Глава XXII
По отбитии неприятельской атаки 4-го января, наши земляные работы подвигались безостановочно. Много способствовала этому хорошая погода, стоявшая во все предшествовавшие дни осады. 6-го числа, вечером, хотя и разыгралась сильная буря, но она не причинила ущерба, заставив только всех пробыть ночь напролет в напряженном ожидании нападения, которое, однако, не последовало, несмотря на весьма благоприятные условия к тому. Порывы ветра наносили тучи песку во фронт [155] нашего расположения, засыпая глаза траншейному караулу, и тем лишали его возможности видеть что-либо спереди. Как оказалось впоследствии тэкинцы в эту ночь сами ждали атаки с нашей стороны и простояли до рассвета на стенах крепости с пиками и обнаженными шашками, готовясь встретить штурмующих. Неприятель, по-видимому, отказался от дальнейших вылазок, под впечатлением неудачной своей атаки 4-го января и ограничивался только усиленной перестрелкой и бросаньем каменьев, с валов крепости, в сапер, работавших перекидной сапой недалеко от рва, причем награждал их разными эпитетами — в роде: свиней, роющихся в земле, полевых мышей и т. и. Саперы, в свою очередь, не оставаясь в долгу, отвечали соседям за стеной динамитными патронами.
Утром, 7-го числа, по приказанию генерала Скобелева, на всех позициях дан был сигнал «отбой», и с Ширванского редута, как ближайшего к крепости, закричали тэкинцам, — не желают ли они убрать тела своих, которые были разбросаны в громадном количестве впереди наших траншей до рва и начали разлагаться, распространяя страшное зловоние. Неприятель, изъявив на это свое согласие, в свою очередь приостановил стрельбу. Через несколько минут, все пространство осадных работ, вместе с неприятельской крепостью, походило на гигантский муравейник, с высыпавшим на поверхность земли и валов крепости множеством солдат и текинцев. Траншейная и крепостная публика с любопытством оглядывали друг друга. Из-за насыпи 1-й параллели слегка высунулись бледные лица и подземных обывателей лагеря.
Некоторые из солдат, знакомые с языком туркмен, пустились в разговоры, любопытствуя знать, [156] хорошо ли тэкинцам живется от наших гранат и бомб. Последние уверяли, что снаряды приносят им ничтожный вред и т. д.
Для переговоров с неприятелем, отправился майор Иомудский, знавший хорошо их язык, так как был сам родом туркмен. Кроме его, отправилось несколько других офицеров с переводчиками.
На предложение «сдаться», — тэкинцы отвечали отказом, ссылаясь на то, что будто они подчинены Хивинскому хану и переговоры нужно вести с ним. На советы же, с нашей стороны, отправить жен и детей своих в более безопасное место, нежели крепость, во избежание излишних жертв, тэкинцы отвечали с насмешкой: «Наши жены и дети так прекрасно укрыты, что ни один ваш снаряд не приносит им теперь вреда и вы можете добраться до них, лишь перейдя через наши трупы».
Наблюдательные посты в траншеях не дремали. Воспользовавшись кратковременным перемирием, майор Богаевский быстро составил набросок внутренности крепости, с расположением в ней кибиток, которых насчитали до 9,300. Приблизительная численность в них населения предполагалась от 36,000 до 45,000. Кибитки стояли близ и вдоль крепости — группами. Возле них виднелись какие-то ямы, — нужно полагать, входы в землянки. Кроме земляных работ у холма, с которого неприятель давал сигнальные пушечные выстрелы, никаких других укреплений внутри крепости не было замечено. Верблюдов и лошадей было немного. Неприятель, по всей вероятности, угонял их постоянно в пески.
Между тем, уборка тел подходила уже к концу. Тэкинцы, должно быть, недовольные слишком [157] назойливым осмотром стен и рва несколькими офицерами и солдатами, не дождались окончания уборки трупов и объявили, что они сейчас же дадут сигнал тремя холостыми выстрелами о конце перемирия. Выстрелы не замедлили последовать и все поспешили убраться восвояси. Замешкались только двое солдат. Тогда один из текинцев, стоя на валу крепости, замахал им папахой, крича, чтобы они скорее убрались в траншеи, и лишь только солдаты скрылись, как со стен крепости прогремел дружный залп по траншеям; оттуда ответила тем-же, и обычная перестрелка вступила снова в свою прежнюю колею.
8-го января, с брешь-батареи, построенной во 2-й параллели, на левом фланге осадных работ, открыт был сильный артиллерийский огонь по стене неприятельской крепости. Огонь был настолько меток и действителен, что, в короткое время, в стене крепости, на протяжении приблизительно 7-ми сажень, образовался пролом. Тэкинцы, при этом, выказали замечательную стойкость и энергию, стараясь заделать обвал, под градом разрывавшихся снарядов.
На рассвете, 9-го числа, несмотря на сильный огонь ружейный и шрапнелью в продолжение всей ночи по месту бреши, последняя оказалась заделанною и стена крепости выведена до прежней высоты. С брешь-батареи снова был открыт огонь, но генерал Скобелев, в виду сбережения снарядов, приказал отложить стрельбу до последней минуты. В этот день капитан Маслов, двумя перекидными сапами дошел почти до рва{61}. Сапы были [158] выведены из редута, названного «Саперным» и построенного еще в ночь с 7-го на 8-е число, для непосредственной защиты минного спуска. К вечеру все подземные осадные работы были окончены, но мина не была еще готова, по причине повреждения вентилятора, без которого нельзя было работать под землею. Вследствие этого, штурм пришлось отложить с 10-го числа, как это предполагалось прежде, на 12-е число. По исправлении вентилятора, подземные работы закипели с усиленной энергией. Саперы торопились. Наконец, 11-го числа минная галерея была закончена и приступили к заряжению камер 72-мя пудами пороха. В то-же время на различных пунктах траншей были намечены значками места, для прохода артиллерии и штурмовых колонн; также сделаны необходимые к этому приспособления.
Вздохнулось свободнее. Наконец-то финал утомительной военной драмы, поднявшей все чувства до высокой степени напряжения! В успех штурма верили почти все. Сомневались только в количестве времени, которое потребуется на занятие всей крепости. Беря во внимание храбрость и громадную энергию, не раз уже выказанную неприятелем, некоторые предполагали, что на это потребуется дней 5 пли 6, так как придется брать каждый шаг с боя. Другие, рассчитывая на впечатление взрыва, полагали значительно меньший срок, но не менее дней 2-х или, в случай очень большого успеха — и одного.
О таинственных подземных стуках, слышанных, несколько дней тому назад, в Велико-княжеской кале, совсем забыли, стуки эти в первое время вызвали предположение, что неприятель, проведав о наших минных работах, повел контр-мину. Кто-то даже с уверенностью высказал мнение, что текинцев в этих [159] работах руководит английский инженер. Воображение уже рисовало воздушный полет Велико-княжеской калы, со всеми обывателями, высоко к облакам. Донесли об этих стуках полковнику Куропаткину. Невозмутимый и симпатичный полковник, хотя и отнесся к этому скептически, но все-таки приказал, на всякий случай, вырыть слуховые колодцы: один — в Охотничьей кале, другой — в Велико-княжеской. Вырыли; спустили в них караульных матросов. Стали слушать — тихо. Стуки, как нарочно, исчезли. Кто-то из офицеров сострил, что это, должно быть, проделки текинских спиритов. Интересовались всем этим очень недолго и скоро перестали обращать внимание.
Накануне штурма, 11-го числа, решено было увеличить артиллерийскую брешь в крепостной стене, на левом фланге, двумя взрывами из пироксилина и динамита. Охотниками для производства этих взрывов вызвались: мичман Майер и поручик железно-дорожного батальона Остолопов. В распоряжении первого находилось 14 человек. В распоряжение второго — 10 человек. Для прикрытия их назначалась 13-я рота Апшеронского полка. Общее начальство над всем поручено флигель-адъютанту, графу Орлову-Денисову.
Часов в 10 вечера, маленький отряд, соблюдая все предосторожности, тихо двинулся из траншей ко рву неприятельской крепости. Темень стояла непроглядная, да вдобавок, шел проливной дождь. Отряд держался направления к маленькой овальной неприятельской траншее, сообщавшейся со рвом и носившей название «Подковы». Тэкинцы давно бросили ее.
Скользя по вязкой грязи, спотыкаясь ежеминутно о гниющие неприятельские трупы, которые не успели убрать [160] 7-го числа, — маленький отряд добрался до «Подковы». Чтобы убедиться, нет ли во рву неприятеля, мичман Майер, с одним из осетинов, поползли вперед и, спустившись в ров, тщательно осмотрели его, прислушиваясь ко всякому подозрительному шуму. Говор и кашель раздавались только за стеной крепости, но во рву никого не было.
Возвратившись к команде и сообщив графу Орлову о результатах своего исследования, Майер, вместе с Остолоповым и минёрами, забрав с собой три пуда пироксилина и столько же динамита, поползли ко рву и, войдя в него, стали быстро и осторожно выдалбливать в стене ниши для закладки мин, шагов на 20 одна от другой.
Работали около часу. Мина Майера была уже готова. Отдав приказание зажечь шнур Бикфорда, Майер поспешил к выходу, но, ослепленный на мгновенье светом при зажигании фитиля, вспыхнувшим на несколько секунд и погрузившим затем все окружающее еще в больший мрак, и страдая, притом, близорукостью, Майер не нашел сразу выхода и стал блуждать... Фитиль быстро догорал... Выход, наконец, найден; но в этот момент раздался страшный взрыв. Отважный юноша сильным толчком был отброшен вверх и ударился со всего размаха головою об землю. Бесчувственного Майера сейчас же подхватили свои матросы.
Вслед за взрывом, масса текинцев бросилась к месту бреши, думая, вероятно, что их штурмуют. В это время, в другом месте, прогремел второй взрыв Остолопова. С траншей неслось дружное «ура!»
Генерал Скобелев, выжидавший взрыва в 3-й [161] параллели, благодарил возвратившихся минеров, наградив каждого 100 руб. и георгиевским крестом.
В первом часу ночи была разослана начальникам частей диспозиция на 12-е января. — Содержание ее, в кратких чертах, следующее:
«Завтра, 12-го января, имеет быть взять штурмом главный вал неприятельской крепости у юго-восточного угла ее.
«Для штурма назначаются колонны:
1) «Полковника Куропаткина (в составе 11 ½ рот, 1-ой команды, 6-ти орудий, 2-х ракетных станков и 1-го гелиографного станка); овладевает обвалом, произведенным взрывом Велико-княжеской мины; утверждается на нем прочно; укрепляется в юго-восточном углу крепости и входит в связь со второю колонной полковника Козелкова.
«Сборный пункт — Велико-Княжеская позиция, в 7 часов утра.
2) «Полковника Козелкова (в составе 8 ¼ рот, 2-х команд, 3-х орудий, 2-х ракетных станков и 1-го гелиографного станка). Овладевает артиллерийскою брешью; входит в связь с первой колонной; прочно утверждается и укрепляется на бреши, в общей обоюдной зависимости с колонною полковника Куропаткина.
«Сборный пункт — 3-я параллель, к 7-ми часам утра — в передовом плацдарме.
3) «Подполковника Гайдарова (в составе 4 ½ рот, 2-х команд, 1 ½ сотни, 5-ти орудий, 5-ти ракетных станков и 1-го гелиографного станка); овладевает Мельничной калой{62} и ближайшими к ней ретраншементами, [162] с целью подготовления и обеспечения успеха для второй колонны; затем, усиленным ружейным и артиллерийским огнем действует по внутренности крепости, обстреливая ее продольно и в тыл неприятелю, сосредоточенному против главной атаки, и, наконец, только в зависимости от успеха главной атаки, наступает на главный вал.
«Сборный пункт — Опорная кала, — в 3 часа утра.
«Общий резерв в распоряжении командующего войсками, у Ставропольского редута, в составе: 21-ой роты, 24-х орудий и гелиографного станка.
«Атаку начинает подполковник Гайдаров, в 7 часов утра.
«Одновременно вся артиллерия действует по крепости.
«Штурму обвалов предшествует усиленная бомбардировка крепости в течении получаса.
«Атака обоих обвалов начинается одновременно, — тотчас после взрыва мины у Велико-княжеской позиции.
«Приказание взорвать мину получает начальник инженеров, на Велико-княжеской кале, от временно-командующего войсками.
«Перевязочные пункты находятся: 1) на Велико-княжеской позиции; 2) на левом фланге 3-й параллели; 3) в Ставропольском редуте; 4) при колонне подполковника Гайдарова, — сначала в Опорном, а потом в Мельничной кале; 5) в ходе сообщения между 1-й и 2-й параллелями; 6) в лагере. Кроме того, два [163] перевязочных пункта Красного Креста обоих флангов располагаются на стенах неприятельской крепости, тотчас за занятием обвалов штурмовыми колоннами».