Глава X
Бурная погода, при отходе из Красноводска, не помешала пароходу прибыть вовремя, хотя сильное волнение у берега заставило бросить якорь версты на полторы далее обыкновенной стоянки.
На Чигишлярском посту происходила лихорадочная деятельность, благодаря усиленному снаряжению и отправке верблюжьих транспортов с боевыми запасами и продовольствием. Кроме того, постоянное учение частей войск, прибывавших с западного берега, и в особенности в артиллерийском парке, где обучали верблюдов возить орудия, — все это придавало скучному посту особенное оживление, которого здесь никогда не было. [77]
Переехав на берег, я наскоро привел в порядок заметки мои о командировке и отправился вечером к генералу Скобелеву, который жил в отдельном деревянном домике, состоявшем из двух комнат. Спешные доклады к нему в эти часы обыкновенно заканчивались.
Застал я генерала за чаем, вмести с стариком Жирарденом, его бывшим гувернером, который так привык к своему прежнему воспитаннику, что часто сопутствовал ему в походах, несмотря на свои преклонные годы.
Скобелев принял меня радушно. Он только-что оправился от болезни, продержавшей его недели полторы. Следы болезненности еще не исчезли с его исхудалого, симпатичного лица, но глаза блестели всегдашним оживлением и тонкая, полунасмешливая улыбка не сходила с губ.
Длинное повествование мое о месячном путешествии по обеим военным линиям генерал скоро перебил фразой:
«Все это вы, конечно, изложили в рапорте, милый доктор, а теперь пришла мне охота рассказать, какая встрепка досталась интендантам. Коса нашла на камень. Только смотрите! (генерал сделал при этом грозную мину) ни слова в газету. И так мне досталось за вас{33}. [78] После! когда-нибудь»... и сердитое выражение его сменилось обычной улыбкой.
Рассказ свой генерал Скобелев закончил выводом, что людская честность измеряется своим специальным масштабом, неприложимым разве за немногими исключениями. (Честен на 10 т., а на 100 т., смотришь — и урвал).
Эпизод «встрепки заправителя отрядного хозяйства» я сообщу в кратких чертах, оставляя в стороне подробности и частности дела, представляющие интерес более для практики следователя.
История заключалась в следующем: командированный с Кавказа в Закаспийский край, новый отрядный интендант К, на место своего предшественника, угодившего под следствие, вскоре после своего приезда (в августе) заключил контракт с некоим подрядчиком Тер-Огановым на поставку верблюдов по Атрекской линии, для перевозки 105 тысяч пудов груза в определенное время и по установленной цене. Контракт обеспечивался залогом в 17 тысяч руб. В силу условия контракта, спустя 15 дней со дня его заключения, должна была быть начата поставка и перевозка.
Отрядному интенданту было, конечно, известно, что крайний срок перевозки необходимого довольствия и боевых снарядов есть декабрь месяц, так как дождливая погода в это время года делает Атрекскую дорогу почти непроходимой для верблюжьих караванов, в особенности в гористых частях ее, благодаря скользкому и вязкому пути{34}. Таким образом, если бы перевозка [79] грузов замедлилась, то наступательная действия отряда пришлось бы отложить. До так как потребление довольствия войсками на постах и в передовом пункте шло бы своим естественным порядком, то в короткое время, все перевезенные запасы были бы уничтожены, a вместе с этим, роковым образом уничтожалась бы и начатая экспедиция, неся за собой только громадные потери. При таком положении дел, вопрос о состоянии экспедиции становился бы вопросом чести командующего ее отрядом.
Возможность подобного исхода могла быть принята только в соображение, но за опасение его не имелось данных, так как все условия складывались благоприятно. К тому же, и личность отрядного интенданта несколько подкупала в его пользу. Энергическое, открытое лицо его, казалось, служило выражением честности и правдивости, а высказанный им мотив приезда — служить у русского героя из за чести и желания смыть грязь предшественников, вызывал не малую долю симпатии и доверчивости.
Оставив Чигишляр и приехав в Красноводск, генерал Скобелев всецело занялся близким ему делом, будучи уверен в благоприятном окончании организации транспортов по Атрекской линии.
Однако, уверенности этой пришлось скоро поколебаться. Сведения, получаемые генералом от отрядного интенданта, стали все более и более расходиться с известиями из Чигишляра от других лиц. В последних сообщалось не только о плохом ходе организации транспортов, но даже и об остановке ее. Кроме того, [80] говорилось о различных злоупотреблениях в интендантских складах.
Генерал Скобелев встревожился, но, со свойственной ему дальновидностью, он объяснил себе причину остановки дела в следующей приблизительной форме мышления, которое, по его мнению, происходило в голове заправителя отрядного хозяйства:
«Задержка в поставке верблюдов к определенному сроку вызовет критическое положение экспедиции, в силу чего явится возможность вынудить согласие у временно-командующего войсками на значительное повышение цен по перевозке. Фиктивное увеличение даст интендантскую экономно до 300,000 руб. Покрыв расход по уплате залога и приплатив кому следует, в кармане заправителя очистится от 150 до 200,000 руб. Не дурно!!»
Придя к такому выводу относительно отрядного интенданта, генерал Скобелев отдал секретное распоряжение — приготовить экстренный пароход и, вместе со своим штабом, немедля выехал ночью из Красноводска.
По прибытии в Чигишляр, генерал сейчас же потребовал к себе отрядного интенданта, приказав, в то-же время, некоторым офицерам своего штаба произвести внезапный осмотр и обыск в продовольственных складах и в лавках торговцев.
Когда, несколько смущенный неожиданным приездом временно-командующего войсками, отрядный интендант явился к Скобелеву, от него были потребованы подробные сведения о ходе организации транспортов за истекшие дни.
Сведений этих не оказалось. Не оказалось также и [81] верблюдов{35}, хотя контрактные дни были совсем на исходе.
Сбивчивые объяснения, начатые интендантом, скоро оборвались в неловкое молчание, прерванное, наконец, Скобелевым, который все время смотрел на него в упор.
Генерал сообщил свое заключение, сделанное им еще в Красноводске, и встав со стула, обратился к интенданту со словами:
«Вы понимаете, милостивый государь, что я проник в вашу душу? Если вы не сделали еще преступления, то потому, что вам помешали»!
После этого Скобелев ушел в другую комнату.
Испуганный интендант до того смутился, что, по уходе генерала Скобелева, обратился к Петрусевичу, присутствовавшему при этом объяснении, со странным вопросом: «В котором часу завтра состоится вторичный доклад»?
В ответ на это, генерал Петрусевич молча указал ему на далекий горизонт моря — по направлению к западному берегу.
Обыски и проверки магазинов с лавками, произведенные в этот день, обнаружили расхищение сукна, сахара, спирта и пр.
Кое-кого арестовали. Это вызвало страшную панику среди торговцев и продовольственных чиновников, отразившуюся рикошетом даже в Красноводске и в Михайловском заливе.
Между тем, время не терпело. Приходилось как [82] можно скорее воспользоваться всякими мерами, чтобы выйти из затруднительного положения. Тогда генерал Скобелев обратился к купцу Громову{36}, которого он знал лично, — со времени своих туркестанских походов и к которому шел доверие.
«Можешь взяться за поставку и перевозку»? спросил его генерал.
«Постараюсь», отвечал тот.
«Есть у тебя деньги»?
«Тысяч полтораста наберется, ваше превосходительство»!
«Ну, берись с Богом! Не хватит денег, — дам своих. Ты ведь понимаешь положение дела»?
В тот же день из Чигишляра в мирные туркменские аулы помчались джигиты и прикащики Громова.
На третий день у домика Скобелева толпились уже туркменские старшины. Среди их, в черкеске и с толстой пачкой денежных депозиток, выделялась высокая фигура купца Громова. Владея в совершенстве туземным языком, он быстро заключал с ними условия, раздавая при этом денежные пачки. Расписок с туркмен в получении задатков не бралось, что еще более внушало им доверие.
Не прошло и недели, как Чигишляр стал наполняться тысячами верблюдов.
Дело выгорело и Скобелеву вздохнулось свободней.
Что же касается до заправителя хозяйства, то он и [83] несколько лиц из той же породы, были удалены и заменены офицерами частей войск.
С устранением препятствий по организации транспортов на Атрекской дороге, выдвигался другой важный вопрос — целесообразное устройство военно-медицинской части в экспедиционном отряде, которая находилась в крайне шатком положении, благодаря отсутствию необходимых материальных средств и толкового представителя по этой части.
В течении двух месяцев со дня приезда нового отрядного врача, не было принято ни одной рациональной меры для улучшения существующего. Недостаток чувствовался во всем, хотя он и пополнялся, на сколько возможно, Обществом Красного Креста.
Слабый администратор едва владевший русским языком, отрядный врач был поглощен иными интересами, которые не замедлили обнаружиться весьма наивно в официальном письме его к временно-командующему войсками. Текст этого курьезного письма{37}, вполне характеризующей представителя, привожу ниже:
«Чигишляр. 21 октября 1880 г.
Ваше Превосходительство
Милостивый Государь Михаил Дмитриевич!
«Вашему Превосходительству известно, что я по должности отрядного врача вверенных Вашему Превосходительству войск, вместе с тем занимаю должность инспектора госпиталей, а следовательно нахожусь в весьма близких сношениях с чинами как медицинского, [84] административными и Красного Креста мне подведомственными. В числе этих лиц большинство в одинаковых со мной чинах, а уполномоченный Красного Креста и обер-контролер даже выше, то, при истекающих из необходимости требованиях моих, к исполнению разных экстренных распоряжений, вызываются от меня такого рода бумаги и словесные приказания, законная форма которых не совсем сочувственно принимается как от лица по чину равного, а в отношении других даже меньшего и, естественно, ставит меня в неловкое положение. Представляя изложенное мнение, вниманию Вашего Превосходительства, осмеливаюсь просить Вас для пользы дела произвести меня в чин действительного статского советника и т. д.
С истинным почтением и пр.»
Само собою разумеется, письмо это вызвало только гомерический хохот в штабе отряда и осталось без последствий.
С открытием наступательных действий, вопрос о медицинской помощи, долженствовавшей принять более широкие размеры, становился неотложным. На первых же порах являлась насущная потребность в организации помощи в передовом отряде и в организации обоза, для эвакуации больных и раненых; а затем — устройство лазаретов и других врачебных пунктов по пути наступления «Отряда вторжения». На все это требовались средства, а их-то и не было у медицинского ведомства, хотя оно располагало и временем, и возможностью к приобретению необходимого.
Прибывающие части войск с западного берега тоже были лишены необходимой помощи. Таким образом, еще до наступления, были сформированы Обществом [85] Красного Креста лазареты для Ширванского и Самурского батальонов, не говоря уже о перевязочных средствах («первая помощь») и носилках, которыми Красный Крест снабдил все части экспедиционного отряда.
В виду такого положения дела, в Закаспийский край прибыл военно-медицинский инспектор Кавказского округа, д-р Ремерт, для «окончательного и соответственного устройства всего необходимого».
К сожалению, приезд медицинского инспектора не устранил беспорядка.
Полагаясь на силу своих приказаний и широкие полномочия, г. Ремерт мало обратил внимания на практическую сторону дела. Вместо принятия энергических мер еще на месте, к отправке нужного материала, медицинский инспектор ограничивался, главным образом, распоряжениями на бумаге. На сколько целесообразен и практичен был принятый им образ действий, можно видеть из нижеследующих фактов:
1) Лазарет 19-й пехотной дивизии, долженствовавший служить передовым лазаретом во время осады неприятельской крепости, прибыл в Закаспийский край только после окончания войны. Одноколки{38}, для перевозки раненых, находившиеся при этом лазарете, были без лошадей.
2) Лазарет 21-й пехотной дивизии носил только номинальное название, не имея ни твердых, ни мягких вещей. Все необходимое дано было ему Красным Крестом (роль обоих лазаретов исполнял лазарет Красного Креста, на 150–200 мест).
3) Обоза для эвакуации больных и раненых у [86] военно-медицинского ведомства не было. Перевозкой больных и раненых занимался Красный Крест, на своих экипажах.
4) Материала для перевязки раненых тоже не было, кроме ничтожного количества. Все необходимое бралось из складов Красного Креста{39} и т. д.
Прибыв в Чигишляр, медицинский инспектор заявил, на основании данного ему полномочия, о безусловном подчинении Красного Креста, в Закаспийском крае, военно-медицинскому начальству.
Таким образом, все склады Общества, обоз его, также и персонал, должны были сделаться, в известной степени, достоянием хозяйства медицинского ведомства, что, при несостоятельности его, давало возможность сделаться сразу состоятельным.
Подобное заявление, хотя в этот раз практическое, нарушало в основе принцип Общества добровольных жертвователей, находившегося под покровительством Императрицы и было, по меньшей мере, слишком смело. Тем не менее, критическая минута и важность самого дела отодвигали протест на второй план, до более удобного времени, уступая место готовности работать и при этих условиях.
Взяв помощником к себе отрядного врача, г. Ремерт поспешил в Дуз-Олум, куда, в конце октября, был переведен штаб отряда и где находился уже генерал Скобелев.
Спустя несколько дней после отъезда инспектора, [87] Красный Крест получил от него распоряжение депешей :
«Немедленно поставить два лазарета, по 50 мест каждый, на Михайловской линии».
Но едва только упакованные вещи свезены были на Чигишлярскую пристань, как вторая депеша инспектора отменяла первую приказанием:
«Оставить Михайловскую линию и поставить два лазарета, по 25 мест, на Атрекской».
Наконец, третья депеша энергического инспектора требовала уже:
«Поставить лазареты по Атрекской линии, не в 25 мест каждый, а в 50 мест».
Все эти противоречивые распоряжения, к сожалению, указывали на малую опытность и слабую подготовку к делу.
К счастью, однако, хаос этот продолжался не долго. Военно-медицинский инспектор скоро был отозван обратно на Кавказ, а дело организации медицинской помощи передано в руки главноуполномоченного Общества Красного Креста.
К половине ноября, в передовой пункт были уже свезены боевые снаряды и довольствие. К этому же времени туда стянулись почти все войска.
Подготовительные работы окончились.