Впереди Тирасполь и Днестр
Вьюги и метели в конце февраля сменились мокрым снегом и холодными дождями. Солнце показывалось редко. И все-таки давала о себе знать весна. Почернели склоны холмов и бровки оврагов, вспучились реки, быстро оттаивала земля.
Зимнее наступление наших войск на юге было весьма ощутимым. Враг потерпел поражение под Житомиром и Бердичевом, Кировоградом и Корсунь-Шевченковским, Ровно и Луцком, Никополем и Кривым Рогом. Теперь наступала пора для нового этапа боевых действий — полного очищения от противника Правобережной Украины.
Однако весенняя распутица сковывала наступательные возможности войск. Дороги становились все более непроходимыми. Именно в этих условиях наша дивизия получила приказ — овладеть деревней Радионовка.
В ночь на 29 февраля 1944 года мы сменили части 10-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и приготовились к бою.
С утра 3 марта после 10-минутной артиллерийской подготовки 523-й и 595-й стрелковые полки перешли в наступление. Они сбили боевое охранение противника и несколько [182] вклинились в его оборону. До деревни оставалось полтора километра, когда из-за сильного сопротивления противника на заранее подготовленном рубеже продвижение полков застопорилось. В три часа пополудни гитлеровцев все же удалось выбить с занимаемой позиции. Но отошли они недалеко, зацепившись за лесную посадку метрах в 400–450 перед околицей. Бой принял еще более упорный характер. Атаки и контратаки сменяли друг друга. Отдельные участки обороны по нескольку раз переходили из рук в руки.
Недолгий мартовский день давно закончился, а Радионовка по-прежнему оставалась в руках врага. Недостаток снарядов не позволял полностью подавить огневые средства противника.
В ночь на 4 марта мы собрались в землянке комдива.
— Когда прибудут обещанные 500 человек пополнения? — спросил Даниленко у начальника штаба.
— Завтра к исходу дня, — ответил Сенин.
— К этому времени поднакопить хотя бы немного снарядов...
Пополнение прибыло лишь поздно ночью. Больше четырех пятых его состава в боях не участвовало. Направлять людей в бой с ходу представлялось неразумным. Да и в психологическом отношении очень важно, чтобы первый бой для новичков стал успешным. Было решено ввести их в бой лишь вечером следующего дня. Оставшееся же время использовать для подготовки.
Новичкам разъяснили требования приказа Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1944 года. Особое внимание обращалось на индивидуальную работу, на знакомство и установление личных контактов политработников и боевого актива с новичками. В каждую ротную группу пополнения мы направили по два партийных активиста из резерва политотдела. В течение дня они разъясняли молодым бойцам обстановку на фронте, их задачи и приемы действий в бою. А вечером вместе отправились на позиции.
В тот же вечер, проанализировав недостатки ведения боя, работники политотдела и штаба ушли в батальоны и роты. Там они встретились с офицерским составом, коммунистами и боевым активом, помогли принять и расставить пополнение.
В течение ночи часть снарядов от орудий, стоявших на закрытых огневых позициях, была перенесена к орудиям, выдвинутым в боевые порядки пехоты. Кроме того, на прямую наводку было выдвинуто еще около десяти орудий. Все [183] это дало свои результаты. 6 марта мы сбили противника с оборонительного рубежа и к исходу дня овладели частью деревни. В ночь на 8 марта Радионовка была очищена от гитлеровцев полностью.
Дивизия в то время располагала ограниченными силами. Тем не менее командование требовало от нас высокой боевой активности. Бои за Радионовку, как мы поняли потом, были связаны с созданием благоприятных условий для начала наступления главной группировки 3-го Украинского фронта — 46-й армии генерала В. В. Глаголева, 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова и конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева — южнее Кривого Рога.
Наступление этих армий началось с утра 6 марта. В ночь на 7 марта на направлении главного удара была введена в сражение конно-механизированная группа, которая уже к утру 8 марта овладела городом Новый Буг.
В результате действий войск фронта 6-я немецко-фашистская армия, имевшая большие потери в боях под Никополем и Кривым Рогом, потерпела новое серьезное поражение: восемь ее дивизий были разгромлены. Войска фронта в ходе операции продвинулись на 140 километров, вышли на Южный Буг и на подступы к городу Николаеву.
Еще раньше, 4 марта, перешли в наступление войска 1-го Украинского и 5 марта — войска 2-го Украинского фронтов. В итоге вражеская оборона была прорвана на широком фронте. Немецкие дивизии повсюду отступали, бросая боевую технику, танки и автомашины, застрявшие в грязи.
К преследованию противника перешла и наша дивизия. Оно потребовало от каждого солдата и офицера максимального напряжения физических сил. Пришлось идти пешком по непролазной грязи по 16–20 километров в день, чтобы не дать противнику оторваться и закрепиться на выгодном для него рубеже. В то же время надо было постоянно вести бои с его арьергардами, стремившимися затормозить наше наступление.
Само преследование началось в какой-то мере неожиданно, и политотдел, признаться, не вполне оказался подготовленным. Общие задачи войск были четко изложены в приказе Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1944 года: «...умелым сочетанием огня и маневра взламывать вражескую оборону на всю ее глубину, не давать врагу передышки, своевременно ликвидировать вражеские попытки контратаками задержать наше наступление, умело организовать [184] преследование врага...» Эти требования легли в основу всей политической, идеологической и организационной работы командиров и политорганов всех звеньев. Нужно было с учетом характера боевой деятельности определить конкретные направления, способы и формы этой работы.
Обычно перед новой задачей мы приводили совещание политработников частей. Но на этот раз было не до совещаний — полки и подразделения пришли в движение. Пришлось ограничиться коротким обменом мнениями работников политотдела, только что вернувшихся из частей.
«Главное — обеспечить высокий темп преследования, не дать противнику уйти», — эта мысль была определяющей в обмене мнениями.
— В 523-м полку, — доложил агитатор политотдела майор А. Н. Калинин, — уже обратили на это внимание. Личному составу разъясняют, что каждый выпущенный с Правобережной Украины гитлеровец встретит нас на выгодном для него рубеже. И тогда нам придется оплачивать этот промах во много раз большей кровью...
Калинин пришел к нам в августе 1942 года из госпиталя, где лечился после ранения. Он не отличался большой эмоциональностью, внешне порой казался даже слишком спокойным, но дело свое знал, умел прекрасно провести беседу или доклад. Говорил с людьми доступным, убедительным языком. К его мнению прислушивались. Вот и теперь, вернувшись из полка, он схватил самое существенное: не выпустить из здешних мест ни одного гитлеровца живым!
— В народе справедливо говорят: «Враг лучше мертвый», — добавил старший инструктор по оргпартработе майор П. Н. Чаплинский.
Поддержав Калинина, майор Чаплинский вместе с тем обратил внимание на необходимость повышения бдительности.
— Вспомните, — сказал он, — наступление от Днепра осенью 1943 года. Сколько раз мы сталкивались с различными группами гитлеровцев в своем тылу? А сколько рез противник внезапно контратаковал нас, в том числе танками?
Да, в период преследования бдительность нужна вдвойне. Забегая вперед, скажу, что два дня спустя полковник В. Я. Даниленко вместе с адъютантом были обстреляны группой гитлеровцев из-за стога соломы в нашем тылу. Комдив получил пулевое ранение в ногу, и в командование дивизией временно вступил начальник штаба полковник С. С. Сенин. [185]
Работники политотдела внесли немало предложений, направленных на повышение оперативности в работе, особенно в устной и печатной пропаганде, на обеспечение непрерывности партполитработы. Обобщив все предложения, мы тотчас же отправились в полки и батальоны, с тем чтобы сориентировать командиров и политработников.
В 580-м стрелковом я встретился с заместителем по политчасти майором И. Д. Бугаем. В полку он был человеком новым, сменившим майора П. К. Ильчачева, который погиб в боях за Кривой Рог.
Это был молодой, энергичный офицер, дважды уже побывавший в госпитале по ранению. Но в качестве замполита работал впервые и достаточного опыта пока не имел.
Доложив об итогах дня, майор пожаловался:
— Очень трудно с докладами и беседами. Народ сильно устает. Чуть привал, люди тут же засыпают...
— А если беседы проводить на ходу, — заметил Чаплинский, прибывший в полк вместе со мной. И он рассказал об опыте 595-го полка, где коммунистам ежедневно даются поручения по разъяснению обстановки, доведению до личного состава сообщений Совинформбюро.
Мы собрали накоротке командиров и замполитов батальонов, заслушали их доклады, разъяснили особенности боевой задачи, рассказали об опыте работы с людьми в других частях. Оставив для практической помощи майора Чаплинского, я выехал в другой полк.
В 523-м стрелковом заместителем командира по политчасти был майор В. В. Слюняев. Он сменил убывшего из-за очередного (кажется, двенадцатого!) ранения майора М. К. Соловьева.
Среднего роста, по-военному подтянутый, Слюняев был опытным и вдумчивым политработником. Он довольно быстро вошел в круг своих обязанностей, хотя на первых порах и не обходилось без недостатков.
Обговорив вопросы партийно-политической работы в новых условиях с командиром и замполитом, с парторгом и комсоргом полка, я побывал затем в батальонах, где встретился с командирами и политработниками, парторгами и комсоргами рот. В качестве представителя политотдела в полку продолжал работать майор Калинин.
На следующий день политотдел осуществил аналогичные мероприятия и в других полках.
Специфика боевой деятельности в условиях преследования побудила нас отказаться от работы в частях группами по 3–4 человека, как это мы делали в обороне. Теперь, как [186] правило, один или два сотрудника политотдела и по сравнительно ограниченному кругу вопросов направлялись в часть. И все они — майоры П. Н. Чаплинский, И. Н. Кудинов, А. Н. Калинин и П. Н. Тихомиров, капитаны А. И. Гуков и П. М. Фатеев успешно справлялись с поручением, оказывая командирам и политработникам большую помощь.
В ходе преследования, как всегда, систематически информировали личный состав о складывающейся обстановке. Большое внимание уделялось расстановке и инструктированию коммунистов и политработников в батальонах, выполнявших роль передовых отрядов, и в разведподразделениях. Важное место занимала организация контроля за выполнением приказов командования и состоянием партийно-политической работы в частях и подразделениях. Политотдел не только вскрывал недостатки, но и добивался, чтобы они вовремя были устранены. В частности, в его практику вошло заслушивание лиц, непосредственно отвечающих за порученное дело.
Так, в политотдел поступил сигнал о том, что первичная парторганизация одного из батальонов слабо занимается отбором в ряды партии отличившихся в боях воинов, воспитанием молодых коммунистов. Сам по себе этот факт свидетельствовал о серьезных недостатках во внутрипартийной работе, с чем мирился замполит батальона капитан М. Н. Алексеев. Было решено через 10–12 дней заслушать сообщение парторга и замполита батальона, о чем они были предупреждены. Обсуждение этого вопроса после соответствующей проверки состоялось непосредственно в батальоне во время очередного привала.
В те же дни работник политотдела, находившийся в 523-м полку, доложил, что там имеются серьезные недостатки в воспитании офицеров. Мы порекомендовали обсудить этот вопрос через какое-то время на заседании партбюро полка. Кстати, в обсуждении активное участие принял и наш представитель.
В период преследования нам пришлось снова заняться газетой дивизии, которой часто недоставало оперативности в освещении подвигов воинов. Были приняты меры к более тесной связи редакции с подразделениями, к созданию военкоровских постов.
Наконец, в ходе преследования политотдел по-прежнему вникал в материальное обеспечение воинов. Тут трудностей было немало. Появились перебои с доставкой горячей пищи, с обеспечением обувью. Хозяйственники полков жаловались [187] на тыл дивизии, а работники тыла в свою очередь — на полки.
Доложил Сенину. Новому комдиву, видимо, было не до этого, и он попросил:
— Пригласите их всех вместе и разберитесь, пожалуйста. Они ведь коммунисты...
Разобрались во взаимных претензиях и выработали неотложные меры. Было решено, в частности, создать в полках обменный фонд обуви, организовать ее ремонт и своевременную замену. И конечно же, наладили доставку горячей пищи.
Свыше тридцати суток без перерыва и отдыха дивизия в общем потоке войск фронта неотступно преследовала противника. Пришлось преодолевать мощные оборонительные рубежи, трудности, связанные с распутицей и непогодой. Солдаты и офицеры шли по 16–20 километров в сутки, часто под огнем, в холодный дождь, по непролазной грязи. Но никто не жаловался. Усталости, казалось, никто не замечал. Победный путь был отмечен радостью жителей многих украинских сел и деревень, в том числе Николо Гулака, Вербовки, Митрово Беловки, Мальчевского, Новой Александровки, Варваровки, Колынизки, Медовы, Солнцева, Чернышевки, Березовки, Рязановки, крупного населенного пункта Болгарка и города Вознесенска.
Гитлеровцы, отступая, тянули за собой кровавый след злодеяний. Слушаешь свидетельства очевидцев, и волосы встают дыбом, стынет в жилах кровь. Расскажу лишь об одном факте.
14 марта фашисты ворвались в поселок бывшего совхоза «Комсомолец» Еланского района Николаевской области и истребовали от жителей кур, яиц, всего того, чего у людей давно уже не было. И, не получив требуемого, с дикой злостью открыли по толпе стрельбу. 75 человек, из них 25 детей, погибли на месте, 18 человек оказались ранены...
Этот и многие другие факты мы довели до личного состава.
В массово-политической работе широко использовалось обращение Военного совета 37-й армии.
«Товарищи! Боевые друзья! — говорилось в обращении. — Перед вами Южный Буг! К нему устремляются бегущие немцы. Они ищут спасения за выгодным водным рубежом. Мы должны разбить эту их надежду! Перед вами задача — стремительно и умело, на плечах противника форсировать реку Южный Буг, продолжая уничтожение врага на правом берегу...» [188]
В ночь на 26 марта севернее города Вознесенска части дивизии переправились через Южный Буг, а 28 марта началась Одесская наступательная операция войск 3-го Украинского фронта во взаимодействии с Черноморским флотом. Уже в первый день в полосе 37-й армии оборона противника на западном берегу была прорвана. Успеху способствовало стремительное продвижение войск 2-го Украинского фронта в направлениях на Яссы и Кишинев. Теперь создалась угроза окружения противника, и он вынужден был снова отступать. Все это облегчило наше наступление на Тирасполь. Впрочем, на пути к нему было еще немало преград — прочные оборонительные рубежи, ожесточенное сопротивление врага на железнодорожном узле Раздельная. В этом районе произошли два тяжелых ночных боя с крупной группировкой противника, вышедшей к нам с тыла из-под Буденовки.
Тем не менее дивизия продвигалась довольно быстро. Как-то в пути мы с полковником С. С. Сениным встретили младшего сержанта, конвоировавшего девять пленных немцев.
— Младший сержант Фомин, следую в штаб для сдачи пленных, — молодцевато доложил конвоир.
— Где вы их взяли? — спросил комдив.
Нам пришлось выслушать историю, в которую не всякий и не вдруг мог поверить.
— Этой ночью, — начал рассказ младший сержант, — мы перемещались в новый район. Я малость, по надобности, приотстал. Автомат же лежал на повозке. А ночи сейчас, сами знаете, темные. И эти, — кивнул он головой в сторону грязных и обросших щетиной немцев, — взяли меня в плен. Веди, говорят, на Одессу. Я и повел их в направлении, куда ушел наш взвод. В пути, улучив момент, когда немцы о чем-то заспорили, выбил из рук вон того фрица винтовку и скомандовал: «Хенде хох!» И тут, как говорится, наши роли поменялись.
— Как, говорите, ваша фамилия? — снова спросил Сенин.
— Младший сержант Фомин Иван Никифорович, из разведвзвода 595-го стрелкового полка, — доложил воин, вглядываясь в наши лица: ругать, мол, будут или похвалят?
— Конечно, за то, что вы оказались на войне без оружия, надо было бы наказать, но за находчивость и смелость, проявленные потом, вас все же придется наградить, — заключил комдив. [189]
Лицо младшего сержанта расплылось в улыбке, и он, конвоируя пленных, зашагал дальше.
Через полчаса мы приехали в 595-й стрелковый полк. Командир полка подполковник И. А. Фадеев доложил о группе автоматчиков, которая, преследуя противника, вышла к деревне Кошары. Путь группе преградил огонь вражеского пулемета, установленного на высотке. Оценив обстановку, парторг роты сержант М. С. Бабенков вызвался уничтожить пулемет. С двумя автоматчиками — Хорошко и Дмитриевым он обошел высотку, прячась в кустах, и выполнил задачу. Тем временем командир отделения сержант А. С. Голубятников с бойцами пробрался к центру деревни и открыл там стрельбу. Одни гитлеровцы, перепуганные, бежали, другие были уничтожены или сдались в плен.
— Отличившихся воинов представить к наградам, — распорядился комдив.
В ту же ночь в донесениях, поступивших в политотдел, я прочел следующие строки:
— 12 бойцов 580-го полка во главе с комсоргом младшим лейтенантом З. В. Янушкевичем и сержантом Т. И. Дюжевым в ходе преследования разгромили группу гитлеровцев, состоявшую из 90 человек.
— Младший ветфельдшер 9-го отдельного истребительного противотанкового дивизиона сержант В. П. Комаров, эвакуируя раненых лошадей, наткнулся на трех гитлеровцев. Завязалась перестрелка. Двух, не пожелавших сложить оружие, сержант уничтожил, а третьего взял в плен.
Да, немец пошел не тот.
В ночь на 8 апреля на рубеже реки Кучукурган командир корпуса генерал П. Г. Кузнецов поставил дивизии новую задачу: прорвать оборону противника и ударом с востока и юго-востока во взаимодействии с частями 92-й гвардейской стрелковой дивизии соседнего 57-го корпуса, наступавшей справа от нас, разгромить противостоящие части 258-й немецкой пехотной дивизии и овладеть городом Тирасполь. 28-я и 10-я гвардейские дивизии нашего 82-го стрелкового корпуса мощным ударом должны были освободить Карагаш и Слободзею{35}.
В полки были направлены офицеры политотдела П. Н. Чаплинский, П. Н. Тихомиров, И. Н. Кудинов, А. И. Гуков. Они помогли командирам и политработникам [190] частей и подразделений разъяснить поставленную задачу. К тому времени войска 2-го Украинского фронта форсировали реку Прут, и эта победа окрылила воинов дивизии.
Мне удалось побывать в 523-м и 595-м полках, побеседовать перед боем с командирами и политработниками, выступить перед агитаторами. Люди с большим интересом слушали рассказ о Тирасполе, о легендарном сыне Молдавии — Григории Ивановиче Котовском. Его жизнь и борьба служили хорошим примером для подражания.
Для выполнения поставленной задачи каких-либо дополнительных сил и средств дивизия не получила. Но сознание важности этой задачи способствовало боевой активности воинов. В боях 8, 9 и 10 апреля на рубеже реки Кучукурган войска сломили сопротивление противника. Многие солдаты и офицеры проявили подлинный героизм и боевое мастерство.
Рота автоматчиков 580-го полка старшего лейтенанта А. С. Алексеенко затемно вышла в тыл противника и внезапным ударом овладела важным опорным пунктом в его обороне. Бойцы уничтожили более полутора десятка гитлеровцев и захватили пленных. Успех роты Алексеенко облегчил прорыв обороны противника на всем фронте полка.
11 апреля части дивизии овладели населенными пунктами Никольское и Ново-Наксия. Преследуя противника, они к исходу дня вышли непосредственно к Тирасполю и к восточной окраине деревни Суклея. Здесь, на заранее подготовленном рубеже, гитлеровцы оказали организованное сопротивление.
Действующая слева 28-я гвардейская стрелковая дивизия к этому времени ворвалась в Карагаш и Слободзею.
Перегруппировав силы и подтянув артиллерию, отчасти освободившуюся из плена распутицы, войска в 21.00 11 апреля возобновили атаку.
Общая обстановка на фронте облегчала нашу задачу. Войска 2-го Украинского фронта, развивая наступление на Дубоссары, угрожали противнику с севера, а соединения левого крыла 3-го Украинского фронта, овладев 10 апреля Одессой и районом северо-западнее ее, отрезали противнику пути отхода на юг.
Южная окраина Тирасполя... Здесь 1-му батальону 595-го стрелкового полка сильно мешал огонь тщательно замаскированного вражеского пулемета. Первым обнаружил огневую точку командир взвода противотанковых ружей сержант Б. В. Милеев, член ВЛКСМ. Проявив инициативу, он выдвинулся вперед и тут же уничтожил пулемет. [191]
В одном из орудийных расчетов этого полка почти в самом начале наступления погиб наводчик. Еще раньше выбыл командир орудия. Их обязанности взял на себя комсомолец В. А. Столяров, заряжающий. Стрелки помогали ему перетаскивать орудие. Столяров отлично поддерживал огнем их атаку, уничтожив три пулемета и не один десяток гитлеровцев.
Находясь с капитаном Гуковым, помощником по работе среди комсомольцев, в передовых подразделениях 595-го полка, мы вместе с бойцами пробились через Колкотову балку в город. Все кругом гремело. Рвались снаряды, трещали пулеметы, полыхали пожары. Но что более всего впечатляло, так это неудержимый наступательный порыв воинов, стремившихся завершить освобождение города от фашистской нечисти. К трем часам ночи 12 апреля 1944 года части 188-й и 92-й гвардейской дивизий освободили Тирасполь. Рядовой роты автоматчиков 595-го полка Махмут Мамедов водрузил красный флаг над зданием городского кинотеатра. Полотнище, вскоре освещенное лучами утреннего солнца, было видно издалека.
Отряд лейтенанта В. Ф. Холода имел задачу, не ввязываясь в бой, выйти к Днестру и форсировать его. С помощью подручных средств бойцы отряда форсировали реку еще ночью и закрепились на правом берегу. С рассветом переправу начали полки дивизии. За первыми батальонами переправились и мы с комдивом. Огляделись. Над городом, как символ свободы, поднимался золотистый диск солнца.
По лесному проселку подъезжаем к молдавскому селу Кицканы. На его окраине встречаем бойца с термосом за плечами.
— Где-то близко кухня, — замечает Сергей Семенович. Навстречу попадается еще один боец. И тоже с термосом. Спрашиваем:
— Кухня недалеко?
— Нет, не близко. А в термосе — вино.
— Какое вино? Где взяли? — встревожился комдив.
— В монастыре.
Новость была не из приятных. Посадив в машину владельца термоса, мы поспешили в монастырь, расположенный на окраине деревни.
В одном из зданий видим бочки с вином. Нашлись тут и «дегустаторы». Около двери, прислонившись к стене, полулежал человек в черной сутане. Руки его были раскинуты, голова свесилась к плечу, рот широко раскрыт. Между ног валялось старое охотничье ружье. Мелькнула мысль — [192] мертв. Но тревога оказалась напрасной. Двое подвыпивших солдат объяснили:
— Чокались со сторожем-монахом за победу. А он не выдержал: охмелел и уснул...
Позже от настоятеля, бывшего румынского офицера, и его родственника, казначея, мы узнали, что в монастыре хранились большие запасы вина. Немцы его вывезли, но какую-то часть не успели. Осталось главным образом вино молодое, с полынью, которое монахи употребляли в лечебных целях. Слух об этом быстро распространился. Охотники «полечиться» нашлись среди военнослужащих тыловых подразделений. Пришлось взять подвал под надежную охрану.
...В полдень 12 апреля 523-й и 595-й полки в полном составе уже были на западном берегу Днестра. Форсирование водного рубежа было отмечено благодарностью командующего фронтом Р. Я. Малиновского. Этому событию были посвящены митинги, состоявшиеся в батальонах.
Дивизию вывели во второй эшелон корпуса. Мы с комдивом решили вернуться на час-другой на восточный берег, чтобы осмотреть Тирасполь. Город был сильно разрушен. Всюду виднелись развалины, но улицы, залитые ярким весенним солнцем, были переполнены людьми, одетыми по-праздничному. Слышались музыка, песни. На стенах уцелевших домов висели лозунги, провозглашавшие здравицу освободителю.
Толпа жителей окружила нашу машину. Нам предлагали угощение: вино, яблоки.
В городском кинотеатре состоялся митинг. На нем яркую речь произнес член Военного совета 37-й армии генерал И. С. Аношин. От имени жителей города выступил товарищ Годарица. Он горячо поблагодарил советских воинов за освобождение и призвал горожан самоотверженным трудом помогать Красной Армии в ее борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. В зале гремели аплодисменты.
25 лет спустя, в апреле 1969 года, мне снова довелось побывать в Тирасполе, который почти заново отстроился, стал одним из крупных промышленных городов нашей Родины. На торжества съехались многие участники памятных боев, в том числе Иван Иванович Бодюл, в то время первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Молдавии. Трудящиеся города посадили аллею в честь своих освободителей.
Вернемся, однако, к событиям весны 1944 года.
В ночь на 16 апреля дивизия продолжила наступление. [193]
Нам предстояло расширить плацдарм, созданный на правом берегу Днестра.
Противник, опираясь на цепь господствующих высот, на систему инженерных сооружений, которые он начал создавать еще в марте, сопротивлялся с исключительным упорством. Гитлеровцы то и дело переходили в контратаки, пытаясь не только удержать свои позиции, но и улучшить их. В район плацдарма враг поспешно, даже на самолетах, перебрасывал свежие соединения.
Нашим частям и подразделениям было нелегко, тем более что они испытывали недокомплект в людях, в артиллерии и боеприпасах, а танков и вовсе не было. А идти вперед надо. Где выход? Его искали в ночных действиях. Темнота стала нашим союзником. Наряду с искусством командиров важное значение в ночных боях приобретали инициатива, находчивость и мужество солдат.
Отважно действовало в составе штурмовой группы отделение саперов, возглавляемое кандидатом в члены партии Лапиным. Задача отделения непроста: проделать проходы в минных и проволочных заграждениях противника. Тут требуется и мужество, и физическая выносливость, и мастерство.
Едва наша артиллерия открыла огонь, как в небо по всему периметру плацдарма взвились немецкие осветительные ракеты. Затрещали пулеметы, засвистели пули, зашуршали мины. И где-то неподалеку, а то и рядом загрохотали взрывы, стали взлетать огненные столбы. Казалось, на земле не осталось даже сантиметра, не прошитого смертоносным металлом. Но все это как будто не касалось саперов. Маскируясь кустарником, используя промежутки между вспышками ракет, Лапин, Попов, Подашвили, Вайсиблот и другие саперы двигались вперед. Сделав проходы в первой линии заграждений, они тут же направлялись к следующей.
За саперами идут бойцы взвода А. П. Тимофеева из 523-го полка. Путь для них открыт. Они делают рывок, забрасывая гитлеровцев гранатами. Вот и первая траншея. Теперь в ход пошли гранаты и штыки. Комсомолец В. М. Фролов захватил немецкий пулемет, повернул его против фашистов. В той же траншее героически сражался боец Костанец, накануне принятый кандидатом в члены партии, Это он с помощью гранат уничтожил станковый пулемет врага и первым ворвался в траншею. Костанец, Фролов, Гайдук, Колдобенко, Фимченко, Скакунов, Москаленко, Загородний, Морозов и Дубицкий вывели из строя более трех [194] десятков гитлеровцев. В разгар боя командир взвода Тимофеев был ранен. Перевязав рану, превозмогая боль, он продолжал командовать взводом.
Успешно действовали на соседнем участке бойцы подразделений И. М. Асламова и П. Г. Жаркова.
Нелегко, очень непросто прогрызть оборону противника. Но прорваться сквозь его заграждения, овладеть его позицией — лишь половина дела. Обычно враг, используя резервы, прибегал к контратакам. И тут важно было удержать захваченные рубежи. Нередко это оказывалось труднее, чем сам захват. Так было и в том «кадре», который я описываю.
С рассветом пехота и танки противника после сильной артиллерийской подготовки предприняли контратаку. Бой разгорелся с новой силой. Вблизи одного из наших орудий, выдвинутых на прямую наводку, упал снаряд. В строю расчета остался лишь наводчик П. С. Корсанов. К пушке бросился командир батареи старший лейтенант А. С. Болотов. Вдвоем с Корсановым они продолжили стрельбу и подбили два танка. Осколок вражеского снаряда перебил руку наводчику. Но орудие не замолкало. Подбил танк и сосед Корсанова — парторг батареи сержант А. Т. Завалишин. Было ли это эпизодом? Нет, это было нормой!
В боевых порядках подразделений этого, почти суточного, боя, как, впрочем, и в период других боев, безотрывно находились политработники полков и батальонов В. В. Слюняев, И. Д. Бугай, Д. В. Дубков, А. И. Гальчун, З. В. Янушкевич, И. П. Герасимов, Н. С. Краснов, В. М. Громов, К. А. Фирь, П. И. Лысов. Они появлялись там, где было всего труднее. Их слово и личный пример цементировали поредевшие цепи бойцов.
Отбитые у врага позиции мы удержали. Его контратака и на этот раз захлебнулась.
В итоге наступления, продолжавшегося до 29 апреля, нам вместе с другими соединениями 37-й армии удалось очистить от врага всю прилегавшую к реке низину, занять основную часть плавней, выйти к предгорью и к полотну железной дороги Бендеры — Киркиништы. Был удержан и значительно расширен плацдарм на западном берегу реки Днестр. Его размеры позволили в августе 1944 года сосредоточить здесь крупную группировку войск 3-го Украинского фронта и нанести главный удар по противнику в Ясско-Кишиневской наступательной операции.
В боях за плацдарм наши войска нанесли противнику большие потери. Не обошлось без потерь и среди личного состава дивизии, в том числе политработников, партийных [195] и комсомольских активистов. Погиб комсорг 523-го стрелкового полка лейтенант П. Я. Шаповал. Получили ранения замполит артдивизиона С. В. Яскевич, замполиты батальонов Н. С. Краснов, П. Е. Сотников, комсорг батальона Филатов и другие. Два осколка вражеской мины отметили и мое участие в этих боях.
Много лет спустя, в апреле 1974 года, мне довелось побывать в селе Кицканы, на бывшем плацдарме, встретиться с жителями села. С болью в сердце мы вспоминали тех, кто остался навечно в этой земле.
Подвиг однополчан, их кровь, пролитая за молдавскую землю, не пропали даром. В прошлом отсталый, задавленный нуждой край буквально расцвел, приобрел подлинно социалистический облик. Счастливо и радостно живут люди одного из передовых в республике колхозов — «Красный садовод». Его председатель В. Г. Кравченко, тот самый, который мальчишкой встречал воинов-освободителей, с гордостью рассказал, что в селе теперь пять школ, клуб, много других культурных и бытовых учреждений. Машинный парк колхоза насчитывает почти 100 тракторов, 56 автомашин. Мы осмотрели колхозные парники, конструкция и размеры которых позволяют обрабатывать их почву трактором. Среди колхозников 47 специалистов с высшим и средним образованием. Годовой доход хозяйства исчисляется несколькими миллионами рублей.
А память о воинах, принесших краю освобождение, увековечена обелиском, их имена хранят сердца колхозников.
Войска 37-й армии, в том числе и наша дивизия, перешли к обороне. Полки получили пополнение, усиленно занимались боевой и политической подготовкой. Важно было обобщить солдатский опыт, оплаченный кровью в последних сражениях, сосредоточить усилия боевого актива на обучении нового пополнения. Положительную роль в том мог сыграть слет бывалых воинов. Его и провели 21 мая.
...Один за другим выходили вперед ветераны. Они говорили о своей работе с новичками, о воспитании на боевых традициях. Содержательно выступили старшина К. Г. Нассинник, старший сержант Ф. С. Ковальчук, сержант П. З. Храбрин, старшина В. В. Пронин, лейтенант В. В. Дубинов.
На слете появилась группа офицеров, которых сопровождал дежурный по штабу дивизии. Впереди был редактор газеты 37-й армии полковник И. М. Бережной. Кто же там [196] еще? Ба, да ведь это поистине дорогой гость — Александр Александрович Фадеев. Знаком он мне был лишь по снимкам, но узнал сразу. Высокого роста, слегка сутулый, блондин с моложавым лицом и умными, внимательными глазами. На нем была простая солдатская гимнастерка, затянутая армейским ремнем, бриджи и сапоги. Грудь украшал орден Ленина.
Участники слета встретили автора «Разгрома» дружными аплодисментами. Выступил очередной оратор — сержант Ф. Я. Дмитриев. А потом мы попросили Александра Александровича Фадеева сказать несколько слов.
— С корабля на бал, — пошутил Фадеев, но выступить согласился. Его речь тогда записали. Вот ее текст:
«Товарищи! Разрешите мне от себя лично и от имени всех советских писателей передать вам, славным воинам части, о которой знает вся страна, пламенный, сердечный привет!
Здесь собрались люди большого опыта, природной сметки, народного ума. Таких у нас много, десятки тысяч родилось их за время Великой Отечественной войны.
Храбрые люди есть везде. Есть они и у противника, и у наших союзников. Но таких, как вы, нет нигде! Вы люди иного склада, особой страны.
Если собрать храбрых воинов союзных стран и спросить у них, что они думают делать после войны, наверняка последуют ответы: приобрести капитал, открыть торговлю, мастерскую и т. д. А загляните вы в свои собственные души! Не преследуем мы особых, личных целей. Более высокие идеи руководят поступками наших людей. Нет у нас капиталистов, нет частной собственности, национальной розни, эксплуатации человека человеком. Все трудятся на общее благо.
О чем мечтает наш писатель? Правдиво рассказать о великой борьбе, о героях, их подвигах, чувствах, настроениях и желаниях. Рассказать для истории, чтобы на таких примерах учились поколения. Над этим работают и наши старые писатели — Алексей Толстой, Илья Эренбург, и молодые — как Константин Симонов, автор хорошо известного стихотворения «Жди меня!».
Наша борьба доходит до сознания всех народов мира, всех классов, интеллигенции других стран. Они удивляются, как могли мы выдержать натиск такой страшной силы, подмявшей под себя всю Европу? «Что это за люди такие? Какая-то особая страна! А может быть, действительно правда на стороне Красной Армии?» [197]
Такие мысли возникают не только у трудящихся, но и У буржуазных деятелей, которые с восхищением говорят о победоносной Красной Армии, о нашей Родине.
До сознания народов союзных с нами стран доходит красота, идейность нашей борьбы с общим врагом всего прогрессивного человечества.
Под водительством нашей славной большевистской партии — мудрого вождя народа — мы победим! Победим потому, что несем на своих знаменах лучшие принципы организации жизни на земле.
Так будем же биться до конца, до полной победы, защищая будущее своего народа и всего передового человечества!»
После слета мы организовали встречу с А. А. Фадеевым офицеров штаба и политотдела дивизии. Александр Александрович говорил о работе советских писателей. Настроение у него было хорошее. Он много и остроумно шутил. Все участники встречи были покорены его обаянием.
Поделился он и своими планами сбора материалов для книги о молодогвардейцах Краснодона.
Солнце скрылось за лесом, начали сгущаться сумерки. Тут мы спохватились: ведь надо бы сфотографироваться вместе с гостем. Фотографа близко не оказалось, ограничились любительским снимком, но получился он не совсем удачным.
Перед отъездом А. А. Фадеева журналисты дивизионной газеты попросили его подписать обращение к воинам и предложили текст. Ему была также передана для проверки запись выступления на слете. Выправив запись речи, Александр Александрович внимательно прочел текст обращения, но подписывать его не стал. С улыбкой в глазах он посмотрел на нас, как бы говоря: «Писателю негоже подписывать чужой текст», и достал из планшетки блокнот. Фадеев сел за стол и, казалось, отрешившись от всего окружающего, сжав губы, тут же написал:
«Дорогие товарищи бойцы, сержанты, офицеры!
Мне, советскому писателю, выпало счастье присутствовать на совещании бывалых воинов вашей части. Эта встреча произвела на меня неизгладимое впечатление. Наши бывалые воины — это простые люди, верные сыны нашего трудового народа. Но это — необыкновенные люди. Их сила состоит не только в том, что они научились воевать и бить врага. А и в том, что они несут в душе самые лучшие, самые благородные и высокие черты нашего народа. Они борются не ради корысти, не за богатство, не за наживу, не [198] за личную карьеру, а за свободу, независимость, счастье и процветание нашей Родины, нашего народа, за счастье всего трудящегося человечества».
Далее говорилось о роли бывалых воинов, на которых «смотрят молодые бойцы, как на своих воспитателей, учителей». Обращение заканчивалось призывом: «Несите же высоко непобедимое и благородное знамя нашего великого народа-освободителя, немеркнущее Красное знамя Ленина!»
Уехал А. А. Фадеев поздно вечером. С большой теплотой мы проводили его.
С мая по август 1944 года дивизия, как и 37-я армия в целом, напряженно готовилась к новому большому наступлению. Его общий замысел, цели и сроки хранились в глубокой тайне. Даже слово «наступление» произносить запрещалось. Говорили только об обороне. Но доступные нашему пониманию и наблюдению мероприятия сомнений не оставляли. Да и здравый смысл подсказывал: плацдармы завоевывают не для того только, чтобы их оборонять.
Под видом укрепления обороны велись огромные по размаху инженерные работы: рыли траншеи и ходы сообщения, строили укрытия и командно-наблюдательные пункты. Все это по емкости далеко превосходило самые максимальные потребности находящихся на плацдарме войск.
Впервые за многие месяцы все части дивизии были доукомплектованы до полной штатной численности личным составом, вооружением и техникой.
То одну, то другую дивизию уводили с западного на восточный берег Днестра для интенсивной боевой учебы. Наряду с обкаткой бойцов танками, что одинаково нужно и для обороны, и для наступления, проводили тактические учения наступательного характера. Воины штурмовали специально построенные укрепления «противника».
Выполнение текущих и перспективных задач обеспечивалось целеустремленной партийно-политической работой со всеми категориями личного состава. Ее проблемы регулярно обсуждались с коммунистами, комсомольцами, на совещаниях и семинарах. Эти проблемы оставались предметом пристального внимания и заботы политического отдела дивизии, командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций частей и подразделений.
Важное значение в системе проводимых мероприятий имело собрание партийного актива дивизии. Оно состоялось за месяц до начала наступления, 19 июля. На собрание [199] прибыл командующий 37-й армией генерал-лейтенант М. Н. Шарохин. Обсуждался вопрос «О задачах партийных организаций по укреплению обороны и повышению боевой выучки». Ни один из 12 ораторов, выступивших на собрании, даже не заикнулся о наступлении, и тем не менее смысл собрания состоял в критическом анализе того, что уже сделано и что еще необходимо в кратчайший срок сделать именно для нового броска на запад.
В Ясско-Кишиневской операции, начавшейся 20 августа 1944 года, наша дивизия вновь отличилась. 24–26 августа ей пришлось выдержать исключительно тяжелые бои с численно превосходящими силами противника, пытавшимися вырваться из окружения в районе Каракуй, Гура-Галбена, Фетица. Бойцы, командиры и политработники снова показали образцы мужества и героизма. В числе их были капитан Иван Федорович Медведев, командир батальона, получивший в том бою три ранения, но не пропустивший врага; сибиряк Александр Семенович Фадеев, не покинувший поля боя, несмотря на ранение (его батальон отбил три атаки противника, уничтожил около 200 гитлеровцев, 4 танка и взял 60 пленных); мой старый знакомый, ветеран дивизии Александр Николаевич Сухих, героически погибший в рукопашной схватке с врагом.
Но все это уже было без меня, и узнал я об этом из писем командарма М. Н. Шарохина и сослуживцев по дивизии. Мне же за три недели до наступательной операции был передан приказ начальника Главного политического управления о зачислении на Особые курсы высшего политсостава.
Два с половиной года прошел я вместе с коллективом 188-й стрелковой дивизии, ставшей Краснознаменной Нижнеднепровской, по трудным дорогам войны. Понятно, что не легко было расставаться с боевыми друзьями. Сказанные на прощание сердечные слова, казалось, лишь усиливали чувство грусти. Но ехать было надо. [200]