тем выше должна быть наша бдительность, тем силнее должны быть наши удары по врагу».
Воины учились искусству наступать. Более недели в частях шла обкатка личного состава танками, изучались уязвимые места «тигров» и «пантер», способы борьбы с ними. И, несмотря на предчувствие близкой победы, люди рыли десятки километров траншей и ходов сообщения на случай наступления противника.
3 марта мы получили приказ командующего фронтом о подготовке дивизий корпуса к перемещению на южное крыло фронта — в район Меренье, Капошмере, Бардудворнюк, где должны были войти в состав 57-й армии. Войска перевозились [232] по железной дороге, автотранспорт шел своим ходом. Во время передислокации нам стало известно, что 6 марта противник начал контрнаступление.
Замысел этой операции в какой-то мере повторял цели январских контрударов противника. Суть ее была в том, чтобы тремя ударами по сходящимся направлениям окружить и уничтожить главные силы 3-го Украинского фронта и находящиеся здесь болгарские и югославские войска, не допустив их выхода в западную часть Венгрии, в Австрию и Южную Германию.
Позже начальник штаба немецкой группы армий «Е» Эрих Шмидт-Рихберг писал: «Это была... последняя отчаянная попытка спасения германского Юго-Востока»{39}. Именно поэтому, несмотря на угрозу Берлину со стороны войск 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, гитлеровцы значительно усилили свою группировку в Венгрии, перебросив с запада, после наступления в Арденнах, цвет своих сил — 6-ю танковую армию СС, пополнив ее личным составом, техникой и оружием. Всего для этого наступления они привлекли больше 31 дивизии, в том числе 11 танковых.
В ночь на 6 марта гитлеровцы силами группы армий «Е», имевшей в своем составе 8 дивизий и 2 бригады, форсировали реку Драва в районах Драва Саболч и севернее Валпово, потеснили оборонявшиеся здесь части 3-й и 11-й дивизий болгар и части 3-й Народно-освободительной армии Югославии и захватили два плацдарма на левом берегу реки.
Болгарские и югославские воины сражались упорно. Позже мы узнали много примеров подлинного их героизма. Ефрейтор 3-й болгарской армии Атанас Ганев Божилов, попав в окружение, не оставил орудия, стоял насмерть, пока не использовал все снаряды. Его посмертно наградили орденом «За храбрость».
Доблестно сражались с врагом и погибли, не отступив ни на шаг, его боевые соратники — помощник командира роты автоматчиков 24-го пехотного полка поручик Иван Стоев Банов, комсомолка Янка Кириллова Иванова, кандидат в подофицеры Параскев К. Параскевов, поручики Лазар Васильев и Петр Петров, помощник командира батальона Иван Чельков. Так же храбро сражались и югославские воины. [233]
Внезапная перемена обстановки определила и задачи нашего корпуса. Вместо 21-й стрелковой дивизии, оставшейся в составе 26-й армии, нам из резерва фронта передали 84-ю стрелковую дивизию. Вслед за этим командующий 57-й армией взял в свой резерв 104-ю стрелковую дивизию. В корпусе, таким образом, теперь были 122-я и 84-я стрелковые дивизии.
Боевую задачу мы получили, прибыв с командиром корпуса на КП армии, непосредственно от командарма М. Н. Шарохина. Встреча с Михаилом Николаевичем для меня всегда была желанной. Несколько писем, которыми мы обменялись, находясь последние полгода на разных фронтах, не могли заменить личного общения. Но и на этот раз обстановка не оставляла времени для душевной беседы.
Задача корпуса заключалась в следующем: с утра 8 марта перейти в решительное наступление и во взаимодействии с 3-й пехотной дивизией болгар окружить и уничтожить противника в районе Драва Саболч, Чехи, Жюхес, Гордиша, отрезать пути отхода противника к реке Драва, выйти на ее левый берег севернее Дольни-Михольянц. В дальнейшем не допускать переправы противника на северный берег и наступления его на город Печ.
Закончив постановку задачи, командарм отложил в сторону топографическую карту и вышел из-за стола.
— Учтите, — продолжал он, — что дальнейшее продвижение противника на Печ лишит болгарскую армию коммуникаций, а затем и создаст угрозу тылу 57-й армии. Поэтому от ваших действий зависит многое.
Далее генерал сообщил, что противник форсировал реку Драва и прорвал фронт на участках обороны болгарских и югославских войск. Следовательно, нам предстояло действовать в тесном взаимодействии с войсками братских армий. (Днем позже мы получили радиограмму, в которой требование тесного взаимодействия нашло более конкретное выражение: 24-й пехотный полк болгарской дивизии подчинялся командиру нашей 84-й дивизии, а на командира 133-го корпуса возлагалось общее руководство 3-й пехотной дивизией болгар.)
К беседе у командарма присоединились член Военного совета армии генерал-майор Л. П. Бочаров и начальник политотдела полковник Г. К. Цинев. Они очень тепло отозвались о болгарских и югославских воинах.
Командующий рассказал о том, что он вместе с маршалом Ф. И. Толбухиным побывал в 1-й болгарской армии, сообщил, что еще недавно ее войска испытывали большие трудности, [234] но Военный совет фронта принял решение взять армию на свое материальное обеспечение.
Командир корпуса П. А. Артюшенко слушал командарма с каким-то особым вниманием. И дело не только в том, что Павел Алексеевич впервые встречался с заслуженным военачальником. Его, как и меня, беспокоила необычность задачи. Ведь никому из нас еще не приходилось действовать совместно с болгарскими и югославскими войсками.
Едва мы вышли из кабинета командующего, комкор, обернувшись ко мне, сказал:
— Что ж, Наумыч, теперь будем действовать в международном масштабе. «Жаль, языков не знаем», — повторил он слова Чапаева из довоенного кинофильма.
Мы разошлись: командир корпуса направился к начальнику штаба армии генералу П. М. Верхоловичу, а я — к начальнику политотдела.
Разговор, как часто бывает, начался с расспросов: «Где служил? Откуда родом?» С первых же моих слов Цинев прищурил глаза и воскликнул на украинском языке:
— Так цэ ж мы землякы!
Оказалось, что Георгий Карпович, инженер по образованию, работал в Днепропетровске секретарем горкома партии. А с началом войны его сразу же призвали в армию. Был комиссаром артполка, заместителем начальника политуправления Калининского фронта...
Мягкий, задушевный говор южанина, открытый взгляд светящихся добротой глаз, простота в обращении — все это располагало к этому человеку.
Выслушав мой доклад о положении дел в корпусе, Георгий Карпович дал немало советов по организации партийно-политической работы в предстоящих боях.
— Самое пристальное внимание обратите на упрочение дружбы с болгарскими и югославскими воинами, — сказал он. — Болгары называют нас «братушками». В этом слове — теплота и сердечность их отношения к нам. Хорошие отношения у нас сложились и с югославами. Необходимо продолжить эту традицию.
Времени у нас было мало. Предстояло ознакомиться с обстановкой на месте, побывать в 84-й дивизии и в штабах болгарских войск, познакомиться с югославскими товарищами. Наибольшую опасность, по оценке командарма, представляли действия противника в полосе обороны 4-го армейского корпуса болгарской армии. Там и сосредоточивались наши усилия. Туда комкор и я прежде всего и направились. [235]
Вскоре за стеклами машины замелькали дома венгерского городка Харкань, где помещался штаб болгарского корпуса. У входа в штаб встретились с командиром корпуса генерал-лейтенантом Стояном Трендафиловым, его помощниками — подполковником Дмитрием Гилиным, начальником штаба корпуса полковником Дмитрием Братановым.
Генерал Трендафилов, все болгарские товарищи произвели самое благоприятное впечатление зрелостью суждений и выражали дружескую готовность к совместной работе.
Нетрудно было заметить, что командир нашего корпуса также импонировал болгарам как общей культурой, так и военной подготовкой, тактом.
Генерал С. Трендафилов подробно ознакомил нас с обстановкой, сложившейся в полосе корпуса, дал характеристику вражеской группировке и рассказал о 3-й и 11-й пехотных дивизиях, которые вели напряженные бои с превосходящими силами противника.
— По нашим данным, — сказал он, — на плацдарме в районе Драва Саболч у противника уже имеются 297-я пехотная дивизия и часть сил 104-й легкой пехотной дивизии.
Генерал Артюшенко в свою очередь информировал о полученной задаче. Условились о планах последующей работы.
Обстановка требовала безотлагательных действий. Однако к полудню 7 марта на станцию Печ прибыл пока лишь один батальон 715-го полка нашей 122-й дивизии. К этому же времени на автомашинах в район Вилань, Н. Харыпань, Киш-Тополца удалось перебросить 84-ю стрелковую дивизию. Для того чтобы перейти в наступление, предстояло сделать еще очень многое: вывести войска в исходные районы, поставить задачи частям и подразделениям, организовать взаимодействие, в том числе с болгарской дивизией. Но любое промедление оказалось бы на руку противнику, поэтому необходимо было спешить.
В тот же день мы встретились с врид командира 3-й болгарской пехотной дивизии полковником Попначевым, его помощником по политчасти Николой Петровым и офицерами штаба. Затем направились в 84-ю дивизию. С ее командиром генерал-майором П. И. Буняшиным и начальником политотдела подполковником П. В. Пузановым встретились впервые, но дивизию эту я хорошо знал еще до войны, затем по Северо-Западному фронту. Знал многих ее ветеранов, в том числе одного из лучших командиров полка Д. Е. Зудина, в прошлом заместителя начальника политотдела той же дивизии. [236]
Командир дивизии и начальник политотдела произвели впечатление подготовленных, знающих дело начальников. Оба были среднего роста, выглядели бодрыми, подтянутыми. Различал их, пожалуй, лишь темперамент. Командир был человеком степенным, говорил тихо, неторопливо, с паузами, обдумывая каждое слово. Начальник политотдела, напротив, казался подвижным и эмоциональным.
Генерал Буняшин коротко доложил о состоянии дивизии, о ее боевом пути. Она отличилась во многих боях и получила наименование Харьковской, награждена боевым орденом за успехи при освобождении столицы Молдавии — Кишинева.
Поставив перед дивизией боевую задачу, комкор продолжил работу с комдивом и начальником штаба полковником А. Д. Смирновым, а мы с Пузановым отправились в политотдел, где уже собрались политработники: майор Василий Андреевич Лапшин — заместитель начальника политотдела, подполковник Соломон Абрамович Диктович — замполит 41-го стрелкового полка, майор Федор Федорович Башмаков — замполит 201-го полка, майор Яков Михайлович Сопин — замполит 382-го полка, подполковник Филипп Никитич Байдак — замполит 74-го артполка.
После соответствующего инструктажа политработники поспешили в свои части. Вместе с ними ушли работники политотдела дивизии и корпуса.
В ночь на 8 марта противник переправил на плацдарм севернее Дольни-Михольянца новые части 104-й легкой пехотной дивизии. Потеснив подразделения 24-го болгарского полка, гитлеровцы захватили населенные пункты Гордиша и Матть. Но уже к утру два полка нашей 84-й дивизии (41-й и 201-й) заняли исходное положение для наступления. Перед ними стояла задача нанести удар в направлении Матть, Гордиша, Джакодж.
В то утро с получением приказа во всех батальонах состоялись заседания партийных бюро, а в ротах — партсобрания. О том, как они проводились, покажу на примере 1-го батальона 41-го полка, где мне довелось присутствовать. Парторг батальона лейтенант Назаренко собрал членов бюро и парторгов рот. Доклад замполита батальона капитана П. Г. Уса о задачах коммунистов, как и выступления участников заседания, был кратким, предметным и деловым. Речь шла прежде всего о личном примере коммунистов, о партийных поручениях, о самоотверженности и взаимной выручке в бою. Условились провести накоротке, в течение [237] 15–20 минут, партийные собрания в ротах, а также беседы агитаторов в отделениях и расчетах.
В ротах, как известно, институт замполитов был упразднен еще в 1943 году. В связи с этим воспитательная роль ротного командира еще более возросла. Вот и теперь, перед боем, они выступали с докладами на партсобраниях.
Командир 1-й роты лейтенант В. Т. Сапега был краток.
— Наша цель, — говорил он на ротном партсобрании, — деревня Гордиша. Непременным условием успеха является решительная и быстрая атака. При стремительном одновременном ударе всех взводов, эффективном использовании огня всех видов и тесном взаимодействии задачу мы выполним и людей сохраним.
Далее лейтенант перечислил средства, выделенные для поддержки роты, и поставил конкретные задачи.
Выступления коммунистов были также краткими, состояли из нескольких фраз.
— Обязуюсь первым ворваться в деревню Гордиша, — заявил, например, парторг роты старшина Исмангулов.
В постановлении содержались такие пункты: «1. Потребовать от коммунистов авангардной роли в наступлении.
2. Обязать коммунистов разъяснить задачу на наступление всему личному составу.
3. Поручить члену ВКП(б) старшему сержанту В. Ф. Дмитриеву первому подняться в атаку с лозунгом «Вперед, за Родину!».
Кстати, замечу, что поручение подняться первому в атаку с боевым лозунгом было в ту пору традиционным пунктом решений ротных собраний.
Времени для подготовки к наступлению было крайне мало, но главное люди поняли хорошо. Они с энтузиазмом встретили весть о совместных действиях с воинами братских армий.
И вот уже командиры частей завершили рекогносцировку, уточнили задачи подразделениям, отработали вопросы взаимодействия.
В 12.30 8 марта части корпуса перешли в наступление. После непродолжительного уличного боя полки 84-й дивизии овладели деревней Матть, а затем, в результате упорного и ожесточенного боя, освободили северную и восточную части деревни Гордиша. За день боя дивизия взяла 59 пленных.
Выяснилась любопытная деталь: вражеское командование объявило своим солдатам, что их цель — пробиться через [238] Венгрию в Германию и там «занять оборону на границе фатерланда». Не от хорошей жизни шли гитлеровцы на такого рода обман!
Наши воины в том бою показали образцы мужества и героизма. Среди них немало было знакомых мне по 1-й роте 41-го полка.
— Вперед, за Родину! — воскликнул, поднявшись в полный рост, старший сержант Дмитриев. — И он увлек своих подчиненных в атаку, с честью выполнил данное ему партийное поручение. После боя на груди коммуниста засияла медаль «За отвагу».
Доблесть проявил и парторг роты старшина Исмангулов. В атаку он шел в числе первых, подавая пример бесстрашия. В ходе боя парторг заменил получившего ранение командира взвода, лично уничтожил девять гитлеровцев, под его командованием взвод взял 11 пленных.
Рядовой Т. К. Шпак в ходе атаки сумел уничтожить огневую точку противника. Агитатор роты младший сержант Никольшин посвятил подвигу Шпака специальный боевой листок, передав его по цепи.
Вечером, на коротком совещании, замполит батальона подвел итоги проделанной работы за день. Были отмечены отличившиеся в бою. Вместе с тем обращалось внимание на то, что один из бойцов вяло вел огонь из своего оружия. Упрек был сделан и кандидату в члены партии командиру взвода В. И. Клюеву, бойцы которого действовали менее решительно. По совету комбата Клюева пригласили для объяснения на заседание партбюро. Надо отдать должное Клюеву: он сделал для себя выводы, и в последующих боях его взвод уже ставили в пример.
Успешно действовал командир взвода 2-го батальона этого же полка комсомолец лейтенант В. А. Трошин. Его 45-мм орудия находились в боевых порядках стрелков. Взвод, возглавляемый Трошиным, уничтожил четыре огневые точки противника, захватил 105-мм орудие, тут же умело использовав его против врага.
Решительно действовала рота коммуниста старшего лейтенанта В. Г. Шабанова. Она первой ворвалась в деревню Матть. Отважно сражались два друга — пулеметчики узбек Рамуил Мухаммедов и русский Григорий Колосов.
Эти и другие примеры мы старались оперативно доводить до всего личного состава.
Полки 84-й дивизии были контратакованы свежими силами вражеской пехоты, поддержанной десятью самоходными [239] орудиями. Продвижение вперед прекратилось, правда ненадолго.
Такое же положение сложилось и у болгар. Успешно начав атаку, они встретили сильное сопротивление противника на подступах к Драва Саболч.
— Наш полк, — рассказывал мне потом политработник 3-й пехотной дивизии болгар Иван Демерджиев, — вел бой уже не первый день. Люди изрядно устали, а противник подтянул резервы, готовя контратаку. До нас уже доносился шум танковых моторов. Кто знает, чем все это могло кончиться. Но в этот трудный момент по цепи пронеслось: «Братушките идат!» Справа действительно появились русские воины в ватниках и ушанках. Вражеская контратака так и не состоялась. Наоборот, упредив противника, вперед двинулись мы.
Поясню: «русские в ватниках и ушанках» — это 1-й батальон 715-го полка 122-й стрелковой дивизии. Бойцы этого батальона вместе с болгарскими подразделениями сломили сопротивление противника и овладели северной окраиной Дравы Саболч.
Инициативу и мужество в этом бою проявил инженер 122-й стрелковой дивизии инженер-майор Н. В. Огарков. Возглавляя группу саперов, он находился в танковом батальоне болгар, поддерживавшем атакующие подразделения 715-го полка. Под непрерывным огнем врага саперы преодолели заграждения и тем самым создали благоприятные условия для перехода танков в атаку. В решающий момент Н. В. Огарков, находясь на броне головного танка, направлял действия болгар-танкистов.
Личный пример, хладнокровие офицера, его непосредственное участие в действиях танкового батальона во многом способствовали успеху советских и болгарских войск в бою за Драву Саболч.
В том бою болгарский разведчик 24-го пехотного полка Иван Ганчев Генов совершил бессмертный подвиг. Бросившись с гранатой на вражеский пулемет, он подавил огневую точку врага, повторив подвиг своего русского брата Александра Матросова. Генов ценой своей жизни спас десятки жизней болгарских и советских воинов, обеспечил успех атаки подразделения.
Противник продолжал наращивать силы на плацдарме. В ночь на 9 марта он переправил туда еще один полк 104-й легкой пехотной дивизии. Утром противник перешел в контратаку, с тем чтобы восстановить утраченное положение.
Командир 84-й дивизии с утра 9 марта ввел в бой свой [240] второй эшелон (382-й стрелковый полк). Отразив вражескую контратаку, дивизия продолжила наступление и полностью овладела деревней Гордиша. Тем временем 715-й полк во взаимодействии с частями 3-й дивизии болгар прорвался в центр населенного пункта Драва Саболч. Один полк 122-й дивизии был направлен в помощь обороняющимся югославским войскам.
10 и 11 марта по всему периметру плацдарма шли ожесточенные бои. Противник переправлял на плацдарм все новые резервы. Кроме частей 297-й и 104-й пехотных дивизий на плацдарме появились 68-й разведдивизион 91-го армейского корпуса, подразделения 606-го охранного полка, другие части. Гитлеровцы, приспособив к обороне здания и используя выгодные условия местности, оказывали нам исключительно упорное сопротивление, часто переходили в контратаки. По утверждению пленных, всякого, кто под натиском советских и болгарских войск пытался отступить, фашисты расстреливали из пулеметов, установленных на противоположном берегу Дравы.
Наши части, не имея численного перевеса в силах и средствах, продвигались медленно. Приходилось сражаться буквально за каждый дом, за каждую кочку. Бывало и так, что позиции неоднократно переходили из рук в руки.
11 марта в район плацдарма подошла 16-я болгарская дивизия, переданная в оперативное подчинение командиру нашего корпуса. Командовал дивизией полковник Цоньо Ганев, кадровый военный. Его помощник по политической части подполковник Дмитр Валканов, наоборот, никогда в прошлом мундира не носил. Он был профессиональным художником, на протяжении многих лет вел в стране антифашистскую борьбу. Валканов, как нам казалось, хорошо дополнял командира. Он отлично знал людей, умел рассказать о задачах нового строя в Болгарии, воодушевить на бой. Худенький, невысокого роста, он отличался большой энергией.
Мы выслушали болгарских товарищей о состоянии дивизии и в тот же день побывали у них. Встретились с бойцами и командирами, обменялись опытом боев. Эти встречи были очень теплыми. Болгарские воины интересовались не только ходом боев на плацдарме, но и общим положением на советско-германском фронте, жизнью нашей армии и страны в целом.
В ночь на 12 марта 16-я пехотная дивизия сменила части 3-й дивизии перед деревнями Чехи и Драва Палконя и с утра того же дня двумя полками перешла в наступление. На [241] следующий день она была усилена 1891-м советским полком самоходных орудий.
Конечно, воины болгарских частей, по сравнению с нашими бойцами, имели меньший опыт. Это и понятно, ведь дивизия впервые вела такой бой. Первые дни наступления были для нее особенно трудными. Не все поначалу получалось и с взаимодействием. Сказывалось, как подтверждали болгарские товарищи, и то, что не все офицеры, перейдя на службу в новую армию из старой царской армии, поначалу пользовались авторитетом у рядового и сержантского состава.
13 марта с корпусного НП мы наблюдали атаку болгарских полков. После артиллерийской подготовки цепи поднялись дружно и, несмотря на интенсивный огонь противника, вплотную подошли к его позициям. Но вот гитлеровцы усилили огонь, и цепи залегли. С каждой минутой росло число жертв. Положение создалось критическое. Вскочив на подвернувшуюся самоходку, я выдвинулся на линию цепей, спрыгнул с машины и с криком: «На предки!» («Вперед!») пошел по полю. Не успел сделать и нескольких шагов, как вокруг поднялись болгарские воины и, опережая меня, устремились в атаку. Вскоре я получил ранение, но главное-уже ничто не могло остановить стремительного наступления болгарских воинов. С того дня у меня остался шрам на щеке от осколка вражеской мины, а в памяти — картина лихого натиска болгарских друзей, идущих навстречу яростному огню врага.
День за днем болгарские воины, действуя в тесном содружестве с советскими войсками, обогащались опытом, взламывали оборону противника, проявляя при этом мужество и героизм. Высокую организованность и умение руководить боем показал командир дивизии полковник Цоньо Ганев, получивший вскоре звание генерала. Умело управляли боем командиры полков Нено Христов, Иван Златанов и Иосиф Бекяров.
Храбро сражались капитаны Петр Иванов Бойчев, Веселин Бабалаев, бывший партизан артиллерист Атанас Маринов Станевски. В боях за деревню Драва Палконя смертью храбрых погибли три друга — комсомольцы рядовые Петр Петров, Найден Наков и Тодор Тодоров. Достойный вклад в борьбу с общим врагом внесли в том бою сотни других болгарских воинов.
В один из дней вместе с помощником командира дивизии по политчасти Дмитром Валкановым мы побывали у болгарских артиллеристов. Я уже знал об их мастерстве по результатам стрельб, а теперь имел возможность говорить с [242] людьми, непосредственно видеть их жизнь и быт. И еще больше проникся уважением к боевым друзьям. Добавлю, что на каждом шагу я чувствовал любовь и уважение болгарских собратьев к нам, советским воинам.
В середине дня 16 марта на НП командира корпуса, расположенный на окраине деревни Ковалчхида, приехал командующий 1-й болгарской армией генерал-лейтенант Владимир Стойчев. Это был человек небольшого роста, крепко сбитый, энергичный.
Мы знали от болгарских товарищей о его нелегкой судьбе антифашиста. Однако встречаться до этого не приходилось. Обстановка напряженных боев не очень-то способствовала знакомству. И все же встреча навсегда запомнилась. И не только деловитостью, обстоятельностью суждений генерала, но и его душевной теплотой.
Через три с лишним десятилетия мне вновь довелось встретиться с Владимиром Стойчевым. В конце 1978 года я участвовал в съемках болгарского телефильма «По хъолмовство на времето» («По вершинам времени»). Одна из серий этого фильма была посвящена войне, в том числе боям на реке Драва, которые в Болгарии называют «малым Сталинградом». В те дни встретились многие ветераны. Теплой была наша встреча и с Владимиром Стойчевым. Я узнал о нем много такого, о чем раньше и не догадывался. Стены и шкафы его квартиры на улице Мариан Дринов в Софии были заставлены фотографиями, медалями, кубками и сувенирами, которые свидетельствовали о его успехах в различных конноспортивных соревнованиях. Много было реликвий, связанных с участием генерала в антифашистской борьбе и в боях за освобождение Болгарии. Среди них портрет Г. М. Димитрова, его подарки с трогательными надписями, фото, запечатлевшие Владимира Стойчева вместе с Тодором Живковым и его встречи с Маршалом Советского Союза Ф. И. Толбухиным, фото самого генерала в строю и на трибуне Мавзолея во время Парада Победы в Москве. Обо всем этом хозяин дома вспоминал весьма охотно и тепло.
Мое внимание привлекло фото на журнальном столике с дарственной надписью: «Дорогому товарищу Д. Н. Стойчеву на добрую память, любящий и уважающий — Драгомиров. 20/7.903. Киев».
Генерал сказал:
— Это мой отец. Он был офицером болгарской армии и поддерживал связи с прогрессивными русскими военачальниками. Особенно дорожил знакомством с М. И. Драгомировым. По приглашению Михаила Ивановича в период, когда [243] тот командовал войсками Киевского военного округа, отец больше месяца был его личным гостем.
Слушая генерала, я думал не только о боях на Драве, но и о том, как прочна и глубока дружба наших народов, как крепки и многочисленны нити, которые их связывают. Перебирая в памяти события мартовских дней 1945 года, заново переживал горечь утрат. Вспомнил тех, кто пал смертью героев на суровом поле битвы во имя счастья нашей Родины, во имя освобождения Венгрии и Югославии, народов Европы. Вспомнил тех однополчан, которые навечно остались на венгерских кладбищах в Миклоше и Берменде, — младшего лейтенанта коммуниста Геннадия Васильевича Свиридюка, Герасима Антоновича Гришанова, Николая Васильевича Цурпалева, Павла Ефимовича Лихачева, Григория Семеновича Некрасова...
...Бои на Драве носили исключительно напряженный и упорный характер. Немецко-фашистские захватчики оборонялись и контратаковали с отчаянностью обреченных, цеплялись за каждый дом. Дело нередко доходило до рукопашных схваток. Об упорстве боев говорит и такой факт: школа и район кладбища в деревне Чехи восемь раз переходили из рук в руки.
По опыту боев в Будапеште мы вынуждены были создать штурмовые группы. Бойцы и командиры этих групп действовали активно, уничтожая гитлеровцев, засевших в подвалах и на чердаках каменных построек. Большой вклад в успех уличных боев внесли саперные подразделения дивизии и полков во главе с корпусным инженером инженер-подполковником Е. И. Майковым. Сам Евгений Иванович проявил высокое мастерство и храбрость, под огнем врага умело организуя действия саперов. Как всегда, на самых опасных участках переднего края находился инженер 122-й стрелковой дивизии инженер-майор Н. В. Огарков. Он непосредственно занимался организацией инженерной разведки, помогал командирам частей и подразделений готовить штурмовые группы, руководил их действиями, принимал меры по ликвидации вражеских заграждений и закреплению в инженерном отношении захваченных войсками рубежей.
Каждый день, каждый час боев были полны массового героизма, инициативы воинов.
В боях за населенный пункт Драва Саболч младший сержант 4-й роты 715-го полка Федор Артемов незаметно подполз к дому, который гитлеровцы превратили в дот. Проник он в дом через пробитое снарядом отверстие в стене и [244] тут же открыл до врагу огонь, уничтожив семь вражеских солдат.
В центре Драва Саболч находилась церковь. Противник использовал ее как наблюдательный и опорный пункт. Небольшая группа воинов 715-го полка (сапер сержант Михаил Перепешин, артиллерист старший сержант Дмитрий Иванов, стрелок Царков) под прикрытием темноты скрытно пробралась к зданию церкви. Бойцы забросали гитлеровцев гранатами, ворвались вовнутрь и овладели зданием.
Экипаж САУ-76 122-го отдельного самоходно-артиллерийского дивизиона (коммунист младший лейтенант А. Г. Богомолов, наводчик Березин, механик-водитель Карташев) только за один день боя уничтожил два вражеских миномета, один крупнокалиберный и пять ручных пулеметов. В ходе боя младший лейтенант Богомолов был ранен. Товарищи наложили ему повязку, и он до конца боя оставался в строю.
Столь же успешно действовал экипаж младшего лейтенанта И. А. Гречко, члена ВЛКСМ, участника героической обороны Севастополя. Он уничтожил несколько огневых точек, а когда кончились снаряды, продолжал давить противника гусеницами.
Храбро сражались воины 1891-го самоходно-артиллерийского полка, в том числе командир батареи капитан Маклаков, старшие сержанты Григорий Сычев, Борис Моломан, сержанты Сергей Ложков, Роман Фомин, Александр Гогоберидзе, Владимир Горин, командиры экипажей лейтенанты И. Л. Туровец, В. А. Шакуль. Действуя в боевых порядках болгарских подразделений, они умело поддерживали их огнем и обеспечили успех в бою за Драва и Чехи.
В течение 14 и 15 марта части 84-й дивизии в основном завершили разгром противника на участке к востоку от Драва Саболч. 122-я дивизия и взаимодействующие с ней части 16-й дивизии болгар полностью овладели мощным опорным пунктом противника Драва Саболч и переместили свои действия к западу от него.
Бои на плацдарме в районе Драва Саболч еще продолжались, когда на КП корпуса приехал начальник политотдела 57-й армии полковник Г. К. Цинев.
— Как идут дела? — спросил он.
— К вечеру, думаю, здесь завершим, — ответил я.
Бои несколько затянулись. Но на то были свои причины. Противник сопротивлялся отчаянно, а сил у нас было не так уж много. Впрочем, Г. К. Цинев и сам это понимал. Видимо, потому и не стал больше касаться этой темы. Он попросил доложить о работе политотдела корпуса и политотделов [245] дивизий, о действиях политработников и партийных организаций частей. Интересовали его и наши дальнейшие планы.
Слушал Георгий Карпович внимательно и терпеливо, не перебивая. Лишь изредка делал короткие замечания или задавал вопросы. Но доходил он до мельчайших деталей, если это касалось поведения политработников в бою. Его интересовало все: и работа ротных парторганизаций, и примерность коммунистов, и наши общения с болгарскими и югославскими товарищами. В беседе с ним я глубже понял, что у нас хорошо, а что плохо. Перед отъездом, как бы обобщая разговор, он высказал командиру корпуса и мне весьма поучительные выводы, дал немало ценных советов.
Мне и в дальнейшем не раз приходилось встречаться с Георгием Карповичем. И всегда восхищала его тактичность, умение без навязчивости, не задевая самолюбия, разумно направлять деятельность людей, поощрять их инициативу и энергию.
Конечно, это отнюдь не исключало, а, наоборот, предполагало партийную принципиальность в оценке недостатков, строгий спрос за упущения. Но воспринимались эти его оценки как забота о деле, о людях. А память на людей у Г. К. Цинева была удивительно цепкой, и люди тянулись к нему.
К исходу 18 марта совместными усилиями советских и болгарских войск гитлеровцы на всей территории плацдарма были разгромлены. В дневнике одного гитлеровца, взятого в те дни в плен, содержалась такая запись: «Неприятель нажимает. Мы с нетерпением ожидаем ночи... Драва Саболч — кладбище для нас».
20 марта мы получили телеграмму Военного совета фронта с выражением благодарности командиру и всем воинам корпуса за успешную ликвидацию вражеского плацдарма.
Если в районе Драва Саболч в силу сложившихся обстоятельств корпусу приходилось вступать в бой с ходу и по частям, то теперь, при ликвидации плацдарма севернее Валново, мы имели возможность выполнить боевую задачу с лучшей предварительной подготовкой, полнее учесть опыт, приобретенный в предшествующих боях.
План, составленный командиром корпуса с участием представителей югославской стороны, предусматривал: одновременными ударами 133-го стрелкового корпуса и 12-го армейского корпуса Народно-освободительной армии Югославии окружить и уничтожить группировку противника на плацдарме. [246]
С этой целью 133-й корпус силами 84-й и 122-й дивизий наносил главный удар на фронте Жидо, Пишкура с ближайшей задачей овладеть рубежом урочище Боштана, Нов. Бездан, а 16-я дивизия болгар — вспомогательный удар из района урочище Троянски Рид вдоль северного берега реки Драва.
12-й югославский армейский корпус главный удар наносил силами 51-й и 36-й дивизий из района восточнее Болман в направлении урочища Боштана.
В целях лучшего взаимодействия по указанию командующего фронтом маршала Ф. И. Толбухина командиру нашего корпуса была подчинена в оперативном отношении 16-я пехотная дивизия югославской армии. Генерал П. А. Артюшенко поставил ей задачу нанести удар правым флангом в направлении Пишкура, южная окраина Барань, Петрово Село и совместно с 51-й югославской и 122-й советской дивизиями уничтожить противника в районе населенных пунктов Барань, Петрово Село.
Командир 16-й югославской дивизии Марко Пирич, крупный, энергичный мужчина с черной шевелюрой, побывал на КП корпуса и произвел на нас впечатление боевого и вдумчивого командира. Он внимательно выслушал задачу, подробно уточнил условия ее выполнения и сигналы взаимодействия. Прощаясь, он уверенно произнес:
— Будет выполнено, товарищ генерал!
И мы не сомневались в его заверении.
В тот же день к нам приехал заместитель командующего 57-й армией генерал П. Е. Викторов. Ознакомившись с планом и проведенными мероприятиями, Викторов остался доволен. Он ознакомил нас с ходом наступления войск 3-го и 2-го Украинских фронтов севернее озера Балатон, начавшегося 16 марта (Венская операция). Успешное развитие наступления, как и благоприятная обстановка в целом на фронтах, создавали хорошее настроение.
Проводив генерала Викторова, командир корпуса заметил:
— А ведь наш корпус становится интернациональным. В его составе войска трех государств, да и действует он на территории двух стран — Венгрии и Югославии.
Начальник штаба корпуса полковник Д. П. Морозов напомнил, что в составе взаимодействующего с нами 12-го армейского корпуса югославской армии находится 15-я венгерская партизанская бригада имени Шандора Петефи, которая будет наступать из района Петровань на Болман. [247]
— В общем, «интернационал» получается, — заключил комкор.
«Интернационал» требовал хорошей организации взаимодействия, полного взаимопонимания.
В течение 20 марта комкор и работники штаба продолжили подготовку к бою. Они занимались с командирами частей и соединений, в том числе в югославской и болгарской дивизиях. В политическом отношении эти дивизии нам не были подотчетны, поэтому при встрече с югославскими товарищами я ограничился тем, что поделился опытом партийно-политической работы в прошедших боях. С командованием болгарской дивизии связь у нас была установлена раньше. Товарища Дмитра Валканова, по его просьбе, я подробно ознакомил с нашими планами.
— О, теперь мы уже многому у вас научились и дела пойдут лучше, — сказал он, улыбаясь.
В подготовительной работе особое внимание обращалось на организацию взаимодействия, отработку соответствующих сигналов, маневра на поле боя. Подчеркивалась необходимость смелой инициативы в действиях частей и подразделений. Во всех ротах мы провели беседы о Югославии и Болгарии, их армиях.
В ночь на 21 марта войска заняли исходные позиции. Активно велась разведка. Незадолго до рассвета комкору позвонил генерал Величко, а вслед за ним — и генерал Буняшин.
— Противник начал отход, — доложили тот и другой.
— Немедленно перейти в наступление, — приказал комкор.
Войска корпуса тотчас двинулись вперед. Они сломили сопротивление вражеских частей прикрытия и, нанося удары во фланг и тыл, во взаимодействии с войсками югославской и болгарской армий к исходу дня полностью очистили от противника плацдарм севернее Валпово.
Таким образом, совместными усилиями советских, болгарских и югославских войск был окончательно сорван замысел противника, рассчитывавшего с двух плацдармов на северном берегу Дравы развить наступление в тыл войск 3-го Украинского фронта.
В ходе двухнедельных боев были разгромлены две дивизии, разведдивизион и подразделения охранного полка гитлеровцев на плацдарме в районе Драва Саболч и нанесены значительные потери еще двум другим дивизиям противника в районе Валпово. Освобождено в общей сложности 24 населенных пункта, захвачены сотни пленных и трофеи. [248]
Важным средством в арсенале наших сил, залогом успеха, как всегда, была партийно-политическая работа. Внешне ее влияние не всегда бросалось в глаза, область ее воздействия — духовная, и осуществлялась она в десятках различных форм, порой малоприметных. Это и разговор по душам, и пламенное слово агитатора, и рывок коммуниста к вражескому дзоту, и выпуск боевого листка. Да разве перечислишь все то, что так или иначе множит силы бойца и воздействует на ход и исход сражения.
...Идет напряженный бой. Каждый метр пространства пронизывается десятками пуль и осколков. С визгом над головой летят снаряды и мины противника. Их разрывы выворачивают камни из стен домов и дорожного покрытия. От гари и пыли во рту сухо и горько. И в этой адской смеси огня, осколков и пыли действуют люди. Они, забыв об опасности, устремлены к достижению победы, и как дорого им вовремя сказанное слово!
Партийно-политическую работу вели командиры, политработники, коммунисты и комсомольцы, многие беспартийные воины. Вели ежедневно и ежечасно. И в этой массовости слагаемых, в непрерывности и целенаправленности действий была ее огромная сила.
Организаторами ее были политотделы корпуса и дивизии. Здесь трудились опытные политработники, прошедшие суровую школу войны. Хочу сказать прежде всего о начальниках политотделов дивизий подполковнике Павлине Васильевиче Пузанове и подполковнике Александре Ильиче Еремееве. Разные они были люди по темпераменту, жизненному опыту, да и работали во многом по-разному. Первый — подвижен и, может, даже горяч, второй — хладнокровен и, я бы сказал, нетороплив. Но оба они с большим старанием и мастерством делали свое дело, успешно руководили партийно-политической работой в своих соединениях. Они умели страстным партийным словом и примером личного мужества мобилизовать воинов на подвиг.
Особо следует отметить командиров подразделений, партийных и комсомольских активистов. Ведь они, независимо от занимаемых должностей, активно вели политработу, выступали проводниками партийного влияния в самом важном звене — низовом. Сошлюсь хотя бы на один пример.
Командир стрелковой роты старший лейтенант Саид Исмаилович Гедуадже получил боевую задачу на рассвете 8 марта. Как и положено, поставил задачи командирам взводов, а затем пригласил к себе парторга роты старшего сержанта М. В. Меликяна и комсорга сержанта Н. И. Смирнова, [249] ввел их в курс дела. Вместе обсудили, как духовно подготовить людей и как расставить активистов, какие провести мероприятия.
В роте состоялись партийное и комсомольское собрания, на которых с докладами выступил командир. В отделениях и расчетах агитаторы провели беседы на тему «Разгромить врага, утопить фашистов в Драве». В процессе боя в роте выпускались листки «Слава героям!». В конце дня командир снова встретился с парторгом, подвел итоги боя, отметил лучших.
Через некоторое время рота получила приказ: ночной атакой овладеть железнодорожной станцией Драва Саболч. В том бою особая роль отводилась действиям штурмовых групп. Командир роты совместно с командирами взводов и парторгом наметили состав групп, определили их задачи, проинструктировали коммунистов, боевой актив. Одну из групп возглавлял сам парторг. Рота почти без потерь выполнила задачу — овладела железнодорожной станцией, которая в течение всего предшествующего дня была крепким орешком для атакующих подразделений полка.
Важное место в воспитательной работе занимала информация о действиях болгарских и югославских войск. Интерес к ней был всеобщим. Одновременно мы регулярно информировали болгарских и югославских товарищей об успехах и героизме советских войск.
Бои на реке Драва стали новой замечательной страницей исконной боевой дружбы славянских народов. Уже в ходе первых боев установилось такое взаимопонимание, как будто мы давно знали друг друга и всегда действовали вместе.
В ходе боев действия соединений и частей братских армий нередко переплетались, частыми были случаи взаимного подчинения, но никогда не было ни малейшего повода для недоразумений. Наоборот, совместным действиям сопутствовали взаимопонимание и взаимопомощь.
Помнится, в бою за деревню Драва Палконя произошла какая-то заминка. 57-му полку болгарской армии было трудно. И тогда на помощь ему пришли воины 420-го советского полка. Общими усилиями враг был опрокинут.
18 марта в бою за деревни Чехи и Драва Палконя вместе с болгарскими воинами пролили свою кровь и отличились советские воины — старшие сержанты А. А. Першин и П. М. Малый, рядовой К. В. Денисов и многие другие. Старший сержант Малый мне запомнился особо. А было это так.
Подразделения 420-го советского и 57-го болгарского [250] полков, преодолев яростное сопротивление врага, стремительной атакой прорвались на подступы к населенному пункту Драва Саболч. Противник, однако, усилил огонь, и люди залегли. Требовался какой-то новый порыв, но в это время получил тяжелое ранение командир взвода. И вот коммунист старший сержант Малый поднялся в полный рост и со словами «За Родину!» бросился вперед, увлекая товарищей. Примеру советских воинов последовали болгары, и все вместе ворвались в траншеи противника.
В момент броска старший сержант был ранен, но только после второго ранения он отправился в медсанбат.
30 марта подвиг советских и болгарских воинов был отмечен благодарностью в приказе Верховного Главнокомандующего. Для болгарских воинов это была первая благодарность Страны Советов. Восприняли они ее с непередаваемой радостью и гордостью. В связи с приказом с большим подъемом прошли митинги в частях корпуса.
Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, нанеся значительный урон немецкой группе армий «Юг», продолжали стремительное наступление на венском направлении.
После войны известный английский военный историк Дж. Ф. С. Фуллер пытался объяснить провал немецкого контрнаступления в Венгрии в марте 1945 года отсутствием у командующего фашистской группой армий «Юг» Фриснера горючего. «Здесь, так же как и в сражении в Арденнах, — писал Фуллер, — его танки оказались без горючего, и к 15 марта те из них, которые еще могли двигаться, были отброшены назад на исходные позиции»{40}.
Это не так. В Венгрии, в тылу у Фриснера, находились крупнейшие в Европе источники нефти в районе Надьканижа. И причина поражения кроется в огромных потерях. Это, кстати замечу, признает и немецкий генерал Типпельскирх. Он пишет: «Три армии немецкой группы армий «Юг» после потерь, понесенных ими в ходе своего мартовского контрнаступления, уже не могли выдержать натиска русских»{41}.