Глава XX
День 30-го числа прошел спокойно. Небольшой ружейный огонь поддерживался только с Велико-княжеской позиции, отстоявшей шагов на 250 от крепости. На других пунктах перестрелка была значительно реже.
С наступлением вечера, посты наблюдательных станций, в башнях Охотничьей и Туркестанской калы, заметили движение неприятеля, спускавшегося со стен крепости в ров: тэкинцы имели, по-видимому, намерение напасть на правый фланг наш и на Велико-княжескую позицию. Вследствие этого, последовало тотчас же приказание: кавалерийскому отряду, под начальством полковника князя Эристова, в составе: дивизиона драгун, 2-й Полтавской сотни и 2-х орудий, стать у право-флангового редута № 1, для охраны правого фланга и поддержки Право-фланговой калы. Из этого же резерва, пост в 20 человек, должен был занять Ольгинскую калу.
Прошло несколько томительных часов в ожидании нападения. Со стороны неприятеля происходили лишь одиночные выстрелы, но и те утихали. Приближалась полночь.
Непроницаемая темень скрывала от глаз самые ближайшие предметы...
Измученные работами солдаты, смененные очередной частью, отдыхали вповалку на заднем отделении Велико-княжеской [142] калы. Немногие возились у котелков с чаем. В отделении полковника Куропаткина виднелся еще свет из кибитки, служившей как жилищем, так и столовой его штаба. Там шел разговор о будущих минных работах. Скоро утомившаяся публика стала расходиться на ночлег. В этот момент, со стороны левого фланга, раздались учащенные выстрелы, перешедшие в стрельбу залпами...
Солдаты быстро повскакали... Офицеры бросились к своим частям...
По всему левому флангу заблестело множество огоньков... Через головы в крепость завизжали гранаты... Пронзительно зашипели боевые ракеты, освещая на нисколько секунд, огненными следами, прилегавшую местность, которая, затем, как будто бы, погружалась еще в больший мрак... Зловещие крики, гул, треск... и знакомая картина нападения 28-го числа снова воскресла перед глазами.
С Велико-княжеской позиции дано было немного залпов. Неприятель ограничился произведением на нее демонстрации, атаковав главными своими силами левый фланг осадных работ, обхват его и частью тыл лагеря, с того же фланга.
Самое ожесточенное нападение было произведено на лево-фланговый редут № 3, где находилась 3-я рота Закаспийского местного батальона и 2 горных орудия. 2-я рота того же батальона занимала в это время ближайшую к редуту батарею и смежные ложементы.
Встретив нападающих залпами, 3-я рота бросилась в штыки и отбивалась до последней крайности от бешено врывавшегося неприятеля, превышавшего ее своею громадною численностью. Потеряв более половины людей, в том числе убитым ротного командира, поручика [143] Яновского, 3-я рота вынуждена была отступить; при этом наводчики успели вытащить замки из орудий, но одного из них тэкинцы изрубили, другой, хотя и был ранен, но спас замок. В этот критический момент, командир другой роты того же батальона, находившиеся по близости, вместо того, чтобы оказать помощь, — отступил{53}. На выручку явился резерв в составе двух рот{54} (1-й Самурс. б. и 16-й Дагест. б.), который, быстро выбив текинцев из редута и заняв его, стал преследовать отступающего неприятеля дружными залпами. В промежуток между отступлением 3-й роты и приходом резерва, тэкинцы утащили одно горное орудие, а также и замок, взятый ими от убитого наводчика. Замок этот оказался для них бесполезным, так как был от другого орудия.
Нападение скоро было отбито на всех пунктах и, вслед за этим, по неприятельской крепости открыт артиллерийский огонь с осадных батарей.
Тэкинцы, сделав неудачную попытку ко вторичному нападению, ограничились усиленным ружейным огнем по Велико-княжеской позиции, который поддерживали до рассвета.
Потеря наша: убитых нижних чинов до 70 человек и один офицер; ранено — нижних чинов около 50 человек.
Между неприятельскими телами, во множестве [144] наполнявшими редут и траншею, находилась старая женщина, державшая в омертвелых руках пику, острие которой состояло из половинки ножниц. Рассказывают, что громкую клятву этой женщины, доносившуюся из крепости — отмстить за убитых сыновей, слышали еще накануне, в башне Охотничьей калы.
Во время разгара нападения, один из рядовых 11-й роты Ширванского полка, добежав до стены крепости, ухитрился взлезть на нее, чтобы осмотреть внутреннее расположение, но, будучи замечен сейчас же бросившимися на него тэкинцами, смельчак благополучно ретировался обратно в Охотничью калу. По словам этого рядового, главная масса неприятеля держится в северной части крепости, но не в юго-восточном углу ее, как это предполагалось некоторыми.
На следующий день, 31-то числа, последовало распоряжение, — перенести лагерь вплотную к первой параллели. Сделано это было в виду необходимости еще более сблизить резервы с осадными работами, чтобы, на случай нечаянных нападений, иметь их всегда под руками, и, с другой стороны, — оградить себя от отдельных нападений на лагерь и на траншеи. В последнем случае, резервы могли бы быть парализованы. Как на левом фланге, так, частью, и на правом, приказано не оставлять солдат на ночь в траншеях, а выводить их на площадь, позади траншей. Предшествовавшие ночные вылазки и нападения текинцев указали крайнее неудобство рукопашного сопротивления в такой тесной канаве, какою, по необходимости, являлись траншеи, при неожиданном нападении неприятеля, рубившего сверху вниз, и приближение которого значительно скрывалось передней насыпью. Кроме этого, назначены были усиленные [145] кавалерийские разъезды между редутами и опорными пунктами правого и левого флангов, также и в тылу лагеря, которые должны были совершать свои ночные объезды через каждые 1 ½ часа. Таким образом, были предприняты все меры предосторожности на случай будущих нападений.
В 12 часов ночи, дан был залп из 8 мортир, и вслед за ним все хоры музыки торжественно проиграли народный гимн.
Это была встреча нового года.
Тэкинцы на залп ответили несколькими выстрелами из орудий и громко кричали, что будут бороться до последнего человека. Остаток ночи прошел спокойно.
Утром, 1-го января, генерал Скобелев отдал приказ, несколько изменивший существовавший порядок в распределении частей войск и в заведывании осадными работами.
Согласно новому приказу, полковник Куропаткин заведовал всеми осадными работами центра{55}. Для производства их и обороны, в распоряжение его назначались: 11 рот, 1 команда и 100 спешенных казаков.
Начальство над правым флангом{56} вверено состоящему при командующем войсками, полковнику Навроцкому и при нем 4 бат. 84 Апшеронского полка. Заведование осадными работами левого фланга оставлено, по-прежнему, за командиром Ставропольского полка, полковником Козелковым. В распоряжение его — 8 рот.
Прибывшие накануне, 31-го декабря, саперная и [146] железно-дорожная роты — отданы в распоряжение начальника инженеров, подполковника Рутковского.
Резерв в главном лагере назначен был состоять: из 16-ти рот, 1-й команды, 7-ми эскадронов и сотен и 30-ти орудий.
Коменданту лагеря, подполковнику Гайдарову, приказано вести кавалерии наряд{57}, кроме полусотни казаков, остававшихся на ночь в его распоряжении. Затем, начальнику инженеров предписывалось озаботиться изготовлением возможно-большого количества туров{58} и фашин и отправлять их в Велико-княжескую калу, как в главное складочное место. Туда же приказано было посылать, из интендантского склада, пустые мишки и ящики, для будущих шанцевых работ.
Начались подготовительные действия к приступу и, вместе с тем, утомительные кротовые работы сапер. Как сказано было выше, для штурма крепости выбран юго-восточный угол ее. Желая возможно более обеспечить успех дела, генерал Скобелев решился овладеть этим углом при посредстве двух брешей: одной — артиллерийской, в юго-западной стене, — пробить ее возлагалось на левый фланг. Другой, — обвал, при помощи мины, в юго-восточной стене. Выполнение этого дела должно было произойти со стороны правого фланга и требовало от работавших большой стойкости, энергии и не малой траты во времени.
Минный спуск, начатый 2-го января, у стены [147] Охотничьей калы, приходилось бросить, так как в галерее делались постоянные обвалы, вследствие влажного и рыхлого грунта земли, от близкого присутствия плотины и протекавшего ручья. Последний хотя и был отведен в сторону, но дело от этого мало выигрывало. Да к тому же, и расстояние до крепостной стены было слишком значительное. Выбор другого места был поручен инженеру, капитану А. Маслову{59}, назначенному, в это время, заведующим осадными работами на Велико-княжеской позиции, вместо Яблочкина, тяжело раненого при траншейных работах.
Произведя рекогносцировку местности впереди Охотничьей калы, Маслов остановился на выбора небольшого загона, в шагах около 100 от рва, как важного опорного пункта для ведения дальнейших подступов к стенам крепости и для защиты минного спуска. Последний предполагалось заложить несколько левее и немного впереди загона.
Занятие этого загона и устройство на нем редута — генерал Скобелев поручил капитану Маслову, назначив для этого ночь с 3-го на 4-е января. С этою целью, в распоряжение последнего дано было 110 человек рабочих Апшеронского батальона и 20 сапер; в прикрытие их — часть охотничьей команды, а в резерв — рота ширванцев.
Ночь 3-го января была светлая и лунная. Рабочие, выйдя из траншей, впереди Охотничьей калы, быстро заняли загон в разных пунктах и принялись рыть ложементы под руководством капитана Маслова. Работы в начали шли весьма оживленно. Тэкинцы со стены [148] пока ничего не замечали. Полковник Куропаткин, находившийся в Охотничьей кале, следил за работами из амбразуры. При нем находился ординарец генерала Скобелева, прапорщик Абадзиев. Генерал Скобелев пользовался им в случаях серьёзных, требовавших точного, пунктуального исполнения. В данном случае, генерал послал Абадзиева с двумя осетинами к полковнику Куропаткину еще накануне, 2-го числа, поручив Абадзиеву измерить глубину и ширину неприятельского рва. Благодаря светлой ночи, Куропаткин не решился отпустить Абадзиева на такое опасное предприятие и оставил его при себе, до более удобного момента.
Между тем, работавшие в загоне, несмотря на старание сохранить тишину, все-таки возбудили внимание неприятеля, который, заметил их со стены и из рва, открыл густой ружейный огонь. Посыпался град пуль. Между рабочими, ничем не прикрытыми, произошло некоторое замешательство. Порядок скоро был восстановлен. Абадзиев в эту ночь поплатился тяжелою раною в грудь и плечо, с раздроблением плечевой кости.
Услышав перестрелку, генерал Скобелев тотчас же появился на загоне. Присутствие его вызвало сильную экзальтацию в солдатах, дружное «ура!» служило ему приветствием. Работы закипели еще с большим оживлением, несмотря на град свинца.
Благодаря энергии капитана Маслова, редут был устроен к рассвету. Скобелев назвал его Ширванским.
Кроме редута, в эту ночь была окончательно укреплена плотина; ручей отведен в ров и сделаны еще некоторые другие работы. [149]
Потеря наша состояла: из 2-х убитых и 7-ми раненых. В числе последних был и Абадзиев.
На следующий день, 4-го января, к вечеру, под наблюдением капитана Маслова, приступлено к устройству овальной траншеи, которая должна была соединить Ширванский редут с плотиной. В то-же время, с наблюдательных станций предупредили, что неприятель спускается со стен крепости в ров.
Ожидалось нападение.
Воспользовавшись темнотой, между закатом солнца и восходом луны, огромная масса текинцев ринулась на Велико -княжескую позицию и левый фланг осадных работ.
В этот раз вылазка неприятеля обошлась ему слишком дорого.
Тэкинцы не успели добежать до траншей, как были встречены дружными залпами наших солдат, приготовившихся к нападению. Сильнейший натиск выдержала мортирная батарея, командир которой, Ростовцев, несмотря на сабельный удар в голову, геройски отбил нападающих, положив на месте, шашкой и из револьвера, пятерых текинцев. Особенно отличались стойкостью и хладнокровием: Туркестанский отряд, 10-я рота 3-го батальона Ставропольского полка и горсть храбрецов в Ширванском редуте, дававшие по команде залп за залпом.
Неприятель не выдержал и побежал к крепости, преследуемый убийственным огнем и картечью с Ставропольского редута.
Во время общей свалки, саперы, не оставляя лопат, с замечательным мужеством продолжали работы, побуждаемые примером руководителя своего, капитана Маслова и подчиненных ему офицеров. [150]
Потеря наша состояла: из 37-ми раненых нижних чинов и одного офицера; убитых — 8 нижних чинов.
Утром, 5-го числа, глазам открылась мрачная картина ночного нападения... Груды неприятельских тел и множество оружия усеивали пространство от траншей до крепостного рва. Трупов насчитали до 400.
Овальная траншея окончена в прошлую ночь. В этот же день вышли из нее перекидной сапой двумя ходами сообщения; а 6-го января, утром, в глубокой соединительной траншее обеих сап, шагов на 75 от крепостной стены, был начат минный колодец.