Глава XIX

Утром, 29-го декабря, тэкинцы приветствовали наш лагерь выстрелами из двух орудий — из своего единственного, которое они перетаскивали на всевозможные места; другой же выстрел — из горного орудия, забранного от нас ночью; да притом, нашей же гранатой. Артиллеристов разбирала злость. К «деду» лучше не подходи — совсем освирепел: «Орудие-то, пожалуй и не вернуть! может, стащут в Мерв, или, чорт их знает, куда!»...

В лагере толкотня. Приказано перетащиться на 200 сажен вперед, — ближе к 1-й параллели, чтоб теснее связать войска лагеря с войсками в траншеях. Ночное нападение показало неудобство первого расположения.

— Тьфу! Скверное дело! — проговорил кто-то из чинов гражданского управления, кажется, «чиновник со штуцером», узнав приказание. [137]

— Ну, батюшка! Ведь вам в Болгарии-то и не такие ужасы приходилось видывать, так что для вас это не в диковинку, — рекли с усмешкой золотые очки.

— Ну, да!., положим... Но понимаете ли, что это игра ва-банк!! Вот, если бы я, на его мес...

— А коньяк зачем вы требовали сегодня ночью? — вмешался «почтовый чин».

— Какой коньяк!?

— Обыкновенный. Помните? Сегодня ночью! Когда тэкинцы нападали.

— Ну!

— Так вот я спрашиваю, зачем вы умоляли дать вам коньяку?

— Да что вы пристали ко мне с коньяком! А сам, ведь, как оглашенный метался в кибитке... не на шутку уже озлился «чиновник со штуцером».

— Полноте, господа, ссориться! Не сегодня, так завтра тэкинцы нас всех перережут. Кто рискнул ехать со Скобелевым, тот должен быть готовым ко всему, — успокаивал расходившихся некто, по должности статский советник, по чину, кажется, титулярный.

В 2 часа пополудни, полковник Куропаткин, согласно диспозиции командующего войсками, должен был начать наступление и овладеть сильно-укрепленной неприятельской позицией, названной Велико-княжеской, находившейся в саженях 80-ти от стен крепости, на правом фланге осадных работ. Позиция эта заключала в себе три калы, на некотором расстоянии друг от друга, и между ними невысокие изгороди.

Занятие этого укрепления имело существенное значение для энергического продолжения осады на правом фланге давая возможность перенести туда центр ее, так как, [138] на левом фланге движение подступами было необходимо приостановить и заняться лишь укреплением фланга — все это по причине малочисленности действующего отряда, ослабленного предшествовавшими потерями, от которого потребовалась бы значительная затрата и в силах, и во времени.

В распоряжение полковника Куропаткина, кроме его колонны, назначены были: ½ роты сапер и команда моряков, с динамитными и пироксилиновыми патронами. Для поддержания Куропаткина у Ольгинской калы, поставили резерв в составе: 11-ти рот, 3 эскадронов и сотен и 20-ти орудий. Четвертой батарей 20-й артиллерийской бригады приказано было стать на правом фланге лагеря и оттуда поддерживать огонь по восточному фасу крепости.

Инициатива действий предоставлена полковнику Куропаткину.

Около 2 часов пополудни, все осадные батареи, а также и батареи резерва у Ольгинской калы, открыли бомбардировку.

После сильного артиллерийского огня, не дававшего возможность неприятелю двинуться из крепости в подмогу на атакованную нами позицию, штурмующая колонна, выйдя из траншей, бросилась вперед, под градом пуль, через небольшую площадку, отделявшую 2-ую параллель от Велико-княжеской позиции и, в короткое время, была уже у стен главной калы. Пробив кирками и лопатами вход, ширванцы и саперы вошли в калу, выбивая неприятеля штыками. Перед самым входом в нее, ранен был в локтевой сустав флигель-адъютант, подполковник князь Голицын, командовавши Ширванским батальоном, вместо раненого подполковника [139] Гогоберидзе. Охотничья команда с Воропановым, находясь впереди всех, быстро перелезла изгороди, выбив оттуда неприятеля, и заняла передовую калу, ближайшую к крепости, названную «Охотничьей». Третья кала, занимавшая фланговое положение, была также сейчас же занята. Ее назвали «Туркестанской». Попыткам неприятеля двинуться из крепости на атакующих препятствовал меткий артиллерийский огонь.

Велико-княжеская позиция была занята. Громадную услугу при этом оказала артиллерия.

Обаяние неприятеля, вызванное удачной ночной вылазкой, значительно понижалось.

Наша потеря: убито нижних чинов 16 чел.

Ранено: офицеров — 5, нижних чинов 46 чел.

До наступления вечера, часть раненых, находившихся в калах, не могла быть доставлена в лазарет, так как пришлось бы переносить в траншеи, через площадку, сильно обстреливаемую со стены крепости, и раненые могли быть переранены или убиты.

Большую услугу оказал как раненым, так и штурмующим, ротмистр Максимов, служивший в Красном Кресте уполномоченным. Несмотря на град свинца, осыпавший со стен крепости площадку, Максимов несколько раз проносил по ней воду и вино в занятую калу — для изнемогавших от жажды раненых и здоровых. Поплатился за это он только пробитым бочонком и несколькими бутылками вина, разбитыми пулями в его руках. На обязанности Максимова лежало заведование санитарной командой, с которою он, во время атаки позиции, следуя за штурмующей колонной, подбирал раненых. Последние относились, смотря по близости, или в траншею, или к стенам калы. [140]

Заняв Велико-княжескую позицию, Куропаткин стал немедленно приводить ее в оборонительное положение. Работать приходилось под сильным ружейным огнем, но, с наступлением вечера, огонь неприятеля ослаб и работы пошли живее.

Главная кала, с высокими глиняными стенами, пробитыми во многих местах нашими гранатами, заключала в себе 4 отделения, разделенные друг от друга невысокими перегородками, кроме продольной, — в уровень с наружной стеной. Три передних отделении заняты были: Куропаткиным со штабом, моим перевязочным пунктом и частью Ширванского батальона, с майором Сивинусом. В заднем отделении, более похожем на двор, расположились резервы. У правой стены его, с большими дырами от наших снарядов, поставили морские картечницы и 2 горных орудия.

Впереди Главной калы, шагов на 50 ближе к стенам неприятельской крепости, находилась Охотничья кала, с башней на левом углу ее. По величине она значительно меньше первой и без отделений. Такой же величины и почти на таком же расстоянии Туркестанская кала, с башней на углу. Она находилась с правой стороны Главной и занимала фланговое положение. Обе эти калы сейчас же стали соединять траншеями с Главной, впереди которой устраивали стрелковую позицию. Кроме всех этих работ, начальник левого фланга, полковник Козелков, должен был соединить, в эту же ночь, ходом сообщения, свои работы с Велико-княжеской позицией. В то-же время предполагалось соединить ходом сообщения и траншеи правого фланга.

Работа кипела всю ночь напролет и к утру, 30-го декабря, все три калы Велико-княжеской позиции были [141] соединены между собой траншеями и ходом сообщения с левым флангом осадных работ. С правого фланга ход сообщения не был еще докончен, хотя оставалось еще доделать немного.