Глава XII
По приказу командующего войсками, отряд вторжения, в составе 47 рот, 17 эскадронов и сотен и 81 орудия, должен был выступить из Бами несколькими колоннами, в суточные промежутки, чтобы, таким образом, устроить между собою связь, т. е., когда первая колонна сделает второй привал, то вторая совершит первый и т. д. При этом на начальников второй и последующих колонн возлагалась организация постов на новой коммуникационной линии. Порядок следования колонн находился, все-таки, в зависимости от прихода в Бами оставшихся частей войск и пригонки с пастбищ верблюдов.
В видах обеспечения движения отряда от могущих быть нападений на правый фланг его со стороны гор, была сформирована особая кавалерийская колонна из 4-х сотен, дивизиона драгун и конно-горного взвода, которая должна была выступить раньше всех из Дуз-Олума (21 ноября) обходной тропинкой по реке Чандырю, вдоль цепи Копетдага и расследовать его со стороны текинских разбойничьих шаек, производивших неоднократные нападения на мирных нухурцев, живших в этих горах. В настоящее время шайки эти могли бы беспокоить отряд при движении.
Во главе кавалерийской колонны находился генерал Скобелев; при нем: полковник Навроцкий и командир Полтавского казачьего полка, полковник князь Эристов. Кроме их, при командующем войсками находилась еще часть штаба: старший адъютант капитан Баранок{40}, [93] исправляющий обязанности штаб-офицера по поручениям, капитан генерального штаба Недоманский и другие. К штабу Скобелева присоединился было и доктор Гейфельдер, но на первом же привале объявился нездоровым и, к тому же еще, занятым какими-то неотложными делами. Генерал сейчас же отпустил его обратно в Дуз-Олум.
Параллельно с кавалерийской колонной, но держась более к хребту, выступала охотничья команда под начальством подпоручика 4-го Апшеронского батальона Воропанова. На обязанности команды лежала тщательная разведка всего того, что могло встретиться по пути и предупреждение о неприятельских засадах.
В конце своего движения, кавалерийская колонна, следуя ущельем Арваз, соединявшим обе подгорные стороны Копетдага, должна была выйти на общий путь и в ауле Келаты соединиться с авангардной колонной{41} подполковника Гайдарова.
Выступив из Бами около полудня, колонна Гайдарова сделала в первый день небольшой переход в 17 верст, остановившись на ночлег у стариной тэкинской крепости Беурма, оставленной неприятелем еще во время первой рекогносцировки Геок-Тепе генералом Скобелевым, произведенной 6 июня.
Тип постройки тэкинского укрепления весьма примитивный. Четырехугольная земляная площадь, большей или меньшей величины, обнесенная высокой глиняной стеной, шириной до одного аршина, с двумя или тремя башнями по углам. В стенах входная дверь и дыры; последние служат бойницами. Внутри крепости нет [94] построек, но случаются иногда тонкостенные перегородки и ямы; в последних зарывается зерновой хлеб и саман{42}. Если огражденная площадь значительной ширины, то внутри первого укрепления, в нескольких саженях от стен, иногда возвышается такое же второе, что представляла собою и Беурма. Крепость не редко окружается рвом.
Было еще довольно светло, когда отряд стал располагаться на ночлег. Верблюдов завели в середину стоянки, где и развьючили; орудия расположили по фасы, выбрали места для аванпостов, назначили дежурного по отряду, и когда все понемногу устроилось, принялись за изготовление ужина.
Несмотря на отсутствие топлива, кроме жиденького саксаула, солдаты как-то ухитрились раздобыть несколько деревянных брусьев, выковыривая их из глиняных полуразрушенных стен. Ловкими мастерами на этот счет были казаки, успевшие раньше других запастись драгоценным материалом. Воды из ручья было вдоволь. Скоро задымились костры и бивуачный шум стал утихать.
Палаток не разбивали — разве у кого было под рукою, и то одни только верхи юломеек, в которые нужно было залезать, как в нору.
Офицеры расположились группами, — больше по роду оружия, а то и как попало.
К 10-ти часам все стало погружаться в сон, кроме дежурного, да неугомонного капитана М — кого, исправлявшего обязанность начальника штаба при подполковнике Гайдарове. Неутомимый работник и крайне подвижной, М — кий отличался какою-то особенною [95] способностью быстро исчезать и не менее быстро появляться на том же месте, точно на сцене с провалами. В этот раз, проверив посты, он сидел с ручным фонарем и строчил приказы по отряду на следующий день...
«И кой чорт дернул этого М — кого подымать в такую рань, когда ни зги не видно»! проворчал чей-то сердитый голос близ фургона, в котором, я спал.
Действительно, было только 3 часа утра, а рожок трубил уже «подъем».
Туман так густо обволок всю местность и лагерь, что не было решительно никакой возможности разглядеть, что делалось перед глазами.
Шум, говор, крики верблюдов, скоро прогнали остатки утренней дремоты. Отряд стал выбираться на более ровный путь, оставшиеся в стороне от стоянки. Где то, очень близко, но в тумане, застучали колеса орудий.
«Стоп! Дьявол»! заорал хриплый голос.
Орудие въехало в канаву и глубоко завязло колесами в грязь. Стали вытаскивать. Вытащили.
Позади что-то грузно шлепнулось на землю. За первым падением, будто по команде, следовало еще несколько. Пронесся отчаянный крик, не то блеянье. Пять или шесть верблюдов, поскользнувшись, упали; двое переломили себе ноги. Начали подымать и с калек переложили груз на здоровых.
Прошло с добрых три часа, пока просветлело. Туман редел и скоро совсем исчез. В этот день необходимо было сделать перевал в 27 или 30 верст до аула Арчман.
Характер местности, сравнительно с Атрекской и Михайловской дорогами, значительно изменился. Там песчаная голая степь с тощими кустами саксаула, или [96] обширная, лоснящаяся, глинистая поверхность, с белыми полосами солончака, переходящая на горизонте в мираж. Здесь — картина иная. Пустынный солончак остается только с левой стороны, переходя в дали в волнообразные барханы. Справа же горная цепь Копетдага, со множеством ветвистых отрогов, поросших местами кустарником. Почвенный грунт тверже, перемешан с каменьями. С гор пробиваются небольшие ручьи. Во многих местах значительные полосы прошедшей жатвы или следы искусственного орошения. Кое-где деревца и кустарники. Словом, видна жизнь, нет той мертвенности, которая царит в области Балханских гор.
Наступал вечер, когда отряд подошел к пустой тэкинской крепости Арчман. Стоянка для лагеря была избрана позади укрепления, на поле, прорезанном в разных местах канавами, из которых, судя по значительной влажности, вода была отведена лишь недавно.
Генерал Петрусевич, который нагнал наш отряд, отправивши предварительно вторую колонну, взял несколько казаков и джигитов и поскакал к горам, где рассчитывал отыскать запруд отведенного ручья. Действительно, часа через ½ запруд был найден и уничтожен. В канавах появился быстро текущий ручей, температура воды которого доходила до 21° Р. Вода на вкус была довольно приятная, хотя в ней и ощущалось слабое присутствие сероводорода, весьма скоро улетучивавшегося, если подержать воду несколько минут в сосуде.
Котелки быстро наполнились драгоценной влагой и началась повсеместная варка чая — этого благодетельного [97] напитка в степи, которым в изобилии был снабжен экспедиционный отряд.
Некоторые из солдат, соблазнившись теплой водой ручья, не ограничились простым умыванием, а наскоро расширивши в разных местах канавы, стали с наслаждением купаться, забыв и место, и время года.
Пример оказался заразительным для многих. Однако купальщиков, во избежание простуд, скоро согнали с импровизированных ванн и купаться запретили. Несмотря на это, просьбы, обращенные к офицерам «о дозволении умыть рожу», продолжались еще долго.
На рассвете, 28 числа, отряд двинулся дальше, не встречая по пути никакого препятствия.
В Ауле Сунча сделан был кратковременный привал для корма верблюдов и варки пищи. Поздно ночью отряд прибыл в аул Дурун, а на другой день, 29 числа вечером, в аул Келаты, где находился уже генерал Скобелев с кавалерийской колонной.
Путь следования последней был хотя и беспрепятствен со стороны неприятельских нападений, но крайне утомителен и тяжел. Вслед за переходом Копетдагского хребта, по пути в сборный пункт, кавалерийская колонна наткнулась на шайку текинцев, гнавшую перед собою большое стадо баранов (до 7,000 голов). Неприятель, ограничившись несколькими выстрелами, бросил стадо и скрылся по направлении к Геок-Тэпе. Неожиданное приобретение такого количества мяса было весьма приятно, тем более, что в отряде баранов находилось не много. Дальнейшей путь следования кавалерийской колонны обошелся без приключений, кроме одного случая, кончившегося весьма благополучно. Об нем старались как-то не упоминать и скоро совсем забыли. Дело в том, что [98] в ущелье Арваз генерал Скобелев отправил колонну дальше вперед, под начальством полковника Навроцкого, а сам, с несколькими офицерами штаба и тремя или четырьмя осетинами из своего постоянного конвоя, остался, на короткое время, для просмотра набросков пройденного пути, предполагая скоро нагнать колонну.
Между тем, наступал вечер. Густые туманные массы, осевшие с гребня гор, наполнили все ущелье непроницаемою мглою. Маленький отряд со Скобелевым сбился с пути и стал блуждать, разыскивая тропинку, но найти ее не было возможности. Вся почва как будто ушла под ногами и осталось только облачное море, а в нем потонувшие люди, поминутно наталкивающееся друг на друга. Ехать дальше, при таких условиях, не представлялось возможным; надо было остановиться и что-либо предпринять. На выручку попался джигит, оставшиеся в числе тех немногих, которые находились при генерале. Ему была дана записка к начальнику охотников, в которой предписывалось последнему: «Спешить немедленно с командой в ущелье к тому месту, где находится генерал; о своем же приближении давать знать выстрелами». За доставление записки джигиту обещано солидное вознаграждение, причем половина вручена ему вперед.
По всем сделанным предположениям, подпоручик Воропанов с охотниками должен был находиться где-нибудь в горах, по близости.
Отправив джигита, заблудившееся стали приводить в известность средства своей обороны. На лицо оказалось: 6 или 7 ружей, несколько револьверов и шашек, да штуки три кинжалов. Правда, немного для защиты от разбойничьей шайки, но в придачу к этому была еще охрана жизни доблестного начальника, на части которого [99] лежала честь и боевая слава русского знамени. Такого рода придача имела способность удвоить силы и энергию.
Привязав лошадей и выбрав из себя двух очередных часовых, все остальные, присев на голую, сырую землю, с терпением стали ждать перемены своего положения...
Прошло много часов. Леденящий холод пронизывал до костей, а голод еще более давал себя чувствовать. Вся провизия и теплое платье были отправлены с колонной. Несколько сухарей, залежавшихся у кого-то в сумке, были сейчас же уничтожены. Стали тщательно разыскивать у себя в карманах, ну и конечно, ничего не нашли...
Мгла как будто стала делаться яснее — приближался рассвет, а с ним и утренний ветерок, но резкий, холодный, моментально превративший усы и бороды в ледяные сосульки...
Прошло еще несколько времени...
В редеющей, туманной пелене, промелькнули тени и послышался шорох.
«Кто идет?» резко прозвучал оклик часового.
Все стояли уже с оружием наготове.
«Где ёнорал?» был в ответ голос из тумана... Издалека доносилась охотничья песня и раздавались глухие, отрывистые выстрелы.
Спрашивавшие генерала составляли маленький авангард из 4-х человек, посланный Воропановым вперед. Скоро подошла и вся команда, с начальником своим во главе. Охотничья команда, стараясь сохранить связь с кавалерийской колонной, следовала по горам почти двое суток безостановочно. Когда же кавалерийская колонна вошла в Арвазское ущелье, охотники [100] собирались сделать, близ него, привал для отдыха, но в это время Воропанов получил записку и, не медля ни минуты, двинулся с командой и проводником дальше. Пройдя без отдыха всю ночь, он прибыл утром к месту назначения.
Ни одна часть войска в этой экспедиции не выносила такого колоссального труда, сопряженного с различными материальными лишениями, сколько выносила эта геройская команда и ее начальник.
Несмотря на свои закаленные мышцы, некоторые из охотников в этот раз были видимо изнурены. Генерал Скобелев приказал самым усталым ехать верхом, для чего все имевшиеся лошади, в том числе и белый конь генерала, отданы были в распоряжение охотников.
Штаб и вообще все, находившиеся при Скобелеве, отобрали от команды: ранцы, сумки и всякие тяжести которыми и нагрузились. Но с посадкой на лошадей вышло затруднение: на уговоры сесть, охотники страшно конфузились и не соглашались, отвечая: «Не могим-с». Было приказано. Тогда дело уладилось.
После небольшого отдыха отряд двинулся вперед и скоро вышел на дорогу.
В Келату был послан осетин с приказанием от генерала — приготовить для охотников обильную пищу; кроме этого, команде давался целый день отдыха и освобождение на это время от аванпостной службы.
На другой день прибытия кавалерии в аул Келату, который, также как и Дурун, был очищен тэкинцами, туда пришла и колонна подполковника Гайдарова. Вечером того же дня генерал Скобелев решил, оставив резерв в Келате, быстро двинуться ночью на тэкинское [101] укрепление Егин-батырь-калы, находившееся в 14-ти верстах от Геок-Тэпе, и занять его, как временный опорный пункт, для дальнейших военных операций.