Лица афганцев светятся счастьем

Итак, мы летим в Кабул. Жизнь в учебном подразделении кончилась, начиналась боевая служба.

Николай смотрит в иллюминатор на нескончаемые и кажущиеся безжизненными горы. Раскинувшийся внизу пейзаж ему, по всей видимости, не очень-то нравится. Николай — это мой брат. Не старший и не младший, а просто брат. Мы с ним близнецы. В один день родились, в один день пошли в школу, а затем в армию. И служили не просто в одной части, но и в одном взводе, в одном отделении. И в боях всегда были рядом. А когда меня ранило и пришлось лечь в медбат, командир сказал Николаю:

— Поживи пока при штабе. Вылечится брат — вместе пойдете в бой.

Но это было потом, а сейчас мы ждали приземления в Кабуле. Многие, так же как и Николай, предполагали, что увидят огромные дома, шумные проспекты...

И вот мы на земле. Выходим из самолета, оглядываемся, но того, что ожидали, не замечаем. Нет, город — вот он, рядом, но перед нами — выжженное солнцем поле, которое тянется до самого подножия гор.

Наша часть размещалась по существу в степи. Настроение подняло торжественное мероприятие, на которое мы попали, как говорят, нежданно-негаданно. Дело в том, что на нашем самолете должны были вернуться на родину воины, отслужившие срок действительной службы и уволенные в запас. По этому случаю в части состоялось торжественное построение и митинг.

Каждый из нас не раз бывал на всевозможных торжествах. Но ни одно из них так на меня не подействовало, как это. Слушал речь командира части и почти физически ощущал боль, которую тот переживал от расставания с солдатами.

Я много слышал о боевом товариществе от фронтовиков. [39] Но только на этом митинге понял до конца, что это значит на самом деле. Командир части, Герой Советского Союза, с трудом сдерживал нахлынувшие чувства. А с каким пылом выступали солдаты! Мне запомнился чернявый младший сержант, который, принимая государственную награду, говорил остающимся товарищам:

— Мы уезжаем, но, если потребуется, вернемся к вам. А верность боевой дружбе, боевому Знамени мы сохраним в памяти и сердцах своих до конца жизни.

Он подошел к Знамени части, взял конец его и прижал к своим губам. За ним сделали то же самое все остальные, уходящие в запас. Когда торжество кончилось, отъезжающие подходили к нам и говорили:

— Храните традиции части, будьте настоящими солдатами.

Нас с Николаем определили во взвод артиллерийской разведки, которым командовал лейтенант Александр Николаевич Возненко. Он прибыл в Афганистан месяца за три до нас, но уже получил боевое крещение и считался обстрелянным, опытным командиром.

— Бой, ребята, — говорил он нам, — никому скидки не дает. Победителем из него выходит смелый и умелый. Поэтому учитесь всегда и везде. Присматривайтесь к тем, кто уже побывал в бою. Вот, например, разведчик Алексей Чайников. Все видит, все замечает и решения принимает быстро и всегда верные.

Этот совет оказался очень полезным. Ефрейтор Алексей Чайников действительно был толковым разведчиком. За смелость и отвагу, за умелые действия в бою он был награжден медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды. К тому же это человек большой души. Увидев, что мы с Николаем ищем его помощи, он готов был потратить на нас даже часы отдыха. Он учил нас приемам в рукопашной схватке, как определять расстояние в горах, рассказывал о коварстве и уловках душманов. В общем, старался передать все, что знал сам.

Алексей Чайников погиб смертью героя 24 декабря 1983 года, в канун своего дня рождения. В тот день в нашу часть поступило сообщение, что большой отряд душманов перешел границу и двигается к городу Джепалабад, чтобы учинить кровавую расправу над жителями. Банда успела напасть на наше охранение.

Мы поднялись по тревоге и пошли навстречу врагу. Алексей Чайников, как опытный разведчик, был выделен в головной отряд, который, как и положено, выступил [40] раньше всех. А вскоре отряд доложил командиру, что встретил сильный огонь противника и ведет бой.

Здесь надо дать маленькое разъяснение. Душманы, как и всякие бандиты, не любят встречаться не только с более сильным, но и с равным себе противником. Они предпочитают нападать на безоружное население, на мелкие группы афганских и советских солдат, да и то из засады. Встретив же серьезную силу, они чаще всего уходят в горы или возвращаются на базу в Пакистан.

Зная это, наши солдаты делали все возможное, чтобы преградить душманам путь к отходу и уничтожить их при первой встрече.

— Упустишь их при первой встрече, — говорили они, — будешь жалеть потом. Бандиты ведь все равно вернутся. И какой будет с ними вторая встреча — неизвестно.

Вот почему, обнаружив банду, наш головной отряд, не ожидая подхода остальных сил, принял бой. Бандитов было больше, и они надеялись на успех. Но наши ребята, несмотря на мощный огонь душманов, шли на сближение. Они понимали, что, если не свяжут врага жарким боем, он, заметив подход наших основных сил, постарается уйти в горы. А мы, хотя и находились от передового отряда на расстоянии каких-то полутора километров, быстро прийти на помощь не могли. Ведь двигались в горах, и на каждом — бронежилет, каска, два боекомплекта, оружие, в общем — два десятка килограммов ноши. Добавьте к этому невыносимую афганскую жару, и вы поймете, что значит марш в горах.

Тем временем наши ребята из передового отряда стремились как можно больше сблизиться с врагом. В некоторых местах завязалась рукопашная схватка. В ход пошли ножи, приклады.

Алексей Чайников ловко отбил автомат набросившегося на него душмана в высокой белой чалме и поразил его ножом.

— Вправо смотри! — крикнул кто-то из солдат.

Чайников повернулся и увидел, что группа душманов карабкалась в гору, стремясь уйти за ее выступ. Ефрейтор бросился наперехват, не заметив, что попадает под огонь тех, кто прикрывал отход врага...

Бандитам уйти не удалось. Подошли основные силы, и мы отрезали врагу все пути отхода. Потом враг был окружен.

Алексея Чайникова подобрали еще живым. Он никого не видел и не слышал и только еле слышно шептал: [41] «Мама, мама». Наш взвод лишился в тот день прекрасного парня и умелого солдата. А мы с Николаем потеряли надежного друга. Но незримо Алексей Чайников оставался с нами все время. Он многому нас научил, и когда мы после боев анализировали свои действия, то всегда сверяли их с теми советами, которые давал нам Алексей.

Вспоминаю наш первый с Николаем бой. Это было в феврале 1983 года, вскоре после нашего прибытия в Афганистан. Рано утром нас подняли по тревоге. Оказалось, что разведка афганской армии обнаружила в горах, вблизи Кабула, базу душманов. Оттуда в долину спускались диверсионные группы, которые нападали на колонны автомашин, закладывали мины в общественных местах, убивали людей на дорогах и в населенных пунктах.

Подразделение, в котором мы служили, к месту должно было двигаться своим ходом, а нас, разведчиков, вместе с пехотой перебрасывали по воздуху.

Так вот, когда мы уселись в вертолеты, Чайников подсел к нам и сказал:

— Ну вот, ребята, и ваш черед пришел. Это уже не учеба. Тут надо ухо востро держать. Трусить не положено, а смотреть надо в оба. И обязательно думать. Каждое решение должно быть осмыслено. Тогда от него будет толк.

Нас высадили у подножия высокой горы.

— Три тысячи сто метров над уровнем моря, — сказал командир взвода лейтенант Возненко, показывая нам на ее вершину.

Пехота приняла боевые порядки. Вместе с нею двинулись и мы. Подъем был очень трудным. Гора состояла как бы из нескольких ступеней. Поднимемся на вершину, а за нею другая, еще более высокая. Причем прежде чем на нее подниматься, надо несколько спуститься вниз...

Уже через 200–300 метров мы взмокли от пота. Я уже говорил о выкладке солдата. А при подъеме в гору она тяжелеет в три — пять раз.

Метров за 700 до базы душманы встретили нас сильным автоматным и пулеметным огнем. Укрываясь за камнями, мы упорно шли вперед. К вечеру почти окружили душманов, но взять базу никак не могли. Уж очень мощным был огонь бандитов. А главное, из-за камней трудно выбивать противника.

На том направлении, где двигались наш командир [42] взвода и мы с Николаем, вдруг заработала огневая точка, похожая на дзот. Огонь буквально прижал к земле нашу наступающую цепь. Было ясно, что, пока она существует, нам продвинуться не удастся.

— Артиллерию по огневой надо нацелить, — сказал помкомвзвода.

— Надо-то надо, да отсюда точных данных не выдашь, — заметил лейтенант Возненко. Было видно, как он сосредоточенно думает над возникшей задачей.

— А если выдвинуться вперед нашей цепи? — предложил Николай.

Лейтенант осмотрел местность, немного подумал и сказал:

— Это пойти в пасть душманам. Да и свои могут накрыть огнем, Но, пожалуй, ты прав. Другого выхода я не вижу.

Прячась за камнями, мы потихонечку двинулись вперед. Миновали выступ, поднялись на небольшую террасу. Огневая точка стала видна отчетливо, так как находилась теперь почти рядом. Лейтенант подготовил данные для стрельбы, и мы передали их на огневую. Вскоре заработали орудия. Они буквально вдребезги разнесли огневую точку.

И тогда поднялась пехота. Она пошла дружно, не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления. Нет, бой продолжался часов до 24. Но это уже были схватки с рассыпавшимися группами душманов. Сам же бой погас вскоре после уничтожения той главной огневой точки. Именно она преграждала путь к базе. А база была мощной. Чтобы вывезти хранившееся там оружие и боеприпасы, пришлось загрузить десять КамАЗов. Много душманов взяли в плен.

За этот бой Николая и меня представили к медали «За боевые заслуги». Лейтенант Возненко, вскоре ставший старшим лейтенантом, тепло поздравил нас с боевым крещением:

— Все, ребята. Теперь вы настоящие солдаты.

Мы и сами это почувствовали. Скажу откровенно, до боя в душе иногда нет-нет да и возникало сомнение: «Не струшу ли?» Ведь чувство-то это не было испытано, А из книг знал, что некоторые от страха даже теряют самообладание. И я больше смерти боялся струсить. Но все обошлось как надо.

Испытанные в схватке с врагом, мы стали еще более уверенно действовать в последующем. Вот, к примеру, бой, состоявшийся 13 августа того же 1983 года. [43]

Разведка обнаружила большую банду, зверствовавшую в аулах. Заметив советских воинов, душманы открыли по нам огонь, а встретив отпор, стали уходить. Настичь удалось их только к вечеру. Завязался бой. Наш взвод, двигаясь короткими перебежками, подходил все ближе и ближе к укрывавшимся за камнями душманам. После одной из таких перебежек я услышал за спиной шум мотора. Оглянулся и вижу, что прямо в нашу сторону мчится боевая десантная машина. На ходу она поливает душманов пулеметным огнем.

«Очень хорошо, — подумал я. — За броней можно подойти к укрытию бандитов, а там разберемся...»

Но не успел я приготовиться к броску, как машина окуталась сначала дымом, а потом пламенем. Вражеская граната пробила броню и разорвалась внутри машины. Но это стало известно позднее, когда я одного за другим вытащил членов экипажа из горящей машины. Передав раненого подоспевшим медикам, присоединился к своим и продолжал бой до его завершения.

Горжусь, что мне удалось помочь товарищу. За этот поступок командир вручил мне орден Красной Звезды.

Однажды к нам поступило тревожное сообщение: банда душманов захватила трех советских офицеров.

Подразделение было поднято по тревоге и на вертолетах прибыло в указанный район. Местные жители помогли нам нащупать место, где укрылась банда. Начался бой. Душманы сопротивлялись отчаянно, и было видно, что живыми они не сдадутся.

Задачу мы выполнили. Экипаж вертолета был освобожден. Но в живых остался только один летчик. Двух других душманы зверски убили. Третий остался жив только потому, что его собирались переправить в Пакистан. Офицера так пытали, что на человеке живого места не было.

Молча возвращались мы с этого задания. Печаль о товарищах болью наполняла наши сердца. И мы еще сильнее ненавидели душманов, не дающих спокойно жить ни народу своей страны, ни нам.

Конечно, не все душманы — палачи своего народа. Некоторые из них, одумавшись, приходят к афганским властям с повинной. Однажды и в нашу часть пришел высокий афганец в цветном халате и чалме. Он попросил провести его к командиру части. Пришедший сказал, что является представителем крупного отряда душманов, который в полном составе решил сдаться советским воинам. [44] Парламентера направили к командованию афганской части, где и была принята капитуляция.

Такие факты встречаются теперь в Афганистане все чаще и чаще. Наблюдая, как воспринимает афганский народ усилия НДПА и афганских властей по преобразованию жизни в стране, обманутые люди начинают прозревать и возвращаться к мирной жизни.

А народ знает, что апрельская революция открыла ему наконец путь к человеческой, счастливой жизни. Вот почему афганцы так высоко ценят интернациональную помощь советских воинов. Я никогда не забуду светящиеся глаза, радостные улыбки и слова благодарности, которые видел и слышал в городах и кишлаках Афганистана.

В одном из городов, например, нас после освобождения провинции от банд душманов народ встретил по русскому обычаю — с хлебом и солью. Воинов угощали лепешками, молоком, фруктами, преподносили огромные букеты цветов. Глаза старых людей были наполнены слезами благодарности, лица молодых светились счастьем и радостью.

Я и сейчас вижу счастливое лицо девочки, которая преподнесла мне огромный букет ярких цветов. Отдав букет, она что-то проговорила по-афгански, отбежала к женщине, лицо которой скрывала чадра, и что-то ей громко сказала. А та нагнулась и крепко поцеловала девочку. Было видно, что она очень довольна своей дочерью. [45]