В горах неспокойно

Видимо, каждый взрослый человек хранит дома какой-либо предмет или документ, памятный чем-то для него. Есть и у меня такой документ. Это небольшая в красной обложке со звездочкой в центре Памятная грамота. Под звездочкой три слова: «Воину — патриоту, интернационалисту». И есть в этой грамоте еще такие слова, которые всякий раз, когда их читаю, заставляют меня волноваться. Вот они:

«Выполнив свой гражданский и патриотический долг, сегодня ты убываешь из родной части. На земле дружественного нам Афганистана ты прошел большую школу идейной стойкости, воинского мастерства, физической выносливости, верности интернациональному долгу. Здесь, проявляя отвагу и мужество, ты самоотверженно помогал строить новую жизнь, защитить завоевания апрельской революции...»

Читаю эти слова, которые помню чуть ли не наизусть, понимаю, что они адресованы не только мне лично, а и моим боевым товарищам. Очень часто думаю о них. Да разве можно забыть тех, кто в минуты смертельной опасности был с тобой рядом, с кем ты делил радость и печаль, кто не единожды выручал тебя из беды?

Вспоминаю своего отделенного командира Юрия Михайловича Крестьянинова, Родом он из Свердловска. Это теперь он Юрий Михайлович. А тогда официально — «товарищ сержант». За глаза в нашем солдатском кругу — «Юрка-коротышка». Так мы его прозвали за малый рост. Ростом мал, а храбрости, как мы потом поняли, удивительной! В связи с этим и расскажу хотя бы один эпизод.

В кишлаках, разбросанных по долинам у гор, было тревожно. Душманы терроризировали население. Представители народной власти и милиции обратились к нам за помощью. И вот мы в горах. [139]

Бандиты коварные и хитрые, отлично знают лабиринты горных пещер, бесконечные нитки троп и десятки различных естественных укрытий. Отсиживаются в них до поры до времени, а потом выползают из своих нор и вершат разбой в селениях и на дорогах.

Пока душманы находятся в укрытиях, обнаружить их не очень-то просто, и мы мотаемся в горах день, другой, третий... И у нас складывается впечатление, что вроде бы и нет тут поблизости бандитов. Неужели тревога ложная? От усталости гудят ноги. Удивляемся нашему взводному командиру Михаилу Абрамову. Мы его моложе, а устали больше и раньше, чем он. Вот лишь наш отделенный сержант Крестьянинов под стать Абрамову — вышагивает как ни в чем не бывало. Только и слышишь его голос: «Не отставай, ребята!.. Нажмем еще, немного осталось...»

Иссякает в наших флягах запас воды. Последние двое суток почти без нее. Удивительно: воды почти не пьем, а потом обливаемся. Под мышками больно трет от проступившей и засохшей на одежде соли.

Идем еще несколько часов. Куда там — идем! Считай, едва передвигаем ноги. Нет, дальше двигаться без воды невмоготу! По рации докладываем старшему командиру о необходимости сделать привал. Нам разрешают спуститься к ближайшему арыку и набрать воды. А когда спускаемся вниз, нам передают новое распоряжение: раз душманов нет — снять наблюдательные посты и возвращаться на базу.

Мы вскоре собираемся у арыка, и тут же рядом с нами несколько связистов во главе со старшим лейтенантом. Намеревались было уходить, но вдруг в горах загрохотало. Подчиняясь инстинкту самосохранения, мы все попадали на землю. А грохот усилился, под нами все дрожало.

Мы не сразу догадались, что в горах началось землетрясение. Нагнало оно на нас страху. Потом-то поняли, что в тот момент у арыка было самое безопасное место.

Стихия напугала не только нас. Она еще больше переполошила душманов, которые отсиживались в пещерах. Мы ведь бандитов не обнаружили за минувшие несколько суток и уже думали, что они куда-то ушли из здешних мест, сменили свои базы. Но, оказывается, находились здесь, совсем близко от нас, прятались в потайных пещерах, дожидаясь, когда мы уйдем. А вот теперь, во время землетрясения, боясь быть заживо погребенными [140] в пещерах, душманы вылезли из укрытий и кинулись к арыку. Мы их увидели, и они нас. От нас до группы бандитов было всего метров двести — триста.

После двух сильнейших подземных толчков грохот в горах затих, зато поднялась суматошная перестрелка. Бандиты открыли огонь по нас, а мы по ним. Пули зацокали о камни...

Самая невыгодная позиция оказалась у связиста старшего лейтенанта. Он находился от нас метрах в двадцати в небольшой низинке, почти открытой, если не считать десятка мелких камней.

Душманы залегли на склоне чуть выше нас и очень хорошо видели офицера-связиста. Они открыли огонь по нему и тяжело ранили. Это мы поняли, когда увидели, как старший лейтенант вдруг отвалился на бок, потом попытался было ползти в нашу сторону, но через два метра остановился: у него не было сил.

— Убьют они его, гады! — в отчаянии сказал Крестьянинов.

Мы усилили огонь из автоматов и пулемета по душманам, стараясь отвлечь их от раненого офицера и одновременно прикрыть его.

И опять голос подал Крестьянинов:

— Надо перетащить старшего лейтенанта в безопасное место... Товарищ старший прапорщик, разрешите, попробую?

Наш опытный взводный Абрамов и тот засомневался:

— Как перетащить?.. Место открытое. Все видно как на ладони. Вылезешь из-за камней, а тебя — хлоп!.. Повременить надо. Может, душманы отойдут.

— Пока ждем, они его добьют, — не мог успокоиться сержант. — Разрешите все же? А?.. Не вы же рискуете...

Последняя фраза, видимо, обидела Абрамова.

— Ну давай-давай, если жить надоело, — мрачно бросил он. И распорядился, уже обращаясь ко всем нам: — Все прикрываем Крестьянинова.

Патронов мы не жалели. Старались сделать все возможное и невозможное, чтобы не дать душманам вести прицельный огонь по сержанту и офицеру-связисту. Откровенно говоря, не только Абрамов, но и я тоже сомневался, что нашему отделенному удастся добраться до офицера. Местность без единого бугорка, двадцать метров совсем голого пространства.

Пули поднимали вокруг сержанта крохотные фонтанчики [141] земли, щелкали о камни, а наш Юрка-коротышка, извиваясь всем телом, полз и полз вперед.

И вот он уже возле офицера. Опять все мы стреляли по душманам, не жалея патронов, пока наш отделенный командир укладывал старшего лейтенанта на плащпалатку, потом потащил за собой, цепляясь руками за землю и упираясь в нее каблуками сапог.

Медленно, очень медленно продвигался сержант. Наверное, сантиметров двадцать — тридцать преодолевал он за каждое усилие. Один бы, конечно, быстрее. А тут ведь человека за собой тащил, который намного выше его ростом и весом превосходил...

Пальба еще больше ожесточилась, усилилась и с нашей стороны и со стороны бандитов, словно мы состязались, кто из нас больше выпустит пуль в единицу времени. А сержант все полз...

Не знаю, о чем думал в те напряженные минуты сам Крестьянинов, о чем размышляли мои товарищи — солдаты, о чем думал старший прапорщик Абрамов, нервно покусывая губы, но я почему-то вспомнил слова песни, слышанной мной в детстве: «Смелого пуля боится, смелого штык не берет...»

Ведь вытащил же Крестьянинов раненого офицера в безопасное место! Здесь старшего лейтенанта перевязали и укрыли.

После этой истории ни у кого из нас уже не поворачивался язык даже мысленно называть сержанта Коротышкой. Наоборот, когда мы в своем солдатском кругу хотели кого-то похвалить за смелость, то говорили: «Он такой, как Юрка Крестьянинов».

Пожалуй, первым, кого мы вскоре сравнили с нашим сержантом, был мой земляк Володя Куришов. Я вместе с ним в армию призывался, оба снайперами по должности значились и вместе боевые награды получали. Но только я был удостоен медали «За отвагу», а Владимира наградили орденом Красной Звезды.

Помнится, выполняли мы боевое задание в горах. Спускаясь, неожиданно вышли к полукруглому лазу в пещеру. Первыми к нему подошли саперы. Большое отверстие между серыми, мрачными камнями напоминало вход в туннель. Этот туннель почти отвесно уходил под камни, под землю.

По опыту мы уже знали, что душманы минировали входы в такие пещеры, если в них они что-либо прятали или укрывались сами. Поэтому саперы облазили всю [142] местность вокруг пещеры. Ничего подозрительного. Прощупали и сам вход в туннель — мин нет.

Старший прапорщик Абрамов стоял у входа в пещеру и внимательно наблюдал за работой саперов. Потом, видимо, надоело наблюдать, спросил:

— Ну, ваше мнение?

— Душманов в пещере, конечно, нет. Туда можно только на веревке спуститься, — сказал старший сапер. — Но не будут же они всякий раз по веревке лазить? А как оттуда подняться?.. Значит, кто-то должен им сверху веревку спускать?.. Канительно это и не очень-то ловко.

— Пожалуй, верно, — задумчиво сказал Абрамов, но несколько раз все же выстрелил из автомата в темную пустоту пещеры. Затем один из саперов, тоже, видимо, на всякий случай, швырнул туда же гранату. До нас донесся глухой взрыв, и из зева пещеры потянуло пылью и гарью.

— Уходим, — решил Абрамов. — И так времени потеряли тут много.

— Товарищ старший прапорщик, давайте задержимся еще на несколько минут, — неожиданно сказал Владимир Куришов.

Абрамов вопросительно посмотрел на него, а тот пояснил:

— Надо бы спуститься в пещеру. Может, отводы в ней есть. Уйдем, а потом, может, жалеть будем, что саму-то пещеру и не проверили.

— Вообще-то прошли мы много и на пути не встретили пока ни одной пещеры, — стал размышлять Абрамов. — Это первая... Вроде бы тихо тут. Но раньше в этом районе душманы действовали активно... Но почему же тогда базы нет?..

— Вот и я об этом подумал, — торопливо подхватил Куришов. — Разрешите мне спуститься в пещеру.

Видимо, Абрамов еще не был твердо убежден, что так надо поступить, но одновременно что-то его настораживало, что-то казалось ему в этой пещере подозрительным. Старший прапорщик несколько секунд колебался, потом сказал:

— Уговорили. Давайте проверим пещеру как следует, а то и верно сожалеть будем о том, что поторопились уйти. Проверим для успокоения совести.

У саперов была толстая и длинная веревка с «кошкой» на одном конце. Этим немудреным приспособлением они обычно выдергивали мины, которые были с [143] сюрпризом. Эту веревку «кошкой» вниз мы и опустили в пещеру. Куришов, забросив автомат за спину и вооружившись фонариком, стал спускаться по веревке в туннель. Абрамов и я держали веревку за второй конец, упираясь ногами в камни. Очень хорошо чувствовали вес Куришова. Но вот веревка ослабла. Значит, Владимир достиг дна пещеры. Стали ждать.

Шли секунды... Минули минуты. По нашим расчетам, вроде бы Куришову пора дернуть за веревку — подать сигнал на его подъем. Но сигнала не было. Мы начали волноваться. В голову полезли тревожные мысли. А вдруг в пещере скрываются душманы? Может, пещера имеет несколько ответвлений и выход из нее не один? Встречали же мы такие. Никто не мог и сейчас гарантировать, что в таком ответвлении под каменными сводами не скрываются бандиты.

— И чего он так долго? — шепчет Абрамов. — Как это я поддался на его уговоры...

Я промолчал. Понятно, Абрамову сейчас морально всех тяжелей: он командир и отвечает за жизнь каждого из нас.

Ждем еще минуту, другую... И наконец-то из лаза-туннеля доносится глуховатый голос и вздрагивает веревка:

— Поднимай!

Второй раз нас просить не надо. Быстренько перебираем веревку руками, чтобы как можно скорее вытащить Куришова наверх. Мне показалось, что груз на том конце веревки сейчас легче, чем был тогда, когда спускался Куришов. Видимо, почувствовал это и Абрамов, потому что произносит:

— Дьявольщина какая-то!..

На втором конце веревки Куришова не было. Вместо него мы подняли из пещеры ствол тяжелого миномета. И затем услышали приглушенный подземельем голос Куришова:

— Опускай по новой!

Отвязали ствол, оттащили его в сторону и опять спустили веревку «кошкой» вниз. Через несколько минут подняли наверх Куришова. Счастливо улыбаясь, он под мышкой держал два новеньких американских автомата.

— Там этого добра на целый полк хватит, — сообщал Куришов. — И пулеметы есть, и патроны, и мины... Черти знают, чего там только нет!

Раньше мы немало находили тайников бандитов. Были в них и оружие, и боеприпасы, и даже запасы одежды, [144] и консервированное продовольствие. Но такой богатый тайник, как этот, обнаружили впервые. Нас было пятнадцать человек, и мы работали в тот день беспрерывно несколько часов, выгружая из пещеры оружие и боеприпасы американского, английского, западногерманского производства. Подняли наверх несколько ручных гранатометов, безоткатных орудий, минометов. Даже обнаружили массивный металлический ящик с какими-то документами.

Посматривали мы на гору оружия, которая росла и росла у нас на глазах, и думали о том, что если бы не настырность Владимира Куришова, не его смелость и инициатива, то сколько бед могли бы натворить бандиты, пользуясь этим оружием. Сколько жизней спас Куришов! Вот за это его и наградили орденом Красной Звезды.

Смелость, находчивость моих товарищей, взаимовыручка в бою не единожды помогали нам выйти победителями из трудных и даже критических ситуаций.

Расскажу еще об одном случае, который хорошо сохранился в моей памяти.

В долине, затерявшейся далеко среди гор, душманы терроризировали крестьян сразу нескольких кишлаков, убили активистов местной власти. Несколько дней бойцы народной милиции вели бои с бандитами, но справиться с ними, разгромить их не смогли. Милиция обратилась за помощью к нам.

И вот вновь мы, пятнадцать десантников, во главе со старшим прапорщиком Абрамовым собираемся выполнять боевое задание. Горы, где скрываются бандиты после налетов на кишлаки, высоченные. Поэтому садимся в вертолет и спустя несколько минут оказываемся над небольшим плато. Вертолет зависает метрах в двух от камней. По очереди выпрыгиваем из нашей гудящей «стрекозы», сразу же отбегаем в сторону и залегаем.

Вертолет улетает. Его гул теряется где-то в ущельях и распадках гор. На плато остаемся одни. Раннее утро. Солнце еще только что поднялось над каменистыми, тупыми пиками. Осмотрелись. До района, куда нам еще предстоит выйти, если идти напрямую, недалеко. Но в горах прямо не пройдешь. Путь по козьим тропам, в обход глубоких расщелин, отвесных скал удлинял нашу дорогу в несколько раз. Определили, что до места, где укрываются душманы, не менее суток перехода. Проверили еще раз свое снаряжение, выслушали наставления взводного и двинулись в путь. [145]

День минул. Наступила ночь. Продолжаем свой путь. Главное состоит в том, чтобы выбрать удобную позицию у той самой тропы, по которой душманы спускаются в кишлаки на свои темные дела. Но выбрать подходящую позицию нам не удалось, бандиты заметили нас раньше, чем мы их. Под суматошным автоматным огнем врага поспешно рассредоточиваемся и открываем ответный огонь.

Вскоре совсем рассвело. И мы еще раз убеждаемся — позиция у нас никудышная. Вдобавок обнаруживаем, что душманов намного больше, чем нас. Это уже известно и им. Бандиты открыли стрельбу и, перебегая с места на место, стали обходить нас слева.

Я вел огонь из снайперской винтовки, тщательно выбирая цели. Однако по-настоящему сдерживал бандитов пулеметчик Степан Кузьмин. Это он заставил душманов жаться к земле. И все же, хотя и медленно, они обходили наш левый фланг. Командир взвода понял, что если мы не поменяем позицию на более выгодную, более надежную, то нам придется очень плохо.

— Всем отходить к камням, кроме Кузьмина, — распорядился Абрамов. — Кузьмин, вы нас прикроете. Отойдете потом по моей команде.

Но не успели мы подняться, как пулемет затих. Я и еще двое солдат, находившихся ближе других к Кузьмину, подползли к нему. Степан был ранен в шею.

— Кузьмина перетащить в безопасное место, — приказал взводный. — Долгих, вы прикроете нас.

Лег к пулемету и начал стрелять короткими очередями, не давая бандитам поднять головы. Мои товарищи отползали все дальше и дальше к каменной гряде.

Прошло несколько минут. Очень долгими они мне показались. Наконец услышал голос командира взвода:

— Долгих, отходите теперь и вы к камням. Мы вас прикроем.

Поняв, что взвод уже занял новую позицию, я стал отползать к гряде, по-прежнему отстреливаясь из пулемета. Конечно, одному мне не удалось бы оторваться от душманов. Мои товарищи, надежно укрывшись за камнями, начали такую пальбу, что бандиты могли вести по мне лишь беспорядочный огонь. Я воспользовался этим и благополучно переметнулся на новую позицию. В тот день мы отбили несколько попыток душманов окружить нас. А когда подоспела подмога, сами атаковали врага... [146]