О друзьях-товарищах

Прошло немало времени с тех пор, как вернулся я из Афганистана, снял армейскую форму и значусь сержантом запаса. Времени минуло порядочно, а я очень хорошо помню своих однополчан, и особенно тех, с кем,; как говорится, пришлось есть кашу из одного котла.; Многих из этих людей как бы вижу перед собой, стоит только о них подумать.

Вот, например, прапорщик Владимир Паснак проводит инструктаж, прежде чем мы отправимся в нелегкую дорогу. Делает это он не спеша, каждое слово словно взвешивает. И хотя наставления прапорщика нам кажутся нудноватыми, слушаем его внимательно. Во-первых, он наш взводный командир, во-вторых, старше каждого из нас не только по должности, воинскому званию, а и по возрасту: каждому из нас только по девятнадцать, а Паснаку уже под тридцать, у него глубокие морщины не только у сероватых с прищуром глаз, но и возле уголков припухлых губ. В-третьих, у прапорщика есть уже орден Красной Звезды. Вот все это вместе взятое и поднимает Владимира Паснака в наших глазах. Правда, только не знаем точно, за какое конкретное боевое дело он получил орден. Краешком-то уха я слышал, что наш взводный, рискуя жизнью, вывел из вражеского окружения какую-то боевую технику. Но все это слухи. А когда однажды водитель Александр Нестеров все же попытался выведать у взводного, за какие такие дела тому дали орден, Паснак усмехнулся и отшутился:

— Послужите здесь и тоже орден получите, тогда коллективно боевым опытом обменяемся.

Поняли мы, что наш взводный не очень-то любит о себе распространяться. Да и позже мы не раз замечали, что прапорщик старался быть в тени, но к нам относился очень внимательно и был в меру строг. Наверное, учитывал нашу еще неопытность в боевых делах и поэтому [131] считал нелишним один и тот же совет повторить и другой, и третий раз, чтобы уберечь нас от бесшабашности и от излишней прыти.

Как сегодня вижу — Паснак поднимает перед собой правую руку, грозит нам указательным пальцем:

— И чтоб дорогой никаких штучек-дрючек. Понятно?.. Знаю вас: обошлось благополучно раз, второй — вы и расслабились, осторожность у вас не та...

Вообще-то прав был командир нашего комендантского взвода, говоря о нашей расслабленности. После нескольких удачных поездок в колоннах, когда мы сопровождали машины с грузами и когда ни разу не подверглись нападению душманов, чувство опасности, настороженности у нас как-то притупилось, и даже иногда думалось, что рассказы о нападении бандитов на колонны машин сильно преувеличены.

Такая подспудная мысль первое время жила и в моем сознании. Наверное, была она и у других ребят из нашего взвода и из моего экипажа БРДМ — боевой разведывательной дозорной машины.

Из других моих сослуживцев мне хорошо запомнились автоматчик Валерий Лепестов и водитель обычной грузовой машины, что входила в штат нашего взвода, Александр Нестеров.

Валерий Лепестов — из Калининской области. Очень скромный, застенчивый и, пожалуй, самый безотказный в моем экипаже человек. Я был очень рад за него, когда за мужество его наградили медалью «За отвагу».

Александр Нестеров — из Вольнянского района Запорожской области. Нестеров — полнейшая противоположность Лепестову — заводной, неуемный, постоянно в движении. Роста среднего, энергичный. Он никогда не унывал, казалось, ничто не могло вывести его из себя. Его наградили медалью «За боевые заслуги». Александр — любимец взвода. Видимо, этим он был обязан не только своему общительному характеру, но и хорошему музыкальному слуху и голосу. Петь Александр очень любил, особенно под аккомпанемент гитары. Всякий раз, когда он начинал петь, вокруг него сразу же собирались солдаты.

Я назвал Валерия Лепестова и Александра Нестерова потому, что именно с ними мне приходилось чаще всего выполнять боевые задания.

Естественно, у читателя может возникнуть вопрос: за какие, конкретно, подвиги Лепестов и Нестеров были награждены медалями? Коротко, одной фразой тут не [132] ответишь. Бывает, что человек совершает подвиг в одном бою, в каком-то разовом эпизоде. А случается и так, что подвиг включает в себя несколько героических поступков, когда мужество и бесстрашие проявляются воинами в ходе нескольких схваток с врагом. Именно по совокупности героических дел и были представлены к наградам Александр Нестеров и Валерий Лепестов.

Чтобы понять это, нужно представить себе, чем нам приходилось заниматься почти ежедневно. Задача у комендантского взвода на первый взгляд вроде бы и простая: в определенном месте шоссейной дороги принимать под свою охрану колонну наливников. Так тут назвали шоферов, которые водили машины с горючим и другими жидкими грузами для народного хозяйства Афганистана. Приняв колонну, мы сопровождали ее несколько десятков, а то и не одну сотню километров. Обычно одна наша БРДМ становилась в голову колонны, другая — в середину, а третья замыкала колонну. В случае нападения взвод должен был защитить от бандитов водителей-афганцев и, конечно, машины с грузом.

Всякий раз, когда мы сопровождали колонну, от нас требовалась немалая выдержка и готовность в любую минуту принять бой с душманами. И даже обычные поездки по дороге не были безопасными. Вместе с тем все казалось довольно обыденным. Но в этой обыденности мы нередко стояли на грани жизни и смерти.

Чтобы читатель понял, как было все далеко не просто, расскажу именно такой вроде бы ничем не примечательной эпизод.

Однажды взвод провел, как обычно, по своему участку дороги колонну наливников. Все прошло благополучно. Раньше, передохнув, мы принимали под охрану колонну, шедшую в обратный рейс. Этот раз такой колонны не было, и нам приказали возвращаться домой одним. Выехали поздно, и ночь застала нас в пути.

Когда добрались до первого нашего контрольного поста, решили здесь поужинать и заночевать. На этой точке находились наши мотострелки, охранявшие расположенный недалеко отсюда мост. Мне не нужно было выставлять на ночь свою охрану, и сразу же все солдаты могли отдыхать. Это очень важно, потому что могло быть и так: утром приедем в свой район и нам сразу же опять придется сопровождать новую колонну. А не передохнув, делать это тяжело. Особенно трудно [133] пришлось бы механику-водителю БРДМ и водителю ЗИЛа...

Я распорядился, чтобы Нестеров достал консервы и хлеб. Вскрывать металлические банки, готовить все остальное к ужину в темноте не очень-то сподручно, поэтому Александр на несколько секунд включил свет в ЗИЛе. Всего на несколько секунд, но, как мы поняли потом, этого было достаточно, чтобы душманы, которые притаились поблизости, засекли место стоянки машины.

Итак, Нестеров включил быстренько свет, открыл консервы, нарезал хлеба и сразу же свет выключил. Поужинали в темноте. Ничего не подозревая, собрались спать. Нестерову я предложил:

— Отдыхать иди в БРДМ, как-никак, а все же за броней, не то что в твоем ЗИЛе.

— Машину свою без присмотра не оставлю, — сказал Нестеров. — Устроюсь на сиденье. И сидя спать можно.

Я пожал плечами, а Лепестов сразу же ко мне с просьбой:

— Товарищ сержант, разрешите и мне с Нестеровым остаться. Вдвоем веселее. Да и в «бронике» спать душно, а в машине — считай на свежем воздухе. Вон ночь-то какая!..

А ночь была теплая, тихая. Темень — рядом ничего не видно, а в далеком-далеком небе — ослепительные точки звезд.

Я разрешил Лепестову остаться с Нестеровым в ЗИЛе, а сам отправился в БРДМ, где уже устроились на ночлег механик-водитель этой машины и два стрелка.

Изрядно притомившись за день и длинный вечер, мы уснули быстро. Но сон военного человека весьма чуток. И я вскоре вскочил, услышав не то винтовочный, не то одиночный автоматный выстрел. Торопливо выбрался из «броника», а Нестеров и Лепестов уже стояли возле ЗИЛа, видимо тоже растревоженные выстрелом. Когда я подошел к ним, Нестеров беспокойно спросил:

— Вы стреляли, товарищ сержант?

— А я подумал — вы... Быстро занимаем оборону!

Зашевелилась охрана и на контрольном пункте, вылезли из БРДМ автоматчики. Залегли мы возле машин, ожидая нападения душманов и готовясь принять с ними бой. И вот так, в тревожном напряжении, провели остаток ночи.

Но никто больше не стрелял. Видимо, тот единственный выстрел сделал вражеский снайпер, притаившийся [134] где-то за камнями, засекший нашу машину и быстренько убравшийся восвояси, как только мы поднялись.

Так было, или приблизительно так, но только утром когда рассвело, я обнаружил в ЗИЛе рваную дыру под самым козырьком кабины, точно напротив места водителя. Если бы Нестеров не полулежал ночью на сиденье, а сидел, пуля угодила бы ему прямо в лоб. Александр на случившееся отреагировал своеобразно.

— Во, сволочь! — воскликнул он, рассматривая дырку, оставленную пулей. — Ведь и в мотор мог угодить. Тогда загорай тут.

— Или тебе в лоб, — мрачно напомнил Лепестов.

Но Александр Нестеров оставался верен себе.

— Не-е-е, в лоб не попал бы, — сказал он со смехом. — Мала цель. А вот в мотор мог бы. Вон тут сколько железа. — И водитель хлопнул ладонью по капоту машины.

Вот такая простая история. И подобных случаев, когда смертельная опасность бродила рядом с нами, было немало. И теперь вы можете представить, каково приходилось тем, кто почти ежедневно на протяжении более года сопровождал по дорогам колонны машин. И, конечно, вам станет понятно, почему всех воинов нашего взвода отметили правительственными наградами.

В ту ночь, о которой я только что рассказал, нам пришлось лишь приготовиться отразить нападение бандитов, но нередко случалось и так, что мои однополчане принимали бой с душманами в таких ситуациях, что хуже и не придумаешь.

В то время в нашей части командиры и коммунисты часто рассказывали молодым солдатам о стойкости радиста боевой разведывательной дозорной машины Валентина Кушнира.

К нам он прибыл с Украины. Пришлось ему, как и другим воинам, сопровождать колонны машин с грузами для Афганской Народной Республики. Однажды боевая разведывательная дозорная машина, на которой Кушнир был радистом, шла в колонне замыкающей. Вместе с Валентином находились механик-водитель и два автоматчика. Как механик-водитель, так и автоматчики недавно прибыли в подразделение и впервые выполняли боевое задание.

Колонна прошла по дороге несколько десятков километров, когда неожиданно БРДМ остановилась.

— Что случилось? — спросил Кушнир механика-водителя. [135]

— Мотор чего-то забарахлил. Надо посмотреть.

— Только быстрее, — сказал Кушнир. — А то колонна уйдет далеко и нам ее не догнать.

Верно, колонна из-за одной машины, даже если она из числа сопровождающих, задерживаться не будет: такой порядок. И колонна действительно уходила все дальше и дальше, скоро даже не стало слышно гула моторов.

Место, где задержалась БРДМ, было дикое. Поблизости никаких селений. По обеим сторонам дороги поднимались крутые склоны.

Механик-водитель открыл бронированную дверцу машины и только вылез на асфальт, как из-за камней слева от машины раздалось несколько автоматных очередей и застучал пулемет.

— Назад! — закричал Кушнир. — Назад, в машину!

Механик-водитель, бледный как полотно, кинулся к кабине, быстро залез в нее, захлопнул дверцу.

— Давай двигай! Хотя бы на малой скорости, — сказал Кушнир и сам прильнул к крупнокалиберному пулемету.

Механик-водитель нажал на педаль стартера и упавшим голосом произнес:

— Теперь совсем не работает. В мотор попали, что ли?..

— Закрываем люки!.. Опустить лепестки! — по праву старшего распорядился Кушнир.

Стрелки торопливо выполнили эту команду: задраили машину изнутри.

Положение, в котором неожиданно оказался экипаж БРДМ, было очень опасным, смертельно опасным. Колонна уже ушла далеко. Там, конечно, никто не слышал автоматной и пулеметной стрельбы, а душманы намеревались экипаж и машину захватить или уничтожить.

Кушнир связался по рации со старшим колонны, доложил, что БРДМ застряла на дороге и экипаж отбивается от банды душманов. Старший приказал держаться и немедленно связаться с подразделением разведчиков, чтобы оттуда выслали помощь. Кушнир так и поступил.

Уже дважды душманы пытались приблизиться к БРДМ, и дважды, прильнув к пулемету, метким огнем радист заставлял отходить их назад, за камни.

После второй попытки бандитов приблизиться к машине Кушнир приказал механику-водителю занять место у ручного пулемета, а автоматчикам — у бойниц. Они четко выполнили его приказание. Валентину казалось, [136] что эти двое автоматчиков, еще не обстрелянных, больше надеялись на него, чем на себя, надеялись, что он, радист и пулеметчик Кушнир, уже пробывший в Афганистане несколько месяцев, найдет какой-то выход из создавшегося тяжелого положения. И вообще-то трудно сказать, как бы они повели себя в этой критической ситуации, если бы не удивительное самообладание и хладнокровие радиста.

Кушнир не только сам держался спокойно, уверенно, но и другим внушал:

— В машине нас не возьмешь. За ее броней мы как в крепости. У нас два пулемета, два автомата... Гранаты... Боеприпасов хватит минимум на полчаса, а за это время и наши подоспеют.

Верно, патронов у них было много. Но вскоре Кушнир убедился, что если он и другие солдаты будут так же неэкономно стрелять по душманам, как стреляли в момент первых двух попыток бандитов подойти к машине, то боеприпасов и на полчаса не хватит. Взвесив все это, Кушнир распорядился:

— Стрелять только короткими очередями и только тогда, когда душманы из укрытий выйдут.

Бандиты вскоре поняли, что с левой стороны им к машине не подойти. Часть душманов переметнулась через дорогу на правую обочину. Таким образом, они обложили машину с двух сторон. Их не было только сзади и спереди БРДМ, потому что на дороге им не за что было укрыться.

Обстановка осложнилась для наших воинов еще больше. Теперь экипажу машины следовало держать под огнем обе обочины дороги, чтобы не дать врагу подойти к БРДМ ни с левой, ни с правой стороны на бросок гранаты, Кушнир отлично понимал: если бандиты подойдут на такое расстояние, они могут поджечь или подорвать ее. Он ни на секунду не отвлекался от наблюдения за левой обочиной дороги и держал ее под прицелом крупнокалиберного пулемета. Так же под прицелом, но только ручного пулемета, держал другую обочину дороги механик-водитель. Автоматчики же меняли бойницы в зависимости от того, где создавалось более опасное положение, с какой стороны начинали активничать душманы. Несколько раз они пытались атаковать машину сразу с двух сторон, но вновь были отбиты метким огнем наших воинов.

Осатанев от неудачных попыток захватить машину или приблизиться к ней, бандиты не жалели патронов. [137]

Пули почти беспрерывно барабанили по броне. Кушнир и его товарищи отвечали редкими выстрелами. Внутри машины становилось душно: пороховой дым ел глаза. Но экипаж «броника» держался. Правда, запас патронов у пулеметчиков и автоматчиков заметно иссякал. Кушнир приказал автоматчикам сложить в одно место гранаты, чтобы они были под рукой. Гранат в наличии оказалось одиннадцать.

— В наихудшем случае взорвем машину, — сказал Валентин. Вторую часть своей мысли — «взорвем и себя вместе с машиной» — он вслух не произнес, но остальные и так хорошо его поняли. Они были согласны с его решением.

Уже прошло полчаса с того момента, как начался бой на дороге. Теперь Кушнир бил из пулемета очередями по два-три выстрела. Посмотрел на механика-водителя, спросил:

— Как у тебя?

— Последний диск остался...

Все чаще и чаще радист посматривал на гранаты. И уже когда казалось, что свои вовремя не подоспеют, что придется в двадцать лет от роду распрощаться с жизнью, Кушнир услышал радостный крик механика-водителя:

— Наши!.. Ура, наши!..

Кушнир увидел в щель мчавшиеся по дороге машины. Он без труда узнал их. Это были машины разведывательной роты. Душманы тоже увидели их. Они вылезли из укрытий и торопливо стали карабкаться вверх по камням, стараясь как можно дальше уйти в горы. Кушнир в ярости выпустил по ним весь запас патронов, что оставались в последней ленте крупнокалиберного пулемета...

Вовремя подоспели разведчики. Но они успели потому, что Валентин Кушнир и его товарищи, находясь в окружении почти двух десятков бандитов, держались стойко, веря, что их не оставят в беде однополчане, обязательно придут им на выручку.

Валентин Кушнир за храбрость и находчивость был награжден медалью «За отвагу». Командование отметило и других солдат, упорно державших оборону в БРДМ в течение тридцати минут.

Немало моих товарищей отличились на афганской земле, выполняя свой интернациональный долг. С некоторыми из них и теперь поддерживаю связь. Дружба, рожденная в огне, — это особая дружба. [138]