Автоброневой дивизион особого назначения

По предложению секретаря ЦК КП(б)У С. В. Косиора, заместителя Предсовнаркома Украины Артема и заместителя Наркома по военным делам В. И. Межлаука в феврале 1919 года было решено развернуть наш автоброневой отряд в крупную боевую единицу и присвоить ей наименование [83] «Автоброневой дивизион особого назначения при Совете Народных Комиссаров Украины».

Выполнить это решение было поручено мне.

Разработанная организационно-штатная структура дивизиона, план подбора и укомплектования кадрами и боевыми машинами был одобрен В. И. Межлауком.

При создании нового соединения я опирался на помощь своих боевых товарищей.

Зная ограниченные возможности Броневого управления РККА в обеспечении фронтов автоброневиками, мы делали основную ставку на изыскание, как теперь говорят, внутренних резервов. Рабочие Харьковского паровозостроительного завода дружно откликнулись на нашу просьбу быстрее восстанавливать и вводить в строй старые подбитые трофейные броневые машины, захваченные у белогвардейцев, петлюровцев и немецких оккупантов.

По инициативе личного состава дивизиона и при содействии рабочих и солдат усиленных фронтовых автомобильных мастерских в Киеве, Александровске, где производился ремонт техники, удалось дополнительно получить боевые машины для отрядов дивизиона.

В марте 1919 года в бою под узловой железнодорожной станцией Березовка Одесской губернии 15-ым советским полком 6-й стрелковой дивизии 2-й Украинской армии у французских интервентов были отбиты танки марки «Рено». Это были первые танки, появившиеся на земле нашей Родины.

По просьбе бойцов полка командующий армией А. Е. Скачко и член РВС армии Ф. А. Тищенко отправили один из этих танков в подарок В. И. Ленину. Они писали Владимиру Ильичу: «Без оружия и без винтовок шел украинский пролетариат на усовершенствованные орудия современной техники, но, как видите, даже танки, эти современные чудовища, порожденные последней войной, не устояли перед революционной волной, и сегодня 2-я Украинская советская армия имеет счастье преподнести Вам, дорогой учитель, одно из этих страшных орудий».

В ответ на это обращение и полученный подарок 2 мая 1919 года В. И. Ленин писал:

«Приношу свою самую глубокую благодарность и признательность товарищам Второй Украинской Советской Армии по поводу присланного в подарок танка. [84]

Этот подарок, дорог нам всем, дорог рабочим и крестьянам России, как доказательство геройства украинских братьев, дорог также потому, что свидетельствует о полном крахе казавшейся столь сильной Антанты.

Лучший привет и самые горячие пожелания успеха рабочим и крестьянам Украины и Украинской Красной Армии.

Председатель Совета Обороны В. Ульянов (Ленин)»{5}

Письмо В. И. Ленина облетело все войсковые части, дошло и до дивизиона, вызвав у личного состава необычайный подъем и горячее желание быстрее разгромить врагов Советской власти.

Остальные трофейные танки, по распоряжению Наркомвоена Украины, после текущего ремонта, произведенного на Харьковском паровозостроительном заводе, поступили в автоброневой дивизион особого назначения при СНК Украинской республики.

Из этих боевых машин и был сформирован танковый отряд — один из первых в Красной Армии.

В связи с ростом технической оснащенности дивизиона мы начали испытывать острую нехватку людей. И как всегда в трудных случаях обратились за помощью к рабочим харьковских заводов. Многие из них хорошо знали меня еще по совместной работе на ХПЗ, по Красной гвардии и охотно шли добровольцами. Влилась в дивизион и группа моряков-балтийцев и черноморцев. В числе добровольцев были унтер-офицеры, солдаты, ранее служившие в бронечастях старой армии.

На должности руководящего командного состава были подобраны опытные, знающие автоброневое дело командиры. Заместителем командира дивизиона был назначен П. И. Недомовный, начальником штаба — И. С. Курбатов, помощниками начальника штаба — Н. С. Бутенко, С. И. Цыганков, И. Г. Дзюбанин, главным механиком — А. П. Зарубенко, механиками — И. И. Юра, И. З. Пышкин.

Командирами бронеотрядов стали: П. В. Рожковский, а затем А. Ф. Зозуля, А. П. Рябцев, П. В. Украинцев, потом В. Попов, помощниками командиров А. П. Генералов, Л. И. Хроль, А. А. Островский, Г. Г. Авсеев, В. Р. Савчук; командирами броневиков и танков — Ю. Станкевич, [85] Г. Чуб, М. И. Курилов, Л. Вытнов, В. Богатырев, К. З. Солдатенко, И. Бережной, И. Е. Крютченко, В. Боровой, Д. Цыпковский, Г. Иваненко и другие.

Шоферами броневиков и танков были назначены механики-водители высокого класса: Ф. Свинченко, Г. Волошин, К. Н. Малышко, С. Хаев, А. Дуда, П. Полежаев, И. Калашников, М. Спирин, И. Я. Семенов, А. Сахаров, Н. Цирульников, В. Надточий, Ф. Зайцев, А. Скибенко, Д. Кузьминский, П. Антонов, И. Виноградов, А. Д. Шулежко, А. Д. Демочкин, В. Мушницкий.

Некоторые фамилии бойцов и командиров дивизиона повторялись в списках личного состава. Например, числилось трое Дзюбаниных и Селявкиных, двое Боровых, Семеновых, Солдатенко, Сахаровых, Юра. Это были родные братья, родственники.

Автоброневой дивизион состоял из двух отдельных автоброневых отрядов под литерами «А» и «Б», одного танкового отряда, одного мотоциклетно-пулеметного отряда, артиллерийской механизированной батареи, подразделений обеспечения и ремонта.

В броневых отрядах было по четыре пулеметных броневика марки «Остин» и по одному пушечному марки «Ланчестер» с 37-миллиметровой пушкой. Кроме того, в распоряжении командира дивизиона, в качестве оперативного резерва, имелись тяжелые бронемашины марки «Джефери» и «Гарфорд», вооружены трехдюймовыми горными пушками и тремя станковыми пулеметами. В ходе боя пушечные броневики сопровождали средние броневики, обеспечивая им продвижение при встрече с броневиками противника. Фактически они выполняли те же задачи, что и самоходно-артиллерийские установки (САУ), обеспечивавшие продвижение средних танков в годы Великой Отечественной войны.

Танковый отряд состоял из четырех танков, вооруженных 37-миллиметровой пушкой и одним пулеметом.

Артиллерийская механизированная батарея имела трехдюймовые полевые пушки. Деревянные, окованные железом колеса у них были заменены пневматическими, а к станинам приварены крюки для буксировки их грузовыми автомобилями. Кроме того, у батареи были и французские «митральезы», снятые с военных кораблей. Они представляли собой пушки с пятью 37-миллиметровыми стволами и размещались в кузовах грузовых машин. [86]

Мотоциклетно-пулеметный отряд имел на вооружении ручные и станковые пулеметы, установленные на мотоциклах марки «Клино», 45 пулеметов и 19 артиллерийских стволов — такова была огневая мощь этой подвижной бронированной армады. Это позволяло дивизиону выполнять боевые, оперативно-тактические задачи как самостоятельно, так и совместно с пехотой и кавалерией.

Сформированное крупное автоброневое соединение было новинкой. Обладая большой подвижностью и маневренностью, оно своей огневой мощью могло наносить сильные удары по противнику и в наступательном и в оборонительном бою.

Последовательно и целеустремленно осуществлялась в дивизионе боевая и политическая подготовка личного состава. «Тяжело в ученье — легко в бою» — этот суворовский афоризм был нашим девизом. Обучая бойцов и командиров, одновременно и сам учился у них. Для оперативно-тактической подготовки экипажей было создано учебное поле около Белгородского шоссе, в районе Малые Тишки. Здесь независимо от погоды, времени суток и проводились тренировки, тактические занятия с боевыми стрельбами.

Нашему соединению уделяли большое внимание военный комиссар Харьковского округа С. Л. Козюра и начальник артснабжения округа Ф. З. Минайленко. Благодаря их помощи бронедивизион был хорошо вооружен, обеспечен снаряжением, имуществом и всем необходимым для боевых действий.

Среди добровольцев, вступивших в дивизион, было немало коммунистов, они стали ядром личного состава.

В работе по политическому воспитанию людей нам активно помогали П. А. Кин и особенно В. И. Межлаук. Он часто приходил в дивизион, интересовался ходом работы, проводил политические беседы. Валерий Иванович внимательно относился к нуждам бойцов и пользовался большим авторитетом и любовью всего личного состава, избравшего его почетным красноармейцем дивизиона.

Совместно с командирами отрядов была разработана и утверждена Наркомвоеном форма одежды для личного состава дивизиона, что сыграло важную роль в укреплении дисциплины. Эта форма с небольшими изменениями сохранилась и в дальнейшем в бронетанковых и механизированных войсках Красной Армии. [87]

Важное воспитательное значение имело присвоение каждому броневику почетного наименования. Боевые машины носили имена В. И. Ленина, Я. М. Свердлова, К. Е. Ворошилова, Артема, В. И. Межлаука. Другие назывались «Вся власть Советам», «Стрибок» и т. д.

В Харькове в москалевских казармах по Екатерининской улице стоял караульный полк. Среди призванных были антисоветские элементы: украинские буржуазные националисты, меньшевики, эсеры. Они повели контрреволюционную подрывную работу среди красноармейцев и командного состава. Часть полка поверила клеветническим измышлениям врага. Контрреволюционные элементы, став во главе полка, подняли в марте мятеж, арестовали коменданта города И. Якимовича и начальника гарнизона А. И. Кашкарова, угрожая им расстрелом. Создалась серьезная обстановка.

Бронемашины дивизиона вышли на подавление мятежа. Окружили казармы со стороны Екатерининской улицы, Дмитровского моста и городской водопроводной станции. Артиллерию расположили у Карповского сада. Полку было предложено сложить оружие. Решительные действия автобронедивизиона вынудили полк подчиниться этому требованию. Главари мятежников были арестованы. В казармы прибыли В. И. Межлаук и военный комиссар Харьковского округа С. Л. Козюра. После выяснения всех обстоятельств мятежа и проведения разъяснительной работы они приняли у личного состава полка, осознавшего свою вину, воинскую присягу на верность службы Советской власти и народу.

За образцовое выполнение приказа бойцам и командирам дивизиона была объявлена благодарность.

28 марта 1919 года в тяжелый период борьбы Красной Армии с петлюровскими и белогвардейскими войсками меньшевики и эсеры подняли восстание в Запасном полку Белгородского гарнизона. Полк насчитывал до 2000 человек, имел на вооружении 5 пулеметов. В командном составе его оказалось много бывших офицеров царской армии. Они и возглавили мятеж. Были арестованы члены ревкома, часть коммунистов. Восставшие захватили почту, телеграф и Белгородский железнодорожный узел. Движение железнодорожного транспорта было полностью парализовано.

Для подавления восстания по распоряжению помощника окружного военкома и начальника гарнизона Харькова [88] А. И. Кашкарова был направлен сводный отряд под командованием К. Медведева, в состав которого вошли броневики дивизиона особого назначения.

Машины дивизиона двинулись походным маршем по Белгородскому шоссе. Заняв окраины Белгорода, артиллерия дала залп по расположению полка. Броневики подошли к казармам и с хода открыли огонь. Для восставших это было полной неожиданностью. Они считали, что отдаленность от Харькова дает им выигрыш во времени. Не выдержав огня, мятежники подняли белые флаги. Контрреволюционное восстание было подавлено, полк разоружен, приказ выполнен.

Возобновилась нормальная работа железнодорожного транспорта и органов Советской власти в городе. Жители вздохнули с облегчением, миновала угроза бесчинств, грабежей, насилия со стороны бандитских и контрреволюционных элементов.

И вновь боевое оперативное задание. В апреле расквартированный в Киеве 9-й особый стрелковый полк, спровоцированный меньшевиками, эсерами и украинскими националистами, восстал против Советской власти и отказался подчиняться приказам командования. В этом полку подобралось много кулаков, сынков мелких торговцев.

Броневые отряды дивизиона и курсанты Харьковской артиллерийской школы были срочно направлены по железной дороге в Киев. Разгрузившись на товарной станции, броневые отряды сосредоточились в районе казарм полка. Парламентеры, высланные для предъявления восставшим ультиматума о безоговорочном разоружении, вернулись с отрицательным ответом. Необходимо было быстро и решительно сломить сопротивление. И тогда двинулись броневики, под их прикрытием шли курсанты. В ответ на стрельбу восставших броневики открыли огонь из пулеметов и дали несколько выстрелов из пушки. Среди мятежников началась паника. Здоровая часть полка, боровшаяся против восстания и его организаторов, воспользовалась этим и призвала солдат подчиниться приказу о разоружении. Провокаторам, втянувшим полк в контрреволюционную авантюру, скрыться не удалось. Солдаты схватили их и передали командованию дивизиона. Полк был разоружен и переформирован.

Так будни учебы и формирования дивизиона чередовались с боевыми действиями. [89]

22 апреля 1919 года в Харькове состоялся строевой смотр дивизиона. Его проводил В. И. Межлаук. Тысячи жителей города были свидетелями впечатляющего парада, когда вся Николаевская площадь (ныне площадь Советской Украины) была заполнена боевой техникой.

В строю в образцовом порядке стояли танки, автоброневые машины, механизированная артиллерия, пулеметные мотоциклы, транспортные и вспомогательные автомобили. Танки и бронемашины блестели свежей защитной краской, красные флажки развевались на ветру. Перед машинами и пушками выстроился личный состав подразделений.

Дивизион после смотра прошел торжественным маршем.

Грохот гусениц танков, рокот моторов броневиков и машин наполнили площадь и улицы, по которым они медленно продвигались. Смотр показал, что создано новое мощное соединение Красной Армии.

23 апреля Наркомвоен Украины издал приказ № 10, в котором говорилось:

«22 апреля мною был произведен смотр автоброневого отряда особого назначения при Совете Народных Комиссаров Украинской Советской Социалистической Республики.

С чувством глубокого удовлетворения я должен отметить прекрасное состояние автоброневого отряда: все строевые построения выполнялись блестяще, все броневые машины находились в полной боевой готовности, все автомашины в полном порядке. Благодарю от имени рабочих и крестьян Украины весь командный состав во главе с командиром т. Селявкиным и всех красноармейцев автоброневого отряда за отличное несение службы и выражаю твердую уверенность, что и впредь автоброневой отряд особого назначения при СНК Украины будет идти в авангарде Красной Армии, являясь одной из лучших частей ее по дисциплинированности, боеспособности и высокому сознанию своего революционного долга».

Наркомвоен Украины учредил серебряный значок с эмблемой броневика — для бойцов и командиров дивизиона, который они носили на форме. Несколько таких значков, сохранившихся до наших дней, находятся в Харьковском историческом музее.

В первых числах мая 1919 года начальник 6-й стрелковой дивизии Григорьев, перешедший ранее на сторону Красной Армии от петлюровцев, поднял против Советской [90] власти мятеж. Доверенные ему части он превратил в оплот националистической контрреволюции. В изданном Григорьевым универсале излагалась его программа реставрации буржуазно-помещичьего строя: свобода торговли, «свободные» советы при участии всех партий, кроме большевиков, защита частной собственности, «независимость» Украины. Себя он объявил атаманом Украины.

Располагая крупными силами пехоты и кавалерии, артиллерией и бронепоездами, Григорьев объявил о своем походе на Киев, Екатеринослав, Полтаву и другие города. К нему присоединились бывшие петлюровцы, белогвардейские и кулацкие элементы.

Для ликвидации банд Григорьева, объявленного вне закона, все вооруженные силы Украины были подчинены Главкому В. А. Антонову-Овсеенко. Командующим войсками Харьковского военного округа стал К. Е. Ворошилов. Им были созданы две группы войск: Екатеринославская — под командованием А. Я. Пархоменко и Кременчугская — во главе с П. В. Егоровым, а затем С. Л. Козюрой. В состав каждой группы были включены автоброневые отряды дивизиона, усиленные артиллерией и мотоциклами с пулеметами.

Броневые отряды были погружены на железнодорожные платформы и 10 мая 1919 года вместе с войсками Харьковского гарнизона направлены на подавление восстания.

11 мая Григорьев захватил Екатеринослав и Кременчуг. Его банды устраивали погромы, грабили, издевались над мирными жителями этих городов, расстреливали коммунистов и советских работников.

Части Красной Армии Украинского фронта были расположены, главным образом, на границе с бряцавшей оружием панской Польшей и вели бои с деникинцами. Этим и объясняется быстрое продвижение Григорьева, на пути которого не оказалось крупных войсковых соединений.

В расположение советских войск под Кременчугом прибыли К. Е. Ворошилов и окружной военный комиссар С. Л. Козюра. К. Е. Ворошилов непосредственно руководил боевыми действиями войск группы.

Броневики отряда литер «Б» под командованием П. Рожковского в упорных боях под Кременчугом и в самом городе пулеметным и пушечным огнем прокладывали путь пехоте и кавалерии, нанося григорьевцам удары в направлении моста через Днепр и далее на Крюков, станцию Александрия. [91]

В бою на левом берегу Днепра, у железнодорожного моста в Кременчуге, в результате сильных атак конницы Григорьева батарея курсантов Харьковской артшколы и две роты 3-го особого полка были отрезаны от своих частей. Командир бронеотряда Петр Рожковский, заметив это, приказал командирам броневиков контратаковать григорьевскую кавалерию с тыла. Приказ был успешно выполнен. Батарея курсантов и бойцы рот под прикрытием огня броневиков прошли по железнодорожному мосту и присоединились к своим частям.

Григорьев пытался ценою любых жертв во что бы то ни стало вновь захватить Кременчуг. Но каждый раз, бросаясь в атаки, его банды натыкались на стойкость пехотинцев и мощный огонь броневиков, умело маневрировавших и внезапно появлявшихся там, где их не ждал враг.

В этих боях особенно отличились экипажи броневиков Г. Чуба, Ф. П. Борового и Д. И. Цыпковского. Они совершали смелые рейды по тылам григорьевцев, дерзко атаковали их артиллерийские батареи и пулеметные точки, уничтожали прислугу и боевые расчеты.

Бронеотряд П. Рожковского активно содействовал успешным боевым операциям бронепоезда имени Н. Руднева по разгрому главных сил григорьевских банд на станции Александрия. Броневик командира А. Д. Шулежко и бронепоезд имени Руднева одновременно с ходу ворвались на станцию, где находился штаб Григорьева и 12 эшелонов его войск, и открыли сильный артиллерийский и пулеметный огонь. Понеся невосполнимые потери в живой силе и технике, бросив эшелоны, григорьевцы бежали, но на дорогах снова попадали под огонь броневиков П. Рожковского.

За эти успешные боевые операции совет рабоче-крестьянской обороны Украины наградил бронепоезд имени Руднева почетной Красной Звездой, а личный состав бронеотряда получил благодарность командующего войсками К. Е. Ворошилова. Отмечен был и экипаж броневика А. Д. Шулежко.

Так же решительно дрался с бандами Григорьева и бронеотряд литер «А» П. И. Недомовного. Прорвав сильный заслон врага у моста через Днепр, броневики вошли в Екатеринослав и завязали бой в районе привокзального бульвара и городского железнодорожного вокзала. Первыми ворвались в город и смело атаковали мятежников экипажи К. З. Солдатенко, Л. В. Хроля. Командиры экипажей [92] М. Курилов, В. Богатырев, Г. Иваненко, И. Крютченко пулеметным огнем рассеяли григорьевцев и выбили их из центра города. Помощник начальника разведки штаба дивизиона Иван Григорьевич Дзюбанин, участвуя в разведке боем, был тяжело ранен, но остался в строю до конца операции.

15 мая командующий группой А. Я. Пархоменко отдал приказ очистить окончательно город от банд Григорьева. Бронеотряд выполнил этот приказ. Действуя совместно с пехотой, он занял с боем станцию Горяйново и, безостановочно преследуя бегущих, подошел к станции Понтеевка. Посланная разведка обнаружила на железнодорожных путях бронепоезд и три эшелона григорьевцев.

П. Недомовный принял смелое решение внезапно атаковать противника. Я одобрил план и сообщил об этом командующему группой А. Я. Пархоменко, просил его приказать командиру бронепоезда поддержать огнем броневики Недомовного.

Бронеотряд совершил глубокий обход противника по проселочным дорогам и на рассвете совместно с бронепоездом атаковал станцию Понтеевку. Застигнутые врасплох григорьевцы были разгромлены. Удалось захватить подбитый григорьевский бронепоезд. В этом бою геройски сражались экипажи броневиков Л. В. Хроля, С. Цыганкова, В. Борового, Г. Л. Авсеева, Н. Селявкина, Н. Тимощенко, Г. Волошина, П. Глазунова, Г. Усикова, С. Хаева, А. Шулежко, Г. Иваненко, М. Курилова.

Хочется сказать несколько слов о Петре Иосифовиче Недомовном. Это был талантливый, смелый и решительный командир. Его отряд отличали высокая боевая выучка, сплоченность, крепкая воинская дисциплина. Командиры и бойцы питали глубокое уважение к П. И. Недомовному, ценили его знания и опыт. На своем флагманском броневике, руководя действиями командиров машин, он показывал всему личному составу пример мужества, бесстрашия, точного расчета и мастерского маневра.

В результате двухнедельных боев контрреволюционное восстание Григорьева было разгромлено. Сам он бежал к Махно, чтобы договориться об организации совместной борьбы против Советской власти, и был там застрелен. В одной берлоге два атамана-бандита жить не могли.

Успех ликвидации восстания был достигнут благодаря взаимодействию Одесской, Крымской, Екатеринославской [93] и Кременчугской групп советских войск, которыми командовал К. Е. Ворошилов.

Личный состав автобронедивизиона сыграл немалую роль в деле разгрома Григорьева, успешно выдержал боевой экзамен. И в этом была заслуга всего командного состава, сумевшего в короткий срок создать, обучить и подготовить дивизион к действиям в сложной боевой обстановке. Дивизион вернулся в Харьков и приступил к приведению в порядок боевой и материальной части машин.

Базой ремонта, как и ранее, был цех Харьковского паровозостроительного завода. Под непосредственным руководством военного представителя Управления бронечастей Красной Армии Николайчика и главного механика цеха Виноградова рабочие ХПЗ, не считаясь со временем, иногда долгими бессонными ночами восстанавливали подбитые броневики.

С делегацией в Гуляйполе

Весной 1919 года радостная весть облетела страну. И мы в дивизионе с волнением читали газетные сообщения о том, что войска Южной группы Восточного фронта под командованием М. В. Фрунзе нанесли ряд сокрушительных ударов по бандам «верховного правителя России» адмирала Колчака. Красная Армия погнала колчаковцев за Урал.

В качестве преемника Колчака империалисты Антанты выдвинули генерала Деникина и обильно снабдили его армию вооружением и снаряжением. Только США на 1 августа 1919 года направили белогвардейским частям юга России вооружение, боеприпасы, обмундирование, достаточное для снаряжения стотысячной армии.

Белогвардейцам оказывали большую помощь всевозможные атаманы анархистских банд. Некоторые из них иногда выступали против белых, но одновременно дрались и с частями Красной Армии. Так поступал и пресловутый батько Махно. Его кулацко-анархистские банды отчаянно боролись против Советской власти.

В конце мая махновцы установили свои заградительные отряды на узловых станциях железной дороги Лозовая — Мелитополь, Лозовая — Кременчуг, Харьков — Донбасс. Они грабили следовавшие на юг эшелоны с обмундированием, [94] боеприпасами, оружием для Красной Армии и не пропускали эшелоны с углем, хлебом, металлом, направлявшиеся на север, в Советскую Россию.

Решено было, не прибегая к военной силе, путем мирных переговоров с Махно добиться снятия его заградительных отрядов. Специальная делегация в составе К. Е. Ворошилова, В. И. Межлаука и других выехала из Харькова в штаб так называемой «повстанческой бригады» Махно.

Н. И. Подвойский в то время Наркомвоен Украины приказал мне сопровождать делегацию и организовать ее охрану.

Поезд и платформы с броневиками из отряда литер «А» прибыли на станцию Александровск (ныне Запорожье) и были там оставлены. А делегация направилась в Гуляйполе, где помещался штаб Махно.

Ранним утром ее встретил почетный караул, которым командовала Маруся Никифорова, небезызвестная бандитка, пользовавшаяся особым расположением самого батьки. В черном английском френче, бриджах, в ботинках с желтыми крагами и увесистым маузером на боку, Никифорова имела «бравый вид». Почетный караул состоял примерно из ста человек. Все с красными, обросшими щетиной лицами, одетые в солдатские шинели, полушубки и куртки, в папахах, шапках, кепках на головах. Караул был вооружен австрийскими, японскими, русскими винтовками. На приветствие В. И. Межлаука: «Здравствуйте, товарищи повстанцы!» — махновцы далеко не дружно хриплыми голосами ответили: — «Здорово!»

Никифорова предложила делегатам следовать в штаб Махно на автомашине, но делегаты отказались, попросив простую тачанку. В стороне стоял педальный фордик первого выпуска. Три его колеса имели резиновые покрышки, а четвертое в несколько рядов было густо оплетено веревками.

Махно, маленького роста, с большой косматой головой, в высокой папахе, при огромной австрийской сабле, встретил делегацию деланно почтительно. Желая блеснуть гостеприимством, пригласил ее сразу к столу, который подготовил и сервировал светило кулинарного искусства из первоклассного одесского ресторана.

Но делегации было не до красиво убранного стола, она торопилась начать переговоры. И тут Махно разыграл заранее подготовленный спектакль. [95]

В столовую влетел здоровенный детина и во весь свой могучий голос рявкнул: «Батько! Беляки!». Махно и все его штабисты выбежали во двор.

— Хлопцы! На коней! — взвизгнул Махно, и весь разношерстный табор пришел в движение. Запрягались тачанки, седлались кони... Все это в страшной сутолоке. Только всадники, составлявшие личную охрану Махно, так называемые «чертовы сотни», быстро и четко построились, готовые к выступлению.

Махно, взобравшись при помощи вестового на огромного коня, резко ударил его плетью и с криком: «За мной!» поскакал вперед.

Всадники, тачанки скрылись в облаках поднятой пыли.

К. Е. Ворошилов посмотрел выразительно на В. И. Межлаука и звонко расхохотался: «Здорово комедию разыграл!»

Только на следующий день с песнями, под звуки гармошек и свист вернулись махновцы. В тачанках уныло сидели несколько пленных деникинских офицеров. Их немедля заперли в амбар и выставили охрану.

Махно нагло затягивал переговоры, выжидал, хвалился своей силой и, наконец, выдвинул свои условия: признать его «войско» как повстанческую украинскую армию и не вмешиваться в ее оперативные действия; передать на ее вооружение тысячи винтовок, сотни пулеметов и боеприпасы к ним, седла и другое имущество, после чего его заградительные отряды будут сняты.

Делегация решительно отклонила эти условия. Махно был объявлен вне закона. Наркомвоен Украины отдал приказ автоброневому дивизиону совместно с особой кавалерийской бригадой К. Медведева немедленно очистить железнодорожные узлы и станции от махновских банд.

Выполняя приказ, броневики ночью выступили из Харькова. Цокание копыт, рокот моторов разбудили тихую украинскую ночь. На темном небе ярко блестели низко опустившиеся звезды. Колонна броневиков следовала, соблюдая режим и график движения с тем, чтобы прибыть вовремя на исходные рубежи.

Около станции Пологи автоброневой отряд под командованием А. П. Рябцева, узнав о приближении эшелона махновцев, решил устроить засаду для нанесения внезапного огневого удара. Но сначала появился бронепоезд махновцев. Паровоз, пройдя на сотню метров станцию и выпустив сильную струю пара, резко затормозил. Лязгая буферами, бронепоезд остановился. На полотно выскочили махновцы. [96]

А. П. Рябцев, находясь на пушечном броневике «Ланчестер», решил вступить с бронепоездом в бой и открыл огонь из 38-миллиметровой пушки бронебойными снарядами. Бронепоезд принял бой. Прямым попаданием снаряда была снесена башня броневика. Но тяжело контуженный Рябцев, оставаясь в строю, продолжал руководить боем. В паровоз попал снаряд. Отстреливаясь, бронепоезд двинулся с места и, набирая скорость, ушел. Эшелон с бандитами под звуки гармошек и песен влетел на станцию. Броневики Рябцева открыли огонь. Ища спасения, махновцы прыгали из вагонов, падали, ползли и, скатываясь под насыпь, пытались бежать.

Броневики с кавалеристами Медведева смело и решительно атаковали железнодорожные узлы и станции, выбивая засевших в них махновцев. Составы с севера на юг и с юга на север пошли без задержек.

Чувствуя, что дни их сочтены, махновцы с отчаянием обреченных творили свои кровавые дела. Грабили и убивали людей. Броневики и конники кавбригады Медведева преследовали бандитов по пятам, нанося им неожиданные удары.

В этих операциях бронедивизион и кавалерийская бригада взяли в плен и отправили под конвоем в Черкассы около тысячи махновцев.

Махно не забыл разгрома его заградительных отрядов. Притаился и ждал, чтобы отомстить. И вот во время наступления Деникина в районе Пятихаток он прислал комбригу К. Медведеву записку, в которой предлагал встречу для обсуждения вопроса о совместных действиях против деникинцев. К. Медведев поверил ему и решил встретиться. Приглашал ехать с ним и меня, но я категорически отказался, считая, что с Махно не о чем говорить, и предупреждал комбрига о возможной ловушке.

Махно встретил К. Медведева как дорогого гостя. А когда тот возвращался к себе, из засады неожиданно вылетели махновцы и изрубили комбрига и его охрану. Спаслись лишь два бойца. Они-то и принесли тяжелую весть о гибели К. Медведева. [97]

Новомосковск — Екатеринослав

16 июня 1919 года для усиления 14-й армии, которая вела тяжелые бои с деникинцами за Донецкий бассейн, Наркомвоен Украины временно передал автоброневой дивизион особого назначения в оперативное подчинение командарма К. Е. Ворошилова.

Широко используя военную мощь Антанты и США, деникинская армия перешла в наступление по всему Южному фронту, создав новую грозную опасность для Советской страны.

В июне 1919 года войскам Деникина удалось захватить обширные районы на юге России и на Украине.

ЦК партии большевиков принял неотложные меры для укрепления Южного фронта. Сюда направлялись подкрепления, военная техника. Проводилась мобилизация коммунистов. Но под давлением превосходящих сил врага войска Красной Армии с тяжелыми боями отходили на север.

Автоброневые отряды и вспомогательные подразделения дивизиона грузились в эшелоны на станции Харьков. Только на считанные минуты мне удалось заехать в тихий Петинский переулок, чтобы взять с собой мать.

— Алеша, — сказала она, с тревогой глядя на меня. — Опять в поход? И Николай с тобой и...

— Уходим!.. Быстро собирайся. Оставаться здесь тебе нельзя!

Закончив погрузку дивизиона, я послал донесение в Наркомвоен. К месту погрузки прибыл представитель штаба Харьковского укрепрайона с предписанием военрука военного округа Березовского, в котором содержалось требование дать полные сведения о количестве погруженных боевых машин, людской численности дивизиона, об обеспечении горючим, боеприпасами и многом другом.

— С горючим плохо, очень плохо... В баках меньше половины... Может, вы поможете? — обратился я к нему. «Чем черт не шутит, а вдруг подбросит», — подумал я. Но тот как-то странно прореагировал на мою просьбу: в глазах у него сверкнули радостные искорки.

Я насторожился... Чему же он рад?

— Помочь не могу! Потрудитесь дать сведения.

— Это о чем? А о боевой готовности и численности... так эти сведения есть в Наркомвоене. Я туда их представил. [98]

— Меня не интересует, куда вы их представили, я предлагаю от имени военрука военного округа Березовского дать мне сведения для вручения ему, — раздраженно произнес представитель штаба.

— Но вы слышали, я сказал, что сведения надлежит получить в Наркомвоене.

— Он сказал! Он сказал... — передразнил штабной. — Пора с партизанщиной кончать, молодой человек. Не дадите сведений, эшелоны не двинутся с места. Понятно?

— Во-первых, я вам не молодой человек, а командир особого дивизиона. Требую в разговоре придерживаться уставных положений. Сведений вам никаких не дам, и потрудитесь сейчас же уволить меня от вашего присутствия. Понятно?

Опешивший представитель штаба, побледнев, бросил потухшую папиросу.

— Хорошо, я так и доложу! — повернулся и почти бегом помчался по платформе.

Ко мне подошел брат Николай:

— Ни черта не пойму. По указанию Березовского военный комендант направляет эшелоны в Екатеринослав через станции Лозовая — Синельниково, а знакомый помначстанции сообщил, что там уже идут бои... Это подтвердил и телеграфист, который принял последнюю депешу с этих станций. Что ты скажешь?

По погрузочной платформе шли быстро Артем и Кин. Я поспешил им навстречу с рапортом. Артем махнул рукой:

— Собери-ка скорее своих людей, Алексей, я им скажу несколько слов на прощанье. Да вот еще что. Передай один броневичок в распоряжение военного коменданта города. Кину он крайне будет необходим.

Артем произнес краткую речь.

— Мы твердо верим в вас, дорогие товарищи, верим, что вы с честью оправдаете доверие партии, Ленина и нашего народа! — закончил он. Затем Артем вместе с Кином и мною прошел к военному коменданту и приказал тому немедленно отправить эшелоны дивизиона на Екатеринослав через станции Полтава — Кременчуг.

— Товарищ Кин! Броневик имени Артема под командованием товарища Станкевича ждет вашего распоряжения, — доложили.

Артем тепло простился, а Кин обнял меня:

— Ну, Алексей, до свиданья! Удачи тебе, друг! [99]

Когда эшелоны дивизиона прибыли в Полтаву, я решил связаться с Лозовой, но безуспешно. Высланная разведка на одной из станций между Павлоградом и Лозовой обнаружила воинский эшелон. В нем находились части и штаб Советской стрелковой бригады. Раненный в ногу комбриг И. И. Сак-Саковский сообщил, что еще вчера под натиском кавалерийских частей Шкуро бригада оставила Лозовую.

Так! Выходит, что, выполняя распоряжения Березовского, мы угодили бы к черту в пасть! Прямо под артиллерийский огонь противника. И были бы уничтожены из засады, не приняв боя. Намеченный маршрут и требования штаба не случайны. Мои подозрения подтвердились. Когда в июне Харьков был захвачен деникинцами, бывший царский генерал Березовский, оставшись в городе, перешел на службу к белым.

19 июня дивизион прибыл в Екатеринослав. Командующий 14-й армией К. Е. Ворошилов приказал нам в полном составе немедленно двинуться в направлении Новомосковска и сосредоточиться на стыке боевых участков дивизий Кравченко и Чиквания. Перед нами была поставлена задача прорвать фронт и ударить в тыл врага в направлении Синельниково, чтобы задержать движение его конных резервов по дорогам на Екатеринослав.

В тот же день дивизион, совершив марш, сосредоточился в Новомосковске.

Для выбора места прорыва и дорог к нему мы с начдивом Кравченко выехали на передний край новомосковского боевого участка. При объезде передовых позиций часто натыкались на группы разведчиков-казаков и даже вели с ними перестрелку. Возвращаясь обратно по лесной дороге, в 4–5 километрах от Новомосковска сделали остановку. Необходимо было подвести итоги разведки. Вдруг из-за поворота появились казаки. После короткой перестрелки они скрылись. Начдив Кравченко казался смущенным и на мой вопрос, чем он может объяснить, что в тылу у него свободно разгуливают вражеские разъезды сотнями, ответил: — «Приеду в штаб, разберусь!»

Проливной дождь, продолжавшийся всю ночь, сделал дороги непроходимыми для автоброневиков. Командарм приказал отложить выполнение поставленной им боевой задачи до особого распоряжения.

В ночь с 24 на 25 июня группа бронепоездов противника со стороны железнодорожного моста через реку Самару начала артобстрел Новомосковска. Дивизион был поднят [100] по тревоге. Утром командир автобронеотряда литер «Б» доложил мне, что в 6 часов к нему обратился начдив Кравченко и сообщил, что по согласованию якобы со мной он возьмет автомашину и поедет на боевой участок. Напрасно я пытался связаться с Кравченко. Его нигде не удалось найти. Исчез вместе с моей машиной.

26 июня в 9 часов утра на окраине города в юго-западном направлении была слышна сильная пулеметная стрельба. Начальник штаба дивизии, которой командовал Кравченко, информировал меня, что в результате недоразумения возникла перестрелка между частями дивизии в момент замены на позиции одной части другой и что приняты меры для прекращения огня.

Но, несмотря на заверения начальника штаба, стрельба не только не прекращалась, но наоборот усиливалась. Тогда я приказал начальнику бронеотряда литер «Б» направиться в район перестрелки и на месте выяснить обстановку.

«Деникинцы наступают!» — получил я вскоре донесение с прибывшим мотоциклистом.

Броневики двинулись на предельной скорости вперед я, врезавшись в боевые порядки наступавших частей противника, рассеяли их. Завязался упорный бой на подступах к городу. В этом бою особенно отличился командир броневика «Стрибок» Григорий Чуб. Его экипаж смело атаковал цепи деникинцев. Израсходовав боеприпасы, Чуб повел броневик вдоль залегшей цени, давя колесами белогвардейцев.

Деникинцы остервенело лезли вперед, не считаясь с потерями. В критический момент боя были брошены в атаку ударные части — корниловский и дроздовский полки. Держа винтовки наперевес, шла деникинская гвардия.

Командирский тяжелый броневик, в котором я находился, вел непрерывный огонь из пушки и пулеметов. Внутри броневика валялись дымившиеся снарядные гильзы, расстрелянные патроны. От пороховой гари, смешанной с запахом горячего масла и бензина, трудно было дышать. Наблюдая за ходом боя через смотровую щель, я отдавал распоряжения командирам броневиков через связных мотоциклистов.

— Прекрати огонь, береги патроны, — приказал я командиру броневика.

Наша пехота, не выдержав натиска противника, стала сначала подаваться назад, а затем в беспорядке отступать. [101]

А на флангах уже появились казачьи конные полки, готовые ринуться вперед, чтобы закончить бой клинками.

Оценив обстановку, я решил атаковать противника броневиками и танками. Но сначала надо было остановить отступавших. Выпрыгнув из броневика, я побежал им навстречу, держа в одной руке гранату, в другой — пистолет.

— Стой! Назад!

Сначала остановились 15–20 человек, они подбежали ко мне, потоптались на месте и повернули обратно. Затем останавливались и поворачивали обратно уже более крупные группы. Кризис миновал.

Я махнул рукой броневикам, которые расположились по бокам командирского, и те, приняв команду, быстрым рывком выдвинулись вперед, ведя огонь. Неужели пулеметы броневиков не способны прижать деникинскую гвардию к земле так, чтобы она не смогла поднять голову, неужели не задержат ее продвижения? Белогвардейцы не выдержали, их атака захлебнулась. Шеренги перемешались, батальоны дроздовцев и корниловцев залегли.

Дрогнули и деникинские кавалерийские полки, когда увидели, что пехота залегла, а их веером охватывают броневики.

Артиллерийская установка дивизиона вела частый огонь шрапнелью и фугасными по кавалерии и залегшим цепям. Резко тявкали пятиствольные митральезы. В этом бою впервые в истории Советской Армии были использованы французские трофейные танки «Рено». Своим появлением и огнем они способствовали успеху.

Теперь уже ясно, что победа вырвана у врага.

Он не пройдет!

И вдруг почувствовал, как шею мне словно огнем обожгло. «Ранен» — мелькнуло в сознании. Зажав рану рукой, я еще сделал несколько шагов сквозь розовый туман, застилавший глаза, и свалился на землю.

Прикрыв меня своей машиной, Чуб выскочил из броневика и поспешил ко мне на помощь.

— Ничего, ничего! — говорил он, перевязывая рану. Повязка на шее быстро пропиталась кровью и почернела. Втиснув меня в броневик, Чуб погнал машину в Новомосковск. Мост через реку был разрушен. Пройдя несколько сот шагов по берегу, измерив глубину и решив, что машина здесь пройдет, не замочив магнето, Чуб смело направил броневик в воду, крепко держа руль в руках. [102]

— Уф! — вздохнул он, выбираясь на противоположный берег. — Все! — и даже повеселел.

В штабе я передал командование дивизионом своему заместителю П. Недомовному. Меня на легковой машине направили в Екатеринослав. В городе шла стрельба и слышался грохот. Это рвались бомбы, сброшенные деникинскими самолетами.

Единственный в госпитале врач оказался терапевтом. Он со страхом посматривал на людей, из-под кожаных тужурок которых выглядывали матросские тельняшки. Врач пытался убедить помощника начальника разведки дивизиона Ф. Свинченко, что операцию мне может сделать только хирург. Но тот ничего и слышать не хотел:

— Что ж, командиру гибнуть?!

Несколько раз врач безуспешно пытался вытащить засевшую в шее пулю. Мне казалось, что он никогда не кончит ковыряться в ране. Я лежал на операционном столе, сжав от боли зубы. И наконец:

— Вот она! — врач, лицо которого покрылось потом от страха и нервного напряжения, торжествующе показал извлеченную пулю. — Но надо эвакуировать! Обязательно!

Я отрицательно махнул рукой и, посмотрев на Свинченко с благодарностью, прохрипел:

— В штаб армии!

В. И. Межлаук и К. Е. Ворошилов уже знали о моем ранении. Когда меня доставили к поезду, в котором разместился штаб и Реввоенсовет армии, они вышли из вагона. Командарм резко сказал мне:

— Зачем полез, куда не следует!

Я ответил, что обстановка на боевом участке сложилась так, что иначе поступить нельзя было.

После того, как В. И. Межлаук, подробно расспросивший Ф. Свинченко обо всем происшедшем, подтвердил правильность моих действий, Климент Ефремович подобрел:

— Ну, что ж! За это спасибо!

Несколько дней я пролежал в вагоне Реввоенсовета 14-й армии. Мне предоставили отпуск для лечения, но я решил не покидать дивизион. Тот же Ф. Свинченко доставил меня обратно в Новомосковск.

Вскоре под Новомосковском вновь разгорелся бой. С забинтованной шеей я сидел на табурете под деревом и наблюдал, как быстро и спористо экипажи броневиков, возвращавшиеся с боевого участка, заправлялись горючим, боеприпасами, водой, и одновременно слушал доклады [103] командиров отрядов о ходе боя. Они сообщали, что противник ведет сильный огонь, но атаковать, как это было в предыдущие дни, видимо, не собирается. Крупные конные части переходят с одного фланга на другой, но активных действий тоже не начинают.

Подошел командир артустановки А. Г. Григорьев и рассказал о странном поведении начсостава штаба дивизии и самого начальника штаба, которые как будто чего-то ждут, нервничают и умолкают при появлении посторонних, и в частности его.

— Соседство, что и говорить, подозрительное и неприятное. Будь начеку! — предупредил я.

Меня тревожило внезапное исчезновение начдива Кравченко. Реввоенсовет 14-й армии приказал арестовать его. Беспокоил и артиллерийский огонь противника словно имевшего точные данные о расположении наших частей.

Действия деникинцев наводили на мысль о том, что они стремятся отвлечь наше внимание от направления главного удара. А что если враг попытается внезапно прорваться в город, разгромить тылы, а главное — базы питания броневиков горючим, боеприпасами? Если ему это удастся, то бронедивизион как главная ударная сила участка перестанет существовать. И тогда дорога деникинцам на Екатеринослав будет открыта.

Вызвав к себе командиров отрядов броневиков и артустановки, я высказал им свои предположения и приказал немедленно две трети броневиков каждого отряда собрать в кулак и привести в полную боевую готовность. Остальным экипажам вместе с танками следовало оставаться там, где они находились.

Случилось то, чего я опасался. Передовой отряд конницы Шкуро ворвался в город по коридору, подготовленному изменниками из штаба дивизии Кравченко. Завязался ожесточенный бой на улицах. Встреченные неожиданным огнем кавалеристы спешились, засели в домах и подъездах и оттуда вели стрельбу.

Нашу артустановку обстреляли из окон второго этажа штаба дивизии. Ее командир А. Г. Григорьев был смертельно ранен. Прекрасный специалист своего дела А. Г. Григорьев не терял присутствия духа в самой сложной обстановке. Выходя на фланги противника, подпуская его на близкое расстояние, он внезапным точным огнем, прямой наводкой обрушивал сокрушительный удар на врага. Артиллеристы, узнав о смерти Григорьева, повернули орудия [104] и несколькими выстрелами по штабу обрушили стены дома на изменников: их пулемет умолк.

Конники «дикой дивизии», стоявшие в резерве на окраине города, решили показать свою удаль и захватить стремительным броском броневики и артустановку в конном строю. Подогретые самогоном, с гиканьем, волчьим воем, сверкая клинками, они ринулись вперед. Казалось, ничто не сможет остановить их бешеного натиска.

Затаив дыхание, ждали мы их приближения. Когда напряжение достигло предела, по моему сигналу броневики одновременно открыли огонь и медленно двинулись на врага. Лошади на всем скаку поднимались на дыбы, заваливались, падали на колени, валились на бок, увлекая за собой всадников. Задние ряды налетали на уже поверженных на землю и сами становились жертвами огня. А пулеметы, как швейные машины, ритмично строчили и строчили. В их треск вплетались резкие металлические удары «митральез», но и они не могли все же заглушить ржания раненых лошадей, стоны и крики пораженных всадников. Дорогой ценой заплатили за свою «удаль» конники Шкуро.

Ранним утром того же дня, когда туман еще клубился над водой, на мосту через Днепр был задержан пытавшийся уйти к деникинцам на автомобиле Кравченко. Ни ругань, ни фальшивые документы не помогли ему. Тогда же на мосту появилась и другая машина. В ней сидели К. Е. Ворошилов, В. И. Межлаук и В. И. Папков.

— Что здесь происходит? — спросил К. Е. Ворошилов.

— Товарищ командующий, задержали подозрительного, — отрапортовал помощник командира автоброневого отряда А. П. Рябцев.

— Подведите!

— Кравченко? — В. И. Межлаук посмотрел на К. Е. Ворошилова.

— Предатель! Доставьте его в штаб, — приказал Климент Ефремович.

Кравченко, к сожалению, оказался не единственным предателем. В те же дни на сторону деникинцев перебежали начальник штаба 14-й армии Шкляр-Алексюк и начальник оперативного отдела штаба Монигетти, захвативший с собою оперативные планы и другие особо секретные документы. Это очень осложнило боевые действия 14-й армии.

В боях под Новомосковском мужественно сражались многие бойцы и командиры дивизиона: П. Рожковский, [105] И. Курбатов, Г. Иваненко, Л. Вытнов, В. Боровой, А. Генералов, С. Усов, П. Полежаев, И. Бережной, Ф. Свинченко, Л. Хроль, М. Курилов, К. Малышко, К. Солдатенко, и другие.

Особенно отличился Петр Петрович Волошин, служивший в дивизионе с первых дней его создания. Это был мастер вождения броневых машин высокого класса. Его броневик, преодолевая сложные препятствия, появлялся на самых опасных участках, врезался в боевые порядки противника и своим мощным огнем косил его ряды, заставляя нехоту залегать, а конников поспешно ретироваться и выходить из боя.

На подступах к Екатеринославу, на левом берегу Днепра, шли упорные бои с деникинской кавалерией и пехотой. Противник стремился захватить железнодорожный мост через Днепр. Бронедивизион прикрывал войска от ударов конницы и, отражая массированным огнем атаки, крепко держал оборону у моста. От непрерывной стрельбы стволы раскалялись докрасна, в кожухах пулеметов «максим» закипала вода. Броневики, израсходовав по три боевых комплекта, выходили из боя, чтобы вновь заправиться горючим, взять боеприпасы, залить водой радиаторы машин и кожухи пулеметов. Черные от пороховой гари, пыли, с покрасневшими от усталости и бессонных ночей глазами члены экипажей делали все возможное, а порой, казалось, и невозможное, чтобы выполнить свой долг перед Родиной.

И опять отважно сражался экипаж броневика «Стрибок» под командованием Григория Чуба. Он неустрашимо вел машину в контратаку на броневики противника и, несмотря на огонь бронебойными снарядами, стремился сблизиться и таранить их или сбросить в кювет. Белогвардейские машины не выдерживали такого яростного натиска и поспешно уходили с поля боя, освобождая шоссе Новомосковск — Екатеринослав.

Героями боев на подступах к Екатеринославу стали К. Солдатенко, Ф. Боровой, Д. Цыпковский, И. Дзюбанин, С. Цыганков, И. Калашников, В. Надточий, С. Хаев, А. Шулежко, А. Скибенко, А. Рыбальченко, И. Семенов, А. Демочкин.

В середине июля 1919 года бои с неприятелем велись уже в районах Полтавы, Кременчуга и станции Пятихатка.

Перегруппировавшись и получив пополнение, войска 14-й армии перешли в контрнаступление против деникинцев с тем, чтобы остановить, а затем отбросить их [106] и овладеть Екатеринославом. Ударная группа, куда вошли особая кавалерийская бригада, Полтавский стрелковый полк под командованием Живодерова и автобронедивизион, сбивая заслоны противника, продвигалась в направлении Екатеринослава. Броневики обходными маневрами совместно с кавбригадой наносили удары с флангов и тыла. Появление их в тылу вызывало панику у врага.

В этих боях смело и решительно действовал командир мотоциклетно-пулеметного отряда дивизиона И. Е. Крютченко. На больших скоростях, обгоняя броневики, мотоциклисты внезапно вырывались вперед, атаковали конницу противника, обращая ее в бегство. Под ударами красных войск деникинцы вынуждены были отходить. Кавбригада и броневики с ходу ворвались в Екатеринослав и завязали уличные бои.

В конце июля 1919 года дивизион сосредоточился в Кременчуге. Броневики были выведены на привокзальную площадь. Прибыли командарм 14-й армии К. Е. Ворошилов и член Реввоенсовета армии В. И. Межлаук. Обойдя экипажи, К. Е. Ворошилов зачитал приказ о награждении орденом Красного Знамени командира броневика «Стрибок» Григория Чуба за отвагу и героизм, проявленные в многочисленных боях, и тут же вручил ему высокую награду. В 14-й армии он первый удостоен ордена Красного Знамени.

Среднего роста, коренастый, атлетического сложения, Григорий Чуб обладал феноменальной физической силон. Со стороны он мог показаться малоповоротливым, флегматичным увальнем. Но тот, кто оказывался рядом с ним в бою, тот знал его другим. Григорий Чуб смело шел на врага, даже когда тот оказывался явно сильнее него. И это было не безрассудное лихачество. Свой маневр он строил на точном расчете и большом боевом опыте. Он побеждал и потому, что создал крепкий, спаянный воедино экипаж. Это был большой мастер боя и настоящий патриот своей Родины, который не щадил собственной жизни во имя свободы и счастья народа. Григорий Чуб погиб смертью героя в бою с деникинцами под Орлом.

Тогда же, в июле 1919 года, за мужество и отвагу были отмечены многие командиры и бойцы дивизии. Через год за участие в боях под Новомосковском меня наградили орденом Красного Знамени. [107]