В боях за Казань
1918 год, пожалуй, был одним из самых трудных в истории Советской страны. К середине лета врагом было захвачено три четверти ее территории. Республика оказалась в кольце фронтов и напоминала осажденную крепость, отрезанную от хлеба, угля, нефти.
Внутри страны вспыхивали кулацкие восстания, которые организовывали эсеры. Зрели заговоры, щедро снабжаемые деньгами империалистических государств.
Происками англо-французских и американских империалистов и на их деньги было организовано в 1918 году восстание [67] 50-тысячного чехословацкого корпуса на Средней Волге и в Сибири. Корпус был сформирован в России из военнопленных австро-венгерской армии для борьбы с немцами. Но, когда немецкие оккупанты по приглашению Центральной рады вторглись на землю Украины, размещенный на ней корпус не принял участия в борьбе украинского народа против оккупантов.
Под влиянием представителей Антанты командование корпуса проводило среди солдат антисоветскую пропаганду, объявило корпус частью французской армии и потребовало отправки его в Западную Европу.
Основные силы корпуса покинули Украину, обнажив фланги советских воинских частей у Бахмача, и перешли на территорию РСФСР. На фронте остались лишь чехословацкие интернационалисты, сражавшиеся в рядах Красной Армии.
26 марта 1918 года Советское правительство дало согласие на эвакуацию чехословацких войск через Владивосток при условии сдачи основного вооружения местным Советам. А 14 мая в Челябинске на совещаний командования корпуса, представителей Антанты и правых эсеров было решено поднять мятеж. Солдатам объявили, что Советское правительство якобы приказало остановить эшелоны, разоружить солдат и заключить их в лагеря военнопленных.
Эшелоны с чехословацкими войсками к концу мая растянулись по всей Сибирской магистрали, почти на 7 тысяч километров.
25 мая вспыхнуло восстание в Мариинске, Ново-Николаевске (Новосибирск) и других городах Сибири и Дальнего Востока, затем в Челябинске. Части корпуса численностью 8 тысяч человек заняли Пензу, но были выбиты из города и двинулись на Сызрань, Самару (Куйбышев). В Самаре было создано эсеро-белогвардейское правительство «Комуч» — комитет учредительного собрания, в Омске — «Временное Сибирское правительство».
Вслед за восстанием чехословацких легионеров 6 июля вспыхнул мятеж левых эсеров в Москве. Таким образом, в действие вступил комплексный план свержения Советской власти, разработанный Антантой.
В подавлении эсеровского мятежа принимал активное участие и отряд, сформированный из бойцов охраны и сотрудников управления штаба Украинского фронта под командованием Антонова-Овсеенко. Рядовыми бойцами отряда были все члены нашей коммуны. Нам пришлось [68] вести перестрелку с конницей Попова на площадях Москвы.
Вскоре после этого Межлаук по указанию В. И. Ленина был направлен в Казань. Вместе с ним туда поехала группа военных и политических работников, в числе которых был П. Кин, Ф. Коваленко, Н. Литвинов, П. Чепурнов и автор этих строк.
По приказу своего ЦК левый эсер — главком Восточного фронта М. А. Муравьев, после неудачной попытки арестовать членов РВС фронта и захватить власть в Казани, тайно ночью, погрузив на пароход некоторые воинские части, бежал в Симбирск. Опираясь на левых эсеров и отозванные с фронта воинские части, он поднял там восстание.
Еще до своего открытого предательства Муравьев, несмотря на возражения вновь назначенного командующего 1-й армией М. Н. Тухачевского, приказал ему перейти в наступление на Самару. Расчет был простой: брошенные в бой неподготовленные и несколоченные воинские части без артиллерии и броневиков будут разгромлены чехословацкими и офицерскими батальонами.
Расчет не оправдался. Части 1-й армии взяли Сызрань и Бугульму. Но развить успешно начатое наступление не могли. Муравьев умышленно сорвал поддержку их резервами и техническими средствами. Пришлось оставить Сызрань, отступать...
Муравьев, приказав Тухачевскому явиться в штаб-яхту «Мезень», предложил ему перейти на его сторону, пытался ввести в заблуждение, заявив, что немцы якобы начали войну, и зачитал свой приказ:
«От Самары до Владивостока всем, всем чехословацким командирам. Ввиду объявления войны Германией приказываю всем повернуть эшелоны, двигающиеся на восток, и перейти в наступление к Волге и далее на западную границу, занять на Волге линию Симбирск — Самара — Саратов — Балашов — Царицын, а в северо-уральском направлении Екатеринбург и Пермь. Дальнейшие указания особо.
Главнокомандующий армии, действующей против германцев, Муравьев»{2}. [69]
Тухачевский бросил в лицо Муравьеву:
— Изменник! Предатель! — и был арестован.
По прибытии в Казань В. И. Межлаук вступил в должность губвоенкома. П. А. Кин был назначен военным комендантом города, я его помощником.
Казань в ту пору имела важное военно-стратегическое значение. Это была крупнейшая база Восточного фронта, возникшего в связи с восстанием чехословаков. Город стал местом формирования новых частей Красной Армии.
Обстановка была напряженная. Межлаук занимался мобилизацией в армию, формированием новых войсковых частей, обеспечением их оружием и разного вида довольствием.
В этих сложнейших условиях, когда смертельная опасность нависла над молодой Республикой Советов, Коммунистическая партия и ее Центральный Комитет все силы направили на организацию обороны. В апреле В. И. Ленин утвердил план развертывания миллионной Красной Армии. По указанию Ленина началась перестройка Красной Армии в регулярную армию с единым централизованным руководством и крепкой воинской дисциплиной. Была объявлена обязательная воинская повинность, отменялась выборность командного состава, привлекались старые военные специалисты, открывались курсы красных командиров, вводился институт военных комиссаров.
Мы проводили дни и ночи в частях гарнизона: вели политическую работу, поднимали боевой дух красноармейцев, разъясняли им необходимость беспощадной борьбы с контрреволюцией.
Попытка Муравьева поднять восстание потерпела провал. Сам он был убит. Но эта попытка обострила обстановку. Контрреволюционные элементы усилили свою подрывную деятельность, сеяли провокационные слухи, стремились внести разложение в ряды Красной Армии. Из-за предательства Муравьева, которому пособничали эсеры, меньшевики и анархисты, фронт был расшатан и подорван. Появились настроения огульного недоверия к командирам, ослабла дисциплина и боеспособность частей.
Белые воспользовались этим и от обороны перешли в наступление. Путь в Симбирск (Ульяновск) был открыт. Подразделения восставших чехословаков и присоединившиеся к ним белогвардейские силы заняли город и, почти не задерживаясь, двинулись дальше вверх по Волге. [70]
Для спасения Казани здесь был создан укрепленный крепостной район, начальником которого стал окружной военный комиссар Иван Межлаук — брат Валерия Ивановича. Заместителем его был назначен Павел Кин, помощниками — Федор Коваленко и я.
В Казани было много разных войсковых частей. Среди них и такие, как, например, Сербский отряд, который ночью покинул город и присоединился к чехословакам. Вслед за ним полупартизанский отряд Трофимовского самовольно погрузился на пароходы и выбыл из Казани.
Силы были неравные. Направленные из Москвы и других мест подкрепления не успели подойти, их задержали на станции Свияжск. Отступавшие из Симбирска части Красной Армии не удалось привести в боеспособное состояние для активных действий.
Все эти дни мы были на переднем крае, участвовали в боях за Казань. Центральную группу войск Казанского направления, которой командовал В. Межлаук, белогвардейцы потеснили к Красной Горке. Вдоль реки Казанки на Свияжск с боем отходила Татарская бригада. Отходил и 5-й латышский полк неполного состава, кавалерийский полк Н. Литвинова, батальон имени Карла Либкнехта под командованием С. Бирюкова.
Выполняя приказы В. Межлаука, я координировал действия частей по реке Казанке, устанавливал и поддерживал связь с ними.
Ободренные обстановкой на фронте контрреволюционные силы в Казани подняли мятеж. В нем приняли участие многие военспецы, работавшие в штабе главкома Восточного фронта, а также юнкера и офицеры, прибывшие в город незадолго до восстания чехословацкого корпуса.
И все же я решил вернуться в город. Пробрался на квартиру, где мы жили вместе с третьим из братьев Межлауков — Мартыном. Он был тяжело болен. Попытался его поднять, но Мартын не мог ступить и шагу. За окном слышались выстрелы, чехословацко-белогвардейские патрули уже подходили к дому.
— Беги! — приказал Мартын. — А то и тебя схватят! Меня не унести. Тяжелый. Да и поздно уже.
Через заборы и пустыри я вновь вышел к Казанке и на полузатонувшей от прошедшего проливного дождя лодке стал переправляться на другой берег. На середине реки услышал окрик:
— Большевик, стой! [71]
Раздались выстрелы, над головой просвистели пули.
Белогвардейские ищейки рыскали по домам, вылавливая большевиков, советских работников, выводили их на улицы, во дворы и там расстреливали. Убивали и в саду Дворянского собрания, выходившем на Театральную площадь.
6 августа Казань пала.
Вычерпывая воду из лодки фуражкой, я с трудом достиг берега и присоединился к небольшой группе бойцов латышского полка. Почти девять суток пробирались мы казанскими лесами, питаясь ягодами и остатками галет, пока не вышли к Волге у Козьмодемьянска.
Я намеревался пароходом добраться до Свияжска. Но не успел пароход отвалить, как был остановлен выстрелами. Последовал приказ пришвартоваться обратно к пристани.
У причалов стояло несколько лучших теплоходов общества «Кавказ и Меркурий». На их палубах суетились какие-то военные, слышались песни и смех. Рано утром всех пассажиров нашего парохода согнали на пристань. И здесь толпились вооруженные люди. Среди них в черкеске с кинжалом и серебряной шашкой красовался чернобородый командир. Это был Трофимовский. Тот самый, чей отряд самовольно захватил теплоходы, подготовленные для других целей, и бежал вверх по Волге.
— И ты тут? — увидев меня, удивился Трофимовский. Он был навеселе и, выставив ногу, постукивал ею, явно любовался собою. — Хочешь быть моим помощником? — И, не ожидая ответа, решил: — Отведите моему помощнику каюту... на моем штабном.
Пять суток просидел я в этой каюте. Был установлен строгий надзор, с меня не спускали глаз ни днем, ни ночью. Бежать было невозможно: я рисковал быть убитым на месте.
На шестые сутки рано утром на реке появились миноносец и моторный катер. Эти суда прибыли с Балтики по Мариинской системе и действовали в составе Красной Волжской флотилии. Миноносец круто развернулся, встав поперек реки, а катер быстро пошел к пристани.
Я не поверил своим глазам, когда увидел на борту катера военного комиссара Приволжского округа Ивана Межлаука.
— Леша, как ты попал сюда? — спросил он, и его суровое, почти никогда не улыбавшееся лицо просветлело.
Я выразительно покосился на Трофимовского.
— Он у меня помощником! — нагло улыбнулся тот. [72]
— Сейчас же на катер! — приказал Межлаук. — Получишь задание. А вы... впрочем об этом поговорим позже.
Мы перешли на катер, и он полным ходом направился по реке, оставив Трофимовского в полной растерянности.
Иван Межлаук, юрист по образованию, принадлежал к числу активных деятелей ленинской партии. В годы гражданской войны он выполнял ответственную работу в Красной Армии. Был начальником Главного управления снабжения армии и флота, затем членом Реввоенсовета 4-ой и 8-ой армий, военным комиссаром Приволжского округа. Когда война окончилась и страна приступила к мирному социалистическому строительству, партия направила И. И. Межлаука на хозяйственный фронт — вначале в качестве директора крупнейшего в то время Петровского металлургического завода, потом председателя правления треста «Югсталь», объединявшего заводы и рудники Украины, Северного Кавказа и Крыма.
В марте 1918 года на IV Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов была дана высокая оценка деятельности И. И. Межлаука как одного из выдающихся руководителей восстанавливаемой промышленности, работающего наиболее преданным образом.
В 1924–1925 годах И. И. Межлаук работал секретарем ЦК КП(б) Туркменистана и отдал много сил, знаний, энергии укреплению и развитию дружбы советских народов, проведению в жизнь ленинской национальной политики.
В Свияжске я вновь встретился с В. И. Межлауком и П. А. Кином, рассказал им о последних часах Казани, о попытке спасти Мартына.
— Не знаю, удалось ли ему скрыться. Патрули чехов и белых появились у самого дома.
— Расстреляли! Расстреляли и предгубисполкома Шайнкмана, Скачкова, Вахитова и других, — глухо отозвался Валерий Иванович, проведя рукой по лицу и отвернулся. — Готовим контрнаступление. Скоро ударим и рассчитаемся за все! Я назначен членом Реввоенсовета 5-й армии. — Межлаук положил руку на мое плечо. Рука была тяжелая и горячая. — Иди, устраивайся!
Позже мне рассказали подробности гибели Мартына Межлаука.
— Ты кто? — подскочил к нему офицер.
— Комиссар юстиции трудового народа! — гордо ответил Мартын и добавил с презрением: — А ты кто? [73]
Его тут же застрелили.
Через несколько дней три миноносца под покровом утреннего тумана пришвартовались к пристани Козьмодемьянска и, высадив десант, отошли от берега. На пристанях и теплоходах все спали после бурно проведенной ночи. Ни часовых, ни караулов выставлено не было. Под наведенными пушками миноносцев десантники энергично и без сопротивления, выполняя приказ Реввоенсовета 5-й армии, разоружили отряд Трофимовского.
Трофимовский с красными от кутежей глазами по-звериному озирался и, убедившись, что с ним шутить не будут, смирился.
— Я верно служил... а вы меня... за что? — почти плача, твердил он и бил себя в грудь.
Бойцов отряда рассредоточили по частям Красной Армии, а доставленный в штаб Трофимовский по приговору реввоентрибунала позже был расстрелян.
В Свияжске мне пришлось работать этапным комендантом 5-й армии. Принимал прибывающие части, размещал их, боролся с дезертирством.
30 августа эсерка Каплан тяжело ранила Владимира Ильича Ленина.
Враги рассчитывали, что убийство вождя партии и основателя Советского государства вызовет растерянность, панику в рядах большевиков, рабочих, ослабит боеспособность фронта.
Они просчитались. Узнав о покушении на жизнь В. И. Ленина, партия, рабочий класс, трудящиеся еще теснее сплотились вокруг Центрального Комитета РКП (б). Лучшие представители рабочего класса, трудящихся, интеллигенции шли в партию, в ряды Красной Армии.
На митингах, собраниях красноармейцы и командиры 5-й армии клеймили позором эсеров и давали клятву беспощадно громить врагов революции.
Бои за Казань длились целый месяц. Коммунисты были в первых рядах, цементируя ряды армии, мобилизуя волю бойцов, воодушевляя их и вселяя веру в победу. В самой трудной обстановке они не падали духом и смело шли на врага. В боях закалялись и мужали полки 5-й армии. Крепла дисциплина, устранялась расхлябанность, партизанщина. Повышалось и военное мастерство красных командиров.
В ночь с 9 на 10 сентября миноносцы и десантные пароходы высадили на казанском берегу отряды пехоты и моряков. Решительным броском моряки захватили береговые [74] батареи, а пехотинцы ворвались в город. Стремительность действий красных частей ошеломила врага. В это же время по Симбирскому тракту в Казань входили полки славной 28-й дивизии Азина. Рабочие города вместе с бойцами Красной Армии дрались на улицах с белочехами и белогвардейцами. С беспримерным мужеством сражались бойцы и командиры Красной Армии, в числе которых были братья Иван и Валерий Межлауки, П. Кин, Н. Литвинов, К. Нейман, С. Бирюков и многие другие. Не выдержав мощного натиска, чехословацкие и белогвардейские ударные батальоны бежали из города, захватив с собой награбленное золото из государственных запасов. Только после разгрома Колчака часть этих ценностей была отбита в Красноярске.
10 сентября над Казанью вновь взвился красный флаг.
Еще не остывший от горячего боя и радостного возбуждения, я встретился с П. Кином, снова вступившим в исполнение обязанностей военного коменданта города. Мы обнялись, и Павел долго, весело хлопал кулаком по моей спине, приговаривая:
— Жив... жив... курилка? А тут прошел слух, что видели, как ты упал на дамбе. Ну, «пом», принимайся за дело!
Вслед за Казанью дивизия легендарного Гая, входившая в состав 1-й армии, которой командовал Тухачевский, освободила Симбирск — родной город Владимира Ильича Ленина. Получив телеграмму, извещавшую о взятии Симбирска, В. И. Ленин ответил, что это самая целебная повязка на его раны, и горячо поблагодарил воинов армии.
В дни обороны Царицына
После взятия Бугульмы В. И. Межлаук получил новое назначение. Центральный Комитет партии направил его членом Реввоенсовета 10-й армии в Царицын, осаждаемый войсками Краснова.
В. И. Межлаук отозвал в свое распоряжение группу коммунистов, работавших в Симбирске, в том числе П. Кина и меня. Я в то время исполнял обязанности помощника военного коменданта Симбирского крепостного района.
Царицынский фронт приобретал огромное значение. Прикрывая правый фланг Восточного, главного фронта, [75] Царицын вместе с тем связывал Москву и Петроград с югом — источником продовольствия. Лишить Страну Советов этого источника — значило нанести ей тяжелый удар. Белогвардейское командование прекрасно это понимало.
Белоказачьим частям Краснова удалось сделать то, чего так опасался главком В. А. Антонов-Овсеенко: взорвать железнодорожный мост у станции Чир. Восстановление сильно поврежденного моста требовало сложных и долговременных работ. А основные силы отходящих 3-й и 5-й армий вели упорные бои с наседавшими со всех сторон частями Краснова, которые любой ценой стремились не дать им прорваться к Царицыну.
Однако вопреки расчетам Краснова катастрофа не произошла. Харьковские и луганские рабочие проявили не только самоотверженность, но и высокую техническую изобретательность и находчивость. Разрушенный мост был восстановлен в невероятно короткий срок. Строительными работами руководил М. Л. Рухимович, по образованию инженер.
Армия Ворошилова, эшелоны с беженцами и государственным имуществом перешли по мосту на левый берег Дона. 3 июля легендарный 700-километровый переход красных войск Украины был завершен. Они вступили в Царицын и соединились с царицынской группой советских войск. Боеспособные полки регулярной армии, пятнадцать тысяч бойцов, костяк которых составил преданные делу Ленина рабочие Харькова, Луганска и шахтеры Донбасса, объединились с царицынской группой советских войск. Это сыграло решающую роль в обороне города.
Из объединенных войск Царицынского фронта и была создана 10-я армия под командованием К. Е. Ворошилова. На нее возложили задачу обороны Царицына от белоказачьих частей Краснова, решившего во что бы то ни стало взять город. Донская армия Краснова насчитывала в своих рядах, как тогда принято было говорить, 27 тысяч штыков, 30 тысяч сабель. По тому времени это была крупная, хорошо оснащенная военная сила. После взятия Ростова немецкое командование передало Краснову 11,5 тысячи винтовок, 46 орудий, 88 пулеметов, 110 тысяч снарядов и 11,5 миллиона патронов.
В Царицыне я был назначен на должность для особо важных поручений при Революционном военном совете 10-й армии по руководству бронечастями, осуществлял контроль за ремонтом и восстановлением броневиков, бронепоездов, [76] проверял боеготовность бронечастей, принимал непосредственное участие в боях. 15 бронепоездов объединились в броневую колонну 10-й армии, во главе которой стоял Ф. Алябьев — прекрасный, храбрый, инициативный и решительный командир. Курсируя по рокадным железнодорожным путям, бронепоезда обеспечивали красным войскам мощную огневую поддержку. На вооружении броневой колонны было 43 орудия и 119 пулеметов. Вместе с бронепоездами как ударная группа действовали автобронеотряды. Командование армии выдвигало их на наиболее опасные участки фронта.
В начале августа красновские войска под командованием генералов Мамонтова, Фицхелаурова и полковника Быкадарова предприняли попытку концентрическим ударом сбросить в Волгу красные полки. Эта попытка провалилась. Но Краснов настойчиво требовал взятия Царицына. Командарм 10-й армии К. Е. Ворошилов разгадывал хитромудрые планы противника и на каждый удар отвечал контрударом.
Положение в октябрьские дни было особенно тяжелым. Все коммунисты, способные носить оружие, были на переднем плане. В боевые порядки влились рабочие дружины Царицына. Жители возводили укрепления на улицах города. С каждым разом все труднее становилось отбивать яростные атаки красновцев. И там, где было особенно тяжело, неизменно появлялся Климент Ефремович Ворошилов, воодушевлявший бойцов и командиров.
Порой казалось, вот-вот иссякнут наши силы и далеко вклинившиеся в оборону города казачьи части прорвут ее. Но снова и снова, истекая кровью, с пением «Интернационала» поднимались красные бойцы и отбрасывали белоказаков.
В последнюю атаку на Царицын белые генералы бросили все пригодные для этого силы, сконцентрировав их на узком участке фронта. Воздух дрожал от артиллерийского огня, рвалась шрапнель, земля взлетала черными фонтанами от фугасных снарядов.
Мы долго не отвечали огнем. Но когда белым уже казалось, что перед ними на этом участке все подавлено, заговорила собранная и умело скрытая на огневых позициях артиллерия, открыли ураганный огонь бронепоезда и суда Волжской военной флотилии. Появились броневики.
Этот артиллерийский шквал так же неожиданно прекратился, как и начался. И тут в тылу врага появились [77] всадники в черных бурках. Развернувшись лавиной, сверкая в воздухе клинками, они летели на белоказаков словно на крыльях. А впереди них грозно перекатывались волны «ура». Это, наконец-то, подошла долгожданная Стальная кавалерийская дивизия Дмитрия Жлобы.
Клинки были единственным оружием дивизии. Пробиваясь с Северного Кавказа к Царицыну с непрерывными тяжелыми боями, она израсходовала все боеприпасы, но и с одними шашками в руках это была грозная сила. Всадники рубили наотмашь пехоту, орудийную прислугу, кавалеристов врага, сметая все на своем пути.
Тогда поднялись из окопов защитники Царицына и двинулись в атаку с пением «Интернационала». Белоказаки не выдержали удара с тыла и фронта и стремительно побежали к Дону, бросая обозы с награбленным имуществом, пушки, пулеметы, раненых. Разгромленные части, перемешавшись в панике, неслись мутным потоком, устилая степь трупами.
Казалось, так близко маячившая перед Красновым победа под ударами советских войск обернулась крупным поражением. Более 30 тысяч белоказаков легло под стенами Царицына.
Дивизия Жлобы входила в город сотня за сотней. Гордо держали головы закаленные в огне сражений бойцы и командиры. Они были в тот день героями победы. Впереди с обнаженной шашкой и засученными по локоть рукавами черкески ехал Дмитрий Жлоба.
Он спрыгнул с коня, четким шагом подошел к командующему 10-й армией К. Е. Ворошилову, поднял шашку вверх для салюта и, быстро опустив ее к ноге, хриплым твердым голосом отрапортовал:
— Стальная кавалерийская дивизия прибыла, товарищ командарм!
Враг потерпел поражение, но и наши потери были велики. В одном из жестоких октябрьских боев за Царицын погиб Николай Александрович Руднев. Он сыграл выдающуюся роль в создании из отрядов харьковских и донецких рабочих боеспособных регулярных полков 5-й Украинской армии.
Артем, любивший Николая Руднева и во многом содействовавший становлению и формированию его как политического руководителя масс, отмечал большой организаторский талант Руднева. Он писал: «Когда началось решительное наступление Краснова и казаки бросили под [78] Царицын армию в 60 тысяч человек, тогда сказалась работа Коли. Он никому не доверял своих частей, которые еще не были готовы, был везде, где была опасность...»{3}
Части Красной Армии, которые создавались под непосредственным руководством Н. Руднева, были необычайно стойкими, проявляя небывалый героизм, крепкую дисциплину и неустрашимость в бою.
Для всех нас гибель Николая Александровича Руднева была тяжелым ударом.
Освобождая Украину
13 ноября 1918 года после революции в Германии ВЦИК РСФСР объявил все условия Брестского договора аннулированными. Предвидение В. И. Ленина о недолговечности Брестского мира полностью подтвердилось.
Советское правительство получило возможность открыто оказывать широкую всестороннюю помощь трудящимся Украины, поддерживать их борьбу за скорейшее изгнание оккупантов, за восстановление Советской власти. Совнарком РСФСР дал указание Реввоенсовету республики в десятидневный срок закончить подготовку в нейтральной зоне{4} двух дивизий для участия в освобождении Украины. Эти дивизии — 1-я и 2-я, — сформированные при активном участии А. С. Бубнова, М. П. Кирпоноса, Н. Г. Кропивнянского, Н. П. Боборева, В. М. Примакова и В. Н. Боженко, вошли в состав войск Украинского фронта.
Для руководства всеми вооруженными силами, освобождавшими Украину, Временное рабоче-крестьянское правительство республики 30 ноября 1918 года образовало Революционный военный совет Красной Армии. В его состав вошли В. А. Антонов-Овсеенко (командующий), Артем и В. П. Затонский.
Заместитель Народного Комиссара по военным делам В. И. Межлаук поручил мне организацию бронечастей [79] Украинской армии, формирование и обучение команд бронепоездов и экипажей автобронеотрядов. Кроме того, по совместительству меня назначили и командиром автоброневого отряда особого назначения при Наркомвоене Украины.
Полки украинских повстанческих войск совместно с частями Красной Армии РСФСР, поддержанные партизанами с тыла, занимали города, освобождали родную землю. 2-я Украинская Советская дивизия Н. Бобырева, бригада Г. Сиверса, полк Червонного казачества В. Примакова и бронеотряд особого назначения при Наркомвоене Украины, выполняя приказ, стремительно двигались на Харьков. В упорных боях с петлюровцами у Казачьей Лопани под Дергачами и Померками враг был разгромлен. Восставшие рабочие и крестьяне, партизанские отряды активно поддерживали Красную Армию. 3 января 1919 года 5-й Глуховский полк 2-й Украинской дивизии и полк Червонного казачества первыми вступили в освобожденный Харьков. Вместе с ними вошел в город и бронеотряд. Еще во время боев на подступах к Харькову рабочие ХПЗ захватили Балашовский железнодорожный вокзал, а вслед затем вместе с железнодорожными рабочими заняли и Южный вокзал. Восстановление в Харькове Советской власти имело огромное значение для дальнейшего развертывания борьбы трудящихся за освобождение Украины от интервентов и петлюровцев.
Как только был освобожден Харьков, из Царицына воинами 10-й армии был доставлен в цинковом гробу прах 24-летнего героя гражданской войны, любимца харьковских большевиков и рабочих Николая Александровича Руднева, погибшего в октябрьские дни 1918 года при обороне Царицына. С воинскими почестями прах Н. А. Руднева был захоронен на площади, названной его именем. Там же позднее ему был воздвигнут памятник.
Жертвы петлюровского террора и бойцы, командиры, павшие смертью героев при взятии Харькова, были похоронены на Соборной площади (ныне Университетская Горка). Накануне 40-летия Октября там был открыт памятник, а через год зажжен огонь Вечной Славы.
В траурной процессии участвовали многие тысячи жителей города, воинские части Красной Армии.
Когда наши полки вступали в город, солдаты немецкой дивизии, не успевшие еще эвакуироваться из Харькова, [80] находились в казармах. Они объявили нейтралитет, но из окон приветствовали нас красными флагами.
Вскоре представители немецкого солдатского комитета явились к военному коменданту города П. А. Кину с просьбой разрешить им отдать воинские почести погибшим борцам русской революции.
Кин, с вечно дымящейся трубкой в зубах, неизменно сохранявший ледяное хладнокровие при всех обстоятельствах и опасностях, услышав эту просьбу, положил трубку на стол и стал внимательно рассматривать делегацию. Немецкие солдаты были сосредоточенно серьезны, подтянуты, одеты по форме, но без погон.
— Хорошо! — наконец произнес Кин, на сей раз отчетливо выговорив букву «р», и тут же позвонил Артему. Тот дал согласие и предупредил Павла Андреевича о принятии нужных мер на случай возможных провокаций со стороны немецкого командования.
В день похорон на Москалевке, Рыбной улице и в Петровском переулке стояли в полной боевой готовности воинские части и наш автоброневой отряд. Немецкий солдатский комитет вывел целый полк с оркестром, но без оружия. Он и принял участие в похоронах жертв контрреволюции.
Заместитель Наркомвоена Украины приказал мне доукомплектовать бронеотряд людьми, привести в порядок его материальную часть. Бронеотряд разместили в бывшей вилле Жаткипа на Харьковской набережной. Вилла с ее огромным зеркальным залом, с прекрасным интерьером вызвала у всех удивление и восхищение. Личный состав отряда проявил исключительную заботу, чтобы сохранить в целости имущество, все то, что находилось в здании и служило художественным украшением как достояние народа.
На бронеотряд была возложена ответственная задача обеспечить надежную охрану ЦК КП(б) Украины, правительства республики и штаба Главкома армии республики. Кроме того, в любую минуту нам следовало быть готовыми принять бой с петлюровцами. Они занимали Люботин и Мерефу и угрожали наступлением на Харьков. Предстояло еще разоружить отряд анархистов, вошедших в город с частями Красной Армии и партизанами.
Если в начальный период гражданская война была в основном «эшелонной», то в конце 1918 года она превратилась в большую маневренную войну. Конница, которая в [81] годы первой мировой воины почти сошла со сцены, вновь возродилась и стала грозной силой. Неизмеримо более активно использовались в гражданской войне бронечасти (бронепоезда, броневые автомашины), как подвижные и ударные соединения.
В. И. Ленин придавал исключительно важное значение делу оснащения Красной Армии военной техникой. Владимиру Ильичу принадлежала инициатива создания Центроброни — Центрального управления бронечастями республики. Во главе Управления стоял Совет в составе председателя Центроброни Г. В. Елина и членов — П. Ерофеева, И. С. Евтифьева, Г. С. Котовского, А. Колесова и других.
Совет руководил операциями, реорганизацией и демобилизацией всех бронечастей (старой армии), формированием бронеотрядов, назначал и смещал их личный состав.
С тремя членами Совета — Георгием Васильевичем Елиным, Иваном Семеновичем Евтифеевым и Георгием Софроновичем Котовским — мне приходилось работать и встречаться в различной обстановке.
Г. В. Елин сыграл большую роль в организации броневых сил республики. Член партии с 1908 года, рабочий Коломенского машиностроительного завода Елин принимал активное участие в первой русской революции, за что был подвергнут суду и ссылке. В Февральскую революцию руководитель большевистской организации Петроградского запасного автоброневого дивизиона солдат Г. В. Елин двинул броневики на улицы города на помощь восставшим рабочим, активно участвовал в свержении царского строя.
Выполняя указание своего партийного наставника и большого друга Н. И. Подвойского, Георгий Васильевич с группой солдат дивизиона для встречи В. И. Ленина вывел броневик к Финляндскому вокзалу. С этого броневика Владимир Ильич и произнес свою первую по возвращении из эмиграции речь.
Броневики Елина штурмовали Зимний дворец в октябре 1917 года. В годы гражданской войны он в качестве комиссара бронечастей Южного фронта вместе с Г. С. Котовским участвовал в разгроме Деникина.
Человек большого ясного ума, волевой и решительный, Георгий Васильевич Елин был верным солдатом ленинской партии. Старое русское село Захарово II, в 35 километрах от Рязани, ныне носит имя Елина. [82]
Иван Семенович Евтифьев тоже служил солдатом в Петроградском запасном автобронедивизионе, был другом и соратником Г. В. Елина. С ним участвовал в Февральской революции и в завоевании власти рабочими и солдатами в Октябре. Затем работал в Центроброне. В годы гражданской войны дрался с белой гвардией, интервентами, руководил боевыми действиями бронесил Юго-Восточного фронта. Генерал-майор И. С. Евтифьев выполнял ответственные задания на фронтах Великой Отечественной войны. Иван Семенович был прекрасным командиром — авторитетным, справедливым, знающим.
Георгий Софронович Котовский — крупный специалист автоброневого дела. Энергичный, твердый в выполнении принятых решений, он обладал незаурядными организаторскими способностями. К его слову, совету с большим вниманием прислушивались командующие фронтами. Об этом замечательном коммунисте у меня сохранились самые светлые воспоминания. В 1935 году Г. С. Котовский, в то время директор Московского велосипедного завода, погиб от руки классового врага и похоронен на Донском кладбище в Москве.
Вместе с ростом боеспособности Красной Армии крепли ее броневые силы. Они принимали непосредственное участие во всех крупных боевых операциях на фронтах гражданской войны. К концу войны в Красной Армии насчитывалось уже 200 бронепоездов, 55 автоброневых отрядов, 10 танковых отрядов, укомплектованных трофейными танками и машинами, впервые созданными на советских заводах.
Оперативное руководство бронечастями осуществляли: на Южном фронте П. Ионов, а после него я, на Туркестанском А. Богданов, на Северо-Западном А. Шмай, на Западном В. Сорокин, на Юго-Восточном фронте И. Евтифьев.