Вверх, по горной тропе

В нашей армейской семье крепко дружат воины разных национальностей. И эти нерасторжимые узы братства помогают им в сложных боевых условиях с честью выполнять свой интернациональный долг.

Вечер. На пост по охране участка дороги Кабул — Термез заступили рядовые Амир Рузметов и Ильдихон Хамидов. Их СПС (стандартное полевое сооружение) находится совсем недалеко от перевала Саланг. А к нему душманы проявляют особый интерес с первого дня апрельской революции. Поэтому нет-нет да и появляются они в районе поста. И не случайно командир роты старший лейтенант Малаховский при инструктаже воинов, заступающих на боевое дежурство, обратил особое внимание на бдительность, предупредил об особенностях несения службы, связи в особых случаях с КП подразделения.

Жара спала, пыль улеглась, наступила безлунная, тревожная ночь.

— Теперь будь настороже, — сказал Рузметов. — Ребята рассказывали, что на днях недалеко от СПС слышали подозрительный шум.

— Ну-ну, накличешь еще, — перебил товарища Хамидов. — Вдруг «гости» заявятся.

— Не волнуйся. — Рузметов снисходительно улыбнулся. — Душманы два раза подряд в одном месте не появляются...

Но они появились большой группой. Видимо, собирались совершить на этом участке крупную диверсию. Вместе с оружием душманы несли кирки, лопаты, какие-то ящики.

— Стой! Стрелять буду! — крикнул Рузметов.

Душманы открыли огонь. Рузметов и Хамидов короткими очередями стали отстреливаться, стараясь близко не подпускать врагов. [52]

— Амир, давай ракету. — Хамидов поудобнее устроился у бойницы. — Нашим сообщим. Вон как лезут. Знают, что нас только двое. Теперь в покое не оставят...

Попытка противника с ходу выбить солдат из СПС не увенчалась успехом. Хамидов и Рузметов меткими автоматными очередями прижали душманов к земле. Но все же силы не равны. Врагов во много раз больше. На исходе патроны. Все короче очереди. Бандиты начинают наглеть. Они догадываются, что вслед за сигнальной ракетой появится подкрепление, поэтому торопятся, лезут на рожон.

Рузметов и Хамидов ведут огонь уже не очередями, а лишь одиночными выстрелами.

Враги все ближе, ближе, они уже не скрываются.

— Шурави, духтар! — послышались со всех сторон крики. — Русские, сдавайтесь!

Рузметов сжал зубы. Выложил перед собой гранаты.

— Ну, идите. Вот я вас угощу.

Выждав момент, он приподнялся, затем одну за другой метнул несколько гранат.

— Русские не сдаются! — крикнул Рузметов, наблюдая, как враги отбегают подальше от СПС. — Что, получили?

В это время ясно стал слышен рокот мощных двигателей. Это на выручку спешили товарищи. Трижды гулко ухнула пушка подошедшего танка. Застрочили пулеметные и автоматные очереди. Бандиты в панике разбежались.

Ротный, старший лейтенант Малаховский, вбежал в СПС.

— Молодцы! Знай наших! Вдвоем почти против взвода! — Малаховский с гордостью смотрел на своих подчиненных. — Ну, а как сами? — озабоченно спросил он. — Не ранены? Вот и хорошо. Сегодня же напишу представление. Вы заслуживаете награды.

Амир и Ильдихон радостно улыбались.

— Слушай, а что это ты во время боя кричал: «Русские не сдаются»? — спросил Хамидов друга. — Ты же по национальности казах.

— Какая разница, — ответил Амир. — Ротный — русский, я — казах, ты — узбек. Какая разница...

...В соседней провинции подразделение афганской армии связало боем крупную банду. Однако для полного ее разгрома сил у афганцев не хватало. И нашему подразделению было приказано оказать им помощь. [53]

Мчатся по дороге боевые машины. Мелькают деревья, глинобитные дувалы, за которыми видны дома дехкан. Вот на обочине обгорелый каркас грузовика — значит, здесь была стычка с душманами. Впереди уже слышна перестрелка.

Командир роты старший лейтенант Малаховский моему взводу приказал занять оборону с тыла. Конечно, было несколько досадно: рота пойдет в бой, а мы будем прохлаждаться.

— Враг коварен, — сказал ротный. — Может пойти на любую хитрость. А выпускать его нельзя. Уйдет банда — сколько бед еще натворит.

Решение командира оказалось прозорливым. В то время, когда рота, почти не встречая сопротивления, продвигалась вперед, противник все свои силы обрушил на наш взвод. Душманы стремились опрокинуть нас с ходу. Подбадривая себя криками, перебегая от камня к камню, они все ближе подбирались к нам. Позиция рядового Таджибаева была выдинута несколько вперед. Желтый, жаркий огонек бешено плясал на кончике перегретого ствола его пулемета. Путь врагу был отрезан. Неожиданно пулемет замолчал. Таджибаева ранило. До него всего несколько метров, но огонь душманов не дает возможности даже поднять голову.

— Кучкаров, расчет к бою! — скомандовал я.

Точные выстрелы гранатомета охладили пыл врагов. Душманы, прекратив стрельбу, попрятались меж камней. В этот момент к раненному товарищу и сумел подобраться рядовой Давлетов.

Таджибаев бредил, истекая кровью. Давлетов перевязал его раны. Кровь продолжала сочиться.

— Товарищ старший лейтенант! — закричал Давлетов. — Он без сознания, срочно нужна медицинская помощь.

Душманы с новой силой возобновили стрельбу. Но отделение уже сумело передислоцироваться и занять выгодную позицию. По душманам открыли прицельный огонь пулеметчики Муртазалиев, Колесников, Коваленко и Хамидов, заставив их вновь откатиться назад.

Я понимал, что дорога каждая секунда, и отправил на помощь Давлетову рядового Бердиярова. Положив Таджибаева на плащ-палатку, солдаты стали выносить раненого. От дувала, где держал оборону взвод, до дороги недалеко. Вначале — небольшое поле, дальше — деревья дикой алычи, за ними — бронетранспортеры. Кажется, донести раненого не так уж и сложно. Вот [54] только поле. Оно простреливается со всех сторон. В открытую не пробежишь. А тут еще раненый на руках.

— Подожди, — останавливается Давлетов, — вместе нельзя, подстрелят, дальше понесу один.

Бердияров пытался возражать, но Давлетов строго отрезал:

— Неужели не ясно: в одного попасть труднее. Так что решено. Ты лучше прикрой.

Давлетов взвалил товарища на спину, осмотрелся и побежал. Пули свистели, взвизгивали, ударяясь о камни. Но Давлетов, не обращая внимания, бежал. Его прикрывали Бердияров, другие солдаты взвода, вызывая огонь на себя. Вот и спасительная алыча. Когда Давлетов скрылся за деревьями, все облегченно вздохнули: раненый был вне опасности.

Постепенно сгустились сумерки, наступила ночь. Стрельба стихла. Командир роты предупредил: «Деваться им некуда. Выход из этих гор только здесь. Поэтому придется бодрствовать. Душманы обязательно предпримут попытку пробиться в темноте». Но бороться со сном было трудно, глаза слипались сами собой. По моей команде солдаты через каждые 5–10 минут окликали друг друга, подбадривали.

Послышался шум с первого фланга. Ночную тишину взорвали автоматные и пулеметные очереди. Это предприняли атаку душманы. Путь им преградил пулеметный огонь младшего сержанта Зеленского и его подчиненных. Брагу пришлось повернуть обратно. Правда, и во взводе было ранено несколько солдат, в том числе командир отделения младший сержант Зеленский. Его место занял рядовой Халиков.

В течение ночи душманы несколько раз переходили в атаку, но солдаты были начеку. Когда рассвело, оказалось, что душманы, разуверившись в возможности прорваться, ушли в горы.

— Будем преследовать, — сказал, рассматривая скалы в бинокль, командир роты. — Душманы сами залезли в мешок. С бандой надо кончать.

По узкой тропе, проделанной козами, мы устремились вверх. Первым шел сапер рядовой Борщевский. В тропу душманы могли заложить ребристую итальянскую мину или самодельный фугас. Борщевский, практически не задерживая продвижение взвода, сумел обнаружить и обезвредить несколько наспех поставленных мин.

Более двух часов длится подъем. После боя и бессонной ночи силы у личного состава на исходе. [55]

— Осталось немного, — говорил я подчиненным, — потерпите.

Но надежды на то, что скоро будет отдых, было мало, точнее — вообще никакой, потому что опять предстоял бой. Рядовой Халиков старался поддержать товарищей. И не только потому, что в данный момент исполнял обязанности командира отделения. Он по натуре был такой: общительный, веселый, остроумный. Вот и теперь — то поможет кому-то снаряжение нести, то приунывшего шуткой приободрит. Так, помогая друг другу, воины поднимались все выше и выше...

Появился снег. Идти стало еще труднее. Вот и вершина. Далее тропа, огибая многочисленные пики скал, тянется вдоль хребта. Дальше идти опасно: возможна засада. В разведку вместе со мной, взвалив на плечи радиостанцию, пошел рядовой Бердияров. Утопая по колено в снегу, мы обогнули одну небольшую высотку, потом другую.

— Вот они! — шепотом сказал Бердияров.

Там, куда он показывал глазами, на снегу лежали двое душманов.

— Тоже уморились, спят напропалую.

Что делать? Решение возникло сразу: снять часовых, не дожидаясь, когда подойдет взвод, Ведь солдаты могли разбудить душманов, а те — поднять тревогу. Мы же могли застать часовых врасплох.

Но без шума обезвредить душманов не удалось. Когда до них оставалось каких-то метров тридцать, они неожиданно вскочили. Первым сориентировался Бердияров. Его выстрел был точен. Второй часовой, отбросив в сторону оружие, поднял руки вверх.

Взвод подтянулся. Теперь мы были настороже: остатки бандитов находились где-то рядом.

Неожиданно кто-то крикнул:

— Душманы!

И сразу команда:

— Взвод... к бою!

Укрывшиеся за скалами враги открыли огонь. Мы дружно ответили. Но пассивной обороной ограничиваться нельзя, поэтому принимаю решение: силами отделения обойти противника и ударить в тыл. Эту задачу вызвались выполнить подчиненные рядового Халикова.

Стремительной атаки с тыла враги не выдержали. Они покатились с горного склона, прямо под огонь основным силам роты. [56]